№ 323

Не позднее 1861 г. — Отношение управляющего сырдарьинскими казахами Осмоловского командующему Сырдарьинской линией о строительстве военных укреплений в районе Яны-Дарьи и о бегстве казахов из среднеазиатских ханств.

Секретно.

Ваше выс-во изволили приказать доложить о невыгодах водворения в русских пределах выходцев из Кокана и Хивы вследствие представленного управляющим областью оренбургских киргиз отзыва [от] 15 апреля № 28.

1. Степь киргиз оренбургского ведомства действительно бедна угодьями, удобными для кочевания, и, хотя с построением Джулека приобретается сравнительно самый плодородный участок земли из всего пространства, лежащего за Уралом и по Сыру, но все же это приобретение будет полезно только двум родам, или, лучше сказать, киргизам, зимующим ныне между фортами Перовский и Джулек. Прочие кочевники мало от этого выиграют, а для Средней и Западной части орды это приобретение не может иметь никакого значения. Поэтому с присоединением, более [для] безопасности кочевьям и зимовкам, сырдарьинских киргиз, наиболее стесненных грабежами кокандцев в пользовании угодьями, они будут иметь возможность расшириться по пространству в 2-3 раза более того, которым пользуются ныне. Следовательно, прикочевание 40 кибиток на участок, вновь приобретаемый, не стеснит сырдарьинских киргиз-старожилов, которые этим участкам до сих пор не могли пользоваться, а скорее можно предполагать, что им пользовались именно те, которые теперь просили о перекочевании в наши пределы, предвидя последствия от занятия Джулека.

Перекочевание 40 кибиток, как частный случай, неизвестно чем вызванный, так равно и малочисленность перекочевавших не может повредить старожилам, хотя вообще можно согласиться с управляющим [481] областью, что там, где мало угодьев, туда не следует допускать новых переселенцев, ибо стеснение для старожилов будет неминуемо. Но нельзя ручаться, можно ли будет безусловно применять эти правила в пограничном крае.

С другой стороны, неизвестны причины, побудившие командующего линией согласиться на просьбу выходцев из Кокана. Это обстоятельство заслуживает внимания, потому что при наших ничтожных силах в степи мы нуждаемся в расположении киргиз, насколько можно на то рассчитывать или насколько религиозное и племенное различие может допустить расположение народа, подчиненного к народу господствующему. Поэтому и с нашей стороны нужно некоторое снисхождение, по крайней мере настолько, чтобы ладить с киргизами и не отталкивать их, когда они просят о покровительстве, не разбирая, впрочем, затаенных чувств их и сокровенных намерений, пока явно не обнаружились их козни или неприязненность. Поэтому безусловное запрещение перекочевать в наши пределы было бы, кажется, не совсем удобно.

Занятие Яны-Дарьи не имеет единственной целью заведение на той реке хлебопашества. К этому надобно присовокупить и предположение охранить и самостоятельно утвердиться на пространстве между Сыром и Яны, т.е. на местности между двумя бесплодными степями, единственно годной для возделывания и оседлости. А [так] как всякое занятие требует войск, а войско нуждается в продовольствии, то желательно, чтобы существование войск могло быть обеспечиваемо местной производительностью, чрез что значительно сократятся расходы казны, употребляемые ныне на доставление продовольствия с оренбургской линии. Кроме этого, укрепления на Яны-Дарье прикроют караванный путь в Бухару и внушат уважение Хивы, которая не посмеет нагло смеяться над нашими посольствами и держать в рабстве русских подданных. Следовательно, занятие Яны-Дарьи, кроме развития земледелия, имеет цели торговую, политическую и административную.

Расход на построение укреплений (200 000 руб.) может казаться огромным для частного человека, но никак не для державы, какова Россия, и если с затратой 200 000 руб. никакой другой цели достигнуто не будет, кроме как сокращения ежегодного расхода за провоз продовольствия войскам, то затраченный капитал все-таки принесет весьма выгодные проценты.

2. Допускать в наши пределы людей, привыкших к безурядице, грабежам и насилию, каковы выходцы из Кокана и Хивы, действительно не совсем удобно. Но, с другой стороны, отказывать в призрении и покровительстве спасающимся от насилия и жестокости великая держава так же не может как по человечеству, так и по чувству политического своего достоинства. При том же, как выше было сказано, мы часто бываем вынуждены прикрывать великодушием наше бессилие.

3. Киргизы все нам враждебны, но как народ не воинственный, они охотно подчиняются той власти, которая доставляет им более защиты, покровительства и менее притесняет их. Для управления азиатцами нужна правдивость, и быстрое проявление такой власти тогда только действительно, когда кара возможна или исполнима, т.е. когда можно настичь виновного и овладеть им вслед за сделанным им преступлением. Азиатец уважает силу и покоряется ей, но пренебрегает управлением дрязгливым.

Управление же наше азиатцами именно тем-то и грешило, что бывало частью дрязгливо, а вместе с тем бессильно карать в данный момент. Это было одной из немаловажных причин возмущений в степи, т.е. дрязгами, неопределительными распоряжениями, требованием формальностей и условий, недоступных понятию дикаря, медленностью в [482] суде и расправе, обещаниями, не исполненными, доводили киргиз до открытого возмущения, а затем не имели силы и средств наказывать, когда кара становилась неизбежной.

Этот способ действий нельзя не признать весьма непрактичным и несостоятельным потому, что, не достигая цели, производит только раздражение, выказывает слабость и роняет власть. Казалось бы несравненно было бы полезнее уметь кстати закрыть глаза и не видеть зла, когда не предвидится возможность совладеть с виновными в данное время. Но ни в каком случае не должно придираться к ним 20 лет спустя и запрещать перекочевывать в наши пределы, когда они о том просят; наконец, к чему поведет запрещение? Мы откажем в просьбе, и недовольные начнут делать набеги, которые мы с нашими средствами прекратить не в состоянии. Надобно все делать вовремя, в меру и кстати. Эти условия и составляют разумную политику.

4. Совершенно справедливо, что к нам перекочевывают преимущественно те, которые поссорились с кокандским или хивинским правительством, т.е. недовольные, да иначе и быть не может. Зачем станут прикочевывать к нам те, которые довольны своей участью? Нельзя же ожидать, что переходящее в наши пределы, рискуя быть убитыми или ограбленными во время перекочевания, все это будут делать из любви к России и к русским. Киргиз повинуется и покоряется тому, где покровительство находит для себя более выгодным, и никакие другие нравственные двигатели для него не доступны.

Следовательно, весьма правдоподобно, что Тайчек и Сарыджалов с их приверженцами останутся у нас до тех пор, пока это для них будет выгодно и пока силу и превосходство будут признавать на нашей стороне. С этой точки зрения и надобно смотреть на всех прикочевывающих к нам и откочевывающих с пограничной линии. И подобные странствования им до сих пор и не воспрещались.

Легко может быть, что Тайчек и Сарыджалов — шпионы кокандцев. Такое же мнение заявляло и сибирское ведомство, о чем сообщено командующему Сырдарьинской линией, но до какой степени это справедливо, в настоящее время ничего сказать нельзя. Одно только можно утверждать с полной достоверностью, что оба названные старшины будут непременно на стороне сильного, или того, на чьей стороне будет удача.

Верно: столоначальник Тюрзимов.