№ 223

1847 г. — Из отчета Оренбургской пограничной комиссии за 1847 г.

...18. О притязаниях хивинцев к киргизам оренбургского ведомства и набегах на последних.

1. Адаевский, чумичли-табынский и другие в глубине степи кочующие роды киргиз Малой орды, постоянно волнуемые высылаемыми из Хивы агентами, еще с 1842 г. начали уклоняться от платежа высочайше положенных денег за кочевание, чему способствовало сколько отдаленность кочевьев их от линии и недостаток прямого на них влияния пограничного начальства, столько же и неопределенность границ наших с Хивой.

Первоначальной мерой к устранению влияния хивинцев на киргиз нашего ведомства в 1842 г. было воспрещение ордынцам, когда они не кочуют на землях хивинского ханства, исполнять какие бы то ни было его требования, а приезжающих к нам с вымогательством зякета или другими притязаниями — задерживать и представлять в Оренбург. Но так как мера эта, для утверждения наших торговых с Хивой сношений и [в силу] заключенного с ней мирного договора, вскоре, по распоряжению г-на оренбургского военного губернатора, была отменена, то хивинцы нисколько не умерили своих притязаний и кибиточный сбор с адаевского и чумичли-табынского родов в 1842 и 1843 годах был самый безуспешный. Поэтому Пограничная комиссия вынуждена была тогда объявить адаевцам, чтобы они, если не заплатят положенных за кочевание денег, оставили навсегда земли, принадлежащих Западной части орды. Мера эта, однако же, осталась без всяких последствий, и в 1844 г. хивинское правительство в противность акта, выданного в 1842 г. нашему полномочному, подп. Данилевскому, по которому оно обязывалось не предпринимать никаких тайных или явных враждебных действий против России, высылало в кочевья наших киргиз воинские отряды с вымогательством зякета и возмутительными объявлениями от хана не признавать над собою власти России.

Такое положение дел в Западной части орды было доведено до сведения министерства иностранных дел, которое, пользуясь пребыванием в то время в С.-Петербурге хивинского посланника Мухамед Емин, объявило чрез него хану, чтобы он не простирал слишком своих притязаний на земли, издавна считавшимися достоянием нашего правительства, а Пограничная комиссия должна была ограничиться одними внушениями непокорным чрез посланных из ставки правителя Западной части ордынцев и чиновника комиссии о долге подданства их русскому правительству. Единственными последствиями этих распоряжений были изъявление адаевцами и чумичли-табынцами на словах готовности к повиновению здешнему начальству и просьбы о защите их от притязаний хивинцев, которые, от имени своего хана требуя покорности и дани, грозят наказать их оружием за ослушание, как судьи вмешиваются в их общественные дела.

Кажется, что снисходительные распоряжения начальства и неопределенность наших границ с Хивой увеличили дерзость хивинцев (разглашавших по Орде, что границей обеих владений положена р. Урал), которых многочисленная шайка в 1845 г. простерла притязания свои уже на киргиз, кочующих только в 200 верстах от оренбургской линии и с тем вместе породила дух своевольства между ордынцами.

Кибиточный сбор со степных киргиз в Западной части с 1843 г. оказался менее, чем на 5 000 руб. сер. [348]

Беспрестанные баранты, сопровождаемые убийствами, и вообще беспорядки между дальними киргизами в последнее время возросли, до такой степени, что сами ордынцы, утомленные междоусобиями, единогласно просили посредничества между ними здешнего начальства. Хотя для прекращения этих беспорядков Пограничная комиссия в начале февраля 1847 г. распорядилась о командировании правителя Западной части орды и одного из попечителей с отрядом уральских казаков в аул адаевцев и китинцев для прекращения между ними вражды и всяких претензий, но так как это распоряжение, все-таки влекло за собой coмнение в прочном водворении в степи спокойствия, ибо опыты прежних лет достаточно убеждали, что только постоянное присутствие в степи власти в состоянии ограничить своевольства дальних ордынцев и восстановить между ними тишину и согласие, то описанное положение дел в Западной части орды, как несовместимое с достоинством империи и видами правительства, и постепенный упадок кибиточного сбора с киргиз адаевского и чумичли-табынского родов, обязывало Пограничную комиссию изыскать средства к водворению в тех родах порядка и подчинения их законной власти, и меры, более твердые и решительные, в сравнении с употребленными в прошедшее время, для достижения этой цели Комиссия в апреле 1847 г. представляла на усмотрение г-на оренбургского военного губернатора, что она, как для ограничения притязаний хивинцев к нашим киргизам, никем не защищаемым от постороннего насилия, так и для восстановления в глубине степи порядка и спокойствия, нарушаемых постоянными барантами, полагала бы:

а) привести в исполнение сообщенное ему в донесении председателя от 28 февраля 1846 г. предположение его относительно постройки на одном из притоков р. Эмбы укрепления, которое, находясь в центре большей части кочевьев, значительных по многочисленности киргизских родов, могло бы своими отрядами действовать на непокорных во всякое время и в границах удерживать притязания хивинцев к нашим киргизам, которые со своей стороны, находясь под защитой русской власти, безбоязненно могли бы оказывать им неповиновение;

б) просить министерство иностранных дел, чтобы чрез находящихся тогда в Петербурге ханских посланцев сделано было хану их внушение не простирать своих притязаний на киргиз, кочующих по сю сторону Сыр-Дарьи, Усть-Урта и на северных берегах Аральского моря;

в) определить, в виде опыта, в адаевский и чумичли-табынский роды, покорность коих, как родов сильнейших, может иметь благодетельное влияние на умы других дальних киргиз, управляющим одного из благонадежных и преданных правительству султанов, в том, чтобы он, до возведения третьего в степи укрепления в Западной части, находился в ближайшем пункте на линии к зимовьям их, а по возведении такового имел бы пребывание в том укреплении. Настоящее предположение об определении в помянутые роды киргиз управляющего основано комиссией на ходатайстве известного начальству многолетней опытностью в делах управления ордынцами покойного правителя Западной части орды генерал-майора Баймухамеда Айчувакова, который, как заметно было, признавал способным занять это место сына своего, войскового старшину Мухамеджана, по уважению, что он уже успел снискать расположение адаевцев, в кочевьях которых был неоднократно посылаем прежде по делам службы. Выбор этот Пограничная комиссия признавала со своей стороны основательным, тем более, что, кроме, нужных способностей управлять своевластным народом, Мухамеджан Баймухамедов имеет преимущество в глазах ордынцев по происхождению, чину и заслуге отца, неоднократно награжденном, не говоря о [349] значительном состоянии, которое в степи всегда было синонимом силы и значения.

В заключение комиссия сказала, что дальнейшее снисхождение к посягательствам хивинцев на подданство подвластных России киргиз и невнимание к просьбам последних о защите их от незаконных домогательств Хивы, по мнению комиссии, могут поселить в умах ордынцев, в ущерб нашего на них влияния, недоверчивость к средствам правительства и равнодушие к самым распоряжениям пограничного начальства.

В дополнение же к этому, комиссия 15 апреля просила генерала от инфантерии Обручева о назначении войсковому старшине Мухамеджану Баймухамедову (если он будет определен управляющим объясненных 2-х родов) жалованья из назначенного штатом содержания дистаночным начальникам и их письмоводителям по 250 руб. сер. и особо на наем письмоводителя и канцелярские припасы по 50 руб. сер. в год. Окончательного ответа на это представление еще не последовало.

2. В октябре получено от г-на военного губернатора уведомление, основанное на донесении начальника укрепления на Раиме, что хивинцы намерены будто бы разграбить преданных нам киргиз. Сведения эти подтвердились на самом деле. Из поступившего донесения подп. Ерофеева сказалось, что 20 августа прибыл в укрепление батыр Джанходжа с просьбой о высылке отряда из 500 воинских чинов для защиты верных нам киргиз от хивинцев, которые намерены их разорить, предворяя, что многие из наших ордынцев от страха начали перекочевывать на левую сторону Сыр-Дарьи. Подп. Ерофеев уверял батыра, что если хивинцы переправятся на нашу сторону, то он вышлет против них отряд. В тот же самый день Ерофеев, получив от Джанходжи письмо, подтвержденное лазутчиками, что значительное скопище хивинцев и киргиз под начальством султанов Джангозыя Ширгазыева и Илекея Касымова и хивинца Ходжа Нияза, переправясь на правую сторону реки в 80 верстах от Раима, разграбили более 1 000 семейств преданных нам киргиз и взяли из 21 семейства жен и детей, а он Джанходжа, оставшись преданным русскому правительству и вооружив против себя хивинцев и коканцев, имея одну надежду на покровительство русских, — выслал на другой день (21 августа) против хищников отряд из 206 человек с 2 орудиями, направив в то же время вверх по Сыр-Дарье мореходное судно, вооруженное двумя орудиями, баркас с одним 10-фунтовым единорогом и три лодки, а батыр Джанходжа собрал между тем до 700 киргиз.

Хищники, известясь о движении наших войск, тотчас обратились в бегство с добычей на левый берег Сыр-Дарьи, бросив в реку 30 детей и захватив пятерых караульщиков батыра Джанходжи, из коих у 4 отрубили головы, а пятого, сына бия джакаимовского отделения Утягенева, вместе с отрубленными головами отправили в Хиву.

Отряд наш 23 августа, приблизясь к хивинскому укреплению Джанакала, отстоящему в 80 верстах от Раима, заметил на левой стороне р. Сыра скопище более 2 000 человек, из коих засевшие в камышах на берегу реки начали стрелять по нашим войскам.

Действие это и следы бывшего разбоя: переломленные решетки кибиток, разбросанное киргизское имущество, колыбели младенцев и проч., найденные на берегу у места переправы, вынудили подп. Ерофеева, не переходя на левый берег реки, отвечать выстрелами на открытый неприятелем огонь, и хивинцы с подведомственными им киргизами, отступив в укрепление свое, отстоящее в 40 саженях от берега реки, продолжали стрелять оттуда из длинноствольных винтовок по войскам нашим. Тогда начальник отряда приказал открыть по ним огонь из орудий и бросил несколько конгревовых ракет, чрез что часть укрепления была [350] разрушена и скопище хивинцев приведено в такой страх, что они, бросили большую часть ограбленного, обратились в бегство, оставляя добычу и на пути.

В это время батыр Джанходжа со своими киргизами пустился вплавь через реку, произвел в укреплении пожар и, срыв часть его, преследовал бегущих до р. Куван-Дарьи, где отдана им часть ограбленного имущества и стад. Последние, по словам киргиз, заключаются в количестве до 3 000 верблюдов, 500 лошадей, 2 000 рогатого скота и 50 000 баранов. Сверх того, найдено в камышах на левом берегу р. Сыра и доставлено в укрепление на Раиме 5 хивинских лодок, из коих одна может поднять до 40 человек с тяжестями до 250 пудов.

Во время означенного действия в отряде наших войск убитых и раненых не было, со стороны же хивинцев оказалось убитыми близ укрепления 19 человек. Важнейшим результатом этого действия было то, что вслед за тем удерживавшиеся угрозами хивинцев от сближения с русскими 19 биев кичкене-чиклинского рода, джакамовского и асанова отделений с приверженцами своими, кочевавшие на р. Куван-Дарье перешли добровольно на правую сторону р. Сыра и поступили в ведение преданного нашему правительству батыра Джанходжи Нурмухамедова, который, как равно и все участвовавшие с ним в означенном действии получили награды ¹⁰³. А султану Галию Тунгачину, как находившемуся под следствием по жалобе киргиз чумекеевского рода на разные противозаконные поступки в бытность его дистаночным, впрочем, ничем положительно еще не доказанные, вменено в награду избавление его от суда и следствия с прекращением заведенных о нем переписок.

3. В первых числах декабря получено от начальника уральского укрепления донесение, основанное на показаниях, посылаемых в глубину степи лазутчиков, что многочисленные шайки (будто бы до 30 000) хивинцев и преданных им киргиз и туркменцев, перейдя чрез Сыр-Дарью производят опустошение в аулах наших киргиз на пространстве от Сыр-Дарьи до горы Калмас, забирая весь скот и имущество, а женщин и девиц увлекая в плен, разграбили шедшие в укрепление на Раим транспорт оренбургского 1-й гильдии купца Деева (ценность которого [транспорта] по поданному им в то же время объявлению в комиссию простиралась до 25 000 руб. сер.), двух приказчиков его Ивана Голицына и Якова Мельникова захватили в плен.

Некоторые из этих скопищ обложили Раимское укрепление, и другие, соединясь с известным мятежником Исетом Кутебаровым, намерены напасть на Уральское укрепление. Сведения эти подтвердились полученными в то же почти время донесениями находящегося в Уральском укреплении чиновника комиссии и заведующего кочующими близ этого укрепления киргизами султана Асфендияра Сюгалина, бывшими в глубине степи собственно для удовлетворения в справедливости этих сведений. Сюгалин представил при том показания посланных им в аулы киргиз дюргкаринского и чумекеевского родов султанов Мухамеджана Сюгалина и Бирдам Абулгазыева, лично участвовавших в схватке, происходившей между грабителями и дюрткаринцами. Из показаний этих подтверждающих все вышеизложенное относительно вторжения в наши пределы хивинцев с подведомственными им племенами, открылось, что кроме описанных грабительств, шайка хивинцев и киргиз в числе 150 человек под предводительством хивинца Ходжа Нияза и киргиза чиклинского рода Ходжагула Барабева ограбила 30 верблюдов с товарами отправленными из Орской крепости нашими купцами. [351]

Пограничная комиссия, получив все эти сведения, предписала управляющему Средней части орды, а также есаулу Сюгалину и находящемуся при Раимском укреплении султану Тунгачину, стараться разузнать через лазутчиков: где находятся пленные приказчики купца Деева, не участвовали ли в ограблении транспорта киргизы здешнего ведомства, кто именно и не представится ли возможность освободить первых и захватить виновных. В то же время, донеся об этом распоряжении г-ну военному губернатору, комиссия присовокупила, что за сим она никаких мер к освобождению захваченных приказчиков, а тем более к защищению киргиз от нападений на них хивинцев, предпринять не может.

После сего из доставленных из укреплений Уральского и на Раиме сведений комиссии сделалось известно, что подп. Ерофеев с 200 человеками казаков при двух орудиях, встретив при ур. Валпач шайку хивинцев в 10 000 человек, имел с ними в последних числах ноября сшибку, при которой убито хивинцев до 300 человек, 16 захвачено в плен и отнято 2 000 баранов; с нашей же стороны 2 человека убито и 5 ранено. Хивинцы удалились за Сыр-Дарью, грозя русским, что сам хан их не замедлит явиться с 30 000 войска и разрушит наши укрепления.

19. Заграничные сведения.

О положении дел в Средней Азии имелись в течение года следующие сведения:

а) подвластные кокандскому узбеку Мусульман Кулу киргизы, будто бы в числе 15 000 человек ¹⁰⁴, собравшись под предводительством Бека Бирманчи, в 1840 г. разорили кокандские крепости Ак-Мечеть, Ак-Курган, Кумыш-Курган, Джана-Курган и все провинции, лежащие вверх по течению Сыр-Дарьи, и собрали с них дань, кроме города Азрет, султан-бек которого, заготовив будто бы продовольствия на 2 года, заперся в этой крепости. Бирманча, осаждая его несколько дней, но будучи в невозможности покорить, выстроил в 1/2 версте от него редут и, располагаясь здесь со своим скопищем, открыл торговлю с жителями покоренных областей;

б) англичане овладели в Средней Азии городами Яркендом, Илеем и Камчаром; управление последней областью поручено ими сыну какого-то ходжи, который, собрав значительное войско, отправился в Кокай, состоящий ныне под управлением Хали Бека. Эмир бухарский в то же время отправился для покорения Ходжента. Ташкентом управляет Мусульман Кул Чулак ¹⁰⁵:

в) владелец Хивинского ханства по выходе оттуда на оренбургскую линию торгового каравана, отправился 30 апреля ¹⁰⁶ для покорения трухменов (племени, называемого Миры), не подчинявшегося ни одному из соседственных ханств, и на которых имел такие же виды и бухарский эмир. О последствиях сего неизвестно. Бухарский эмир выступил с войсками для покорения Шагри Сабия (независимая область, лежащая в 300 верстах на юг от Бухары), но возвратился оттуда без успеха и с большой потерей войска ¹⁰⁷.

21. Чрезвычайные распоряжения.

О хивинских посланцах. Хивинские посланцы, удостоившись [352] представления высочайшему двору, 30 мая возвратились в Оренбург, где должны были проживать по случаю происходившей с Азиатским департаментом переписки об ассигнованных на окончательное удовлетворение хивинских торговцев 5 500 червонцах, взятых в виде конфискации при задержании их в 1836 г., а также и в ожидании прибытия в Оренбург полк. Иванина, назначенного в Хиву с предположенной тогда нашей миссией, с которой должны были отправиться и сами посланцы. Главной целью последней было уверение хивинского хана Мухамед-Еминя в миролюбивых намерениях России и рассеяние опасений, возбужденных построением в степи Ново-Петровского и других наших укреплений. Между тем, по случаю полученных известий о разных неблагонамеренных поступках хивинского хана, старающегося возмутить подвластных России киргиз ¹⁰⁸, последовало высочайшее повеление отложить отправление полк. Иванина в Хиву до другого, более удобного времени когда отношения к нам хивинцев позволят приступить к подобной посылке с большей уверенностью в благоприятных ее последствиях, а хивинских посланцев со свитой их не удерживать далее в Оренбурге, тем более, что объяснения и внушения, сделанные хану в отправленой с посланцами высочайшей грамоте и в особом от г-на государственного канцлера письме, быть может, произведут в Хиве желаемую перемену и воздержат от дальнейших неприязненных замыслов. Отъезд хивинских посланцев из Оренбурга замедлился, однако же, до 29 июля, по случаю неполучения ими отправленных из Москвы (как они объявили) при транспорте здешних купцов разных своих вещей, купленных ими в С.-Петербурге и Москве, между которыми находились и высочайше дарованные ими от щедрот монарха.

При отправлении посланцев переданы им для доставления хивинскому владельцу от августейшего имени государя императора семь ящиков с подарочными вещами и список последних, отпущены под их расписку назначенные на окончательное удовлетворение хивинских купцов 5 500 червонцев, передано подлинное письмо г-на государственного канцлера на имя хивинского владельца и 2 письма от г-на оренбургского военного губернатора — одно на имя того же хана, а другое к его диван-бегию. Сделаны им со стороны председателя чрез переводчиков с возможной ясностью и полнотой внушения, сообразно письма г-на государственного канцлера по высочайшему повелению: а) что полученные из степи известия о разных неблагонамеренных поступках их правительства, доведенные до высочайшего сведения, соделывают предполагавшуюся посылку в Хиву русского полномочного, не совместного с настоящими обстоятельствами; б) что государь император повелел отложить оную до разъяснения их обстоятельств и отношений к нам хивинцев; в) что им, посланцам, между тем, предоставляется отправиться без потери времени в Хиву для вручения владельцу хивинскому высочайшей грамоты и письма, которые они получали в бытность их в С.-Петербурге; г) что в дополнение посылается с ними еще к хану письмо, по высочайшему повелению г-на государственного канцлера, написанное, в котором изъясняется сколь подобные действия хивинского правительства не соответствуют правилам доброго соседства и уверениям Мухамед-Еминя-хана; что сверх того, они, без сомнения, передадут хану с надлежащей точностью все то, что удостоились слышать из уст самого государя императора и что им в С.-Петербурге было объявлено и с подробностью изъяснено; д) что все сие, а равно благосклонный прием, сделанный посланцам в С.-Петербурге, может служить хивинскому [353] владельцу несомненным доказательством миролюбивых намерений российского правительства, а потому его императорское величество изволит еще надеяться, что Мухамед-Еминь-хан, постигая собственную пользу и пользу своего народа, прекратит дальнейшие неблагонамеренные действия для взаимных соседственных дел и что, напротив того, он по примеру своего предместника, будет в точности исполнять постановленные условия и тем упрочивать обоюдные добрые сношения; е) что, наконец, отправление полномочного в Хиву теперь, по воле государя императора приостановленное, будет зависеть от действий хивинского хана и что если дальнейшие известия будут соответствовать нашим ожиданиям, то полномочный получит повеление отправиться в Хиву и лично удостоверить хана в благорасположении к нему государя императора и, таким образом, будет еще явлено владельцу хивинскому торжественное доказательство приязненных чувствований е.и.в., что государю императору благоугодно, дабы с посланцами же (сверх подарков, следующих хану от августейшего имени его величества) отправлены были и 5 500 червонцев, которые назначены в окончательную уплату хивинским купцам, о чем упомянуто и в дополнительном письме в Хиву.

При этих внушениях, подтвержденных посланцам потом и лично г-ном командующим корпусом, они усиливались уверить председателя, что разглашаемые слухи о неблагонамеренных действиях их правительства, доведенные до сведения государя императора, не имеют основания, чему по их мнению, могут служить пришедшие и идущие сюда из Хивы караваны, следовавшие беспрепятственно; что слухи, которые они имеют о степных делах, противуположены тем, какие нам доставляются и что если существовало волнение между киргизами, подданными России, то вовсе без участия хивинского правительства, а собственно по легкомыслию этого кочевого народа, склонного, как и нам известно, легковерно принимать все в противном виде, чего они объяснить не могут по своей дикости; что они уверены, что хан их также дорожит и даже более дружественными отношениями такого великого государя, каков император всероссийский, чем покойные его предместники, и что, недоумевая о цели построения укреплений в степи, он чрез них желал только удостовериться, что расположение е.и.в. в отношении хивинского владения не изменилось, что все, что они видели в России и слышали из уст самого государя, к которому благоговеют, глубоко запечатлено в их уме и сердце и верно, слово от слова, сколько дозволят им силы, будет передано ими их владельцу несомненной уверенности, что цель построения укреплений, по словам государя императора, в степи, клонится к благосостоянию и пользам народа, ему подвластного и хивинского, что они изъявили желание, дабы от российского двора был послан полномочный в Хиву, на что и благоугодно было изъявить е.и.в. свое соизволение, как им сообщено было министерством, собственно, в том внимании, чтоб хивинский хан более был убежден в их словах о том, что они видели и слышали, чему не перестают никогда удивляться.

Наконец, председатель, вновь повторив им последний пункт объявления относительно посылки русского полномочного в Хиву, пригласил посланцев подписать приготовленное объявление на двух языках всего того, что они слышали и что получили.

Перевод татарский вновь прочитан им через старшего толмача комиссии и утвержден подписью одного и печатью другого. Причем, чтобы удержать в памяти все им изъясненное, они просили с этой подписки сообщить им копию, которая и вручена им тут же.

Комментарии

103. Кто именно и чем награжден, объясняется ниже, в 24 статье сего отчета. (Это и послед. примечания принадлежат автору документа).

104. Начальник Оренбургского укрепления уменьшает число скопища до 3 000, что гораздо вероятнее.

105. Сведения эти извлечены из доставленного в ноябре председателю комиссии бухарским купцом Сабирджаном Суфилатовым письма, полученного им от своего соплеменника.

106. Получено сведение из того же каравана.

107. Эти сведения получены от прибывшего из Бухары приказчика торговой компании Александра Шилова.

108. Об этом подробно изложено выше, в статье о набегах хивинцев в пределы оренбургского ведомства.