№ 180

1837 г. ноября 24. — Рапорт подп. Геке оренбургскому военному губернатору о сподвижниках Исатая Тайманова и карательных действиях против участников восстания Исатая Тайманова.

Для лучшего объяснения действий вверенного мне отряда и сделанных к поимке мятежника Тайманова распоряжений, считаю нужным в дополнение рапорта моего от вчерашнего числа за № 47 донести Вашему пр-ву о следующем.

По прибытии команды на здешнее место, 22-го числа ко мне явился киргизец, который рассказывал, что назад тому три дня он виделся с Исатаем, к которому ходил, чтобы просить о возвращении взятых у него 13 лошадей, на что Исатай ему ответил, что он сам может видеть невозможность его теперь удовлетворить. «Я сам не знаю, как мне спастись, — сказал разбойник, — русские меня преследуют, я посылал к разным местам на линию, но везде так усилено войско, что мало надежды пройти на ту сторону, приверженцы же все меня оставили». Возвратившийся киргизец говорит, что при Исатае находятся: Сарт Иделев, Мухаммед Утемисов, Калдубай и прочие главные лица; что число их, всего малых и больших, с женщинами, не более 40, что при них кибиток нет, а только легкие кошары и довольное еще число лошадей и верблюдов, но прочий скот они бросили (этот скот уже захвачен Меркульевым). Киргизец, именем султана Чингалия Урманова, уговаривал Сарта явиться к Чингалию, и тот близок был согласиться, но, спросив совета у Мухаммеда Утемисова, главного их распорядителя, Мухаммед ему отсоветовал, говоря, что идет на неминуемую свою гибель, и Сарт остался. Исатай приглашал своих бывших приверженцев опять к нему соединиться, чтоб сделать новое сопротивление, но напуганные мятежники решительно отказались ему более содействовать; и покинутый Тайманов скитается теперь не в дальнем расстоянии от линии, стараясь пробраться за Урал. Все эти известия подтверждаются и другими разосланными за сведениями ордынцами. Сомнения нет, что разбойник Исатай, доведенный до крайности, находится [287] в означенных местах против линии, примерно между Тополинской, Карманного и Баксайской крепости.

По собранным сим сведениям я счел полезным сделать ныне следующие распоряжения: трехсотенному отряду, под начальством подп. Меркульева, отправленному 20 числа налегке, и которому удалось захватить несколько аулов с довольным количеством скота, я предписал, не теряя времени, преследовать бегущих по горячим следам и стараться их захватить. Другую команду из 79 казаков и 125 ордынцев я отсюда отправил с есаулом Истоминым 22 числа на рассвете, дав им направление вправо от ур. Май-Тюбе, с той целью, чтобы, если бы Тайманову удалось избегнуть преследования Меркульева, и не мог он пробраться за Урал, то стараться ему преградить путь к возвращению во внутрь орды. С той же целью выставляются ныне пикеты из киргиз Караулходжи на избранных султаном Чингалием выгоднейших местах, чтобы следить и поймать, если можно, злодея, которыми пикетами и я поспешнее буду уведомлен о происходящем. Сверх сего, дано знать киргизам Караулходжи, зимующим близ моря, чтоб не пропускали Исатая, и объявлено им об обещанной награде за его поимку.

Сам же я с остальной частью отряда при одном орудии остановился при ур. Каратукай-Куруга на самой границе Нарын-песков. Здесь сеном и хорошей водой я надеюсь поддержать казачьих лошадей, считая совершенно излишним соединяться или итти по следам Меркульева, по местам безводным и где лошади должны бы были довольствоваться худым подножным кормом.

Эти распоряжения я считаю тем более полезными, что если б, не взирая на все принятые меры, Тайманову удалось броситься опять вовнутрь степи, я, имея еще при себе сохранную команду, в состоянии буду принимать новые меры к поимке его. К тому же, теперь, когда все скопище рассеяно, не нужно держать весь отряд в совокупности, а команды, посланные в разные стороны, подействуют сильней на устрашенных киргиз. У страха глаза велики, и после дела 15 числа они говорили себе в утешение, что русские находятся в чрезвычайном числе и имеют 12 орудий. Надлежащие извещения на линию я также сделал; теперь остается ожидать последствий.

Ур. Каратукай-Куруга находится от линии верстах в 85 или 90 против Тополинской крепости. Я просил отправить сюда наипоспешнее готовый транспорт с сухарями и спиртом, ибо почти все сухари отослал вчера на верблюдах вслед за Меркульевым; ему же я написал, чтоб с возвращающейся командой из 20 казаков и 50 киргиз при офицере, по доставлении сухарей, отправил ко мне все аулы и скот, им захваченные.

Описанные здесь распоряжения я сделал, почитая их лучшими; приятно будет, если они увенчаются успехом и лестно для меня, когда получат одобрение Вашего пр-ва.

Действительно, Исатаем пущены глубокие корни взаимной вражды между ордынцами, едва ли можно ее увеличить; они питают теперь друг к другу непримиримую ненависть, впрочем, весьма понятную, и даже извинительную в особенности между народом, у кого правилом отомщать кровь за кровь.

Когда адъютант астраханского военного губернатора, прибывший в ставку с командой, предлагал мне свою помощь, я сейчас же отказался ею пользоваться, и мне это теперь тем приятнее, что видимо поступил сходно с Вашим желанием.

Распоряжение, сделанное в Зауральской западной орде, конечно, весьма будет полезно, ибо отнимет у разбойника Исатая последнюю его надежду найти там убежище и безопасный приют.

Вот на чем основана надежда моя на успешный конец, изъясненная [288] в другом донесении. С пламенным желанием, чтобы сделанные мной распоряжения одобрены были Вашим пр-вом, остается мне еще принести усерднейшую признательность за полученное соизволение употреблять султана Чингалия Урманова. Я поистине много обязан ему и не могу довольно быть ему благодарным. Трудно было бы мне найти человека, который имел точнейшие сведения и понятия о местностях и людях здешнего края.

Подп. Геке.

Зимовка киргиза Туата, в 4-х верстах от урочища Кара-Тукай-Куруга.