№ 176

1837 г. июня 1. — Письмо оренбургского военного губернатора В. Перовского директору Азиатского департамента МИД К. Родофиникину об убийстве казахами хивинских сборщиков податей и об улучшении отношений казахов адаевского рода с русской администрацией.

Милостивый государь Константин Константинович! Я уже имел честь сообщить Вашему выс-ву прошлою осенью, что караван, отправившийся из Орска, отказался от предложенного мною конвоя и просил только двух или трех расторопных кайсаков для посылок. Желание это было исполнено и провожатые возвратились и привезли письмо от караван-башей с известием, что караван прибыл благополучно на Куван-Дарью, а весенние караваны — в Бухару, заплатив хивинцам на переправе обычную пошлину.

В Бухаре спокойствие и дешевизна и сношения с Хивой дружелюбны. Чумекейцы ходили под Ак-Мечеть и дрались с коканцами, но были разбиты. 200 хивинцев окопались в 1836 г. неподалеку [от] переправы через Куван, собирают снова чумекейцев и хотят идти на коканцев. Хивинцы приезжали из укрепления этого для сбора зякета, сороковины с чиклинцев и дюрткаринцев; но последние поссорились со сборщиками и убили из них несколько человек, за что хивинцы их разграбили. Бик-Мурза, дюрткаринский бий, откочевал с аулами своими от р. Сыра и остановился на Иргизе, потому что замешан по увозу русского, возвращенного, впрочем, уже на родину, и не смеет подойти к линии. Вообще со времени задержания хивинцев кайсаки сделались смелее, а хивинцы поснисходительнее; последние стараются ныне сохранить мир с Бухарой и с кайсаками, потому что и без того уже вовлечены во вражду с Россией, Персией и Коканом.

Кайсаки, кочующие по р. Сыру, на восток от караванной дороги, платят подать и Хиве и Кокану и терпят разорения и гонения обоих. Чумычлы-табынский старшина Байкадам построил в 1836 г. между пределами Хивы и Кокана мост через Сыр и собирает небольшую пошлину с проходящих. Коканцы выслали чиновника с требованием, чтобы Байкадам поделился сбором; вышли ссора и драка, в которой Байкадам убил 6 или 7 коканцев и представил головы их хивинцам. Относительно ссоры дюрткаринцев с хивинцами провожатые поясняют словесно, что хивинцы задержали было и отправили на лодке вниз по р. Сыру для препровождения в Хиву бия Акмурзу, который не хотел давать им баранов на выбор; но Акмурза, зная ожидавшую его участь, схватил одного из [279] почтеннейших хивинцев и вместе с ним утопился. За это родственники Акмурзы перебили хивинских сборщиков. При обратном следовании своем провожатые слышали, что сборная шайка разных родов кайсацких разграбила вышедший осенью 1836 г. из Троицка караван, отняв 150 навьюченных верблюдов. Известие это, по-видимому, подтверждается, ибо роды Дюрткара и Чумекей, из коих также несколько человек находились в помянутой шайке, состоявшей большею частью из чиклинцев, объявили уже, что очень сожалеют о легкомысленном поступке однородцев своих и готовы уплатить разграбленный товар; Пограничная комиссия делает уже по этому свои распоряжения.

Из Новоалександровска получил я следующие сведения: адайцы приходят с повинною и уверяют, что везут уже несколько пленников на выкуп забранных на зимнем поиске нашем заложников; другие подали письменное объявление, что сожгли с товарищами несколько разбойничьих лодок, чему, по словам их, адайцы даже и не противились, намереваясь покинуть опасный промысел. Между тем носились также слухи о продолжающемся подстрекательстве со стороны хивинцев и Каипгалия о намерении отогнать скот из-под Новоалександровска, где по недостатку вблизь кормов и лошадей для конного караула чрезвычайно трудно обеспечить стада от хищников. По позднейшим сведениям от 27 апреля не было однако же никаких неблагонамеренных покушений; но бии и старшины адайские напротив того, приезжали сами и вызывали к себе приказчиков купцов, у коих в прошлом году разграбили хлеб и товары и условились взаимно в платеже баранами, а число коих слишком тысяча голов уже пригнаны в укрепление. Затем приехали до 15 старшин и свято обещались и ручались, что не будет с их стороны никаких шалостей ни на море, ни на материке, а в доказательство искренности слов своих поймали они и жестоко истязали бия Умера, предводителя шайки, разграбившей хлеб на Колпинском кряжу. Вследствие этого комендант Новоалександровска освободил уже двух заложников; но я счел нужным заметить ему, что это следовало сделать не прежде, как по совершенном удовлетворении ограбленных или по выдаче виновных.

Судя по этим последним сведениям, отношения наши с адайцами улучшились и можно бы надеяться, что увозы с моря прекратятся, если бы только хивинцы не понуждали к этому своих соседей. Старшины адайцев изложили все дело это и отношения свои в довольно замысловатой притче, сказав: «у нас две матери, каждая требует покорности и грозит лозою; но сосцев материнских мы еще доселе не видали!» Меры, взятые ныне с нашей стороны противу своевольства Хивы, обещая кайсакам защиту от не наказанных доселе притеснителей, без сомнения, укажут им, у которой из так называемых ими матерей искать приюта и убежища. Это, по-видимому, уже и начинает сбываться; по последним донесениям новоалександровского коменданта от 15 мая адайцы становятся со дня на день приветливее и покорнее и отвечали г-ну Лихошерстову на вопрос: почему они прежде были не таковы? — что после неожиданного зимнего поиска, который наделал им столько беды и страху, они сами видят, что им уже нет спасения от русских, проникнувших в непроходимые доселе места, и что всю надежду возлагают они, адайцы, на безусловную свою покорность. Вслед за тем и туркмены испросили позволение прислать старшин своих в укрепление, но последствия переговоров еще неизвестны.

Прошу Вас, милостивый государь, принять уверение мое в совершенном почтении и преданности.