Из истории сношения России с туркменами в XVIII в.

Из Выписки о трухменцах, 21 февраля 1746 г. ³⁰

Прошлого 1741 года февраля от 13 бывшей калмыцкой хан Дондук Омбо ³² к бывшему ж генералу адмиралу графу Остерману ³³ писал.

Что напред сего бывшие у деда и отца его ханского в подданстве трухменцы между собою воз'имели ссору и пришли в несогласие, на которых тогда киргиз касаки нападали и многих разорили, а оставшие на прежнем их месте уже жить не могли и отошли к Хиве.

И получил он хан, чрез бывших людей его в Хиве, известие, что прошлого осенью во время взятья персицким шахом Бухарии и Хивы, бывшие при Балхе, Бадакшане и Бухарии трухменцы все, собравшись с 300 тысяч кибиток и желая иметь жительство с калмыцкими трухменцами на прежних своих местах и с калмыками соединиться, отошли и передние из них пришли на Мангышлак и знатные из них старшины тем его ханским в Хиве бывшим людем приказывали его хана поздравить и причем объявить, что когда они для жительства своего изберут удобное место и тогда пришлют к нему хану со уведомлением знатного человека, и что ежели он хан им трухменцам у [238] ее и. величества исходатайствовал им, чтоб прислано было к ним для продажи на 4 или на 5-ти стах судах муки, ибо они люди не кочевные и обыкли к хлебу и где хлебных мест нет, там они жительства иметь не могут. И представлял он хан, чтоб о том послать в Астрахань указ, дабы оттуда весною того 1741 года для вспомоществования им отправить к ним купечество.

И на оное хана Дондук Омбы представление, по определению бывших кабинетных министров, от 21 марта к нему хану от Остермана писано.

Что сие дело, чтоб к тем трухменцам ехать с торгом, состоит в воле купечества. Того ради послан указ к астраханскому губернатору князю Голицыну, чтоб он о том велел объявить тамошнему астраханскому купечеству, дабы из оных охочие люди с хлебом и с другими товары туда ехали.

А елико принадлежит до желания тех трухменцов о искании высочайшей ее императорского величества протекции, и о сем, когда их будет формальное прошение, то тогда по усмотрению их состояния и резолюция воспоследовать может.

А в указе от того ж числа к астраханскому губернатору князю Голицыну писано.

Чтоб ему губернатору осведомиться, как напреж сего в те места, где те трухменцы бывали, хлеб отпускиван был и чтоб ему в том поступить по прежним обыкновениям и по его усмотрению и сперва отправить туда для пробы с мукою и с другим хлебом хотя небольшое число и притом послать кого под претекстом купечества искусного человека и велеть оному удобвозможным образом разведать о множестве того народа, и военной ли оной, и какое оружие имеет, а особливо, в каком состоянии и намерении находится, и где прямо свое пребывание иметь желает, и когда он губернатор в том усмотрит пользу интересов ее и. величества, в таком случае и еще к ним с хлебом послать, и несколько человек из них знатных призвать ему к себе и со оными пространнее переговорить и милостью ее и. величества обнадежить, и, когда усмотрит пристойность, то может говорить им от себя, чтоб они для всеподданнейшего прошения высочайшей ее и. величества протекции отправили кого из себя знатных старшин ко двору ее и. величества и, тако приласкав, на отпуске может чем пристойным и подарить, да и в бытность их в Астрахани квартирою и кормом удовольствовать и тем подать им случай, дабы они и мимо калмыцкого хана о всем к нему губернатору адресовались. И когда от них нарочные посланцы будут сюда отправлены, и ему губернатору оных, удовольствуя кормовыми и прочим, сюда отправить, а хану Дондук Омбе о купечестве, ежели б он стал от него губернатора требовать известия, объявлять так, как к нему хану отсюда писано, что все положено на собственное его губернатора рассмотрение.

И от 28 августа того ж 1741 года оной губернатор князь Голицын в коллегию иностранных дел доносил: что по силе того указа посылал он к Мангышлаку к трухменцам, под претекстом купечества, астраханского гарнизона капитана Гаврилу Тебелева на одном судне с запасом и велено ему, тамо будучи, о всем надлежащем наведываться и оной капитан Тебелев на том же судне оттоль в Астрахань возвратился и о бытности его тамо подал ему губернатору журнал, из которого усмотрено, что трухменцев находится тамо по островам и по горам в разных местах только 253 кибитки...

А 1745 года маия от 13 числа бывшей в Астрахани губернатор тайный советник Татищев доносил: что приехавшей в Астрахань из Хивы [239] посол Аджи Могамед Ахун мулла Турсунов объявил ему словесно, яко в бытность его при Мангишлакской пристани от кочующих во оном месте трухменцов шести родов старшин поручена ему комиссия о исходатайствовании при дворе ее и. величества о принятии их трухменцов в подданство российское и для их бы защищения во оном месте построить город, причем объявил от них старшин письмо на имя ее и. величества, но у оного их письма, как обыкновенно бывает, печатей нет, и о построении города в прошении их не написано.

И потому по силе указа от 21 марта 1741 года для подлинного об оном осведомления и сколько их числом, как военных, так имеющих скота и прочего избытка и о сущем их трухменцов желании подданства Российского отправил он тайный советник на морском судне астраханского гарнизона капитана Копытовского и муки ржаной казенной до 200 кулей и велел он тайный советник: естли сущее имеют они трухменцы желание подданства ее и. величества, то б написали обо всем к ее и. величеству свое прошение обстоятельно и свои печати приложили и с тем отправили б из старшин и знатных людей несколько человек, к чему всячески со обнадеживанием их склонить и буде к тому склонятся, то из оной посланной из Астрахани муки подарить им старшинам мешков по 5 или более, по усмотрению обстоятельства, а естли не склонятся, то оную муку продать или променять. И при том его доношении с письма поданного хивинским послом приложена копия, а во оной написано.

Ее и. величества раби, живущие при Мангышлаке, трухменские старшины Делийского роду Канбарбек, Менгли-ходжинского роду Сунгурап Онбеги, Угранского роду Мембеть Бердыбек, Гурбанского рода Карабатыр, Бурунчукского рода Алибай и Икдырского рода Баубек Батыр, мы вышеписанные вашего и. величества раби и с Мангишлакскою землею желаем быть рабами и в подданстве вашего и. величества, чего ради сие наше прошение написав хивинскому послу мулле Аджи Могомеду вручили, дабы оное до вашего и. величества дошло.

Того ж 1745 года июля от 22 подполковник Спицын в коллегию доносил.

Что того июля 20 дня наместник ханства калмыцкого Дондук-Даши присылал к нему прикочевавших в подданство ее и. величества в 30 кибитках трухменцов мужеска 52 и женска пола 49 человек, которые отправлены были от коменданта Гурьева Яицкого городка под конвоем капрала и двух салдат, и из оных трухменцов один старшина, называемой Новот, при разговорех о себе объявил, что прежде сего, когда Хива и Бухарии и протчие тамошние орды вступили в подданство шаха персидского, и тогда они трухменцы к нему шаху в подданство не пожелали и для того определено было над ними от шаха шесть ханов, которые им, трухменцам, многие обиды причинили, но они, трухменцы, не стерпя того, учинились им противны и убили первого хана, за что уже шах персицкий приказал собрать войски тамошних орд и свои персицкие и итти для разорения их трухменских орд. И был у них бой чрез целые сутки, и убили они, трухменцы, еще ево ж шаховских знатных трех ханов и, видя на себя такое нападение, пошли на побег с 10 тысяч кибиток по разным местам в урочище Казыл Джелгын, а он, Новот, покочевал в подданство российское, потому что имеются при помянутом наместнике ханства свойственники его трухменцы ж Эрке батыр и прочие, а в Астрахань они трухменцы не кочевали за тем, что они за продолжением в пути пришли в самое убожество и все свои кибитки разбросали, а для объявления о себе послали в Астрахань из старшин двух человек.

При том оного подполковника Спицына доношении прислано от наместника хаиства Дондук-Даши письмо, в котором в коллегию [240] иностранных дел написано: что древние их трухменцы, отошедшие в Хиву, ныне с хивинцами, также и с персиянами, учиня междоусобие, перешли оттуда на старое их жилище, называемое Мангышлак, откуда из тех трухменцов пришло к нему наместнику ханства 30 кибиток, и объявили о себе, что они пришли по вышеписанной причине и памятуя древнее их жилище и владельца их, и что, и окроме их, многие желают в калмыцкие улусы притти, токмо в переходе их имеют опасение от касак, причем он наместник ханства представлял, что хотя б он наместник при таком их желании и посланца своего мог к ним отправить и их к себе перезвать, но опасен того, чтоб Татищев и еще какого оклеветания не учинил и для того на сие ожидает указа. И ежели оных трухменцов в том будет правда, то, как пришедшие из них сказывают, что ежели при нынешнем случае ему наместнику послать к ним от себя человека, то оных трухменцов до 10 тыеяч кибиток притти могут...

В Коллегию иностранных дел тайной советник Татищев доносил:

от 21 июля: что из вышеписанных трухменцов 30 кибиток 2 татарина и с ними данные от гурьевского коменданта для препровождения их до Астрахани троя солдат в Астрахани показали, что оные татара с женами и с детьми и со скотом ехали, по их желанию, для житья в Астрахань, но на пути их перехватили высланные из калмыцких улусов от наместника ханства калмыки и владения его трухменцы и загнали их неволею к нему наместнику в улусы, где и поныне имеются, и представляет он тайный советник, что хотя оных татар от наместника требовал присылки в Астрахань, однако ж мнит, что он наместник ко удержанию их у себя будет отговорки употреблять и в Астрахань их не отпустит.

А по мнению его тайного советника есть ли оных ныне пришедших и впредь выходящих от Хивы и от Мангышлака татар оставить в калмыцких улусех, то от оных не токмо государственной пользы не будет, но могут оные еще пакости причинять и бегать на Кубань, и для того не повелено ль будет об отдаче оных татар к нему, наместнику ханства, послать грамоту.

От 21 августа ³³, что посыпанной от него для разведования к живущим при Мангышлакской пристани трухменцам капитан Копытовской оттуда возвратился, и трухменцы прислали с ним для прошения у двора ее и. величества о принятии их в подданство старшин и служителей. А что в бытность оного капитана Копытовского тамо происходило, подал он журнал, а старшины трухменские за своими печатьми и знаки прошение, с которых он тайный советник в коллегию прислал копии, а их трухменских четырех старшин, с толиким же числом служителей, с дачею им в дорогу подвод и кормовых денег отправил сюда, а для удовольствия в Мангышлаке трухменцов по прошению их приказал он тайный советник отправить откупщику Лошкареву с мукою одно морское судно.

А о перенятых на пути трухменцах, ушедших от Хивы, наместник ханства калмыцкого Дондук-Даши подполковнику Спицыну ответствовал, яко шли они не в Астрахань, но к нему наместнику для родственников своих, которые издревле у него находятся, и для того он наместник ханства без указу отдать их намерения не имеет...

А в прошении тех Мангышлакских старшин, поданном тайному советнику Татищеву, написано: что они старшины приехали в Астрахань, уповая от ее, и. величества получить себе неизреченную и высочайшую милость о принятии их в подданство всероссийское, а их состоит 4 рода, у каждого имеется по 600 кибиток с подлыми людьми, [241] и для того просят о принятии их в подданство и в верности к службе по их закону чрез куран должны учинить присягу и при том же от ее и. величества просят позволения в построении при Мангышлакской пристани города и во оном бы определить российского доброго командира и чтоб позволено было российским подданным купцам со всякими товары и съестными припасами к ним ездить и торговать; а когда слух подастся, что при оной пристани построен город, то тогда для оного могут и прочие вдали живущие трухменцы весьма желательно притти в подданство, понеже оных множественное число имеется.

Того ж 1745 года ноября от 28 дня действительный камергер и астраханский губернатор Брылкин доносил, что посыланный прежним губернатором Татищевым к Мангышлаку с мукою штурман Лебедев ³⁴ возвратился.

А в бытность его при Мангышлаке приплыли к судну его, бежавшие от трухменцов, российской человек Никита Аристов, а на другой день женка Катерина Степанова, которые им и на судно приняты.

К нему ж Лебедеву на судно приезжающие трухменцы сказывали, что прибыл от Хивы минувшим летом для житья к Мангышлакской пристани Бузачинской род в 1000 кибитках, которые желают быть в подданстве ее и. величества и по их прошению написано и привезено оным штурманом о том письмо к губернатору астраханскому на русском диалекте, которое им чрез толмача чтено, и к тому письму приложили они печати и знаки.

А в приложенных при том губернатора Брылкина доношении копиях написано.

Хивинской хан Абулгазы Илбарсов к губернатору астраханскому, между другим, от 7 августа 1745 года писал:

Живущие в нашем Хурузимском ханстве трухменцы народу нашему учинили немалое беспокойство, чего ради принужден я, не стерпя от них того беспокойства, представить его шахову величеству персидскому, по которому моему представлению его величество, показывая ко мне высочайшую милость, на вспоможение для усмирения оных прислал конное войско под главною командою племянника своего и из тех трухменцов некоторые побеждены, а другие ушли к Балханским горам, после чего нашего ханства подданные люди остались в покое.

При сем же объявляю, [что] наше Хуразимское ханство доныне с Российским государством, продолжая со обоих сторон купечество, в дружбе находились, чего для и ныне чрез сие прошу, чтоб как посольство, так и купечество, получая со обоих сторон пользу, лучшее прежнего продолжалось.

По получении сего изволите приказать, чтоб как с вашей стороны купцам отпуск, так и с нашей стороны приезжающим с товаром пропуск чинен был невозбранно.

Того ж 1745 года ноября 22 дня прибывший из Хивы хивинской татарин Ниаз Мет по разговорам губернатору Брылкииу объявил следующее.

Что когда в прошедших годах, назад тому лет с пять, Хивою овладел персицкой шах, то нынешнего хана, Абулгазы отца Илбарс хана умертвил и на его место ханом пожаловал оного его Илбарс хана сына Абулгазы, и с того времени и поныне состоит в его шаховой протекции, токмо от податей всяких, подлежащих ему шаху, он уволен и в прошедшем году, кочующие около Хивы трухменцы, имянуемые текеемудмутцы, екдерцы, чавдырцы, арбачинцы и пеллячинцы [242] взбунтовали и около Хивы деревни разорили и пожгли, а людей старых порубили, молодых мужеска и женска полу полонили и город Хива, от них во осаде была 8 месяцов и никому из города Хивы выезду не было, однако ж хивинской хан Абулгазы тайно к персидскому шаху с прошением посылал нарочных людей, дабы его и город Хиву от них противных трухменцов оборонить, почему оной персицкой шах минувшего лета прислал в Хиву своего племянника Али-Гули хана, которой в Хурасани губернатором, в 30 тысячах военных людей и тех трухменцов некоторых до смерти побили, а других четырех родов Акдерова, Деавдерова, Аарбачиева и Пеллячиева в принадлежащее к Бухарам местечко, имянуемое Джааржу, отвели и в оном их поселили и взяли из них в службу персидскую выбранных людей 400 человек, а другие трухменцы такеемутцы отошли к берегам Каспийского моря к Балханским горам, где и поныне живут.

Тот шахов племянник Али-Гули хан при Хиве был месяцов с 8 и при возвращении своем по прежнему в Персию, оставил у хивинского хана из персицкого войска 6 000 человек, чтоб оным войском у тех отшедших к Балхану трухменцов взять в службу выбранных же людей 400 человек, а достальных для житья перевесть в Хурасан. А в бытность его Ниаз Метя у Каспийского моря в урочище Мангишлаке трухменцы Мангишлакские сказывали ему, яко вышеупомянутые отшедшие к Балхану трухменцы в персидскую службу 400 человек уже дали, с которыми оставшее в Хиве персицкое войско 6 000 человек возвратились в Персию, а те, такаемутцы, жительством остались при Балханских горах.

Того ж ноября 23 дня хивинской посол Аджи Могамед Ахун мулла Турсунов, в бытность его у губернатора Брылкина, между прочими разговорами ему объявил: что их хивинской хан Абулгазы по прежним обыкновениям отправил его ко двору ее и. величества с поздравительным листом о восшествии на Всероссийский престол ее и. величества и притом просит, чтоб против прежнего для купечества посыланы были в Хиву с товары купецкие караваны, также и из Хивы в Россию чрез Мангышлакскую пристань, от которой де пристани оные караваны до Хивы и оттоль обратно препровождаемы будут данным от оного хивинского хана конвоем, а от Астрахани б до Мангышлака и оттоль до Астрахани те караваны перевозить чрез море на российских судах.

На восточном берегу Каспийского моря при мысе и при стане, называемой Мангишлакской, живет трухменской кочевной народ, который просил напредь сего неоднократно о принятии себя в здешное подданство с тем, чтоб из Астрахани морские суда с хлебом к ним отправляемы были, имея в том великую нужду по недостатку способов из других мест получать.

По разведываниям, учиненным чрез посылку нарочных офицеров из Астрахани к Мангишлаку в 1741 и 1745 годах оказалось, что свой народ весьма малочисленной и варварской и между себя несогласной, да и никакого у них подчинения нет, а тамошнее место гористое, и горы, будучи высокие и крутые и ущельев исполненные, состоят из мелового камня и от дождей валятся, а некоторые горы и кремнистого камня, пресной же воды, кроме находящихся между гор колодезей, там не сыскано, но пристань для судов весьма безопасная. [243]

По такой непрочности в сем народе и оказавшейся неудобности к заведению в тамошнем месте крепости, для содержания трухменцов в настоящем подданстве приезжавшим сюда трухменским старшинам в 1746 году от здешнего подданства отказано, а только отдано астраханским купцам на волю суда свои с хлебом отправлять, когда сами похотят.

Между тем прежде, нежели город Оренбург построен, и там для азиан торг учрежден, как хивинские, так и бухарские, купцы ездили для торгу в Астрахань, сперва чрез реку Яик и простирающуюся от оной реки к Астрахани степь, а потом и чрез море на судах, от астраханских купцов к Мангишлаку высыланных; тогда сия коммерция в Астрахани, как известно, происходила с немалым успехом. Напротив того, сколько доныне старания ни прилагается о распространения в Оренбурге комерции, да и сами азиане охоту к тому имеют, только почти непреодоленное в том препятствие находится по причине варварского и к воровству и грабительствам склонного киргис касацкого народа, чрез которой азиатским купцам в Оренбург проезжать и возвращаться надлежит, а в том народе, не будучи почти также никакого подчинения, едва ли оной к чему доброму и доведен быть может.

Итак хивинские и бухарские ханы время от времени здесь домогались, чтоб при продолжающемся с азианами в Оренбурге и в Троицкой крепости торгу дозволено было их купцам торговать и в Астрахани по прежнему и для перевозу их высылать из Астрахани суда к Мангишлакской пристани, о чем и бывшей напоследи в Москве, в нынешнем 1763 году хивинской посланник имянем своего хана и всего общества усильно домогался, в чем ему некоторое обнадеживание при отпуске его и учинено.

А как в самом деле от азиатской коммерции весьма той прибыли не получается, какова б быть имела от порядочного и безпрепятственного оной произвождения, которая со времянем в таком случае столько б усилилась, чтоб и до самых отдаленнейших мест распространиться могла, но выше сего означено, что весьма мало надежды есть дорогу чрез киргис касацкую орду безопаснейшею зделать, по крайней мере вскоре, и потому ныне к заведению с азианами порядочного торгу остается удобным помянутой только Мангишлакской мыс, к которому и из Астрахани морем приезд свободной. А хотя по учиненным из Астрахани осмотрам способного места не сыскано к учреждению тамо небольшой крепосцы для складки товаров или, на последней конец, для содержания судов, ибо без того на тамошнем берегу для живущих тут трухменцов торговать да и судам во время случающихся бурь надежного убежища иметь не можно, но может быть, прежние осмотры не с такою прилежностию, с какою надобно было б, учинены, почему не совсем еще и безнадежно, не сыщутся ли удобные к тому места, хотя несколько и ниже того мыса, или не можно ли такой крепости завести и на Тюк Караганском острову, в той же стороне лежащем буде на нем пресная вода есть и высокое место, того ради при отправлении из Москвы обратно хивинского посланника препоручено было от коллегии иностранных дел бывшему астраханскому губернатору действительному статскому советнику Неронову, посланным к нему от 27 февраля указом, отпуская хивинского посланника в Мангишлак, послать с ним нарочного способного офицера из морских инженерных или гарнизонных и приказать ему все тамошние места с возможным рачением и прилежностию, однакож не вдаваясь в излишнюю опасность от живущих там трухменцов, осмотреть и описать, а потом оному действительному статскому советнику Неронову о том и в коллегию донесть с приложением его мнения, на каком основании такая крепость заведена быть может. [244]

На сие действительной статской советник Неронов в коллегию иностранных дел от 18 июля сего 1763 года доносил, что он, отпуская из свиты хивинского посланника, которой вскоре по приезде в Астрахань умер, нескольких человек намерен был и вышеписанное порученное ему дело исполнить и для того требовал от тамошних инженерной морской и гарнизонной команд о присылке для сего дела способных офицеров, но от инженерной команды ответствовано, что при оной офицеров нет, кроме одного (которой, по ордеру г. генерала-фельдцейхмейстера Вильбоа, находится для снятия Астраханской крепости плана и профилей), а сверх того от оного ж г. генерала-фельдцейхмейстера подтверждено, чтоб по требованиям главной полиции и протчих подобных сему мест не представя к нему, инженерным офицерам и кондукторам никакого командирования не делать.

А находящейся в Астрахани капитан над портом Токмачев представил, что для показанной надобности может послан быть шхипер II ранга Иван Кондратьев, яко к тому искусной, а сверх того не рассуждено ли будет при нем отправить еще штюрмана и подштюрмана из присланных ко определению на купецкие суда для того, что одному шхиперу, да другому инженерному офицеру во описании всего едва ли исправиться будет можно, яко глубину воды надлежит измеривать, ездя на малых судах, да и протчее описание чинить ночью, дабы трухменцы узнать того не могли. Но притом оной капитан Токмачев требовал определения, откуда оным шхиперу, штюрману и подштюрману, в бытность в сей посылке, производимо будет жалованье окладное и сверх того, по силе морского устава, на две порции, да по указу из адмиралтейской коллегии 1747 года декабря 4 дня, за бытие компании на море, за каютную посуду окладное на месяц, а штюрману и подштюрману, по силе морского ж устава, морской провиант, каждому по одной с половиною порции, ибо он Токмачев при отлучении их в ту посылку из адмиралтейской суммы, без указу давать им не того не смеет.

От Астраханской же гарнизонной канцелярии прислан был для сего дела секунд-майор Иван Смольянинов, знающий, по объявлению из той канцелярии, инженерное искуство, и бывшей в инженерном корпусе обер-офицером, но оной с своей стороны предъявил, что как он в 1760 году военного коллегиею выпущен из инженер капитан-порутчиком, за слабым его здоровьем и неспособиостню быть в полевом инженерном корпусе, с того времени, исключает, от сей должности, и имея ту науку без повторения, почти всю оную позабыл и исправить по ней должности не берется, чтоб в чем не погрешить.

Потому действительной статской советник Неронов, представил, что понеже на дачу означенным морским служителям жалованья, провианта и порции, как капитан Токмачев требует, денег и из Астраханской губернской канцелярии, без указу штатс-конторы, употребить нельзя, а секунд-майор Смольянинов в инженерной науке предъявил себя неисправным, то сия посылка при нынешнем случае остановлена, и для того просил он Неронов, на каком трактаменте повелено будет из Морских офицеров к сему употребить, определить его указом или истребовать к тому инженерных офицеров от главной команды.

Правительствующему сенату коллегии иностранных дел представляет, что когда, несмотря на все происходящие доныне с киргис касацкой стороны помешательства, однако же остаются еще некоторые не совсем безнадежные способы к привлечению к здешним границам азиатской комерции и к беспрепятственному оной, в разсуждении Астрахани, произведению, к чему, как вышеозначено, и сами азиатские купцы всегда охоту и склонность предъявляют, имея свободную и безопасную от киргис касак дорогу проезжать из Бухар и Хивы в [245] Мангишлак, то и нужда необходимая настоит, пользуясь склонностию оных азиатских купцов, стараться такие подающиеся способы привесть как наискоряе в самую действительность. И для того не изволит ли правительствующий сенат за, благо разсудить, чтоб впредь в осмотре Мангишлакского мыса и тамошних околичностей такой же остановки, как ныне произошло, заблаговремянное распоряжение учинить, и астраханского губернатора генерала-майора Бекетова снабдить достаточным определением о посылке туда будущею весною способных людей из морских и инженерных офицеров для осмотру тамошней стороны и приискания удобного места к заведению там крепости, определяя назначиваемым к тому на время сей посылки и некоторое сверх их окладною жалованья пристойное снабдение, естьли для поощрения их за потребно покажется, а еще б лутче было, ежели б отсюда нарочные из инженерных и морских офицеров для сего дела отправлены были, а чтоб сей осмотр толь лутче и надежнее в действо произведен быть мог, нежели прежния, которые гварнизонными офицерами не могли быть исправлены с надлежащею точностию, да и по опасности от живущих тамо варваров трухменцов, то коллегия иностранных дел разсуждает, что ничто не воспрепятствует с теми людьми, которые для того назначены будут, отправить из Астрахани на морском судне капральство или и больше гранадер, снабдя их довольною аммунициею; при таком конвое способнее и безопаснее будет тамошние места осматривать и описывать, а трухменцы, хотя б и потревожились, но будучи народ малочисленной и никакого уважения не заслуживающей, из того никаких предосудительных следствий случиться не может.

В протчем коллегия иностранных дел за нужно находит правительствующему сенату и такое еще свое разсуждение при сем же случае донесть, что естьли бы сумнение возимелось по воспоследуемому при сих распоряжениях по большой части по обращению азиатской комерции в сие место и следовательно в Астрахань, к умалению происходящей с азианами ж в Оренбурге, где получаемая от того прибыль чрез пошлину, сколько известно, назначена и определена на многие тамошние нужные росходы, в таком случае кажется не невозможно будет толикое число доходов, сколько по Оренбургской губернии будет, определить на оную из получаемых пошлин с сего новоучреждаемого торга, о чем однако же в свое время точнее разсуждать будет можно, столь наипаче, что хотя б сия вновь заводимая крепость торгом и в самом деле по здешнему желанию усилилась, только во оную приезд быть может по способности из Хивы и Бухарии, а чрез них и из дальних, позади сих областей лежащих, мест; но что касается до обоих киргис касацких орд, также ташкенцов и туркестанцов, то не чаятельно, чтоб они отстали от торгов в Оренбурге и в Троицкой крепости, будучи для них ближе, а потому и способнее ездить в сии оба города, сколько б киргис касаки ни препятствовали. Между тем заведение со здешной стороны при Мантишлакском мысе или в близь лежащих от того места крепости сверх сего, что надежда подается о склонении чрез то к здешним границам азианской комерции без дального, на предбудущие времена отлагательства, послужить имеет и в том, что когда киргис касаки увидят, как хивинцы, так и бухарцы, минуя их, прямо приезжать будут для своих торгов, то чаятельно, что и сами для своей прибыли, за препровождение купецких караванов получаемой, и чрез свою орду в Оренбург такие караваны охотнее пропускать станут и от грабежей удержатся. При всем том, хотя сия крепость и в стороне от киргис касацкого кочевья находиться будет, однако же в некоторой повод и к собственному их поселению способствовать можете, потому что хан киргис касацкой хотя с нескольких лет в таком намерении и для отвлечения киргис касак от кочевания при реке Яике, [248] где от них всегда продерзости происходят, и склоняется, чтоб согласился на построение для себя крепости при реке Эмбе, ниже реки Яика, а выше Мангишлакского мыса в Каспийское море впадающей, но в том доныне нисколько не предуспето; напротив же того, когда увидит он сию при Мангишлаке крепость может быть, и на то охотнее поступит, особливо в разсуждении сего, что киргис касаки могут и в зимнее время муку покупать от той крепости, когда в зимнее время от Оренбурга за стужами и за снегами доставать им хлеб неудобно. Умалчивается при том, что по заведении при Мангишлаке крепости сыскали бы способы мыслить о распространении здешнего владения и далее в тамошней стороне, а до того времени, кроме других чаемых польз, равномерно может, служить и к спасению здешних людей, которые, по разбитии при восточном морском береге судов, попадаются в варварские руки.

Коллегия иностранных дел на все сие будет ожидать от правительствующего сената ее и. величества указа.

Подлинное подписано по сему Князь Александр Голицын.

Промемория из государственной коллегии иностранных дел в канцелярию главной артилерии и фортификации, 21 октября 1763 г. ³⁶

Коллегия иностранных дел по обстоятельствам произходящей при здешних границах комерции из разных азиатских областей с купцами, как то с бухарцами и хивинцами, имея основательную причину надеяться умножить оную к пользе высочайших ее и. величества интересов, когда подала бы к тому со здешной стороны удобность, отвращением либо тех трудностей и препятствий, каковы находятся в проездах тамошних купцов к здешним границам и в возвращении их назад чрез киргис-касацкой народ, почти никакого подчинения не имеющий, а потому ко всяким своевольствам склонной, или проложением другой безопаснейшей дороги, находит к тому ближайшим способом, не будучи возможно киргис-касак довести вдруг до лутчего ж спокойнейшего состояния, чтоб на восточном берегу Каспийского моря, при мысе так называемом Мангишлакском, основана была крепость, для складки привозимых туда из Астрахани чрез море товаров, к которому мысу, как в оной коллегии за подлинно известно, проезд из Хивы и Бухарии не только не очень дальней, но и довольно безопасной.

При отпуске в нынешнем году из Москвы хивинского посланника, которой равномерно имянем своего хана и целого тамошнего общества домогался о точнейшем установлении коммерции, между Хивы и Астрахани, сверх произходящей в Оренбурге, препоручено было в сем полезном намерении от коллегии иностранных дел, бывшему пред сим в Астрахани губернатором действительному статскому советнику Неронову отправить с тем посланником к Мангишлакскому мысу, под видом его препровождения, способного офицера, из инженерных, морских или гарнизонных, буде бы такой в тамошнем: нашелся, для осмотра Мангишлакского местоположения и приискания удобного к построению там крепости.

Помянутой действительной статской советник Неронов доносил в коллегию от 18 июля сего 1763 года, что от Астраханской инженерной команды зделано затруднение в употреблении в сию посылку одного из инженерных офицеров, с предъявлением, напротив того, учиненного от господина генерала-фельдцейхмейстера определения, по которому, без точного его ордера, инженерным офицерам никаких посторонних дел перенимать и их к тому употреблять не дозволяется. [247]

Как сие дело по таким непредвидимым препятствиям приведено в остановку и в продолжение, так и от нынешнего астраханского губернатора генерал-майора Бекетова получено в коллегию доношение, от 30 августа, из которого уведомленось, что равномерно по тем же основаниям, и находящейся в Кизляре инженер подпорутчик Квашнин не склонился на посылку из Кизляра одного кондуктора не больше, как верст на двести (откуда он вскоре и возвратиться мог бы) для описания и снятия того урочища, на котором, по высочайшему ее и. величества соизволению, возводится поселение, для новокрещеных кабардинцов и других горских жителей ³⁷, а между тем весьма нужно, чтоб такое поселение основано было на месте, удобном к построению там со времянем и крепости.

Сколько ни уважает коллегия иностранных дел нужду в том, чтоб находящиеся по городам инженерные офицеры не были излишно употребляемы к разным посторонним исправлениям, без ведома главной своей команды, но как по сей коллегии случаются такие дела, которые либо без продолжения времяни, или без всякого разглашения исправляемы быть долженствуют, то она чрез сие требует пристойным образом от канцелярии главной артилерии и фортификации, дабы из общего в том запрещения была исключена, и астраханскому губернатору и другим пограничным командирам дозволено было употреблять инженерных офицеров, по крайней мере хотя уже не в дальние посылки.

Подлинная подписана по сему:

князь Александр Голицын ³⁸.

Из указа коллегии иностранных дел астраханскому губернатору Бекетову, 18 декабря 1763 г. ³⁹.

...Коллегия иностранных дел за нужно находит предписать вам о всей том ⁴⁰ следующие свои разсуждения.

Когда князь Бекович Черкаской ⁴¹ в 1716 году отправлен был от государя императора Петра Великого блаженные и вечно достойные памяти в Хиву, тогда от него князя Бековича на тамошнем берегу заложены были три крепости, первая — при Мангишлакском, или Тюк Караганском мысе, другая — в заливе по имяни его названном, Александр Бай, третия — при начале залива Красноводского, имеющего соединение с Балханским заливом, пред которым лежат так называемые Огурчинские острова. Потом в 1726 году, тот же восточной берег описывай и с моря тогдашним морским лейтенантом, а нынешним тайным советником Соймоновым ⁴².

Но как экспедиция князя Бековича возымела худой успех, то и крепости, от него заложенные, оставлены, следовательно теперь точного известия нет, которая удобнее была б к возобновлению для настоящего намерения, а потому прежде приступления к самому делу и нужда осталась вновь тамошним местам зделать осмотр.

Култук между угла Мангишлатского мыса, или Тюк Караганского [248] и двух в близости от оного в море находящихся островов, как ближе лежит к Астрахани, из всех на восточном: берегу Каспийского моря примечания достойных мест, потому, в разсуждении короткого к оному переезда, был бы для российских купцов удобнейшим протчих. А естьли бы нашлось, что из лежащих против оного мыса Кулалинских, или инако так называемых, Тюк Караганских островов, большой не был: поемной, и пресная вода на нем есть, то будучи при оном, как заподлинно известно, и гавань, от морских ветров и бурь закрытая, сверх способности одинаков или еще и лутчей пред Мангишлагским мысом, состоящей в блиском к оному из Астрахани переезде; еще больше безопасности возымели б тамошние крепостные жители и от трухменского народа, вдоль всех берегов кочующего, а по состоянию своему весьма своевольного: трухменцы от заводимой на сем острове крепости отделялись бы морским проливом, и потому меньше способов имели бы делать пакости, каковые, по крайней мере с начала и пока им довольного страха вложено не будет, от них могут не произходить. А купцов азиатских не трудно было б в оную крепость перевозить на лодках, нарочно для того приготовляемых; напротив того, что касается до азиатских купцов, то хотя они безопасно от киргис касак и в Мангишлагской мыс приезжать могут, со всем тем, чем ниже на сем берегу будет с ними торг учрежден, тем для них еще выгоднее быть имеет к тем местам приезжать. И потому, буде бы при Мангишлагском мысе потребных выгодностей не нашлось, не должно без примечания и точного исследования оставлять и залива, по имяни Бековича Александр Бай названного, в котором, кажется, для города место удобное находится, (но есть ли тут пристань, для содержания судов безопасная, о том заподлинно неизвестно), а равномерно и Карабугацкого. Но вообще надобно всем другим предпочитать к заложению крепости такое место, несмотря ни на близость, ни некоторую дальность, ибо ко всему тамошнему берегу приезд для азиатских купцов не неудобной, при котором бы не только безопасное пристанище было, но сверх того и другие выгодности к обитанию человеческому, и во первых пресная вода, какой без сумнения во многих тамошних местах быть должно: кочуя трухменцы почти по всему берегу,— при том нужно, чтоб был и лес, как для строения, так и для дров, ибо по способности приездов азиатских купцов чаятельно, что заводимая в тамошней стороне крепость со времянем и жителями из тамошних же народов распространиться может. Равномерно кажется не безнужно предусматривать и то, где может быть, или нет и дерн, для обложения крепостных укреплений или не можно ли будет вместо того, для лутчей прочности, естьли б удобность подалась, построить крепость из кирпича, для чего, буде ближе способных мест не найдется, надобно будет, как из коллегии иностранных дел в адмиралтейскую коллегию писано, и до самого Астрабата весь берег не оставлять без осмотра, между тем и Огурчинских островов, лежащих при Балханском заливе, которые по своей плодородной земле похваляются, будучи кажется не неудобно на одном из них или и на матерой земле, когда ближайших мест не нашлось бы, и крепость преднамеряемую для порядочного установления с азианами торгу построить, тем больше, что один из сих же островов содержит и нефть, которою вместо дров пробавляться можно, а сверх того на матерой земле, блиско сих островов отстоящей находясь трухменцы, кажется, довольно доказывают, что в близости тут же и пресная вода всемерно уже сыскаться может.

Впротчем недостаток лесу, буде другие привольности найдутся, не долженствует нигде удерживать от избирания под крепость места, ибо по нужде и из Астрахани оной привозить не невозможно будет; а сверх того, что касается до дров, можно вместо оных по азиатскому [249] обыкновению пробавляться и сухим навозом, естьли только место будет удобное к содержанию скота. Но естьли бы паче чаяния нигде способных мест на всем тамошнем берегу к заложению крепости не нашлось, в таком случае по нужде и чтоб ничего не пренебречь к привлечению сего торгу в здешную сторону, со времянем в великое возвращение притти могущего, разсуждается: не можно ли будет завести для того крепости при устье реки Эмбы, ниже реки Яика, а выше Мангишлагского мыса в Каспийское море впадающей, в которую азиатские купцы чрез Мангишлагской мыс проезжать могут, не занимая киргис касацкого кочевья, а сверх того, естьли бы по тогдашним обстоятельствам оказалась потребность, можно будет для отдаления киргис касак от тамошнего кочевания, принять и другие какие-либо пристойные меры.

Вы, отправляя инженер-майора Лодыженского ⁴³ и протчих, для осмотра восточного берега Каспийского моря определенных, имеете им о всем вышеписанном предписать с тем, чтоб они, когда нужда дойдет до осмотра всего берега, хотя в Астрабатской залив и въезжали, буде бы надобно было оной осмотреть, для приведения в лутчую исправность настоящей Каспийского моря карты, но в самой тамошней близости места под крепость не выбирали, для минования могущих из того со времянем произойти затруднительств не только с персицкою стороною, но и с Портою Отоманскою, которая только напрасное подозрение возыметь принуждена была б. Сверх того, надобно сколько возможно стараться и с тамошними обывателями трухменцами обходиться ласково, объявляя им, что как напредь сего сами они трухменцы, да и ханы хивинские просили о учреждении с ними торгу, имея в оном нужду, особливо для получения хлеба из Астрахани, в чем известным образом они недостаток претерпевают, для того по высочайшему ее и. величества указу и отправлена сия экспедиция, чтоб приискать удобное место к пристанищу судам, при котором бы такой торг установлен быть мог, но что намерение принято заложить на тамошнем берегу крепость, — том им не объявлять, дабы не возбудить в них преждевремянного подозрения и страха и не напамятовать им примера, князя Бековича Черкаского. Равным образом, буде где на тамошнем берегу случатся хивинцы, бухарцы или другие городовые азиане, и им также не больше о намерении сей экспедиции сказывать надобно.

Трухменцы, будучи народ несообразительной и один старшина другому отнюдь не подначальной — много в сем деле успеху быть может, естьли несколькие из таких старшин приласкаются к здешней стороне, в чем по их убожеству и лакомству почти и сумнения не остается, для чего и отправить при том для подарков им и трактования вещей казенных и муки рублев до тысячи; они, хотя б другие и не хотели, сами зделаются в надежде больших подарков вожаками и показателями тамошних мест и вод. Но естьли бы трухменцы, как народ неукротимой и легкомысленной, по учиненном им таком уведомлении и некотором приласкании, однако ж стали делать супротивление и недопускать тамошние места осматривать, тогда можно будет против их употребить и силу, будучи для того уже определено отправить из Астрахани и довольной конвой, а к тому не излишно быть имеет послать и несколько полковых пушек, чтоб оные тою командою в бытность их по берегам употребляемы быть могли, и трухменцы при явном супротивлении толь лутчей отпор находить, а при оказываемом от них доброхотстве меньше поползновения иметь могли к подискам [250] и коварствам, буде и уже издавна во всех кочевных азиатских народах вкоренен великой страх от пушек.

При всем том коллегия иностранных дел за нужно признавает, чтоб наперед разведано было, не найдутся ли из живущих в Астрахани трухменцов, хивинцов и бухарцов таких, которые о тамошних мест положениях и где пресная вода быть может довольное сведение имели, и могли в сем случае послужить проводниками, каковых для указания оных мест и толь лутчего уверения тамошних жителей трухменцов о безопасности и отправить может, учиня некоторое небольшее на подъем награждение, а обнадежа большим при случае успеха, но не объявляя однако ж им прямо о принятом намерении в тамошней стороне крепость заложить. Само собою разумеется, что и толмачей нескольких человек из лутчих и надежнейших при том же отправить будет надобно, также с дачею на проезд жалованья.

Крепость на тамошнем берегу назначена быть имеет, смотря потому, коль удобно к тому место приищется, и какие потребуются укрепления, по состоянию тамошнего положения и народа, однако ж как по отдалению оной от всех здешних жилищ надобно будет содержать в оной гарнизон немалой и иметь место для запасного провианта, также и для складки товаров, то и сие все при том в разсуждение принято быть долженствует, о чем вы равномерно предписать будете должны инженер-майор Ладыженскому, отправляя его по возвращении из сей экспедиции и по учинении им плана и сметы крепости, со всем тем и с вашим о том же мнением сюда для лутчего в сем деле изъяснения.

Командированной для снятия местоположения урочища Моздока, где селение из новокрещеных кабардинцов и других горских жителей заводится и назначения, где б со времянем там и крепость заложена быть могла инженер капитан Дудин толь меньше может продолжаться, чем и комисия его только самого короткого времяни требует; ему притом ничего иного предписать не останется, как только то одно, чтоб он старание приложил о верном снятии всего местоположения от последнего Гребенского казачьего червленого городка до реки Курпы, от которой кабардинские места начинаются, назначивая, где б со времянем можно было завести и крепость, в удобнейшем месте, из всех оных однако ж чем ниже от устья реки Курпы по реке Терку, тем будет лутче, дабы кабардинской народ, как к своей вольности ревностной, не имел из того опасности, а потом сей капитан равномерно сюда возвратиться может с учиняемым от него планом.

Подлинной подписан по сему Никита Панин, князь Александр Голицын.

Перевод письма туркменских старшин Екатерине II, 12 июня 1767 г. ⁴⁴

Пресветлейшей и препочтеннейшей и всемилостивейшей императрице, четыре человека старшины: Канбарбек, Сунгурап Онбеги, Кара-батырь, Нияс Батырь, доносим, что напредь сего мы российской империи присягу чинили в том, чтоб проезжающие из Астрахани в Хиву и в Бухарию караваны препровождать, напротив того из Бухарии и Хивы следующие караваны до Астрахани препровождать же, а киргис касаки следующей из Оренбурга в Хиву в шестистах верблюдах караван разбили, да при том Нурали-хан ⁴⁵, услыша о следующем ныне из Астрахани в Хиву караване в пятистах верблюдах, прислал к нам [251] брата своего Айчувака с двумя сыновьями, да Карабай судью с четырьмя тысячами человеки с требованием о выдаче ему того каравана и товаров, выговаривая при том, якобы он Нурали-хан России противным учинился, и ежели мы того каравана товары не выдадим, приказано от него хана жилище наше разбить и истребить. Однако ж мы по его требованию тот купеческой товар не выдали, почему киргис касаки учинили с нами сражение, на котором тысяча человек до смерти побили, а двести человек, между которыми четыре человека знатные начальники Карабай судья, Магомед бий, Сепит бий, Ямал батырь, в полон взяты, а достальные назад возвратились, и по приезде в свои жилища для миру с нами прислали к нам Ак-Ходжу, а мы о произшедшем между нами таком сражении для известия вашему и. величеству людей наших послали. А понеже киргис-касаками Оренбургская и Хивинская дорога пересечена, ежели соизволите нас в подданство принять и, подобно Оренбургской крепости, такую крепость построить, просим в непродолжительном времяни прислать к нам судно. А как небезизвестно, что во время жизни Надир шаха ⁴⁶ немалое число трухменцов и другие народы к Надир шаху в подданство приходили, а мы его Надир шаха за государя не признавали, а только знали российскую императрицу, и в то время четырех человек старшин наших посылали, ежели ваше и. величество нас за подданных признает, просим в скором времяни для строения крепости людей своих прислать 19 месяца курбана, то-есть, майя в 6-й день.

На выносе того письма написано,

Мы, Абдальские народы, Мурад беку, Адабердию, также и из Бурунжука Энда Менглии беку, дав полную мочь, посланцами отправили.

Прошение туркменского хана Пирали Екатерине II, 9 мая 1775 г. ⁴⁷

По высочайшему вашего императорского величества указу послан я от отца моего Нурали хана в Мангишлак к трухменскому народу ханом для лутчего над оным народом смотрения и распорядков, где и поныне при моей должности нахожусь.

А во время измены калмыцкого наместника Убаши ⁴⁸ от вашего императорского величества к упоминаемому отцу моему прислан был указ с таким повелением, чтоб он к пресечению пути тех изменников имел неусыпное старание, почему от оного отца моего для пресечения и поимки помянутых изменников был я послал, где находясь, сколько мог оных преследовать, а потом как нечаянно в области вашего императорского величества один бунтовщик, назвав себя бывшим императором Петром III, появился и многие селения раззорял и опустошал, то и во все то время я всеподданнейшия вашего и. величества раб оказывал свои верные услуги, а по поимке оного, по повелению отца моего, попрежнему отпущен обратно в Мангишлак, где будучи, хотя я дальних заслуг против протчих вашему и. величеству [252] оказать и не могу, однако ж за долг себе почитаю проезжающих чрез кочевья трухменские — всякого звания купцов от налог и обид защищать. В протчем остаюсь вашего и. величества всенижайший раб Пирали хан, Нурали хана сын.

Рескрипт Екатерины к астраханскому губернатору Якобию, 12 августа 1777 г. ⁴⁹

В нашу Коллегию иностранных дел представлено от Астраханской губернской канцелярии репортом от 9 июня минувшего 1776 года о произшедшем требовании во оную канцелярию от Нурали хана киргиз кайсацкого, чтоб определен был к сыну его Пирали салтану, находящемуся ханом над Мангишлагскими трухменцами один татарской мулла для переписки.

Но как оные трухменцы не принадлежат к нашей державе, то от Астраханской губернской канцелярии по такому Нурали хана киргиз кайсацкого требованию и не могло быть исполнено, а передано в здешнее рассмотрение.

Потом доносили и вы сюда от 3 марта сего 1777 года, что Нурали хан киргиз касацкой и сын его Пирали хан трухменской нарочно присланными и к вам письмами еще домогались о определении к последнему татарского муллы для удобства в переписке с здешними пограничными начальниками, так как при первом, то есть при Нурали хане, действительно такой находится, с Оренбургской стороны определенной; но и ты отнесши сие равным образом на здешнюю резолюцию, ответствовали к ним обоим с уведомлением о зделанном только вами о том в нашу коллегию иностранных дел представлении.

И на сие предписывается вам к исполнению, что хотя трухменцы живущие на супротивном от Астрахани берегу Каспийского моря при Мангишлакском мысе и не заслуживают присвоения к здешней империи, по своему дикому состоянию и по неспособности их и к малейшему повиновению, для чего им в том всегда и отказавано было, но по принятии ими однако ж ныне к себе на ханство сына Нурали хана киргис касацкого хотя и не собственным своим конечно подвигом и единодушием, для лучшего между собою благоустройства, а больше по проискам оного хана, представляется такое уважение, что сей их, сколько ни безсильной при настоящем первом случае начальник, но здешнею оказываемою к нему при случаях приветливостию способ иногда получающей, некоторую между ими не недействительную власть возиметь, не может ли, по крайней мере, полезным быть к тому, чтоб спасающихся на их берег здешних людей с разбиваемых в море судов, которые по большей части доныне пропадали, не допускать оставаться навсегда в их руках и неволе, а сверх того и приучить их своим посредством к свободнейшему чрез свое место пропуску купцов в их проездах для торговых промыслов в Астрахань из Хивы и Бухарии, в чем поныне, по их крайнему своевольству, нередко равным образом происходят затруднительства ж немалые, так что по полученному здесь от Астраханской губернской канцелярии при репорте ее от 3 августа прошлого 1776 года особенному репорту от переводчика Тонкачеева, посланного из Астрахани к Мангишлагскому мысу для препровождения бывшего здесь бухарского посланца Ирназара Максютова, и сей посланец с трудом, убытком и опасностию едва себя от них сохранить мог, хотя в том и новой их хан участвовал, почему и нынешнее первое требование его трухменского хана о присылке к нему нарочного из татар грамотного весьма есть удобное к [253] исполнению, ибо чаятельно, что из астраханских татар и охотники к тому найдутся, можете вы и действительно его в том удовольствовать, отправляя к нему для того человека из надежных с вашим наставлением, как ему при том поступать, а на тамошнее его содержание предоставляется в собственное ваше рассмотрение определить ему по 40 же рублев в год, то есть то ж самое число денег, сколько содержащейся из Оренбурга при отце его Нурали хане киргис касацком татарин получает, или же несколько и больше, в разсуждении будущего его отдаленнейшего пребывания пред оным от здешних мест и редких способов к снабдению своему из Астрахани, поставляя сию издержку в счет определенных в Оренбургской губернии на киргис касацкие расходы 6 000 рублев, как употребляемую на сына хана киргис касацкого же, и о чем вы с тамошним губернатором снестись имеете.

Между тем знать вам надобно, что сей трухменской хан и сам собою и способом отца своего не оставил уже домогаться здесь о определении и себе жалованья, что, может быть, и было единственным побуждением искать ему и трухменского ханства, потому что он пред тем как салтан киргис касацкой зависимой еще однако ж от отца своего сколько такого преимущества ни искал, но в том под приличными предлогами отказывалось, по той нужной предосторожности, что снисходя одному, наконец и многим салтанам киргис касацким детям ханским и других старших начальников то ж бы сделать надлежало, к умножению напрасного для сего народа расхода.

А как и настоящее его трухменское ханство еще отнюдь ненадежно, поелику скучась пребыванием своим между народом еще малопослушным, по прежнему в природную свою киргис касацкую орду возвратиться может, или и сами трухменцы от себя его выгонят, — выгоняли часто и хивинцы своих ханов, из киргис касацких же салтанов выбираемых, — но он, получа бы однажды здешнее жалованье так, как хан трухменской и по потерянии сего начальства конечно не стал бы однако ж понимать, что оное ему продолжаемо быть не долженствовало б и для того, хотя вы, в оказании к нему пред его народом некоторого уважения, и можете от себя обсылать его чем либо недорогим, но ему приятным и нужным, однако ж на отзывы его о жалованье будете всегда ответствовать, что того не может он ожидать по сущей справедливости прежде, как по приведении своего народа в надлежащее благоустройство, и после того, как его способом попадающиеся в трухменские руки здешние люди возвращаемы будут, и совершенная безопасность и в купеческих проездах откроется, а без того он так, как сын хана киргис касацкого, довольствоваться должен снабдением отца своего, получающим как для себя, так и для всей своей фамилии и ежегодное наше жалованье.

Подлинной подписан по сему Граф Иван Остерман.

Рапорт астраханского губернатора Якобия Екатерине II, апрель 1778 г. ⁵⁰

Высочайшим вашего и. величества рескриптом из государственной коллегии иностранных дел от 12 августа, полученным мною сентября 25 чисел минувшего 1777 года, повелено: по требованию Пирали хана трухменского отправить к нему для удобства в переписке им со здешними пограничными начальниками из астраханских татар грамотного человека, со определением ему на тамошнее содержание и жалованья.

И по содержанию оного высочайшего вашего и. величества повеления по данному от меня астраханских юртовских татар казыю [254] Рахам-бердию приказу, по сведению его всех духовных своих состояния, и выбран один способной ко исполнению той вашему и. величеству службы абыз Дойнакай Кадыр Аджиев, которой для письмоводства к упомянутому Пирали хану, на идущем к трухменским берегам купецком судне, при письме моем, и отправлен.

А как он абыз по неимению к тому способных и желающих из здешних татар согласился на оную службу по довольной ево склонности со обнадеживанием награждения, то в пребывание его при нем хане в трухменских аулах, у Мангишлакских берегов Каспийского моря кочующих иногда от оного и не в ближнем расстоянии, надобна будет всем в пропитании и одеже нужным снабдевать себя способом ходивших из Астрахани к Мангишлацкому мысу торговых судов, кои туда отправление имеют в одно только летнее время, весною и осенью, да и весьма малым числом, следовательно по сим обращениям их и по удалению отсюда от своего дома и небезопасному водяному проезду, и должен он всегда заботитца и запасатца, особливо в зиму, излишеством, в разсуждении сего на тамошнее содержание ево и определено производить ему жалованья, по позволению объявленного высочайшего рескрипта в мое рассмотрение, против находившегося с оренбургской стороны при Нурали хане татарина вдвое — по 80 рублев на год, которое ему и начать выдавать со определения по доверенности ево, кому от него здесь принимать поручено будет, по установленному указному обряду, по третям года, да сверх того при нынешнем первом отъезде, для поощрения ево к наилучшей в службе усердности к верности, дано ему на подъем 20 рублев от расходу губернского из штатских доходов на счет определенной к Оренбургской губернии на киргис кайсацкие расходы суммы 6 000 рублев; так же и в приласкание к доброжелательству к здешней стороне и приличные по состоянию ево хана, однако недорогие, токмо нужные ему презенты от лица моего посланы по покупке в купечестве из той же Оренбургской суммы на 37 рублев на 20 копеек, о чем во известие и к оренбургскому губернатору сообщено.

Ему ж абызу секретно здесь подпискою подтверждено ко исполнению полезного высочайшим вашего и. величества интересам:

1) Чтоб впродолжение свое при нем хане стараться ему с начала самого своего приезда разведать и присмотреть, нет ли в трухменском народе коего содержащихся в плену российских и подданных наших другой нации людей, коих и впредь присматривать и выведывать, а паче при разбитии иногда морских судов, и, естьли они окажутся, то об них ему хану пристойным образом представлять и склонять его о их освобождении; ежели не можно будет по грубости и суровости и непослушанию хану трухменского народы домогщись им свободы, то наконец по самой уже невозможности доводить ево на отпуск их чрез какой-либо небольшой выкуп, и, кто уволены будут, оных отправлять на купецких судах в Астрахань с показанием их имян и меня об них так и о просимом выкупе уведомлять.

2) Проезжающим из Хивы и Бухар, а напротив того, и едущим туда из Астрахани купцам с товары, чтоб свободной пропуск чрез трухменский народ происходил, оного ему абызу присматривать и при случае каких-либо им остановок и обид попечение иметь ево хана уговаривать к воздержанию от того трухменского народа, представляя им от свободного проезда больше самим пользы, нежели они ее иметь могут до происходящим от них притеснениям, доводя ему, что тем и совершенно совсем прибыли своей лишатца, и со здешней стороны себе они, и сам хан, благодеяния за какое ево в трухменоком народе благоустройство и обнадеживать его высочайшею и. милостью и, какие от [255] них купечеству обиды происходить станут, об оном ко мне писать на последок.

3) Примечать в нем хане, сколько он к российской стороне, а трухменцы к нему благосклонны; также, кроме того, и о других тамошних посторонних и собственной его хана силе и власти и о прочих трухменских в своем состоянии и с ним ханом, равно и о киргис кайсацких с трухменцами обращениях и о злых иногда их на российские жилища помыслах к нападению разведывать и сюда давать знать.

Иван Якобий.

Комментарии

30. ГАФКЭ, ф. Туркменские дела, № 3, опись № 219, 1741-46 гг., лл. 1-20.

31. Дондук Омбо, внук калмыцкого хана Аюки, в 1735 г. был назначен главным управителем калмыцкого народа; в 1736 г., за услуги, оказанные царскому правительству во время турецкой войны, получил грамоту за ханское достоинство.

32. Остерман стоял во главе Коллегии иностранных дел.

33. Речь идет о другом донесении Татищева в коллегию, от 21 августа 1746 г.

34. Штурман Лебедев ездил с капитаном Копытовским в 1745 г. к восточному берегу Каспийского моря. Журнал его плавания хранится в ГАФКЭ в «Туркменских делах».

35. ГАФКЭ. ф. Туркменские дела, 1763-1767 гг., лл. 34-40.

36. ГАФКЭ, ф. Туркменские дела, 1763-67 гг., лл. 42-44.

37. В 1762 г. был построен г. Моздок, в 1763 г. была выстроена Моздокская крепость и составлен гарнизон из крещеных горцов и переселенных с Дона казаков. Территория между поселениями терских казаков и крепостью Моздок была заселена волжскими казаками.

38. Князь,— Александр Михайлович Голицын (1718-1783). Генерал-фельдмаршал. (1770 г.). С.-Петербургский губернатор (1769 г.). Был послом в Саксонии.

39. ГАФКЭ, ф. Туркменские дела, 1763-1767 гг., лл. 62-70.

40. Об Мангишлакском полуострове и о заведении там торговли.

41. Бекович-Черкасский, отправленный Петром в Хиву для изучения устья реки Аму-Дарьи, погиб в хивинском походе.

42. Соймонов (1682-1780) навигатор и гидрограф. Изучал Каспийское море и оставил описание западного, южного и восточного берегов Каспия.

43. Инженер-майор Лодыженский, ездивший в 1764 г. к восточному берегу Каспийского моря, написал журнал своего плавания, хранящийся в ГАФКЭ в «Туркменских делах».

44. ГАКФЭ, ф. Туркменские дела, 1763-1767 гг., лл. 17-18.

45. Нурали-хан — сын Абул-хаира хана киргиз-кайсаков, был возведен в ханское достоинство в 1749 г., в 1785 г. лишен ханского зваяия из-за слабого управления. В 1790 г. киргиз кайсаками управляло народное собрание. В 1791 г. ханом был провозглашен брат Нурали — Ерали. После смерти Ерали-хана, ханом был брат Нурали — Айчувак.

46. Надир-хан родился в 1668 т. в Хорсане. Отец его занимался шитьем бараньих кожухов. Будучи атаманом «разбойничьей шайки», убил своего дядю — начальника крепости Келат, присоединил келатское войско к своему и освободил Персию в 1730 г. от афганцев. В результате успешной войны с турками, присоединил к Персии по миру 1735 г. Армению и Грузию. В 1736 г. избран персидским шахом. В 1738 г. покорил Индию. В 1740 г. одержал победу над Бухарой и Хивой. Вследствие жестокой политики Надир-шаха, в войске его был составлен против него заговор и Надир-шах был убит в 1747 г. военачальником Салех-беем.

47. ГАФКЭ, ф. Туркменские дела, 1775 г., л. 2.

48. Убаши — сын калмыцкого хана Дондук-Даши, назначенный еще при жизни Дондук-Дапш его преемником, вступил в управление калмыцким народом после смерти отца в 1761 г.. Недовольный царским правительством, подстрекаемый джунгарским тайшей Сэрыном, восстал против русского царизма и с 30.000 кибиток калмыков ушел в Джунгарию.

49. ГАФКЭ, ф. Туркменские дела, 1775 г., лл. 16-19.

50. ГАФКЭ, ф. Туркменские дела, 1775 г., лл. 20-21.

Текст воспроизведен по изданию: Из истории сношения России с туркменами в XVIII в. // Красный архив, № 2 (93). 1939