Из истории сношения России с туркменами в XVIII в.

Торговые пути в Среднюю Азию издавна привлекали к себе внимание царизма, стремившегося обеспечить за Россией господствующее положение в торговых сношениях между западом и востоком. Пути эти шли либо сухопутьем через казахские и ногайские степи, либо по Каспийскому морю от Мангишлака до Астрахани.

Однако безопасному следованию торговых караванов из Средней Азии в Россию мешали кочевавшие в степях народы: «хивинские де и бухарские и балховские и индейские торговые люди з большими товары на Русь на Гурьев городок ездить не смеют, потому что де торговым людям бывает шкода и разорение от калмык и от караганских трухменцов грабеж и до смерти побивают и в полон емлют» ¹.

Для упрочения за собой путей на восточные рынки необходимо было занять преобладающее положение на перешейке, лежащем между Черным и Каспийским морями, а также на территории занимаемой киргиз-кайсацкими ордами. Значение киргиз-кайсацких орд на торговых путях России с Средней Азией Петр I оценивал так: «хотя де киргиз-кайсацкая орда степной... народ, токмо де ко всем азиатским странам оная орда ключ и врата» ².

Царское правительство уделяло особое внимание вопросу обеспечения безопасности продвижения торговых караванов в Среднюю Азию через киргиз-кайсацкие степи. В 1763 г. оно заключило специальный договор с киргиз-казахским ханом, по которому «хан всю безопасность идущих сюда на торг и отсюда возвращающихся азиатских купеческих караванов отныне снимает на себя и ежели, паче чаяния, которому каравану когда либо в орде Киргиз-Кайсацкой приключится как препятствие или вред и убыток, за то за все ответственность обязуется он хан сам» ³.

Однако, несмотря на подданство России киргиз-казахов и договоренные отношения их ханов с русским царизмом средне-азиатские торговые караваны нередко подвергались ограблению в киргиз-казахских степях. Поэтому выдвинулась явная небходимость изыскать иные более безопасные торговые пути для русско-средне-азиатской торговли. Более безопасный и близкий путь для средне-азиатской торговли мог лежать Каспийским морем через Мангишлак и далее по восточному побережью Каспийского моря, занимавшемуся туркменскими племенами.

Торговые сношения между Россией и туркменами возникли очень давно. Известно, что астраханские купцы вели торговлю с береговыми туркменами еще в XVII в. Главным торговым пунктом при этом был Тюб-Карганский мыс на Мангишлакском полуострове. Здесь находилась небольшая пристань, куда астраханцы возили морем свои товары.

Еще большее значение сношения с туркменами приобрели в XVIII в. при Петре I, положившем не мало забот об «отворении свободного с товарами пути в Бухары, Бодокшан, в Болх и Индию» ⁴. [210]

Понимая исключительное значение для своего времени водных путей, Петр I обратил особое внимание на их использование и для сношений с востоком. Он даже намеревался использовать с этой целью не только Каспийское море, но и р. Аму-Дарью, повернув ее течение от Аральского моря в прежнее русло.

29 мая 1714 г. Петр дал указ о снаряжении экспедиции в Хиву, а в 1715 году князь Бекович-Черкасский был отправлен на Каспийское море, чтоб осмотрев восточный берег и решить: «правда ли, то, что река Аму-Дарья, произведя свое течение из Бухарии, впадала в то море...»

Бекович узнал, что в туркменской степи есть суходол Куня-Дарья (старая река), который тянется от реки Аму до Каспия. По обеим сторонам суходола видны канавы копаные, старинные жилища, пустые городки «и знатно де в том; долу напред сего вода бывала».

В 1716 году, выслушав в Либаве личное донесение Бековича: «что той реки устье знаки в заливе Красновоцком имеются...», Петр вторично послал Бековича с шеститысячным отрядом в Хиву, дав ему наказ построить «над гаваном, где бывало устье реки Аму Дарьи», крепость человек на 1000. Затем ехать в Хиву послом и, осмотрев течение реки и нахождение плотин, если будет возможно, вернуть течение Аму-Дарьи в старое русло, заперев прочие устья, которые идут в Аральское море.

Во вторую свою поездку на Каспийское море Бекович заложил крепости у Тюк-Карагана, у южного конца Красноводского залива и у залива, названного по имени Бековича Александер-бай. В 1717 году Бекович во время похода в Хиву погиб со всем отрядом, а крепости, заложенные им, были разрушены туркменами.

Однако гибель экспедиции Бековича не остановила Петра. В 1722 году Петр, с целью обеспечения русской торговли на берегах Каспийского моря, предпринял поход в Персию. Современник Петра Соймонов, обследовавший восточный берег Каспийского моря и бывший с Петром в Персидском походе, в своем журнале «Описания восточного берега Каспийского моря» ⁵ пишет, что Петр, укрепляя свои позиции на берегах Каспийского моря, учитывал, что «от Астрабада до Балха и Бодакшана только 12 дней ходу, а там во всей Бухарии, середина всех восточных комерций и тому пути никто помешать не может».

После смерти Петра экспедиции для обследования Каспийского моря продолжали посылаться. Так в 1741 г. к восточному берегу Каспийского моря ездил капитан Тебелев, который был отправлен как бы с торговой целью на судне купца Лошкарева, в 1745 г. ездил капитан Копытовский, в 1764 г. Лодыженский и ряд других оставивших интересные записи о берегах Каспийского моря. Ниже мы публикуем с некоторыми сокращениями излишних повторений и мелких подробностей путевые журналы капитанов Тебелева и Копытовского, а также переписку Коллегии иностранных дел уже во времена Екатерины II о желательности упрочения торговли через Мангышлак путем устройства там русской крепости, и о методах, которые применил царизм для укрепления своего влияния на туркестанские племена ⁶.

Публикуемые материалы, дополняя сведения о туркменах, какие уже известны в науке ⁷, освещают до некоторой степени социальные отношения туркменских племен Закаспия.

Постоянно подвергаясь разорениям со стороны персидских войск, во время нападения Персии на Балх, Бадакшан и Бухару эти племена искали спасения в перемене мест своих кочевий. Так, например, в 1741 г. подданный России калмыцкий хан Дондук Омбо доносил в Коллегию иностранных дел, что вследствие [211] наступления персидского шаха Надира на Хиву и Бухару ряд туркменских племен пришел на старые их кочевья Мангишлака ⁸. В силу этих обстоятельств, а также испытывая острую нужду в хлебе, эти племена были заинтересованы в налаживании постоянных сношений с Россией, а феодально-родовая верхушка этих племен была даже непрочь вступить в русское подданство, рассчитывая этим путем укрепить свое господствующее положение.

Однако неоднократные просьбы туркменов о принятии их в подданство России не мешали им делать набеги на русские торговые караваны, причем они, не довольствуясь одними товарами, забирали в плен людей, которых потом продавали на рынках Хивы, Бухары и Коканда. Несмотря на то, что туркменские старшины указывали в своих прошениях на желательность построения крепости на Мангишлаке, на самом деле они не проявляли особого желания видеть у себя русские войска, не указывали на берегах Каспийского моря удобные места для построения крепости, даже более, мешали обследованию берега, которое производилось посылаемыми экспедициями из России. Лодыженскому, который объявил, что он ищет места для построения «удобной гавани», туркмены заявили, что они не допустят построения крепости и, мешая производимому обследованию, «стреляли в экспедицию из ружей».

В свою очередь русское правительство оттягивало вопрос о принятии туркменов в подданство, считая, что из этого для России никакой пользы не будет, так как туркмены по мнению царского правительства желали «вступить в подданство, ласкаясь быть впредь безопасными от учреждаемой у них крепости, то коль скоро только опасность миновалась бы, конечно в том раскаялись бы и при крепости не остались, но разошлись бы врознь». Поэтому оно решило «прибрать их к рукам без принятия их в подданство».

Для заслуживания «милости» царизма, было предложено им: «С купечеством Астраханским, которое к ним для их же собственной пользы будет в Мангишлак приезжать, поступать ласково и никогда нахальства, обид и непристойностей не чинить. А которые из тех же Астраханских купцов пожелают от Мангишлака с товарами своими ехать в Хиву и в Бухарию оных не токмо свободно пропускать, но и всякое воспоможение чинить». Кроме того туркменам также было предложено всех русских пленных каким бы не было путем попавших к туркменам вернуть в Россию, а во всех несчастных случаях на туркменских берегах оказывать русским людям помощь, и только после проявления действительных доказательств в исполнении предложенных условий туркменами, русский царизм обещал принять их в подданство.

Вместе с тем царизм пытался использовать для подчинения туркмен своему влиянию подвластных ему киргиз-кайсацких ханов. В Мангишлак был послан в качестве туркменского хана «для лучшего над оным народом смотрения» сын киргиз-кайсацкого хана — Пирали. Но окончательно «прибрать к рукам» свободолюбивый туркменский народ русскому царизму удалось только во второй половине XIX в., когда в результате отличавшихся исключительной жестокостью военных экспедиций царских «белых генералов» туркменский народ был окончательно покорен и подвергся жесточайшему колониальному гнету, от которого его освободила лишь Великая Октябрьская социалистическая революция.

В. Разумовская.

Из журнала капитана Г. Тебелева, 1741 г. ⁹

Месяца июня. 12. — По полуночи в 9 часу прибыли к Мангишлакской пристани и легли на якорь расстоянием от берегу с версту, при которой как на берегу, так и на горах жилищ никаких не обрели. Только пополудни в 7 часу приехали на лошедях к берегу трухменцы [212] пять человек и просили лотки, ис которых перевезли на судно четырех человек. Оные о себе объявили, что они мергени, то есть охотники, ездят для битья зверей и у троих были ружья, которые оставили на берегу, а сидят де они в горах от пристани езды один день в пятнадцети кибитках, а о прибытии де судна народ их еще не знает, понеже де сидят в разных местах по горам, а другие живут на островах весьма не в близости, так что езды от берегу по одному и по два и по пяти дней, и оные де трухменцы все старые называемые по месту мангишловцы. А есть де и новые, но малое число, ибо пришедшие от Хивы многие возвратились назад для того, что там им от персицкой стороны обид никаких не чинитца, и несколько ис трухменцов, а более за скудостию пошли в службу персицкую, которым по указу шаха персицкого выдаетца жалованье рублев по дватцети и более, и, кроме того, об оных трухменцах известия никакого получить не могли, что они сами объявили; не только о пришедших трухменцах, сколько их было, но и о своих, кто где сидит, не знают, только о прибытии судна обещали дать знать другим улусам, и улус де от улуса известятца, которым, яко первым возшедшим на судно, по прежнему обыкновению купца Лошкарева ¹⁰ от прикащика ево дано десеть блюд.

Того ж числа пополудни во 2 часу отправлен был толмач Монастырской с трухменцом Менгилием (который прислан был в Астрахань от их трухменских старшин) в лотке до острова, где кочуют старшины Кинжал-Бахша и Канбарбек, который остров лежит от пристани растоянием в дву милях: точию их на дороге захватил противной ветер, за которым до того острова доехать не могли и возвратились назад...

14 июня. — Пополудни в 9 часу толмач Монастырской и с ним трухменские старшины Кинжал-Бахши и Канбарбек с сыном своим и с трухменцами приехали к берегу, где за поздним временем те старшины с своими трухменцами остались на берегу, а толмач с трухменцом Менгилием приехали на судно.

Объявленной толмач Монастырской, что было ему показано, на то объявил следующее, а именно.

Было ему приказано: по прибытии к старшинам объявить, что, по их прошению, от астраханского губернатора его сиятельства князь Михаила Михайловича Голицына для удовольствия их на продажу с хлебными припасами прислан нарочной и имеет от его сиятельства посланное к ним письмо и чтоб для приему того письма и о возстановлении к покупке хлебных припасов и прочего цены знатные их трухменские старшины приехали б на судно, как и прежде бывало без всякой опасности.

Толмач Монастырской объявил: по прибытии ево в 14 числе по утру к показанному острову виделся он прежде с старшиною Кинжал-Бахшею, а потом ездил с ним и к другому старшине Канбарбеку, которым он, что ему было приказано, объявлял, и потом собиралось трухменцов человек з дватцеть, причем от них старшин посыланной трухменец Менгели объявил, что ему от его сиятельства пожалован кафтан и отпущен со удовольствием, и те старшины тот кафтан за ево труды отдали ему. И собрався, они трухменцы в тот же день поехали с ним толмачом Монастырским на судно.

[Монастырский показал:] о намерении и удовольствии их не точию из их разговоров, но и по всему видно есть, что они всегда желают, дабы к ним хлеб привозили, как и прежде бывало. [213]

О множестве их народа, что их есть всех, точно признать не можно, понеже на том острову сидит малое число, но и при старших имеется кибиток у Кинжал-Бахши — четыре, у Канбарбека — три, а кроме того, в разных местах кибитки по две и по три и числом всех признать за великостию острова нельзя, к тому ж оные трухменцы сидят не на одном том острову, но и по другим островам в дальных местах и в горах, а оружие у них, как и прежде бывало, сабли и ружье фитильное, а о точном их пребывании, где они жить желают, познать никак невозможно.

[Было ему приказано:] не имелось ли у них, или ныне не имеется ль, калмыцких посланцов или каких собою приезжих калмык; ежели есть или были калмыцкие посланцы, кто оные и от кого посланы и с каким делом и какие от трухменцов ответы и намерения были или будут?

[Монастырский показал:] о калмыках, что у них прежде бывали ль и ныне имеются ль, о том он доподлинно известиться не мог, однако ж между протчими разговорами некоторых посторонним образом спрашивал о калмыках, как они с ними против прежнего находятся и для торгу они трухменцы к ним или калмыки до них ездят ли? Но в том он получил от них ответ, что они калмык у себя уже давно не видывали и спрашивали его толмача, где они ныне и на котором кряжу сидят? Противу того он толмач сказал: калмыки сидят в тех же местах, где и прежде пребывание свое имели, а более он толмач, будучи тамо, обстоятельного известия получить не мог, понеже уведать вскоре было не чрез кого.

И в тот же день поехали с ним старшины Канбарбек и Кинжал-Бахши и при них вышеобъявленные трухменцы.

Месяца июня. — Пополудни в 6 часу старшины и при них обретающиеся трухменцы прибыли на судно, и, как оные сели, тогда я им по силе данной инструкции пристойным образом, что надлежит, представил и от них на то в ответ получил следующее. А именно.

Было представлено: 1. Посланной ваш трухменец Менгели, по прибытии в Астрахань, г. губернатору его сиятельству князь Михаилу Михайловичу Голицыну объявил, что послан он от вас старшин при другом трухменце Адны Дурды абызе, у которого имелось от вас письмо, но оной Адны Дурды абыз, будучи в пути, от него Менгелия отлучился, а что в том письме было писано, того он не знает, токмо по словесному от вас приказу доносил, что вы старшины с трухменским народом перешли для житья в сие урочище Мангишлак и просите, дабы с русскими по прежнему возобновить торг и для договору в торгу послать к вам нарочного з довольным числом хлеба и протчего. Токмо посланного вашего трухменца Адны Дурды абыза с письмом чрез несколько времяни ожидали, дабы на то ваше письмо удовольствовав, с потребным ответом их к вам возвратить, только тот трухменец не явился, и чтоб время не упустить, уверяясь ево Менгелия словесное от вас прошение, на удовольствие вашего народа на продажу несколько хлебных припасов и протчего отправлено со мною, и вы имеете приказать дать торг, как и прежде обыкновенно бывало. А как оной запас и протчее продастся, прикажите к его сиятельству со мною отправить известие, с каким письмом от вас трухменец Адны Дурды абыз был послан и, что впредь вам потребно будет присылать, о том обстоятельно отпишите, в чем его сиятельство к вящшей вашей пользе возможные способы употребить изволит, а ваш показанной трухменец Менгели отпущен из Астрахани со удовольствием.

И на оное в ответ получено.

В Астрахань мы посылали с письмом просить, чтоб к нам прислано было хлеба, и что его сиятельство ныне прислал к нам нарочного и на [214] продажу хлеба, за то благодарствуем, только другой от нас посланной куды девался, того де подлинно не знаем, но разве де не заехал ли он в калмыцкие улусы за своею нуждою и там зачем не замедлился ль. А писали де мы в Астрахань о присылке хлебных припасов, хотя судна два или три, понеже приехавших от Хивы при Мангишлове имелось немалое число, и желаем, чтоб и впредь к нам на продажу хлеб привозили, как и прежде бывало. А из Хивы трухменцы к нам в Мангишлов приезжали, когда персицкой шах с своими войсками приходил под Хиву ¹¹; тогда они, не хотя быть под ево владением, оттуды отошли и пришли в наши места прошедшею осенью и за недостатком в здешних местах воды и корму, сидеть не захотели, понеже у них было скота много; а как настала весна, и трава появилась, тогда пошли возвратно, а где ныне находятся, о том подлинно не знают, а в наших ¹² местах осталось малое число, которые сидят между нашими кибитками, а сколько их всех числом, знать невозможно, понеже трухменцы наши сидят по разным местам, а мы де на здешнем месте, имянуемом Мангишлове, живем издавна, назад тому з двести десеть лет, и от самой Енбы кочевьем распростираемся до Тюк-Карагана, переходя с место на место, где кому будет угодно, а протчие, якоже бы старшины Бахши и Канбарбек и другие, сидят на островах для опасности от касак, которые часто, приходя партиями, нападают, как и нынешнею весною случилось, чего ради от трухменцов послано было три партии, которые у кайсак несколько лошадей и ясыря ¹³ отогнали. Токмо от кайсак была высылка, которая на трухменцов напала, и у остальной партии отогнанных и их трухменских лошадей и ясыря малое число взяли. А ныне недавно они касаки присылали к нам дву человек просить миру о размене ясыря; то де мы во уверение, что того желаем, отдали им ясырей дву человек и приказали, дабы они к нам прислали хороших стариков дву человек, с которыми б могли учинить договор; а как мы были прежде подвласны калмыцкому хану, тогда, с калмыками сообщась, ходили на касак и их разоряли, хотя в то время касаки к нам подъезжали, токмо мы с калмыками от них отпор и достойное отмщение чинили, а ныне нас в здешних местах против прежнего находится малое число и для того имеем от них, касак, опасение.

По окончании оной речи, просили они трухменцы, чтобы там дать торг, тогда я им посланное письмо вручил и представил, чтоб они то письмо, как пристойнее при ком надлежит, прочли и на оное учинили достойной ответ.

Как я усмотрил, что более того разговоров от них не будет, но паче требовали, чтоб в продаже муки договор учинить, а по состоянию их к разговору впредь привести будет не можно и некогда, того ради представил им следующее.

Когда вы бывали напредь сего подвласны калмыцкому хану и от того имея себе пользу, что, сообщась с калмыками, жилищи свои от нападения кайсацкого охраняли и желаете, дабы по прежнему к вам запас хлебной и протчее для ваших нужд на продажу привозили весьма изрядно, и ежели желаете быть под высокою его и. величества ¹⁴ всемилостивейшею державою, то, будучи в протекции его и. величества, весьма милостито его и. величества и во всем удовольствии пользоваться можете, того ради мой дружеский совет вам представляю: не лутче ль для такой своей пользы и в чем ваша состоит нужда отправить в Астрахань от себя нарочных кого из старшин человека два или [215] три, которые б могли его сиятельству о всем обстоятельно донесть и переговорить персонально, что его сиятельство к пользе вашей изволит надлежащим образом доброй способ учинить.

[Старшины отвечали:] мы де, как прежде, так и ныне, всегда состоим под державою его и. величества, как де вы, так и мы, почитаем одного государя российского и оной совет твой очень приемлем за благо, чего ради от себя отправить с прошением нарочного человека доброго готовы; и старшина Канбарбек показал на своего сына, имянуемого Бек Амурата, которой не з большим в тритцеть лет. Мы де отправим ево с прошением, дабы всегда мы находились под высокою его и. величества державою, и впредь бы к нам запас на продажу присылали.

На оное я им еще подтвердил: весьма хорошо, что вы, Канбарбек, хощете сына своего отправить, а еще б не хуже, чтоб с ним из вас старших кто поехал, дабы мог о всех обстоятельствах донесть, и ежели ис тех посланных пожелали ехать и к высокому двору его и. величества для всеподданнейшего своего прошения, то его сиятельство изволит со удовольствием отправить при своем доношении, причем всякие способы к лутчей вашей пользе подать изволит, и чрез то ево ходатайство можете получить скорее его и. величества всемилостивейшую милость, нежели иногда похощете чрез калмык просить и домогаться. [Старшины отвечали:] Сей де ваш совет нам весьма есть на пользу, однако ж де мы между собою о том посоветуем, понеже де еще горские аксакалы или старшины из жилищ своих не бывали, и ведаем де, что у его и. величества милости просить самим лутче, нежели чрез калмык, да и от калмык де давно никого у себя не видали и никакого они нам способа не делают, тако ж и мы им, с того времени, как Аюки хана не стало, и ездить и ним опасаемся от кайсак.

Потом стали просить, чтоб им дать торг, объявляя, что де мы старшины всегда прежде цену накладывали, по которой и продажа чинилась, и стали торговаться с прикащиком и положили променивать на товар, а сколько за каждой мешек и какого товару, тому при сем реэстр, и, по окончании торгу, стали товары свои на мену променивать.

17 [июня]. — Пополудни часу в 3 приехали к берегу горские трухменцы и просили от судна лотку, которая отпущена была с покупным запасом. И как на берег пристали, тогда те горские трухменцы с съехавшими с судна учинили драку и лотку задержали, потом на той лотке приехало их человек пятнадцеть и как взошли на судно, стали спрашивать: мы де слышели, что из Астрахани прислан нарочной. Тогда я им объявил, что для прошения их прислано со мною на продажу несколько хлебных припасов, понеже от ваших старших и от всего народа был прислан в Астрахань с прошением нарочной и еще стал было им представлять, но оные, не выслушав, стали кричать: кто де посылал, мы не знаем, а когда к нам хлеб привезли, то де нам надобно и цену установить, а не Канбару и Кинжалу, мы де и сами аксакалы. И между собою учинили ссору и драку и старшину Кинжал-Бахшу некоторые стали бить и говорили: ты де не аксакал, но пастух и где де ты живешь, мы не знаем, а мы де здесь живем издавна и пристань наша. Тако ж ссорились и с Канбаром, токмо его бить не дерзнули. И тогда приказал было я до драки их не допущать, то они трухменцы кричали: вам де до того дела нет, что мы ссоримся меж собою, а не с вашими русскими; тако ж того судна лоцман и носовщик объявили мне: у них де между собою при торгу в договоре цены всегда такие ссоры и драки происходят, а наши де русские в тое ссору не вступаютца, и едва я их уговорить мог, и некоторые [216] послушали и стали других унимать и сказали: нет де ничего, у нас так водитца.

Июнь 18. — Пополудни в 5 часу приехал з берегу трухменец Бурунчюкова роду Маметь Берды и с ним пять человек, которой объявил: здешнего де места старшины и протчие трухменцы приехали к берегу и послали меня на судно проведать, понеже известно есть, что из Астрахани прислан нарочной с письмом, которому я по содержанию письма в кратких словах объявил, а о присланном со мною письме сказал, что [его] взял старшина Канбарбек. На оное спросил меня, к одному ли ему или ко всем то письмо писано. Объявил я ему: письмо писано к старшинам и ко всему трухменскому народу, а он Канбарбек прибыл на судно с некоторыми старшинами и трухменцами и, взяв письмо, сказал: когда все зберутца старшины, тогда де мы ево прочтем и ответ дадим. На оное тот трухменец сказал: мы де Канбарбека не знаем, он живет на островах, а мы на здешних местах, но как де пристань наша и хотя де он с вами о товаре в цене договорился, не дождався нас, но мы де цену поставим по своему, как и прежде бывало, к тому ж де надлежит против прежнего взять пошлину. Напротиву оного тому сказал, кто у вас из старших главнее, того мы не знаем, а со мною присланы хлебные припасы на продажу для вашей пользы по вашей же прозбе, о чем можете усмотреть ис письма, к вам присланного, потом вы со мною можете, что надлежит, переговорить. На оное тот присланной Маметь Берды сказал: очень де изрядно мы де завтра будем на судно, и, окончив оное, поехал на берег. После того Канбарбек послал на берег же сына своего, который, тамо будучи часа з два, приехал на судно и объявил, что на нас де весьма все осерчали, для чего мы товаром цену прежде их поставили и требуют письма, тако ж что б и отец мой туды ж приехал. Тогда Канбарбек сказал: я де с своими людьми менял на хлеб свой товар, а не их, до чего де им и дела нет, я де сам к ним поеду и осведомлюсь, что они советуют и, приехав на судно, объявлю, и с сыном своим поехал на берег, а возвратно не бывал.

Месяц июнь 19. — По утру приехали на судно старшины Мамет Келды батырь, Ходжа Берды Бахши, Сунгуран Онбеги, Карабатырь, Бачабек и с ним трухменцов с тритцеть человек и, как оные на судне сели, тогда спросили меня: х кому я приехал и письмо привез; на оное я им о всем обстоятельно по содержанию письма учинил представление, как и прежним старшинам, и все то они выслушав, сказали: посла де Менгелия, что он в Астрахани о здешних старшинах не знале донёсть, надлежит де наказать, которому, тако ж и Канбарбеку, что он уставил без нас цену уступаем де для вас, элчи, то есть посла. Токмо де мы хлебному запасу цену положим, как прежней бывала. И стали между собою разговаривать, а у прикащика просить есть. И между тем вступил я с ними в разговор о кайсаках, как они на них трухменцов нападают и разоряют и какие они трухменцы от тех кайсак чинят отпоры. На оное сказали: касаки де к нам по всякой год подбегают и скот отгоняют, иногда и людей наших полонят, понеже де наши трухменцы сидят в разных местах; точию де всегда имеют на Ираклинских горах к Мертвому Култуку караул, и, егда к нашим местам кайсаки собранием; приближаться будут, тогда те караульные о том возвестят, и от того кайсацкого нападения трухменцы збираются на высокую гору, которая имеется вглубь здешнего места, и кто сколько может, берут с собою скот, на которой горе кайсаки достать их не могут, токмо остальной скот отгоняют, за которыми, собравшись, трухменцы ездят вслед и скота несколько отбирают и со обоих сторон людей в полон берут, а теперь де у нас на показанном месте караулу нет, [217] понеже, как услышали о привозе хлеба, все суды к пристали собрались и для того покупкою торопятца...

Стали просить торгу и договаривались с прикащиком и более прежней цены, по чему в прошедших годех поставлена была, не давали, хотя при том прикащик объявлял, что прежние мешки с мукою были меньшой руки, а ныне привезены все большой руки, чего ради и цену положить надлежит больше, и все на него прикащика кричали и ево бранили за то, для чего прежде договорился с Канбарбеком, а другие хотели и бить, только от них же трухменцов не допущены и отбиты. И великой стал быть между ими крик: одни говорят, что насильно товар не отнять, а другие кричат, что мы больше прежнего не дадим и уступать не будем, и стали мне говорить старшины, чтоб прикащик взял цену против прежнего, а буде не уступит, то де мы, хотя и по той цене, как ему надобно, брать станем, но отдай же он нам против прежнего за пристань и за товары пошлины и что дается в почесть аксакалам и деллялом (деллял есть от старших поверенной и при торгу бывает безотлучно и он смотрит, чтоб от трухменской стороны в промене товаров не обижали и в том прикащика охраняет и смотрит же, чтоб ряд был доброй товар, в чем противу их трухменцы мало спорят). И на оное я их спросил, почему они прежде за пристань и за товары пошлину брали и на аксакалов и деллялов давалось. Тогда они показывали на толмача и на татарина Мусу (которой ездит от купца Лошкарева за толмача) что они знают, почему за что давалось. Но они в том знании отперлись и не можно было от их крику с старшинами иметь обстоятельного разговору, понеже все трухменцы и подлые на самих старшин крычат, а они старшины унять их не могут и весьма противитца не смеют. И потом старшины и протчие трухменцы объявили, ежели вам продавать хлеб, то продавайте против прежней цены, а буде по той цене продавать не будите, то б от пристани отъехали. И видя, что оные трухменцы стали цену класть по своей воли и на судне их умножилось, дабы их с судна зжить, сказано им было, чтоб они с судна съехали на берег, а мы счислимся ценою, ежели можно и дального убытку не будет, то с ними как возможно в цене договоримся. На то старшины подтвердили: мы де более против прежнего не дадим, а другие кричали, что де вы нас с судна зживаете, либо де вы нас сживете или бы мы вас, и оное я старшинам объявлял, что по всему видно хотят товар брать грабежем, только я до того не допущу, из чего учинитца может драка, лутче зделатца безссорно, а мы приехали не для драки, а привезли хлеб на продажу для вашей и вашего народа пользы. На оное те старшины ответствовали, что де нам с своим народом делать, мы де их унять никак не можем, понеже ни хана, ни салтана над собою не имеют, и все люди вольные...

Напоследок прикащик с ними в цене уговорился против прежнего, а почему при сем реэстр. Только при том выговорено, чтоб ныне против прежнего пошлин не брать, а в почесть старшинам и деллялом по усмотрению дастся. И тотчас, только как договор положили, стали променивать товары, и стали возить муку на берег, а з берегу переезжали на судно на той же лотке трухменцы и впервые переехало человек дватцеть, а в другой ряд одиннатцеть, которых не хотели на судно пустить, но старшины и другие трухменцы представляли, что оные приезжают добрые люди, ис пород их знатные и теперь де идет торг, но удержать их никак было невозможно, только мы всегда были во всякой осторожности и многие оставшись начевать на судне не для чего иного, но только для того, дабы их кормили и пресною водою поили, как и в прошедших годех бывало, и того судна лоцман объявил, что во всякой год для оного на судне трухменцов по пятидесят и по штидесят человек бывало... [218]

Месяца июня 22. — Поутру приехали Бурунчуковой да Икдырцовой пород трухменцы и с имеющимися на судне Обдальцами учинили драку и некоторые нам кричали, для чего мы одним хлеб продаем, а другим продавать не хотим. На то им сказано: кому надлежит купить, сами между собою знаете, а мы по вашей прозбе привезли на продажу хлеб, и, кто хощет, тот и купит. И многие приступали к прикащику, чтоб им продавал, а в то время прикащик достальную проданную муку отпускал. И как их к загородке караульные солдаты допускать не стали, то один трухменец на солдата замахнулся плетью, которого я велел отбить и об оном старшине Мамет Келды батырю представил и сказал, ежели их трухменцы так нагло будут поступать, то я велю, противу того, своим русским давать отпор доброй и, как вы сами видите, что наши русские ничем их не трогают, а куды ходить не велено, не допускают, туды для чего ваши трухменцы усиливаются? И оной старшина того трухменца, которой на салдата замахивался, зашиб плетью раза с три, понеже ево породы и как было видно, что то учинил только для одного своего стыда, понеже после того сказал, мы де и сами в них не вольны.

Месяца июня 23. — Сказывал астраханской юртовской татарин Муса (которой от купца Лошкарева посылается вместо толмача), слышал де он от трухменца старшины Мамет Келды батыря, от брата ево Акбазара, что на пришедших трухменцов к Мангишлову ис Хивы отошли весною возвратно, а именно дву родов. Этеки и Еммуды и сели подле островов Балханских, а из оных при Мангишлове ж осталось пятьдесят кибиток, и сидят около Карабугазу, да другова роду Риджедти при Мангишлове осталось тридцать кибиток и сидят на месте Акбузах к яицкой стороне, а сколько числом кибиток от Мангишлова отошло, того де он, трухменец, не знает, а к Хиве отошли скудные, а у кого есть довольно скота, те остались близ Балхану. Да он же татарин Муса слышел, что поставленного от персицкого шаха в Хиве хана Аральцы, собравшись с хивинцами, которые при взятье Хивы ушли к ним, с ханства ссадили, а на место ево поставили ханом касацкого хана Булхаира сына ево, и что де над тем поставленым с персицкой стороны ханом зделается, о том знать еще не можно ¹⁵...

Месяца июня 25. Приехал на судно старшина Канбарбек и между разговорами объявил: в Астрахань де письмо и трухменца посылал он от себя, по совету с Кинжал Бахшею и с своими трухменцами, а другие не знали, понеже у нас, как сами видите, народ вольной и между собою несогласной, а тогда ис Хивы пришло трухменцов немалое число, и желали хлеба, того ради он, яко издавна здесь старшей, посылал просить о привозе сюды хлеба, и того для в цене и договор он учинил, за что на него и на протчих с ним будущих при договоре народ их трухменской осерчал, при том же объявил, что он здесь сидит издавна, и в давные лета при оной пристани трухменцов сидело множественное число, но когда их раззоряли касаки и немалое число кибиток полонили, тогда и он к ним попался в полон, токмо ис полону ушел в Хиву и, будучи тамо, хивинский хан определил ему место сидеть с трухменцамп, только он тамо жить не похотел и пришел в Мангишлов с семью кибитками; потом к нему стали збиратьца по десяти и по сороку и по пятидесят кибиток и собралось было всех с триста кибиток, из которого числа некоторые разошлись к Хиве, а иные взяты касаками в полон, а ныне де Мангишловцов с небольшим двести кибиток, да ис пришедших ис Хивы осталось малое число, и сидят между нашими кибитками, только де здесь наш народ весьма [219] своевольной, ни на кого не смотрят и не слушают, понеже главного над собою не имеют, чего ради я б де сам поехал в Астрахань с прошением, чтоб нам быть по прежнему под властию у калмыцкого хана и поведено б при здешней пристани зделать ватагу, то есть крепосцу, в которую б с прибывших судов запас и товары выгружать и продавать, и, хотя б де за покупкою что осталось, то б мочные люди все могли купить, и по времени в той ватаге продавать, понеже от касак хлеб в той ватаге содержан будет безопасно. А по прибытии в Астрахань, побывал бы де я и в калмыцких улусех, только б де мне не было какова худова приключения. — На оное я ево спросил, какую ты страсть и от кого быть чаешь? На то он Канбарбек ответствовал, всяко де бывает; напротиву того я ему говорил: напрасно ты так затеваешь мыслить, а ежели какая в дороге или где инде нечаянная на человека придет болезнь или от того приключится и смерть, в том состоит воля божия; а чтобы от нас тебе какое могло произойти худо, того зделаться не может, можно де вам разсудить из всего, что вам всякая и напредь сего от Российской стороны показывана была милость, и никогда вас, здесь живущих в таких пустых местах, не оставляли, и всегда приваживали хлеб и протчее вам на продажу, в чем вы завсегда приобретали себе пользу, а когда вы от Мангишлова разошлись, тогда и привоз хлебу и товаром пресекся, а ныне и паче того милостиво с вами поступлено, не только дождався от вас просительного письма, но поверя и словесному прошению, чрез вашего посланного, по желанию вашему привезли на продажу хлебных припасов, за что вам достойно благодарить и нижайше просить, чтоб впредь то ж было употреблено в пользу вашу, что и всегда в добром довольствии находиться будите. И сие он Канбарбек, выслушав, объявил, что он в Астрахань конечно поедет, понеже и прежде бывал...

Месяца июня 26. — ...По полудни во 2 часу приехал на судно бывшего трухменского салтана Сидомета сын Ходжа Ниаз, который еще двадцати трех лет, и при нем из старшин тот Пердей Карды Пердеев сын, которого отец был при помянутом салтане первым человеком, и объявили о себе, что они сидят при Карагане только во 100 кибитках, а протчие их роду, именуемые Солдырцы, сидят к Балхану в 200 кибитках; а они, услышав, что из Астрахани привезли на продажу хлеб, приехали к пристани в двадцати человеках, только де их здешние трухменцы у покупке не допустили и их ненавидят, того де ради мы от Мангишлова сидим далече и ежели де по указу всемилостивейшего государя его и. величества повелено будет принять нас в свое милостивое защищение, то б де мы из Балхану привели своих людей. И притом помянутой старшина сказал: я б де с нижайшею моею прозбою поехал сам в Астрахань. На оное я им представлял всякими удобвозможными способы, что ежели они желают быть во всемилостивейшей его и. величества протекции и сей способ сыскать похотят, то советую лутче им в том с своею просьбою предупредить и для того б ныне в Астрахань поехали со мною. А его сиятельство чрез свои об них старании в том их не оставит и чрез его сиятельство могут получить скоряя всемилостивейшую его и. величества милость, и в Астрахани будут во всем удовольствованы; на что от упоминаемого старшины в ответ получил: ныне де мне или салтанскому сыну ехать никоим образом невозможно, понеже де мы с своими улусами розбились, а сюды приехали в малолюдстве, ежели ж ево салтанского сына послать одного, еще он человек молодой, не может достойно произвести прозьбы, а буде мне ехать, то опасно, чтоб на разно сидящих наших трухменцов другие здешние нападения и разорения какова не учинили; а мы де теперь до вас пришли спросить и от вас принять совет, но как от вас слышим все доброе, то конечно к весне всеми улусами зберемся и с прозбою поеду [220] я или хотя и другова дошлем доброго человека, — и указал на сына салтанского — и ево де отпустим, которой тогда и сам сказал, что он того пути не оставит и конечно поедет, только де как к пристани судно приедет, тогда могли б они известиться, чего будут предостерегать...

М-ц июнь 27... В 5-м часу приехали на судно старшины Мамет Келды Батырь, Кара Батырь и Ханса Берды Бахша и Канбарбек... Просили бумаги и чернил, что им и дано, и с общего совета тогда ж написали от себя письмо, которое отдали мне, причем я им говорил: оное письмо написали вы против ли присланного к вам от его сиятельства письма? В ответ на то сказали: мы де обо всем писали и чтоб к нам впредь хлеб присылали.

Ввечеру старшина Канбарбек объявил, что он конечно собрался ехать в Астрахань, только де я с собою за дальностию моего улусу ничего не взял. На оное я ему сказал, хотя у тебя ничего нет, но в дороге от нас ни в чем оставлен не будешь, и по прибытии в Астрахань, во всяком удовольствии будешь находиться.

Месяца июня 28. — Как трухменского народа старшины стали с судна збиратца, тогда им что положено в почесть от прикащика все отдано...

[Старшины говорили:] — мы де писали, чтоб прислать хлебных запасов судна два или три, понеже здесь имелось трухменцов довольное число, вышедших из Хивы, которые весною возвратились назад, а некоторые здесь при Мангишлове остались, и ныне де мы подлинное имеем известие, что ушедшие при приступе к Хиве персицкого шаха Тамас хана хивинские жители к аральцам, сообщаясь с теми аральцами и касаками, выбрали в Хиву ханом касацкого хана Абулхаира сына ево и прибыли к Хиве назад тому два месяца, а поставленной от персицкого шаха хан ушел от них на Акших с несколькими людми (оное место зделано при доме ханском высокое, куды и другие их ханы, когда их хотят низвергнуть, имеют убежище для договору, чтоб ево пустить живова или кто б к нему пристал в партию и выручил, только де оное место могут раззорить или на нем людей голодом изморить) и надеемся де, что новой хан уже действительно вступил, а старова хана конечно достанет, либо де ево отпустят живова или уже уморить, о чем мы ожидаем вскоре вестей...

Посланной от купца Лошкарева вместо толмача астраханской юртовской татарин Муса объявлял, что между де разговорами сказывали ему трухменцы, сколько и которых пород при Мангишлове сидит кибиток. А именно:

На островах породы Обдаловой, кибиток с 50, породы Бурунчуковой, кибиток 57, породы Икдырцовой, кибиток 18. На горах в разных местах:

К Хивинской дороге от пристани езды 4 дни породы Салдырцовой, кибиток 12.

У Акбугазу между гор от пристани езды три дни породы Беджаджи, кибиток 32.

У Карагани породы Бурунчюковой, кибиток 15.

К Балхану породы Солдырцев, кибиток 57.

У колодца к аракую породы Икдырцовой кибиток 12.

Итого кибиток 253...

Из журнала капитана В. Копытовского, 1745 г. ¹⁶

Июня 9. Отправился из Астрахани в путь свой к Мангишлацкой пристани на шмаке ¹⁷ «Гусе». [221]

Июля 13. Прибыл к Мангишловской пристани всеблагополучно.

1. Того же числа по полуночи в пятом часу послан татарин Муса Утепов и казаков три человека трухменского народа к старшинам, и приказано было объявить им о приезде моем, что прислан я из Астрахани от его превосходительства г. тайного советника и астраханского губернатора Василия Никитича Татищева ¹⁸ для их надобностей, о чем и имею к ним старшинам от него тайного советника и письмо и для приему того письма и надлежащего им объявления чтоб ко мне приехали без всякой опасности. И приказано ж ему было тако ж и казакам, чтоб между тем у них трухменцов приличным образом секретно наведаться, сколько их числом, в одном и в других мест жительство имеют, как военных, так и имеющих скот и протчего избытка, и присматривать из их разговоров, в каком они состоянии находятся и имеют ли прямое свое намерение и желание быть в подданстве ее императорского величества.

Того ж числа по полуночи восьмом часу усмотрено было с судна, что на берегу людей многи и между теми посланной от меня татарин и казаки стояли у берега и для того послана была яла ¹⁹ и по полуночи ж в 10-м часу показанной татарин и казаки привезены на судно, которое объявили.

— Когда де мы выпущены на берег и отошли от того места версты с две или более, и попались нам навстречу трухменцов человек с дватцать и остановили нас и спрашивали, куда вы идете. И мы объявили, что посланы к старшинам для объявления, что пришло судно и на нем прибыл капитан, чтобы они с ним виделись, то де они сказали, что уже де мы ко всем послали о том сказать, что судно пришло, а вам де ходить незачем; хотя де татарин Муса им и говорил, что нам де надобно самим ко всем итти и объявить, токмо не пустили и, посадя да лошадей, привезли с собою к пристани.

Татарин Муса объявил: возвратил де нас Канбарбеков брат двоюродной Баувлет Берды, Карабатыря брат родной Пиржамамбеть да Онбеги Сунгурапа названной сын, которого де все почитают сыном, а как его зовут, того не знаю. И ехавший де дорогой Канбарбеков брат сказывал мне про себя, что жил он при Хиве со всеми своими домашними. И пришло де к Хиве персиян по известию слышно, что около 40 тысяч; и от того де страха от Хивы они отошли ко оной пристани, а сколько сих отошло того де не сказал, а другие трухменцы из Мутовщины отошли к Балханским горам, не желая быть у шаха персидского в подданстве, которых де будет более 1000 кибиток; хотя де к ним шах присылал и нарочного персидского хана, обещавая им всякую показывать милость и немалое награждение, чтоб они были у него в подданстве и дали б ему войска, токмо [были] б все [из] знатных, а они де первее думали было и отдать ис подлого, а паче ис пешего народа, но потом услыхали, что он желает лучших, то де они отказали ему и присылали де сюды в Мангишлов к брату его Канбарбеку, которого просили, чтоб он приехал к ним для совету; к тому ж может ли де он у русских людей исходатайствовать, чтоб де они нас не оставили привозом мукою для пропитания нашего, и, буде может, то и мы де все придем в Мангишлов, а у персидского де шаха быть в подданстве не хотят, потому что они в своих словах весьма непостоянны и верить им не можно, на оное де брат мой только присланному сказал, что он стараться о привозе муки будет, а во оные теплые дни ехать к нам не может, а как будет холоднее, туда приедет. [222]

Муса же объявил, сказывал де мне трухменец Нефес мергень, что нынешним де летом пойманы были едущие в лодке русские люди, а сколько числом — того не знает, живущими де трухменцами на островах, которые де от тех трухменцов бежали в лодке ж и, будучи близ Караганской пристани, поймали их трухменцы ж и ныне де оные в Игдырском улусе у Баубека батыря, из которых видел он одного русского, у которого на ноге пальцов де нет, да персидской природы мужика да бабу, а более не видал, только слышел, что поймано де их человек семь мужеска и женска полу и когда де я поехал на судно, то говорили де мне Канбарбеков брат, тако ж и Гурбанова роду не весьма из знатных старшина Касим и прочие, чтоб взять их на судно, то де я им сказал, что они подождали, а я де о приезде вашем капитану донесу.

2. Того ж числа во втором на десять часу по полуночи послал ялу для привозу на судно показанных и приказал, чтоб много людей не сажать, а паче смотреть, какого б вреда не учинили, и для того близко к берегу не приставать, а для знания, кого надлежит посадить, послал я татарину Мусу, которые приехали на судно пополудни в начале первого часа и привезли с собою трухменцов десять человек и татарин Муса объявил.

— Из оных де приезжих — имянами старшина Касим да Канбарбеков брат двоюродной Баувлет да Карабатыря брат родной Пиржамамбеть, и оной де Касим говорил, что они, живущие при Мангышлове, с казаками прежде сего имели немалую ссору, а нынешним летом назад тому полтора месяца помирились и по том мире касаки де пригнали к нам на продажу баранов тысечю, которых променивали на один конец бязи барана и по промене поехали обратно, тако ж и ис трухменцов наших поехали к ним для торгу, а сколько же числом, не сказал. Притом же и о Хиве говорил... ²⁰.

3. Приказал я спросить: а старой хан хивинской, которой пред сим был, ныне где обретается также умутовские трухменцы, не подданные ль шаховы?

— Касим де объявил: в Хиве де хан еще тот же ханствует, а что ныне тамо делается, о том у нас еще известия нет, а умутовские трухменцы в подданстве у шаха никогда не бывали, и знатно де, не для ль того и присылал, чтоб их к себе в подданство привесть, а ныне де мы нарочно трухменцов своих в Хиву посылаем, для торгу, а более для вестей, что тамо делается. Да он же де Касим с прочими спрашивает, что де он капитан к нам приехал с торгом или де для какого дела?

4. Приказал им объявить, что посылан я из Астрахани от его превосходительства г. тайного советника и астраханского губернатора Василья Никитича Татищева для их надобностей. Токмо надлежит вам всем собраться здесь, тогда я присланное со мною от астраханского губернатора письмо вам вручу, тако ж и словесно объявлю. При том же велел объявить, что от меня нынешний день нарочно к ним старшинам посыланы были четыре человека для объявления о приезде моем и о приезде их ко мне, токмо не допустил их Канбарбеков брат Даувлет Берды и возвратил назад, чего ради?

— На что де они сказали, что весьма то хорошо и им приятно, что все будут в собрании и что де ты нам объявишь, то слушать будем, а посланных де ваших возвратили того для, что им итти весьма далеко, а иных де и найти не знают где, а от нас де уже другой день как завидели судно, послано ко всем к ним и надеемся де, что к завтрею соберутся, для того де их и возвратили, а паче де пойдут они горами и ущельями, и чтоб наши трухменцы не учинили им какого вреда, ибо де у нас люди вольные. [223]

А потом по полудни в первом часу свезли оных с судна на берег.

5. Того ж числа пополудни в 5-м часу послан был татарин Муса и казак Григорей Никитин, — понеже он знал разговор по татарски, — к старшинам трухменским в ближней улус, о котором сказывали, что разстоянием более не будет 10 верст, яко для объявления, чтоб собрались все и приехали ко мне, и между тем, чтоб высматривали, что принадлежит против прежнего им приказа, как прежде посланы были, да к тому ж и поименных русских людей, у кого они имянно и много ли их, как мужеска, так и женска полу, разведать подлинно.

Пополудни в 6-м часу возвратились обратно и привезли с собою трухменцов четырех человек.

— Муса объявил, что оной де объявляет о себе, что он старшина Гурбанова рода Айтуду и кочуют де они от Мангышлова к Енбе, езды будет более недели, а прежде сего жили при Мангышлове, только по несогласию между собою отошли и жили близ Хивы тому де уже много лет. А нынешним летом пришло к Хиве персиян 12 тысяч... А нас-де отошло от Хивы более 700 кибиток, в том числе и Бузакеева рода аюмутовские отошли более 1000 кибиток ²¹ в Балхански горы. И мы де все желаем быть лутчее в подданстве ее величества, нежели де нам так бродить. Да он же де Айтуду спрашивает, что де он капитан сюда приехал для торгу или де для какого дела?

6. Приказал им объявить, что послан я из Астрахани от его превосходительства г. тайного советника и астраханского губернатора Василья Никитича Татищева для их надобностей, и надлежит им собраться, всем старшинам, тогда я им вручу присланное со мною от астраханского губернатора письмо, також и словесно объявлю.

— Объявил де он Айтуду, что весьма де изрядно, что при всех будет объявлено, и мы де будем на берегу дожидаться и надеемся де, что завтре старшины Канбарбек с протчими сюда будет, а начует де он ныне в ближнем здесь улусе, который недале 10 верст состоит.

Потом в ысходе шестого часа оные свезены с судна на берег.

7. Того ж часа татарин Муса и казак Григорей посланы паки в ближней улус, где будет старшина Канбарбек начевать, для разведывания, о чем в первом пункте имянно написано, притом же и наведаться тайне, не были ль из калмыцких улусов от Дондук-Даши ²² зачем калмыки или его владения трухменцы и буде были зачем имянно?

И по отпуске оных усмотрено было, что никого уже трухменцов по берегу нет, то поехал я на берег, взяв с собою солдат шесть человек для осмотру, где б способно построить крепость и ходил от пристани с версту и более, тако ж и на горы всходил, токмо к построению крепости весьма место неспособно: 1) что горы весьма высоки и крутые, а горы все камня мелового и от дождей валятся, ущельев между ими много; 2) пресной воды нет, только между гор против пристани в ущелье один колодез и вода пресная, а более не сыскал. А пристань судам весьма безопасна, а далее было итти для осмотру опасно, к тому ж наступала ночь.

[Июля 14] — 14-го татарин Муса с казаком на судно прибыли и объявили: ночевали де мы в ближнем от пристани улусе, и ночью приехал старшина Канбарбек с прочими старшинами, где и ночевал, но токмо де за ночным временем ни с кем разговоров иметь было нельзя, а паче у них между собою был великой крик в разделе пожитков. Хотя де мы некоторых и спрашивали, что о каких пожитках кричат, только де нам не сказали; и в то ж время приехал брат родной Канбарбеков Егенбек Аталык в дватцети человеках, о дву конь, и сказывали де [224] нам трухменцы, что отправлен он в Хиву для того, что тамо делается; буде же де все против прежнего благополучно, то хан ведет для подарку одну лошадь, а буде есть смятение, а паче от персиян, то высмотря, где удастся разбить деревню или где на персиян напасть. Притом же де нам сказал один трухменец, что есть де у оного Канбарбекова брата русской человек, которого де везет он для продажи в Хиву, о чем де мы поутру показанному Канбарбекову брату между разговоров говорили, чтоб пожаловал имеющегося у себя русского человека в Хиву не возил, а отдал бы здесь присланному капитану, которой де нам сказал, что оной де русской не украден нами, но пойман к тому же де и он, нас просит, чтоб русским не продавать, а продать бы куда хотим, токмо б не русским. И видели при том мы улусе, что у них ружья очень немало, тако ж есть луки с стрелами, только очень мало у приезжающих трухменцов, а улус только де состоит в трех кибитках, а скота весьма мало; и между разговоров слышели де мы, что и у всех у них скота не очень много, а пропитание де свое имеют более — бьют коз диких, также де и фабрик никаких нет, кроме того что только армяки ткут и более де промышляют своим воровством: ездят в кайсаки и к Персии...

8. 14 июля. Пополуночи в 11 часу кричали с берегу, чтоб прислать к ним татарина Мусу, и видно было, что уже у них много собралось. И потому того ж часу послал я татарина Мусу проведать, все ль собрались, а буде еще не все, то пообождать и сказать, которые приехали, чтоб пообождали других старшин, ибо надлежит при собрании всех отдать им от астраханского губернатора присланное со мною письмо тако ж и словесно объявить для их пользы.

— Муса, приехав на судно, объявил, что собралось де их старшин трех родов: Делийского рода — Канбарбек, Гурбанова рода — Карабатырь, Менгле-ходжина рода Онбеги Сунгурап. И говорил де Канбарбек с товарищи, что нас де приехало здесь трех родов, и мы же де изо всех есть главные, а всех де нам дожидаться будет долго и, ежели де нам не отдаст письма, то конечно де мы поедем обратно. Також и отправленного в Хиву держать здесь не будем, ибо де ему время ехать, а мы де для того его удержали, что и он будет знать и, буде к нашей пользе, то он может и другим трухменским народам о том сказать.

9. Еще послал я татарина Мусу и велел им объявить, чтоб хотя до завтрея подождали для того, что мне велено вручить при собрании всех родов старшин присланное со мною письмо и словесно объявить к вашей общей пользе. Тако ж и Канбарбека приказал просить, чтоб он брату своему русского человека не приказал в Хиву возить, а оставил бы здесь и ежели им потребно будет, то хотя я и выкуп отдам, и как возможно приказал, чтоб их уговаривать, дабы дождались всех старшин, уповая, что тех разговоров послушают.

— Муса, приехав на судно, объявил, что Канбарбек де с товарыщи сказал, что нечего де нам дожидаться, пусть де он тех старшин дожидается и тем объявит, а мы де поедем в улусы, и велели де лошадей седлать; тако ж и отправленному в Хиву Канбарбекову брату приказали Егенбеку Аталыку ехать, и оной приказал всем садиться на лошадей. То я де сказал им, что на то сердиться не надобно, но лучше до завтрея подождать, и, буде никто не будет, то уже завтре он вам письмо вручит, но только де все кричат, что не хотим ждать и велели: поезжай де скажи, что конечно мы ждать не станем и уедем в улусы свои.

10. И по тому их объявлению уже принужден был послать за ними ялу для взятия их на судно, опасаяся того, чтоб тем не привесть их в злобу и подлинно б не уехали. Привезены на судно Делийского рода — Канбарбек и при нем братьев родных два: первой — Егенбек [225] Аталык, другой — Мурат, того же рода Караесаул, Гурбанова рода — Карабатырь, Менгли-Ходжина рода Онбеги — Сунгурап, тако ж родственников и свойственников, как их, так и прочих родов, всего 59 человек и притом говорили.

— Канбарбек де с товарищи говорили: мы де сюда на судно приехали трех родов... и для чего де вы нас сюда призвали, пожалуй нам объяви, а что же де вы велели, чтоб нам пообождать других родов старшин, то мы их дожидаться не будем для того де, почему можем знать, что которой будет или нет, ибо де мы их старшее, а оне нас младшее, и мы де для того, чтоб они ехали, к ним послали сказывать нарочно, а вашим де туда людем, хотя вы и посылали, за дальностью итти нельзя для того, что де у нас люди самовластны, убьют или что учинят, то уже сыскать будет невозможно, а хотя де трех родов здесь старшин и нет, но токмо де есть их родов люди, которые, услыхав, какое есть дело, им скажут.

11. Потом уже объявил им, что послан я от его превосходительства г. тайного советника и астраханского губернатора Василья Никитича Татищева к ним старшинам, и прислано со мною письмо, которое им отдал, и, приняв оное Канбарбеков брат, приложил печать к голове своей, и потом подал Канбарбеку; Канбарбек, приняв, распречатал, и просил меня, что нет ли де абыза ²³, кому б было прочесть, и велел я посланному со мной абызу письмо им прочесть, которой им и прочел.

— По прочтении письма Канбарбек и прочие при нем говорили, что то писано к ним весьма изрядно и на оном де мы благодарны. А что ж де письмо послали с хивинским посланником ²⁴ по согласию своему, для того де, что он туда едет и нам исходатайствовать по нашему желанию обещал, а что же де не подписались на том письме и печатей или знаков не приложили, для того, что у нас де такого обыкновения прежде сего не бывало и писывали так просто, как и ныне куда надлежит пишем.

12. И на оное их объявление приказал я им объявить, хотя вы чрез хивинского посла прошение свое ко двору ее и. величества ²⁵ отправили для своей пользы, а надобно б вам и прилично самим о себе о бытии вам в подданстве ее и. величества и о зачислении отправить из старшин знатных людей несколько человек, а чрез постороннего владеющего посла ходатайство иметь кажется неприлично. И будучи вы в подданстве ее и. величества, весьма милостию ее императорского величества и во всем удовольствием пользоваться будете и, буде изволите, посылать от себя, то конечно надобно послать из знатных и умных старшин, которые б обо всем, что к вашей пользе принадлежит могли как с астраханским губернатором советовать, а паче у двора ее и. величества свои представлении ясно объявить.

— Канбарбек с прочими объявил, что от нас письмо послано с хивинским посланником для того, что он поехал ко двору ее и. величества и обещал де нам по прошению нашему исходатайствовать, а ныне уже как видим, что ты де прислан от астраханского губернатора и говоришь настоящую правду, и тому мы все верим и отправим от себя из знатных старшин, которые могут с астраханским губернатором советовать, а паче у дворе ее и. величества просить о принятии нас здесь живущих в Мангишлаке в подданство свое. Ибо де наше желание к тому уже немало лет, чтоб быть в подданстве ее и. величества, но токмо не допускало время. А в прошедшие де лета нас здесь было немалое число, и был у Караганской пристани с русскими немалой торг, куда [226] имели и из Хивы приезжия торговать. Но по несогласию нашему между собою, многие от Мангишлова отошли, которые к Хиве, а другие к Балханским горам; но ныне слыша, что персидское войско пришло к Хиве, то все трухменцы отошли прочь и многие пришли в Мангишлов, а прочие в другие места неподалеку от Мангишлова. И как оные, так и прочие где б они ни были, да услышат, что мы в подданство ее и. величества приняты будем, то все тому рады будут и о принятии в подданство ее и. величества просить не оставят для того, как мы, так и прочие ни у кого еще в подданстве не бывали, а ныне желаем быть в подданстве ее и. величества, и для этого прошения некого из других нам выбирать, мы де поедем сами, старшины Делийского рода я старшина Канбарбек, Гурбанова рода Карабатырь, Менгли-ходжина рода Онбеги Сунгурап и еще де возьмем от четвертого рода, кто приедет.

13. Показанное намерение ваше весьма изрядно и по мнению моему видится, чтобы здесь построить и крепость для того, ежели оная будет полезна: 1) что можете вы во время на вас неприятельского нападения под защшцение к ней прибегать и без всякого вреда от оных неприятелей со всеми своими домами укрыться, 2) что российские купцы охотнее и безопаснее к вам для торгу с хлебными запасами и протчим ездить будут, потому что многие российские купцы, не видя здесь к защищению их от неприятеля никакой крепости или оборонительного места, ездить ныне бояться, а когда оная построится, тогда многие охоту ездить к вам с торгом возымеют, отчего вам будет немалая польза.

— Об оном де мы благодарствуем, токмо де у нас у всех о построении крепости желание есть и, как будем у двора ее и. величества, то как де о принятии нас в подданство, тако ж и о построении крепости и о чем принадлежит просить де будем, а чтоб писать на письме, того не надобно, потому что мы главные старшины едем сами, а не других посылаем, да к тому ж де нам и других старшин дожидаться не для чего, ибо де они живут весьма далеко и не можно их дождаться ни в две недели или де оные и вовсе не будут; да в них де нам и нужды нет, когда уже де мы главных родов сами едем и у двора ее и. величества в подданство приняты будем, то тогда де не токмо оные, но и многие придут и будут просить у двора ее и. величества о принятии ж в подданство...

14. ...Потом говорили, что есть ли де у вас для нашего народа для продажи как мука, так и прочее и что чего имянно скажи нам и по какой цене, и ты де прислан для торгу ль сюда, или чего другого и, буде что есть, вели продавать и цену невелику держать и как де мы здесь положим цену, по тому вели и продавать, для того де по нашему обыкновению прежде уставливаем цену мы и по уставлении цены всяк уже повинен так и купить безспорно....

17. Приказал я им объявить, что вам уже от меня довольно объявлено, что я прислан не для купечества, но для вашей надобности, о чем и из письма, привезенного мною к вам, которое я вам уже вручил, видеть довольно можете, к тому ж и для ваших нужд имеется муки на продажу сто пятьдесят кулей (а более для того оное число объявил, ибо надлежало оставить для подарка старшинам, ибо и дарить их надлежит тайным образом, дабы никто про то не знал, а буде узнают, то и тех дари, хотя в нем и никакого дела нет, только одно своевольствие).

— То оные де старшины, не справшивая цены, по чему куль, велели де подать один кушак немало ношеной, шелковой с бумагою и говорили, что де много ли за оной кушак даст муки кулей, которой по астраханской цене не более не стоит ценою, как осмидесят копеек. [227]

18. И на оное их объявление приказал им объявить, что прежде конечно надлежит окончать свое прошение, о чем вы просить у двора ее и. в-ва желаете, а потом и о продаже муки цену положим, по скольку надлежит деньгами и по той цене можно, у кого денег нет, и на товар сменять, а оной кушак не стоит четвертой части куля...

19. И по тому их прошению ²⁶, а паче видя, что являются склонны, велел отдать муки два куля, при том же приказал говорить им: уведомился де я, что у Канбарбекова брата Егенбека Аталыка есть русской человек, которого он везет для продажи в Хиву, и прошу, чтоб оного в Хиву не возить, а отдать мне; да к тому ж прошу и еще о сыску и других, буде есть, то прикажите ко мне привесть, и ежели то учините, то конечно вам от его превосходительства г. тайного советника и астраханского губернатора немалое в приезд ваш благодарение к тому ж и награждение за ваше таковое услужение, а паче у дворе ее и. в-ва, когда будете, похвалу получить можете.

— Канбарбек де с прочими сказали, что де это дело не наше для того, что оной брат мой едет в Хиву и потому у него нам взять нельзя, разве де как сам с вами договорится, а мы бы де весьма тому были рады, чтоб вам отдать, да не слушает и не отдает; потому ж и обычай наш — даром не отдают, что-нибудь надлежит ему за того русского человека отдать. И по тем их словам принужден был покупать и просил тритцети кулей муки, да на кафтан сукна пяти аршин и притом же оной Канбарбеков брат говорил; что я де тому русскому человеку побожился, что его русским людем, тако ж и татаром, не продавать, а продал бы в Хиву или в Бухары, потому что он меня весьма просил; и спрашивал де я его, какой ради причины русским не продавать, то де он мне сказал, будучи в Астрахани учинил смертное убийство, якобы одного калмыка с детьми зарезал, и от того бежал, а мы де оных близь Тюк-Караганской пристани мужеска и женска полу пятерых переловили, которые ехали в лодке, и на мой де пай достался показанной русский человек. И говорил; что подлинно де менее двадцати кулей муки да сукна пяти аршин не возьму, и то де я отдаю для того, что мы желаем все быть в подданстве ее и. величества за такую малую цену, а в Хиве де могу взять более ста рублев.

20. И видя я по тем их, старшин, ко мне ответам, принужден муки двадцать кулей отдать из казенной и пять аршин сукна, взяв оное сукно у татарина Мусы, и потом послал на берег, отдав половину муки, взять того русского, которой у них спрятан в ущелье, и по взятии оного и достальное отдал. И по привозе на судно спрашивал я показанного мужика при показанных старшинах, для тего им велел его речи переводить, чтоб и они знали. Показал:

— Зовут де меня Иваном Семенов сын Кузнецов, дворовый человек астраханского посацкого человека Лаврентья Иванова. Бежал с женою своею Катериною Степановою дочерью тому уже два месяца. Да бежали ж с нами его превосходительства г. тайного советника и астраханского губернатора Василья Никитича Татищева человек его Иван Григорьев, да астраханского жителя Алексея Святова человек Андрей Никитин с женою Прасковею Ивановой и с сыном Герасимом, которой еще дву месяцов, да Степан, а чей сын и чей человек,— того не знаю, да Александр Петров сын Черняев...

21. Приказал я показанных старшин просить, чтоб как возможно показанных русских людей приказали отыскать и отдать мне...

— Показанные старшины объявили, что мы де весьма о том, как возможно, стараться будем, чтоб тех русских людей выручить и пошлем от себя нарочных в Тюк Карагань и знаем, у кого они. [228]

22. Потом приказал их накормить по их обыкновению: двум человеком блюдо наложа меду с калачем, и между разговорами приказал я говорить им, не могут ли из их трухменцов взяться, чтоб нашего русского человека безвредно могли препроводить до Аральского моря и подле оного до Хивы и обратно в Астрахань его поставить за заплату ис хлебных запасов или денег, на чем может договориться со мной.

— И на оное де они старшины объявили, что в нынешнее де время послать невозможно, и охотников таковых никак отыскать невозможно, потому что де в Хиву пришло персицкое войско и что ныне тамо делается, того еще мы не знаем и для того де ныне посылаем Канбербекова родного брата Егенбек Аталыка и, как он оттоле возвратится и объявит, что тамо все благополучно, тогда много охотников у нас будет, хотя б и далее показанного места...

25. По полуночи в 9-м часу кричали с берегу, чтоб прислать татарина Мусу, которой и послан:

— По полуночи во 12-м часу, приехав, татарин Муса объявил, что Канбарбек де с прочими трех родов сказал, что когда де он ²⁷ хочет еще других дожидаться, которых ни в месяц не дождется, и в том де нам нужды нет...

И потом говорили скажи де капитану, чтоб к нам прислал муки два куля для того, что нам и людем нашим есть нечего, и завтрешней день будем де к нему. А другие де говорят, чего де нам дожидаться: лучше де домой ехать. А Канбарбек говорит, что только пробудем до завтра. А иные де кричат: зачем де вам с прошением самим ехать, лучше кого послать. А более де всех разбивает им трухменец Мурат Ниаз мулла. И я ²⁸ де, его отозвав, говорил ему, для чего де ты так делаешь, то де он мне сказал, ежели де мне дадите куль муки, то де я вам буду верен и что де надобно, то все сказывать буду; и на то де я ему сказал, что конечно оставлен не будешь, понеже де они его старшины слушают. И будучи я на берегу многих трухменцов спрашивал, что не возмется ль кто русского человека свозить к Аральскому морю, но токмо никого не отыскалось.

26. Пополудни в 1-м часу послал я к ним один куль муки по просьбе их для того, чтоб и за подлинно не уехали и приказал объявить, что прошедшего дня отдано два куля, а как потребно будет и еще пришлю и праказал оному татарину Мусе секретно, дабы никто не видал объявить каждому старшине по пяти кулей муки в презент для того, что ежели одному говорить тихо или отойдя к стороне, да увидит другой, то татарина не отпустят без того, что б у него присяги не взять в том, что он говорил тихо, не сулил ли чего и буде даст присягу, то и поверят, и старшины их от всякого крадучись уносят что ему подарено будет.

— По прибытии татарин Муса объявил мне: как де я приехав на берег и пришел к старшинам и сказал, что прислан один куль муки и говорил, что вчерась отдано два и того будет три, а впредь ежели будет надобно, то и еще пришлется, то все де стали говорить, что де капитан нам смеется, мы де велели два, а он прислал один, а которые де взяли вчерась два меха, то те отдали де мы отправленному от нас в Хиву на дорогу. Потом де я одному старшине, которой ходил по горе, тихо сказал, что капитан де велел сказать, что как свое прошение окончаете и совсем к отъезду будете готовы, тогда подарит вам по пяти кулей муки и как де оной пришел к протчим и стал говорить, о чем де кричите, что прислано, то и хорошо, а всево де с судна [229] забрать нельзя, то де все замолчали и потом сказали, что мы де завтре на судно будем и все дело свое окончим.

27. Послал я татарина Мусу на берег для привозу на судно показанного в 25 пункте трухменца Мурат Ниаз муллу, которой и приехал и, взяв я его к себе в каюту и между разговоров обещал ему куль муки; потом спрашивал его, много ли здесь всех родов и кто в тех родах первенство имеет и сколько у каждого рода кибиток или числом людей и все ли вы подлинно желаете быть в подданстве ее и. величества и о построении крепости желают ли, чтоб ее построить ныне, что старшины думают, сами ли с прошением своим желают ехать, или кого посылать хотят, тако ж для чего от трех родов старшин еще и поныне не бывали и надеяться, будут ли они сюды или нет, пожалуй скажи.

— Мурат Ниаз мулла объявил: здесь де всего шесть родов, а имянно по первенству: 1) Делийского рода старшина Канбарбек, оного рода 600 кибиток; 2) Гурбанова рода старшина Карабатырь, оного рода 100 кибиток; 3) Менгли Ходжина рода Онбеги Сунгурап, оного рода 100 кибиток; 4) Угрына рода Шапык Ниаз батырь, оного рода 100 кибиток; 5) Бурунчюкова рода Алибай, только де оного не слушают, а послушны Пир Назар мергеня, который в том роде знатной человек, оного рода 100 кибиток; 6) Икдырова рода Бавбек батырь знатной человек, оного рода 100 кибиток; и надеюся де, что ныне и еще к ним их родов много пришло от Хивы, только де сказать числом еще не знаю, а старшины наши думают, чтоб им самим ехать, а другие де им розбивают, чтоб не ездить, а послать кого других, только де я держу, чтоб им самим ехать и конечно они сами поедут, а других посылать некого. И топерече де приехал к ним и четвертого Угрынского рода Шапык Ниаз батырь и советовал, чтоб самим лучше ехать при том и он де ехать желает же; а в подданстве ее и. величества все быть желают, тако ж и о построении крепости и, буде то по их прошению учинено будет, то ото всех мест, где б трухменский народ ни был, все придут и будут в подданстве для того де, что, кроме России, не откуда пропитания ждать...

28. Еще приказал спросить, не было ль когда у вас присланных из калмыцких улусов от Дондук Даши калмык или его владения трухменцов для какого-нибудь дела; к тому ж трухменской ваш народ какой имеет прибыток и чем промышляют, фабрики ль какие имеют, или весьма много скота имеют и чем прямое свое пропитание имеют. — Мурат Ниаз мулла объявил де, что из калмыцких улусов от Дундук-Даши калмык и его владения трухменцов никого в присылке не было. Канбарбек де, когда был в Астрахани, то де он, быв в калмыцких улусех, приехал в Мангишлов, а калмык и трухменцов тамошних с ним никаких не было и ни о чем де он не сказывал. А скота де у нас рогатого никого нет, только де лошади, верблюды, бараны и козы есть и то не весьма много; что же де фабрик никаких нет, кроме того, что бабы ткут армяки, а мужеск пол более де довольствуются отъездом для воровства х кайсаком и к Персии, потому что у нас де люди все оружейные, а пропитание имеют болея что бьют по горам коз диких, а что ж де имеются здесь бурмети и бязи, и то все выменивают в Хиве на савры и на прочие товары, у кого каков есть, а болея на полоненой ясырь.

29. 16 июля. Пополуночи во 8-м часу кричали с берегу, чтоб прислать к ним ялу, которая того ж часу и послана, а в 9-м часу приехали на судно вышепомянутые старшины Делийского рода Канбарбек, Гурбанова рода Карабатырь, Менгли Ходжина рода Онбеги Сунгурап, да с ними ж приехал Угрынского рода Шапык Ниаз батырь и при них еще четыре человека. — По прибытии на судно говорили: мы де вздумали, что самим [230] нам ехать невозможно для того, что здесь де у нас дела много, а более де для того, что мы, как поедем, то долго проездим, а здесь у нас дело какое будет и без нас некому оного окончать, ибо де мы есть главные, а паче главнее всех Канбарбек и, думав, кого выбрать, послать из других, как де ты нам совет дашь?

30. Приказал я им объявить: в том воля ваша, а мой совет конечно надлежит вам своего слова держаться, а не так, что чрез каждой час переменять, да к тому ж весьма и то непристойно, что от многих пустые разговоры слушать и на то обращаться, ибо вы видете сами из присланного со мною к вам от его превосходительства г. тайного советника и астраханского губернатора письма, что вам советуем к лучшему вашему способу, чтоб лучшее послать ко двору ее императорского величества с прошением из старшин знатных и умных людей...

31. Потом же сказали де они: нечево де более говорить, мы де сами едем и желаем де теперя писать прошение свое ко двору ее императорского величества и вели де своему абызу написать получше тако ж и к губернатору письма... Потом де вторично говорили: пожалуй вели де своему абызу прошение наше, тако ж и письмо написать для того, что у нас знающих писать никого нет.

32. По просьбе оных посланному со мною абызу я приказал прошение от них ко двору ее и. величества о принятии их в подданство и о построении крепости и о протчем, тако ж и письмо к его превосходительству господину тайному советнику и, в каковой силе писать, я ему абызу сказывал и приказал: в том прошении имянно написать, спрося их, сколько которого рода кибиток и в них мужеске полу и, написав, прочесть им и потом, чтоб и печати или знаки свои приложили б. К тому ж приказал объявить, что то весьма изрядно, буде то чрез ваше старание показанные русские люди будут отысканы, за что немалое благодарение от его превосходительства г. тайного советника получить можете, о чем и прежде вам объявлял, ибо в том числе есть человек его превосходительства, а о муке велел сказать, что тогда отдастся, когда совсем на судно сядут к отъезду для того, чтоб другие, увидав, не урекали вам.

32. И по написании прошение абыз им читал, то де они сказали все четвера, что весьма де написано изрядно, тако ж и письмо; к тому прошению мы де приложим свои печати и знаки тогда, как привезут нам из улусов наших, а лучше мы де сами поедем и привезем с собою, ибо де у нас есть в улусех дело и, исправя оное, поедем в Астрахань, а для взятья де муки пришлем верблюдов и тогда де возмем, когда де поедем в Астрахань, а сколько де у нас числом людей того мы в прошении своем не написали для того, что мы де и сами за подлинно не знаем, только де знаем, сколько кибиток и в прошении своем написали кибитками ж...

35. Июля 17. Пополуночи в 7-м часу кричали с берега, чтоб прислать ялу, которая того ж часу и послана, и привезен на судно Канбарбек, Карабатырь, Онбеги Сунгурап, Шапык Ниаз батырь и при них пять человек.

— Канбарбек де с товарыщи говорили, что мы де ныне поедем в улусы для того, что у нас есть дело, а более кайсацкой посланник у нас, его надобно отпустить, к тому ж и домашние нужды исправить, а для отъезду в Астрахань приедем, считая с сим днем, в десять дней, а менее де нельзя прибыть. И говорили: мы де теперя посылаем на остров за русскими [пленными]... и надобно де тем хозяевам, у кого русские дать муки кулей по десяти, да нашим де посланным восьми человеком десять кулей.

36. Приказал я им объявить, что то весьма много просят, а по моему [231] мнению, довольно б за обоих десяти кулей, а посланным вашим восьми человеком и двух кулей.

— Канбарбек де с товарищи сказали: за двух человек, когда более десяти не дает, то уже быть так, а посланным де от нас каждому по одному кулю для того, что весьма им ехать будет далеко, а буде не отдаст, то никто де не поедет и менее де того не возьмут; да говорили ж де они, обещал де нам подарить по пяти кулей муки итого де нам надо для того, что без нас домашним есть будет нечего, чтоб де нам прибавил, хотя причитая ко взятым трем кулям, по семи кулей и тем де мы будем довольны.

37. Видя такие их речи принужден то им обещать и отдать тогда, когда привезут...

33. По полудни в исходе четвертого часа, кричали с берегу, чтоб подать ялу, которая и послана; и приехали на судно, по объявлению татарина Мусы, Бурунчукова роду старшина Алибай да знатной человек Пир Назар мергень, которого де все послушны того рода, а Алибая старшины ни в чем не послушны и при них тридцать два человека. И между разговоров объявил им, что прислан я из Астрахани от его превосходительства г. тайного советника и астраханского губернатора к ним старшинам и прислано со мною письмо, которое я за долговремянным приездом вручил старшинам Канбарбеку, Карабатырю, Онбеги Сунгурапу.

— Пир Назар мергень объявил: мы де присланное письмо от астраханского губернатора видели и в подданстве ее и. величества быть всемерно желаем и для того де и прошение свое с хивинским посланником послали, которой де нам обещал исходатайствовать.

39. Хотя вы чрез хивинского посла прошение свое ко двору ее и. величества отправили для своей пользы, а надобно бы и прилично самим от себя о бытии вам в подданстве ее и. величества и о защищении отправить из старшин знатных людей несколько человек, а чрез постороннего владеющего посла ходатайство иметь кажется неприлично.

— Пир Назар мергень объявил, хотя де мы письмо с хивинским посланником и послали, которое было велели ему отдать старшине Канбарбеку, ибо де он в то время был в Астрахане и за незнанием, что прислано будет к нему письмо, приехал в Мангишлов, а письмо у того посланника и осталось, а ныне де уже поедут с прошением ко двору ее и. величества старшины Канбарбек, Карабатырь, Онбеги Сунгурап, Ниаз батырь и мы своим родом им верим, потому что они старшие... Потом говорил де, мы де теперь поедем на берег и, ночевав, завтра еще к вам на судно будем.

По полудни в 6 часу свезены на берег.

44. Июля 19. Пополудни в 9-м часу с берегу кричали, чтоб прислать татарина Мусу, которой на яле и послан и привез с собою старшину Карабатыря да Онбеги Сунгурапа да Шапык Ниаз батыря, которые прежде упомянуты, что едут ко двору ее и. величества с прошением, и между разговоров говорили мне:

— Мы де были в улусе и отпустили возвратно кайсацкого посланника, которой был прислан к нам, тако ж и от трухменцов умутцких, и просили нас оные, чтоб вы их отпустили на судно только де посмотреть и мы просим, пожалуй, вели их сюда перевесть и так же накорми, как нас кормишь.

45. По тому их прошению послал я ялу, взяв от них одного человека и татарина Мусу, и приказал, чтоб много людей не сажать, и опасаться от прочих, чтоб какой не учинили причины, как и прежде было приказано. По полудни в 3-м часу привезены на судно кайсацкой посланник и от трухменцов от умутовских и при них [232] мангишловских трухменцов восемь человек, в том числе Угрынского рода Мамбеть Бердыбек, которому бекство дано, слышел я, в прошлом году от хивинского хана и притом имел я с ними разговор, что оттуда они приехали и давно ли и до меня какое имеют дело, буде имеют, то б объявили.

— Кайсацкий посланник говорил: я де прислан сюда от Абулхаир хана, а зовут де меня Киат Ишихова рода, для нашего общего дела. Напередь де сего имели мы с трухменцами всегда ссору и друг друга раззоряли, а ныне по согласию помирились и впредь, чтоб ссоры не чинить. А на судно просилися для свидания с вами, а дела де никакого нет. От умутовских трухменцов посланник объявил: прислан де я Мангишлацким старшинам для нашего дела, а зовут де меня Таган и кочевали де мы прежде сего возле Балханских гор и от Хивы недалеко; назад тому будет два месяца, пришло персицкое войско, слышели де мы, что 40 тысяч, а подлинно не знаем; и увидя мы от них нечаянное нападение, отошли в Балханские горы далее, и думаем притти для житья к Мангишлову на старинное свое жилище, а там жить уже не хотим. А ныне что де в Хиве делается, того не знаем, только де слышно, что персидский хан и хивинской живут в Хиве и никакого раззорения нет, только де дожидаются от шаха указа, а о каком деле, того не знаем.

46. Потом приказал я их накормить по их обыкновению медом с сухарями и потом велел свести всех на берег и желал было и еще от них что уведать, да невозможно было, потому что они сами сказали, что время де нам ехать. И как яла отвалила от судна, то кричал с ялы вышеупомянутой Угрынского рода Мамбеть Бердыбек, угрожая:

— Я де, как приеду к берегу, то де ялу вашу разобью за то, что де муке дорогую цену положили, которую и купить нельзя и мне де в том нужды нет, я де русских людей не боюся.

47. И услыхав я такое ево злое намерение, опасался, дабы и за подлинно того не учинилось, видя их вольность, приказал на яле паки к судну пристать и просил вышереченных старшин Карабатыря с товарищи, чтоб остались на судне и показанному Мембетю Бердыбеку, а посланников велел одних свести; и будучи на судне, говорил я Карабатырю и прочим, для чего так оной Мамед Берды говорит и угрожает, разве за то, что в другой раз принят ласково и довольствован равно, как и вы?

— Карабатырь с товарищи сказали: Что де на него смотреть! он де и сам себя не знает, что болтает, и начали между собою браниться.

48. И при той их ссоре приказал я слушать речи, кто что будет говорить, татарину Мусе...

Татарин Муса объявил, что говорил де показанные Карабатырь и Онбеги Сунургап Мамедь Бердыю: Чего де ради ты так русским говоришь, и им угрожаешь, что ты их лодку разобьешь? Ты де знаешь, что они твоих угроз не боятся; и шедши де на судно, из лодки нам говорил, что де за один мешок мы русским людем служим, а ты де от ково доволен да и все де мы от русских довольны, ежели бы де они к нам не присылали муки, то бы отколя себе получили что де, разве от хивинского хана хочешь ты получить или от кайсаков; они де сами хивинцы, как собаки, помирают, а кайсаки от русских же довольны бывают; разве де тово ты не знаешь, как русские сюды муки, когда не приваживали, то ради бы тогда отдать за один куль лошадь, да негде было взять, а когда к нам болея будут возить, то мы против прежнего будем жить все здесь вкупе, а ты своим сердцем хочешь угрозить, а русским твое сердце — плюнуть. Напротиву того де Мамедь Берды говорил: ял де разбивать я не говорил, разве де кто на меня [233] сказал лживо, а что де за одну четверть муки вы русским служите, то и теперя то ж говорю, и вы де их боитесь, а мне де нужды нет. Карабатырь говорил, что де ты отрекаешься топеря, якобы ты не говорил ялу разбить, да вот де и татарин Муса слышел. И при том же сказали ему: мы де с тобой управимся, что ты де, не спрашиваючись нас, принимаешь к себе посланников кайсацких, тако ж ныне принял двух хивинцов, не сказав нам, а мы де здесь старшины, а ты де только тем хвастаешься, что тебя хивинской хан беком, потому и становишься вроде и большим, не ты де больше, много де более тебя есть. А ты бы де хотя и помолчал, а то зачал грозить и всему народу теми своими грозами обиду делаешь. И ежели де услышит народ, что так ты делаешь и русских озлобляешь, то недолго тот час: уходят, не очень де ты семенист ²⁹, только де надежды, что, вас три брата, и думаешь тем и всех в страх привесть. Нет де, русские не испугаются, Мамед Берды де говорил, что хотите то и говорите, а я де русских не боюся и мне де нужды нет...

52. На той же лодке приехало трухменцов двенадцать человек, которых я спрашивал, которого они рода и какие люди и где живут и много ли их кибиток, которые объявили:

— Мы де Бузачиева рода, старшина Менглибай, и при мне знатной человек Шюйш, живем де мы отселе три дни ходу, а пришли мы жить от Хивы тому де будет более месяца для того, что при Хиве жить нам стало трудно без хлеба. К тому ж пришло де туда персицкое войско, а сколько и зачем, того не знаем, то мы и отошли, а паче и для того: знаем, что приваживали сюда русские муку и мы бывали довольны, а пришло де нас кибиток с 300, а ныне приехали сюда для покупки муки... И мы де желаем быть в подданстве ее императорского величества, для того де и от Хивы отошли. И говорили де Карабатырю и Сунгурапу: пожалуйте де и нас не оставьте, когда вам у двора ее и. величества милость показана будет. Карабатырь и Сунгурап говорили: мы де едим просить не для себя одних, но для всех, то оные сказали: мы де им верим и надеемся, что и нас не оставят прошением своим, а печатей де с нами нет, а посылать очень далеко. При том же де говорили Карабатырь и Сунгурап пожалуй де, вели им муки хотя куля три променять, дабы они празны не отъехали и прикажи де их свести на берег, а мы де останемся на судне для того, что де там при нас никто ничего не учинит.

Как три куля выменяли, то свезены на берег на яле.

55. Приказано было на яле матрозу Гавриле Плеханову, которой за квартермистра был в то время, чтоб к берегу близко не приставать и как возвратно поедут; никого в ялу не сажать. Потом оная яла возвратилась и привезли на ней Мамед Бердыбека, которой 19 числа хотел разбить ялу и при нем двух человек, то я оного матроза и гребцов спрашивал, чего ради привез на судно людей, для чего было и приказано, чтоб никого на судно не возить, токмо оный объявил:

— Что как де мы прибыли к берегу, то трухменцы вышли из ялы и стали выгружать муку, то оной, выехав в воду, и сел на ялу, то де мы стали говорить, что топеря на судне делать нечего и нам возить никого не велено, то де кричать и бранить и из ялы вон не пошел и еще двух человек с собою посадил и потому, видя его нахальство, опасаясь более спорить, дабы какой причины не учинил, привезли на судно.

56. Приказал оных отвесть на берег и притом говорил им, чтоб с берегу не допускать садиться в ялу, что здесь на судне дела нет, к [234] тому ж близка вечер, а показанной Мамед Берды остался, на судне, сослать силою опасся.

— Карабатырь и Сунгурап говорили: прикажи де нас свести на берег, а завтре де мы поедем в улусы и станем к отъезду убирася, а приедем сюда в пятницу, а прежде де себя пришлем людей и верблюдов, а Мамед Берды не замай, здесь у тебя будет, когда с нами не едет, а оной Мамед Берды говорил де: вы де поезжайте, а я здесь останусь: мне де дело есть.

57. Потом яла прибыла к судну, то велел я Мусе сказать ему, что он для какого дела здесь сидит, чтоб мне объявил.

— Муса сказал, что говорит он: я де приехал муки выменять, для чего де мне не меняют, а вчерась де на меня сказали напрасно, что будто де я говорил ялу разбить и то де все дело Карабатыря, он де на меня сказал, да я де его скоро ухожу.

58. Велел ему сказать, что здесь мука есть, о чем тебе третий раз объявляем, а ты говоришь, что ценна, а мне дешевле отдать нельзя, а буде сыщется у татарина Мусы, то, кроме вас, никому иному променивать не велю и приезжай завтре, а ныне уже поздно и велел свести на берег всех.

И приказал я, кроме гребцов, командировать на ялу солдат еще четырех человек для опасности, дабы какой у берега не учинил причины, и велел далее от людей по берегу пристать, дабы, высадя, скорее отгрести, чтоб люди не успели прибежать к ним на помочь; потом отвезя, возвратились на яле.

— Муса сказал, что он де говорит: пожалуй де, вели, хотя завтре, променять, а я де завтре буду. И по прибытии матроз Гаврила Плеханов да астраханского гарнизона Самарского полку Мулка Илдемирич да казак Григорей Никитин сказали: когда де высадили оного из ялы на берег и поехали прочь от берега, то оной Мамед Берды кричал и бранил и говорил, что уже де вы на берег не ездите, мы де ваше судно и ялу разобьем, а вас де всех перебьем, притом же де болея ево грозил и бранил брат его меньшей.

59. Июля 21. Поутру и после обеда и в полдни беспрестанно с берегу кричали татарина Мусу и пополудни в 4-м часу велел я оному татарину с абызом ехать в малой лодке в собственной, которая привезена с собой, и не доезжая так, что из ружья дострелить не можно, только спросить, кто приехал, не Икдыров ли род, и потом ехать обратно. Но как оные стали туда приезжать то пять человек, из ущелья выехав, прибежали к морю и выехав в море, выстрелили по них из ружья.

— Муса, приехав, объявил: как де мы приехали и видилося де мне, расстоянием были не блиско от берега и мнил, что из ружья выстрелом достать не можно, и опрашивал тоже, никого тамо новоприезжих нет, а все кричат: поезжайте де к нам ближе, а я де оным говорил, что ближе ехать незачем, а буде дело есть, говорите. То как де я еще не приехал, то видел, что один на лошади в ущелья поскакал, и видно, что конечно оной караулил, как с судна поедет лодка, то прискакав на пяти лошадях к берегу и кричали, чтоб я к ним приехал, то я поехал скорее назад. И оные, заехав мало повыше по погоде и выехав в море, по нас выстрелили из ружья, и пуля чрех нас перешла, а был Мамет Берды с двумя братьями, а стрелял брат его родной, а как зовут, не знаю.

60. После того время нас паки с берегу кричали до самого вечера, звали к себе татарина Мусу, то приказал я им сказать чрез рупор, что к ним яла до тех пор не будет, пока их старшины соберутся, Канбарбек с товарищи, да и нечего у них делать нам и им у нас.

— Муса объявил, что кричат де с берегу, что тех уже де нет, [235] которые стреляли, и мы де дадим присягу по своему закону, что тебе ничего не сделаем и то де сделал так бездельник, за всяким де не усмотришь; пожалуй де, к нам приезжай.

62. Июля 23. Пополуночи во 12-м часу приехали с островов трухменцы в лодке семь человек для покупки муки; того ж часу с берегу но погоде приплыл к судну трухменец нагой.

— Муса объявил: оной де трухменец сказал, что прислал де его Бурунчюкова роду Пир Назар мергень сказать, чтоб взять на судно, и они де русским ничего не учинили а учинил, де им обиду не их род и просит, чтоб взять на судно или им отказать...

63. Пополудни в 1-м часу приехали на судно Пир Назар мергень и с ним Эдна-Менгли и между разговоров велел я спросить ево, что, где они были и для какого дела на судно приехали?

— Пир Назар мергень сказал, что мы де были в улусе своем, а вчерашнего дни приехали и много кричали, чтоб прислали к нам лодку, только де с судна к нам не прислали, и слышали де мы, что Мамед Берды выстрелил из ружья по вашим людям и он де так сделал очень нехорошо и всему де народу сделал обиду и за то ему, ежели более лодку посылать на берег не будете, то де конечно его убьют.

О деле де нашем что желаем мы быть в подданстве ее и. величества, в своем мы роде между собою советовали и положили, чтоб нам послать от себя особливого, тако ж и прошение написать особое ж, а с Канбарбеком де и с его товарищи вместе написаться не хотим для того, что наш род их роду выше, а они де себя почитают выше напрасно. И ежели де нам не веришь, то вели де спросить людей нашего Бурунчюкова рода.

64. Приказал я им объявить, что, по моему мнению, конечно мне видится надлежит вам прошение свое написать обще и послать со общего ж согласия всех родов старшин кого и сколько выберете, о чем я вам и прежде о том объявлял, а не так как только одного рода, ибо оное к вашей пользе лучшее и состоит на вашей воле, а мне до выборов ваших дела нет, тако ж и буде ваш род старее, то надлежит же вам говорить о том с ними ж старшинами...

69. Июля 25. Пополудни в 6-м часу приехало много к берегу трухменцов и кричали, чтоб подать ялу, а видно было, что старшины приехали; и послан был татарин Муса в малой лодке для проведывания, что кто приехал и приказано было, буде Канбарбек с товарищи, то пристать к берегу, потом послана будет и яла. И как татарин пристал к берегу, то послана яла и привезли на судно Канбарбека, Карабатыря, Онбеги Сунтурапа да Шапык Ниаз батыря и при них восемь человек трухменцов.

— Канбарбек де с товарищи сказали, что они на судно совсем уже к отъезду приехали и обещанную де муку вели нам свести на берег, а они де уже с судна не пойдут и по отвозе той муки надлежит итти в путь. При том же де сказали, что беглых русских пяти человек не могли мы выручить, только де уже сказали тем, у кого они, и чтоб их никуда не продавали и, буде они у вас спросятся впредь, да имеется де при нас трухменцов восемь человек, из которых для услуг наших четыре человека, а четыре де, в том числе один мулла, наши ж люди, только для своих нужд в Астрахань, а паче для свидания с родственниками своими едут.

70. По тому их объявлению приказал я отдать муки всем четырем, причитая к четырем четвертям двадцать пять кулей, да трухменцу Мурат Ниаз мулле один куль, которому я обещал, и по отдаче свезли на берег. И при том же между разговоров велел я спросить, что [236] печати с собою привезли. И притом же объявил: Бурунчукова роду были у меня на судне старшина Алибай и с ним Пир Назар мергень и обещали они вас дождаться для совету, видились ли они с вами или нет?

— Канбарбек де сказал, что у них с Сунгурапом печати есть, а Карабатырь да Шапык Ниаз батырь приложат знаки, ибо де в их роде печатей нет, при том же де говорили, чтоб до утра подождать для того, что послано от них за кавтаном Канбарбековым и привезут де рано. При том же де сказали: мы де Бурунчукова рода старшину Алибая видели и Пир Назара мергеня, и оной де Пир Назар сказал нам, что мы де в прошении с вами написаться не хотим и поехали в улус. И говорили, что уже нечего де ждать, никто еще не будет и утре де надлежит итти в путь и когда де мы будем приняты в подданство ее и. величества, то все де будут прилежно просить не токмо они, но и другие, что услышат, то де и придут в подданство.

71. Июля 26. Привезли к ним кафтан и потом был ветер благополучный, пошли в путь свой, потом приказал я говорить, что видится мне здесь для построения крепости способного места нет для того, что пресной воды нет.

— Канбарбек де говорил, мы де место знаем весьма есть способно, которое называется по званию нашему Кара Акын, близ Тюк Карагани, где и воды де много, которая течет из колодезев в море, к тому ж де и пристань судовая безопасная ж и когда де повелено будет построить, то уже де мы сами то место покажем.

72. Июля 27. Стояли на якоре за противным ветром не дошед Тюк Карагани; того ж числа прошение свое ко двору ее и. величества показанные старшины паки абызу, посланному со мною, читать велели, тако ж и письмо к его превосходительству г. тайному советнику и астраханскому губернатору и по прочтении пришли ко мне в каюту и приложили печати и знаки.

Потом приказал объявить им, что я у себя имею, то довольствовать буду, а чтоб здесь на судне печи хлебы или калачей, того невозможно, потому что пшеничной муки со мною не имеется, а паче всего, что командир судна объявил мне, что де на судне печь хлебов невозможно: 1) опасности ради от пожара, 2) что весьма печь худа и мала и для того довольствия их старшин отдали им одного барана да, взяв под образом займа у штюрмана Павла Лебедева его собственных сухарей три пуда, отдал на довольствие их служителям.

— Татарин Муса объявил: Канбарбек де с товарищи говорит, что де у нас собственного для пропитания нашего ничего с нами не имеется, и чтоб де нас капитан довольствовал и велел бы де про нас печи хлебы и калачи. Потом де объявил ежели де печи калачей и хлебов нельзя, то хотя де велите дать людем нашим сухарей, чтоб оные были довольны.

73. Потом приказал я спросить Канбарбека, что прежде сего слышал я от него о Хиве, что пришло к ней персицкое войско, а для чего и много ли ево, тогда не сказал, а обещал сказать, будучи в пути, чего для я ныне припомнил; ежели можно, чтоб пожаловал объявил.

— Татарин Муса сказал: Канбарбек де объявил, что к Хиве де пришло войско персицкое, а сказывают бутто тритцать тысяч и оное де войско подлинно пришло не для раззорения Хивы, но для де трухменского народа, чтоб оных привесть в подданство, ибо де в прошлом соду, живущие трухмены около Хивы стали противу хивинцов усиливаться во всяких поступках, и мы были несклонны, то де один хивинец ушел из Хивы к шаху и сказал ему, чтоб он прислал туда свое войско, то можно де всех трухменцов привесть в подданство: потому де оное войско и прислано. И умутовские трухменцы приходу того [237] войска не знали и, как пришло то войско, нечаянно напали, и великая де у них между собою учинилась баталия, на которой много трухменцов побито, а трухменцы де вдвое более персиян побили и отошли в горы. И потом присылали де к ним посланника с дарами, чтоб они были у шаха в подданстве, но оные де им отказали и присылали ко мне посланца, чтоб просить у русских о привозе муки на продажу, то и они придут жить в Мангишлов, которого де я отпустил обратно и обнадежил их, что подлинно исходатайствовать могу; а потом де от них уже другой прислан, которой де был у вас и на судне, то де я оного отправил паки обратно к ним. При том же де и сына своего послал с тем, чтоб они все пришли к Мангишлаку, а о себе велел объявить, что я сам для себя и для них поехал ко двору ее и. величества просить о принятии нас в подданство и обещал им, как де буду в Астрахань, то де конечно у астраханского губернатора просить буду, чтоб одно судно послать для продажи муки в Мангишлов, и тому де они конечно поверят и будут в Мангишлов, только де того весьма жаль, что де мы долго в пути продолжимся.

74. На оное приказал я им объявить: ежели ветер будет благополучной, то конечно прибытием не замедлим.

— Муса объявил: Канбарбек де говорит, ежели де мы приедем к берегу, то б де нас уже с судна снять надобно долой и посадить на лодки, в которых де можем скоряе дойти до Астрахани для того, чтоб в приезд наш скорея по просьбе нашей отправили судно в Мангишлов с мукою для продажи, чтоб де все вновь пришедшие умутовские трухменцы, тако ж и другие, удовольствоваться тем могли, ибо де они конечно уже надеяся на обнадеживание наше, не замедля придут...

83. Августа 11. Прибыли к Блиновой ватаге, где стоял с лодкой посланной из Астрахани солдат Иван Муковнин и привез с собою двух баранов и сто чюреков. И велел я им старшинам отдать одного барана да чюреков 50, то того ж часу убив, сварили и пообедав, пошли в путь.

Того ж числа по полудни в 6-м часу прибыли в Астрахань все благополучно и поставил оных на квартиры и отдал другого барана и чюреки.

Комментарии

1. МИД, Хив. посольск. кн. № 3, «Статейный список русского посланника Василия Даудова».

2. «Aмy и Узбой», Самара, 1879 г.

3. ГАФКЭ, Гос. Архив, разр. XVI, дело 5.

4. Соловьев, т. IV.

5. «Описание Каспийского моря от устья р. Волги, от притока Ярковского, до устья р. Астрабацкой» издана Соймоновым в 1731 г. 2-е издание вышло в 1783 г.

6. Документов, освещающих сношения Туркмении с царской Россией до XIX в. сохранилось чрезвычайно мало. В ГАФКЭ хранится всего 12 дел, освещающих взаимоотношения Туркмении с Россией в XVIII в., из которых и извлечены публикуемые документы.

7. См. «Материалы по истории туркмен и Туркмении», изд. Ак. Наук СССР.

8. ГАФКЭ, МИД, Туркменские дела, д. № 3.

9. ГАФКЭ, ф. Туркменский дела, д. № 4 1741 г.

10. Лошкарев — астраханский купец, имевший свое судно, на котором отправлял из Астрахани товары для продажи на Мангишлаке.

11. См. стр. 238.

12. Т. е. на Мангишлаке.

13. Пленных.

14. Царя Иоанна Антоновича.

15. В 1740 г. персидский шах Надир напал на Хиву, разорив г. Ханки, Надир взял в плен укрывшегося там хан Илбирса. Хивинцы выбрали себе ханом Абул-Хаир хана киргис-кайсацкого.

16. ГАФКЭ, ф. Туркменские дела, д. № 2, 1745 г., лл. 30-67.

17. Шмак — один из тогдашних типов морского судна.

18. Татищев В. Н. (1686-1750 гг.) — историк. Участвовал во взятии Нарвы, в полтавской битве и в прутской кампании. Впоследствии был начальником уральских горных заводов. В 1741 г.— был назначен в Царицын управляющий Астраханской губ.

19. Ял — небольшое гребное судно, имеющее два или четыре весла.

20. Далее повторение того, что было приведено на стр. 211.

21. Так в подлиннике.

22. Дондук-Даши — сын старшего сына калмыцкого хана Аюки, Чакдорджаба; управлял калмыками в качестве наместника с 1741-1761 гг.; в звании хана с 1757 г..

23. Мусульманский священник.

24. Хивинский посол в 1745 г. в Астрахани по просьбе туркменов передал их ходатайство о принятии в подданство России.

25. Елизаветы Петровны.

26. Старшины просили отпустить им для личной надобности 2 четверти муки.

27. Капитан Копытовский.

28. Муса.

29. Так в подлиннике.

Текст воспроизведен по изданию: Из истории сношения России с туркменами в XVIII в. // Красный архив, № 2 (93). 1939