№ 179.

[Документ 1760 года]

В июле 1760 года посыланный с партией прапорщик Утин привел пойманных им в лесах, в избушках, двух российских человек. Они показали: «1. Зовут меня Козьма Афанасьев Некрасов, крестьянин Строгоновых, деревни Байналовой. В 1724 году возымел намерение, для приношения господу Богу моления, из дому своего ушел в усть-янские чернораменные леса, где нашел в построенных избах немалое число живущих таковых же беглых, труждающихся в молении господу Богу российских людей, с коими и совокупился. И бывший тут беглый священник Иов в чернцы меня постриг, и после того лет с 10 в тех лесах я в молении находился. Когда же велено этих беглых разыскивать и генералом Татищевым их 400 человек выведено, то я из оных лесов через степи, в обществе с демидовскими людьми, шедшими на Колывано-Воскресенский завод, на Обь-реку ушел, по которой, не объявляясь нигде в жилых местах, при озере Петровском, под прикрывательством и на воспитании крестьянина Борового, кой при том озере жительство имел один, неподалеку от оного, в прикрытых лесах, в сделанной избушке, всего 24 года находился. И назад тому года с два, по смерти означенного прикрывателя моего, и что некому меня довольствовать стало, наехал на мою избушку чарышский крестьянин Щетников и повел меня в уединенное крепкое место, и прибыли к падунам реки Убы в имеющуюся там избушку, в коей было российских живущих 2 человека, с коими мы в сообществе проживали с год, и на другой оные бывшие со мной товарищи, по недороду хлеба, отъехали в другие места, а я при той избушке остался и находился прошедшую зиму один, а в осеннее время незнаемых российских людей 3 человека приехало к оной моей избушке и имеющегося [181] у меня шкарпу, шубу, рубаху и прочее у меня обобрали и уехали паки обратно в ту сторону, от коей приезжали, и по том оборе меня я нынешнюю весну, убоясь такого и впредь грабительства, к спасению своего живота из той избушки отъехал и находился для прилагания господу Богу трудов в тех же урочищах, неподалеку по разным речкам и лесам, изыскивая оных отъеходших от меня товарищей. И в это мое по разным местам бытие назад тому недель с пять или более из тех отъехавших в прошедшую осень от меня товарищей трех человек одного Василия Яковлева внезапно нашел, который и объявил, что на их крайнюю избушку, набежав из крепостей российская военная команда, одного человека из товарищей, присовокупившегося к ним уже после их отлучения от меня, крестьянина Ивана Дурнева, захватили, и он пеший убежал, и идет якобы по-прежнему в дом свой, в жило, а другие, де, наши товарищи, два человека, Щетников и Гаврило Афанасьев, до приезду той российской команды уехали для рыбного промыслу, и более, де, уже он их не видал и, где находятся, якобы не знает. И объявя сие, оный Василий Яковлев от меня, не ведаю куда, ушел, а я остался при том месте; и по том разлучении для печения припасу, не пошед я в среднюю нашу избу, при коей пашня распахана, паки я поехал к оставшей своей избушке, в которую прибыв, излучил молящего живущего, пришедшего после отъезду моего, Малышевской слободы крестьянина Ивана Наумова, и, по неимению у него припасу, отослал я его в написанную выше сего, в имеющуюся далее меня пустую избушку, при коей теми отлучившимися товарищами моими пашня распахана и хлеб насеян, во уповании в том, что иногда не прибыли ль во оную избушку те мои товарищи и готового припасу у них не имеется ль, то истребовать оного, кой и отбыл, да и я за ним же в тое избушку, спустя время дни четыре, поехал; и как в оную прибыл, то прежних моих товарищей не залучил, а только находятся означенный посланный от меня Наум[ов] да другой незнаемый мною, по объявлению его, алейский крестьянин Федор, Иванов сын; а как по прозванию, не знает, и по том моем в тое избушку прибытии оный алейский крестьянин Федор Иванов, не знаю для чего, ушел в лес пеший, и того ж самого часу, не удався мне расседлать лошадей, здешняя военная команда, набежав на тое избушку, меня и другого Ивана Наумова поймали, и по той нашей поимке об [182] том ушедшем до прибытия той команды в лес крестьянине Федоре Иванове оной команде мы объявляли, которого, также и других, не имеется ль где еще, не сведущих нам в прикрывательстве, таковых же людей нарочно посыланные команды разыскивали, только нигде Иванова, так и других, никого найти не могли, и потому оная команда, сжегши тое избушку, поворотясь обратно, и следовала сюда к крепости. А во означенную нашу бытность во оных местах пропитание имели, присевая разный хлеб, а неприятельских воровских людей и воинских собраниев нигде не видели, воровства и смертного убийства не чинили, и при выше писанном нас взятьи из имеющегося моего шкарпу командою ничего не захвачено, а что было, яко то: образ медный, лошадь, седло русское с потником, котел медный, полог, топор, зипунов сермяжных два, шуба баранья, рукавицы, все в целости забрано и сюда привезено».

2. Малышевской слободской крестьянин Иван Наумов показал: «Барнаульского ведомства, назад тому недель с шесть из своей деревни Кулунгинской, по сведению моему, для изыскания находящегося в молении чернца Кузьмы и к общему с ним житию, для приношения господу Богу моления, никому не сказав, отъехал... И при падунах убинских на избушку прибыл, в коей никого из живущих не изобрел и, ночевав одну ночь, назавтра Кузьма Афанасьев прибыл и мне объявил, чтоб я, по неимению припасу, ехал вниз к пустой избушке, при коей распахана пашня, и во оной, буде есть припас, заготовить, а буде нет, дожидаться товарищей его и у оных надлежащее число того припасу взять. Я поехал и к избушке в другой день прибыл, никого людей не застал и хлеба готового не отыскал, ночевал тут, а назавтра три человека, реченные товарищи оного чернца, Иван Гаврилов да Василий, а чьи по прозванию, не знаю, ко мне в тое избушку прибыли и, дав мне к пропитанию ячменю с пуд, паки уехали в леса. На другой день в ту же избушку прибыл еще один человек на лошади, крестьянин Федор, и объявил, что шатался в разных местах по лесам в молении и следует в дом свой... Вскоре и означенный чернец туда приехал, и тако нас совокупилось три человека. И по том совокуплении ушел оный Федор в лес, а я не расседлал еще старческой лошади, как здешняя военная команда набежала на оную избушку, где меня со оным чернцом взяли; а что оный 3-й человек Федор в лес ушел, то за сыском [183] его, так еще и других не имеется ли в прикрывательстве, разные команды посланы были, но никого нигде не отыскано. Кузьма его учил двоеперстию, в церковь не ходить ¹. У него взяты лошадь, седло, медный образ, котел медный, рубах ветхих 4, сковорода, сермяжного сукна аршин, долото, коса, нож, мот пряжи».

Июня 3 дня, Томского ведомства Чеуского острога крестьянин Иван Дурнев показал: «Что он в феврале месяце 1760 года в своей деревне Кирзинской виделся с крестьянином Малышевской слободы деревни Мерецкой Данилой Ивановым Черновым, сговорился с ним уйти для моления господу Богу и уединенного жития в места на Убу и Ульбу реки. Через несколько времени тайно от родных, взяв с собою трех лошадей и навьючив их припасами, отправились и повыше Шеманаевского станцу, верстах в 50, доехав до реки Убы, сделали сал и переправились, после чего следовали гористыми и каменистыми местами вверх по реке и при рассошках реки Убы в имеющие построенные небольшие две избушки прибыли, и во оных объявленных от того товарища моего Чернова двух человек нашли, которые о себе объявили, что они Кузнецкого ведомства чумышские крестьяне и зовут их одного Иван Щетников, другого Василий Голов, что они имеют по Чумышу свои дома, а живут при тех местах для моления господу Богу уже года с три, сеют хлеб. Через несколько недель Василий Голов и Чернов, забрав в избушке рыбные ловушки: сети, жерлицы и уды с ружьями, отъехали, сказав, что едут для промыслу. Ранее я согласился с товарищем своим Черновым съездить домой, забрать все имущество и семьи и ехать сюда. На другой день по отъезде товарищей я отлучился от дому и был пойман военной командой, Щетникова же не удалось захватить в избушке, бежал, найти его не могли, наши две избушки, водяная мутовчатая мельница сожжены командой, да она же захватила одни сошники, большой молот и 2 лошадей. Воровства и убийства не чинил». Однако ж Дурнова ¹ жестоко били плетьми, не скажет ли чего еще, но сказать более было нечего.

Комментарии

1. ...учил двоеперстию, в церковь не ходить... — вовлекал в староообрядчество.

2. Так в тексте: Дурнев и Дурнов.