Прибывшей из Киргис-кайсацкой орды Оренбурского драгунского полку порутчик Дмитрей Гладышев объявил.

1. Из Оренбурха отправился он сентября 5-го 1740 г. и до кочевья Абулхаирханского прибыл в 33 дни.

2. Не доехав до оного кочевья верст за сто, при урочище Каракум по левую сторону Аральского моря в половину дни напали на него с товарыщи Меньшей киргис-кайсацкой орды владения Абулхаир-хана киргисцы, человек в 20, между которыми начальствующими были старшины Бабея племянники, два человека — Адиль да Янгильда. И его, Гладышева, связав, били, ножем резали и шпагу отимали, говоря, что ты-де еще вор, жив, и объявляя, что когда в бытность полковника Тевкелева в Киргис-кайсацкой орде у Абулхаир-хана отец их Байгара ездил для кражи у оного полковника лошадей, тогда оного их отца убили до смерти и за оное взяли они к себе во услужение из бывших в команде его, Гладышева, яицкого казака Романа Федорова да надзирателя работ Назимова, человека его Петра Онакимова, и при том грабеже из данного ему, Гладышеву, с товарыщи на пропитание 24 кожи красные, три камки пятиланные ⁴³, азям ташкенской ценою в 5 руб., три лошади и протчую рухлядь, и обобрав оное, пошли они к реке Сырдарье, а его, Гладышева, с оставшими товарыщи отпустили в путь с тем объявлением, что в подданстве-де е. и. в. обретается один Абулхаир-хан, чего ради письма своего в Россию отдал и за то подарки получает, а мы-де не в подданстве (Помета к пункту: «Об оных грабителях от генерала-лейтенанта к Абулхаир-хану и к другим кайсацким старшинам писано с требованием, чтобы оных наглых грабителей наказать и ограбленное возвратить»).

3. Абулхаир-хана кочевье за Сырдарьею Малой Кувандарьи при речке Адамати, вкруг которой кочуют разные народы, а какия имянно и у кого оныя во владении, о том имеется у него, [57] Гладышева, татарское письмо, данное ему по прошению его от обретавшегося при хане толмача Мухаметя Нурлина, которой ему, хану, дан от тайного советника Татищева.

4. При прибытии во владение Абулхаир-хана посланные с ним, Гладышевым, к хану подарки отдал в целости жене его, Абулхаировой, ханше Бупай ⁴⁴ да сыну его большему Нурали ⁴⁵ для того, что оного хана в кочевье своем не было, а был в то время во владении Аральском; и для взятья его, Гладышева, и привозу к себе прислан был от него, хана, нарочно вышепоказаной сын его, Нурали-салтан, и дядя его ханской Нияс, который прежде был с полковником Тевкелевым при дворе е. и. в. И при нем его ханских теленгутов ⁴⁶ (то есть служителей) шесть человек; и с ними к нему, Гладышеву, от него, хана, прислано было письмо с тем объявлением, чтоб он, Гладышев, ехал к нему (Помета к: «Хан о получении оных подарков в письме своем имянно означил»).

5. Вышепомянутая ханша, во-первых, спрашивала его, Гладышева, о здоровье блаженный и вечно достойный памяти е. и. в., на что ей Гладышев ответствовал, что е. и. в. благополучно здравствует и с ним, Гладышевым, к хану отправлена от е. и. в. грамота да от генерала-лейтенанта князя Урусова ⁴⁷ письмо, которые надлежит ему, Гладышеву, вручить хану самолично. И ханша за оное благодарила е. и. в., что они в высочайшей милости содержатся. И притом посланные с ним подарки приняла приятно и при ней, ханше, был он, Гладышев, четыре дни, а потом:

6. С вышепомянутыми от хана присланными он, Гладышев, отправился октября 15-го и прибыли к хану ноября 2-го дня.

7. По прибытии к хану он, Гладышев, со всеми при нем бывшими, взят в его ханскую кибитку, в которой с ним сидели аральские князски и его ханские старшины. И, во-первых, хан спрашивал, откуда он; и Гладышев ответствовал, что он прислан к нему от е. и. в. со всемилостивейшею грамотою, которую ему и подал. И он, оную приняв, в печать поцеловал и, роспечатав, велел пред собою читать. И как оная прочтена, тогда он всем бывшим при нем объявил, что «видите вы мой свет, на которого я надежду имею, и тем вас хочу засчитать». И притом Гладышеву говорил: «Я-де об тебе слышал, что в пути несчастие тебе причинялось, а чтоб ты ко мне ехал, о том к тебе с нарочными письмо свое [58] отправил, ибо-де здесь известно, что персицкой шах идет для взятья хивинского города, в котором живут мусульмане, и для того-де мне хочется, чтоб как я, так и оной город был бы под властию е. и. в., чего ради намерен я ехать во оной город, при чем и тебе, Гладышеву, быть надлежит и оттуда отправим навстречу к нему, шаху, оную ко мне присланную от е. и. в. грамоту с тем, чтоб он, шах, со мною не ссорился». И Гладышев ему, хану, о том ответствовал, что «я прислан к вам и топерь, будучи у вас, должен поступать по приказу вашему».

8. Оное Аральское владение лежит при реке Улударье, которой широта семьдесят пять сажен. И, ночевав тут одну ночь, на другой день хан, взяв с собою киргисцов и каракалпаков, и малую часть аральцов, всего с три тысячи человек, и притом его, Гладышева, с товарыщи, поехали к Хиве. И того ж дня приехав к перевозу, имеющимуся на оной реке, расположились лагерем для ночевания. И в оном месте для перевозу их чрез оную реку приготовлено было от аральцов лодок с дватцать. И, ночевав, поутру на означенных лодках чрез реку стали перевозитца, ставя на каждую лодку лошади по три и по четыре, а иных лошадей переправляли вплавь.

9. Как оную реку 4 ноября перебрались, тогда на берегу встретили хана хивинские старшины Авестъ-мирап с товарыщи, человек с дватцать, и просили хана прилежно, чтоб он ехал к ним поскорея и от идущего на них неприятеля, персицкого шаха, засчитал, обнадеживая, что они примут себе его, Абулхаир-хана; и для того хан немедленно путь свой к Хиве продолжать стал, и 6-го числа прибыли в хивинской пустой городок, имянуемой Гурля, в котором дворов мазанковых со сто или с шездесят, и с которых жители выбежали от страха персицкого шаха к аральцам, и при оном городке ночью стали кормить лошадей. И тоя ж ночи хан со всем своим вышепомянутым войском, не сказавшись ему, Гладышеву, с товарыщи уехал в Хиву. А он, Гладышев, с товарыщи тою ж ночью поехал было вслед за ханом, но за великими песками ту всю ночь и по разсвете 7-го числа днем от бездорожицы пути не нашли и ездили по степи; но бывшей уже при нем, Гладышеве, киргизец Байбек, яко того пути несколько знающей, к самому хивинскому городку их того дня привел. И он, Гладышев, с товарыщи и с ним, Байбеком, ко оному городу приехали в 4-м часу пополудни.

10. Как он, Гладышев, к Хиве стал подъезжать, тогда Абулхаир в Хиве ханом уже принят и за версту не доехав самого города, [59] в садах посланные от него, хана, узбеки и сарты, человек с пять или с шесть, его, Гладышева, встретили и объявили, что объявленной Абулхаир у них в Хиве ханство принял и они посланы от него его, Гладышева, спросить, что для чего он от него отстал и так долго не едет; и взяв, его, Гладышева, привели в самой хивинской город.

11. Потом как его, Гладышева, с товарыщи ввели в палату к Абулхаир-хану, тогда оной хан сидел на ханском месте, которое учреждено амбвоном, и оное покрыто персицким ковром, а на ковре подушка бархату красного, на которой хан сидел; и на нем надета челма красная шелковая, и по сторонам его сидели знатныя хивинские старшины, человек с сорок, и он, Гладышев, его, Абулхаир-хана, поздравил с принятием в Хиве ханства.

12. На оное хан ему, Гладышеву, объявил: «Я благодарю Бога, что теперь Хива в подданстве е. и. в. и я в оной ныне ханом». А сидящие при нем старшины молчали и ничего не говорили.

13. Потом хан у него, Гладышева, взял двух человек, а имянно: геодезиста Муравина да толмача Усмана Арасланова и дал им присланную к нему, хану, от е. и. в. грамоту и купно с ними с своим письмом отправил четырех человек аральцов, одного киргисца и одного каракалпака к персицкому шаху, которой тогда стоял с войском своим от Хивы в 35 верстах под взятым им, шахом, хивинского ж владения городом Ханки с тем объявлением, что он, хан, подданной е. и. в. и сеи город Ливу принял он, хан, для того, чтоб учинить оной подданным же е. и. в.; а как слышит он, хан, что оной персицкой шах с Российскою империей в союзе обретается, и для того б оной шах ради раззорения сего города ходить не изволил (Помета к: «Каково письмо Абулхаир-хан посылал от себя к персицкому шаху, со оного от него копия к генералу-лейтенанту послана и при сем перевод прилагается, також и подлинное»).

14. На другой день помянутый геодезист Муравин и толмач Арасланов со всеми будучими при них возвратились в Хиву благополучно, при них же прибыл присланной от персицкого шаха послом (бывшей хивинской владелец, которой при нем, шахе, служит) Мухамет-бек з двумя хивинцами. И оныя, от шаха присланные, подали: хану шахово письмо, токмо как оное пред ханом читано, в то время его, Гладышева, не было, а был в особых [60] покоях. Но после того хан, призвав его, Гладышева, объявил, что помянутые посланные, геодезист Муравин с товарыщи, возвратились и нарочно присланной от шаха подал ему письмо, которым просит, чтоб он, хан, ехал к нему, обнадеживая, что он город Хиву отдаст ему, хану. Причем он, Гладышев, видел и помянутого от шаха присланного, с которым между собою они взаимное поздравление учинили, но прежде сию церемонию учинил от шаха присланной. А более сего хан ему, Гладышеву, ничего не говорил, и для того он, Гладышев, пошел в свою квартиру, какой от шаха приказ помянутым Муравину к толмачу Арасланову был, о том они объявят сами (объявление Муравина при сем же приложено) (Против помета: «Шахово письмо, писаное Абулхаир-хану на персицким языке, и с него перевод при сем же сообщается»).

15. 11-го числа ноября в полдень оной хан прислал к нему, Гладышеву, в квартиру киргисца своего Байбека с тем объявлением, что он, хан, хочет ехать к шаху и дабы он, Гладышев, с ним был же. Почему он, Гладышев, убравшись, и со всеми при нем бывшими приехали на лошадях к ханскому дому; и в тот час увидел Абулхаир-хана у ворот того ханского дому, седящего верхом на лошади в убранстве по обычаю хивинских ханов и при нем сын его Нурали, имея в руках своих лук с напряженною стрелой, также киргизцов, каракалпаков и аральцов со сто человек. И как приехали к градским воротам, тогда оные завалены были землею, и он, Гладышев, тутошним хивинским жителям (которых было по той улице, где он, Гладышев, с ханом и с протчими ехал, также и на строениях сидящих с 2000 или более) стал говорить, чтоб те ворота отперли, объявляя, что хан едет к шаху ради прошения себе оного города, почему того ж часа ключи вынесли и вороты отперши, землю от них отвалили и из города их выпустили.

16. Как только из градских ворот чрез канал по мосту выбрались, тогда хан со всеми при нем будучими поскакал не в ту сторону, где шах персицкой с войском своим обретается. Чего ради он, Гладышев, ему, хану, стал говорить, что не туда едет, и на оное хан ему сказал: «Я-де тебя не слушаю, ты в моих руках, ступай куда велят».

17. Как хан со всеми при нем будучими и он, Гладышев, от города в степь поскакали, тогда хивинцы из города вслед за ими палили ис пушек и из мелкого ружья, однако никого не убили. [61] А на вечер того ж дня у пустова города Шабаса напали на них трухменцов человек с сорок или более и учинили бой, токмо оные трухменцы отбиты, и человек с 15 из них, трухменцов, при том побито до смерти и взято у них же несколько верблюдов и другова пажита. И от оного места того ж дня приехали Хивинского ж владения к пустому городу Гурлян, и оной немного преехав, остановились для кормли и отдыха лошадям и, постояв тут часа с два, поехали паки в путь свой.

18. Того ж дня, как хан и он, Гладышев, со всеми при нем будучими от хивинского города, отъехали, тогда оной хан объявил ему, Гладышеву, что от будучих при воротах градских его, ханских, караульных принесено ему, хану, письмо, писаное в Хиву к жителям от имеющихся у шаха персидского в аресте хивинских министров, в котором писано, чтобы его, хана, в городе Хиве удержать и до прибытия шахова вон не выпусчать. Чего-де он, хан, убоясь, из города и выехал и оное подлинное письмо (с того письма перевод при сем же приложен) для надлежащего рассмотрения он, хан, послал к генерал-лейтенанту князю Урусову с киргис-кайсаком Кутыр-батырем.

19. На другой день, то есть ноября 12-го дня, как помянутой хан, так и он, Гладышев, совсем и при нем будучими перебрались паки вышеупомянутую реку Уладарью и на тех же судах, на которых прежде к Хиве переправлялись и прибыли в Аральское владение к местечку Конрат, где жители живут кибитками, а кругом их сделан вал и во оной из Улударьи пущена вода, где были одни сутки.

20. Будучи во оном месте, между аральцами учинилась не только знатная ссора, но и баталия из того, что некоторая часть аральцов намерены принять себе в ханы Абулхаирханского сына Нурали, а другая того не хотели. Однако же напоследок по окончании оной междуусобной ссоры все аральцы согласно реченого Нурали-салтана приняли себе в действительного хана, которой там и остался.

21. Он же, Гладышев, слышал от приехавшего с ним в Самару киргис-кайсака Байбека, что все трухменцы намерены приттить под владение помянутого аральского Нурали-хана.

22. Оной Нурали-хан писал к отцу своему Абулхаир - хану, что, когда месяц март народится, то он, по собрании войска, намерен ехать к Хиве и остарленного там от персицкого шаха хана убить [62] до смерти. Но означенной отец его, Абулхаир-хан, писал к нему, чтобы того хана до смерти он не убил, но прислал бы живого к нему, Абулхаир-хану, для отправления его к генералу-лейтенанту князю Урусову.

23. Что Абулхаир-хан представлял о строении при Сырдарьи города и то больше для того, что его многия ни в чем не слушают. А если б оной город был построен, то б он, хан, многих имел в страхе своем содержать, а России никакой пользы от того города чаять невозможно. На оном же месте, где хан представлял быть город, вокруг оного нигде как лесу, так сенных покосов и пашенных удобных мест нет, для того, что земля песчаная с ылом и дождя не бывает, а тамошния жители на посеянныя нивы воду напускают из реки каналами.

24. Тамошние все народы к строению помянутого города хотя Абулхаир-хану явно и не препядствуют, но как видно, что и не очень то им надобно, и оной хан о том не явно, но тайно от них о сем всем представляет.

25. Понеже выше сего в 20-м пункте объявлено, что один Абулхаир-хана сын Нурали-салтан утвержден между аральским народом ханом. Оное его утверждение от того произошло, что напредь сего в том народе был один князек Шарахазы, и оной тому лет с десять от них же, аральцев, убит до смерти, а после его остались три сына: первой — Артык, второй — Сейдали, третей — Куразали. И хотя б из них один, которой и мог быть произведен ханом, но народ их, сожалея, чтоб по их легкомысленному обычаю тот, которой в хана произведется, так же как и отец их погублен не был, и для того думали, чтоб из посторонних кого в хана себе принять; чего ради объявленные князьки и некоторая часть их народа разсуждали, что Абулхаир-хан под властию е. и. в. состоит, чего ради народы тамошния его несколько боятся. И для того усоветовали принять себе в ханы сына его, Абулхаирского, вышепоказанного Нурали-салтана, и хотя в том их же народа часть достойная препятствовала и в том между ими произошли ссоры и несогласии, а притом было несколькое кровопролитие, но, наконец, единогласно усоветовали и оного Нурали-салтана, как вышеупомянуто, за действительного себе хана приняли, которой там ныне и остался. А другой, меньшей оного Абулхаир-хана сын Ерали-салтан ⁴⁸, как в прошлом 1740-м году из Оренбурга от генерала-лейтенанта князя Урусова тайно уехал, то тогда ж, несказавшись и без воли отца [63] своего приехал в Среднюю киргис-кайсацкую орду и там в пирейском роде выбран ханом, где и поныне обретается.

26. Абулхаир-хана все тамошние народы, что надлежит к пользе российской, ни в чем не слушают. Буде же захотят воровать, то первого его всегда спрашивают и в том его слушают.

27. Ныне Абулхаир-хан более согласие имеет с аральским народом, в котором ныне сын его, Нурали-салтан, ханом, а по малосилию своему и тамошних степных народов непослушании всех боится, ибо никаких представленей его не слушают, а делают, что захотят сами.

28. К Оренбурху сим летом оной хан прикочевать намерен ли_; о том он, Гладышев, не знает и от него, хана, не слыхал, а объявит о том присланный от него, хана, с ним, Гладышевым, киргис- кайсаченин Байбек.

29. О поимке и о присылке под караулом в Оренбурх вора Карасакала хотя многократно он, Гладышев, Абулхаир-хану представлял, но чрез тамошних же некоторых киргисцов заподлинно уведомился он, Гладышев, что оной Абулхаир-хан не только старание свое имеет его поймать и отдать, но еще с своею Меньшою и Среднею ордами согласились в том, что им, хотя так же, как башкирцам, от генерала-лейтенанта князя Урусова о сыску и о поимке оного Карасакала ⁴⁹ ко всем киргис-кайсацким владетелям и к лутчим старшинам посланы еще письма с истолкованием того, какия повреждении им от оного вора причинены всем пропасть, а его, Карасакала, не отдать. А оной Карасакал ныне обретается в призрении Средней орды Барак-салтана, с которым он, Карасакал, ходил в сентябре месяца прошлого 1740 г. и в Зюнгорское владение для разорения калмык.

30. Доныне оной Карасакал в ордах разглашает, что он аки 6 зюнгорского владельца Галдан-Чирина — родной брат Шуна-батыр ⁵⁰, и тем более киргисцов возмущал на зюнгорцов; которые о сем услышав, и чтобы оного Карасакала также поймать и искоренить, для того их, контайшинцов, вступило в Среднюю киргизскую орду 30 000 человек, кои тут прошедшую зиму и зимовали.

31. На российския стороны оной Карасакал не делает ли каких еще возмущеней, о том он, Гладышев, не слыхал.

32. К поимке оного вора никаких способов, будучи в орде, он, Гладышев, не усмотрел, ибо как выше в 29-м пункте объявлено, что Меньшая и Средняя орды все без остатку за него согласились пропасть, а его не отдать. [64]

33. В бытность свою в Хиве уведомился он, Гладышев, от имеющегося тамо в плену яицкого казака Андрея Бородина, что во оном городе Хиве содержится в плене взятых из команды Бековича ⁵¹ как (о пленниках к Абулхаир-хану с наисильнейшим представлением и еще в грамоте представляется) русских, так калмык и иноземцов с три тысячи человек, о которых он заподлинно знает, потому что их весною выгоняют на работу для чисченья кругом города Хивы каналу; да сверх оного с пятьсот человек взял, таких же пленных имеется в Аральском владении. Сколько же в киргис-кайсацких и каракалпацких ордах таковых же пленников имеется и где сколько имянно, о том обстоятельно записано в его, Гладышева, журнале.

34. В бытность же его, Гладышева, в Каракалпацкой орде видел он там главного вора и бунтовсчика Катайской волости башкирца Сарткула, таких же воров разных волостей башкирцев человек з дватцать, а кто оныя имяны, того ему узнать было невозможно для того, что со оными каракалпаками у него, Гладышева, и с Абулхаир-ханом в то время, как выше объявлено, была драка. И оныя башкирцы содержатся в засчисчении тамошняго каракалпацкого хана, который прежде живал в Сибирской губернии с протчими российскими подданными татарами в Туралине, и оной был кресчен и называли его Федором Осиповым, а оттуда он, бежав Каракалпаки, учинился ханом.

35. О пограбленных киргис-кайсаками товарех, чтоб оные, как возможно, собраны или на виноватых доправлены и ему, Гладышеву, отданы были, хотя многократно Абулхаир-хану он, Гладышев, как письменно, так и словесно представлял, но на то никакой более резолюции не получил, как только то хан выговорил, что у меня-де без этих хлопот и от своего дела голова болит.

36. Оный Гладышев в бытность свою в Киргис-кайсацкой орде слышал от пребывающаго при Абулхаир-хане вышепомянутого Алмухаммет-абыза [52], что когда оной хан ездил в каракалпацкой народ для показания мест геодезисту Муравину и надзирателю работ Назимову под строение города, тогда оного каракалпацкого народа джабинского роду призвал хан к себе на совет и объявил им, что он хочет тут построить город и для того будут туда российские войска. И на оное они ему ответствовали, что войско сюда прибудет и будет оного мало, то они оное разведут по местам, и также побьют, как то прежде учинено над командою [65] князя Александра Бекова сына Черкасского. Буде же оного будет много, то они оттуда уйдут. При том же говорили, что имеющихся у них российских пленников отдавать ныне не станут, а когда российское войско к ним прибудет и сила их в том будет, то оных пленных сами тогда возьмут. Причем помянутой абыз и то говорил, что опасно-де того, дабы Абулхаир-хан к оному их намерению по легкомыслию своему склонен не явился, потому что оной хан думал, между протчим, аки б разговаривал, что когда он в Хиве ханом застанет, то б от подданства е. и. в. отложится и на смену обретавшемуся в России сыну своему Кузъахмет-салтану ⁵³ отправит под видом сына же своего родного дабыточного им Чингиза ⁵⁴. Да при отъезде своем из Орды при просчании слышал он, Гладышев, от хана, между прочим, разговоры следующие: что «я-де неоднократно просил о присылке российского войска для строения при Сырдарье города», но оного доныне к нему не присылают, и в том знатно его обманывают; а ныне-де приехали зюнгорские калмыки, и обще с теми жительми, которые к ним склонились, его подчиненные до конца разоряют». И для того он, хан, говорил ему, Гладышеву, чтоб донесть генералу-лейтенанту князю Урусову, ежели к нему, хану, войска российского ныне в присылке не будет, то-де он, хан, более уже терпеть не может и отдастся в подданство зюнгорским калмыкам, куда-де уже он для того от себя послал киргисца Кутлубетя, с которым он, Гладышев, в орде тайно видился. И оной Кутлубет ему сказывал, что он от Абулхаир-хана послан к прибывшему в Ташкент и в Торкустан от конташинского Галдан-Черена Сарыманже с войском с тем объявлением, чтоб он, Сарыманжа, с ним, ханом, не дрался. И ежели он, Абулхаир-хан, будет производен в Торкустан ханом, то он отдастся в подданство конташинскому Галдан-Черен[у]; и в том для уверения намерен он, хан, отдать сына своего Ачювака ⁵⁵.

По окончании всего предписанного порутчик Гладышев, к отвращению Абулхаир-хана и всего тамошняго народа противных намерений по тамошним его, Гладышева, усмотрениям представляет следующия обстоятельства.

1) Ко оному хану надлежит ныне немедленно с прибывшим с ним, Гладышевым, киргисцом Байбеком да Бузулуцкой крепости из новокресченых с казаком Матвеем Араповым писать, чтоб он для свидания с генералом-лейтенантом князем Урусовым сея весну был с знатными своими от всех родов старшинами, и как прибудет, то [66] к верности еще подтвердить и под образом аманатов от всякого роду (так, как зюнгорския калмыки з Большею киргискою ордою чинят) человека по четыре и знатных людей оставить или на место их детей прислать велеть, и оных здесь с переменою погодно содержать, чем все их киргиския наглости пресечены быть могут. Для того, если б из них кто в случае что противное стал разсуждать, то того рода, которого здесь аманаты будут, все киргисцы станут в том всеконечно воспрещать и не допущать, опасаясь, чтобы чрез то зло будучия их здесь в аманатах казнены не были.

2) Понеже оной народ ветреной и чрез посылаемые к ним письма ничего вытребовать и их к благонравию привесть невозможно, ибо они в тех посылаемых письмах и иного растолковать не могут, а хотя что и ясно истолкуют, но по прошествии малого времени того уже и не думают, и по природному своему обычаю вступают паки в свои своевольныя нравы и делают что хотят, а о всем всегда ведать желают, особливо ж от тех, кои из России к ним присылаются; и для того всемерно надлежит тамо при хане всегда и безотлучно быть одному человеку такому, который бы язык их знал и отчасти обычай их ведал, к тому ж и грамотного, которому дать полную мочь в следующем.

3) Чем они недовольны или от кого какую обиду получили и чрез то к отмщению злодеянием вознамерятся платить, а они в том нетерпеливы и не скрытны, и о том своем недовольстве всемерно помянутого пребывающего там искусного человека просить станут, то он по прошению их должен всемерно словами уговаривать, увещевать и обнадеживать, что он чрез посланные от себя письма может их в том удовольствовать (что и самым действом ему учинить уже надобно).

4) Когда от оного посланного получатся письма, то б по оным немедленное исполнение чинено было, и если они сие удовольство чрез него будут получать, то всемерно во всем его будут слушать и спрашивать и по его приказаниям поступать, да и сам хан его представленей презирать не будет, ибо сей народ такой, если от кого по прошениям своим удовольство и благия советы получают, то они того весьма почитать и слушать тщатся.

5) Ежели он, будучи там, услышит или уведает от кого, какия противныя мнении и толковании, то он немедленно должен за ними послать и их к себе призвать или и сам туда ехать, и от того вознамеренного противного мнения при собрании знатных старшин [67] и кайсаков пристойным образом уговаривать с представлением тем, что они в их нуждах с российской стороны всегда удовольствуемы бывают, и тем к ним особливо е. и. в. высочайшая милость показывается, и для того они должны не только чтоб какую противность думать, но еще оную, где от кого услышит, всеми образы отвращать и оное по крайней мере разрывать, чрез что оной народ от время до времяни будет к благонравию и к истинному послушанию привыкать.

6) Понеже минувшею зимою кибиток с двести Средней орды киргис-кайсаков кочевало близ Оренбурга и истинно не далее десяти верст, между которыми главной старшина был Бармак-батыр; и для покупки потребного им, и ради продажи битых ими диких свиней прихаживали пешком в самой в Оренбург и тем весьма было к народу привыкли, но оною ж зимою от маеора Микулина посылан к ним порутчик Дырин с командою, имеющихся у них из калмынок несколько жен насильно отняли, что они себе за наикрайнейшую причли обиду. А потом после оного, живущей верстах в десяти от Оренбурга башкирец Кончура у оных же киргис-кайсаков воровски отогнал с сорок лошадей, и хотя по жалобам и прошениям сих киргисцов тех лошадей с осьмнатцать сыскано и им по-прежнему возвращено, но достальные пропали. От которых несносных обид и разореней оные киргисцы принуждены паки от Оренбурга в степь откочевать и за сии им обиды тщатся посылаемым в отмщение чинить, и в пресечение сего их противного мнения всемерно надлежит их отдачею всего взятого у них удовольствовать и при том объявить, что тот командир, который сие над ними учинил, жестоко штрафован и для того из Оренбурха выгнат; а ныне б они ничего не опасались и по-прежнему близ Оренбурха кочевали, ибо никаких обид чинено им не будет, но от того весьма защищаемы быть могут. И сие потребно для того учинить, что они первые было к Оренбургу кочевать пришли, и, если б они отогнаны вышепомянутым не были, то б от время до время более их прикочевывать для житья стало и можно б из них всгдашния в орды посылки с письмами чинить.

7) Ежели сие его, Гладышева, мнение конфермовано будет, то он к посылке к Абулхаир-хану за способного признавает Уфинского командированного пехотного баталиона порутчика князя Уракова, которой родом уфинец и по-татарски говорить действительно умеет, и их все обычаи и нравы довольно знает, и положенное на него дело без упущения исправлять может. [68]

8) А понеже как в киргис-кайсаках, так и в каракалпаках и в протчих ордах имеется российских пленников множественное число, а оных орд жители издревле привыкли тех пленных более продавать и на выкуп, а не даром отдавать. И ежели рассуждено будет оных оттуда на выкуп брать, то б помянутому порутчику князю Уракову определено было на каждой год как для выкупа оных пленных, так и ради содержания себя и для награждения апробованных в верности паче других киргисцов до тысячи рублев держать, но не деньгами туда к нему посылать, но купя на оные потребные тамошним народам товары отправлять или оные товары для безопасности от грабежа в Оренбурге особо содержать. А когда в потребном случае оной порутчик князь Ураков кого обнадежит чем подарить и оной обнадеженной для получения ассигнованного ему в Оренбург приедет, то б в том оной приехавший немедленно был удовольствован, чем оной порутчик наипаче в ордах прославится и в потребном к пользе российской усилится.

9) Ежели по вышеписанному его, Гладышева, представлению ныне немедленно к Абулхаир-хану с письмом отправление учинится и он по тому без умедления к Оренбургу прикочует, то на него в верности еще надежду иметь можно, если же не будет, то о верности его надежда под сумнением остаться может.

К подлинному объявлению порутчик Гладышев подписался.

АВПРИ. Ф. 122/1, 1741 г. Д. 4. Л. 1-25 об. Копия. Опубл.: Географические известия. 1850. С. 525-536 (Пункты 23, 24, 26, 32, 34-36 в данном издании опущены); КРО-1. Док. № 76. С 176-184.

Комментарии

43. Пятиланная камка, камка — шелковая китайская ткань с разводами или цветная с узорами; лан — китайская монета, отсюда пятиланная ткань, т. е. камка стоимостью в пять ланов.

44. Бопай-ханым (Бупай) (ум. 31.05.1780) — жена (с 1709/1710) и ближайший сподвижник хана Абулхаира. Играла видную роль в политической жизни Казахстана второй четверти XVIII в. Происходила, по одним данным, из аристократического сословия торе, по другим — из кочевой элиты «черной кости». В 30-40-х гг. XVIII в. активно участвовала во всех внутри- и внешнеполитических мероприятиях Абулхаира, оказывала ему весомую поддержку в деле управления подвластными родоплеменными подразделениями Младшего и части Среднего жузов и параллельно с мужем осуществляла самостоятельные контакты с представителями оренбургской администрации и правителями соседних азиатских государств. Имела именную печать со своим вензелем, что резко отличало ее социальный статус от положения подавляющего большинства казахских женщин той эпохи. Пользовалась большим уважением у казахских старшин и оказывала значительное влияние на общественно-политические настроения в трех жузов. После смерти Абулхаира отошла от активной политической деятельности, но еще в течение почти 10 лет продолжала оказывать немалое личное влияние на своих взрослых сыновей в делах управления казахским народом. Имела в браке с Абулхаиром пятерых сыновей (Нуралы, Ералы, Кожахмета, Айчувака и Адиля) и одну дочь Зулейху. Умерла в возрасте более ста лет 31 мая 1780 г. (Журналы и служебные записки дипломата А. И. Тевкелева по истории и этнографии Казахстана (1731-1759 гг.). С. 413-414, коммент. 26).

45. Нуралы (Нурала, Нурали) (ок. 1710-1790) — хан Младшего жуза (1748-1786), соправитель хана Батыра (1748-1771), старший сын Абулхаир-хана. Ханский титул получил согласно завещанию своего отца, желавшего обеспечить статус хана Младшего и Среднего жузов за представителями своей династии. До избрания в ханы управлял поколением байулы, где незадолго, до смерти Абулхаира впервые получил ханский титул. В конце 1740 г. был провозглашен хивинской знатью ханом Хивы, но уже в начале 1741 г. бежал из нее в кочевья своего отца, опасаясь расправы со стороны персидского шаха Надира. Через два месяца после гибели отца был провозглашен ханом старшинами некоторых родов Младшего и Среднего жуза. 10 июля 1749 г., согласной специальному указу императрицы Елизаветы, в г. Оренбурге был совершен первый в истории русско-казахских отношений обряд утверждения Нуралы в ханском достоинстве. В отличие от своего отца, Нуралы не обладал многими достоинствами харизматического лидера и не имел значительного авторитета и влияния в степи. В годы его правления оренбургская администрация смогла заметно усилить российское присутствие в Младшем жузе, ограничив, с одной стороны, свободу действий хана во внешнеполитической сфере, а с другой, — наделив его ранее несвойственными степным правителям принудительно-карательными, контрольными и отчасти фискальными функциями и прерогативами. В 1786 г. в связи с острым недовольством подвластных старшин политикой Нуралы он был отозван императрицей Екатериной II в г. Уфу, где в ссылке через четыре года умер. Имел 16 или 17 жен и 15 наложниц, от которых у него было 40 сыновей и 34 дочери (Ерофеева И. В. Символы казахской государственности. С. 115-118).

46. Туленгуты (теленгуты) — сословие домашних слуг и военных дружинников аристократов белой кости — чингизидов, формировавшееся из представителей других народов, а также обедневших либо одиноких общинников-казахов, нуждавшихся в сильном покровителе. Не пользовались равными правами с другими казахами, так как были вне родоплеменной структуры казахского общества.

47. Урусов Василий Алексеевич (ок. 1690-1741) — князь, генерал-поручик. В 1708-1713 гг. обучался в Голландии морскому делу, в 1713-1715 гг. служил в датском флоте. В 1716 г. возвратился в Россию и в 1718 г. был командирован в Астрахань с поручением заняться описанием восточного берега Каспийского моря. Участник персидского похода 1722-1723 гг. В 1725-1726 гг. — заведующий Астраханским портом, 1730-1739 гг. — заведующий Морской академией. В 1739-1741 гг. — начальник Оренбургской комиссии (Губернаторы Оренбургского края. Оренбург, 1999. С. 36-42).

48. Ералы (Ерали) (ок. 1721-1794) — второй сын хана Абулхаира, хан Младшего жуза (1791-1794). В 1732 г. в возрасте 11 лет был отправлен своим отцом, ханом Абулхаиром, в Санкт-Петербург в составе казахского посольства к императорскому двору, откуда возвратился в Казахстан летом 1734 г. В 1736-1738 гг. находился в качестве аманата в Орской крепости, после возвращения в Степь управлял родом таракты и племенами уак и керей Среднего жуза, а в 1740 г. кереями был избран в ханы. После смерти Абулхаира был покинут своими подданными и откочевал вместе с семьей к югу на Сырдарью. При хане Нуралы управлял родами шомекей и торткара поколения алимулы Младшего жуза. В 1755 г. содействовал оренбургской администрации в подавлении башкирского восстания, в 1757 г. участвовал совместно с султанами Среднего жуза в военных походах против джунгар. Особенно отличился храбростью и предприимчивостью в ходе боевых действий казахских отрядов против волжских калмыков в 1771 г., за что получил от правительства Цинов звание «придворного рыцаря» (шивэй).

В 1787 г. в связи со ссылкой хана Нуралы в Уфу, возглавил в Степи движение ханской партии, направленное против решения царского правительства о ликвидации института ханской власти в Младшем жузе. После реставрации этой структуры был избран в ханы 4 сентября 1791 г. в 15 верстах от Орской крепости при поддержке оренбургского генерал-губернатора А. А. Пеутлинга и в соответствии с указом русской императрицы. Умер естественной смертью в своих кочевьях (Ерофеева И. В. Казахские ханы и ханские династии, в XVIII — середине XIX вв. С. 85, 126-127).

49. Карасакал (ок. 1705-1749) — главный руководитель восстания 1740 г. в Башкирии, выдавал себя за ногайского султана Гирея. После подавления восстания царскими войсками ушел в Казахстан и нашел убежище у бия Казыбека. Вскоре он покинул Каркаралинскую степь и в районе Черного Иртыша нашел нового покровителя в лице влиятельного вождя найманов батыра Кабан-бая, где выдавал себя уже за претендента на джунгарский трон Шоно-Лоузана, сына Цэван-Рабдана. Умер в 1749 г. По некоторым данным он был убит султаном Бараком, пытавшегося таким образом снискать себе расположение ойратов (МИ БАССР. Док. № 175. С. 378-397; Моисеев В. А. Степной самозванец / Простор. 1984. № 6).

50. Шоно-Лоузан (Шуна-батыр) (ум. июль 1735) — джунгарский военачальник, сын Цэван-Рабдана от дочери калмыцкого хана Аюки Сетерджаб. После смерти отца, проиграв в борьбе за власть сводному брату Галдан-Цэрену, в конце 1727 г. бежал на Волгу в кочевья волжских калмыков. Галдан-Цэрен предпринимал неоднократные попытки по его захвату (Златкин И. Я. История Джунгарского ханства. 1635-1758. М., 1983. С. 235-237).

51. Речь идет об Александре Бековиче-Черкасском (ум. 1717) — кабардинском князе, который по указу Петра I возглавил в 1716-1717 гг. русскую военно-разведывательную экспедицию численностью 6000 человек в Хиву. Задачей экспедиции была попытка склонить хивинского хана «к подданству» и предложить ему русскую гвардию, «чтоб он за то радел в наших интересах». Отряд достиг Хивы, но поход окончился неудачей: хивинский хан Ширгазы (1715-1727), опасавшийся, что русские «под видом посольства» захватят ханство, обманул А. Бековича-Черкасского. Под предлогом, что столь многочисленный отряд невозможно прокормить в одном месте, им было предложено разделить его на пять частей. После разделения отряда, хивинцы предательски на него напали и учинили резню. Сам А. Бекович-Черкасский погиб (Посланник Петра I на Востоке. Посольство Флорио Беневени в Персию и Бухару в 1718-1725 годах. М., 1986. С. 8-9).

52. Абыз — происходит от арабского слова хафиз, что означает «ученый, сведущий, образованный». В казахском обществе это звание, как правило, давалось людям, знавшим письменный среднеазиатский тюрки (чагатайский язык), которые использовался представителями знати «белой» и «черной» кости для письмоводства и прочтения разного рода документов и писем, поступавших в Степь из соседних государств.

53. Кожахмет (Кузьахмет) (ум. 1749) — султан Младшего жуза, третий сын хана Абулхаира от ханши Бопай. С 1738 по июнь 1748 г. находился в качестве аманата в Оренбурге. После возвращения в Степь около года проживал вместе с матерью и старшим братом Нуралы-ханом в их кочевьях, но в конце 1749 г. скончался от болезни (Журналы и служебные записки дипломата А. И. Тевкелева по истории и этнографии Казахстана (1731-1759 гг.) / История Казахстана в русских источниках XVI-XX веков, т. 3. 2005. С. 411, коммент. 19).

54. Чингиз (Чингыз) (ум. в 1760-х гг.) — султан Младшего жуза, сын хана Абулхаира от волжской калмычки Баян, некогда захваченной им в плен при нападении на волжских калмыков. В начале 1750-х гг. он женился на дочери Мурза-ходжи, сына Мухаммад-ходжи, которая была унаследована после его смерти Нуралы-ханом (Ерофеева И. В. Родословные казахских ханов и кожа XVIII— XIX вв. (история, историография, источники). С. 19).

55. Айчувак (Ачювак) (ок. 1723-1810) — четвертый сын хана Абулхаира, хан Младшего жуза (1797-1805). В 1748 начале 1749 г. находился в Оренбурге в качестве аманата. В молодые годы был храбрым и энергичным полководцем, особенно прославившимся своими победами над волжскими калмыками на р. Сагыз в 1771 г. При хане Нуралы управлял казахскими родами поколения жетыру. Был избран ханом в престарелом возрасте в окрестностях Оренбурга по указанию царских властей. В 1798 г. утвержден в этом звании императором Павлом. По представлению оренбургского военного губернатора князя Г. С. Волконского был отстранен от власти императором Александром I осенью 1805 г. «по глубокой старости» с пенсией 1000 руб. Умер естественной смертью в своих кочевьях (Ерофеева И. В. Символы казахской государственности. С. 131).

Текст воспроизведен по изданию: Путевые дневники и служебные записки о поездках по южным степям. XVIII-XIX века // История Казахстана в русских источниках XVI-XX веков. Том VI. Алматы. Дайк-пресс. 2007