№ 98

ИЗ ДНЕВНИКА ПОЕЗДКИ Ч. Ч. ВАЛИХАНОВА НА ИССЫК-КУЛЬ В 1856 г.

... 23 [мая] (Описка, правильно: июня). Ночлег на реке Каркара. Джидели-Богу.

Носился слух, что пишпекский фарманчи (губернатор) с 1500 человеками пришел на Кутималды. Манап сарыбагышей Умбет-Али взят в плен, скот его разграблен. Говорили некоторые болтливые бугинцы, что бии их распустили этот слух ложно, чтобы мы не шли на озеро, занятием которого свобода их может навсегда уничтожиться. Другие говорили, что четыре человека ташкентцев находятся теперь в ауле у Буранбая, влиятельного манапа всего рода бугу, и что они приглашают их к себе для решения [спора] с сарыбагышами. Для бугу решение это, конечно, было бы выгодно. Они дали уже 30 лошадей зякету, между тем как Урман разрушил ташкентские курганы, а преемник его, Умбет-Али, не явился к ним по требованию. Понятно, что бугу хотели бы отделаться теперь от русских, от их подвод и могли бы победить через участие сартов сарыбагышей. Впрочем, все это слухи. Мы решили во что бы то ни было идти на озеро.

После обеда отряд снялся и пошли на северо-восток на Санташ...

1 мая я отправился в аул Буранбая с Казибеком. Аул его стоял, как говорили киргизы, на Джаргалане, верстах 35 от нашего ночлега. Я проехал через брод Туп (Правильно: Тюп) почти при его устье и потом поднялся на возвышенную гряду Тасба, разделяющую долину Джиргалана от Тупа. Наконец, в полдень, открылось перед нами течение речки и аулы в виде белых точек. Их было много. От киргиз, встреченных нами по дороге, [мы] узнали, что Буранбай укочевал дальше. День был жаркий, солнце палило, как на экваторе, нужно было отдохнуть и при вечерней прохладе, как говорят казаки, по салкинчику отправиться далее. С этой целью [мы] повернули в близкий аул. Хозяин аула, молодой человек, вышел ко мне навстречу и сказал, [196] что он сын Буранбая, имя ему Килич (сабля). У Килича стояла палатка — мы поместились в ней. Нам, как почетным гостям, принесли чаю, заваренного с солью в кувшине, вроде калмыцкого затурану. Потом подали кумыз. Мальчишки и киргизы со всего аула собрались около палатки в ожидании полакомиться бараньими костями, которые останутся после нашего обеда. Ожидания их были тщетны — я освободил хозяина от этой миссии, да и обедать было не вовремя. Надо сказать, что женщины вообще нас боялись и долго не выходили из своих юрт, только при отъезде нашем показалась молодая баба в полосатом бухарском халате и девка в белой рубахе (это заменяет платье) и в красной остроконечной шапке с кисточкой. Впрочем и они скоро скрылись...

Поехали дальше: на дороге попадались беспрестанно аулы, но живого существа нельзя было видеть, все бросались в юрты с криком: Урус! Урус! (русские, русские)...

2 июня. Аул манапа из рода бугу Буранбая Бекмуратова при урочище Тулпарташ.

Юрта поставлена была для нас на возвышенном месте, почему и утром мы с высоты начали наблюдение... Я хотел видеть юрту самого манапа. Буранбай сначала отговаривался, говоря, что его юрта мала, что все его имущество разграблено сарыбагышами, но неотступная молитва моя победила его упорство. Буранбай согласился и просил дать несколько минут на приготовление. Наконец нас позвали. С большою осторожностью я спустился на подворье и счастливо добрался до буранбаевской орды.

При входе моем сидели в юрте несколько киргиз. ”Удакоб!..” — крикнул хозяин, и сидевшие встали. Я прошел на почетное место юрты...

Буранбай был особенно предупредителен при отъезде. Я его расспрашивал о родах, о манапах, и он заключил, что все это делается по повелению белого царя для дачи им наград. И, действуя под этим впечатлением, почтенный манап предложил мне, как подарок, лошадь и кусок шелковой материи, говоря, что отпустить гостя без ознаменования — дело нехорошее. Я его уверил, что и без подарка я уже достаточно ознаменован и что его гостеприимства никогда не забуду — буду хранить в сердце. Мы простились добрыми друзьями, хотя через два дня после [197] возникли недоразумения, ненормальные в отношениях не только друзей, но вообще знакомых людей.

Я выехал от Буранбая в самом благоприятном расположении духа. Расположение это тем более поддерживалось, что обитатели попадавшихся аулов оказывали нам внимание, особенно женщины — они были очень благосклонны.