№ 55

1848 г., сентября 10

УВЕДОМИТЕЛЬНОЕ ПИСЬМО МАНАПА ПЛЕМЕНИ САРЫБАГЫШ ДЖАНТАЯ КАРАБЕКОВА ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРУ ЗАПАДНОЙ СИБИРИ П. Д. ГОРЧАКОВУ О ЖЕЛАНИИ ПРИНЯТЬ ПОКРОВИТЕЛЬСТВО РОССИИ

Высокостепеннейшему высокородному и величественному главному начальнику нашему князю.

От манапа черных киргиз Джантая Карабекова покорнейшее уведомление.

В прошлом году в осеннее время чрез муллу из татар Галима Ягудина послал я письмо к генералу (пограничному начальнику), прося его дозволения на прибытие к Вам одного из сыновей моих с товарищами, вместе с таковыми же посылаемыми от султана Уйсуновской волости Рустема и бия Супатая лицами для удостоения лицезрения Вашего сиятельства: каковую просьбу нашу, приняв благосклонно, хотя Вы и изволили послать разрешение, но оное до нас дошло очень поздно, по причине возникших между киргиз-кайсаками и черными киргизами междуусобных браней, между тем в то же время пришло кипчаковское ополчение. Притом же, находящиеся у нас писцы, содержание того письма не могли ясно прочесть; то к нам письмо Ваше, из татар мулла Галим, со всею подробностию разъяснил содержание оного; после чего послал я от себя уже другого человека, потому что лучшего моего сына Нюсабека, которого я хотел послать к Вам, захватили на сторону Андеджана, откуда до сих пор не возвратился, и по сему случаю посылаю к Вам почетного моего человека бия Сартая Джантемирова, всегда посылаемого мною во все стороны посланцом вместе с Джалбою Атамбековым, сей последний в числе трех человек подведомственного мне чеченовского рода, Калджой Атимбеком захватили мятежника и хищного лжеца Кенесару.

В прошлом году по приглашению генерала (пограничного начальника) послал я к нему меньшого брата моего Калыгула, с которым прислал мне золотую медаль, о драгоценности коей, расспросив подробно, я хорошо понял. [131]

В рассуждении Кенесары я много оказал услуг; во время первого пришествия его я истребил у него 7000 человек, да и с моей стороны много погибло людей; во время же второго его пришествия три дни держал его в осаде, не давая ему ухода ни в какую сторону. После того прибыл к нам Урман батыр, и тогда по обращении Кенесары в бегство, преследуя его, много истребили из его скопища, и в это время трое родственников из подведомственных мне киргиз, захватив Кенесары, представили к нам; тогда Кенесара сулил нам за выкуп себя по 60-ти верблюжьих вьюков разного имущества и сколько угодно червонцев; но мы, заботясь о благоденствии и спокойствии всякого народа и о благополучном обращении караванов, и тем оказать нашу услугу, не согласились на его предложение и, будучи убеждены от обретающихся торговцев, что великое государство, какова есть Россия, конечно, не оставит без вознаграждения за умерщвление лжеца и мятежника Кенесару, и так я, не позволив ему видеть свое лицо, приказал своему родственнику Коджибеку отрубить ему голову, и за эти оказанные мною услуги не воспоследовало мне, как я думаю, достойной награды, ибо посланный теперь с этим письмом вместе с моими людьми из татар мулла Галим, в прошлом году, будучи послан для приглашения нас с товарищами, убеждал нас, что за умерщвление Кенесары есть от Великого Государя большие награды, разъясняя при том о великодушии и правосудии Русского Правительства и о благоденствии подданных России народов, также о всех обычаях ваших. Убедив таким образом, он увез с собой наших доверенных людей к генералу, как тогда же просили пограничного начальника о нахождении сего муллы у нас и манапа Урмана Батыря, по тому уважению, что по словам его, как я, так и Урман Батырь, убедились в том, что правление Ваше гораздо легче для нас, чем кипчаковское, и по тому сделались им неприязненными врагами и вместе с Урман Батырем усердно пребываем к Вам преданными, о чем и прежде писали к Вам с пояснением о некоторых обстоятельствах. Между тем кипчаковцы с большим ополчением прибыли для завоевания нас, но я, соединясь с Урман-Батырем, и вообще черные киргизы, восстав против врагов, отразили их оружием, и они без всякого завоевания удалились. Потом осенью, еще со всех сторон собрав войско, покушались они напасть на нас для отмщения за убитых у них в первой битве людей, после того [132] слышали мы, будто они, еще собрав войско, выступили из своих пределов, но, услыхав, что со стороны Бухарин открываются враждебные действия, пошли они на сторону Хоканда; но о точности сего обстоятельства верного сведения мы не имеем, впрочем все-таки опасаемся, потому что все пашни нашего народа находятся вблизи их укрепления, паче чаяния есть ли враги вдруг прибудут туда, то народ наш должен остаться совершенно без хлеба. Между тем я с находящимися в здешнем укреплении кипчаками притворно обхожусь дружелюбно, обманывая их под разным предлогом лишь только до убрания хлеба; снабжая их иногда малым количеством баранами; кочевья же и пашни Урман-Батыря находятся от того укрепления в дальнем расстоянии, но пашни, как-то: мои и султанского рода манапа Джанкарача аулы и пашни находятся поблизости.

А как пред отправлением этих лиц посылал я к манапу Джанкарачу меньшого брата моего Калыгула, ездившего в прошлом году к генералу с уведомлением о моем отправлении к русскому начальству доверенных людей, спрашивая при том о его намерении, то он чрез того же Калыгула заказал мне, чтоб я, ручаясь за него, писал бы русскому начальству, "говоря, что коль скоро Джантай предастся русским, то и он следует его примеру". Во уверение чего по обыкновению нашему приложив свою печать, прислал ко мне, по получении коей наш мулла Галим, хотя советовал, что следовало бы приложив оную на большую бумагу написать обыкновенно, но по кратковременности нельзя было послать вторично, почему ту же самую печать у сего прилагаю, при сем прошу Вашего совета и наставления, что естьли Его Величество Государь примет наш народ под свое покровительство, то я ручаюсь за манапа Джанкармыша, которого кипчаки со время их пришествия вытребовав к себе, стреляли в него из ружья холостым зарядом, тогда он (Джанкармыш) дал клятву, что естьли он от этой погибели останется живым, то непременно предастся России. За сим да будет известно, что султан Рустем и бий Супатай, прибыв вместе с Кенесарой, дали нам знать, что они, отделив свое ополчение, возвратятся назад, что и было ими исполнено, что они, бросив Кенесару, возвратились, и я такой их добрый поступок не скрываю; также и в прошлом году об этом самом писал я к генералу (пограничному начальнику) со всею [133] подробностию, а по прибытию ко мне посланного от Рустема, послал я голову Кенесары для удостоверения Вашего правительства. Из числа захвативших Кенесару, киргизцу Калдже в прошлом году прислана медаль и таковая же золотая пожалована Кожыбеку, т.е., отрубившему голову Кенесары. За сим покорнейше уведомляю Вас, во-первых: что я помощию Всевышнего сколько услуг оказал против действий Кенесары, потом: естьли народ наш пребудет в благополучном состоянии, то с усердием желаю поступить под покровительство России, то покорнейше прошу не оставить в знак дружбы Вашей изходатайствовать мне и всем детям моим у Всемилостивейшего Великого Государя на и всегдашние времена о свободном нашем состоянии Высочайшего соизволения. Еще покорнейше прошу Вас, также не оставить прислать доброму сыну моему Нюсабеку саблю и именную печать. Татарина же этого Галима Ягудина определить к нам, т.е. ко мне и султану Рустему муллою, который, находясь между нами, доставив нам посылаемые со стороны Вашей письма, разъяснял бы содержание оных; а равно для доставления к Вам со всех сторон сведений, писал бы он от нас письма, а между тем постепенно внушал бы нашему киргизскому народу кроткими словами и увещеваниями о благости России, и так как он нам верен, то с прошлого года много оказал нам услуги. В уверении сего манап черных киргизов Джантай Карабеков приложил свою печать.

Переводил переводчик коллежский асессор Габбасов

Верно: обер-квартирмейстер полковник барон

Сильвергельм