ТЕВКЕЛЕВ И. В.

1748 года

1748 году майя двадесятого числа по выступлении из Оренбурга к Орску в поход прибыли к называемому Дубовому Калку в расстоянии от Оренбурга в восьми верстах, где и начевали.

Майя двадесят первого числа следовали с командою и, отъехав верст з двадцать, установясь лагирем, начевали при озерце в Луке и при том же месте получены от тайного советника Неплюева ¹⁷ два письма, при которых: при 1-м – копии с посланных от него, тайного советника, с сакмарским казаком Мансуром ко Абулгаир-хану и к Джанебек-тархану писем, також напротив того – и от Абулгаир-хана с письма, присланного к тайному советнику, полученного майя от 12 числа, да в Государственную Коллегию иностранных дел с посланного доношения копии ж; при 2-м – о бежавших кундровских татарах ¹⁸ имянной регестр.

Майя двадесят второго числа от показанного места, где ночевали при озерце в Луке, маршировали оттоль с пятнадцать верст и прибыли к Вязовому редуту пополуночи в восьмом часу, где командированная з брегадиром Тевкелевым ландмилицкого Шешминского драгунского полку трехсотная команда прибыла и тот день при том редуте установясь лагирем, начевали при том же месте, и того ж дня прибыли ис Киргис-кайсацкой орды с письмами от Абулгаир-хана посланец Исергап с одним кощеем, которые присланы чрез Орск от майора Кублицкого. А в письме Абулгаир-хана написано: «Превосходительны и высопочтенны искренний мне благодетель яко душе моей подобны господин брегадир мурза. При отправлении из Оренбурга изволили ваше превосходительство прежде посланному от меня Исергапу, которой ко мне от вас был отправлен с сакмарским казаком Мансуром Асановым, приказывать, чтоб он, Исергап, возвратно к вам [144] с ним же, Мансуром, скоро приехал, но в том прошу не прогневатца, что он с ним не бывал, понеже за дальностию и за большими водами и ко мне чрез десять ден с великим трудом явился; и оной же ваш служитель послан был от меня за некоторою моею собственною нуждою, но и тамо за небытностию того человека видить не получил, и за такою необходимою нуждою и ехать к вам замедлился, и в том також и что прежде сего я напротив писания вашего ответствовал, прошу не сумневаться и не презрить, что я ваш приказ исполнить опаздал, но, однако я для любезного с вами свидания со всею ордою перекочевал к называемому по Орь-реке урочищу к Белтюбе-агачу с верным желанием, чтоб мы с вашим превосходительством могли видиться при всяком благополучии. Ваши же всякие наставленные речи я довольно в памяти держу, на что может и посланной от меня Исергап донести вам изъяснительно словесно, как ему от меня приказано, и прошу оное принять за благо. Обретаются при Ходже-Ахмет-салтане ¹⁹ Толубай да Ярлыкап, ис которых прошу Тулубая оставить в ваших услугах, а Ярлыкапа отпустить в орду с Исергапом неумедля, которой бы по приезде по нашему обыкновению мог исправить по умершем отце своем поминовение. Исергапа же до услуг ваших ныне послал с одним кощеем месяца джюмадил ахра, то есть майя 10 числа во вторник 1748 году. В урочище по Орь-реке Белтюбе-агаче». На подлинном татарском письме ево, Абулгаир-хана, чернильная печать приложена.

Помянутой же Исергап-батырь брегадиру Тевкелеву именем Абулгаир-хана словесно доносил: Абулгаир-хан неизреченно радуется к приезду в Орскую крепость брегадира Тевкелева, однако до того времяни он неимоверен будет, пока он ево, брегадира, персонально видеть удостоится своими глазами, и егда он, Абулгаир-хан, будет иметь свидание з брегадиром Тевкелевым, надеется милосердием вышняго творца всем делам благополучному успеху быть. При том же приказывал Абулгаир-хан брегадиру Тевкелеву и то объявить, что ныне уже он сына своего Айчувака ²⁰ на смену своему же сыну Ходжа-Ахмет-салтану дать не отречется, токмо всем знатным киргис-кайсацким старшинам Абулгаир-хан объявляет, что он сына своего Айчувака дать на смену Ходже-Ахмет-салтану намерен, только б и оне своих детей с ево сыном дали вместе под тем протекстом, что как их [145] старшинские дети с ево сыном будут, то они простой подлой народ до шалостей не допустят и к порядочному житию наставлять и от худобы удерживать ему, Абулгаир-хану, будут принуждены неволею помогать, а что-де он, брегадир Тевкелев, з Байбеком ему, Абулгаир-хану, приказал словесно объявить, и он, Абулгаир-хан, всего того чрез него, Байбека, получил и з божию помощию действительно того исполнить, сколько ево возможность допустит, должен. При том же он, Исергап, объявил от себя, что и вся Киргис-кайсацкая орда також-де к приезду брегадира Тевкелева несказанно радуется, паче же те, которые добрые люди и с покоем жить всегда желают в орде же. Он, Исергап, и у Джанебек-тархана ²¹ был, и он ему объявил, что в Орскую крепость приедет, да и протчие знатные старшины многие прибудут же.

Майя двадесят третиего числа от Вязового редута выступили в поход и прибыли в Красногорскую крепость, коя разстоянием дватцать одна верста, и тот день начевали и стояли лагирем под крепостью, и послано от того места к тайному советнику Неплюеву сообщение с оренбургским казаком Иваном Барминым, да при том же сообщении посланы к нему, тайному советнику, копии: 1-я – з доношения, посланного в Государственную Коллегию иностранных дел о выступлении ево, брегадира Тевкелева, с командою и с салтанами из Оренбурга к Орску майя 20 дня и о протчем; 2-я – с письма, полученного от Абулгаир-хана с посланцем ево Исергапом в лагире при Вязовом редуте майя 22 дня; 3-я – с словесного объявления онаго посланца Исергапа; 4-я – с переводу ж присланного письма от майора Кублицкого, к коему он же, Абулгаир-хан, о препровождении того посланника, писав, просил.

Майя двадесят четвертого числа пополуночи во втором часу начался дождь и продолжался пополудни даже до четвертаго часа так умножительно, что никоим образом выступить в поход было неможно; того ради для обсушки, а паче ради лошадей, чтоб от мокроты не осаднить, принуждено ночевать.

Майя двадесят пятого числа от Красногорска выступили в поход поутру и чрез двадцать одну версту прибыли к Гирьялскому редуту пополуночи в восьмом часу и при том же редуте для отдыху стояли лагирем.

При том же месте пополудни в восьмом часу посыланной из Красногорска казак Иван Бармин из Оренбурга возвратился и в получении посланных с ним писем, яко то с привезенного от [146] Абулгаир-хана посланником Исергапом листа и других, при том сообщенных от тайного советника и кавалера Неплюева, привез письмо с приложенною при том копиею, в каком силе от него, тайного советника, к Джанебек-тархану писано, и тот день при Гирьялском редуте начевали.

Майя двадесят шестаго числа пополуночи в пятом часу выступили в поход и прибыли в Озерную крепость в девятом часу и расположились под тою крепостью лагирем.

Майя двадесят седьмаго числа из Озерной крепости выступили в поход и следовали до Никольского редута дватцать одну версту и начевали в лагире, тот же день послали к майору Кублицкому с нарочным казаком Тимафеем Черневым ордер о приуготовлении про Ходжу-Ахмет-салтана и с ево свитою достойных квартир.

Майя двадесят осьмаго числа от Никольского редута выступили в поход и прибыли в Ильинскую крепость чрез дватцать пять верст пополудни во втором часу и под самою крепостью расположились лагирем.

Майя двадесят девятого числа из Ильинской крепости пополудни во втором часу выступили в поход и дошли верст чрез пятнадцать к речке Елшанке, которая близ Карасакальских гор, и тут начевали.

Майя тридесятого числа от речки Елшанки пополуночи в шестом часу выступили в поход и ехали двадцать пять верст, прибыли и начевали лагирем при речке Чебакле.

Майя тридесят первого числа от речки Чебаклы пополуночи в пятом часу выступили ж в поход и например верст пятнатцать ехав, прибыли к степной речке Губерле пополуночи в первом на десять часу и установились лагирем. Не доезжая до того места верст за пять, повстречался с письмом от Джанебек-тархана посланец Асян-абыз ²² со объявлением, что приезду брегадира Тевкелева все киргисцы ожидают сердечно, и того ради и навстречу он, Асян-абыз, послан, которой и имеет обратно ехать до Орска с ним же, брегадиром. А в письме от Джанебек-тархана к брегадиру Тевкелеву изображено: «Всепресветлейшия державнейшия великия государыни императрицы всероссийской во услугах Е. и. в. высокопочтенному и превосходительному г-ну брегадиру Кутлуг-Мухаммет-мурзе желаю премноголетнего благополучного здаровья, а и мы здесь в благополучии ж находимся. [147] Притом доношу вам, когда мы еще сперва в чем обязались, то и поныне в том же состоим, и когда у нас с вами было слово такое, что от русских торг полагали на ваше превосходительство, а свой мы киргиской положили на себя, в чем нашей орды хан и весь киргис-кайсацкой народ в том слове и состоят без всякой злой притчины, нежели б всемилостивейшей государыни единой из нас подданной раб допущен был чрез кого в милость, то б мы, нижайший, своих посланцев, не сожалея, и беспрерывно б посылать могли, и между нами всегда б чрез посланцев сообщаться имели, а присланное от вас известие я к Абулгаир-хану, Барак-хану ж, Аблай-салтану ²³ и ко всем послал, о чем и совершить всяк может принадлежащие свои дела, о которых они сами небезизвестны и могут между собою перевестись, а в прочем вашему превосходительству донести может посланной от меня Асан-абыз, которое прошу за благо принять». На подлинном татарском письме ево, Джанебек-тархана, чернильная печать приложена.

Вышереченной же присланной Асян-абыз имянем Джанебек-тархана брегадиру Тевкелеву словесно доносил: помянутой-де Джанебек-тархан по подданической своей верности Е. и. в. непременно служить имеет, и впредь служить будет, и весьма с ним, брегадиром, видиться желает, что же столь долгое время он, брегадир, от них отлучился, то он, Джанебек-тархан, и вся Киргис-кайсацкая орда ево, брегадира, видить не уповали, а ныне всемилостивейшим указом он, брегадир, к ним прислан, о том Е. и. в. всеподданнейше принося рабское благодарение, неизреченно радуется и ево, брегадира, нетерпеливо ожидая, жадничают видить, чего ради Абулгаир-хан и он, Джанебек-тархан, со всею ордою ныне близ Орска и кочуют и ко всем владельцам и знатным старшинам, что они к нему, брегадиру, в Орск приехали, извести послали. К подлинному объявлению оной киргизец Асян-абыз тамгу свою приложил такову [приложена тамга].

Июня перваго числа прибыли к речке Большой Губерле и ехали степью верст дватцать и, установясь лагирем, начевали.

Июня второго числа прибыли от речки Большой Губерли под Орскую крепость и, не переправясь чрез Яик, установились лагирем. Того же июня второго числа пополудни в пятом часу брегадир Тевкелев и Ходжа-Ахмет-салтан с своею свитою и канцелярия с вещами, переправясь чрез Яик, прибыли в Орск, а [148] регулярной и нерегулярной командам приказано перебираться взавтре и установиться лагирем на показанном месте вблизости под Орскою же крепостью.

Июня третьяго числа от брегадира Тевкелева послан на казенной взятой от майора Кублицкого лошади сакмарской казак Мансур Асанов х киргискому знатному старшине Джанебек-тархану с письмом и присланным от него ж, Джанебек-тархана, аргинского роду Асяном-абызом, а в письме написано: «Почтенной Киргис-кайсацкой Средней орды знатная старшина господин Джанебек-тархан! Мне приятное письмо ваше чрез посланца вашего Асян-абыза, едучи в Орскую крепость, на дороге с немалым моим удовольствием я получил, как и прежде вы ко мне с Шамаметем писали и с Асяном-абызом приказывали, что вы крайне с охотою желаете моего приезду в Орскую крепость и со мною видиться, к чему и я немало имею желания с вами в Орской крепости видиться ж; того ради чрез сие вам объявляю, что я вчерашняго числа сюда в Орскую крепость прибыл благополучно и, получа сие мое письмо, извольте непродолжительно ко мне сюда приехать; прежде ль Абулгаир-хана или с ним вместе будите, оное отдается в вашу волю, и при сем прошу вас от меня объявить прежнему моему другу, брату вашему знатному старшине Букембаю-батыру, надеюся и он с вами ко мне приехать не приминует, а сим письмом послал я моей команды сакмарского казака Мансура Асанова и посланного вашего Асяна-абыза. Я с оным Мансуром со удовольствием к вам паки отправил и которое время ко мне будите со оным моим посланным Мансуром, извольте дать знать, а в протчем приказал вам словесно объявить посланному моему Мансуру». Подлинное подписано рукою брегадира Тевкелева и при отправлении вышеписанного Асян-абыза дано ему в подарок зеленого сукна четыре аршина, по рублю по пятидесят копеек аршин; да сукна ж красного четыре аршина, ценою по рублю аршин; да два канца ²⁴ китайки ²⁵ красного цвету и две юфтяных красных же кож, да отправленному со оным же Асяном-абызом казаку Мансуру на проезд дано четыре рубля.

Июня 3 числа присланной от Абулгаир-хана посланец Исергап просил, чтоб он допущен был к свиданию брегадира Тевкелева, яко он имеет еще имянем Абулгаир-хана и от ханши Попая словесно донести, к чему и допущен. [149]

И он, Исергап, ему, брегадиру, доносил: 1-е – ханша-де Попай ²⁶ приказала прилежно просить, чтоб с ним он, брегадир, прислал бельих два меха: хрептовой один, черевей один, понеже-де она имея в них необходимую нужду для женитьбы сына своего Адильгирея-салтана ²⁷; 2-е – Абулгаир-хан приказывал же донесть, что он надеется ханшу свою и молодую невестку ²⁸ в Орск с собою взять для слушания российской музыки, на что брегадир Тевкелев сказал, что егда Абулгаир-хан с ханшею и с невескою к Орску к нему, брегадиру, приедут, не токмо российскую музыку, он может им и огненные потехи показать, которых они никогда не видали.

На другой день, то есть июня четвертого числа, присланной от Абулгаир-хана посланцом племянник ево Дост-салтан ²⁹ и вышеписанной же Исергап и при Дост-салтане (О Дост-салтане, каким образом он из орды в Оренбург приезжал, о том показано в прежде посланном в Государственную Коллегию иностранных дел от брегадира Тевкелева доношении майя 20 числа.) старшины алчинского, каракисякова роду Карамамут да чумекеева роду Гаип при отъезде их у брегадира Тевкелева были, и что касается по комиссии ево, брегадира, к пользе Е. и. в. интереса, пристройными резоны довольно им он, брегадир, со изъяснением дал наставление, как хану и всем старшинам объявлять, и при том по приказу ж ево ис казенных вещей в подарок роздано, а имянно: Дост-салтану – алого сукна четыре аршина ценою по два рубли по пятнадцати копеек аршин, да красного четыре аршина – по рублю аршин, да косяк ³⁰ красного ж цвету, семиланной камки ³¹ четыре конца, китайки железного цвету, две кожи красные; обретающимся при нем старшинам Карамамуту да Гаипу – алого сукна ценою по два рубля по тритцети копеек по четыре аршина, да по два канца китайки железного цвету; кощею ³² Таштемиру – зеленого сукна четыре аршина – по семидесят по три копейки аршин и одна кожа, да посланнику Исергапу – алого ж сукна четыре аршина по два рубли по пятнатцати копеек аршин, да железного цвету китайки два канца и одна кожа, да наодине особливо ис красного цвету семиланной камки полкосяка; кощею ево Бусыю Тимганову – сукна синего по семидесят по три копейки четыре аршина и одна кожа.

Вышеписанного ж июня четвертаго числа как Дост-салтан с старшинами и с кощеем, так и Исергап с ево ж кощеем отпущены [150] ко Абулгаир-хану в Киргис-кайсацкую орду, и с ними ж отправлен с письмами ко Абулгаир-хану сакмарской старшина Кубек и ему, Кубеку, наодине приказано: как ему Абулгаир-хану, так и ханше ево Попаю, словесно от него, брегадира Тевкелева, объявить тож, что и прежде сего з Байбеком было приказано, а сверх того и посланцу ево, Абулгаир-хана, Исергапу повторительнее о том же изъяснено, понеже оного Исергапа ханша весьма жалует, к тому же он и сам человек неглупой и сильного роду чемекей, и в народе слова ево принимаемы бывают. А что ж ханша просила для некоторой ея потребности из вещей, ис тех сколько ныне сыскаться могло, послано к ней с ним же, Кубеком, а имянно: один косяк голи ³³ пропуроваго цвету, да косяк красной семиланной камки, да персицкая парча з большими травами по бруснишной земле, да светло-железного цвету китайки четыре конца и одна красная кожа. К Айчувак-салтану – алого сукна по два рубли по пятнатцети копеек аршин четыре аршина, да красного сукна по рублю четыре ж аршина, да косяк голи коришневаго цвету, косяк семиланной камки красного цвету да железного цвету китайки четыре конца и две кожи красные. А в отправленных письмах изъяснено следующее:

в 1-м:

«Высокостепенной и высокопочтенной Киргис-кайсацкой орды Абулгаир-хан, а мой древней друг и особливой благодетель. Вашего высокостепенства мне многоприятнейшее письмо чрез племянника вашего Дост-салтана я в Оренбурге с крайним моим удовольствием получил, за что премного благодарствую и чрез сие вашему высокостепенству объявляю, что я и со мною любезной ваш сын Ходжа-Ахмет-салтан в Орскую крепость сего июня 2 числа прибыли все благополучно, где для свидания с вами и ожидать ваше высокостепенство имею и прошу вас, которое время сюда в Орскую крепость быть изволите, немедленно меня чрез посланного моего сакмарских казаков старшину Кубека изволите дать знать, а оного вашего племянника Дост-салтана я до Орской крепости при себе удержал для того, чтоб ево о прибытии моем в Орскую крепость самовидцам к вашему высокостепенству отправить, и оного Дост-салтана и при нем старшинами при сем и отправил, а о протчем оной мой посланной сакмарской старшина Кубек вашему высостепенству имеет от меня донести словесно». Подлинное подписано рукою брегадира Тевкелева июня 3 числа 1748 году. [151]

P. S: А Кубеку приказано как ему, Абулгаир-хану, [так] и ханше ево Попаю, словесно от брегадира Тевкелева объявить то же, как и з Байбеком было наказано и присланному от Абулгаир-хана старшине Исергапу тоже приказано, понеже оного Исергапа ханша весьма жалует, к тому же он и сам неглупой человек, и сильного роду чумекей, и в народе ево слова принимают.

в 2-м:

«Высокостепенной и высокопочтенной Киргис-кайсацкой орды Абулгаир-хан, а мой древней друг и особливой благодетель. Вашего высокостепенства мне многоприятнейшее письмо чрез посланца вашего Исергапа я, следуя к Орской крепости, в пути моем исправно получил, и словесной ваш приказ он мне объявил, за что премного благодарствую, которого паки к вам отселева со всяким удовольствием отправил и о том письме изъяснение приказал я вашему высокостепенству посланному моему Кубеку, також-де и вашему посланному Исергапу, токмо прошу вашего высокостепенства оного моего посланного Кубека, також-де и старшину Исергапа ко мне, не удержав, поскоряе со известием прислать, которых я буду с крайним моим желанием ожидать». Подлинное подписано рукою брегадира Тевкелева июня 3 числа 1748 году.

в 3-м:

«Почтенной и высокодостойной Киргис-кайсацкой орды Айчувак-салтан, а мой любезный племянник. Сию оказию не могу преминуть засвидетельствовать вам моего всегда доброго усердия и вас с вашим благополучием поздравить, и объявляю вам, что я и со мною брат ваш Ходжа-Ахмет-салтан в Орскую крепость прибыли все благополучно, и я надеюся, с отцом вашим Абулгаир-ханом ко мне в Орскую крепость безсумненно приедете, где желаю с вами с радостию видиться, при сем в знак моей дяденской любви посылаю в подарок красного кармазинного сукна ³⁴ четыре аршина и один косяк краснаго цвету голи, да четыре же аршина красного сукна, да четыре конца китайки и две красных кож». Подлинное подписано рукою брегадира Тевкелева. Июня 4 числа 1748 году.

Июня четвертаго ж числа послано к тайному советнику Неплюеву с оренбургским казаком Иваном Барминым сообщение со уведомлением об отпуске в орду вышеписанных Дост-салтана с старшинами и Исергапа, також и посланца Джанебекова Асяна-абыза, и о прибытии в Орск с командою брегадира июня 2 числа [152] и в какой силе ко Абулгаир-хану и к Джанебек-тархану от него, брегадира, писано, також и каково прошедшаго майя 31 дня в пути от Джанебек-тархана с помянутым Асяном-абызом письмо получено, и что он имянем Джанебек-тархана словесно объявлял, приложены при том копии и при том же представлено и требовано, чтоб прежде свидания со Абулгаир-ханом прислано было к нему, брегадиру, с вышеписанным же посланным казаком для отсылки к ханше Попай и впредь ради потребных надобностей бельих мехов хрептовых два и черевьих два ж, да табаку два пуда и о протчем о Абулгаир же хане и Джанебек-тархане дано знать, что Абулгаир-хан кочует ныне от Орска на вершине Камышлак-реки на двуденную езду, а Джанебек-тархан – по реке Тоболу у называемой горы Джитыкара езды на три дня.

Июня шестаго числа от брегадира Тевкелева дано за ево рукою порутчику Яковлеву к данной в Оренбурге секретной инструкции, смотря по здешним обстоятельствам, еще в пополнение письменное наставление, по которому ему о смотрении порученного дела, яко же и в содержании при ханском сыне караулов и в протчем чинить велено всеприлежное и усердное попечение и крепчайшую осторожность, как в том наставлении пространно изъяснено во всем непременно, а в наставлении, каково ему, Яковлеву, дано, написано:

Понеже он, порутчик Яковлев, снабден з довольным наставлением еще в Оренбурге, каким образом ему, Яковлеву, велено над ним, салтаном, иметь секретной присмотр и осторожность, дабы оной салтан, как-либо ни есть притчиною, не мог из города уйти, или кто б к нему ночью не имел тайным образом подходить, было в городе Оренбурге, где такой опасности не было, а ныне прибыли в Орскую крепость, которая в самой близости к Казачьей орде, ибо уже здесь надлежит иметь над оным ханским сыном и за свитою ево весьма крепкой присмотр и твердую осторожность, чтоб в глубокие ночи или к зорним утрам, когда люди крепко спят, не был какой злой подход, чтоб ево тайно увести, а ему, Яковлеву, определено в команду довольное число караулу, а имянно: двенатцать человек драгун с капралом, к тому же для вспоможения ему дан доброй вахмистр Лапатин, того ради надлежит ему, порутчику Яковлеву, каждой ночи самому не спать пополуночи до третьего часу и в каждой час по два раза ходить патрулем по всем притчинам, чтоб чесовые стояли [153] справны и не спали, а после третьего часу таким же образом ему, Яковлеву, велеть по всем притчинам ходить патрулем же; вахмистру Лопатину даже до самого утреннаго барабанного бою, а у чесовых чтоб всегда были ружи заряжены с пулеми с картечами, понеже картечи вблизости больше вред зделают, нежели пули; ежели часовой усмотрит кого ночью постороннего человека необычайно и в ненадлежащее время приход, в таком случае немедленно оной чесовой того же маменту должен дать знать порутчику Яковлеву и вахмистру Лопатину, который в пасе служится, а ему, Яковлеву, не отходя с своего пасу, немедленно дать знать ему, брегадиру, и майору Кублицкому, а ежели оной прихожей человек, паче чаяния, с чесовым станет драться или наглости станет делать, в таком случае оной часовой должен по нем палить и того весьма наблюдать, как ханской сын, так из ево свиты никто б ночью тайно не могли за крепость в необыкновенное место вытьти, и весьма сей приказ порутчик Яковлев по присяжной своей должности крепко наблюдать и сохранять должен.

Июня седьмаго числа получено брегадиром Тевкелевым Киргис-кайсацкой Меньшой орды от Нуралея-салтана письмо, в коем написано: «В начале по божеской милости и по удостоинству от всемилостивейшей государыни нашей правосудливому, подобно яко Навширвану, и милостивому и щедрому, акиб Хотемтаю, г-ну брегадиру мурзе желаю многолетнаго здравия; при том доношу вашей милости, что я, слыша о приезде вашем, тому вседушно радовался. Когда вы обретались Е. и. в. в высокоповелительных услугах, тогда я был в дальнем разстоянии, чего для письменно и словесно с вами пересылаться не мог, а уже ныне я приездом вашим зело доволен и весьма радуюсь, ныне же ко услугам Е. и. в. в готовности пребываю, и ежели от вашей стороны х какой службе мы потребны, прошу ко мне приказать. До услуг ваших при сем к вам послал киргисцов Елубетя да Малибая, которых прошу за благо принять». На подлинном татарском письме ево, Нурали-салтана, чернильная печать приложена.

Июня осьмаго числа получено брегадиром Тевкелевым от Абулгаир-хана письмо, в котором написано следующее: «Высокоблагородному и превосходительному истинному и искреннему мне другу и подобному душе моей благодетелю г-ну брегадиру мурзе. Приятнейшее ваше письмо чрез моих людей и чрез Кубека я здесь вчерашнего числа получил, а поутру со всяким моим [154] радостным увеселением отправил к вам своего человека для проведывания о вашем здравии, и что я вблизости к вам по Камышлаку-реки кочевание имею; между тем покамест как отправлять буду посланных от вас людей с ответствием на ваше писание и в том, что посланные ваши нескоро паки к вам отправлены, прошу не погневаться, однако ж они чрез два или три дня отправлены быть могут. О вашем же в Орск прибытии и о показанном к нам попечении дал я знать Нурали-салтану, Средней орды Джанебек-тархану, которых я ожидаю и со всею нашею ордою вблизость к вам подвигнусь, а за благополучной ваш приезд, собрав немалую кампанию, веселимся. Что же касается до наших дел, то мы по всенародному нашему согласию чрез посланных ваших обо всем обстоятельно к вам ответствовать будем, а ныне к вам для уведомления на почте отправил слугу своего Кудайбердея, мы же ныне вблизости к вам кочуем, отколь и вседневно уведомляться можем и за ваше благополучное в Орск прибытие радуемся немало, токмо за неимением вина куража нет; я было о присылки того и пшеничной муки до прибытия вашего в Орск писал, точию выразумел, что без воли вашей того чинить не могут, возможно ль будет ныне, а болея предаемся в ваше разсуждение, а наипаче нам приятнея, чтоб вы были здоровы, а когда вы будите в своем целом здоровье, то между нами которые были малые ключики и те засохнут, а большие реки сладким росолом быть могут, и в таком намерении пребываю. Посланного ж от меня человека прошу поскоряе отправить. 1748 году во вторник июня 7 дня». На подлинном татарском письме чернильная печать приложена.

10 числа июня послано от брегадира Тевкелева к Абулгаир-хану письмо с присыланным от него, хана, служителем Кудайбердою, а в письме объявлено: «Высокостепенной и высокопочтенной Киргис-кайсацкой орды Абулгаир-хан, а мой древний друг и сущей благодетель. Вашего высокостепенства мне неизреченно приятнейшее письмо июня от 7 числа чрез вашего высокостепенства служителя Кудайбердея я здесь сего июня 8 чисел с крайним моим радованием получил, и за продолжение вашей ко мне дружбы и за уведомления о вашем благополучии премного благодарствую, а что же вы ожидаете Нуралы-салтана, и Джанебек-тархана, и протчих к себе, оное изрядно и благоразумно, для того что ваши дела во оканчание приходят обществом и советом, а посланного моего Кубека на несколько дней у себя удержал для ваших [155] советов, оне не токмо мне противно, но весьма приятно, что он уже со основательным и полезным ответом от вас ко мне возвратиться может, ваше же кочевье, что ближе ко мне к Орской крепости, то лутче и полезнее и тем способом друг о друге на каждой день уведомляться будет не трудно и приятнее, а что ваше высокостепенство о приезде моем в Орск изволите усердно радоваться, тому по имеющейся между нами дружбе несумненно верю, и я о прикочевании со всем вашим улусом ко мне к Орской крепости радуюся и немало веселюся, и с вами в непродолжительном времяни благополучно видиться сердечно желаю. Ежели вашему высокостепенству пшеничная мука и вино потребны, извольте прислать, я к вам отправлю; я бы и с сим вашим служителем Кудайбердеем отправил, только ему не на чем вести, у него одна лошадь». Подлинное подписано рукою брегадира Тевкелева.

Июня десятого числа послано от брегадира Тевкелева к Нурали-салтану письмо с присланным от него киргисцем Юлумбетем, а в письме написано: «Высокодостойной и высокопочтенной Киргис-кайсацкой Меньшей орды Нурали-салтан, любезный брат и древний друг. Мне весьма приятнейшее ваше письмо чрез Елумбетя я с немалым моим удовольствием получил, за что премного и благодарствую. Что ж вы во оном объявляете и требуете усердно, дабы вы употреблены были Е. и. в. ко услугам и прилежно желаете подданническую вашу верность оказывать, и оное ваше верное и доброе намерение с вашею достойною честию зело сходно, и я, ваш яко верной друг, вас за то похваляю и за такое ваше доброе усердие от Е. и. в. всемилостивейшей нашей государыни высочайшую императорскую милость получить всегда можете; а о приезде моем сюда крайне радуетесь и охотно желаете со мною видиться по вашей ко мне прежней дружбе, тому я верю, и я с вами персонально здесь при Орской крепости свидание иметь со всем моим серцом радостно желаю же, в чем несумненно и надеюся, что вы сюда приехать всемерно не преминуете, которое я с радостию и ожидать буду. А в протчем вам от меня донесет ваш посланец Елумбет с товарищем, которые со всяким удовольствием к вам от меня сего числа и отправлены». Подлинное подписано рукою брегадира Тевкелева.

Июня третьяго на десять числа получены брегадиром Тевкелевым чрез сакмарского казака Мансура Асанова и киргисца [156] Асана-абыза Средней орды от Джанебек-тархана и Букенбая-батыра ³⁵ письма, в коих написано следующее:

в 1-м:

«Высокоблагородному и превосходительному господину брегадиру мурзе. Отправленное от вас письмо я чрез Мансура и Асяня-абыза получил, при том доношу вашему превосходительству, мы здесь по совету нашему со знатными биями и старшинами ко услугам Е. и. в. к вам быть радостно готовы и для того нарочно от себя послали с помянутым Мансуром своих людей киргисцов, и как они возвратятся, то я, Джанебек-тархан, и Букенбай-батыр со всеми знатными биями, аще бог благоволит, и к вам приехать поспешим и с крайним нашим желанием видиться жадничаем, также и для совету к хану съезжаться намерены, и что словесно от нас с Мансуром приказано вам донести, оное мы совершено и исполнить в состоянии и обще Средней и Меньшей ордами посоветовав, к вам приедем. При сем же доношу, что имеется у меня болезнь кашель и прошу пожаловать прислать лекарства да белой муки, ибо у нас на степи оного не имеется; до услуг ваших послал при сем с Мансуром киргисца Ярлыкапа-батыра». На подлинном татарском письме ево, Джанебек-тархана, чернильная печать приложена.

в 2-м:

«Я, Букенбай-батыр, превосходительному и другу моему господину брегадиру мурзе желаю здравствовать. При том доношу вам, что мой родитель Бешкуртка умер в ваших руках в городе Уфе, а брат мой Акчей жив или нет, о том я неизвестен, токмо слышно, якобы он во владении калмыцкого наместника у Дундука-Даши в живых обретается, того ради покорно вас прошу об оном приказать справиться и меня уведомить». На обороте подлинного татарского письма подписано тако: «До услуг ваших послал брата своего Джанбая». На оном же письме ево, Букенбая-батыра, чернильная печать приложена.

Июня третьяго на десять числа посыланной от брегадира Тевкелева с письмом к Джанебек-тархану и с присланным от него посланником Асаном-абызом сакмарским казак Мансур Асанов, возвратясь в Орскую крепость, секретно сказал следующее: 1-е. По отправлении-де их из Орска с помянутым Асаном-абызом приехали они на другой день в джагалбайлинский род и, переменя Асян-абыз лошадь, того же дня доехали к тевлинскому [157] роду, где начевали, а оттоль назавтрея в полдень прибыли к кипчацкому улусу и во всех оных трех родах никаких розговоров от киргисцов не слыхали, кроме того, что они спрашивали, будет ли в Орску торг. И он, Мансур, им объявил, что торгу в Орску нет, а имеется торг в Оренбурге, куда б кто желает и ехали; и они просили, для чего-де при Орску того нет, и он-де им, Мансур, сказал, как в Орск их старшины будут, о том резоны господин брегадир Тевкелев объявит сам и, пообедав в кипчацком улусе, того ж дня на вечер приехал к чакчак-аргинскому роду к Букумбаю-батырю, где у него в кибитке и Джанебек-тархана застали, коему он, Мансур, того ж часа и посланное письмо подал. Которое-де он, приняв как сам, так и все бывшие у них в зборе киргисцы больше четырехсот человек, единогласно весьма о прибытии господина брегадира Тевкелева в Орск радовались и по обыкновению своему подымали руки и говорили, чего же мы у бога просили, то-де ныне и получить надеемся, да и дела свои все с пользою окончать можем; и начевав, оной Джанебек и Букенбай, взяв ево, Мансура, ездили по Букумбаевым улусам три дни и разглашали они киргисцам о прибытии ево ж, господина брегадира, и Асан-абыз от Букумбая поехал в свой улус.

2-е. Потом оной же Джанебек-тархан в разговорах ему, Мансуру, говорил, что все по требованию господина брегадира Тевкелева к высочайшей пользе Е. и. в. исполнять он должен и к тому же и Абулгаир-хана склонять, также и сыном ево Айчуваком переменить сына ж ево Ходжу-Ахмет-салтана, елико может, стараться будет, а ежели-де он, Абулгаир-хан, того не учинит, то-де он, Джанебек-тархан и сам, выбрав из Средней орды лутчаго салтана, в оманаты отдаст.

3-е. На четвертый день ис тех Букембаевых улусов приехали паки в кипчацкой улус к старшине Сарби и при нем же, Мансуре, пришел к Джанебек-тархану и Букумбаю посыланной в прошлом году от киргис-кайсак в зюнгоры посланником Барак-салтана сын ево именем Шегай-салтан ³⁶, и сказывал, что он пред ними только за два дни приехал и от зюнгорского-де хана Галдан-Черенева сына Пскан-Чагана ³⁷ пленных своих ничего истребовать не мог, да и время к тому нет, понеже-де, он, хан, несколько уже зайсангов своих переказнил, да еще к тому ж забирает, тако ж-де и сестру свою родную в сылку в дальное место послал, а за какие вины, того-де он, Шегай, не знает, и с [158] тем-де ево хан Пскан-Чаган и отпустил и сказал, что не до их дел, а може-де исполнит впредь по прозьбе их, киргисцов, чего для он, Шегая, праздно и приехал. К тому ж-де видел и руских посланников, которые еще тому третей год туда присланы, токмо-де оттоль их не отпускают, а для чего, не знает же.

4-е. И того ж дня ево, Мансура, оные Джанебек и Букумбай отпустили в Орск обратно и послали с ним от себя с письмами брегадиру Тевкелеву людей своих двух человек: Джанбек – Ярлыкапа, а Букембай – брата своего Джамбая, а сами они, Джанебек и Букумбай, со многими старшинами того ж дня поехали для показанного совету к Абулгаир-хану и сказали, как-де от господина брегадира со известием к ним пришлется, то-де они с ханом или одни со старшинами с крайним желанием для свидания, не мешкав нимало, в Орск приедут; а в улусе-де Джанебековом он, Мансур, не был, а как слышал, что кочевье они имеют между Уйской крепости и Карачетовой горы в россошах, по отпуске ж-де от них, Джанебека и Букумбая, в Орск они приехали в четвертой день.

5-е. Он же, Джанебек, сказывал, что ис пленных имеется у него в кипчацком улусе одна девка, а руская ль или калмынка, не сказал, и ту-де он при свидании с господином брегадиром отдаст, также и бежавшаго с человеком полковника Пальчикова есаулу Каипу ³⁸ сыскивать прилежно велел, а ежели-де тот хозяин, у кого живет, волею не отдаст, то-де он, Джанбек, и Букембай и сами силою возьмут и с собою ж привезут. А при том же он, Джанебек, и сие подтверждал, ежели-де не только в том одном человеке, но и в других Средняя орда заупрямится, то-де он, Джанебек, по свидании з брегадиром может с ними управиться и российскаго гнева на себя не наведет, но желает твердо и непоколебимо Е. и. в. со истинною правдою служить.

6-е. В протчем тамо обстоит благополучно и никакой ко злу противности он, Мансур, ни от кого не слыхал и в сей скаске самую истинную правду сказал и тамгу свою приложил такову.

Июня четвертого на десять числа получено брегадиром Тевкелевым Киргис-кайсацкой Средней орды от Барак-салтана Турсун-ханова письмо, в коем написано следующее: «Всепресветлейшия державнейшия и всемилостивейшия великия государыни императрицы, самодержицы всероссийския и безчисленно войско имеющей, над которою от всевышняго бога да будет государьствование ея счастливо и вечно нерушимо, и во услугах [159] Е. и. в. подданному высокородному и превосходительному господину брегадиру мурзе и военному предводителю я, Барак-салтан Турсун-ханов, желаю вашему превосходительству здравствовать. При том доношу, что вы киргис-кайсацким народам, ханам и знатным биям порученное вам от Е. и. в. высочайшее повеление изъяснить изволили к пользе нашей, и за то ваше усердное старание мы весьма удовольствованы и благодарны и, аще бог благоволит, и живы будем, то мы, не щадя живота своего и без всякого упущения, к службе Е. и. в. быть готовы, в чем состоим.

Когда ж к нам посылан был переводчик Раман Уразлин с присягою, которому мы по ал-курану клятвенное и обещание дали, чтоб нам быть верноподданными всемилостивейшей нашей государыни, а над неприятельми Е. и. в. противным состоять, как в том и ныне утверждаемся, и сие просим принять за истину. До услуг ваших послал Ирь да Кангильду батырей с одним кощеем, и если какое от всемилостивейшей государыни высочайшее повеление, то прошу чрез оных посланных мне приказать». На обороте подлиннова татарского письма ево, Барак-салтана, чернильная печать приложена.

Июня пятого на десять числа отправлены от брегадира Тевкелева Киргис-кайсацкой Средней орды к знатным старшынам Джанебеку-тархану да к Букембаю-батырю с письмами присланные от них киргисцы Ярлякап да Джамбай, а во оных письмах следующее:

в 1-м:

«Почтенной Киргис-кайсацкой Средней орды знатной старшина господин Джанбек-тархан, приятнейшее ваше письмо чрез присланного вашего Ярлыкапа-батыря и посланного от меня казака Мансура Асянова я с немалым удовольствием получил и за оное благодарствую, а что вы желаете со мною свидание иметь, и того и я с моей стороны с радостию видеть ожидаю, также и что вы поехали для совету к Абулгаир-хану, и то зело изрядно учинили, и тем дела ваши киргис-кайсацкие со общаго совету могут порядочно в лутчей порядок приведены быть, а вместе ли вы с Абулгаир-ханом будите, или прежде оное отдается в вашу волю, токмо вам весьма надобно со мною видиться, присланного ж от вас Ярлыкапа-батыря отпустил к вам обратно». Подлинное подписано рукою брегадира Тевкелева. [160]

в 2-м:

«Почтенной Киргис-кайсацкой Средней орды господин знатной старшина Букумбай-батырь. Ваше приятнейшее письмо чрез брата вашего Джамбая и посланного от меня казака Мансура Асанова я с немалым удовольствием получил и за оное благодарствую, а что вы желаете со мною свидание иметь, и того и я с моей стороны с радостию видеть ожидаю, также и что вы поехали для совету к Абулгаир-хану, и то зело изрядно учинили, и тем и дела ваши киргиские со общаго совету могут порядочно в лутчей порядок приведены быть, а вместе ли вы с Абулгаир-ханом будите или прежде оное отдается в вашу волю, только вам весьма надобно со мною видиться, а брата вашего отпустил с сим к вам обратно». Подлинное письмо подписано рукою брегадира Тевкелева.

Июня пятого на десять числа получено брегадиром Тевкелевым от Абулгаир-хана письмо, в коем писано: «Высокородному и превосходительному истинному и искреннему, яко душе моей подобному, и усердному благодетелю моему господину брегадиру мурзе. Мне приятнейшие вашего превосходительства письма чрез Дост-салтана и Исергапа я здесь с крайним моим и радостным удовольствием получил, а что словесно мне от вас приказано было, то Кубек и Исергап, изъясняя, мне с почтением доносили, чему я немало радовался и з глубочайшим моим усердием за истинно принял и, аще бог благоволит, то обо всем исполнять не отрекуся, ибо в том сила, что вы от Е. и. в. всемилостивейшей нашей государыни высочайшею милостию для исправления киргис-кайсацкого народа к нашим прошениям определены. Хотя я ныне и не при свидании с вами здесь нахожусь, токмо без общаго вашего согласия никакого иного намерения себе не имею, потому что от всещедраго бога желание свое получить удостоились прибытием вашим к пользе нашего народа, при сем вам доношу, ежели не противно будет, что наш глупой и дикой народ опасаются от вашего премудрого разума невесьма охотно и в Орск ехать хотят, и мне не верят, а желают ведать, чтоб в Орску большой торг производим был, где и прежде производился, что и для меня бы невесьма худо было, а более до вас распространять ничего не имею; но присланного от вас Кубека к вам обратно послал, придав к нему до услуг ваших по желанию вашему Исергапа и Байбека, которые от [161] меня словесно обстоятельно вам донести могут. 1748 году июня 13 дня». На подлинном татарском письме ево, Абулгаир-хана, чернильная печать приложена.

Июня пятого ж на десять числа отправленной от брегадира Тевкелева сакмарских казаков старшина татарин Кубек Байназаров и с ним киргиские старшины, приехавшие с письмом от Абулхаир-хана Меньшей орды алчин, роду чемекей Исергап-батырь (которого весьма Абулгаир-хана ханша жалует, и он от брегадира Тевкелева посылан был к Абулгаир-хану и ханше Попаю и к сыну их Айчувак-салтану с письмами и приказано было ему от него ж, брегадира, словесно наодине как хану, так и ханше Попай говорить точно те же речи, какие от него, брегадира Тевкелева, велено наодине же Абулгаир-хану и ханше объявить), да старшина ж Байбек-батырь по приезде в Орскую крепость ему, брегадиру Тевкелеву, изустно и согласно доносили, что Абулгаир-хан, хотя к приезду брегадира Тевкелева радуется, однако несколько по природному своему степному обычаю еще колыблится, а ханша весьма порядочно обо всем ему, хану, разсуждая, советы свои дает и всегда на доброе поправляет. Однако же хан сына своего Айчювака в аманаты дать желает и в протчем, сколько ево возможность будет, Е. и. в служить обещает. При том же они, Байбек и Исергап, объявили: приехал-де из Оренбурга Средней орды киргизец Гаип в Меньшую орду и разглашал всем киргисцам, якобы тайной советник Неплюев в Оренбурге объявил приехавшим для торгу, чтоб из Меньшей и из Средней орд киргисцы привели к нему тысячю лутчих иноходцов и тысячу человек людей, а бес того он в Оренбурге им торговать не даст и, объявя такие народу непотребные слова, сам он, Гаип, поехал в Среднюю орду, отчего слыша, киргисцы весьма изумнилися и были в великом сумнении, на что и хан не без сумнения находился, и ежели б-де в орде Кубек не был, то б он, Гаип, народу великое смятение зделал, и торг бы в Оренбурге остановил. А в то время случился быть у Абулгаир-хана помянутой старшина Кубек, которой как скоро о таких возмутительных того киргисца Гаипа словах услышел, то немедленно пришел ко Абулгаир-хану и к ханше ево Попай и представлял, что оной киргизец Гаип разглашает такие непотребные слова весьма непристойно, которое б не токмо господин тайной советник говорил, но и в мысли ево того нет, в том он, Кубек, безо всякого сомнения [162] обязуется и смело оное принимает на себя, что ежели от тайного советника такие слова были, то б над ним, Кубеком, учинили что хотят, а лутче б для достоверности послали они к господину тайному советнику; ежели туда покажется далеко, то б поблизости осведомились з господином брегадиром Тевкелевым, которой обретается в Орской крепости в растоянии на один день езды. Буде же хотя он скажет, якобы то правда, и тогда, что хотят, то над ним, Кубеком, и зделают, а понеже де оной киргизец Гаип презельной плут и вор прошлого году из Оренбурга подговорил государевых людей и увез с собою и протчие многие продерзости делал, может-де быть, как он, плут Гаип, ныне был в Оренбурге, господин тайной советник о том ему выговорил и за ту злобу, покрывая свое плутовство, возвратясь из Оренбурга, народ непристойными словами возмущает, и как он, Кубек, вышепоказанными резонами как хана, так и ханшу уверил, то тогда же хан немедленно ево, Кубека, послал оные от него, Кубека, объявленные обстоятельства всему народу изъяснять и их разговаривать, а ево, плута Гаипа, возмутительные слова провергать. И он, Кубек, потому поехал по всем знатным старшинам, и те выше объявленные обстоятельства всем объявил и их уверил, однако их сюда о том подлинно достоверить прислали, и для того-де хан, увещевая дикой народ о торгу, чтоб в Орской крепости быть, в письме своем и писал.

На то им брегадир Тевкелев объявлял, что они по степному их обычаю таким неосновательным речам безразсудно и малодушно верят и тем сами себя вредят, им бы можно самим то разсудить, что тайной советник не токмо с киргисца, и с рускаго и ни с кого, нежель хотя б одну лошадь взять, но и одного ягненка не берет, как о том они и сами довольно знают; он же умной и справедливой человек, отнюдь до того нимало не касается, також и милостию Е. и. в. всем доволен и награжден, и в России знатные персоны от таких безделиц честь свою весьма хранят, и сие всемерно неправда, а ежели б господину тайному советнику что указом было повелено, то б по пограничной некоторой порученной ему, брегадиру, коммиссии мог он сообщить, токмо того ничего не бывало и не будет, понеже Е. и. в. всемилостивейшая государыня наша, милосердуя над киргис-кайсацкими народами, не токмо, что от них изволит указать взять, но в их же удовольствие и пользу бес пошлины им и торговать изволила [163] повелеть, почему они так и торгуют, и сами ж о том чувствовать могут, а он, господин тайной советник, без указу Е. и. в. ни на малейшее дело отнюдь не поступит, понеже в России знатные персоны не токмо, что ненадлежащее народу объявлять, но ниже никому не станут говорить, им же можно и самим разсудить, как партикулярно может людей тысячу человек требовать, которое весьма удивительно и невозможное дело. Он же, тайной советник, и без киргисцов имеет у себя в команде государевых людей многие тысячи, о чем о всем о том брегадир Тевкелев как хану, так и ханше и всему народу велел ясно объявить, что оного плута Гаипа разглашение и возмущение народу подлинно лживо и неправдиво. Он же, бездельник, как Кубек объявлял, и прошлого году украл людей, за что покрывая свое плутовство таким вымышленным образом, и розглашать начал, брегадир Тевкелев вещает и слышел, что оной плут Гаип людей подлинно украл, да и по всему свету сыскалося, оного плута Гаипа слова лживы, и в таком бы случае ево, плута, жестоко наказать или, поймав ево, отдать в Оренбург, или ево, вора и недоброжелателя киргис-кайсацкого покоя, к нему, брегадиру Тевкелеву, прислать, понеже он их благополучию вредит, також и людей, которых он украл, сыскать и к нему ж бы, брегадиру, привесть или отослать в Оренбург, чтоб от таких плутов не произошли какие худые им затруднении, а другим таким неосновательным лживым словам не верили и сами б себя напрасно и малодушно не беспокойствали. Брегадир Тевкелев еще подтверждал, что тот плут Гаип за показанные ево продерзости к великому истязанию был достоин, однако господин тайной советник не ему, плуту, но всему киргис-кайсацкому народу, показуя милость, ево безо всего отпустил уже было [ему], ежели б он был доброй совести человек, надлежало ему оную милость чювствовать и за ту вину чем другим заслуживать, а он вместо того в народе лживое возмущение делал, и потому им самим можно разсудить, не токмо он безсовестный плут, но и недоброжелатель всего киргис-кайсацкого народа покою и пользы, а понеже торг уже по Е. и. в. указу учрежден в Оренбурге, которой и производится, и зделаны меновной и гостиной дворы, и тако ныне и твердить было безразсудно не для чего потому, что кто оной торг без указу Е. и. в. смеет в другом месте дерзнуть зделать, да сверх же того оные меновной и гостиной дворы не так, как киргиская кибита двигнется и на другое [164] место переставить и буде ломать и на другое место переставливать, то с интересом Е. и. в. весьма несходно будет, о чем и самим им оную невозможность разсудить лехко можно.

Посланной от брегадира Тевкелева к Абулгаир-хану Кубек ему, брегадиру, точно то же объявил, а о поведениях и словах Абулгаир-хана и Кубек не хвалит, а о ханше объявляет ее зело умные и полезные разсуждении, и ожидает-де она большаго своего сына Нурали-салтана себе в помощь. Да он же, сакмарский старшина Кубек, брегадиру Тевкелеву вдобавок наедине свое примечание объявил: как он мог приметить, что Абулгаир-хан беснуется от того, что сын ево Айчувак, не послушав ево, поехал раззорять каракалпак, к тому ж-де и народ ево не слушают и пленников не дают, видно-де, от того он и бесится, однако-де наскоро послал сына своего Чингиза к большому своему сыну Нурали-салтану, чтоб он к нему немедленно приехал для вспоможения во всех ево делах; и многие-де так разсуждают, что ежели Нурали-салтан приедет, то полутчее дела пойдут, и ханше-де он, Нурали-салтан, будет немало помогать, для того и Айчувак-де салтан брата своего Нурали-салтана и мать свою лутче послушает, нежели отца. Однако ж он, брегадир Тевкелев, неуверяяся на тех двух киргисцов Байбека и Исергапа, хотя они и доброжелательны, только свой надежнее, того для он, Кубек, имеет паки с ними же в орду отправиться, чтоб при нем они объявляли, да и он бы о том же подтверждал, дабы от такого плута, яко степной и неразсудной народ, от лживого разглашения не сумневался и не зделалось бы какого затруднения; Кубеку ж особливо приказывано, чтоб он и Джанебек-тархану на оного плута Гаипа о том представил же, ибо он в ево владении состоит, да и Джанебек-тархан сам ныне пребывает для их дел у Абулгаир-хана.

Вышеупомянутые ж Байбек и Исергап напоследи всего брегадиру Тевкелеву словом же Абулгаир-хана объявили: в прежние-де годы, когда калмыки у них лошадей отогнали, тогда полонили кипчацкого роду киргисца Тювеля родственников ево двух киргиских робят, и он-де, Тювель, слышел, что те робята отданы от калмык в Астрахань; того ради оной-де киргизец назад тому три недели поехал во образ торгу с лисицами и с корсаками в Астрахань для отыскания и выкупу оных робят, а подлинно ль он поехал в Астрахань или в калмыки, о том не знают. Однако-де он ис Киргис-кайсацкой орды в которую ни есть сторону [165] подлинно поехал, а оной-де Тювель, когда под Красным Яром киргисцы чинили нападение. И взяли руских и калмыцких ясырей и отогнали всякого скота, тогда был самым главным предводителем, и многие взятые руские и калмыцкие ясыри имеются в кипчацком роду, того ради хан приказал брегадиру Тевкелеву объявить, как воможно поскоряя, туда об нем с нарочным послать дать знать, чтоб ево тамо, где бы он не был – в калмыцких улусах или в Астрахане – одержать, понеже он самой главной плут и силен, а как он тамо одержан будет, то здешние пленники, которые в ево роде имеются, бес прикасловия-де отдадут, что и Кубек, будучи у Абулгаир-хана, о сем слышел и то же и ему, брегадиру, объявлял же, что оное так за подлинно ³⁹ было.

На то их объявление брегадир Тевкелев в ответ сказал, что как хан, так и они по присяжной своей должности, показуя Е. и. в. верные свои услуги, о том объявляют, и оное очень изрядно, и впредь в таких случаях надобно им поступать как верным подданным надлежит быть, токмо как им самим известно, что Астрахань отселева состоит весьма в дальнем растоянии, и скоро туды посланному доехать невозможно, понеже за Яиком учрежденной почты нет, и степью на одних лошадях поспешать трудно и неможно, да и дело того не стоит, что курииру на прогоны, где есть почта, денег издержится, а где почты нет, на покупку лошади истратится, а понеже как в Астрахане, так и в калмыках таких главных воров киргисцов почти всех по имяном тамо везде знают, и сами они того наблюдать будут, к тому же ежели ис киргисцов кто имеет законную в Астрахане нужду, и доброй человек, и добрым порятком захочет ехать, тогда надлежит о той своей нужде, яко над всеми над здешними народами командиру Оренбургской губернии губернатору, объявить и об отпуске просить, и по разсмотрению ево, ежели надлежит, дасся проезжей пашпорт, и тогда оному не только кто б мог обиду показать, но всякий должен вспоможение чинить, а кто, не явясь оренбургскому губернатору и без ево пашпорту сам собою поехал, то он и бес того противник, как о том уже давно всем киргисцом объявлено, дабы не только многолюдством, но и одному за Яик и без позволения не ходить.

В заключении ж того как оным присланным Исергапу и Байбеку, так и старшине Кубеку, о всем вышеписанном, яко же и о прежнем, то есть о возврате пленных, и о протчих в пользу [166] потребных обстоятельств, давольное наставление дано и особливо киргисцам по их обычию и поступкам пристойным образом ясно толковано, чтоб они о том хану и ханше ево в состоянии объявить имели, которое они с крайним вниманием и слушали и во всем том непременно служить обязались, и с тем от него, брегадира, июня 17 числа и отправлены.

Июня шестаго на десять числа послано письмо от брегадира Тевкелева к Абулгаир-хану с присланными от него Исергапом и Байбеком батырями, а в письме писано: «Высокостепенной и высокопочтенной Киргис-кайсацкой орды Абулгаир-хан, а мой древней друг и сущей благодетель. Вашего высокостепенства приятнейшее письмо я чрез посланного моего Кубека со многим моим удовольствием получил, також и присланные от вас с ним, Кубеком, ко мне прибыли, и за то, яко же и за все ваши дружеские одолжении премного благодарствую. Я же ис письма вашего усмотрил, что вы ко исполнению высочайшаго Е. и. в. повеления по своей подданнической верности в непременной совести состоите и усердное к тому желание имеете, за что и высочайшей Е. и. в. милости получить можете. Однако для лутчаго в том утверждения и постоновления о делах ваших настоящаго порядка уже нам подлежит ко свиданию иметь и время, того ради вашего высокостепенства прошу дать мне знать, которой день вы ко свиданию со мною в Орскую крепость быть изволите, и которой день ваше высокостепенство назначить изволите, я всегда готов и ожидать с крайним моим желанием буду. Присланных же от вас Исергапа и Байбека батырей отпустил с сим и с ними паки отправил к вам и Кубека обратно, и что касается до торгу, о том приказано им донести вам словесно и о протчем обо всем, а полезнее б было, чтоб ваше высокостепенство, не умедля, изволили со мною свидание иметь». Подлинное подписано рукою брегадира Тевкелева.

Июня двадесятого дня приехали в Орскую крепость к брегадиру Тевкелеву Средней Киргис-кайсацкой орды знатной старшины чакчак-аргинского роду Букенбай-батыр и знатного же старшины Джанебек-тархана сын Явгайтар, и при них шесть человек киргисцов. И на другой день, то есть 21 числа, оной знатной старшина Букенбай-батыр и сын Джанебек-тархана с протчими товарищами для свидания к брегадиру Тевкелеву допущены; и после комплементов он, Букенбай-батыр, говорил, что они зело радуются, яко увидели ево, брегадира Тевкелева, здесь; [167] и как им слышно было, что ево уже на свете в живых нет, а они что желали, то получили и за высочайшую Е. и. в. милость всеподданническое приносят благодарение, что милосердуя их, соизволила указать отправить ево, брегадира Тевкелева, к ним для поправления их глупых дел, хотя-де их киргис-кайсацкого народа имеются многие добрые люди по подданнической должности присяги свои нерушимо в верности содержат, но токмо между ими також-де есть многие неразсудные по степному их обычаю делают многие продерзости, а скорым времянем их от того, яко вольного и необузданного народа, унять и удерживать неможно, прилежно брегадира Тевкелева просил, чтоб он по своему искуству их лехкомьшленные киргис-кайсацкие обычие пожаловал поправить.

На то брегадир Тевкелев ево, Букенбая, за то похвалил, что он, яко умной и разсудной человек, по подданнической своей верности присягу свою непоколебимо и твердо содержит, и он, брегадир Тевкелев, ево, Букенбая-батыря, знает давно и по ево уму, что он в верности себя содержит и впредь содержать будет, тому несумненно верит, однако как он в Средней орде человек знатной, и почтенной, и умной, а народ их издревля обыкли к своевольству и о таких, которые между ими имеются лехкамышленные, должны они, знатная старшина, об них попечение иметь, разсуждая им, от чего худо или добро произойтить может, и от продерзостей их отвращать, понеже что худые люди их какую б шалость не зделали, принуждены оне, знатные старшина, за их продерзости себе затруднение принять и в слова войти и, убегая от таких непорядков, и до худых поступков не допускать, и на добрые поступки наставлять; а потом и оне мало помалу и сами придут в чувство.

По окончании з Букенбаем речей Джанебек-тархана сын от отца своего брегадиру Тевкелеву объявил поклон, а потом засвидетельствовал отца своего Джанебек-тархана к Е. и. в. по присяжной ево должности всегда непоколебимо подданническую верность, и брегадир Тевкелев на то сказал, что он о том нимало не сумневается, к тому же и весьма надеется, что Джанебек-тархан по своей знатности и достаточному уму он может и всю Среднею орду в лутчем порядке содержать и на добрые поступки наставлять. И представил брегадиру Тевкелеву Джанебек-тархана сын присланную от отца ево гнедую лошадь в подарок, хотя-де оная [168] лошадь добротою и не весьма достойна подарком назвать, и ведают, что у него, брегадира, и аргамаки есть, однако по их обычаю засвидетельствуют тем к брегадиру Тевкелеву свою дружбу, оную лошедь отец ево с ним прислал, и брегадир Тевкелев многие приличности представляя, отговаривался, но оной Джанебек-тархана сын усильно просил, ежели-де не примет, то по их обычию отцу ево будет зело прискорбно и будет думать, что он, брегадир, от него милость свою отменил. И на то брегадир Тевкелев сказал: дружба не в подарках состоит, и он не для подарков отцу ево друг, но первое по верности к Е. и. в. всемилостивейшей государыне нашей и к нему, брегадиру, по ево добросердечию, как отец ево Джанебек-тархан сам довольно ведает, что в бытность брегадир Тевкелев в Казачьей орде в самом крайнем был недостатке, и тогда он ни от кого ничего в подарок не брал и не требовал, однако по ево усильному домогательству он, брегадир, у него ту лошадь хотя и примет, а от других ни от кого ни одного барана не возьмет, и тою тягостию брегадир отцу ево принужден засвидетельствовать знак своей дружбы, и сын Джанебек-тархана с крайним удовольствием брегадира Тевкелева за то благодарил.

И егда стали от него, брегадира, отъезжать в свои квартиры, при том знатная старшина Букенбай-батыр объявил, что он имеет, когда будет время, с ним, брегадиром, об их ординских делах говорить наедине; и на то ему брегадир Тевкелев сказал, ему всегда есть время, когда он, Букенбай-батыр, пожелает, он, брегадир всегда готов; и он, Букенбай-батыр, спрашивался, можно ль им быть у ханского сына и отдать свой, яко своему владельцу, должной поклон; и на то брегадир сказал, не токмо ему, яко знатному человеку, но и никому запрещения нет, и всяк, кто пожелает, ходить по своей воли; с тем и отъехали.

Комментарии

17. Неплюев Иван Иванович (1683-1773). Русский государственный деятель, действительный тайный советник. В 1721-1735 гг. — резидент в Константинополе, в 1742-1743 гг. — наместник Оренбургского края, в 1744-1758 гг. — первый губернатор Оренбургского края. О нем см.: Витевский В. Н. И. И.Неплюев и Оренбургский край; Губернаторы Оренбургского края. С. 46-60.

18. Кундровские (гундровские) татары (карагашлы) — ногайцы, составлявшие в прошлом крупное этнополитическое объединение — Ногайскую орду, остатки которой рассеялись и осели в разных местах, в том числе в Нижнем Поволжье на территории Астраханской губернии, куда они переселились уже с Северного Кавказа. Часть из них была переселена в местность Кундрау вблизи Астрахани, откуда и получили свое название. Впоследствии большая группа кундровских татар бежала в западно-казахстанские степи в кочевья Младшего жуза, где эти переселенцы смешались с отдельными подразделениями казахских родов поколения байулы, и их потомки от браков с казахами во второй половине XVIII в. образовали особый род ногай в составе поколения байулы (об этом см.: ком. № 51).

19. Кожахмет (Ходжа-Ахмет, Ходже-Ахмет)-султан (ум. в 1749 г.), третий сын хана Абулхаира от ханши Бопай. С 1738 по июнь 1748 г. находился в качестве аманата в Оренбурге. После возвращения в Степь около года проживал вместе с матерью и старшим братом Нуралы-ханом в их кочевьях, но в конце 1749 г. скончался от болезни.

20. Айчувак-султан (ок. 1723-1810), султан Младшего жуза, с 16.10.1797 по 15.09.1805 гг. — хан. Четвертый сын Абулхаир-хана от ханши Бопай. Управлял при своем отце и позднее, при старшем брате Нуралы-хане, казахскими родами поколения жетыру. В 1748 — начале 1749 г. находился в Оренбурге в качестве аманата. Более полувека спустя в престарелом возрасте был избран ханом Младшего жуза. Осенью 1805 г. по представлению оренбургского военного губернатора Г. С. Волконского (1803-1817) был отстранен от власти императором Александром I «по глубокой старости». Умер в своих кочевьях. О нем см.: АВПРИ. Ф. 122/1. 1748 г. Д. 4. Л. 24-24 об.; ГАОрО. Ф. 6. Оп.1 0. Д. 164. Л. 4; РГИА. Ф. 1291. Оп. 87. Д. 28. Л. 1-9 об.; КРО-1. Док. № 153. С. 403; № 181. Символы, С. 131; Касымбаев Ж. Хан Айшуак (1719-1810).

21. Джанибек (Джанбек)-тархан Кошкарулы (ум. в 1751 г.). Знатный казахский батыр и бий рода шакшак племени аргын Среднего жуза. Один из наиболее близких сподвижников Абулхаира с юных лет до конца его жизни; по народным преданиям казахов, активно способствовал возвышению молодого султана среди казахов и приобретению им ханского титула. Был одним из основных участников и предводителей казахов в годы борьбы с Джунгарским ханством. В отличие от многих других представителей казахской знати Среднего жуза в 1742 г. категорически отказался по требованию джунгарского хана отправить в ургу своего сына в качестве аманата. Был убежденным сторонником укрепления и централизации ханской власти в Степи, последовательно содействовал в этом отношении хану Абулхаиру, а также предпринимал целенаправленные усилия по развитию меновой и транзитной торговли казахов с соседними странами и народами. 30 августа 1742 г. первым из казахских батыров был удостоен присвоения ему российским правительством почетного звания тархана. Личность Джанибек-тархана была увековечена во многих народных преданиях и поэмах. нем см.: АВПРИ. Ф. 122/1.1732 г. Д. 3. Л. 126-127; 1722-1725 гг. Д. 1. Л 70-72; 1732 г. Д. 8. Л. 1-2; ЦГА PK. Ф. И-4. Оп. 1. Д. 2401. Л. 1, об - 2 об.; КРО- 1. С. 130, 134, 253, 254, 324; Крафт И. И. Алдиар. С. 153-155; Невольник. Предание. С. 5; Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений. Т. 1. С. 218.

22. Абыз — происходит от арабского слова хафиз, что означает «ученый, сведущий, образованный» (см.: Будагов Л. Сравнительный словарь. Т. 1. С. 4.). В казахском обществе это звание, как правило, давалось людям, знавшим письменный среднеазиатский тюрки (чагатайский язык), который использовался представителями знати «белой» и «черной» кости для письмоводства и прочтения разного рода документов и писем, поступавших в Степь из соседних государств.

23. Аблай-султан (1711-1780), султан Среднего жуза, с 1771 г. — хан Среднего и большей части Старшего жузов и одновременно старший хан казахов («кулл ханларные атласы кылыб») (1771-1780). Происходил из династической линии султана Жадика.

Детские и отчасти юношеские годы провел в изгнании, лишившись в тринадцать лет отца, которого убили в междоусобной борьбе соперники. Согласно казахским народным преданиям, Аблай в сопровождении слуги своих родителей Оразак-аталыка бежал в г. Туркестан, но знатные родственники отвергли его, и он был вынужден поступить в услужение к богатым кочевникам: сначала работал пастухом у знатного бия Толе Алибекулы, а затем у Даулеткельды-бая — пастухом, а позднее — табунщиком.

Выдвинулся в число казахских военных и политических деятелей в конце 20-х — начале 30-х гг. XVIII в. в ходе наступательных боевых операций казахского ополчения против джунгарских войск. Благодаря своим выдающимся воинским и организаторским способностям Аблай при поддержке некоторых влиятельных батыров и троюродного дяди султана Абулмамбета (ум. ок. 1771 г.) был избран казахскими старшинами султаном в сильном и многочисленном роде атыгай — одном из наиболее крупных подразделении аргынов. 28 августа 1740 г. принял в Орской крепости российское подданство вместе с ханом Абулмамбетом. Весной 1741 г. во время новой ойрато-казахской войны убил в одном из первых сражений знатного джунгарского нойона, входившего в состав ближайшего окружения хана Галдан Цэрена (1727-1745). Несколько недель спустя был захвачен в плен в своих кочевьях наступавшими на Средний жуз отрядами ойратов. До весны 1743 г. находился в джунгарском плену, освобожден в результате российской дипломатической миссии во главе с майором К. Миллером, направленной осенью 1742 г. из Орска в Джунгарию к Галдан Цэрену.

В 1743-1752 гг. поддерживал взаимовыгодные дипломатические контакты с правящим джунгарским домом и русскими пограничными властями в Оренбурге и Сибири. В 1752-1755-х гг. принимал участие в междоусобных распрях джунгарских князей за ханский престол на стороне мятежных нойонов Даваци и Амурсаны. В 1756-1757 гг. оказывал военную поддержку второму из них в освободительной войне против Цинского Китая, но после поражения и бегства Амурсаны из степей заключил с Цинами мирный договор и в 1757 г. принял наряду с российским китайское подданство. В 1757-1759-х гг. установил непосредственные дипломатические контакты с Пекином, положив тем самым начало становлению и развитию прямых казахско-китайских отношений.

В 50-х гг. XVIII в. приобрел большое политическое влияние во многих родах Среднего жуза и частично в Старшем жузе. В 1771 г. в связи со смертью хана Абулмамбета был официально избран ханом старшинами многих казахских родов в г. Туркестане, в мечети Ходжа Ахмеда Ясави. В 1772 г. получил утверждение в «ханском достоинстве» от императора Цинов, а 2 февраля 1776 г. через капитана Оренбургского корпуса Матвея Брехова обратился к русскому правительству с прошением об официальном признании за ним титула главного казахского хана. Указом императрицы Екатерины II от 24 мая 1778 г. был утвержден только в звании хана Среднего жуза. В 1779 г. совершил удачный военный поход против кыргызов и Кокандского владения, но осенью 1780 г., возвращаясь из Ферганы, умер по дороге под Ташкентом. Похоронен в Туркестане, в мавзолее Ходжа Ахмеда Ясави. О нем см.: Сулейменов Р. Б., Моисеев В. А., Койгелдисв М. К. К вопросу об оценке. С. 24-33; Сулейменов Р. Б., Моисеев В. А. Из истории Казахстана; Хафизова К. Ш. Китайская дипломатия. С. 170-182; Касымбаев Ж. К. Государственные деятели. С. 102-139; Ерофеева И. В. Казахское ханство. С. 155-164; Бейсембиев Т. К. Казахи. С. 279-280.

24. Конец (канец) — старинная единица измерения ткани, насчитывающая около 15 метров.

25. Китайка — плотная хлопчатобумажная ткань преимущественно синего цвета. В Россию часто ввозили похожую шелковую ткань из Китая, откуда и пошло это название. Аналогичную недорогую хлопчатобумажную ткань для пошива верхней одежды производили в это время и в самой России.

26. Бопай-ханым (? — 31.05.1780). Жена (с 1709/10 г.) и ближайший сподвижник хана Младшего жуза Абулхаира (1710-1748). Играла видную роль в политической жизни Казахстана второй четверти XVIII века.

Происходила, по одним данным, из аристократического сословия торе, по другим — из кочевой элиты «черной кости». Отличалась красотой, незаурядным умом, независимым и властолюбивым характером. Согласно народному преданию, вышла замуж за одинокого и бедного в юные годы султана Абулхаира по глубокому личному чувству вопреки желанию и воле своего отца, заставив его смириться с собственным непреклонным решением. В последующие годы, до дня трагической кончины супруга, была для него не только верной спутницей жизни, хранительницей семейного очага, но и ценным помощником в политических делах.

В 30-40-х гг. XVIII в. активно участвовала во всех внутри- и внешнеполитических мероприятиях Абулхаира, оказывала ему весомую поддержку в деле управления подвластными родоплеменными подразделениями Младшего и части Среднего жузов и параллельно с мужем осуществляла самостоятельные контакты с представителями оренбургской администрации и правителями соседних азиатских государств. Имела именную печать со своим вензелем, что резко отличало ее социальный статус от положения подавляющего большинства казахских женщин той эпохи. Пользовалась большим уважением у казахских старшин и оказывала значительное влияние на общественно-политические настроения в трех жузах. Была убежденной сторонницей централизации структур ханской власти в Степи и целеустремленно поддерживала все соответствующие инициативы своего мужа. После его смерти отошла от активной политической деятельности, но еще в течение почти 10 лет продолжала оказывать немалое личное влияние на своих взрослых сыновей в делах управления казахским народом.

Имела в браке с Абулхаиром пятерых сыновей (Нуралы, Ералы, Кожахмет, Айчувак и Адиль) и одну дочь Зулейху. Умерла в возрасте более ста лет 31 мая 1780 года. Была похоронена в верховьях р. Илек, при впадении в нее речки Жошалы. Над могилами Бопай и ее внука султана Агыма родственниками был установлен небольшой кирпичный мавзолей, который к середине XIX в. находился в полуразрушенном состоянии и до наших дней не сохранился. О ней см.: КРО-1. С. 39, 276, 304, 390 и др.; Кэстль Дж. Дневник. С. 29-34; Невольник. Предание. С. 5; Левшин А. И. Описание. С. 217.

27. Адиль (Адильгерей)-султан (после 1723/24-1756), султан Младшего жуза, пятый сын хана Абулхаира от ханши Бопай. В конце 1749-1750 гг. был аманатом вместо Айчувак-султана в Оренбурге. Умер в молодом возрасте от болезни, его сын Агым-султан был некоторое время (1770-1771 гг.) хивинским ханом. О нем см.: с. 214 и последующие страницы этого издания, а также: Ерофеева И. В. Родословные. С. 92, 112, 124-125.

28. «Невестка Абулхаира», «невеста Адиля». Имеется в виду дочь бывшего хана (с 1721 г.) приаральских узбеков Шах-Тимура (1707/08-1736 г.; годы жизни), которую Абулхаир сосватал за своего младшего сына. См.: МИКССР-2. Док. № 18. С. 68-69; КРО-1. Док. № 178. С. 466.

29. Достыгали (Дост, Достгали) — султан, султан Младшего жуза, хан приаральских узбеков (во второй половине 1740-х гг.), сын хивинского хана Ильбарса (1728-1740), двоюродный племянник Абулхаир-хана, троюродный брат Нуралы-султана. После убийства его отца шахом Надиром (1736-1747) некоторое время проживал в кочевьях Младшего жуза вместе с семьей Абулхаира, позже стал управлять аральскими узбеками и находился большей частью в Северо-Восточном Приаралье, после смерти Абулхаир-хана проживал в основном в кочевьях Младшего жуза. В. В. Вельяминов-Зернов и многие другие исследователи последующего времени часто путали Достыгали-султана с Досали-султаном — родным племянником Абулхаира и двоюродным братом Нуралы-хана, являвшимся сыном родного младшего брата хана Абулхаира Булхаир-султана. О нем см.: КРО-1. Док. № 82. С. 190; МИКССР-2. Док. № 83. С. 221, № 93. С. 248; Вельяминов-Зернов В. В. Исторические известия. С. 102. См.: о нем также записи А. И. Тевкелева за 4 июня и 28 августа 1748 г. в публикуемом тексте этого же журнала.

30. Косяк — т. е. отрез ткани.

31. Семиланная камка, камка — шелковая китайская ткань с развод дами или цветная с узорами; лан — китайская монета, отсюда семиланная ткань, т. е. камка стоимостью в семь ланов.

32. Кощей (кащей) — (от каз. коилчи) — обозначение прислуги казахской знати во время длительного путешествия или похода, которая смотрит за лошадьми, седлает их и т. п. См.: Будагов Л. Сравнительный словарь. Т. 2. С. 83.

33. Голь — китайская шелковая ткань.

34. Кармазинное сукно — старинная тонкая суконная ткань, преимущественно ярко-красного цвета.

35. Букенбай Бешкурткаулы или Быркурткаулы (? — 50-е гг. XVIII в.). Казахский батыр, участник освободительной борьбы казахского народа против военной агрессии Джунгарского ханства. Происходил из семьи простого кочевника-скотовода рода шакшак племени аргын Среднего жуза, близкий родственник знаменитого батыра и тархана Жанибека Кошкарулы (ум. в 1751 г.). Приобрел большую популярность и авторитет у своих соплеменников в период 20-х гг. XVIII в. в ходе вооруженной борьбы народного ополчения казахов трех жузов против джунгарской военной агрессии. За совершенные боевые подвиги в войне с джунгарами получил почетное звание батыра и был избран старшиной в подразделении сарыжетым рода шакшак у аргынов.

В период 30-40-х гг. XVIII в. был одним из самых знатных, влиятельных и богатых старшин в Среднем жузе. Активно поддерживал внутреннюю и внешнюю политику хана Абулхаира, входил в состав его ближайшего окружения. Летом 1732 г., во время пребывания русского посланника А. И. Тевкелева в северных кочевьях Младшего жуза с целью приведения казахов к присяге на верность российскому престолу (с 21.05 по 3.07.1732 г.), находился вместе с ним в ставке Абулхаира и «в ево делах немало помогал». В последующие годы проявлял большую заинтересованность в налаживании меновой торговли казахов Среднего жуза с русскими купцами на пограничных линиях и в этой связи последовательно стремился к налаживанию стабильных добрососедских взаимоотношений с местными царскими властями в Оренбургском крае и Сибири. 4 августа 1738 г. в Орской крепости в присутствии начальника Оренбургской экспедиции В. Н. Татищева официально принял российское подданство. В целях нормализации социально-политической обстановки в северных и центральных регионах Казахской степи в 40-х гг. XVIII в. поддерживал относительно регулярные политические контакты с оренбургскими чиновниками и вместе с тарханом Жанибеком часто способствовал урегулированию различных конфликтов и поземельных споров казахов Среднего жуза с соседними кочевыми и оседло-земледельческими народами. В 1748-1749 гг. несколько раз встречался в Орской крепости с бригадиром А. И. Тевкелевым и был одним из его основных информаторов в области истории и этнографии казахского народа. Записи устных показаний этого батыра стали впоследствии одним из основных и наиболее ценных источников по истории казахов и Казахстана первой половины XVIII века, и нем см.: КРО-1. С. 74, 76, 91, 135, 351-352, 355, 356, 383-388, 391, 469, 472-475; Кэстль Дж. Дневник. С. 34; Крафт И. И. Сборник узаконений. С. 44.

36. Шигай (Шегай)-султан (ум, в 1750 г.). Султан Среднего жуза, старший сын Барак-султана (ум. в 1750 г.). С 1744 по 1747 г. находился в Джунгарии в качестве аманата, потом возвратился к своему отцу. В 1748 г. по распоряжению Барака вновь был отправлен в Джунгарию и там вступил в незаконную связь с женой Галдан Цэрена, вызвав этим сильную неприязнь к себе сына наследника джунгарского престола Цэван-Доржи- Аджи-Намжила. После возвращения из урги некоторое время кочевал вместе с отцом на севере Казахстана. В августе 1748 г. вместе с ним участовал в убийстве хана Абулхаира. Позднее совместно с Бараком откочевал на юг Казахстана, а затем — в Фергану, где возглавил кочевавшие вблизи городов казахские роды Старшего жуза. В 1749 — начале 1750 г. под именем Ахмад-хана был правителем Намангана и небольшой группы кочевников Старшего жуза. По некоторым сведениям, весной 1750 г. находился вместе с отцом в гостях у некоего ходжи в г. Карнаке и был отравлен последним по указанию джунгарского хана Цэван-Доржи-Аджи-Намжила. О нем см.: КРО-1. Док. № 116. С. 296, 316, 354, 359, 486; Витевский В. Н. И. И. Неплюев и Оренбургский край. Т. 3. С. 720-721: Бейсембиев Т. К. Казахи. С. 278-279.

37. Пскан-Чаган-хан — искаженное имя джунгарского хана Цэван-Доржи-Аджи-Намжила (1745-1750), сына джунгарского хана Галдан Цэрена (1727-1745).

38. Ясаул — обозначение должностных лиц при ханах и султанах для выполнения официальных поручений, таких, как доставка письменной корреспонденции султанам, старшинам и прочим зависимым лицам, а также устной информации разного рода правителям и чиновникам соседних государств; сбор налогов и прочее.

39. В данном случае речь идет о крупных набегах хана Абулхаира в 1746-1747 гг. на некоторые укрепленные пункты Оренбургской линии и во внутренние губернии России в знак протеста за насильственное удержание оренбургским губернатором И. И. Неплюевым в Оренбурге в аманатах его сына Кожахмет-султана и по поводу других действий губернатора, направленных на ослабление политического влияния хана в казахских жузах. Более подробно об этих событиях см.: Ерофеева И. В. Хан Абулхаир. С. 277-279.

Текст воспроизведен по изданию: Журналы и служебные записки дипломата А. И. Тевкелева по истории и этнографии Казахстана (1731-1759 гг.) // История Казахстана в русских источниках XVI-XX веков. Том III. Алматы. Дайк-пресс. 2005