ТЕВКЕЛЕВ И. В.

(1731-1733 гг.)

В 1731-м г. октября 3-го дня пополудни во 2-м часу посланной из Колл. ин. дел переводчик Мамет Тевкелев в Киргис-кайсацкую орду к Абулхаир-хану к реке Иргис вышеозначенного числа в пристойном числе конвоя прибыл. И того ж числа напротив оного Тевкелева выехал навстречу того Абулхаир-хана сын Нуралы-салтан в 200-х человеках, в том числе старшин 29 человек. И не доезжая переводчика Тевкелева сажен 20-ти, как он, Нуралы-салтан, понеже и вся свита ево с лошадей сошли, и шли к коляске Тевкелева пешком. Что видя, переводчик Тевкелев ис коляски вышел, и, не допущая до себя саженях в 5-ти ево, Нуралы-салтана, встретил, и по обыкновению поздравил, и притом спросил о здоровье отца ево и всех киргиских старшин и протчих. На что Нуралы-салтан ответствовал: вся Киргис-касацкая орда состоит в благополучи и тишине. Також и он, Нуралы-салтан, ево, Тевкелева, поздравил же прибытием и, благополучно ль ехал путем, спросил же. На что Тевкелев ответствовал, что ехал благополучно. Потом Нуралы-салтан ему, Тевкелеву, объявил, что прислан он от отца своего Абулхаир-хана к нему, Тевкелеву, навстречю, и приказано ему ехать при нем, Тевкелеве, для препровождения в пути от воровских набегов. Тогда переводчик Тевкелев за то благодарил и притом спрашивал ево, Нуралы-салтана, о разстоянии пути до Абулхаир-хана. И он, Нуралы-салтан, объявил, как он отлучился от орды, тому третей день. И потом поехал в путь, и от того места отъехали верст з 10, при реке Иргис остановились ночевать, где переводчик Тевкелев поставил свой намет. И как достигло время глубокого вечера, звал ево Нуралы к себе уженать. И он, Нуралы-салтан, и при нем старшин 7 человек под намет ево, Тевкелева, пришли и с ним [66] уженали и трактованы были давольно, где напоил их допьяна, откуду старшину, взяв за руки и за ноги, вынесли в сон.

В 4-де того ж октября, поутру встав, и по обыкновенном поздравлении поехали же в путь. И на втором стану ввечеру пришел он, Нуралы-салтан, и объявленная при нем старшина к нему, Тевкелеву, и сидели довольно. И стали между собою ему, Тевкелеву, говорить, что-де ничем переводчик Тевкелев их не подарит. Что переводчик Тевкелев, услыша такое прошение, их подарил, а имянно: ханскому сыну 4 аршина сукна краснова по 2 рубли по 60 копеек аршин, лисицу черно-бурою в 4 р. 85 к. 2/4. Сверх же того увидел он, Нуралы-салтан, у переводчика Тевкелева седло, оправленное серебром, ценою в 15 рублев, узду серебряною в 6 рублев, просил оное себе (а как он, переводчик Тевкелев, о том после уведал) по научению старшины, понеже по обыкновению их все данное от иностранных приезжих хану и ханским детям, они отдают старшине, которые делят по себе; что при первом случае отказать не мог, оное седло и узду ему отдал. А старшинам 7 человеком: первому – 4 аршина сукна красного по 2 рубли аршин, двум – по 4 аршина сукна красного по 1 рублю и по 60 копеек аршин; четырем – по 4 аршина сукна ж краснова по 1 рублю аршин. И потом оные старшина стали говорить переводчику Тевкелеву, чтоб он подарил и других старшин, товарищей их, которые приезжали при нем, султане, 22-х человек и протчих. На что переводчик Тевкелев стал им говорить, что сие во всем свете не обычай, что которые послов и посланников будут встречать, чтоб их всех дарить. Однако, хотя и не обычай, но он, Тевкелев, в почтение ханского сына и старшин 7 человек подарил, против чего пристойные отговорки предъявлял, которые стали просить о подарках бес стыда, объявляя, хотя-де оного во всем свете обычая не находится, но у них суть. Потом Нуралы-салтан и означенная старшина 7 человек говорили, чтоб он, Тевкелев, их подарил и будет им и всем киргизцам приятен. А буде ж не подарит, то хану и им будет неприятен, против чего отговариваться он, Тевкелев, не мог, и подарить принужден, а имянно: старшинам 22-м человекам и всем касакам дано: 10 аршин краснова сукна по 1 рублю аршин, 10 бутей, красных кож 5, выдр 2, бобра 1, тюнь китайски 8 рублей 50 копеек, 4 кавтана шитых красных китайчетых, каждой кавтан по 2 рубли по 20 копеек; да во время езды до орды Абулхаир-хана довольствовал их всех своим коштом. [67]

Октября 5 числа прибыли в урочище Манитюбе, стали при реке Иргис. И ввечеру привел один касаченин переводчику Тевкелеву барана, за которого просил, чтоб был подарок, что у них такое обыкновение есть. А как слышно, буде оного по их обычаю не принят, то за оное будут иметь злобу и непристойное понесут нарекание. За что он, Тевкелев, тому кайсаку приказал дать одну кожу красную, и оной киргиз-кайсачин не токмо не хотел принять, но с великим лаем бросил, а потом велел он, Тевкелев, еще выдать одну выдру. И от того время, хотя уже и имел себе всякое нарекание, однако не принимал.

А 6-го дня того ж октября, как приближился переводчик Тевкелев к орде хана Абулхаира, тогда Абулхаир-хан приказал встрети ево, Тевкелева, в 2 верстах в угатованную для него кибитку, которая от ханской кибитки разстоянием была неподалеку. А лошадей и верблюдов Тевкелева приказал Абулхаир-хан принять своим табунщикам и караулить, а имянно: 200 лошадей да 12 верблюдов.

Того ж числа в Киргис-кайсацкой орде явился переводчику Маметю Тевкелеву великороссийской человек, которой о себе сказал: Яковом ево зовут, Прокофьев сын, прозванием Болдырь, уроженец Яицкого городка, служивой казак, в 731 году в июне месяце посылан он был с Яика с письмами на Самару и не доезжая того города Самары, на степи поланили ево киргис-кайсаки, и жил он в Киргис-кайсацкой орде у киргисца Конака.

И тово же октября 6-го числа в полночь прислал Абулхаир-хан к переводчику Маметю Тевкелеву, чтоб он, Тевкелев, пришол к нему, Абулхаир-хану, тайно, или он, Абулхаир-хан, к нему, Тевкелеву, будет. А как Тевкелев стал быть во оной кибитке, в то время, особливо от старшины кайсацкой, к Абулхаир-хану и к нему, Тевкелеву, определен тайной караул, чтоб прежде объявления Е. и. в. грамоты не допускать с ним, Тевкелевым, видиться и прежде желая слышать, что во оной написано. И между тем ходили тайно двое башкирцов – первой Таймас-батыр, второй Кидряс. Из которых чрез башкирца Кидряса от хана приказано, чтоб переводчик Тевкелев, надев на себя худое платье кайсацкое, пришел к нему, Абулхаир-хану, в поля и виделся. Где он, Абулхаир-хан, с ним, Тевкелевым, могут до утра переговорить и согласиться. А буде не согласитца, то ему, хану, и переводчику Тевкелеву в том будет не без препятствия. Что он, Тевкелев, [68] слыша, и учинил, и с помянутыми башкирцами, Кидрясом и Тоймасом, пошел. И им, ханом, он, Тевкелев, принят с почтением. И, по обычном с обеих сторон поздравлении, хан ему, Тевкелеву, начал говорить, что он, хан, просил себе протекции всероссийской без согласия других ханов и салтанов, и киргиских старшин, один, и то, что без согласия оных просил, имеет сумнение, но как бы то ево намерение в совершенное желание привести. Против чего переводчик Тевкелев спрашивал ево, Абулхаир-хана, чего ради он один без согласия других ханов и салтанов и киргис-кайсацких старшин то учинил, и что тому притчина. На то он, Абулхаир-хан, ответствовал тако: объявляет он, Абулхаир-хан, ему, Тевкелеву, сущую свою правду, чего ради один он без согласия других пожелал быть в подданстве всероссийском за многими притчинами.

1-е. Из древних лет предки ево и он, Абулхаир-хан, владели городами Ташкентом, Туркестаном и Сайрамом с принадлежащими к ним городками и деревнями. И продолжалась у него, Абулхаир-хан, война с хонтайшею многие годы. И не мог он, Абулхаир-хана, с ним, хонтайшою, противитца, в которое время жена и мачеха ево, Абулхаир-хана, взяты в полон. И принужден был он, Абулхаир-хан, вышепоказанные городы оставя, выехать к кочевным народам киргис-кайсаком.

2-е. Еще, недовольствуяся тем, стал воеватца с волскими калмыками, и с башкирцами, и з бухарами. И со всех сторон окружен стал быть он, Абулхаир-хан, неприятельми. И от того времяни и до ныне городов своих, мачеху и жену свою от него, хонтайши, выручить не может. Однако ныне з Бухариею и Хивою помирились, токмо остались неприятели ево – волские калмыки и оральские башкирцы. А с калмыками как скоро миритца, так скора и война живет. Мир их бывает несостоятелен. А башкирцы-де без указу Е. и. в. с ним, Абулхаир-ханом, миритца не хотят. Того ради он, Абулхаир-хан, к Е. и. в. послал своих посланцов просить протекцию российскую, чтоб ему, Абулхаир-хану, с волскими калмыками и с оральскими башкирцами быть в миру, а от хонтайши отискивать свою реванж было ему свободно.

3-е. Можно видеть, как Аюка, хан калмыцкой, так и башкирцы, ежели не могут управитца с неприятельми собою, то охранены они бывают протекциею Е. и. в. Також-де б и он, Абулхаир-хан, был охранен Е. и. в. протекциею. [69]

Також говорил ему, Тевкелеву, чтоб он, Тевкелев, не вдруг их принуждал к присяге. И чтоб в первом понуждении не показалось им противно. И сперва-де надобно знатных старшин довольствовать подарками, чтоб они тем умяхчились. А ежели-де знатные старшина на то склонятца, и киргис-кайсацкие народы от старшин отстать не могут. И многократно тем он, Абулхаир-хан, ему, Тевкелеву, подтверждал, чтоб всеконечно он, Тевкелев, их, старшин, дарил, понеже-де Киргис-кайсацкая орда – люди дикия, вдруг их в путь наставить невозможно, так надобно с ними поступать как уменьем ловят диких зверей. Что переводчик Тевкелев от хана услыша, говорил ему, хану, чего ради посланцы ево неправедно словесно предложили в Москве, что Абулхаир-хан-де желает быть в подданстве всероссийском с согласия всех ханов и всего войска киргис-кайсацкого, а ныне то стало ложь, токмо один ты собою оное учинил. На то Абулхаир-хан сказал: посланцом своим словесно объявить приказал он сам, якобы с согласия всех ханов и старшин и всего войска кайсацкого, для того-де, ежели б ево посланцы объявили в Москве токмо об одном Абулхаир-хане, а других не объявили, то б может быть Е. и. в. ево, Тевкелева, к нему, хану, отправить указать не соизволила. А ныне, паки он, Абулхаир-хан, будет всеми мерами Е. и. в. показывать услуги, и в верность, и старание иметь привести и их, киргис-кайсаков, в подданство всероссийское, понеже-де он, Абулхаир-хан, их обычай знает, и объявляя он, Абулхаир-хан, перед другими ханами и салтанами себя первенствующаго. Потом Тевкелев ево, Абулхаир-хана, спросил, ежели они на то склонны не будут и в подданстве всероссийском быть не похотят, и привести их х тому будет невозможно, не будет ли от них ему, Тевкелеву, какого опасения. И он, хан, на то ему, Тевкелеву, сказал, ежели-де знатные старшина подарками удовольствованы будут, то-де никакой опасности не будет, и в подданство всероссийское привести их будет не трудно. Потом Тевкелев у него, хана, спросил, когда он, хан, у него, Тевкелева Е. и. в. всемилостивейшую грамоту примет. И он, хан, сказал, о том-де пришлет известие, как переговорит со знатными своими старшинами.

И пополуночи в 5-м часу переводчик Тевкелев пошел от хана в свою кибитку и пришел с одним башкирцом Тоймасом, а башкирца Кидряса Малакаева оставил Абулхаир-хан себя проводить до ево кибитки. И как он, Кидряс, проводя Абулхаир-хана, шол [70] к переводчику Тевкелеву возвратно, тогда поймали ево, Кидряса, караульщики, которые приставлены были от киргис-кайсацких старшин, и ево, Кидряса, били и спрашивали, что не свел ли он переводчика Тевкелева с Абулхаир-ханом. И оной башкирец им, караульщиком, о том не сказал, и свезав оного, отдали до утра под караул. А поутру оного башкирца Кидряса знатные старшина о том же спрашивали с прещением смерти. И он, Кидряс, сказал им, старшинам, что он ходил к хану на поварню, ел мяса, а хан с Тевкелевым виделся или не видался, о том Кидряс не знает, а он их видиться не сводил. И потом оного Кидряса прислали к нему, Тевкелеву. Того ж октября в 7 день поутру прислал Абулхаир-хан к переводчику Тевкелеву тайно верного своего человека, чтоб переводчик Тевкелев прислал к нему, Абулхаир-хану, как можно поскорея, товаров: сукна и протчаго, что есть у него для подарения старшинам. И переводчик Тевкелев на то служителю ханскому сказал, что пока он, хан, присягу не учинит, то он, переводчик Тевкелев, Е. и. в. жалование и милостивные знаки не отдаст. И тот ханской присланной с тем и возвратился. Потом вторично он, хан, того человека прислал, чтоб всеконечно прислал товаров, чем может в то время успокоить киргис-кайсацких старшин, а всемилостивейшия знаки возьмет он, хан, по учинении присяги. А ежели-де сего дни Тевкелев товаров к нему, хану, не пришлет, то-де как ему, Абулхаир-хану, так и переводчику Тевкелеву будет великой страх. Того ради он, Тевкелев, принужден был обещать Е. и. в. грамоту и жалованье вместе отнести. И как скоро оной посланной ханской от Тевкелева отошел, толь скора киргис-кайсацкие старшина прислали к переводчику Тевкелеву, чтоб он, Тевкелев, с Е. и. в. грамотою был к Абулхаир-хану.

И того ж 7-го дня переводчик Тевкелев с Е. и. в. всемилостивейшею грамотою и з жалованьем к нему, Абулхаир-хану, пополуночи в 10-м часу пошел, взяв с собою Е. и. в. грамоту и жалованье. И не допуская ханской кибитки, встретили ево, Тевкелева, четыре ясаула, а при ханской кибитке встретили киргис-кайсацких старшин двое, которые и препроводили в ханскою кибитку. А с ним, Тевкелевым, вошло двое геодезистов, семь человек старшин башкирских. И он, Тевкелев, Е. и. в., грамоту поднес. Тогда Абулхаир-хан и при нем старшина с места встали, и грамоту он, хан, принел. И посадил ево, Тевкелева, подле себя по [71] левую сторону. Тогда начал говорить Тевкелев тако, что «понеже ко всепресветлейшей государыне Анне Иоанновне, императрице и самодержице всероссийской к Е. и. в. нашей всемилостивейшей государыне прислал ты, Абулхаир-хан, посланцов своих Кутлумбетя Коштаева да Ситкула Кундайгулова с листом своим и с словесным прошением о принятии тебя, хана, со всем твоим владением в подданство российское, и быть бы вам с подданными российскими в миру, и Е. и. в. всемилостивейшая государыня императрица Вас, Абулхаир-хана, старшину и все киргис-кайсацкое войско пожаловали, повелели по прошению Вашему в подданство российское принять». А про другую грамоту, которая послана с посланцами ево, при том он, Тевкелев, не объявил, понеже во оное самое обстоятельство написано, и чтоб тем, по их несогласию, не привести их в смятение. Потом он же, Тевкелев, предъявлял, коим образом Е. и. в. для показания своей высокой к нему, Абулхаир-хану, милости, ево, Тевкелева, нарочно прислать соизволила с своею императорскою грамотою. И притом изустно ему, Тевкелеву, повелела объявить, что Е. и. в., по высокой своей ко всем милости, их прошения о бытии в подданстве, не токмо всемилостивейше принять соизволила, но и повелела обнадежить ево, Абулхаир-хана, и все киргис-кайсацкое войско, что Е. и. в., в неотменной своей милости, их содержать будет и надеется взаимно, что и он, хан, и все войско кайсацкое к Е. и. в. всегда в такой непоколебимой верности содержать себя будете, как то по вашему обещанию и верным подданным обыкновенно чинить надлежит. И ради совершения и утверждения того всего с ним, ханом, прислан он от Е. и. в. нарочно к нему. На что тогда в ответ ничего не сказали, но токмо объявили, чтоб он, Тевкелев, до времени имел итти во свою кибитку, откуду он и возвратился. По отпуске ево, Тевкелева, будучая в ханской кибитке кайсацкая старшина и другие сами сошлись и данное им снесли в одно место, начали между собою делить с великим криком и дракою, и бились плетьми и саблями до крови. И от того времяни начали думать злое, чтоб Тевкелева убить досмерти, а пожиток ево себе пограбить и людей разобрать по себе. При чем случился быть один башкирец и, оное услышав, ему, Тевкелеву, объявил, також и знатных башкирцов хотели убить же. Что услышал он, Тевкелев, призвал своих знатных башкирцов Алдарбая Исекеева, Таймаса Шаимова, Косемиша Бекходжина, Оразая Обозинова, [72] Кидиряса, Шиму-батыря Калтычакова, и Отжаша Разманкулова, Ака-муллу и сказал им объявленное ему от башкирца, и как бы то их, кайсацких старшин, злое намерение отвратить. Которые на то сказали, что способа другого не знают, кроме сего: есть-де знатная старшина Букенбай-батыр, да зять ево Исет-батыр, да двоюродной брат Худай-Назар-мурза, которыя изо всех старшин лутчие и сильные люди и доброго состояния, и надобно их, прилаская, подарить, чем и удовольствовать, то чрез их ему, Тевкелеву, польза будет; а буде же на то не склонятца, то инаго способу сыскать не могут и едва от смерти спастися могут ли.

И оной Тевкелев послал к Абулхаир-хану объявить то намерение старшинское, и дабы от того их унял, и им то учинить воспретил. На что Абулхаир-хан посланному Тевкелева сказал, чтоб он, Тевкелев, приказал сыскать знатную старшину Букенбая-батыря, и сам бы, как знает, мог бы уговорить, которой всех старшин кайсацких от того отвратить и недопустить может, а он, хан, за подозрительством своим, их от того не может. И потом Тевкелев одного своего башкирца, Таймаса, которой с ним, Букенбаем, издавна имел знакомство (как посылан был он, Таймас, от башкирцов в Кайсацкую орду посланцом), послал искать, чрез которого и приведен. И оному Букенбай-батырю он, Тевкелев, о том их злом намерении говорил, что напрасно они такую злость над ним хотят чинить, понеже он человек, посланной по указу Е. и. в. своей всемилостивейшей государыни императрицы всероссийской по прошению Абулхаир-хана, а не так, чтоб прислан их, киргис-кайсаков, неволею в подданство привесть. И ежели же такое злое намерение они учинят и его убиют досмерти безвинна, тем Российской империи нималого ущербу учинить не могут, но токмо такова славного в свете монарха приведут во гнев. За что не токмо от российского войска Киргис-кайсацкая орда не может сыскать места, но и от лехкаго войска от одних российских подданных, от калмык и от башкирцов вся Киргис-кайсацкая орда может в раззорение притти. Да и кровь его, Тевкелева, всемилостивейшая государыня императрица втуне оставить не соизволит. А буде же Киргис-кайсацкая орда в подданство российское не хочет притти, то б ево, Тевкелева, отпустили добрым обычаем паки в Российскую империю.

На что Букенбай-батыр ответствовал, что-де в Хиве князя Черкаского убили хивинцы, что ж могли реванжу отыскать, но [73] туне пропало. И Тевкелев ему, Букенбай-батырю, говорил, что хивинцы з Бековичем поступили по-варварски, какого обычая под солнцем нигде не обретается, что послов и посланников умерщлять, и то они чинили не человечески, но зверски. А что реванж до сего времяни не отискан за многими причинами, понеже тогда блаженные и вечнодостойные памяти Петр Великий продолжал войну с Швециею, потом поход имел в Персию, а по возвращении ис того походу, Е. и. в. отиде в вечное блаженство, и за такими случаи оное укоснело.

Однако в 1726-м г. хивинской хан прислал в Россию своего посланца с повинною. Что же, несмотря на такие их учиненные продерзости, милостивно оные посланцы приняты и из России в Хиву отпущены возвратно, а никакого им, посланцам, вредительного случая, ниже досады не показано, понеже во всем свете над посланниками реванжу не отискивают, и такого обычая нет. А ежели Российская империя от которого государства возтребует реванж отыскать, то может итти явным образом войною, а что над посланцами чинят обиду плуты, а не добрые люди (чему есть и присловица – «послов ни рубят, ни секут»).

И притом же он, Тевкелев, просил и обнадеживал ево, Букенбай-батыря, ежели он, Букенбай-батыр, своим прилежанием Е. и. в. всемилостивейшей государыне императрице всероссийской свои верные услуги покажет, от злаго намерения себя и других кайсацких старшин отвратит и успокоит, и в подданство всероссийское придут, и будет ханскую держать партию, и за такие Букенбай-батыря и зятя и брата ево верные услуги обещает он, Тевкелев; Е. и. в. всемилостивейшей государыни императрицы всероссийской высокою императорскою милостию наградить, и причтены между добрых и верных слуг будут, и впредь до смерти они оставлены не будут. И лутче жить в покое, нежели в беспокойстве, також лутче за доброе дело получить доброе награждение, а за злое самому ожидать злаго. И на что Букенбай-батыр склонился и обещал их, кайсацких старшин, и протчих от злости отводить и успокоить, и в подданство российское привести. Тогда же Тевкелев и самого Букенбай-батыря з зятем и братом ево о принятии протекции российской склонял, в чем он, Тевкелев, вящшую благонадежность будет иметь, за что обещал ему, Букенбай-батырю, на 500 руб. товаров. И Букенбай-батыр сказал, что он таких товаров не возьмет, а будет услуги показывать и без [74] того. Ежели ж возьмет настолько товаров, то будет служить для денег, а не для верности к Е. и. в., за что не сподобится доброй славы, и в том утверждал Тевкелева быть благонадежну, и от него, Тевкелева, тогда и отъехал. Однако переводчик Тевкелев остался быть в сумнении, не уповая на то Букенбая-батыря обнадеживание, что все киргисцы ненасытным оком, что ни увидят, желали б захватить, а он из всех один на то не склонился и не пожелал, и не имеет ли каковой льсти и обману, и до времяни обходился Тевкелев с ним политикою.

А в 9 день того ж месяца, видя, Тевкелев, их неспокойство и над собою бедствия, отпустил свой конвой дворян пять человек, казаков пять человек, башкирцов сто человек, с которыми отправлен и вышеозначенной пленник, яицкой казак Яков Болдырь, дабы не все погибли, к уфинскому воеводе с письмом. И по отбытии их того ж числа ввечеру приехал к нему, Тевкелеву, Букенбай-батыр и объявил, что заутра имеет у них быть собрание, где призван будет и он, Тевкелев, причем утверждал ево, Тевкелева, когда он позоветца и будет спрашиван, чтоб говорил он смело, при котором собрании и он, Букенбай, будет и не до какого зла не допустит. Тогда Тевкелев, имея на него сумнение, паки говорил Букенбаю, чтоб для вящей своей верности учинил бы при нем, Тевкелеве, тайно присягу и стал бы на него несумненную надежду иметь. Тогда Букенбай оное и учинил, и обнадеживал, что всякие добрыя и верные Е. и. в. услуги показывать и к пользе Российской империи всякие добрые способы чинить будет.

И того ж месяца 10 дня в собрание их, Абулхаир-хана и старшин кайсацких, Тевкелев был призыван и от старшин спрашиван с великою яростию и гневом, зачем он, Тевкелев, к ним в Киргис-кайсацкую орду приехал. На что Тевкелев им ответствовал, что прислан он в Киргис-кайсацкую орду по указу Е. и. в. своей всемилостивейшей государыни императрицы всероссийской з грамотою к Абулхаир-хану и ко всему киргиз-кайсацкому войску, против прошения Абулхаир-хана и словесного предложения посланцов их, и еще ж для подлинного обстоятельства дела Е. и. в. милостивейшая другая грамота ж послана с посланцами их, Кутлумбетем с товарыщи, и чрез оную обстоятельнее известиться могут. Что услыша, оная старшина начала говорить Абулхаир-хану, для какой притчины просил он, хан, подданства [75] российского один без согласия их, киргиских старшин, и приводит их в неволю. Из древних-де лет имеетца обычай, что ханы без совету старшин ничего неповинны чинить, а он то учинил без совету, и прещаше ему смертию. Против чего Абулхаир-хан им, старшинам, говорил, что то учинил для того, что он, хан, только имя носит ханское, а воли над подданными ни жадной не имеет и живет, как между скотом; понеже кто и лошедь имеет в руках, тот об ней промышляет, бережет, во всем охраняет, кормит, когда холодно – покрывает, а замараетца – моет, а лошадей же диких в степях, неимеющих оберегателя, люди ж бьют и звери ловят. И ныне, подобно тем зверям, он, хан, не имеет себе оборонителя и изобрал, яко лутчее есть, иметь подданство великого монарха, и желает видеть свету, и лутче от них убиен будет, нежели страмно живот терпеть. И потом оная ж старшина паки Тевкелеву говорили з злости, что о том они ему, хану, не советовали, а посланцов отправить советовали токмо затем, чтоб с Россиею быть в миру, а в подданстве быть не желают. А буде Тевкелев приехал смотреть киргис-кайсацкого войска, и высмотреть и потом будет воевать, и для того ево, Тевкелева, киргис-кайсаки в Россию жива не отпустят. Против которых слов Тевкелев отважился и начал им говорить вопреки. Понеже Российская империя в свете славное государство, и такому славному монарху с вами, яко с степными зверьми, быть в миру неприлично, ибо Российская империя от киргис-кайсаков никакого опасения не имеет и в них нужды нимало нет, а им, киргис-кайсаком, от подданных Российской империи великая опасность есть: первая – от калмык, второе – от башкирцов, третие – от сибирских городов, четвертое – от яицких казаков, понеже всегда они, киргис-кайсаки, от них побеждены и раззорены быть имеют. И ежели они подданства не пожелают, то Тевкелев с ними мирного договора чинить не будет, и такого безславия Российской империи он, Тевкелев, не принесет, и более в подданство приводить домогатца не будет. Что видно по состоянию их надежду иметь невозможно, кроме пакостей, или оные гнушаютца, что быть в подданстве российском, то не токмо они, яко степные звери, но многие самовластные цари и ханы, и князья в подданстве российском имеютца: первой – царь грузинской, второй – хан калмыцкой, третей – Аликулу-хан мугальской, четвертой – Усмей-хан калтацкой, самовластные же князья кабардинские, кумыцкия, [76] терския, барагунские, аксайския. И паки подтверждал Тевкелев, что когда не хотят принять подданства, то б в том отказали и ево отпустили. И в то время при всем собрании, выступя из всех, Букенбай-батыр и говорил, что и он, Букенбай, с Абулхаир-ханом в подданстве российском быть желает и в том будет присягать. И он, Букенбай-батыр, говорил Абулхаир-хану, что он присягал. И он, Абулхаир-хан, присягу на алкарани учинил, а потом присягал Букенбай-батыр, а после ево, Букенбай-батыря, присягали зять ево Эсет-батыр, брат ево Худай-Назар-мурза и потом и из знатных старшин присягали 27 человек, которые удовольствованы от него, Тевкелева, подарками, а имянно: товару на 110 руб. на 60 коп. А протчие киргис-кайсацкие старшины – большая часть не присягали, стали быть противны, и потом отослали ево, Тевкелева, в свой обоз.

А противная партия сего октября 10-го числа стала быть умножатца, и на каждой день грозили ево, Тевкелева, убить досмерти.

Сего ж октября 11-го числа явился великороссийской человек, которой о себе сказал: Осипом ево зовут, Дорофеев сын, уроженец он Казанской губернии Николаевского уезду села Черемшан, волостной крестьянин. В 720-м году полонен он и с ним мужеска и женска полу многое число людей под тем селом на покосе киргис-касаками, и жил он с того числа и поныне у киргис-кайсака Алты, Игбаева сына, которой к переводчику Тевкелеву и ушел от показанного киргисца тайно.

А 15-го числа прислал Абулхаир-хан к переводчику Тевкелеву, чтоб Тевкелев прислал к нему, Абулхаир-хану, для роздачи противной парти старшинам товаров, чтоб они больше не умножались и злое намерение отставили, а имянно: 60 аршин сукна простова всякова цвету, да кормазиннова сукна 50 аршин, 20 бобров, 40 выдр, 20 юфтей красных кож, 5 касяков семиланных камок, 5 чернобурых лисиц, три тюня китайки. И переводчик Тевкелев присланному ево, Абулхаир-хана, в вышепоказанных товарах октября в 15 день отказал, что он, Тевкелев, столько товаров ему, Абулхаир-хану, не даст, для того что не имеет.

17-го числа приехал к переводчику Тевкелеву Букенбай-батыр, и у него начевал, и увещевал ево, Тевкелева, чтоб он не боялся от гроз киргис-кайсацких народов, что они обещают убить ево, Тевкелева, досмерти. И Букенбай-батыр ево, Тевкелева, [77] обнадеживал, что он успокоит. И напротив ево, Букенбай-батыря, за добрые слова переводчик Тевкелев ево зело благодарил и обнадежил за верные ево службы и за хорошее ево намерение высокою милостию Е. и. в. награждением, ежели он, Букенбай-батыр, содержать себя в такой верности непоколебимо будет. А что от грос киргис-кайсацких народов он, Тевкелев, не боитца, для того, что без воли божеской они ему, Тевкелеву, учинить ничего не могут. А ежели хотя что над ним, Тевкелевым, безвинно и злое учинят, то Е. и. в. всемилостивейшая государыня императрица всероссийская неповинную ево, Тевкелева, кровь им, киргис-кайсакам, так упустить не соизволит. И оных противных киргис-кайсаков могут по указу Е. и. в. всех разорить и досконально их искоренить одними калмыками и башкирцами.

Октября 18-го дня Букенбай-батыр от него, Тевкелева, паки поехал в свой улус. И противная партия стала зело умножатца, и на каждой день на него, Тевкелева, набегами своими днем и ночью с великими криками нападать почели, и лошадей из табуна одбивали. И всегда он, Тевкелев, кочевал и стоял с ханом вместе. А когда оная противная партия имела нападение на переводчика Тевкелева, во всех случаях ханские люди к нему, Тевкелеву, на асикурс приходили, со времянем Абулхаир-хан и сам приезжал. Однако так озлобились на него, Тевкелева, что на каждой день лошадей и верблюдов явным образом одбивали и тайно крали, и всяческим образом делали ему, Тевкелеву, обиды.

А 20-го дня ввечеру прислал Абулхаир-хан к переводчику Тевкелеву, чтоб он, Тевкелев, прислал немедленно к нему товаров, которых он просил сего октября 15-го числа для подарения противным кайсакам. Ежели он, Тевкелев, товаров к нему, Абулхаир-хану, не пришлет, то-де хану и ему, Тевкелеву, будет не без страху. А ежели же-де и затем непришлет, то велит он, Абулхаир-хан, у него, Тевкелева, вещей и товаров всех отнять насильно и за то-де на него, хана, Е. и. в. всемилостивейшая государыня императрица всероссийская гневатца не соизволит, понеже-де он, хан, трудитца, яко диких людей привести в подданство российское. И вышепоказанных товаров для такой необходимой нужды и ради неволи принужден был переводчик Тевкелев к нему, хану, з башкирцом Таймасом послать (для того человек животолюбив), боялся того, чтоб и хан, озлобясь на него, свое намерение не отменил. А ежели б хан свое намерение отменил, то б ему, Тевкелеву, [78] спасатца б никако невозможно. А на каждую ночь у переводчика Тевкелева по 5 и по 6 лошадей киргис-кайсаки крали. В том воровстве поймал Абулхаир-хан двух кайсаков, бил и мучил их больно, и скованых держал.

А октября в 22 день пополудни в 6-м часу приезжал один служитель Абулхаир-хана к переводчику Тевкелеву объявить слова Абулхаир-хана, что-де нынешнею ночь киргис-кайсацкой старшина роду джаббас Баймурат намерен с великим собранием напасть на хана и на Тевкелева, а особливо розбить Тевкелева абоз, а ево самово убить досмерти за то-де, что для чего Абулхаир-хан поймал ево двух человек и держал у себя под караулом, и то-де делаетца все для него, Тевкелева. И Абулхаир-хан сам того же часу прибежал к нему, Тевкелеву, о том саветовать. И стал он, Тевкелев, ему, хану, говорить, далеко ль улус Букембай-батыря, чтоб к нему со известием послать. И хан сказал: до него езды будет три дни. Очень-де далеко, хотя-де он, хан, и пошлет, однако к притчинной времяни не поспеет. Токмо переводчик Тевкелев ево, хана, принудил послать. А пополудни в 9-м часу оной противной киргис-кайсацкой старшина Баймурат с великим собранием приехал и стал нападать на хана и на него, Тевкелева. Токмо хан своим двором соединитца с обозом Тевкелева не успел. И стал оной Баймурат наибольше на него, Тевкелева. И он, Тевкелев, видя над собою необходимую беду, призвал к себе геодезистов и всех дворян, конных казаков, солдат, и башкирцов, и собственных своих людей, и стал их увещевать, чтоб они поступили мужественно, исполняя волю Е. и. в. так, как надлежит верным подданным Е. и. в., и славу б оставить добрую Российской империи, и живым бы им в руки на мучение не отдаватца. Вначале помолились богу, и стал Тевкелев в обозе разводить по местам всех, которые при нем имелись. И оной Баймурат до полуночи на него, Тевкелева, и на хана нападал так тяшко, больше быть невозможно, и просил своих двух человек, которых хан и отдал, понеже и не отдать было невозможно. И как хан ему, Баймурату, ево двух человек отдал, того же часу он и возвратился, токмо отогнал ево, Тевкелева, 15 лошадей и отъехал прочь.

А потом хан и переводчик Тевкелев были в великой осторожности и во всякой готовности, и с ханом Тевкелева обоз был в одном месте. И был при нем, Тевкелеве, один из Уфы купецкой человек Иван Кормщиков, которой, видя такие нат Тевкелевым [79] бедственные нападении, уехал со всем товаром с некоторыми башкирцами тайно от кайсаков в город Уфу, с которым он, Тевкелев, отправил пленника Осипа Дорофеева тайно же, не дав никакова письма.

А ноября 3-го дня оная противная партия паки напали на него, Тевкелева, неприятельским образом и жестоко до утра бились. А из противной партии башкирцы убили одного знатного старшину, и оная партия тою ночью ему, Тевкелеву, большой обиды учинить не могли, только отогнали из табуна Тевкелева 17 лошадей, 3 верблюда.

Ноября 5-го числа приехал Букенбай-батыр с своим улусом и при нем брат ево Худай-Назар-мурза на выручку переводчику Тевкелеву, чтоб он не имел от них, бездельников, страху. И обнадеживал ево, что он, Букенбай-батыр, до капли крови будет с противною партиею битца, и за него, Тевкелева, и присягу свою не переменит и во всякой верности к Е. и. в. содержать себя будет. И переводчик Тевкелев за такие добрые поступки, что приехали народ з братом Букенбай-батыря Худай-Назар-мурзою на помощь ему, Тевкелеву, за ту их приязнь он, Тевкелев, всем, которые приехали с Худай-Назар-мурзою, подарил на 90 руб. всякова товару, чтоб они большея ему, Тевкелеву, поприятнея чинили всякие добродетели и споможения.

А ноября 8-го числа Абулхаир-хан и Букенбай-батыр з братом и з зятем, и Кара-батыр з братьями у переводчика Тевкелева обедали и говорили переводчику Тевкелеву, чтоб он, Тевкелев, отнюдь не опасался, понеже как Абулхаир-хан обещал Е. и. в. всемилостивейшей государыне императрице всероссийской служить верно и содержать себя в присяге своей непаколебимо, так и они, Букенбай-батыр з братом и з зятем своим, також-де и Кара-батур з братьями своими Е. и. в. служить верно и за него, Тевкелева, умирать будут, а особливо будут трудитца и старание иметь оных противной партии старшин привести добрым порядком в покой и в тишину.

И на то им ответствовал: он, Тевкелев, прислан к ним в Киргис-кайсацкую орду по указу Е. и. в., по прошению Абулхаир-хана, понеже всемилостивейшая государыня императрица всероссийская, яко ко всему народу милостива, никакого прошения оставить не соизволит. А в Российской империи и без киргис-кайсаков подданных довольно и бесчисленно многа. Ежели [80] противная партия то думают, что всемилостивейшая государыня соизволит приказать за ними ходить и их домогатца, чтоб они были в подданстве российском, никако того государыня приказать не соизволит, и переводчик Тевкелев о том не будет трудитца. А ежели сами пожелают, то зело Е. и. в. милостиво соизволит указать их принять. Однем словом, ежели хто придет, от того милость не отвергнетца, и всегда в милости содержан будет, и за верность будет довольно награжден. А ежели хто будет противен, за ним искати никогда не укажет, а со времянем будут знати те противные, что то они зделали худо. Абулхаир-хан на то переводчику Тевкелеву сказал, что-де хотя Киргис-кайсацкая орда будет вся противна, и думали б за то ево убить досмерти, токмо он намерение свое переменять не будет. Тогда переводчик Тевкелев Е. и. в. знаки милости: соболью шубу, шапку, саблю ему, Абулхаир-хану, поднес и притом сказал, что-де Е. и. в. всемилостивейшая государыня императрица Анна Иоановна, ево, Абулхаир-хана, за оказанные ево услуги, яко верного подданного, своею императорскою милостию милостивно жалует, и чтоб впредь на высочайшую Е. и. в. милость был надежен. Тогда Абулхаир-хан, встав с места, принял и милости Е. и. в., довольно благодарствовал, и потом оное все надел на себя, тогда будущая доброжелательная старшина все ево, хана, поздравляли.

Ноября в 10 день приехал Букенбай-батыр к переводчику Тевкелеву [и сказал], что ежели же с противною партиею поступать по-неприятельски, то-де их скора успокоити невозможно, понеже-де их киргис-кайсаки безмозгия, яко скотины неразсудливыя, ибо лутчи-де их вначале уговаривать добрыми и ласковыми словами, а ежели же-де добрым порятком привести невозможно, то-де можно с ними поступать инако. На что и переводчик Тевкелев склонился и приказал ему, Букенбай-батырю, чтоб он, ласковыми словами их, противных, увещевал. С тем от переводчика Тевкелева Букенбай-батыр и поехал.

Ноября в 11 день пополудни во 2-м часу приехал к переводчику Тевкелеву Абулхаир-хан и сидел пополудни до 8-го часу и говорили довольно. Между протчих слов спросил он, Абулхаир, ево, переводчика Тевкелева, ежели Киргис-кайсацкую орду он, Абулхаир-хан, успокоить не может и Киргис-кайсацкая орда останетца в злобе, а он, Абулхаир-хан, протекциею Е. и. в. от них охранен будет ли, и их разорить и неволею в подданство [81] российское привести ему, Абулхаир-хану, войско дасса ли. И переводчик Тевкелев ему, Абулхаир-хану, ответствовал тако: хотя старанием ево, Абулхаир-хана, оная Киргис-кайсацкая орда в подданство российское и не придет, останетца в злобе, то он, Абулхаир-хан, протекциею Е. и. в. охранен будет. И обнадежевал ево, хана, переводчик Тевкелев, что ежели хто Е. и. в. всемилостивейшей государыни императрицы всероссийской верную службу покажет, не токмо, чтоб он от злодеев протекциею российскою охранен был, но в великой милости содержан будет как он, так и дети ево. И он, Абулхаир-хан, услыша от Тевкелева оное обнадеживание, зело обрадовался, и на то сказал, что от того времяни он, Абулхаир-хан, за волю Е. и. в. живота своего отнюдь желеть не будет, понеже-де после смерти верного слуги и дети оставлены не бывают, за что же-де такому великомилостивому монарху верно не служить.

Ноября в 12-й день приехал к переводчику Тевкелеву киргис-касаченин, называемой Чинебек, понеже-де он был у волских калмык для выкупу своих пленников в 731-м году в сентябре месяце. Ехал он от волских калмык с выкупленными ясырьми паки в Киргис-касацкую орду и наехали-де на него, киргис-касаченина Чинебека, башкирцы, отбили от него 9 лошадей и одного ясыря. Чтоб он, Текелев, 9 лошадей и одного ясыря ему, киргис-кайсаку, заплатил, понеже-де, что он, Тевкелев, приехал с мирным договором, а подданные росийские чинят им, киргис-кайсакам, обиды. И переводчик Тевкелев оному киргис-кайсаку Чанебеку сказал, что воры имеются везде, как и в Киргис-кайсацкой орде воры довольно лошадей и верблюдов у него, Тевкелева, покрали и нихто ево лошадей и верблюдов отыскать не может. Ежели ево лошадей и верблюдов отыщут и потом и он, Тевкелев, как приедит на Уфу, может оных воров сыскать и взятое ему назад возвратить, чтоб он о том злобу не держал. И с тем оной киргис-кайсаченин и отошел от Тевкелева.

Ноября 13-го числа ханская орда кочевала подле моря Аральском, где с ханскою ордою кочевал обоз переводчика Тевкелева. А Абулхаир-хан поехал со птицами за охотою и взял с собою переводчика Тевкелева, и Абулхаир-хан от него, Тевкелева, ускакал к морю далеко верст с 5. И в то же время наехал на него, Тевкелева, противной парти старшина Сырлыбай, [чтобы] многолюдством убить Тевкелева досмерти или живьем поймать да [82] замучить ево тирански, и хотели-де кровь Тевкелева стачить иглами. И как он, Тевкелев, увидел, что скачут на него яко неприятельским образом, и говорил своим башкирцам, что оные люди бегут к нему, Тевкелеву, недобрым намерением – знатно противной парти. А при Тевкелеве были башкирцов 10 человек с сайдаками, 6 человек людей Букенбай-батыря с ружеми, да 2 человека уфинских казаков. И стали говорить башкирцы ему, Тевкелеву, чтоб он уехал поскорей в обоз, понеже-де, ежели он, Тевкелев, будет жив, то они, башкирцы, не пропадут, а ежели же главного командира убьют, то и они, башкирцы, все от них, киргис-кайсаков, убиты будут; стоять против их ему, Тевкелеву, своими людьми отнюдь невозможно. И он, Тевкелев, взяв с собою 2-х человек казаков уфинских и одного башкирца, поскакал к обозу, а обоз был разстоянием от него, Тевкелева, верстах в 6-ти. И увидели оные противные кайсаки, что Тевкелев уехал, стали гнатца жестоко за ним, Тевкелевым. И оные его, Тевкелева, башкирцы скакали напротив их, противной парти, чтоб их остановить, и тем бы времянем он, Тевкелев, от них, киргис-кайсаков, поотдалел и приближался б к абозу. И оная противная парти с оными башкирцами сцепились с ними дратца, и дрались башкирцы с оными противными кайсаками жестоко. И тем времянем Тевкелев приближился к своему обозу. А оные противные кайсаки башкирцев стали было одолевать, и им было уже невмочь с ними, противными киргис-кайсаками, дратца. И как он, Тевкелев, доехал в обоз, послал своих башкирцов на сикурс к тем башкирцам, которые дрались с противными кайсаки. Пока они доехали к башкирцам и оные противные киргис-кайсаки поймали одного добраго человека из старшин башкирца Таймаса Шаимова, а протчих башкирцов освободили, а отправленные на ас сикурс Тевкелева баширцы башкирца Таймаса отбить не могли, понеже их было многолюдно, и увезли с собою.

Ноября 14-го переводчик Тевкелев тайно посылал к противным кайсакам шпионом Нияз-султана уведомитца, еще ль они умножаютца, и что их намерение, а над башкирцом Таймасом что учинили; и приказал, чтоб оной шпион, как можно, с башкирцом Таймасом виделся и говорил, чтоб оной шпион киргис-кайсак в том учинил верность. Переводчик Тевкелев дал ему на 12 руб. товару, побещал, ежели верно будет служить, то он еще от него, Тевкелева, награжден будет. [83]

В 15 день приехал Букенбай-батыр и зять ево, и брат, и протчие доброжелательные старшина к Тевкелеву, где и хан приехал, и саветовали, что с оными противными кайсаками делать. Букенбай-батыр сказал, что надобно ехать ему первея говорить с ними добрым порядком, чтоб они отдали башкирца Таймаса и от злаго намерения отстали.

Ноября 16-го числа Букенбай-батыр послал своего брата Худай-Назар-мурзу, чтоб обсылатца с теми противными кайсаками договариватца добрым порядком, чтоб они отстали от злаго намерения и отдали б башкирца Таймаса.

Ноября 18-го числа посланной Тевкелева шпион Нияз-салтан приехал, сказал, что башкирец-де Таймас жив, токмо-де мучен по-тирански и едва будет ли жив; и оная противная партия очень-де многа умножаютца и в том намерении стоят, что Тевкелева убить досмерти, а что при нем – людей взять в полон, а пожиток разграбить; и посылают-де войска и к башкирцам в Уфинской уезд, чтоб их разорять или лошадей отгонять. И как услышал от оного шпиона Нияз-салтана такие варварские вести, и переводчик Тевкелев, болея имея надежду на бога, стал быть опасен и во осторожности.

Ноября 19-го числа вечеру Абулхаир-хан прислал к переводчику Тевкелеву своих людей, чтоб он, Тевкелев, отдал пожитку своего, не оставя ничего, ему, Абулхаир-хану. И как оные слова переводчик Тевкелев услышал от людей Абулхаир-хана, зело испугался и взял себе на ум, что и он, Абулхаир-хан, знатно, в одном согласии с противною партиею и, знатно, поступил он с ним лукавством, и положил на том переводчик Тевкелев уже жив не будет.

И призвал переводчик Тевкелев к себе знатных башкирцов Алдарбая, Шима-батыря, Кочаша Рахманкулова, Кидряса Малакаева и стал с ними советовать, что прислал хан отбирать ево, Тевкелева, пожитки, знатно, и хан задумал злое. И на то ему, Тевкелеву, башкирцы сказали: пожитку-де ему отдавать не надлежит, а ежели же-де станет отымать, то-де надобно с ним поступить по-неприятельски, дратца досмерти. И на то им, башкирцам, сказал свое мнение переводчик Тевкелев, что с ханом по-неприятельски поступить не надобно, для того, что, первое, намерения ево не знает – к злому ль, или что иная какая притчина есть, сперва можно отказать. Ежели и с тем отговариватца неможно, потом пускай возьмет, будем дожидатца Букенбай-батыря. А ежели же с ним дратца, и учинитца смертное убивство, то [84] будет хуже и злоба будет больше. И намерение на том положили.

И людем ханским Тевкелев сказал, что хан пожитку ево, Тевкелева, хочет взять, и то нехорошо, знатно, он, хан, поступил с ним, Тевкелевым, обманом. Ежели у Тевкелева он, хан, оберет пожитку, то может Тевкелев признать, что хан с ним поступает недобрым порятком. И пожитку он, Тевкелев, ему, хану, не даст. И люди ханские с тем возвратились паки к хану. И хан вторично прислал обратно своих людей объявить такую притчину, что противные кайсаки намерение имеют, конечно, хана и Тевкелева убить досмерти, а при нем людей разобрать в полон, а пожитку разграбить. А он-де, Абулхаир-хан, Тевкелева пажитками корыстоватца не будет и желает как ни есть противную старшину тем успокоить, понеже-де велел хан сказать ему, Тевкелеву, тако, что пожитки-де – дело наживное, а после смерти человек не оживет. Больше переводчик Тевкелев спорить не стал, отдал два сундука и два тая, в которых было собственных ево, Тевкелева, пожитков всякого товару на 867 руб. на 15 коп.

А наутра ноября в 20 день Абулхаир-хан прислал к нему, Тевкелеву, чтоб он, Тевкелев, шол к нему, хану. И башкирцы собрались к Тевкелеву и сказали, что иттить-де ему, Тевкелеву, к нему, хану, опасно понеже-де вчерашней день отобрал пожитку, а ныне-де звал ево к себе, конечно-де ево, Тевкелева, он, хан, хочет умертвить. И оные башкирцы не хотели ево, Тевкелева, к нему, хану, отпустить.

На то Тевкелев им сказал свое разсуждение, что ежели хан здумал злое – убить ево, Тевкелева, хотя тайно или явно убить может, ибо в руках их; ежели он, Тевкелев, к нему, хану, не пойдет, то ему будет противно и подозрительно, и подумает хан, что он, Тевкелев, за то осердился, что он взял ево, Тевкелева, сундуки; и Тевкелев к нему, хану, поедит и о том хану знать не даст, что, якобы, он, Тевкелев, о том печалитца. И пришел к нему, хану. И хан ево посадил подле себя, и стал хан с ним, Тевкелевым, иметь всякие разговоры. И во многих разговорах Тевкелев ему, хану, нимало не упоминал, что он хан, велел взять сундуки. И по многим разговорам Абулхаир-хан от него, Тевкелева, ожидал, чтоб он о пожитках говорил, однако он ничего не упоминал, показал себя веселым образом, а не печальным. И потом стал ему, Тевкелеву, говорить сам Абулхаир-хан, чтоб он, Тевкелев, не думал, якобы Абулхаир-хан оное зделал от злаго [85] намерения; и он, Абулхаир-хан, взял у него, Тевкелева, пожитку для пользы интересу Е. и. в. на роздачю ис противной парти, хто отстанет и придет х парти ево, Абулхаир-хана, и он-де, Тевкелев, дарить скуп. На то Тевкелев ему, хану, сказал, что он по милости Е. и. в. всемилостивейшей государыни императрицы всероссийской о пожитках тужить не будет, только б он, хан, как зачел свое доброе намерение делать, и обещал Е. и. в., и в том присягал быть верну, чтоб оное окончал добрым порядком, понеже за то получит от Е. и. в. всякое милосердие. А ежели по обещанию своему и по присяге своей он, хан, неустоит, то может привести себя в безславие. И хану зело было приятно, что он, Тевкелев, о пожитках своих не упоминал, и ему, хану, противно не говорил, наивящее обнадежил ево милостию Е. и. в.; понеже Тевкелев принужден был так поступать, инако было Тевкелеву говорить противно – дороги не было, понеже противная партия ево, Тевкелева, в куски б разорвали, а еще же б озлобил хана, и он бы, Тевкелев, пропал, а пожитки б ево после взяли неприятели же. И он, Тевкелев, от хана поехал веселым образом, и хан ево проводил зело приятна. И как Тевкелев от него, хана, пошел, спустя немнога, прислал к нему, Тевкелеву, немецкое ево платье, а товаров ево и татарское платье ничего не прислал и оставил у себя.

Ноября в 21 день приехал Худай-Назар-мурза к переводчику Тевкелеву и привез з собою, уговоря от злаго намерения, от противной партии 30 человек старшин, а имянно, Даумбай-бека с товарыщи, которых имена написаны в присяжной росписи. И говорил же Худай-Назар-мурза Тевкелеву, чтоб их удовольствовать подарками и потом привесть к присяге о бытии в подданстве, також и Тевкелеву б зла они не чинили. Тогда Тевкелев принужден был им, старшинам, подарить на сто рублев, по сему и присягу учинили. Також многих и Абулхаир-хан из отосланных от Тевкелева товаров дарил же, которые приняли себе во удовольствие.

И того ж ноября в 22 день переводчик Тевкелев Абулхаир-хана и Букенбай-батыря и новоприсяжных старшин 30 человек [позвал] к себе обедать, где пообедали, и трактовал их довольно. Причем новоприсланная старшина обещались главного злодея Сырлыбая уговорить и башкирца Таймаса от него выручить. И тем Тевкелева обнадежа, отъехали, а Букенбай-батыр остался у него ночевать.

А в 23 день того ж ноября поутру и Букенбай-батыр от него, Тевкелева, поехал же, а при отъезде приказал зятю своему, Эсет-[86]батырю, близ Тевкелева жить для охранения от незапного случая. И оной Эсет и жил вблизости от Тевкелева со всем домом.

В 24 день Абулхаир-хан Тевкелева звал к себе обедать.

Ноября в 24 день переводчика Тевкелева башкирец Кошан Рахманкулов был у Батыр-салтана, где видел хивинского посланца, о котором уведомился, что делает в народе киргис-кайсацком великие интригии, и возмущал Тевкелева убить досмерти, и от подданства отвращал.

Того ж ноября в 25 день присланной в киргис-кайсацкую Среднюю орду к Шемяки-хану от калмыцкого владельца Черен-Дондука посланец виделся с переводчиком Тевкелевым, которого Тевкелев взял в свою кибитку, и тогда случились быть ис киргис-кайсацких старшин, и того посланца спрашивал, зачем прислан, которой объявил, чтоб быть с Шемякой-ханом Черен-Дондуку в миру и для договору о взятых в полон ясырей на обмен или на откуп. Да в то же время и при тех же старшинах тот посланец в похвалу и пользу России говорил, как обретаетца в подданстве российском, и как протекцию Е. и. в. от неприятельских нападений охранены бывает, и многия благопотребныя слова говорил, которым разговором оным старшинам к доброжеланию и, верно, услуге повод подал, немало из чего и Тевкелев способ себе приобрел.

Ноября ж в 27 день Даумбай бек, по прошению Худай-Назар-мурзы, уговорил главного злодея Сырлыбая и привел з собою к Тевкелеву. Которой Сарлыбай привез при себе взятого башкирца Таймаса и с ним же приехало товарыщев десять человек. И того башкирца в то время Тевкелеву тот Сарлыбай возвратил, за что Тевкелев подарил им товаров на 50 руб. И не токмо, чтоб оной злодей Сарлыбай был тем доволен, но весьма поносил, яко варвар, непристойно, объявляя, что башкирцы, обретающиеся при Тевкелеве, того ж ноября 3 дня убили брата ево родного, и надлежало было вместо оного убить ево, Таймаса, однако привез его живаго, а за то дарить его мало. На что Тевкелев ничего ему не ответствовал, понеже он и сперва с ним, Тевкелевым, поступил по-варварски, и чтоб Тевкелев ему ни говорил, слова б его ему, Сарлыбаю, были неприятны, и еще дал ему товаров же на 50 руб., и всего взял на 100 руб. И еще тем неудовольствуяся, выпросил с него, Тевкелева, платье, кафтан татарской зеляного кармазинного сукна, да бешмет, да кушак шелковой з серебром жолтой [87] тарценельной, которое с себя Тевкелев снял и ему отдал, которое приняв, и отъехал.

Ноября 30 дня Букенбай-батыр приехал к переводчику Тевкелеву и говорил, чтоб привести к присяге зятя Абулхаир-хана Батыря-салтана, понеже оной Батыр-салтан не гараздо склонен к российской стороне, и хотя не для верности, но чтоб не пристал к противной партии. И без владельцов с одним подлым народом от противной партии управлятца трудно, а когда владельцы сами при том будут, то Тевкелеву гораздо будет не без трудности.

Декабря в 3 день по призыву переводчика Тевкелева приехали к нему Абулхаир-хана зять Батыр-салтан, да сын Нуралы-салтан, и Букенбай-батыр. И впервое начал говорить зять ханской Батыр-салтан Тевкелеву с пеньми, якобы ево Тевкелев уничтожил, всех дарит, и он же сын Гаиб-хана, а ево ничем не подарил. Он же, Тевкелев, ему ответствовал, что он, человек заезжей, немного может в такие дальние край завести, а что было пожитков, то издержал. Надлежало было довольствовать вам приезжаго гостя, что во всем свете так чинится – хозяева гостей довольствуют. Тогда Батыр-салтан говорил: «Хотя во всем свете такое обыкновение есть, но у нас того нет, и мы то думаем, что и везде так водится – приезжие хозяев даруют, чтоб не нанеслось тому приезжему обиды». И по оному варварскому и лехкомысленному их разсуждению принужден подарить на 50 руб., на что он нимало склонился и не принял, и еще принял на 50 руб., итого на 100 руб. принять приказал. Еще ж выпросил косяк камки семиланной жене и ханскому сыну подарил на 50 руб. да косяк камки ж, что приняв, и присягали быть в верности Е. и. в. А ясак платить обещали каждой с своего владения в год: Батыр-салтан – 1000 лисиц, 1000 корсаков; ханской сын – 1000 лисиц.

Декабря в 4 день переводчик Тевкелев к одному кайсацкому доброжелательному старшине Кара-батырю зван обедать, где и обедал. И тут же был Абулхаир-хан да зять ево, и сын, и Букенбай-батыр, и другая старшина ханской партии, и во время бытности Тевкелева оная старшина обнадеживали в разговорах благопотребным.

Декабря 7-го дня за заливом Оральского моря на острове, зовомом Каратюб или Онадыр, к переводчику Тевкелеву пришли из Каракалпацкой орды два человека башкирцов Генжебай да Якуп-батырь, которые о себе объявили, что они – башкирцы; [88] взяты в Каракалпацкую орду отцы их каракалпацким Кучюк-ханом, а они родились в Каракалпацкой орде и живут тамо лет с 60 своими домами повольно, а только они оброку каждой дают хану в год по быку или корове. И просили Тевкелева оные башкирцы слезно, чтоб их из Каракалпацкой орды выручить, и его старанием отправлены были во отечество, понеже как отцы их, так и они желают быть в подданстве Е. и. в. И Тевкелев им говорил, что и сам он ныне яко невольник, на каждой день ожидает напасти себе и не токмо их выручить, и сам не может освободиться. Однако оные башкирцы с плачем неутешно просили, объявляя, что только бы он, Тевкелев, приказал им к себе прикочевать и при нем з женами своими и з детьми рады быть, и за верность Е. и. в. с ним, Тевкелевым, готовы вместе умереть. И того Тевкелев учинить им не приказал, отчего может приключиться вред и вящщие смятении. Они же паки объявляя, чтоб он, Тевкелев, как бы возмог всеми мерами хотя чрез Абулхаир-хана и Букенбай-батыря сыскал способ и их выручил, что хан и Букенбай-батыр могут то легко ученить.

И в прошлом 1731 году Букенбай-батыр да Худай-Назар-мурза из обретающихся в Каракалпакской орде башкирцев из 200 кибиток выручили 40 кибиток и отдали в Уфинской уезд, и они б також-де были выручины. А ежели при бытности Тевкелева они освобождены не будут, то вечно там быть имеют. И о тех же еще о всех обретающихся в Каракалпацкой орде башкирцах бывшие при Тевкелеве верные башкирцы ево, Тевкелева, всегда просили ж неотступно. И того ради Тевкелев ездил к Абулхаир-хану, и об оных башкирцах объявляя, просил, чтоб он, хан, показал услугу свою и верность к Е. и. в. оных башкирцов из каракалпак высвободил. И то хан за благо принял и охотно учинить обещался.

Декабря в 8 день к переводчику Тевкелеву приехали Абулхаир-хан и Букенбай-батыр и объявили, что-де для освобождения и выручки из Каракалпацкой орды объявленных башкирцов со времянем пошлется от хана Букенбай-батыр нарочно, а та Каракалпацкая орда от Киргис-кайсацкой орды разстоянием верст со сто.

Декабря ж 9 присланы из Каракалпацкой орды от каракалпацкого Гаиб-хана и от главного духовного Мурат-шейха, и от всех каракалпацких старшин к переводчику Тевкелеву посланцы, а имянно: духовного чина – Саид-хаджа, Халвят-шейх, Солман-шейх – итого трое; из старшин 5 человек: первой – Оразак-[89]батыр, 2-й – Тюлеш-батыр, 3-й – Утеген-батыр, 4-й – Базан-бай, 5-й – Моллакара, и подали письмо, в котором написано: «Честнейший, благороднейший Е. и. в. посланник Мамет-мурза, понеже мы, каракалпацкой Гаиб-хан и главной духовной Мурад-шейх, уведомились, что киргис-кайсацкие ханы и старшина приняли подданство всероссийское, також и они желают быть в подданстве ж Е. и. в. и для договора с вами отправили посланцов своих». И переводчик Тевкелев тем посланцам объявил, что киргис-кайсацкой Малой орды Абулхаир-хан, да зять ево Батыр-салтан, и сын ево Нуралы-салтан, також и Средняя орда подданство приняли, в том и присягали, и обязались ясак платить, и к пунктам приложили, во верность, свои печати. И ежели и оной каракалпацкой Гаиб-хан и духовной Мурад-шейх с подданными своими желают быть в подданстве, Е. и. в., и они б, присланные, выслушав пункт, присягу також учинили, и к онным пунктам тамги свои приложили. И оные просили, чтоб им объявить пункты, в какой силе оные написаны, которые и объявлены, и услыша, оные посланцы просили время до утра подумать, с тем и пошли во свои коши.

А наутрие 10 дня того ж декабря пополуночи в 8-м часу к нему, Тевкелеву, оные посланцы паки приехали и объявили, что в подданстве всероссийском быть и служить верно Е. и. в. желают, в чем и присягу учинят, токмо ясак платить, аманатов давать и ясырей, подданных российских, возвращать безденежно не будут, и кроме сих трех пунктов чинить будут.

На что Тевкелев им сказал, когда же они по трем тем пунктам исполнять не хотят, и их нималого знаку к верности Е. и. в. не находится надобные пункта, по которым признавается знак доброго и верного сердца, против чего они не имели ответствовать, но того часа поехали во свои коши, до утра.

Декабря в 12 день каракалпацкие посланцы паки к переводчику Тевкелеву пришли и говорили, что они в подданстве всероссийском быть охотно желают, но только б три пункта были выключены, то и примут российское подданство, а с оными подданства не примут. На что Тевкелев, видя их несклонность, не хотел, дабы они з злобою отъехали, принужден, особливо для свободы обретающихся у них башкирцов, показать склонность по желанию. К удовольствию их потом того ж времяни и присягу учинили, сверх же того и письменно обязались и во верность на особливом листе приложили свои знаки. И по присяге оных подарил. Дал в подарок [90] первому духовному Джин-ходже: сукна зеленого 4 аршина по 2 рубли по 50 коп. аршин, косяк камки семиланной в 10 руб., пару бобров в 3 руб. 43 коп., три выдры в 4 руб. 20 коп., две юфти кож красных в 3 руб.; двум духовным же – сукна зеленого по 4 аршина по 1 руб. 80 коп. аршин, по 1-му бобру, по 1-й выдре, по 1-й юфте кож красных, по 2 конца китайки; старшинам: Оразак-батырю – сукна белова 4 аршина по 2 руб. 50 коп. аршин, косяк камки семиланной красной в 10 руб., 1 бобр, 2 выдры, 2 юфти кож красных, 1 зеркала в 3 руб.; а товарищам ево 4-м человекам каждому – сукна краснова по 4 аршина по 1 руб. 80 коп. аршин, по 1 юфте кож красных же, по 1-му бобру, по 1 выдре, по 2 конца китайки; что приняли себе за великое довольствие и за оное особливо сверх того всего обещали освободить из каракалпак башкирцов стараться. А при отъезде их, каракалпацких посланцов, из Киргис-кайсацкой орды Оразак-батырю о свободе башкирцов також подтверждали и Абулхаир-хан, и Букенбай-батырь, за что он, Оразак, по верным своим услугам так, как и они, может от Е. и. в. милость и вящщее награждение получить, причем також и Тевкелев, многие пристойные резоны представляя, объявлял и о себе, что он, Тевкелев, хотя и махометанского закону, но за высокую Е. и. в. всемилостивейшей государыни милость и жалованье рад во всяких случаях живота своего не щадить. Против чего Оразак-батырь с клятвою всякие благопотребные случаи к пользе и интересу Российской империи показывать обещался и потом от Тевкелева, простясь, отъехал.

Декабря в 15 день Абулхаир-хан и Букенбай-батыр отправили в Среднюю орду к Шемяки-хану посланцов своих с таким предложением, что он, Абулхаир-хан, и кайсацкая старшина приняли подданство российское и ясак платить обязались, в том и присягу учинили, чтоб и он, Шемяки-хан, також подданство российское принял и к тому и старшину склонял, за что от Е. и. в. получит милость и награждение, чего для вся Киргис-кайсацкая орда протекцию) Е. и. в. будет охранена и находиться в покое; куда Тевкелев и от себя с тем же посланцом отправил верного башкирца Таймаса з двумя человеки башкирцы ж, с которым в подарок послал Шемяки-хану сукон кармазинных – краснова, зеленого, вишневого – каждого по 4 аршина ценою по 2 руб. по 50 коп. аршин, косяк камки семиланной красной, да кафтан суконной красной шитой, 8 концов китайки, 6 кож красных, 5 выдр, [91] 2 бобра, 2 чернобурые лисицы, да знатному ж старшине Казбек-бею сукна красного кармазинного 4 аршина по 2 руб. 50 коп. аршин, 1 бобр, 1 выдра, юфть одна красной кожи.

Декабря 16 переводчик Тевкелев имел разговоры з Букенбай-батырем, между которыми Тевкелев ево, Букенбай-батыря, спрашивал о состоянии Киргис-кайсацкой орды, много ли у них ханов и кто из них главной. И Букенбай-батыр сказал, что Киргис-кайсацкая орда состоит в трех частях, а именно: Улуюз, Оретаюз, Кичиюз (Большая орда, Средняя орда, Малая орда). И Большая орда кочюет от них в дальнем разстоянии к бухаром и с Среднею и с Малою ордами оная не съезжается, и у них же хан особливой, имянем Чолбарс. И все оные орды кочевныя, хлеба не пашут, а довольствуютца скотом. А в Средней орде два хана – Шемяки-хан да Кочек-хан, два салтана – Барак-салтан, Аболмамет-салтан, а в Малой орде один Абулхаир-хан, салтанов двое: Батыр-салтан, которой женат на племяннице Абулхаир-хана, да сын Абулхаир-хана Нуралы-салтан. У них, киргис-кайсаков, прежде были городы, а имянно: Ташкент, Тюркустан, Сейрам с принадлежащими ко оным городками и деревнями, и оными владели киргис-кайсацкие ханы и старшина. В тех городех живут сарты, то есть посацкие мужики, с которых брали они дань. А из тех городов выслал их хонтайша тому с 15 лет. А ныне оными никто не владеет и дань не збирает, живут праздно, а от кочевных киргис-кайсаков ханом збору никакова не збираетца, и не положено, и токмо тем довольствуетца, разве мало хто что с воли даст, а в неволе взять ни с кого ничего не могут. А числом-де их, кайсаков, всего 80 000. Токмо ж после Тавке-хана Абулхаир-хан был главным и много чинил по своей воли, не имея ни от кого препядствия, но ныне, по известному случаю, киргис-кайсаки на него злобятся.

Декабря в 17 день Абулхаир-хан приехал к переводчику Тевкелеву и объявил, что имеет он намерение сына своего Нуралы-салтана отправить в Хиву к хивинскому Эльбарс-хану, чтоб принял подданство российское с подданными своими, и договориться о комерции, дабы как российские купцы в Бухарию, так и бухарские в Россию чрез Киргискую орду с караванами ездили свободно. На что Тевкелев, предлагая, говорил, что чрез Киргиз-кайсацкую орду комерции быть невозможно, понеже киргис-кайсаки – люди непостоянныя, страху от ханов не имеют, что [92] купцам обид учинят, а ханом безславие; и то будто учинено с воли ханской, а ханы ж того запретить им не могут. И разве тогда то может чиниться, как он, Абулхаир-хан, будет Е. и. в. всемилостивейшей государыни просить, чтоб соизволила указать на устье реки Орь, где впала в реку Яик, зделать крепость, в которой бы ему, хану, зимовать со всем ево домом, а для его пребывания построены будут удобные покои. Також-де б тут из киргис-кайсацких старшин для киргис-кайсацких дел из каждого роду определить по одному человеку судьями погодно с переменою, то подлинно потом киргис-кайсаки будут находиться в немалом страху. А кроме того, их своевольства унять и от того отвратить невозможно.

И то хан принял за благо, и к тому старшин и склонять обещал, однако сына своего послать вознаметился, что может-де быть, паче чаяния, шастием Е. и. в. то и учинитца, а ево в том будет услуга. И оной Нуралы-салтан 19 того же декабря и отъехал.

Декабря в 20 день Букенбай-батыр приехал к переводчику Тевкелеву и объявлял втайности, что он, Букенбай-батыр, от непостоянного киргис-кайсацкого жития себе имеет великое беспокойство, понеже при всяких военных случаях в первых огнях и выездах бывает он, Букенбай, и в первых может и погибнуть, как и четыре брата ево большие в таковых же случаях хонтайшею убиты. И для того более в киргис-кайсаках жить не желает, а особливо и для того, что не надеется он, Букенбай-батыр, чтоб по неспокойным и непостоянным киргис-кайсаков обычаям Киргис-кайсацкая орда была в состоянии; что прежде сего они, киргис-кайсаки, воровством своим хотя и чинили подданным Е. и. в., обиды, однако не так было чювствительно, как ныне, [когда] по причине Абулхаир-хана Российской империи пришли в знаемость. Того ради, ежели киргис-кайсаки по присяге верны не будут, то он один от них отстанет и будет жить под рукою Е. и. в.; дастся ли позволение при реке Яике кочевать, и от нападения киргис-кайсацкого охранен будет ли, что он, Букенбай, чювствительно знает, по неспокойству своему вся Киргис-кайсацкая орда может раззориться. О сем Тевкелев ему сказал, что по прибытии своем ко двору Е. и. в. всеподданнейше Е. и. в. доносить будет. И надеется он, Тевкелев, что Е. и. в. то ево желание милостиво примет и указать соизволит.

И еще тогда Букенбай-батыр говорил, что во время нападения противных о спомоществовании ему указы на Уфу к [93] башкирцам и к яицким казакам пошлютца ль, и ежели пошлютца, то он, Букенбай-батыр, з зятем, обещает Киргис-Кайсацкую орду в подданство российское в два года привести саблею. И в том он, Букенбай-батыр, з зятем и братом вторично присягали, и еще и Абулхаир-хана в подтверждение верности присягать понудили.

Декабря в 21-й день из Каракалпацкой орды вышепоказанные башкирцы два человека из каракалпак нарочно приезжали к Тевкелеву вторично и просили о свободе всех башкирцов и каракалпак, объявляя, что на конь из башкирцов сядет с ружьем с 300 человек, а к тому б прислано было от Абулхаир-хана 500 человек, то они, башкирцы, оною ночью из каракалпак в кайсацкие улусы к нему, Тевкелеву, выедут все, и також бы он, Тевкелев, просил о вспомоществовании Букенбай-батыря, которого-де каракалпаки все зело боятца, и хотя подлинно о выезде башкирцов каракалпаки уведают, но для Букенбая погони не будет. На что Тевкелев им говорил, что о свободе их, башкирцов, ис каракалпак сыскивает способ и надеется, только того вскорости учинить невозможно, и они б, башкирцы, без основания тем не спешили и о том знать никому не давали, а содержали б оное весьма тайно. А ежели о том каракалпаки уведают, то их могут раскусовать и старанием о свободе их обнадежить, которые от него, Тевкелева, паки в Каракалпацкую орду возвратились.

Декабря в 22 день Абулхаир-хан выдал племянницу свою замуж Гаиб-хана за сына Батыря-салтана, куды на свадьбу зван и он, Тевкелев, где и был, и старшина доброжелательные были ж; у которого других никаких напитков, кроме кобыльева молока, не было, а кушанье только крошеное мясо, и едят руками без ложек, где Тевкелев сидел часа три и отъехал в свой обоз.

Декабря в 25 день посланные в Среднюю орду к Шемяки-хану посланцы Худай-Назар-мурза да башкирец Таймас Шаимов возвратились, которые ему, Тевкелеву, объявили: прибыли они, посланцы, к Шемяки-хану того ж декабря 19 и посланныя подарки ему вручили, причем посланной башкирец ево, Шемяки-хана, особливо от Тевкелева поздравил, и оговорку такую учинил, чтоб он, хан, не имел на Тевкелева какого нарекания за то, что Тевкелев сам не бывал, понеже за дальным путем до киргис-кайсацкой Средней орды лошади исхудели, також за зимним времянем сам ехать не возмог. На что Шемяки-хан сказал, что-де он, хан, на него гневу не имеет, понеже он, Тевкелев, к ним в [94] Киргис-кайсацкую орду приехал от такого славного империя посланником и надлежало б ехать для свидания с ним, Тевкелевым, ему, хану, самому, но затем не поехал, что сердце имеет на Абулхаир-хана, почему он без согласия их, ханов и старшин, подданства принял. И о Тевкелеве-де ему, Таймасу, объявил он, хан, что-де за неимением добрых лошадей сам Тевкелев не бывал, и то неправдиво; а как он слышал, и за правду признавает, что лошадей и верблюдов всех у него покрали противные киргисцы. И то подлинно станется, ежели бы он, Тевкелев, в Кайсацкую орду прибыл з согласия, то б ему такой обиды не нанеслося, но всяко б охраняли, да еще и самого-де Тевкелева хотели убить досмерти. И уже он, хан, от того время (хотя у них и главной Абулхаир-хан) не для ево, хана, но для великого и славного монарха от противности отстанет и желает быть в подданстве всероссийском не по совету Абулхаир-хана, но сам своим желанием. Того ж часу присягал быть в подданстве российском, написав письмо, приложил свою печать и обезался из Средней орды из своего владения отсылать чрез посланцов своих ясаку в Москву на каждой год по 2000 лисиц и по 1000 корсаков, а аманатов на Уфу не даст. На другой день, придав к ним, к переводчику Тевкелеву отправил двух посланцов с листом своим к Е. и. в., а протчих-де ханов и салтанов он, Тевкелев, увидит весною в майе месяце, и с ним-де сам договариватца будет, однако и он, Шемяки-хан, в Средней орде ханов и салтанов, и киргис-кайсацких старшин к доброму порятку уговаривать и склонять их будет. Он же, башкирец Таймас, объявил Тевкелеву, что Шемяки-хан имеет намерение ехать на хонтайшу и войска собираетца 6000 человек и двое салтанов – Барак-салтан и Обалмамет-салтан, и знатный человек Ченебек-батыр; и как он, Шемяки-хан, возвратитца от хонтайши, и обещал-де видитца с Тевкелевым в собрании их в майе месяце, где могут быть все ханы и салтаны и вся киргис-кайсацкая старшина.

Декабря в 26 день призван был переводчик Тевкелев к Абулхаир-хану, где были все киргис-кайсацкие старшины, и объявили ему, Тевкелеву: в прошлом-де 1729 г. от него, Абулхаир-хана, отправлен был посланцом в Тобольск киргис-кайсаченин, называемой Бекбулат, с товарыщи 4 человека, которой-де и поныне держитца в Тобольску. И при той конференции были многие старшина из противной парти, и говорили они переводчику [95] Тевкелеву тако: что российские люди злословят Киргис-кайсацкую орду, якобы они, киргис-кайсаки, приходящим посланником делают всякие противности, грабят и в неволе держат, а ныне-де и в России то чинитца. На то им переводчик Тевкелев киргис-кайсацким старшинам сказал, что в Российской империи послов и посланников грабить и в неволе держать отнюдь не водитца, и такова обычая нет, и никогда такой случай в России не бывал и впредь не будет, а что он, Бекбулат, посланец Абулхаир-хана, за какою притчиною в Тобольску одержан, того он, Тевкелев, не знает. Знатно-де, что они, киргис-кайсаки, по старому их обычаю оного посланца отправили, а затем учинили воровские набеги, отогнали скота и взяли ясырей, может быть, за то он и одержан; токмо, хотя он и одержан, бесчестья никакого ему не учинят и вместо пленника в работе не содержат, а содержан будет во всяком довольствии, а по возвращении ево, Тевкелева, в Россию, и он, Бекбулат, отпущен будет.

И еще ему, Тевкелеву, говорили, что-де содержится одного старшины Шамаметя-мурзы сын Ша-мурза в плену в Тобольску и чтоб оного освободить. На что им Тевкелев сказал, что когда они в верном подданстве быть утвердятся и сами то учинят, российских пленных освободят, и тем по верности своей первую Е. и. в. услугу покажут, то и их пленные из России освобождены будут. На что они несклонны явились, а сказали, что как российских пленных, так и их отдавать на выкуп.

Генваря в 5 день 1732 г. переводчик Тевкелев отправил почту в Гос. колл. ин. дел з доношением дворянина уфинского Кирилу Барабанщикова да башкирца Кидряса Маллакаева от Аральского моря и при них киргис-кайсацкие посланцы с листами, а имянно: лист Абулхаир-хана, лист Шемяки-хана, лист Батыр-салтана, лист Нуралы-салтана, лист жены Абулхаир-хана, да лист каракалпацкого хана к переводчику Тевкелеву, да лист каракалпацких старшин и духовных.

Генваря в 11 день приехали из Каракалпацкой земли башкирцы. В третей раз просили переводчика Тевкелева, чтоб он просил Абулхаир-хана и Букенбай-батыря их от каракалпаков освободить, понеже-де они уже в самом крае каракалпацкого житья приехали.

И генваря в 13 день Букенбай-батырь к переводчику Тевкелеву приехал, и стал переводчик Тевкелев ево, Букенбай-батыря, [96] просить, каким образом будет можно из Каракалпацкой земли башкирцов освободить, и он, Букенбай-батыр, ему, Тевкелеву, сказал, что надобно-де послать сперва х каракалпацкому хану и старшинам, чтоб они добрым порядком отпустили, а ежели-де затем не отпустят, то-де можно одною ночью их увести, понеже они все живут своими домами в одном месте и их-де возьмем из каракалпак дни три или четыре, нихто не уведает. И потом просил переводчик Тевкелев, чтоб он сам, Букенбай-батырь, поехал х каракалпацкому хану. И он, Букенбай-батырь, ему, Тевкелеву, отговариватца не мог и обещал ехать сам.

Генваря в 14 день Букенбай-батыр поехал в Каракалпацкую орду, взяв с собою зятя своего Эсет-батыря и брата Худай-Назар-мурзу, також-де и доброжелательных старшин Баибет-батыря, Кара-батыря, а переводчик Тевкелев отправил от себя башкирцов с ним, Букенбай-батырем, Алдарбая да Таймаса Шаимова, Кочаша Рохмекулова.

Генваря в 15 день в полночь приехал доброжелательной старшина Балтабек-батыр к переводчику Тевкелеву, сказал, еще-де собрались противные киргис-кайсаки многое число, а главными у них киргис-кайсацкие старшина Баби-бий и Джантума-бий, и намерены ехать на хана и на переводчика Тевкелева. И переводчик Тевкелев ему за то подарил 4 аршина вишневого сукна по 1 руб. по 80 коп. аршин.

Поутру генваря в 16 день переводчик Тевкелев послал к хану, что он, Тевкелев, имеет нужду великую с ханом видитца. Того ж часу Абулхаир-хан приехал к переводчику Тевкелеву. И стал переводчик Тевкелев ему, хану, оные зломышленные киргис-кайсацкого старшины Ба[би]-бию намерения говорить. И хан спросил, где-де тот, которой оные вести сказал. И переводчик Тевкелев ево, доброжелательного Балтабек-батыря, ему, хану, представил, и Абулхаир-хан, от оного Балтабек-батыря выслуша, немедленно послал двух человек к Букенбай-батырю, чтоб он приехал назад немедленно. Однако переводчик Тевкелев до приезду Букенбай-батыря срубил лесу и обклался вкруг, и сел в осаде.

Генваря в 17 день прислали Абулхаир-хан и переводчик Тевкелев доброжелательного старшину Мойнак-батыря к противным кайсакам вместо шпиона, також-де, ежели возможно будет их от злаго намерения уговорить, понеже у оного доброжелательного Мойнака в противной парти имелись свойственники. [97]

И генваря в 18 день пришел в ставку Тевкелева Абулхаир-хан и советовали, каким образом до приезду Букенбай-батыря от неприятеля оборонятца, понеже дожидали на каждой час на себя от противной парти нападения.

Генваря в 19 день приехал один киргис-кайсаченин к Абулхаир-хану [и] сказал, что противная партия поднялась на него, хана, и на переводчика Тевкелева обеих их убить досмерти; а Абулхаир-хана ханшу, привезав за волосы к хвосту лошеди, будут таскать по полю, а будут-де они поутру генваря 20-го числа.

Генваря в 20 день приехал из Каракалпацкой орды Букенбай-батыр з зятем своим Эсет батырем, а брата своего Худай-Назар-мурзу оставил в каракалпаках для выручения башкирцов, и каракалпацкой-де хан, и каракалпацкие старшина ему, Букенбай-батырю, отдать обещали, и затем, оставя своего брата, к Тевкелеву прибежал. И как услышали вышеозначенные противные киргис-кайсаки о возвращении из Каракалпацкой орды Букенбай-батыря, для того з злонамерением и не приехали.

Генваря в 21 день Батыр-салтан поехал-де воевать караганских трухменцов, а с ним-де войско пошло 1500, и собирались-де они в Больших Борсуках.

Генваря в 23 день приехал из Каракалпацкой земли брат Букенбай-батыря Худай-Назар-мурза и объявил переводчику Тевкелеву, что по прошению Абулхаир-хана и брата ево Букенбай-батыря каракалпацкой Гаиб-хан и старшина каракалпацкие башкирцов отдали и из Каракалпацкой земли их вывезли, и стали они от Тевкелева абозу оные башкирцы верстах в 50, и прибудут-де они к Тевкелеву дней в 5. И переводчик Тевкелев ево, Худай-Назар-мурзу, за то дело благодарил, что он трудами своими башкирцов от каракалпак высвободил и обнадежил ево Е. и. в. всемилостивейшим награждением.

Генваря в 26 день приехали к переводчику каракалпацкие старшина: Оразак-батырев сын Маман-батырь, Ширяк-батырь, Шаморат-батырь и поздравляли переводчика Тевкелева с тем, что 160 кибиток подданных Е. и. в. башкирцов отдали ему, Тевкелеву, из Каракалпацкой земли. И оные старшина, показуя верные услуги Е. и. в., им, башкирцам, много помогли. И переводчик Тевкелев их благодарил и увещевал, чтоб они во всяких случаемых Е. и. в. интересах служили верно, за что могут получить милостивое награждение; и подарил им Тевкелев всем трем [98] по 4 аршина сукна вишневого по 1 руб. по 80 коп. аршин, по 2 конца китайки, по 1 выдре, по 1 юфти красной кожи, которые с великим благодарением от Тевкелева поехали.

Генваря в 27 день напросилася ханская жена у переводчика Тевкелева, чтоб он звал обедать. И приехали к переводчику Тевкелеву обедать Абулхаир-хан и ханша, и дети ево, и Букенбай-батыр, и протчие доброжелательные старшина.

Генваря в 28 день приехали к переводчику Тевкелеву доброжелательные кайсацкие старшина Машкар-Тюлебай-батыр, объявили, что противная партия собралася и имеют-де намерение злое, что, когда станет Тевкелев переезжать залив Аральского моря, в переправе на переводчика Тевкелева напасть и убить ево досмерти, а людей ево взять в полон, а башкирцов, которые-де выехали из каракалпак, чтоб их с Тевкелевым не соединить и розбить их по улусам, в ясыри. И услышав переводчик Тевкелев от доброжелательного Тюлебай-батыря такие злые ведомости, послал к Абулхаир-хану о том объявить. И Абулхаир-хан, услыша оное, того же часу приехал к переводчику Тевкелеву. И уведомился хан чрез оного доброжелательных старшин злые ведомости, тотчас послал Букенбай-батыря, чтоб он приехал к хану немедленно.

Генваря в 29 день Абулхаир-хан и Букенбай-батыр пополунощи в 7-м часу приехали к переводчику Тевкелеву. Призвав оного доброжелательного Тюлебай-батыря, паки спросили, и оной старшина вторично сказал такоже. И сказал Букенбай-батыр, что-де, знатно, еще их злое намерение не искоренилось, но умножаетца; и надлежит-де когда чрез залив переезжать зело осторожно и отводными караулами, и надобно-де послать к тем башкирцам, которые вышли из Каракалпацкой земли, чтоб как можно поскорей они соединились с Тевкелевым для того, чтоб незапно над ними какой вред не учинили. И по ним послали, чтоб они поскорей к Тевкелеву поспешили с объявлением того, что противные кайсаки какое намерение имеют.

Генваря в 31 день послал Абулхаир-хан одного кайсака из ево парти Машкар-Тюлебая же проведывать, какое еще они намерение имеют.

Февраля в 1 день явился великороссийский человек, которой о себе сказал: Прокофьем его зовут, Ильин сын Девятков, уроженец от Сибирской губерни слободы Бочанки, крестьянин Строгоновых, а полонен он киргис-кайсаками под тою же слободою в [99] 1693-м году, а со оным Девятковым взято в полон мужеского и женского полу людей; и потом взял его, Девяткова, каракалпак Карабаш Кошербиев, с показанного числа и поныне жил у него, а ныне он ево, Прокофья, отпустил на волю.

Февраля в 2 день приехал к переводчику Тевкелеву доброжелательный старшина, он же Машкар-Тюлебай-батыр, и объявил, что из Средней орды и из Малой орды киргис-кайсаки воровскими набегами у башкирцов отогнали лошадей с 1000.

Февраля в 3 день приехал к переводчику Тевкелеву Абулхаир-хан и Букенбай-батыр.

Между протчих словах объявил переводчик Тевкелев им, хану и Букенбай-батырю, что отогнали воровские киргис-кайсаки лошадей у башкирцов; на то сказал, что о плутовских киргис-кайсацких поступках он уже сам стыдится и говорить-де об них он, Букенбай-батыр, больше не хочет.

Февраля 4 дня приехал Абулхаир-хана посыланной доброжелательной Тюлебай-батыр из противной парти, которой был отправлен генваря в 31 день. И оной кайсак словесно переводчику Тевкелеву объявил, что в противной орде все противные-де старшина собрались и имели-де между собою совет, как с переводчиком Тевкелевым поступать, и из них-де многие сказали, что ежели-де ево, Тевкелева, убить досмерти, то-де миром в собрани в мае месяце на них будут иметь злобу и могут-де их разорить, понеже-де он, Тевкелев, приехал в Киргис-кайсацкую орду добрым намерением и объявляет знак к покойному житию и быть с российскими подданными в миру; и оного Тевкелева предложения многие ис Средней, и с Малой орды приняли за благо, понеже-де одне они на то противитца с миром не могут, не лутче ль-де им от злого намерения отстать; а протчие-де из мелкой статьи сказали, отнюдь оное намерение оставить не хотят, конечно, вознамерились напасть на Тевкелева, когда-де он будет переезжать залив Аральского моря, и, конечно-де, ево, Тевкелева, живаго из Киргис-кайсацкой орды [не] выпустить, и хотят-де обманом ево, Тевкелева, и хана в свои улусы взять, тут их-де и умертвить.

Февраля в 6 день хан и ханша, и дети, и Букенбай-батыр у переводчика Тевкелева обедали и сидели у него до полуночи.

Февраля в 7 день приехали из противной парти старшинские дети – Бабибеев сын Акча с товарыщи 6 человек – с тем, что [100] прислали-де их старшина к Абулхаир-хану и к переводчику Тевкелеву, что они пришли на истинную дорогу, от злаго намерения отстали, и отправили-де их старшина вся войска противная с повинною, токмо, чтоб хан и переводчик Тевкелев поехал жить в их улусы и кочевал бы с ними вместе. Абулхаир-хан и переводчик Тевкелев послали по Букенбай-батыря и по всем доброжелательным старшинам, чтоб они для такова случаю в савет приехали немедленно.

Февраля в 8 день Букенбай-батыр и протчие старшина все к Абулхаир-хану приехали и с присланными ис противной парти видились, и на то им Букенбай-батыр сказал, что ежели-де Абулхаир-хан захочет ехать к ним, противным кайсакам, он ево не унимает, а переводчика Тевкелева не отдаст и привезет ево в мае месяце в собрание в добром порятке, а им, противным кайсакам, отдав ево, Тевкелева, безславие не примет, а ежели силою будут брать, и он, Букенбай-батыр, с ними до капли крови за него, Тевкелева, дратца будет, понеже он, Букенбай-батыр, им отдать ево, Тевкелева, не верит, с тем их и отправил.

Февраля в 9 день башкирцы 160 кибиток, которые вышли старанием Букенбай-батыря из Каракалпацкой земли, приехав, совокупились с переводчиком Тевкелевым. И велел Тевкелев им стать подле своего обозу, и переводчику Тевкелеву стал немалой кураж, понеже люд оружейной и дельной – на конь сядут с 300 человек.

Февраля 10-го каракалпацкой знатной старшина Оразак-батыр приехал к переводчику Тевкелеву и объявил, что при Аральском море есть Оральской остров, до которого от Хивы конной езды 2 дни, где и город есть, и того острова с ханом Шатемиром и с народом оральским у хивинцов имеетца война; и ежели-де он своим старанием и трудами оного оральского хана и народ в подданство всероссийское приведет, та ево услуга Е. и. в. будет угодна. На что Тевкелев сказал: «Кто к пользе Е. и. в. верную услугу покажет, тот никогда высочайшей Е. и. в. милости и жалованья оставлен не бывает». Что услыша, оной Оразак учинить обещал, и за то Тевкелев дал ему в подарок сукна 4 аршина по 2 руб. аршин и одну чернобурую лисицу.

Февраля 11-го из Каракалпацкой же орды один знатной старшина и первой почитаетца, называемой Сиюндук-батыр, и при нем 9 человек каракалпацких стариков приехали к переводчику Тевкелеву и объявили, что желают они быть в подданстве [101] российском и в том учинят присягу, о которых Тевкелев имел сумнение, что оные не для верности приехали просить подданства, но боле для получения себе подарков. Однако ласково их принял и дарить принужден, а отказать им в том ради предидущих случаев и тогдашних самовольных неспокойств он, Тевкелев, не разсудил, опасаясь, что малым озлоблением великие вредительные притчины могут нанестися. И оные на присяжных листах приложили свои тамги. А имянно, в подарок дал Сиюндюку сукна кармазинного белова 4 аршина по 2 руб. по 50 коп. аршин, 2 бобра, 2 выдры, юфть красной кожи; а другим старшинам – 9 человеком: сукна вишневого по 4 руб. по 1 руб. аршин, по 2 конца китайки, и того числа и отъехали.

Февраля 12-го дня из Киргис-кайсацкой Средней орды старшина Алчак-батыр с одним своим товарыщем просить подданства приехал, которые и присягали, за что дал в подарок им по одной красной коже, по 1 выдре, по 2 конца китайки.

Февраля в 13 день Худай-Назар-мурза, брат Букенбай-батыря, приехал к переводчику Тевкелеву и говорил, что прислан он от Букенбая и Эсет-батыря сказать ему, Тевкелеву, как слышал-де Букенбай и Эсет, будто противная партия к нему, Тевкелеву, прислали 100 верблюдов, 300 человек людей и хотят взять обманом Абулхаир-хана и ево, Тевкелева, и убить, и чтоб от того предостерегался.

Февраля в 14 день, по объявленным ведомостям Худай-Назара, Абулхаир-хан от острова Каратюпа откочевал за залив Оральского моря к стороне российской. А для переводчика Тевкелева Букенбай-батыр, також для откочеванья ево в то же место, прислал несколько своих подвод и конвой, понеже ево, Тевкелева, верблюды и лошади тогда были все покрадены. И вместе с ханом за залив переправились благополучно, а потом и Букенбай переехал.

Февраля 26 Абулхаир-хан к переводчику Тевкелеву привел одного касаченина Илька Бейбала, которой прислан из Средней орды ханской партии от доброжелательных старшин с объявлением, что из Средней-де орды некоторые воры в прошлом 731-м году в декабре набегами своими от башкирцов отгоняли лошадей, и ныне також итти намеряютца, отчего доброжелательная старшина их отвращали, токмо они не слушают, того ради оная старшина прислали, чтоб Абулхаир-хан и он, Тевкелев, о [102] предосторожности к башкирцам послали ведомость. Тому присланному Тевкелев дал 1 юфть кожи красной, 1 выдру и 4 конца китайки.

Февраля 27-го дня Абулхаир-хан с письмом переводчика Тевкелева к уфинскому воеводе Кошелеву отправил от себя одного казака Сатыбалдыя, чтоб от набегов воровских киргиз-кайсаков на башкирцев имели твердую осторожность. Також-де переводчик Тевкелев писал в Ногайскую и Сибирскую дороги к старшинам-башкирцам татарские письма тако, чтоб им быть во опасение, понеже из Киргис-кайсацкой орды воровские киргис-кайсаки набегами своими отгонять лошадей будут, то б их ловить и отдавать в город Уфу, а ежели не дадутца и будут дратца, чтоб с ними поступать по-неприятельски, чтоб всегда у башкирцов были отводные караулы, паче чаяния, ежели оные воровские кайсаки, отгоня лошадей, уедут, а башкирцы за ними в дороге не догонят, и после б башкирцы в улусы их киргис-кайсацкие набегов не чинили и лошадей бы их из улусов не отгоняли, присылали б, сколько лошадей взято, со известием к нему, переводчику Тевкелеву.

Февраля в 28 день объявил переводчику Тевкелеву Сибирской дороги башкирец Кочаш Рахманкулов, которой был посылан от него, Тевкелева, в киргис-кайсацкие улусы для проведывания, что они про Тевкелева думают, и в Киргис-кайсацкой орде он видел одного киргис-кайсака возмутителя, понеже-де оной возмутитель объявляет всем киргис-кайсакам тако, что оной-де переводчик Тевкелев прислан к ним в Киргис-кайсацкую орду для смотрения их землю и воды, леса, что как можно их российским войском, где способнее воевать и всю орду разорить, и всеконечно-де ево, Тевкелева, не надобно отпустить в российскую землю живаго и надобно-де ево самово убить досмерти, а протчих, что есть при нем, разобрать по рукам, и продать в дальние места, чтоб из них никто не вышал. А ежели-де оной переводчик Тевкелев жив от Киргис-кайсацкой земли в Россию отъедет, то всей Киргис-кайсацкой орде без всякого сомнения надлежит бежать за рубеж и за Бадахшан, понеже-де ближе тех мест киргис-кайсаки кочевать себе место не сыщут. И он-де, Тевкелев, им, киргис-кайсакам, ведомой рок уже-де ведает он, где киргис-кайсаки зимуют и где летом кочуют. И оной интригант всем киргис-кайсакам, объявляя вышепоказанные непотребныя и противные резоны, стал возмущать духовных чинов, чтоб Абулхаир-хана убили досмерти, для [103] чего он призвал Тевкелева; а Букенбай-батыря б не слушали, чтоб подданство российское не принимали, понеже-де в Хиве князя Бековича убили, и за то-де Россия, что могла над Хивою учинить, так-де и пропала, также и Тевкелев может пропасть, ибо-де кроме ево, Тевкелева, их Киргис-кайсацкую землю никто не видал, и российскому войску, незнающи, в их Кайсацкую орду войною ехать невозможно. И о том-де оной интригант многих киргис-кайсацких старшин и протчих киргис-кайсацкое войско в свою партию-де и в злое намерение привел. И как оное непотребное возмущение чрез башкирца Кочаша Рохманкулова Тевкелев услышал, и для того того ж числа виделся с Абулхаир-ханом, Букенбай-батырем, и оное объявил, которые того ж числа от себя послали ево, Абулхаир-хана, парти к старшинам, чтоб такого зловозмутителя они не слушали.

Сего ж числа явился великороссийский человек и о себе сказал: Сибирской губернии слободы Бочанки служивой казак Иван Панфилов, сын Вахов, и полонен под тою слободой в прошлом 1693 году и с того числа жил у каракалпака Абыза Мурзына, а ныне он ево отпустил на волю.

Текст воспроизведен по изданию: Журналы и служебные записки дипломата А. И. Тевкелева по истории и этнографии Казахстана (1731-1759 гг.) // История Казахстана в русских источниках XVI-XX веков. Том III. Алматы. Дайк-пресс. 2005