4 июня 1802 г.

(см. АВПР, ф. Гл. архив 1—8, 1801 г., д. 4, лл. 3—3 об.))

В царствование ее величества блаженной памяти государыни императрицы Елизаветы Петровны, отцы наши, и именно: Нияз-Багадур-бай Берды-оглы, Камбар-бай Назар-оглы, Суюргаб-бай Генж Мугаммед-оглы и Кара-Багадур Достум-оглы имели счастье находиться при августейшем ее дворе и в знак высокомонаршего к их усердию и приверженности благоснисхождения удостоены высочайшей ее величества грамотой (которой повинуется вся [144] вселенная) (См. док. № 35, 38) с коей копия уповательно и ныне в архиве Государственной коллегии иностранных дел имеется и содержание которой суть следующее: “Жителям Мангышлака позволяется приезжать морем в Астрахань и отправлять в сем городе свободно их торговлю”, каковым правом они всегда беспрепятственно и пользовались. По смерти их мы, четверо, вступая по наследству во управление принадлежащею каждому из них частью абдальского отделения туркменцев, а именно: первый из нас старшина мулла Довлет Мурад Нияз Багадуров, ставший управлять родом, именуемым огры, состоящим из 1400 семейств, второй Бегендж Мурад-беев — частью менгли-ходжа, состоящих в 1000 семействах, третий Тогулга Кара Багадуров — частью, именуемой курбан, в восьмистах семействах, и четвертый Эрали Дурды Мурадов — частью дели, тоже в восьмистах семействах состоящею, не оставили по примеру вышеименованных отцов наших продолжать к высочайшему его величества двору равные им приверженность и усердие препровождением российских караванов в Хиву и Бухарию к обратно в Россию, обходясь всегда с купечеством дружелюбно и ласково и оказывая ему все зависящие от нас услуги. Также выкупом собственными нашими деньгами российских пленников, увлеченных киргиз-кайсаками и запроданных в Хиву и Бухарию, и доставлением их к российским начальникам. Но теперь уже тринадцать лет протекает, как астраханский житель армянин Авет Исаевич Ягулов, по торговому его промыслу в Мангышлак ежегодно приезжавший, усмотри оказываемое нами российским подданным услуги и ежечасно терпимые от окружавших неприятелей беспокойства и случающиеся нередко ссоры и примирения, подавал нам всякий раз совет в отвращение того вступить в высокое его императорское величество покровительство и подданство и обнадеживал неограниченными его милостями, когда с прошением о том к августейшему его величества престолу мы предстанем. Наследованная еще от отцов наших к высокославному всероссийскому; дворцу приверженность, таковым благонамеренным советом вышеозначенного Ягулова, наивяще усугубленная, побудила нас намерение; наше произвести в действо. Почему и не оставили мы о желании вступить в высокое его императорского величества покровительство и подданство объявить вышеозначенному управляемому нами народу, который, будучи таковым нашим предложением крайне доволен, препоручил старание о том в полное наше распоряжение, написав от всего общества к высочайшему его величества двору всеподданнейшее их о том прошение, которое во удостоверение чернильными печатями и тамгами их утвердили. Приуготовясь к пути в С.-Петербург, не оставили мы о том предварительно уведомить упоминаемого астраханского жителя Ягулова, а он по получении того известия в то же время, то есть прошлой осенью прислал к нам с судном своего приказчика Арутюна Аракелова, который, не имев с собою никаких товаров, также не нагрузя ничего и на обратном пути, привез нас в Астрахань без всякой платы. По прибытии туда он же, Ягулов, по приверженности его к высочайшему двору (А. И. Ягулов в действительности был движим не столько “верноподданическими” чувствами, сколько своими личными выгодами. Содействуя депутации туркмен Мангышлака, он, как это видно из его письма от 16 апреля 1803 г., рассчитывал, что царское правительство поручит ему дела “по предмету познания промышленности [туркменского] народа, по ту сторону Каспийского моря обитающего” см. АВПР ф. Гл. архив 1—8, 1801 г, д. 4, лл. 130—130 об).), до воспоследования на пропуск нас в С.-Петербург высочайшего повеления, содержал всех нас и с служителями ровно два месяца на своем коште и оказывал во все то время [145] всевозможные со стороны его услуги и потом, оставя свою торговлю единственно в удовлетворение нашей просьбы, приехал сюда купно с нами на собственном его иждивении, каковыми поступками его мы крайне довольны и останемся вечно ему обязанными. Ныне, имея счастие находиться при августейшем его величестве дворе, осмеливаемся, повергнув себя в лице всего подвластного нам вышеозначенного абдальского отделения туркменского народа к подножию священного его императорского величества престола, всеподданнейше просить о всемилостивейшем принятии нас в высокое его величества покровительство и подданство и о излиянии на нас в знак высокомонаршего благоснисхождения неограниченных его величества милостей: 1-е, высочайшим повелением построить на Мангышлаке близ гавани небольшую крепость с определением в оную российского начальника с потребным числом служителей, дабы в случае нападения неприятствующих нам киргиз-кайсак или во время насилий, ими чинимых, когда мы имеем нужду запасаться съестными припасами, могли иметь там безопасное убежище и защиту; 2-е, позволением в Караганской гавани, близ обитаемой нами издревле земли Гедик производить по-прежнему ловлю тюленей, каковым правом отцы наши, а потом и мы беспрепятственно всегда пользовались; но четыре уже года, как граф Кутайсов, имеющий поблизости к тому месту принадлежащие ему земли, сей промысел заградил, лиша нас чрез то получаемого доселе необходимого дохода; 3-е, взысканные Астраханской таможней с привезенных к нам туда из Мангышлака собственных наших 58 тюков простого миткалю (Миткаль — суровая тонкая хлопчатобумажная ткань полотняного переплетения) и пряженой бумаги (Сей товар, о коем они показуют, вывезен ими не для коммерции, но единственно по выручке из него денег для употребления на свои надобности (примечание в документе)), пошлины 1170 руб. повелеть из высокомонаршего милосердия от неограниченных его величества щедрот возвратить; 4-е, во уважение крайней надобности, какую имеем мы в стали, которую уже лет 10 как из российских портов заграницу вывозить запрещено, всемилостивейше позволить нам, при возвращении восвояси купить для нашего обиходу вышесказанного металла пудов до тысячи и вывозить его с собою беспрепятственно в Мангышлак; и, 5-е, привезенные нами к августейшему его величества двору от управляемого нами абдальского отделения туркменского народа, в четырех тысячах семействах состоящего, всепокорнейшее прошение, утвержденное их печатями и тамгами, удостоить высокомонаршего его величества воззрения и исходатайствовать по оному всемилостивейшую резолюцию согласно с их желанием, а нас, нижайших, равно как и упоминаемого астраханского жителя Ягулова, благонамерением его советом и усердными услугами толико нас обязавшего, осчастливить излиянием неограниченной его величества милости, всемилостивейшим постановлением приличными чинами и другими знаками высокомонаршего к нам благоснисхождения, дабы сим могли мы пред прочими хвалиться. Также и шестнадцать старшин, остающиеся в Мангышлаке, и именно, кази Егеннияз Тангри Бердиева, Бай Полад-бек Поладова, Мухамед Нияз Багадур Хаджи Ниязова, Ширдали Бекмурадова, Кочкар Баидова, Нияз Мурад Худайбердиева, Могамед-хан Шахмурадова, Кочбег Давледжанова, Ширназар Елумова, Омар Есаулова, Полод Бекиева, Новад Гельди Кадир Бердиева, Халли-бай Яр Нефесова, Мухамед Нияз Оглыева, Каныш Аман Ниязова, Эсен Нияз Матэюбова и Айдогды Мухаммедова не лишить излияния неограниченных его величества милостей, какими удостоить высочайше благоугодно будет. Таково беспримерное [146] всемилостивейшего и богоподобного нашего государя и обладателя благоснисхожденйя и милосердия вяще и вяще усугубит в сердцах наших продолжающуюся издавна к августейшему его двору приверженность и обяжет по жизнь нашу высочайшим его повелением повиноваться и молить всевышнего о долголетнем его императорского величества царствовании, равно как и прославлять повсюду высокославное и прозорливое ею министерство.

В чернильных печатях означаются следующие имена Мулла Довлет Мурад Нияз Багадуров, Бегендж Мурадбеев, Тогулга Кара Багадуров, Эрали Дурды Мурадов.