Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

№ 41

Из журнала капитана В. Копытовского о поездке на Мангышлак по указу Астраханской губернской канцелярии (Документ опубликован в журнале “Красный архив”, т. 2 (92), М, 1939, стр. 220 —237. В настоящий сборник включены наиболее важные данные о русско-туркменских отношениях. Документ дается с учетом опубликованного текста.)

Июнь—июль 1745 г.

Июня 9. Отправился из Астрахани в путь свой к Мангышлакской пристани на шмаке (Шмак — мореходное парусное судно.) “Гусь”.

Июля 13. Прибыл к Мангышлакской пристани всеблагополучно

1. Того же числа пополуночи в пятом часу послан татарин Муса Утепов и казаков три человека трухменского народа к старшинам и приказано было объявить им о приезде моем, что прислан я из Астрахани от его превосходительства господина тайного советника и астраханского губернатора Василия Никитича Татищева для их надобностей, о чем и имею к ним, старшинам, от него, тайного советника, и письмо, и для приему того письма и надлежащего им объявления, чтоб ко мне приехали без всякой опасности. И приказано ж ему было, також и казакам, чтоб между тем и у них, трухменцов, приличным образом секретно наведаться, сколько их числом в одном и в других местах жительство имеют, как военных, так и имеющих скот и протчего избытка и присматривать из их разговоров, в каком они состоянии находятся, и имеют ли прямое свое намерение и желание быть в подданстве императорского величества...

Потом уже объявил им, что послан я от его превосходительству г[осподина] тайного советника и астраханского губернатора Василия Никитича Татищева к ним, старшинам, и прислано со мною письмо, которое им отдал, и, приняв оное, Канбарбеков брат приложил печать к голове своей и потом подал Канбарбеку; Канбарбек, приняв, распечатал и просил меня, что нет ли-де абыза, кому б было прочесть, и велел я посланному со мной абызу письмо им прочесть, которой им и прочел.

По протчении письма Канбарбек и прочие при нем говорили, что то писано к ним весьма изрядно и на одном-де мы благодарны. А что ж-де письмо послали с хивинским посланником по согласию своему для того -де, что он туда едет и нам исходатайствовать по нашему желанию обещал, а что ж-де не подписались на том письме и печатей или знаков не приложили для того, что у нас-де такого обыкновения прежде сего не бывало и писывали так просто, как и ныне, куда надлежит, пишем.

И на оное их объявление приказал я им объявить, хотя вы чрез хивинского посла прошение свое ко двору ея императорского [74] величества отправили для своей пользы, а надобно б вам прилично самим о себе о бытии вам в подданстве ея императорского величества и о зачислении отправить из старшин знатных людей несколько человек, а чрез постороннего владеющего посла ходатайство иметь, кажется, неприлично. И будучи вы в подданстве ея императорского величества, весьма милостию ея императорского величества и во всем удовольствием пользоваться будете, и буде изволите посылать от себя, то, конечно, надобно послать из знатных и умных старшин, которые б обо всем, что к вашей пользе принадлежит, могли как с астраханским губернатором советовать, а паче у двора ея императорского величества свои представления ясно объявить.

Канбарбек с протчими объявил, что от нас письмо послано с хивинским посланником для того, что он поехал ко двору ее императорского величества и обещал-де нам по прошению нашему исходатайствовать, а ныне уже, как видим, что ты-де прислан от астраханского губернатора и говоришь настоящую правду, и тому мы все верим и отправим от себя из знатных старшин, которые могут с астраханским губернатором советовать, а паче у двора ея императорского величества просить о принятии нас, здесь живущих в Мангышлаке, в подданство свое. Ибо-де наше желание к тому уже немало лет, чтоб быть в подданстве ея императорского величества, но токмо не допускало время. А в прошедшие-де лета нас здесь было немалое число, и был у Караганской пристани с русскими немалой торг, куда имели и из Хивы приезжие торговать. Но, по несогласию нашему между собою, многие от Мангышлака отошли, которые к Хиве, а другие к Балханским горам; но ныне слыша, что персицкое войско пришло к Хиве, то все трухменцы отошли прочь и многие пришли в Мангышлак, а протчие в другие места, неподалеку от Мангышлака. И как оные, так и протчие, где б они ни были -де услышат, что мы в подданство ея императорского величества приняты будем, то все тому рады будут и о принятии в подданство ея императорского величества просить не оставят для того, как мы, так и протчие, ни у кого еще в подданстве не бывали, а ныне желаем быть в подданстве ея императорского величества, и для этого прошения некого из других нам выбирать, мы-де поедем сами, старшины делинского рода, я, старшина Канбарбек, гурбанова рода Карабатырь, менгли-ходжина рода Онбеги Сунгурап и еще-де возьмем от четвертого рода, кто приедет.

Показанное намерение ваше весьма изрядно и, по мнению моему, видится, чтобы здесь построить и крепость для того, ежели оная будет полезна : 1) что можете вы во время [нападения] на вас неприятелей со всеми своими домами укрыться, 2) что российские купцы охотнее и безопаснее к вам для торгу с хлебными запасами и протчим ездить будут, потому что многие российские купцы, не видя здесь к защищению их от неприятеля никакой крепости или оборонительного места, ездить ныне боятся, а когда оная построится, тогда многие охоту ездить к вам с торгом возымеют, отчего вам будет немалая польза.

“Об оном -де мы благодарствуем, токмо-де у нас у всех о построении крепости желание есть и, как будем у двора ея императорского величества, то как -де о принятии нас в подданство, також и о построении крепости и о чем принадлежит просить -де будем...”.

...Потом говорили, что “есть ли- де у вас для нашего народа для продажи как мука, так и протчее, и что чего имянно скажи нам и по какой цене, и ты -де прислан для торгу ль сюда, или чего другого и, буде что есть, вели продавать и цену невелику держать, и как -де мы здесь положим цену, по тому вели и продавать, для того -де по нашему [75] обыкновению прежде устанавливаем цену мы и по уставлении цены всяк уже повинен так и купить безспорно...”

Послал я татарина Мусу на берег для привозу на судно показанного в 25-м пункте трухменца Мурат Ниаз-муллу, который и приехал и, взяв я его к себе в каюту, и между разговоров обещал ему куль муки; потом спрашивал его, много ли здесь родов и кто в тех родах первенство имеет и сколько у каждого рода кибиток или числом людей, и все ли вы подлинно желаете быть в подданстве ея императорского величества и о построении крепости желают ли, чтоб ее построить ныне, что старшины думают, сами ли с прошением своим желают ехать, или кого посылать хотят, також для чего от трех родов старшин еще и поныне не бывали, и надеяться, будут ли они сюды или нет, пожалуй, скажи.

Мурат Нияз-мулла объявил: здесь-де всего шесть родов, а именно первенству: 1) делинского рода старшина Канбарбек, оного рода 600 кибиток; 2) гурбанова рода старшина Карабатырь, оного рода 100 кибиток; 3) менгли-ходжина рода Онбеги Сунгурап, оного рода 100 кибиток; 4) угрына рода Шапык Ниаз-батырь, оного рода 100 кибиток; 5) бурунчукова рода Алибай, только-де оного не слушают, а послушны Пир Назар-Мергеня, который в том роде знатной человек, оного рода 100 кибиток; 6) икдырова рода Бавбек-батырь знатной человек, оного рода 100 кибиток; и надеюся -де, что ныне и еще к ним их родов много пришло от Хивы, только -де сказать числом еще не знаю, а старшины наши думают, чтоб им самим ехать, а другие-де им разбивают, чтоб не ездить, а послать кого других, только-де я держу, чтоб им самим ехать и конечно они сами поедут, а других посылать некого. И топерече –де приехал к ним и четвертого угрынского рода Шапык Ниаз-батырь и советовал, чтоб самим лучше ехать, при том и он -де ехать желает же; а в подданстве ея императорского величества все быть желают, також, и о построении крепости и, буде то по их прошению учинено будет, то от всех мест, где б трухменской народ ни был, все придут и будут в подданстве для того-де, что, кроме России, неоткуда пропитания ждать... А скота -де у нас рогатого никакого нет, только-де лошади, верблюды, бараны и козы есть и то не весьма много; что-же-де фабрик— никаких нет, кроме того, что бабы ткут армяки, а мужеск пол более-де довольствуется отъездом для воровства к кайсакам и к Персии, потому что у нас-де люди все оружейные, а пропитание имеют более, что бьют по горам коз диких, а что ж -де имеются здесь бурметы (Бурметы — грубые хлопчатобумажные ткани) и бязи, и то все выменивают в Хиве на савры (Савры — кожаные подколенники конского седла) и на прочие товары, у кого каков есть, а болея на полоненой ясырь.

16 июля. Пополуночи во 8-м часу кричали с берегу, чтоб прислать к ним ялу (Ял — небольшое гребное судно наподобие шлюпки), которая того ж часу и послана, а в 9-м часу приехали на судно вышеупомянутые старшины делинского рода Канбарбек, гурбанова рода Карабатырь, менгли-ходжина рода Онбеги Сунгурап, да с ними ж приехал угрынского рода Шапак Нияз-батырь и при них еще четыре человека.

По просьбе оных посланному со мною абызу я приказал прошение от них ко двору ея императорского величества о принятии их в подданство и о построении крепости и о протчем, тако же и письмо к его превосходительству господину тайному советнику и, в каковой силе писать я ему, абызу, сказывал и приказал в том прошении имянно написать, спрося их, сколько которого рода кибиток и в них мужеска [76] полу и, написав, прочесть им и потом, чтоб и печати или знаки свои приложили б...

И по написании прошение абыз им читал, то -де сказали все четверо, что “весьма-де написано изрядно, також и письмо; к тому прошению мы-де приложим свои печати и знаки тогда, как привезут нам из улусов наших, а лучше мы-де сами поедем и привезем с собою, ибо -де у нас есть в улусах дело, и, исправя оное, поедем в Астрахань, а для взятья -де муки пришлем верблюдов и тогда -де возьмем, когда-де поедем в Астрахань, а сколько -де у нас числом людей, того мы в прошении своем не написали для того, что мы -де и сами за подлинно не знаем, только-де знаем, сколько кибиток и в прошении своем написали кибитками ж...”.

Июля 19. Пополудни в девятом часу с берегу кричали, чтоб прислать татарина Мусу, которой на яле и послан и привез с собою старшину Карабатыря да Онбеги Сунгурапа, да Шапык Ниаз-батыря, которые прежде упомянуты, что едут ко двору ее императорского величества с прошением и между разговоров говорили мне:

Мы-де были в улусе и отпустили возвратно кайсацкого посланника, которой был прислан к нам, також и от трухменцов ёмутцких, и просили нас оные, чтоб вы их отпустили на судно только -де посмотреть, и мы просим, пожалуй, вели их сюда перевесть и так же накорми, как нас кормишь.

По тому их прошению послал я ялу, взяв от них одного человека и татарина Мусу, и приказал, чтоб много людей не сажать и опасаться от прочих, чтоб какой не учинили причины, как прежде было приказано. Пополудни в третьем часу привезены на судно кайсацкий посланник и от трухменцов от ёмутцких и при них мангышлакских трухменцов восемь человек, в том числе угрынского рода Мамед Берды-бек, которому бекство дано, слышал и, в прошлом году от хивинского хана, и, притом, имел я с ними разговор, что откуда они приехали и давно ли, и до меня какое имеют дело, буде имеют, то б объявили. От ёмутцких трухменцов посланник объявил; “Прислан-де я мангышлацкими старшинами для нашего дела, а зовут-де меня Таган, и кочевали -де мы прежде сего возле Балханских гор и от Хивы недалеко; назад тому будет два месяца, пришло персицкое войско, слышали -де мы, что 10 тысяч, а подлинно не знаем; и увидя мы от них нечаянное нападение, отошли в Балханские горы далее, и думаем притти для житья к Мангышлаку на старинное свое жилище, а там жить уже не хотим. А ныне что -де в Хиве делается, того не знаем, только слышно, что персицкой хан и хивинской живут в Хиве и никакого разорения нет, только -де дожидаются от шаха указа, а о каком деле, того не знаем...” ( Далее в документе говорится о неудачной попытке Мамед Берды-бека — сторонника и агента хивинского хана — помешать развитию дружественных отношений между Россией и туркменами Мангышлака. Действия Мамед Берды-бека, угрожавшего экипажу В. Копытовского, встретили решительный отпор со стороны остальных предводителей мангышлакских туркмен.).

Татарин Муса объявил, что говорил -де показанные Карабатырь и Онбеги Сунгурап Мамед Бердыю: “Чего -де ради ты русским говоришь и им угрожаешь, что ты их лодку разобьешь? Ты -де знаешь, что они твоих угроз не боятся; и шедши -де на судно, из лодки нам говорил, что -де за один мешок мы русским людем служим, а ты -де от кого доволен, да и всем мы от русских довольны, ежели бы -де они к нам не присылали муки, то бы от кого себе получили, что -де разве от хивинского хана хочешь ты получить или от кайсаков; они -де сами, хивинцы, как собаки, помирают, а кайсаки от русских же довольны [77] бывают; разве -де того не знаешь, как русские сюды муки когда не приваживали, то рады бы тогда отдать за один куль лошадь, да негде было взять, а когда к нам более будут возить, то мы против прежняго будем жить все здесь вкупе, а ты своим сердцем хочешь угрозить, а русским тебе в сердце плюнуть”. Напротиву того- де Мамед Берды говорил: “Ялу-де разбивать я не говорил -де, кто на меня сказал—лживо, а что -де за одну четверть муки вы русским служите, то и теперя то ж говорю, и вы-де их боитесь, а, мне -де нужды нет”. Карабатыр говорил, что -де ты отрекаешься топеря, якобы ты не говорил ялу разбить, да вот -де и татарин Муса слышал. И при том же сказали ему: “Мы -де с тобой управимся, что ты -де, не спрашиваюсчи нас, принимаешь к себе посланников кайсацких, також ныне принял двух хивинцев, не сказав нам, а мы -де здесь старшины, а ты -де только тем хвастаешься, что тебя хивинской хан [сделал] беком, потому и становишься вроде и большим, не ты -де больше, много -де более тебя есть. А ты бы -де хотя и помолчал, а то зачал грозить и всему народу теми своими грозами обиду делаешь. И ежели -де услышит народ, что так ты делаешь и русских озлобляешь, то недолго тот час: уходят, не очень -де ты семенист, только -де надежды, что вас три брата, и думаешь тем и всех в страх привесть. Нет -де, русские не испугаются”. Мамед Берды -де говорил: “Что хотите то и говорите, а я -де русских не боюся и мне -де нужды нет...”

...Потом приказал я спросить Канбарбека, что прежде сего слышал я от него о Хиве, что пришло к ней персицкое войско, а для чего и много ли его, тогда не сказал, а обещал сказать, будучи в пути, чего для, я ныне припомнил; ежели можно, чтоб пожаловал объявил.

Татарин Муса сказал: Канбарбек -де объявил, что к Хиве -де пришло войско персицкое, а сказывают, будто тридцать тысяч и оное-де войско подлинно пришло не для разорения Хивы, но для -де трухменского народа, чтоб оных привесть в подданство, ибо -де в прошлом году живущие трухменцы около Хивы стали противу хивинцов усиливаться во всяких поступках, и мы были не склонны, то -де один хивинец ушел из Хивы к шаху и сказал ему, чтоб он прислал туда свое войско, то можно -де всех трухменцов привесть в подданство; потому -де оное войско и прислано. И ёмутовские трухменцы приходу того войска не знали, и, как пришло то войско, нечаянно напали, и великая -де у них между собою учинилась баталия, на которой много трухменцов побито, а трухменцы -де вдвое более персиян побили и отошли в горы. И потом присылали -де к ним посланника с дарами, чтоб они были у шаха в подданстве, но оные -де им отказали и присылали ко мне посланца, чтоб просить у русских о привозе муки на продажу, то и они придут жить в Мангышлак, которого -де я отпустил обратно и обнадежил их, что подлинно исходатайствовать могу; а потом -де от них уже другой прислан, которой -де был у вас и на судне, то -де я оного отправил паки обратно к ним. При том же -де и сына своего послал с тем, чтоб они все пришли к Мангышлаку, а о себе велел объявить, что я сам для себя и для них поехал ко двору ея императорского величества просить о принятии нас в подданство и обещал им, как -де буду в Астрахань, то -де конечно у астраханского губернатора просить буду, чтоб одно судно послать для продажи муки в Мангышлак, и тому -де они конечно [78] поверят и будут в Мангышлаке, только -де того весьма жаль, что -де мы долго в пути продолжимся (В рапорте В. Копытовского Астраханской губернской канцелярии говорится, что эти старшины сообщили ему, что “после столкновения с персидским войском йомуты отошли к Балханским горам и присылали -де от себя к нам посланца, чтобы просить у русских, дабы прислали на продажу к ним муки, то-де они в Мангышлаке совсем жить будут, а у шаха -де в подданстве быть не хотят, и мы же им то исходатайствовать обесчали и нарочно с их посланцом старшины Канбар-бека сына послали и велели им объявить, что мы -де сами поехали просить, а они б приходили в Мангышлак, а о муке -де мы им обесчали, что как в Астрахань прибудем, то, не замешкав, выпрося у астраханского губернатора, пришлем” (АВПР, ф. “Трухменские дела”, 1745 г., оп. 133/1, д. 2, лл. 25—26)).

На оное приказал я им объявить: ежели ветер будет благополучной, то конечно прибытием не замедлим...

АВПР, ф. “Трухменские дела”, 1745 г., оп. 133/1, д. 2, лл. 30—67 об.

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.