№ 351
Из рапорта начальника экспедиции к
юго-восточным берегам Каспийского моря
российскому посланнику в Иране о
рекогносцировке побережья и о взаимоотношениях
с туркменами
(Копия этого рапорта хранится в ЦГВИА,
ф. 483, д. 52. лл. 54—57)
2 августа 1859 г.
Считаю долгом почтительнейше сообщить
вашему превосходительству о результатах
вверенной мне экспедиции для рекогносцировки
восточного берега Каспийского моря.
Съёмка прибрежья началась с 19 мая от
Киндерлинского залива; с этого пункта я выслал
три партии: две в обход Кара-Бугазского залива и
одну послал берегом к Красноводскому заливу.
26 мая я прибыл туда на пароходе
“Урал”, данном в мое распоряжение, и осмотрел
Красноводскую косу и остров Челекен; жители
встречали здесь хорошо, потому что кочующие по
берегу туркмены бедны и занимаются почти
исключительно рыболовством. Но так как никакого
содействия от них нельзя было ожидать, то я
послал [480] некоторых из
челекенских старшин в Балханские горы для найма
там верблюдов.
19 июня я соединился окончательно со
съёмными партиями, которые успели снять все
прибрежье кругом Кара-Бугаза и пространство,
лежащее между этим заливом и Балханским.
Между тем, получив сведения о
неприязненном расположении к нам балханских
туркмен, и в ожидании верблюдов, я послал 21 июня
шхуну “Персиянин” в Александровский форт за
орудием и некоторыми предметами, необходимыми
для 40-дневного похода сухим путем через
Балханские горы к Атреку.
Восемь человек балханских старшин
приехали ко мне в Красноводский залив с сотней
верблюдов 26 июня, но, к несчастью, шхуна
“Персиянин”, которую я ожидал никак не позже 1
июля, не прибыла вовремя; туркмены узнали о
малочисленности отряда, о толках, ходивших в
лагере относительно шхуны, и, вероятно, дали
знать об этом в горы.
9 июля шайка хищников, подкравшись
ночью к лагерю, отбила табун отряда, напавши на
него врасплох на рассвете, убила четырех человек
и трех взяла в плен; преследовавшая партия на
нескольких верблюдах, оставшихся в лагере,
догнала хищников за 30 верст и завязала с ними
перестрелку, но табуна отбить не могла.
Балханские старшины, бывшие в лагере,
как видно, знали о нападении; двое из них в виду
отряда передались хищникам, остальные задержаны.
Верблюды их ушли опять в Балханы.
Переговоры мои о требовании
возвращения людей и табуна еще не имели успеха;
между тем, прождав шхуну ровно месяц и не имея
никакого сведения о ней, я вынужден был
возвратить 100 человек из моего отряда в
Александровский форт и с отборными 50 человеками
отправился на одной барже, чтобы высадкой на
более замечательных местах южной части
восточного берега окончить рекогносцировку.
Снявши Огурчинский остров 24 июля, я
сделал высадку на Зеленый бугор и снял его, но в
аул туркмены не допустили, собрались вооруженные
в большом числе и объявили, что будут
обороняться, несмотря на наши уверения в мирных
намерениях. Не желая завязывать дела с такими
малыми средствами в 9 верстах от лодки, которая с
трудом подходила к берегу через бургун, партия
возвратилась на суда.
Видя неприязненное расположение
туркмен, я решился спуститься на Ашур, чтобы
просить о содействии начальника морской станции
и ближе узнать об отношениях к туркменам... (Далее текст документа дается в
сокращенном виде, опущены сведения, не имеющие
непосредственного значения для темы сборника)
Серебряный бугор я предполагаю снять и
осмотреть в том внимании, что Кадыр-хан подал мне
прошение на высочайшее имя с поднесением этого
места и его жителей в подданство государя
императора и потому что, по имеющимся сведениям,
это место представляет некоторые удобства для
устройства укрепления.
Здесь также мало угля в настоящее
время, так что я вынужден ждать прихода судов с
топливом из Астрахани, чтобы обеспечить им шхуну
“Персиянин” для обратного плавания до
Александровского форта.
Считаю долгом довести до сведения
вашего превосходительства, что во время осмотра
мной острова Челекен на нефтяных приисках я
видел от 50 до 60 пленных персиян, которые
подходили к находившимся при мне лицам,
объявляли, что их до 400 человек на острове, и
просили освободить их. Не знаю, в какой степени
достоверна эта цифра, [481] но
офицеры корпуса топографов, производившие
съемку острова, видели также в аулах много
персиян, посаженных в кибитки и окруженных
вооруженными людьми из опасения, чтоб они не
бежали к нам. На острове есть несколько ханов,
которые исключительно занимаются торгом
персидскими невольниками... (Персидские
невольники производят тяжелые работы на
приисках нефти и находятся в ужасном положении,
покрыты рубищем и кормятся едва достаточно для
поддержания существования (примечание в
документе))
О пленных персиянах на острове Челекен
и о намерении моем я доносил г-ну
генерал-губернатору оренбургскому и самарскому,
но еще не получил по сему предмету предписания.
Прежние экспедиции наши в туркменские
кочевья не встречали противодействия от жителей,
потому что туркмен теснили с одной стороны
хивинцы, с другой — персияне, с третьей — киргизы
адаевского рода и потому, что туркменами
управляли ханы, имевшие влияние на своих
подчиненных и сознававшие пользу дружественных
отношений к России.
После смерти Кият-бека это влияние
рушилось. Потомки его, как известно вашему
превосходительству, не имеют никакого влияния
между туркменами. Я имел случай убедиться, что
самые близкие люди к Кадыр-хану ненавидят его. К
тому же туркмены ныне имеют перевес над Хивой;
взявши Кунград, Атамурад-хан обеспечил
туркменские кочевья от хивинских набегов. Для
примирения туркмен с киргизами адаевского рода
приняты деятельные меры начальством
Оренбургского края. Не признавая никакой власти
и не теснимые ниоткуда, эти дикари не внимают
убеждений и вполне предаются страсти своей к
грабежам и воровству. Каждый туркмен побогаче и
побойче называет себя ханом и уже никого знать не
хочет. При этом туркмены не чужды хитрости, и я
имел случай убедиться, что вне влияния страха они
способны, все без исключения, на самое дерзкое
коварство и измену. Если правительство желает
иметь влияние на туркмен для каких бы то ни было
целей, то можно держать их в повиновении одним
только постоянным страхом наказания за малейшую
дерзость. При этом, конечно, одна решительная
мера, предпринятая с достаточными средствами,
будет действительнее, нежели отдельные
наказания, попытки с малыми силами, в разных
местах и с недостаточными средствами.
Гнездо туркменских мошенников —
Атрек; тут же сосредотачиваются почти все
средства к их существованию, самые обильные
пашни находятся на Атреке. Балханские горы дают
также притон нескольким аулам хищников, живущих
грабежом.
Полного спокойствия в Туркмении, по
моему мнению, можно было бы достигнуть
возведением одного укрепления в Красноводске,
где и выбран мной удобнейший пункт, и другого —
на Серебряном бугре или где покажет предстоящая
рекогносцировка. Две решительные экспедиции с
обоих пунктов на Атрек и в Балханы положат конец
беспорядкам, и тогда сами туркмены сознают
необходимость и пользу дружелюбных с нами
сношений; к этому можно склонить их силой, а не
увещеваниями.
Есть два средства заставить туркмен
прекратить разбои и подчинить их нам, хотя
временно, без значительных пожертвований и с
малыми средствами: это уничтожение туркменских
лодок по всему прибрежью от Балханского залива
до персидской границы и уничтожение пашен на
Атреке порчей оросительных канав и плотин на
протяжении 20 верст от его устья; но эти меры,
может быть, покажутся жестоки и [482]
подорвали бы благосостояние туркмен, о котором,
приняв их в подданство, правительству было бы
труднее озаботиться после.
Генерального штаба полковник Дандевиль
ЦГИА ГрузССР, ф. 11, д. 3360, лл.
1—6.
Заверенная копия
