№ 300
Из рапорта командующего эскадрой в
Астрабадском заливе командующему Каспийской
флотилией о взаимоотношениях с туркменами и
аресте Черкес-хана
13 октября 1851 г.
Жестокие лихорадки, развивавшиеся в
кочевьях туркменских по приморскому берегу в
начале августа и продолжавшиеся до исхода [423] сентября месяца, были
причиной, что в продолжении двух прошедших
месяцев мной не было получаемо достаточных
сведений из Туркмении, чтобы сделать донесение
вашему превосходительству о положении дел
отряда с туркменами, а потому лишь ныне имею
честь представить вашему превосходительству
подробное о поведении и отношении туркмен к
отряду донесение. (О
взаимоотношениях отряда с туркменами и
антирусских действиях каджарских властей см.
ЦГАВМФ, ф. 19, оп. 1, д. 284, лл. 64—68 об.)
Старшины туркменские после свидания с
состоящим по особым поручениям при начальнике
Главного морского штаба его императорского
величества капитаном 1-го ранга Краббе и
совещания со мной отправились в Туркмению с
непритворным желанием всеми зависящими от них
средствами восстановить порядок и спокойствие в
водах астрабадских и выручить остающихся еще в
плену русских и персидскоподданных, чтобы
заслужить обещанное им капитаном 1-го ранга
Краббе прощение и вполне воспользоваться опять
торговыми оборотами с Персией.
Болезни в Туркмении, жертвой коих были
двое из старшин, и интриги Черкес-хана, который
остался недовольным решением дел туркменских
капитаном 1-го ранга Краббе, лишили старшин
возможности исполнить обещание, данное ими на
отряде, и выручить пленных.
Черкес-хан неоднократно пытался
возобновить разбои и грабежи на море, но замыслы
его были разрушены влиянием прочих старшин.
Однако же в начале прошедшего месяца удалось
туркменам партии Черкес-хана ускользнуть от
надзора старшин и отправиться на двух лодках и
одном кулазе на разбой к Мазандеранскому берегу.
Старшины немедленно послали погоню за
разбойниками, догнали кулаз и истребили его, но
лодки догнать не могли, о чем тотчас меня
уведомили... (Опущены сведения,
не представляющие ценности для темы сборника)
Когда в Туркмении получены были
сведения, что одна лодка разбойничья взята и
убито два туркменина, а четыре находятся на
отряде, то многие туркмены партии Черкес-хана
перешли к преданным и покорным отряду старшинам,
которые в то же время обратились к Черкес-хану,
приглашая его оставить все свои
неблагонамеренные замыслы и соглашаться во всем
для спокойствия края и народа. Черкес-хан не
оказал внимания этому предложению и вооружил 10
лодок, на коих находилось от 60 до 76 человек
вооруженных, единственно оставшихся ему
преданных, и прибыл из Гасан-Кули к Суджевару
(несколько южнее Ходжи-Нефеса). Лодки Черкес-хана
были усмотрены с вышки на острове Ашире, и я
тотчас командировал шхуну “Опыт” следить за
лодками Черкес-хана, которые, вероятно, ожидали
коммерческих судов наших из Баку или Астрахани и
имели в виду их ограбить.
Старшины туркменские всех приморских
племен, исключая Черкес-хана, прибыли на днях на
отряд более чем на 50 лодках и объявили мне, что
большая часть туркмен, принадлежащих к партии
Черкес-хана, перешла к ним и изъявила готовность
оказать полное внимание их приказаниям, но что,
несмотря на все усилия и старанья их, Черкес-хан и
около 100 человек ему приверженных туркмен
решительно не соглашаются с условиями,
предложенными им капитаном 1-го ранга Краббе, и
что пленных не могут выручить, потому что самая
большая доля их в руках Черкес-хана и
приверженных ему туркмен, которые требуют за
пленных значительную сумму. Вместе с тем
старшины вторично обязались отвечать за все
поступки их племен на море и ручались, что
племена их не дозволят себе нарушить спокойствие
и порядок в водах астрабадских, и
ходатайствовали о дозволении возобновить свои
торговые сношения с Персией. [424]
Видя такую покорность и преданность
старшин и имея в виду предписание вашего
превосходительства о высочайшем разрешении
дозволить тем туркменам, которые изъявили
покорность, сообщаться с персидским берегом для
торговых сношений, я объявил старшинам, что буду
выдавать их племенам билеты для сношений с
Персией морем, однако же с тем, чтобы старшины
меня извещали о намерениях и поступках
Черкес-хана и старались бы, как это делали в
последнее время, не допускать неблагонамеренных
туркмен производить (В тексте —
произвести) грабежи и разбои на море, на что
охотно все старшины согласились.
Черкес-хан, стоя с десятью лодками у
Суджевара, узнавши о распоряжениях отряда и что
прочим туркменам разрешено отправиться к
берегам Персии, прибыл на отряд с семью лодками и
объявил мне, что он наравне с прочими старшинами
готов содействовать выдаче пленных и отвечает на
будущее время за поступки ему приверженных
туркмен, если будет, независимо от прочих
старшин, управлять своим племенем, требуя, чтоб и
тем туркменам, которые отошли от него, было
приказано ему повиноваться, а вместе с тем просил
позволения наравне с прочими туркменами
отправиться к персидским берегам; я
продолжительно объявил Черкес-хану, что только в
таком случае, если он будет во всем согласен с
прочими старшинами, то может пользоваться
прощением за прошедшее и правом сообщаться с
персидским берегом; после этого Черкес-хан
просил меня дозволить ему отправиться с семью
лодками один раз к берегам персидским для
покупки жизненных припасов и что по возвращении
из Персии, повидавшись с родными и главными
лицами своего племени, будет стараться исполнить
мое приказание.
В это время лазутчики туркменские меня
известили, что на всех лодках Черкес-хана
спрятано оружие в парусах и под настилкой в
лодках и что намерение Черкес-хана—отправиться
под каким-нибудь предлогом в Персию для разбоя и
грабежа; я спросил Черкес-хана, имеют ли туркмены,
прибывшие с ним на отряд, при себе оружие, на что
Черкес-хан ответил, что оружие, бывшее на лодках,
оставлено в Туркмении и что ни у кого нет с собой
оружия; когда же лодки Черкес-хана были тщательно
осмотрены, то оказалось, что на всех лодках были
спрятаны ружья, шашки, кинжалы и ножи в парусах и
под настилкой лодок и даже на концах за бортом. Я
тотчас приказал оружие на лодках отобрать и
Черкес-хана арестовать. После этого распоряжения
из семи лодок, прибывших с Черкес-ханом, пять
лодок тотчас объявили, что не намерены более
слушать Черкес-хана и готовы исполнять
приказания отряда и старшин, а две лодки, на коих
находились самые близкие родственники
Черкес-хана, просили дозволения отправиться в
Туркмению, обещаясь привести всех пленных, какие
находятся в руках их племени, на что я изъявил
согласие и уволил остальные лодки в Персию.
Основываясь на общем мнении
туркменских старшин и для общественного
спокойствия, я считаю необходимо нужным
Черкес-хана удалить на некоторое время из
Туркмении в одну из внутренних губерний России,
где, полагаю, надо его оставить, покуда не
восстановится совершенное спокойствие и порядок
в Туркмении, и можно надеяться, что с удалением
Черкес-хана спокойствие и порядок в водах,
сопредельных с Астрабадом, не будет нарушаемо,
ибо в преданности и в готовности прочих старшин
действовать согласно с видами отряда я
совершенно уверен. Представляя о сем на
благоусмотрение вашего превосходительства, имею
честь донести, что Черкес-хан отправлен мной на
почтовом [425] пароходе
“Ленкорань” в Астрахань, о чем я буду иметь
честь донести полномочному министру при дворе
персидском. Присовокупляю, что начальнику
главного морского штаба его императорского
величества мной; донесения по сему предмету не
сделано. (О дальнейшей судьбе
Черкес-хана см. в представлении А. С. Меньшикова
Николаю I от 19 ноября 1851 г., в котором он писал, что
один из “непокорных туркменских старшин (речь,
впрочем, идет о Якши-Мухамед-хане) ...отправлен был
на жительство в г. Воронеж”, однако отправлять
Черкес-хана в Воронеж было неудобно по той
причине, что через этот город должен проехать
ожидаемый персидский посланник. А так как и
оставить Черкес-хана в Астрахани, по близости
сношения с Туркменией, опасно, то он предпочел
отправить его в Тамбов или Пензу. На
представлении Николай I наложил резолюцию:
“Лучше в Калугу, ибо там нет мусульман” (ЦГАВМФ,
ф. 410, оп. 2, д. 2062, лл. 8—9).)
Капитан-лейтенант Вендрих
На документе резолюция Г. Г. Басаргина:
“С первой отходящей почтой представить это
донесение при рапорте к господину начальнику
Главного морского штаба его императорского
величества на последующее распоряжение его
светлости относительно участи Черкес-хана, коего
препроводить под надзор местной полиции. 24
октября 1851 г. Контр-адмирал Басаргин”.
ЦГАВМФ, ф. 410, оп. 2, д. 2062, лл.
2—7.
Подлинник.
