Рапорт капитана 1-го ранга Н. К. Краббе командующему Каспийской флотилией о русско-туркменских отношениях, антирусских подстрекательствах каджарских властей и положении в Астрабадском заливе

10 августа 1851 г.

Вашему превосходительству благоугодно было предписать (Документ не публикуется) мне от 14-го минувшего июля за № 2 отправиться на пароходе “Тарки” в Астрабадский залив, дознать там теперешнее положение дел отряда военных судов в отношении туркмен и по соображении оных дать отрядному командиру для действий отряда соответственное высочайшей воли, объявленной вашему превосходительству начальником главного [420] морского штаба его императорского величества от 27 июня за № 667, наставление. (Документ не обнаружен) Вместе с этим узнать, точно ли и по каким особенным уважениям командир Астрабадской станции предоставил якобы (как жалуется на это мазандеранский губернатор) туркменскому старшине Кадыр Мамед Ниязову монополию торга нефтью и солью во вред и ущерб другим туркменам.

Кроме сего, ваше превосходительство словесно изволили приказать мне собрать точные сведения о нападении туркмен на остров Ашур-Аде и о причинах, побудивших их к столь безрассудному поступку.

Окончив ныне возложенные вашим превосходительством на меня поручения, имею честь подробно обо всем донести, начиная с обстоятельств, предшествовавших набегу туркмен на остров.

Захваты пленных делались туркменами иногда на персидском берегу и весьма изредка производились на купеческих русских судах и ватагах; но концом всему была немедленная выдача на отряд пленных старшинами, коим поручен был полицейский надзор над всеми вообще плавающими туркменскими лодками.

Совершенно прекратить эти захваты почти нет никакой возможности, разве истреблением всех лодок и прекращением торговли туркмен на персидском берегу; но сия мера была бы крайне гибельна для целого народа, который при случае может быть нам очень полезен.

Обыкновенными же средствами избавиться [от] разбоев нельзя, потому что в идеях туркменца разбой не есть дело предосудительное, и, как он не подчинен никакой власти, не исключая даже и родительской, то случается, что кто-нибудь из них, не внимая справедливым убеждениям и ускользнув от установленного надзора, отправляется на грабеж, который, впрочем, всегда кончался, как было уже упомянуто, выдачей всего захваченного.

На выдачу же виновного никто не решался как по религиозным чувствам и обычаям страны, так, равно, и по страху кровавой мести со стороны родственников виновного.

Этот порядок вещей продолжался до сожжения 9 января 1849 г. в Астрабадском заливе около деревни Шакиле туркменцем Гот-Гозелем бакинки, принадлежавшей бакинскому жителю Сафар-Мурад-Кафарову, вследствие которого полномочный министр предписал вытребовать у туркмен удовлетворение за судно и немедленной выдачи Гот-Гозеля.

Первое из сих требований не встретило сопротивления; но второе под разными предлогами отклонялось. Тогда последовали неоднократные предписания князя Долгорукова употреблять стеснительные меры до тех пор, пока не будет выдан Гот-Гозель. По приведении упомянутых мер в действие туркмены, подвергнувшись крайним лишениям, разделились на две партии, из коих преданная нам, в то время самая малочисленная, под предводительством Кадыр-Мамед Ниязова, употребляла все усилия, дабы выполнить наши требования и убедить противную партию, во главе которой стоял Черкес-хан, в бесполезности противиться русским. Сими обстоятельствами воспользовались местные персидские власти и в особенности мазандеранский губернатор принц Мехди Кули-мирза; они старались тайным образом разжигать неблагорасположение туркмен к нам, научая притом их, что в вознаграждение за убытки, которые понесли тогда туркмены от принятых стеснительных мер, они должны грабить русские суда и захватывать людей в плен. Последствием сих козней были следующие разбои:

1) Нападение на судно купца Кафтанникова, грабеж которого, однако ж, был остановлен командиром шхуны “Тарантул” лейтенантом [421] Майделем, но, не менее того, два человека и несколько тюков увезены были туркменами.

2) Взята лодка с пятью человеками, шедшая из Ферахабада.

3) В Ферахабаде взяты в плен два рыбопромышленника и лоцман с бакинки.

4) Разграблен шкоут “Казань”, причем захвачены 11 человек. Замечательно то, что по отъезде туркмен грабеж на шкоуте довершен персиянами, чему доказательством служат вещи с этого судна, виденные в деревне Нузерабаде.

В течение этого времени командующий Астрабадской станцией доносил нашей миссии в Тегеран о вредном влиянии на туркмен мазандеранского губернатора, но персидское правительство постоянно старалось не верить сим представлениям.

Между тем Мехди Кули-мирза укоренял в туркменах нелепую мысль, что нападением на Ашур-Аде и уничтожением русских на острове они навсегда избавятся от нашего влияния. Слух об этом нападении носился с лишком два месяца и, наконец, в темную ночь в 11-ом часу на второй день нынешней пасхи приведен в исполнение. Лодки пристали к острову на оконечности его, и туркмены в числе 250 человек ползком прокрались к дому отрядного начальника, намереваясь начать оттуда общее истребление людей и зданий, но дружным натиском главного караула, состоящего из 16 человек, с подоспевшим десантом с судов замыслы туркмен были разрушены. Потеря наша при этом деле состояла из двух матрос убитых и пяти человек раненых, кроме того, два матроса, из коих один был тяжело ранен, три женщины и четыре мальчика были захвачены в плен. Урон же туркмен был довольно значителен, они потеряли трех предводителей набега: Сулейман-Кули, Аман-Татара и Ораз-Мамеда, тела которых вместе с телом одного туркмена остались у дома отрядного начальника, и, кроме того, они потеряли убитых и раненых как на острове, так и во время преследования парохода “Волга” до 40 человек. Результат этого нападения был бы для туркмен еще плачевнее, если бы капитан-лейтенант Вендрих находился при отряде, но он должен был для свидания с лазутчиками в этот день быть у Серебряного бугра.

После неудачного набега туркмены, видя, что не по силам им драться с нами, и опасаясь еще большего наказания, отделились от партии Черкес-хана, при котором в настоящее время остается недовольных не более ста человек, да и они все без исключения склоняются к миру. Вследствие этого положения дел и имея в виду сообщенную мне вашим превосходительством высочайшую волю действовать осторожно и умеренно, я предписал капитан-лейтенанту Вендриху остановить преследование туркменских лодок, а между тем послал за старшинами, которые и прибыли на другой же день на пароход “Тарки”.

Когда старшины собрались на шканцах, я вышел к ним, и первым действием их было пасть на колени и умолять о прощении и забвении прежних проступков. Показав им гнусную сторону их поведения и убедив их, что если бы даже им удалось истребить на Ашур-Аде все, не исключая и людей, — то Россия так велика и государь император так могущ, что прислал бы войско снова занять остров, а их истребить, как людей вероломных и неблагодарных и не достойных покровительства такой державы, как Россия.

Видя искреннее раскаяние и приняв в соображение, что они уже достаточно наказаны потерей значительных сумм, происшедшей от принятых нами стеснительных мер, я осмеливаюсь просить ваше превосходительство исходатайствовать им совершенное прощение и дозволение обратиться к прежним торговым занятиям. В обеспечение будущих [422] поступков туркмен я взял клятвенное обещание, (См. док. № 296) подписанное сими старшинами, которое при сем в подлиннике имею честь предоставить к вашему превосходительству.

Но для достижения полного спокойствия и тишины в тех водах необходимо устранить вредное влияние персидских властей и в особенности принца Мехди Кули-мирзы, который, несмотря на удаление (впрочем, мнимое), продолжает сеять между туркменами семена раздора.

Здесь нельзя умолчать о загадочных действиях персиян в настоящее время. Они построили при реке Ходжа-Нефес укрепление на 200 человек, роют канал, чтобы отвести реку Гурген в реку Кара-Су и, если это им не удастся, то хотят воздвигнуть укрепление на Серебряном бугре. Кроме этого, мазандеранский губернатор порывался построить укрепление на Потемкином полуострове и переселить туда 200 туркменских кибиток.

Что же касается до обвинения командующего Астрабадской станцией в том, что он предоставлял якобы монополию торга нефтью и солью туркменскому старшине Кадыр-Магоммед Ниязову, то оно несправедливо. Отзыв по этому предмету капитан-лейтенанта Вендриха имею честь в копии при сем представить. С своей же стороны обязываюсь присовокупить, что когда стеснительная система была приведена в действие, то ее командующий станцией не распространял на упомянутого старшину, потому что этого снисхождения заслуживала вполне его полезная и нелицемерная служба нашему отряду. Кроме этого, торговые дела Кадыр-Мамет Ниязова имели вид монополии и потому, что он богаче других, следовательно, имеет у себя в руках более средств и предметов для продажи. Впрочем, свою торговлю этот старшина вел не на своих лодках, а на нанятых персидских киржимах. Действительная же причина, по которой принц Мехди-Кули-мирза возвел это обвинение, заключается в желании уничтожить Кадыра за то, что он на приглашение его действовать противу русских не согласился.

Затем в настоящее время все пленные, исключая трех человек, выданы и сделано распоряжение об удовлетворении купцов за разграбленные суда. Что же касается до находящихся еще в плену трех человек, то и они, по обязательству старшин, в непродолжительном времени будут возвращены.

В заключение дозвольте, ваше превосходительство, свидетельствовать об отличном порядке, в каком я нашел отряд судов наших в Астрабаде, что должно отнести к постоянно деятельной и усердной службе капитан-лейтенанта Вендриха и его сотрудников.

Капитан 1-го ранга Краббе