№ 129
Донесение кавказского наместника
государственному канцлеру о посылке двух
военных судов к юго-восточному побережью Каспия,,
о борьбе прикаспийских и приатрекских туркмен
против Ирана и прибытии их депутации в Гюлистан
3 октября 1813 г.
Милостивый государь граф Николай
Петрович! В донесении (См. док.
№ 124) моем вашему сиятельству от 31 июля за № 137
я имел честь уведомить о посылке двух военных
судов к туркменским берегам для крейсирования и
что начальнику оных дано наставление разведать:
действительно ли туркменский и иомутский народы,
отложась от повиновения власти персидского
правительства, подняли оружие против Баба-хана?
При сем стараться дойти до самих туркменских
старшин, руководствующих народом, поддержать
таковое расположение их через благоразумные
внушения и обнадежить во всякой их помощи со
стороны российского правительства.
Ныне же долгом поставляю донести вам,
милостивый государь, что посылка сия имела
успехи весьма полезные для дел здешнего края. Ибо
письмо генерал-лейтенанта Ротгофа, отправленное
к начальнику туркменского народа, было верно
доставлено астраханским армянином Иваном
Петровым, который в сем деле оказал весьма важную
услугу, [191]
решась из усердия
к службе его императорскому величеству
пробраться сухим путем (по высадке его на
туркменском берегу) более трехсот верст до
главного стана туркменских войск, действующих
против персидской армии.
Письмо генерал-лейтенанта Ротгофа и
предложение о подкреплении со стороны
Российской империи были предводителем сих
народов. по имени Хаджи Сеид Мухамед принять, с
крайним обрадованием и немедленно отправлены им
ко мне три депутата от туркменских и иомутских
народов: Кият-хан, Союн-хан, Клыч Ходжа и
четвертый от черекенского народа Ходжа-хан,
которые по стечению благоприятствующих
обстоятельств прибыли ко мне в лагерь в одно
время с Мирзой Абдуль-Хасан-ханом и
уполномоченным со стороны персидского
правительства. Письма, доставленные ими ко мне от
главного их предводителя, одно на высочайшее имя
его императорского величества,. а другое на имя
генерал-лейтенанта Ротгофа, при сем имею честь в
подлинниках вместе с переводами представить к
вашему сиятельству для поднесения оных на
высочайшее благоусмотрение государя императора.
Между тем обязанным себя считаю
довести до сведения вашего сиятельства, что
туркменцы-иомутцы и черекенцы, происходящие все
от одного поколения, есть народ кочевой,
воинственный и весьма сильный. До сего времени
состоял оный под непосредственной властью
Баба-хана. Но чрезвычайные налоги и
грабительства от персидских чиновников, также
беспрерывные наборы из них войск и утеснение со
стороны требования аманатов, коих обыкновенно
персидское правительство содержало в Тейране (Тегеране) до трехсот почетнейших
фамилий, с коими обращались весьма неприлично,
принудило, наконец, народы сии свергнуть с себя
персидское иго и восстать против самого
Баба-хана. Главнейшей же пружиной к сему
перевороту был нынешний их предводитель Хаджи
Сеид-Мухамед, человек великого ума,
предприимчивый и умевший воинскими своими
дарованиями приобрести любовь и слепую к себе
доверенность народа. Настоящее его
происхождение мне ещё неизвестно, но известно то,
что он был в России, и особливо в Астрахани,
равномерно находился в Китае и долго жил в Персии
в звании дервиша. Умом своим и хитрым поведением,
также разными чудесами, коими он ослепляет
простой народ, живущий всегда в степях, и в
особенности успехами своими в войне он приобрел
теперь имя пророка, от бога присланного, и
наименование Шахин-шахов, какой титул им ныне и
присвоен себе. Впрочем, две важные победы,
одержанные им над персидскими войсками, коими
предводительствовал один из Баба-хановых
сыновей, Мамед-Кули Мирза, и отнятие у них по 15
больших фальконетов, также совершенное
истребление всей Астрабадской провинции, коей
жители забраны в плен, а город Астрабад обложен
его войсками, и отпадение от зависимости
Баба-хана Хорасанской провинции, возбужденной
сим примером, приводят дела Персии в
замешательство и начинают беспокоить сие
правительство. А потому и надеюсь, что нынешняя
депутация от туркменцев, так, во время пребывания
ко мне (Так в документе) в лагерь и
флот, находящийся у талышинских берегов, всегда
готовый двинуться к туркменским берегам с
десантными войсками, немало может мне
способствовать в продолжающихся теперь
переговорах моих о мире с персидским
уполномоченным Мирзой Абдул-Хасан-ханом.
Итак, по сему уважению, я принял
туркменских депутатов весьма благосклонно и
оставил их при себе в лагере до окончания дел
моих [192] с Персией, оказывая
им здесь всевозможные выгоды и удовольствия.
Впрочем, обнадежив их во всегдашнем
покровительстве от его императорского
величества, я откровенно объяснился с ними, что
если мир с Персией состоится, в то время я не могу
войсками оказать им помощь против Персии, а
одарив их прилично, отпущу обратно со всеми
почестями и с подарками к их предводителю, но
ежели мир с Персией не будет восстановлен, в
таком случае я приму всевозможные меры
подкрепить их через диверсию.
О всех же таковых обстоятельствах
донеся вашему сиятельству, имею честь быть с
особливейшим почтением и усердной преданностью. (Документ с некоторыми сокращениями
опубликован в АКАК т. V 1873 г. док. № 1009, стр. 884.)
Н. Ф. Ртищев
АВПР, ф. Гл. архив 1—13, 1801 г,
оп. 10, д. 4, лл. 5—6 об.
Копия
