№ 113
Из докладной записки муфтия
Мухамед-Джан-Хусейна о туркменах и их
взаимоотношениях с Россией, Ираном, Хивой и
Бухарой
15 марта 1806 г.
По силе высочайшего его
императорского величества наставления, данного
мне через товарища министра иностранных дел
князя Чарторыйского, имею я о мангышлакской
препорученной мне комиссии в постановлении хана
в Мангышлаке и в построении крепости объяснить
заготовления мои и мнение, предначертанные к
будущему предположению...
2) К выбору туркменскому народу хана
нужным почитаю к сей комиссии иметь двух
кандидатов от колена Чингис-хановых
Ширгазы-султана, сына Каип-ханова и
Мухаммед-султана, сына Карабай-султана, сына
Батыр-ханова, из коих надеюсь, что один будет
выбран [173]
туркменскому
народу в ханы, а другого не успею ли наклонить
народ быть ему в Хиве ханом. Также нужны из числа
обитающих в Астраханской губернии именитые
туркменцы, человека три, и прочие, нужные ко
употреблению партикулярные люди, и потом
отправил бы через Каспийское море в
Мангышлакское владение, где, как я узнал чрез
прибывшего ко мне в Оренбург прежде посланного
от меня, что туркменский народ нетерпеливо
желает меня принять и пользоваться моей
благосклонностью и слушать даваемые от меня
наставления, где б я по усердности моей к службе
его императорского величества по духовному сану
моему мог наклонить умы туркменского народа к
пользе отечества.
3) К осмотрению восточного берега
Каспийского моря объявлено, что инженерный
штаб-офицер будет в Астрахани в готовности, но
оного не имею и требовать, полагаю, его по
неполучению от генерала от инфантерии князя
Цицианова разрешения, не можно, а если бы оный при
мне был, конечно бы я усугубил свое старание,
сделал бы ему помощь, дабы он без всякой
опасности, ограничения народу и не вводя их в
сомнение мог свободно места нужные и полезные
осмотреть и освидетельствовать точность оного, а
особенно место, где по соизволению государя
императора нужно будет выстроить крепость и где
б достаточно было пресной воды и сверх сего и те
места может он посредством моим видеть, кои мне
ныне секретно от туркменского народа по
разведывании моем открыты, что, конечно б, по
ревности моей к пользе его императорского
величества без дальних трудов по истинности и
нелицемерности моей обязуюсь привести до
желаемого конца не так, как прежде было, что
некоторые посланные пред сим, может быть, с не
малыми для казны издержками. Чиновники, не имев
средства входить и доехать до надлежащего места
в рассуждении недоверия их к тем народам,
рассматривали издали глазомерно и, не знавши
действительно местоположения, списав от других
людей нужные мысли, подавали мнения, которые
оставались всегда нерешенными.
4) Понимаю я из предписания высшего
начальства, что с издавнего времени есть
высокомонаршее его императорского величества
милосердие к покровительству туркменского
народа и к построению в Мангышлакском владении, в
удовлетворение их к защите от набегов
киргизских, крепости, но оставалось оное, видно,
потому, что крепость строить в отдаленном месте,
в чужих краях, есть дело немаловажное и требует
на то продолжительное время и сопряжено с
разными неудобствами и великими для казны
издержками и по неоткрытию еще по сие время
настоящего местоположения. Я же крепость в
мангышлакском роде вновь строить надобным не
нахожу, ибо там есть готовые шесть замков,
называемые куганы (Курганы), о
коих прилагаю при сем особую записку, с
издревнего времени с каменными стенами,
некоторые натуральными и другие— отделанные
людьми, — каждая с воротами при самом берегу
моря, чрез что соделались неприступными и
дальнего караула не нужно, кроме одного часового
в воротах, в которых и пресной воды при малом
копании колодцев или ключей будет
небездостаточно. Ясным доказательством тому
служить может, что и поныне туркменцы
абдальского рода четырех отделений: дели,
минльгужа (Менгли-ходжа),
курбан и огры во время нападения на них киргизцев
входят в те укрепления со всем семейством и
скотом и довольствуются там травой и водой и
пребывают до тех пор, пока им будет в том нужда, и
у ворот [174] поставляют малое
число караула. Нужным я почитаю теперь, не
упуская удобнейшего времени, приступить к
постановлению хана и утвердить. на подданство
присягой, и нужно будет занять крепость воинской
командой, артиллерией и главным начальником,
куда также поместить можно будет
новоутвержденного хана. Войска же большого
количества туда, полагаю я, не нужно, кроме
небольшой части артиллерии и немалого
количества провианта, ибо туркменцы есть народ
склонный к воинству и имеет к защите хорошие
орудия и лошадей и небезызвестно России, что они
находятся в наймах в Хиве, Бухарии и в Персии
вместо гвардии стражами из единого только
пропитания в хлебе. Посему, я полагаю, можно их до
1000 человек, или сколько надобность потребует,
наклонить для защиты крепости служить из единого
положенного пайка в месяц, под командою
российского начальника,. при том не только
служить будут находящиеся в подданстве
туркменцы, но уповаю, что можно будет наклонять и
астрабадских туркменцев для хлеба.
5) По расположении сей крепости можно
будет ожидать от туркменцев всякой пользы, а
особенно когда они увидят себя при надежной
подпоре от России, и как они увидят, имеют злость
на хивинского самозванца Инак-Ильтузера
Гавазова, делавшего им разные притеснения, так
что они готовы вживе кровь его опивать. По сему
случаю буде бы России нужны были в Хиву какие
обстоятельства, тогда не будет нужды посылать
туда больше войска, ибо туркменцы, будучи от оных
озлоблены, а при том и многие из хивинских
подданных именитых людей и духовных особ и
других также на своего хана в неудовольствии,
тогда только останется дать малую помощь из
артиллерии туркменцам, употребить их против Хивы
под командой российского начальника, кои, уповаю,
доведут хивинское правительство повиноваться во
всем воле России.
6) По приведении сего мною
предполагаемого в желаемый успех сверх сего
вышеписанного, полагаю я, полезным быть может
вновь предполагаемой крепости сделать анбары
для купечества, ибо где я предполагаю быть
крепости, то место состоит от пристани
мореходных судов в весьма близком расстоянии,
куда приезжают в больших количествах караваны с
товарами из Бухарии и Хивы купцы и
останавливаются на самом берегу моря, иногда по
прибытии своем не находят в готовности судна, или
по наступлении зимнего времени и по замерзании
рек и берега моря льдом остаются зимовать, сделав
для жилья своего из тюков кожи, равно также и
приезжающие из Астрахани хивинские, бухарские и
российские купцы по неотысканию иногда для своза
своего товара верблюдов остаются весьма долгое
время до тех пор, пока отыщут ямщиков; также
случается пристают находящиеся из России для
рыбного и тюленьего промысла суда, кои в той
предполагаемой крепости могут жительствовать и
иметь пристанища, и можно надеяться, что не
только из Бухарии и Хивы, но и из Астрабадской
стороны будет наезжать купечество, ибо прежде
его и доныне продолжается в прежде бывшем
персидском, а ныне находящемся в бухарском
владении г. Маару (Мары), около
которого обитают туркменцы, частью иомудского,
гокленского и емрелинского родов, при местах
Кизыл-Арват, Бами и Бурме и занимаются
хлебопашеством, отколь мангышлакские туркменцы
иногда частью получают с трудом хлеб и имеют торг
с Астрабадом, от туркменцев прогоняют разный
скот, а оттоль получают золото, парчевые и прочие
материи, а тогда, [175] конечно,
будет возвышаться более торговая связь в России,
чрез что умножится и польза государственного
дохода...
8) Если со стороны его императорского
величества не будут в нынешнее лето в Мангышлаке
поставлены строением знаки, по крайней мере для
уверения туркменских народов, которые, будучи в
отчаянности со стороны России получить монаршью
милость и безнадежны в покровительстве,
принуждены будут удалиться для отыскания себе
убежища в разные места — в Бухарию, к Астрабаду, в
сторону Мару и киргизцам, и, конечно, не
останутся, ибо оные туркменцы отдалились от
хивинцев, в рассуждении неимения в Хиве на пищу
хлеба и по происходящей между ними вражде и
распре дошли до крайнего состояния в голоде. По
сим обстоятельствам можно легчайшим способом
без дальних трудов наклонить их к подданству
России, при том стараться в построении крепости,
также в постановлении хана, ибо всем тем
стараться приохочивать их отправить к ним в
Мангышлак с уверением их высокомонаршей
милостью, через что не токмо они могут остаться
надежны и приедут сами в оную готовую крепость,
кою должно снабдить новыми знаками и
обзаведениями, то есть отправить отсель из
Астрахани для сделания ворот лесу и обделать
оные как должно и для житья со 100 калмыкских
кибиток или же из состоящих в Астрахани без
употребления старых казенных строений на судах и
построить для знаку дома два или три и послать
непременно провианту для своих команд и для
нанятия на первый случай туркменцев, по их
обычаю, которые после могут остаться и
формированными войсками для охранения крепости,
дабы туркменцы могли поверить, что есть к ним
монаршая милость, через что не будут они искать
других покровителей, как теперь они колеблются,
чему доказательством служить может, что теперь
из мангышлакских туркменцев именитые Бей-хужа (Байходжа) Нефес и Кадина Хуш поехали
в Бухарию через кунгурадское владение. К сему
согласен, видно, кунгурадский начальник
Ходжа-Мурад-бай, который с хивинским начальником
Ильтузером имеет вражду, уповаю я, что не хотят ли
они искать для себя в другом месте защиты.
9) Ныне мангышлакское туркменское с
хивинцами общество находится во вражде, равно
бухарцы и киргизцы с хивинцами в несогласии и
междоусобии, ибо хивинцы от бухарцев четыре раза
отогнали скот, а уехавших Меньшей
киргиз-кайсакской орды киргизцев со скотом для
торгу в Бухарию при местечке Ирдер-ата, посланный
от хивинского самозванца Илтезера родственник
Вали-Тентяк будто бы 100 человек убил и все их
имущество взял себе.
10) В Хиве в хлебе состоит дороговизна,
так что два чувала продается по червонцу, то есть
в 10 рублей, при всем том хивинские жители великое
имеют изнурение и хлебопашеством заниматься от
вражды время не позволяет, от чего претерпевают
крайность, откуда прежде туркменцы
мангышлакские пользовались хлебом, а теперь там
доставать не могут, по причине: 1) что между ними
вражда, а 2) что у хивинцев и у самих недостает,
почему и туркменцы также претерпевают в хлебе
недостаток... (Опущены не
относящиеся к теме сборника данные о крепости
Мангышлак, захвате Ильтузером ханского престола
в Хиве, его враждебных отношениях с туркменами,
бухарцами, различными феодалами ханства и т. д).
15) По приезде моем в Астрахань найдены
мной присланные от туркменского абдальского
рода поверенные под предлогом других
надобностей, именующиеся Бавик-бей,
Шукур-Батыр-Ших-Али, Дурды-Мурад-бей и
Ходжа-Мухаммед, кои только ожидали прибытия
моего, [176] где объявили мне от
всего общества, что они с сердечным
удовлетворением повинуются воле
всеавгустейшего и всемилостивейшего государя
императора и в доказательство того отдаются во
всем моей воле, как духовному пастырю, и в ханском
достоинстве быть тому, кто назначен будет и в
прочих делах мне порученных с таким наперед
уверением, чтоб утвердить себя присягой и
открыть мне от имени общества, где имеется
пресная вода и где удобное место к построению
крепости, которое прежде сего по два раза
посланным показано не было. И из тех присланных
Бавик-бей отправляется на лодке, дабы радостно
известить о приезде моем в Астрахань свои
благонадежные орды.
16) По разведывании моем нашел я, что
против персиян-каджарцев обитающий между
Астрабадом и Мангышлаком гокленский род есть во
вражде не только оным двум (?) родам, но и всей
Персии с издавнего времени есть противники и
имеют чрезвычайную злость, так что ни за какую
сумму персияне их подкупить не могут, а при том
есть в Мангышлакском народе отдаленный из
абдальского рода минальгуже воин, называемый
Мухаммед-Нияз-батырь, имеет нападение к
персиянам и по отличности его в воинском
искусстве хивинцы, персияне и туркменцы
пребывают в трепетании и страхе, но только сей
конец переговору с ним время ещё не было, а
действительно узнал я, что он будет по нашему
намерению согласен, которого упоминаемый
хивинский самозванец Ильтузер склонял подарками
и звал к себе, но он на то не согласился и имеет
великое от Ильтузера-инака огорчение по причине
великой пошлины, наложенной на туркменских
купцов.
АКАК, т. III, Тифлис, 1869, док.
№ 1176, стр. 694—698
