ЗАПИСКА О ПОЕЗДКАХ АЛЕКСАНДРА БЕКОВИЧА КНЯЗЯ ЧЕРКАСКОГО, К ВОСТОЧНОМУ БЕРЕГУ КАСПИЙСКОГО МОРЯ, И О СУХОПУТНОЙ ЭКСПЕДИЦИИ ЕГО В ХИВУ.

Мыс Тюк-Караган в Северо-восточной части Каспийского моря был издавна известен Астраханским жителям по торговле, производимой ими у сего места с Туркменцами. Русские и Татары ездили туда из Астрахани на малых судах компаниями.

В 1713-м году, с одною из таковым компаний прибыл в Астрахань знатный Туркменец Ходжа Нефес, и объявил проживающему в Астрахани Князю Самонову (Родом Персиянин из Гилянги, где был бегом, перешел в Россию и принял Христианскую веру.), что он имеет открыть Российскому Императору дело великой для Государства пользы. Самонов проводил Туркменца в С. Петербург, где, чрез посредство гвардии поручика Александра Бековича, Князя Черкаского (Родом из Кабарды, в то время называвшейся Черкаскою землею, от чего, вероятно, он и получил прозвание Черкаского; сие подтверждается одним из донесений его к Петру Великому, в коем между прочим говорит: «Писали ко мне из Черкаские земли братья мои». Название же Бековичь можно произвести от слова бек, также как от слова короля производится королевич и проч. Бековичь был за границею для изучения наук и в особенности мореплавания, и с 1713 делается известным, как доверенное лице Государя; замечателен его проэкт о покорении Российскому владычеству Кавказских народов. Он был женат на Княжне Марье Борисовне Голицыной, дочери известного Князя Бориса Алексеевича Голицына, под надзором которого Петр Великий воспитывался.), бывшего у Государя в милости, удостоился, весною 1714-го года, быть представленным Его Величеству вместе с товарищем своим. [374]

Открытие Нефеса состояло в том, что в стране, лежащей при реке Аму, добывается песочное золото, и что хотя река сия, впадавшая прежде в Каспийское море, Усбеками (Хивинцами) отведена в Аральское море, ради безопасности от Россиян; но перекопав плотину, можно обратить реку в прежнее русло, — в чем Русским будут помогать и Туркменцы.

В этоже время прибыл в столицу Сибирский Губернатор Князь Гагарин с предложениями о песочном золоте, имеющемся в Бухарии; с другой стороны, находившийся при дворе Хивинский посол также подтвердил, что Аму-Дарья в вершине своей вымывает золотой песок; и вместе с тем просил Государя о постройке у старого устья Аму в Каспийское море крепости на 1000 чел.

Хотя в существование плотины, изменившей течение р. Аму, и в то время плохо верили, но сказанные показания послужили Петру Великому предлогом к исследованию возможности открыть, чрез Каспийское море, путь для торговли с Индиею, действительно обещавший России золото.

В таких видах состоялся, 29 Маия 1714 года, именный Его Царского Величества указ, об отправлении Князя Александра Черкаского «в Хиву с поздравлением на ханство, а оттоль ехать в Бухару к Хану, сыскав какое дело торговое, а дело настоящее, чтоб проведать про город Иркень (Яркенд), сколько далеко оный от Каспийского моря, и нет ли каких рек оттоль [375] или хотя не от самого того места, однакож по близости, в Каспийское море»?

Поездка Бековича водою к восточным берегам Каспийского моря.

В силу сего указа, Бековичь отправился сначала в отечество свое в Кабарду, дабы взять оттоль некоторых из верных людей, тот край знающих, а весною 1715 года он пошел водою из Астрахани к восточному берегу Каспийского моря для отыскания устья Аму. — Следы сего устья показались ему в заливе у Красноводской косы, и он действительно полагал, что если пойдет следом старого русла, то найдет плотину, посредством которой изменено течение р. Аму. В этом удостоверился он из показаний Астраханца Николая Федорова, посланного им с Хаджею Нефесом от Красноводской косы для осмотра плотины, до которой езды их было степью 17 дней. По мнению Туркменцев, для приведения реки в старое русло надлежало от плотины прокопать высокого места до дола (Слово «дол» здесь значит русло, ложе. Следует заметить, что показания Николая Федорова не соответствуют некоторым образом другим сведениям об 1-й поездке Бековича; так, например, он говорит, что Князь Черкаский пристал к Тюк-Караганскому мысу, где находилось прежнее устье р. Аму, а не у Красноводской косы но это невероятно.) около 20 верст. Полагать надо, что Бековичь не быль готов к сухопутному походу, или считал отряд свой для сего недостаточным (Из двух донесений Губернатора Казанской Губернии Салтыкова усматривается, что на снаряжение сей первой поездки издержано 30638 р. взято у посадских людей под экспедицию 16 стругов; воинских людей дано из Астрахани и других мест, отколе удобнее, 1500 чел., в том числе 100 чел. Яицких Козаков. Люди снабжены мундирами, шубами и всеми нужными припасами: свинцом, порохом и проч.), и что поездка эта была учинена только для собрания предварительных сведений. [376]

С собранными известиями и картою восточного берега, составленною по расспросам, возвратился Бековичь в Россию, и застал Государя Императора в Феврале 1716 года в Либаве. При объяснении с Его Величеством, Князь Черкаский умел представить дело с хорошей стороны и подать большую надежду на успех экспедиции, за что и был на месте пожалован в Капитаны гвардии.

Петр Великий не терпел отлагательства: тут же состоялся новый указ «Господам Сенату» об отправлении Князя Черкаского, а сему последнему даны были собственною Его Величества рукою писанные пункты. Сии документы столь занимательны, что нельзя не вписать их здесь от слова до слова.

a) Именные указ об отправлении Князя Черкаского.

«Господа Сенат! Понеже Капитана Князя Черкаского отправили Мы паки туда, откуда он приехал, и что ему там велено делать, о том дали ему пункты, и чего он против всех пунктов будет от вас требовать, также и сверх того, и в том чините ему отправление без задержания»

У подлинного письма приписано Его Императорского Величества собственною рукою тако:

«Петр. Из Либоу 14 дня Февраля 1716 года».

b). Князю Черкаскому данные пункты, от Его Царского Величества, и по оным как поступать будучи в Хиве:

«1. Надлежит над гаваном, где бывало устье Амму-Дарьи реки, построить крепость человек на тысячу, о чем просил и посол Хивинский. 2. Вхать к [377] Хану Хивинскому послом, а путь иметь подле той реки и осмотреть прилежно течение оной реки, також и плотины, ежели возможно оную воду паки обратить в старый пас; к тому ж прочие устья запереть, которые идут в Аральское море, и сколько к той работе потребно людей. 3. Осмотреть место близь плотины, или где удобно, на настоящей Аму-Дарье реке для строенияж крепости тайным образом; а буде возможно будет, то и тут другой город сделать. 4. Хана Хивинского склонять к верности и подданству, обещая наследственное владение оному: для чего представлять ему гвардию к его службе, и чтоб он за то радел в наших интересах. 5. Буде он то охотно приймет, а станет желать той гвардии, и без нее ничего не станет делать, опасаясь своих людей, то оному ее дать сколько пристойно, но чтоб были на его плате; а буде станет говорить, что перво нечем держать, то на год и на своем жалованье оставить, а впредь чтоб он платил. 6. Ежели сим, или иным образом склонится Хивинский Хан, то просить его, дабы послал своих людей, при которых и наших два бы человека было, водою по Сыр-Дарье реке в верх до Иркеты городка для осмотрения золота. 7. Также просить у него судов, и на них отпустить купчину по Амму-Дарье реке в Индию, наказав, чтоб изъехав ее, пока суда могут итти, и оттоль бы ехать в Индию, примечая реки и озера, и описывая водяные и сухой путь, а особливо водяной к Индии тою или другими реками, и возвратиться из Индии тем же путем; или ежели услышит в Индии еще лучший путь к Каспийскому морю, то оным возвратиться и описать. 8. Будучи у Хивинского Хана проведать и о Бухарском, не можноль его хотя не в подданство, ежели того нельзя сделать, но в дружбу привести таким же манером: ибо и там також Ханы бедствуют от подданных. 9. Для всего сего надлежит дать регулярных 4000 [378] человек, судов сколько потребно, грамоты к обоим Ханам, также купчин к Ханам же и к Моголу. 10. Из морских Офицеров Поручика Кожина и Навигаторов человек пять или более послать, которых употребить в обе посылки, первая под образом купчины, другая в Иркеты. 11. Инженеров из учеников Куломовых дать двух челов. 12. Нарядить козаков Яицких полторы тысячи, Гребенских пять сот, да сто человек драгун и доброго командира, которым итти под образом провожания каравана из Астрахани и для строения города; и когда оные приидут к плотине, тут велеть им стать, и по той реке, где плотина, прислать к морю для провожания его, сколько человек пристойно. Вышеписанному командиру накрепко смотреть, чтоб с обывателями земли ласково и без тягости обходился, и для делания там города отпустить с помянутыми конными несколько лопаток и кирок. 13. Поручику Кожину приказать, чтоб он там разведал о пряных зельях и о других товарах, и как для сего дела, так и для отпуска товаров, придать ему Кожину двух человек добрых людей из купечества, и чтоб оные были не стары. По сим пунктам Господам Сенату с лучшею ревностию сие дело как наискорее отправить, понеже зело нужно».

Сие писано Его Императорского Величества собственною рукою в Либоу в 14 день Февраля 1716 года.

Лейтенанту Кожину, состоявшему в команде Бековича, дана особая инструкция, в делах не отысканная.

Четыре дня спустя по подписании Его Величеством указа и пунктов, состоялось определение Правительствующего Сената, из коего можно извлечь некоторые подробности о числе войск и вообще о средствах, предоставлявшихся Бековичу. [379]

Провиант на солдат, драгун и Козаков положено выдать из Казани в Астрахань на 1 год; а из Астрахани в морской поход на 1/2 года.

Провиант и другие припасы определено отправлять из Астрахани, куда Бековичь укажет, на наличных судах в несколько отпусков, а не разом, дабы без нужды не строить много судов.

В степной поход козакам и драгунам взять провианта на 3 месяца на своих вьючных лошадях, в прибавок к которым дать драгунам 50 лошадей (по 1 лошади на 2 человек), и сверх сего купить в Астрахани для козаков и драгун 200 верблюдов, по 10 р. за каждого. [380]

Сверх провианта положено выдать на солдат и драгун рыбы сазанов или осетров коренных по полпуду, да вина и уксусу по ведру на человека; им солдатам и драгунам выдать по шубе на челов., купя ценою по полтине.

Жалованье выдать:

Штаб и Обер-Офицерам при регулярных солдатах и драгунах за год полное армейское, а нижним чинам по 15 алтын на месяц.

Козакам по следующему окладу: Атаманам по 40 рублей, Полковникам по 25, Эсаулам, знаменщикам и полковому писарю по 15 рублей; а простым козакам по 10 руб. на человека.

Деньги на вышеписанные расходы выдавать из соляных доходов Князю Черкаскому и на покупку товаров из Поместного Приказа; козакам жалованье из Казани; а на строение судов и припасы, также Кожину и на покупку шуб, из Астрахани.

Из донесения Казанского Губернатора Салтыкова от 10 Маия 1717 года усматривается, что из табельных доходов Казанской Губернии, на снаряжение экспедиции на означенное число издержано 218,081 руб. 30 алтын с полуденьгою. Полагать должно, что в этой сумме сочтены и прежде издержанные 30,638 рублей. Нельзя, однакож, положительно сказать, чтоб этим ограничивались издержки, ибо деньги могли быть выдаваемы и не из одной Казанской Губернии; к томуж в конце своего донесения Салтыков спрашивает разрешения: откуда держать расходы, если таковый напред по сему делу случится?

Все лето 1716 года прошло в приготовлениях к морскому пути. Драгунский эскадрон был сформирован из Шведских пленных, изъявивших желание участвовать в походе под командою Маиора [381] Франкенберга, родом из Силезии. В Казани Бековичь принял Пензенский полк, из Воронежа Крутоярский, а из Астрахани Риддеров полки.

ВТОРАЯ ПОЕЗДКА БЕКОВИЧА ВОДОЮ К ВОСТОЧНЫМ БЕРЕГАМ КАСПИЙСКОГО МОРЯ.

С сими тремя полками Князь Черкаской вышел в море 15 Сентября 1716 года, на 69 судах. Козаки и драгуны остались на зимовье в Астрахани. В экспедиции находились, кроме Штаб и Обер-Офицеров при полках, Лейтенант Кожин, Унтер-Лейтенант Давыдов, штурман Бранд (Упоминаемый здесь Бранд быль природный Калмык; прозван же Брандом, потому что находился в услужений Голландского купца Бранда, Российского резидента в Амстердам.) и Туркменец Ходжа-Нефес.

9 числа Октября флотилия пристала у мыса Тюк-Карагана, где для сообщения с Астраханью заложена первая крепость, названная Тюк-Караганскою или Св. Петра. Для возведения оной и содержания гарнизона оставлен Пензенский полк под командою Полковника Хрущева, место, избранное под крепость, по показанию Лейтенанта Кожина, неудобное и неимеющее пресной воды: вода в выкапываемых колодцах становилась горькою чрез сутки.

Следуя далее на юг, флотилия остановилась от Тюк-Карагана во 120 верстах у залива Бехтир-лиман, названного по имени начальника экспедиции Александр Баемя. — Тут при начале положено основание другой крепости, на месте весьма удобном к защите, а потому для гарнизона оставлено только три роты, под начальством одного Маиора.

3 Ноября Бековичь заложил третью и важнейшую крепость на мысу Красноводском, у входа в залив [382] Балканский, у коего, по мнению его, находилось прежнее русло р. Аму. На избранном мест оставлены полки Крутоярский и Риддеров (кроме трех рот в Александровской крепости), под начальством Полковника Фон-дер-Вейдена. По показанию Лейтенанта Кожина и сия крепость была заложена на весьма нездоровом месте от испарений стоячей воды залива; к томуж при ней не имелось никаких удобств: ни травы, ни леса, ни пресной воды.

Из Красноводска Бековичь отправился сухим путем в Астрахань; ибо проехать туда морем за льдами было не возможно. Он возвратился в Астрахань в Феврале 1717 года, — заехав на пути на Тюк-Караган в кр. Св. Петра; там нашел он много больных и до 120 человек умерших.

В одно время с вышесказанными приготовлениями, Бековичь не упустил из вида и другой меры, обещавшей, по видимому, не малую пользу доставлением прямых и новейших известий из Хивы. Мера эта состояла в отправлении туда нескольких гонцов с известием, что он идет к Хану Посольством. Из всех гонцов имеется в делах известие только от двух, а именно от Астраханского дворянина Ивана Воронина и Алексея, по прозванию Святого (Вероятно они казнены, как и другие Русские.). От Марта и Июля месяцев 1716 года писали они, что в Хиве им очень дурно; что подарки; какие у них были, приняты; ответа на послания к Хану ни какого не дают, держимы они под стражею скудно; а об обратном пути и помину нет; в Хиве же слухи, что Князь Бековичь идет не Посольством, а войною, и что они были не раз спрашиваемы: за чем Русские люди на их земле хотят строиться? Также негодуют и на Туркменцов, за чем дают Русским вожатых. [383]

И с других сторон доходили известия, что Хивинцы смотрят на поход Бековича недоброжелательно, и что Кансакам, Узбекам и Каракалпакам сделано от старшин воззвание, дабы встретить Русское войско в безводных местах большими силами.

Сухопутная экспедиция Бековича в Хиву.

За всем тем приготовления были кончены, и Бековичь решился выступить в поход. На Святой неделе 1717 года он отправил из Астрахани в Гурьев город сухим путем 1500 Яицких, да 500 Гребенских Козаков, с драгунскими лошадьми, верблюдами и прочим, чего морем перевезти было не можно. До Гурьева козаки шли 12 дней, а неделю спустя по их туда прибытии, присоединился к ним и Бековичь из Астрахани на судах, со всеми тяжестями и остальными людьми.

В отсутствие Бековича Каракалпаки напали у Гурьева на Яицких табунщиков и взяли в плен нескольких Козаков с лошадьми, и те и другие были обратно отбиты Бековичемь, ходивших за Каракалпаками в погоню.

У Гурьева войско простояло около месяца, приготовляясь к дальнему и трудному походу; а на 7 неделе после Пасхи тронулось в степь по направлению к р. Эмбе.

Экспедицию составляли:

1. Эскадрон Шведских драгун (По показанию Лейтенанта Кожина драгун было 600 человек.).

2. Две роты пехотных солдат, посаженных на коней.

3. Артиллерийские Офицеры и нижние чины с пушками и боевыми припасами (о числе пушек ничего не сказано). [384]

4. Разные морские и адмиралтейские служители.

5. Астраханские Российские дворяне, Мурзы и Нагайские Татары до 500 челов.

6. Гребенские козаки 500 челов.

7. Яицкие козаки 1500 челов.

8. Купцы с товарами, как Русские, так из Татар,

Бухарцев и других, до 200 человек.

Всего было 3000 человек.

Из числа известных лиц при отряд находились: Князь Самонов, Астраханский дворянин Кирситов, Маиоры Франкенберг и Пальчиков, братья Князя Бековича: Сиюичь и Ак-Мурза, посланный от Калмыцкого Хана Аюки Калмык Бакша и Туркменец Ходжа Нефес. Лейтенанту Кожину следовало, по Указу, также отправиться в поход; но он остался в Астрахани, и подал на Бековича донос в том, что намерение сего последнего есть изменнически предать Русское войско в руки варваров. За ослушание Кожин предан военному суду, вытребован в Петербург и допрашиван Сенатом.

От Гурьева до р. Эмбы войско находилось в следовании 10 дней, расстояния примерно 300 верст, и переправившись чрез реку, пошло к горам Иркетекским, (вероятно плоская возвышенность, Устюртом называемая), пробыв в поход 5 дней, расстояния примерно 150 верст. Гористым местом войско шло семь недель, пройдя примерно 800 верст. За 8 дней ходу от Хивинских пределов отправлен быль Астраханский дворянин Кирситов с сотнею Козаков в Хиву к Хану с письмами и подарками. Главные силы продолжали между тем следование, и спустившись с гористого места по 2-х дневном усиленном марше, примерно 100 верст, вышли к озерам р. Аму, оставив вправе многие усадьбы Хивинские, так что до г. Хивы осталось не более как 100-150 верст. В Успеньев день, Августа 15 дня 1717 года, войско расположилось [385] при одном из озер р. Аму и окопалось с 3-х сторон (Маршрут сей выписан из показаний возвратившегося Яицкого козака, и нанесен на карту примерно от устья Эмбы чрез степь по диагональной линии к озерам, находящимся у устья р. Аму.).

Таким образом пройдено от Гурьева в 45 дней 1550 верст. Поход самый трудный! Будучи совершен в жаркое время года по местам бескормныи и безводным, его следует считать удивительным делом. Воду, большею частию дурную, добывали, выкапывая на всяком привале и переходе колодцы, глубиною от 2-х до 4-х сажень.

Здесь следует заметить одно важное обстоятельство, решившее, может быть, судьбу экспедиционных войск: посланный Хана Аюки (Хан Аюки имел причину ненавидеть Бековича, отказавшего ему, по неимению на то Царского Указа, в содействии войсками, собранными для похода в Хиву, против Кубанского Хана; и если Аюки предупреждал об опасности Хивинской экспедиции, то это только для отклонения от себя великого подозрения.) вместе с людьми своими оставил, тайным образом, на половине пути, войска наши, и, обошед оные окольною степью, пришел в Хиву несколько после отряда Кирситова, о котором говорено выше. Отряд сей хотя и был, до прибытия Калмыцкого посланного, остановлен вне города, но ему были отпущены от Хана кормовые деньги; по приходе же Калмыков, Хивинцы обезоружили отряд, и людей оного рассадили по тюрьмам С этой минуты в Хиве все пришло в движение, и сам Хан Ширгози повел против Бековича войско, простиравшееся до 24 т. всадников.

Не смотря на нечаянность нападения и несоразмерность сил, Хивинцы не могли нанести Русскому войску удара. [386] В продолжение 3-х дневной атаки против окопа, было убито из пищалей 10 драгунов и Козаков, между тем как от пушечных и ружейных выстрелов наших Хивинские всадники потерпели не малый урон.

Тогда Хан Ширгази, по совету своего казначея Досим-Бая вознамерился прибегнуть к хитрости: в окоп посланы знатные от Хана люди с предложением о мире, который, по военном совете, Бековичем принят, и утвержден клятвенно с обеих сторон. В совете произошло разногласие. Маиор Франкеберг и другие военные люди были против мира; Князь Самонов подал голос в пользу оного.

Сообразив все обстоятельства, предшествовавшие неприязненным действиям Хивинцев, а также невозвращение ни одного из Посланных в Хиву гонцов, а наиболее отряда Кирситова; трудно было положиться на слова Хана; но Князь Бековичь, вопреки большинства голосов в совете, решился на заключение мира. Излишнюю и непростительную доверенность его в семь случае приписывают нравственному расстройству, произведенному в нем неожиданною потерею жены и двух дочерей, утонувших в самый день выхода его из Астрахани в море.

По заключении мира Хану Ширгази оставалось главное, разъединить войско, которое в совокупности было для Хивинцев непобедимо. С сею целию Хан оттянул войска свои к Хиве и пригласил Бековича к себе в лагерь, под видом почетного приема Посланнику Великого Государя и обмена подарков.

Князь Черкаский имел пагубную неосторожность отделиться от своего войска с пятьюстами всадников; его сопровождал Князь Симонов. По размене подарков и оказании Ханом Бековичу различных почестей, сей последний до того уверился в искренности Ширгази, что согласился отделить из числа 500 человек, его сопровождавших, 240 человек для удобнейшего [387] продовольствия оных. Тогда только личина была снята, и оба отряда внезапно окружены и изрублены.

Маиор Франкенберг, по отбытии Бековича, принял, как старший, команду, и следовал за Ханским войском не в дальнем расстоянии. Вероятно посредством пытки вынуждены были у Бековича три предписания к Франкенбергу о размещении оставшегося войска по квартирам, где от Хивинских посланных указано будет, для удобнейшего Русских продовольствия. Три раза Франкенберг отказывал, говоря, что послушается одного личного приказания своего Начальника, и только по 4-му предписанию, в котором содержалась угроза военным судом, он предался на волю Божию, и распустил войско, которое и было по частям избито. Бековичь и Самонов вскоре за этим казнены, и голова первого послана Ханом Ширгази в подарок к Бухарскому Хану. Зверский поступок этот удивил сего последнего — голова отправлена с вопросом: «Не людоед ли Хан Ширгази?»

Немногие из участвовавших в экспедиции остались живыми, а еще меньшее число возвратилось в отечество. Замечательно, однакож, что Ходжа Нефес, виновник похода, а также братья Бековича, уцелели, и были отпущены на родину.

Войска в трех крепостях, устроенных по берегу Каспийского моря, ослабленные болезнями и сильною смертностию, по получении известия о плачевной участи сухопутной экспедиции, поспешили удалиться в Астрахань морем, доколе к тому предстояла возможность. В Красноводской крепости Полковник Фон-дер-Вейден должен был, однакож, выдержать сильное нападение Туркменцев, которые, в надежде добычи, переменили дружбу свою к нам на ненависть. Попытка их была неудачна, и отряд Вейдена оставил крепость без большей потери; но по выход в море два судна с 400 челов. погибли. [388]

Таким образом кончилась Хивинская экспедиция, на долго сохранившаяся в памяти и оставившая по себе пословицу: «пропал как Бековичь».

Заключение.

По соображении вышеприведенных обстоятельств нельзя не вывесть следующего заключения: 1) что поход чрез безводную и бескормную степь, на расстоянии 1350 верст пройденных в 2-ва месяца, без всяких промежуточных пунктов, где бы были сделаны запасы, даже с 3 т. отрядом и артиллериею Русскому войску возможен; 2) что Хивинцы с 24 т. свежих всадников не могли расстроить утомленное изнурительным походом войско в 10 раз их слабейшее, и наконец 3) что неудачная развязка похода была делом случая и крайней неосторожности Князя Бековича.

_____________________________

Октября 25 дня 1717 года Донесении Казанского Губернатора написано:

Октября 4 дня писал в Казань из Саратова Комендант Дмитрий Бахметев: Сентября де 29 дня явился ему в Саратове Ханского улуса Калмычаник Бакша и сказал: послан-де он был от Хана Аюки сам-четверт с Г. Князем Черкаским до Хивы, и он-де Капитан, прибыв на реку Дарью, не доезжая Хивы за три дни, послал к Хивинскому Ширгазе Хану Астраханского дворянина Михайлу Кирстова и с ним 100 человек, и его-де Михайлу и служилых людей в Хиве задержали, — и из тех людей два человека Яицких Козаков, да два человека Хивинцев прислал он Ширгаза Хан к нему Капитану и оные-де Хивинцы говорили ему Капитану: ежелиб-де он Князь Черкаский от Царского Величества, с ним бы-де надобно людей человек 200, а ныне с ним людей много, и построил-де он в Тюк-Карагане и в Красных водах два [389] города, а и в Хиве-де тож учинит. И потому звали его Князя Черкаского к себе в Хиву, дабы он Капитан ехал; и он Капитан сказал им: ежели посланного его Киретова с служилыми людьми отпустят, то-де он Капитан итти и видеться с Ханом готов. И после-де того спустя шесть дней Хивинский Хань Ширгази, собравшись многолюдством с Хивинцы, о которых сказывали ему, Бакше, будто 20 т. пришли на р. Дарью в урочище Харабумет, и Русское войско обошли кругом, — и Капитан Князь Черкаский сделал вал и ров, и оные-де Хивинцы приступали и били боем пять дней; и Хивинский-де Хан и Капитан договорились, чтоб между собою бою не чинить, а им Хивинцам принять его Капитана, как принимаются обычайные Послы. И по договору-де он Капитан и с служилыми людьми пошел к городу Хиве, а Хан-де Хивинский шел с нимиж; — и оный-де Хан с ним Капитаном пили и ели вместе; и не дошед-де до Хивы за день, они Хивинцы его Капитана и служилых людей разобрали без бою и привезли в Хиву; и на другой день Хивинский Хан Ширгази (сказывали оному Калмыку Бакше), что-де он Хан: Капитана Князя Черкаского и Астраханского дворянина Князя Михайлу Самонова (В подлинной выписке Симонов назван Замановым, вероятно по Татарски.) казнил, — отсек головы и кожи сняв, велел набить травою и поставил у ворот. И он-де Бакша оные головы видел, а подлинно ли-де Капитанская и Самонова головы? того он не опознал для того, что кожи сняты с голов и набиты травою, а других-де служилых людей Хивинский Хан роздал всех Хивинцам, человек по десяти и по пяти и меньше человеку, и ныне держит при себе, а на бою и в Хиве никого кроме Капитана и Самонова не убито; и Хивинский-де Хан его Бакшу и товарищей его отпустил, да с [390] ним отпустил Астраханских Мурз и Татар, Булата с товарищи, и Горских Черкес, которые были при Капитане Князе Черкаском, 70 человек; а как-де он к Хану приехал, и тогож-де часу он Хан послал его в Саратов об оном донесть ему Бахметеву.

Примеч. Подлинная выписка из донесения Казанского Губернатора в деле без подписи; самого же донесения не отыскано.

ДОНЕСЕНИЯ.

Премилостивый Государь Федор Матвеевичь.

Доношу Вашему Сиятельству.

В прошлом 1716 г. по Указу Царского Величества и по Вашему изволению отправлен я из Воронежской Губернии из Павловского с Коротояцким полком, Лейб-Гвардии с г-м Капитаном Князем Черкаским, за море Каспийское, и переехал в урочище Красные воды с ним Князем Черкаским, и с тех Красных вод поехал он в Астрахань Декабря 18 дня 1716 г. сухим путем, а меня оставил на той косе морской, которая под владением Туркменских народов, с двумя полками с Коротояцким да с Астраханским, а в тех полках были в прибытии по половине полков, а другие были не в приезде, понеже их погодою морскою разнесло и выметало по берегам на Персидский кряж и на Туркменской, и по отъезде своем приказал мне строить крепость на песке сыпучем ракушкою, и оставил у меня инженерного ученика; и той ученик окапывал песчаным валом; а каменья возить было не на чем; бригантин в прибытии не было, и я с Красных вод весною за ними посылал, и те разбитые бригантины с берегов сталкивали и починяли, для того, что они были худы и деланы старого разбитного дубного леса, и мы на той косе морской в песчаном вале сидели по самой крайней нужде, Октября по 5-е число 1717 г. А [391] как я известие получил про него Князя Черкаского, что Хивинцы со всем войском его побили и в полон побрали, також Туркменцы, про которых писал он Князь, будто курант целовали, и поддали под руку Его Царского Величества, те стали люди наших в полон брать и их бить и на крепость приступать сухим путем и морем, и как в том месте без дров и без воды пресной и без лесу, который бы годен к городовому строению и за тем быть не возможно, и я ему Князю потом должность свою отдавал, и говаривал, при других Штаб и Офер-Офицерах, кой мне говаривал: делай то, что повелят; ты оставляешься на пробу. И уже у нас обоих полков людей померло многое число, а другие больные; и за тем известием сделав я обычайной совет со всеми Штаб и Обер-Офицерами, что конечно быть не возможно и городы без дров, без воды и без земли не бывают, подписали руками, чтоб оставя оное место отъехать в Астрахань, дабы последних людей не устрашить, також ружья и аммуницию не отдать неприятельским людям, и ежелиб доведены быть, то бы и судов достальных согнать до Астрахани некому, и людей не оставалось бы никого в живых. А прибыл я в Астрахань Апреля 3 числа нынешнего 1718 года и команды моей оставшей малое число, а иные еще не собраны с моря, а что нас в прибытии в Астрахань и что не в приезде, о том значить Вашему Сиятельству посланная при семь письме и табель.

А что г. Капитан Князь Черкаский взял с собою из Коротояцкого полку в Хивинской поход присланного из Воронежской Губернии солдатского мундиру и Государевых лошадей и всяких полковых припасов, послана ж до Вашего Превосходительства роспись.

Об ружьях, об шпагах и о другой полковой аммуниции, что было в Коротояцкий полк принято для похода за море, и что из того числа пропало на мор и взято ох неприятельских людей, и с моря не в [392] приезде, и что при полку ныне на лицо, о том посланож ведение на Воронеж в канцелярию.

Две бусы, которые не в прибытии в Астрахань: на них Обер и Унтер-Офицеров, рядовых солдат и неслужащих 191 человек, а что каких чинов значит посланная табель до Вашего Сиятельства, и ныне также бусы еще нигде не явились ни на Персидском кряжу, ни на Туркменском, и ведомости про них нет.

Ныне пребываем в Астрахани, а указа от Вашего Сиятельства никакого не имеем, где нам быть повелите? А другие полки Казанской Губернии определены по прежним гарнизонам, и Казанской уже полк отправляется на судах в Казань, а я без указа из Астрахани итти не смею, и о том Ваше Сиятельство что повелишь?

Унижающий раб Ваш

Полковник Фондер-Виден

(фан-дер Вейде).

Государь Мой Милостивый Патрон Федор Матвеевич.

Желаю вам моему Г. продолжительного здравия и счастливого пребывания.

Прошу Вас моего Г., дабы я не был оставлен в М. В. писании и в призрении, в чем имею на вас моего М. Г. надежду, яко на родного отца.

О себе вам моему Г. доношу: от Новопостроенной крепости принужден приехать в Астрахань для отправления козаков и с ними драгун в указанное место; о чем вам пространно известно.

Козаки Яицкие и Гребенские до моего возвращения в Астрахань не все были в собрании указное число; при мне приехали вставших от прежних Яицких 340, Гребенских 200, а в указное число не дослали 360 человек. Сего месяца 15 дня отправил Козаков и драгун куда повелено, а сам стану в указном месте ждать присылки. С великим трудом, по моему [393] скудоумию, отправление чинов по воле Его Величества, ежелиб себя не понудил в Астрахань к дальности пути зимним временем не на обычайных подводах, на верблюдах, яко купцы Египетские, не отправлены былиб козаки с принадлежащими их припасы и провиантом (?).

Доношу вам моему М. Г. прислан мундир на полк Коротояцкой вашей Губернии от Г. Вице-Губернатора Колычева, только одни кафтаны, половина деланных, а другая половина сукнами, обинковые белые; на обуви, на чулки, на башмаки, и на другое прислано деньгами, а купить в Астрахани обуви неспособно, понеже мало. Прошу вашего милосердия о жалованья полку, дабы было прислано; уже и срок проходит, а коли без жалованья будут, вам известно, не без труда офицерам и солдатам, где они обретаются в Новой крепости, про них есть купеческие люди и имеют на продажу всякий харч.

Впрочем остаюсь всегда должный вам слуга моего М. Г и патрона Князь Черкаский Александр.

_____________________________

Милосердый Государь, мой отец Федор Матвеевич.

Доношу Вашему Высочеству, что в указе В. писано мне взять у Капитана Черкаского Указ, который с ним послал Его Царского Величества, и оного мне не отдал, и путь мой со злом обращается, в который я не могу ехать прежде, не видя Его Величества, и В. В. не донесши. Прежде же доношу и прошу, чтоб я в сем не погиб, что зело наша начинающая со злом. (?)

Первое то, что Хивинцы и Бухарцы узнали наши пути и собрались против войною. Чрез небрежение они узнали, что не посольство, но с войском, которое имели мы прошлого года, транспорт сделали и посадили в двух местах, где нет свежей воды, малым отменна от морской, и пески от моря потоплые, и вонь непомерная, где не можно никакому существу человеческому жить. [394]

И. Г. Фон-Дер Вейде, Полковник Коротояцкого полку, остался, и при нем от двух полных полков и других служителей здоровые в трех стах человеках, с небольшим, а в другие в два месяца к Богу пошли, а иные отходят в скорости, а в Тюк-Карагане и еще злее, так же Астрахань очищена, и купечество, что близь того, всех разогнали, а чего хотим искать ей не тайно, и нет ничего, чего ради прошу, чтоб я не оставлен В. отеческой милости, и от оных причин был бы я без опасти, а уже степной путь упоздан, и как Г. Князь Черкаский пойдет на Яик, о окрестных делах буду тотчас до Вашего Высочества донести, то ради иного написать неможно о состоянии наших дел и о пути своем, как можно мне иметь проезд мой.

Вашего Высочества

Покорный раб

Александр Кожин.