конец XV-XVI в.

Группа документов из “Маджму'а-йи васаик” информирует о положении мастеров иной категории, чем рассмотренный выше Тангри Берди. Другие акты свидетельствуют о деятельности торговцев-скупщиков, а также зависимых от них ремесленников.

Среди документов, составленных в связи с производственной деятельностью отдельных самаркандцев, эти акты привлекают особое внимание тем, что отражают характер деловых связей группы горожан только с одним торговцев-скупщиком, а именно — Дарйа-ханом Мултани, сыном Шейха Са'ади. Имя одного и того же самаркандца редко упоминается в двух или нескольких документах сборника, как правило, в каждом юридическом соглашении в “Маджму'а-йи васаик” выступают разные лица. Активная деятельность Дарйа-хана нашла отражение в восьми казийских решениях ¹⁷.

Значительное число однотипных документов об одном и том же лице, связанном с ремесленниками, делает возможным более четко представить личность данного, а на его примере — и [59] других, самаркандцев и бухарцев. Содержание документов помогает также уточнить круг лиц, которые имели дело с Дарйа-ханом, их социальное положение. В виду важности упомянутых казийских решений, на стр. 56 — 58 приводим факсимиле, а ниже — выполненные нами переводы на русский язык восьми документов, оформленных в канцелярии казия города Самарканда.

Документ 606 /л. 182 а/

(Пагинация восточная.)

Третьего числа священного месяца зулхиджжа 997 [13 октября 1589] года сделал правильное, согласно закону, заявление Лахури Читгар, сын Лалу, будучи в состоянии правомочности всех своих распоряжений, законно, следующее:

“На мне долг и я должен отдать и доставить господину Дарйа-хану, сыну господина Шейха Са'ди, сумму в сто пятьдесят танга ханских, серебряных, беспримесных, чеканенных, одномискальных, новых, которые по требованию упомянутого, в пользу которого сделано заявление, я уплачу сполна”.

И было это в присутствии достойных доверия [людей].

Свидетели тому

Мулла Абдаррахим Мухтасиб

Свидетели тому

Мулла Хусайн Мулазим

[Оттиск печати].

Документ 607 /л. 182 а/.

Того же числа упомянутого года сделал правильное, согласно закону, заявление упомянутый Лахури Читгар, будучи в состоянии правомочности своих распоряжений, следующее: “Если я выйду из повеления и распоряжения упомянотого господина Дарйа-хана, в пользу которого сделано заявление, и буду противодействовать, пусть жена считается разведенной со мной по трижды произнесенному: “талак”.

И это было в присутствия достойных доверия [людей].

[Оттиск печати].

Документ 608 /л. 182 б/.

Шестнадцатого числа священного месяца мухаррама 908 [25 ноября 1589] года сделал правильное, согласно закону, заявление Мулла Хусайн, сын Пайана (?) Мултани, будучи в состоянии правомочности своих распоряжений, следующее:

“На мне долг и я должен отдать и доставить господину Дарйа-хану, сыну господина Шейха Са'даддина Мултани, тридцать две штуки [ткани] чит-и пурбанд (По аналогии с терминами дубанд, дунимбанд, себанд можно предположить, что наименование “пурбанд” (***) отражает число нитей основы, т. е. плотность ткани. Один банд (в начале XX в.) состоял из 200 нитей. В этом случае ткань “карбас” называлась дубанда. (Турсунов Н. О. Из истории городского ремесла Северного Таджикистана. Душанбе, 1974, с. 52, 81).) семицветного, длиной по двенадцать газов и шириной по [60] одному газу газом мукассар, которые я доставлю сполна упомянутому, в пользу которого сделано заявление, в течение четырех полных месяцев”.

С подтверждением правильности, и это признано лицом к лицу и было присутствии достойных доверия [людей].

[Оттиск печати].

Документ 638 /л. 188 б/.

Девятнадцатого числа священного месяца зулка'да 998 [19 сентября 1590] года сделал правильное, согласно закону, заявление Устад Раджаб Газор Мултани, сын Устада Хусайна Мултани, будучи в состоянии правомочности своих распоряжений, следующее “На мне долг и я должен отдать и доставить господину Дарйа-хану, сыну Шейха Са'ди, сумму двадцать восемь танга ханских, серебряных, беспримесных, чистых, чеканенных, одномискальных, новых тридцатидинарных, имеющих хождение, а (также) семь кусков [ткани] пурбанд полностью, каждый длиной в двенадцать газов и шириной в один газ газом мукассар, все это по требованию упомянутого, в пользу которого сделано заявление, я доставлю сполна”.

С подтверждением правильности, и это признано лицом к лицу и было в присутствии достойных доверия [людей].

Свидетели тому

Мулла Абдаррахим Мухтасиб

Свидетели тому

Господин Хафиз Махмуд, сын господина Хафиза Халдара.

[Оттиск печати].

Документ 641 /л. 189 а/.

Седьмого числа священного месяца зулхиджжа 998 [7 октября 1590] года сделал правильное, согласно закону, заявление Мулла Хусайн, сын Муллы Хасана, будучи в состоянии правомочности своих распоряжений, следующее:

“На мне долг и я должен отдать и доставить Дарйа-хану, сыну Шейх Са'ди, белую весовую высокого качества расчесанную шерсть в количестве одиннадцать дунимсиров и чарйак большим самаркандским весом, которую в течение семи полных месяцев я доставлю в Самарканде”.

А также сделал заявление Мулла Марйам, сын Муллы Шах Мухаммада “Если упомянутый Мулла Хусайн эту указанную мягкую шерсть не доставит в указанный срок упомянутому, в пользу которого сделано заявление, я являюсь гарантом и поручителем за товар от имени упомянутого Муллы Хуссайна и за эту упомянутую мягкую шерсть я отвечаю перед названным, в пользу которого сделано заявление”.

С утверждением правильности, и это было в присутствии достойных доверия [людей].

[Оттиск печати].

Документ 643 /л 189 б/.

Двадцать пятого числа священного месяца зулхиджжа 998 [25 октября 1590] года сделал правильное, согласно закону заявление Мангуи Газор Мултани, сын [...], будучи в состоянии правомочности своих распоряжений, следующее:

“Я должен отдать и доставить Дарйа-хану Мултани, сыну Шейха Са'ди семь кусков [ткани] чит-и пурбанд городского, каждый кусок составляет [61] обычным шариатским газом двенадцать газов, [которые] по требованию я доставлю сполна”.

С утвержденном правильности заявления, и это было признано лицом к лицу и было в присутствии достойных доверия [людей].

[Оттиск печати].

Документ 644 /л. 189 б/

Тринадцатого числа священного месяца мухаррам 999 [11 ноября 1590] года сделал правильное, согласно закону, заявление Устад Годжар (?) Мултани сын Ходжи Якуба, будучи в состоянии правомочности своих распоря-жений, следующее.

“Я должен отдать и доставить Дарйа-хану, сыну Шейха Са'ди, тридцать два куска [ткани] чит красного пурбанд, длина каждого из которых двенадцать газов, а ширина — один газ газом мукассар, все это я доставлю упомянутому, в пользу которого сделано заявление в течение полных семи месяцев в городе Самарканде”.

С подтверждением правильности, и это признано лицом к лицу и было в присутствии достойных доверия [людей].

[Оттиск печати].

Документ 645 /л. 189 б/.

Двадцать четвертого числа священного месяца мухаррам 999 [22 ноября 1590] года сделал правильное, согласно закону заявление Устад Хусайн, сын Пирнан (?), будучи в состоянии правомочности своих распоряжении, следующее:

“Я должен отдать и доставить Дарйа-хану Мултани, сыну Шейха Са'ди, девяносто кусков [ткани] чит красного пурбанд городского, каждый длиной в двенадцать газов и шириной один газ газом мукассар, я доставлю их упомянутому, в пользу которого сделано заявление, полностью в течение семи полных месяцев.

И целиком и полностью одного раба индуса по происхождению, с разъединенными бровями, здоровыми членами тела, среднего роста, приблизительно двадцати семи лет, своего слугу, составляющего мою собственность, по имени Хазар я отдал упомянутому, в пользу которого сделано заявление, в залог, с тем, чтобы как только этот долг ему верну, этого раба у него заберу”.

С подтверждением правильности, и это признано в присутствии достойных доверия [людей].

[Оттиск печати].

Содержание приведенных казийских решений показывает, что Дарйа-хан являлся одним из представителей торгово-ростовщических кругов города. В двух из восьми документов к собственному его имени добавлено определение “Мултани”, свидетельствующее о том, что он или его предки были выходцами из Мултана (в настоящее время город в Пакистане. В средние века — перевалочный пункт караванной торговли Средней Азии, Ирана и Индии). Этноним мултани (“мултони”) бытовал в XIX — XX вв. и Для определения некоторых групп цыган (например, в Самаркандской и Сурхандарьинской областях), что, по мнению [62] этнографов, “несомненно также свидетельствует об их индийском происхождении” (Народы Средней Азии и Казахстана. Т. II, М. 1963, с. 598; См. также: Этнические процессы у национальных групп Средней Азии и Казахстана. М., 1980, с. 169).

Мултанцами называются и некоторые из тех, кто, как видно; из содержания письменных договоров, был связан с Дарйа-ханом деловыми отношениями и находился в зависимости от него. Еще один из связанных договорными отношениями с Дарйа-ханом лиц, определяется как “Лахури”. Неясно, собственное ли это его имя или прозвище по месту рождения — Лахор. На примере деятельности названных лиц мы можем представить в целом картину деловых связей других, подобных Дарйа-хану скупшиков-торговцев, проживавших в Самарканде и иных подобных центрах ремесел.

Выводы, сделанные на основании материалов, относящихся к 1589 — 1590 гг., можно отнести к более ранним и поздним годам XVI в., а также к первым десятилетиям XVII в , так как в условиях жизни и эксплуатации трудового населения, в стяжательской деятельности торговцев-скупщиков и ростовщиков не отмечается особых изменений как в этот период, так и позже.

Вероятнее всего, что люди, названные в документах “мултани”, к тому моменту, когда составлялись рассматриваемые письменные соглашения, уже осели в среднеазиатских городах и мало чем отличались от местных жителей. Мултанцы упоминаются и в других документах. Один из них — Ходжа Ибрахим Мултани, сын Абдуллы Мултани — владел в Самарканде мильковым, лично ему принадлежавшим хаули, включавшим несколько жилых домов (хаули было продано за 120 ханских танга), другой Мултани упоминается как житель Бухары.

Содержание текстов соглашений, безусловно, отражает местные обычаи и традиционные формы эксплуатации ремесленников. Условия заключения цитированных долговых обязательств должны были соответствовать принятым нормам; казий Самарканда, утвердивший эти документы, наверняка придерживался установленных юридических норм и правил.

Самарканд и Бухара были крупными центрами культуры, ремесел, местной, международной и транзитной торговли. Этим объясняется в значительной мере то, что среди жителей среднеазиатских городов нередко встречаются лица, к собственным именам которых добавляется “нисба”, т. е. определение, свидетельствующее о происхождении их из других городов и областей. Например: Хорезми, Термези, Несефи, Ташканди, Ахсикенти. Они нередко упоминаются как владельцы недвижимостей в Самарканде и Бухаре.

Существование в Самарканде кварталов христиан и евреев свидетельствует о том, что в XVI — XVII вв. в крупных [63] торгово-ремесленных центрах Средней Азии проживали не только мусульмане, но и лица других вероисповеданий. Как с иноверцев с них взималась подушная подать — джизья. Среди иностранцев в казийских документах наиболее часто упоминаются индусы и афганцы. Шариат запрещал мусульманам заниматься ростовщичеством, поэтому ростовщиками были в основном иноверцы. Характер эксплуатации мелких производителей лицами, происходившими из других городов и стран, в частности, из различных областей Индии, вряд ли чем-либо отличался от характера эксплуатации богатыми самаркандцами, бухарцами, ташкентцами, андижан-цами, жителями Ахси и другими среднеазиатскими торговцами-скупщиками и ростовщиками. Здесь уместно вспомнить слова Садриддина Айни, сказанные о ростовщиках Бухары более позднего времени: “...у всех ростовщиков — индусы они или мусульмане — нравы одни и те же, они не отличаются” ¹⁸.

Рассмотренные восемь документов из “Маджму'а-йи васаик”, поскольку они отражают деятельность одного и того же человека, дают возможность охарактеризовать личность типичного торговца-скупщика среднеазиатского города.

Привилегированное положение Дарйа-хана выявляется из текста цитированных документов. В четырех из восьми актов Дарйа-хан, как и его отец Шейх Са'ади, именуется “господином” (***). Изучение содержания указанных документов показывает, что он действительно был господином положения и мог диктовать свои условия тем, кто имел с ним дело.

Восемь рассматриваемых документов являются долговыми обязательствами, составленными в разное время, охватывающее период с 13 октября 1589 г. по 22 ноября 1590 г. Об остальных годах его деятельности материалы отсутствуют, так как пока не обнаружены другие, подобные “Маджму'а-йи васаик” сборники судебных решений. Однако, можно предположить, что характер деятельности Дарйа-хана, занятого оптовой скупкой и предоставлением ссуды, в общем не менялся и в последующие годы.

Должниками Дарйа-хана были разные лица, а именно: Лахури Читгар, сын Лалу; Устад Хусайн, сын Пирнан; Устад Годжар (?) Мултани, сын Ходжа Якуба; Мангуи Газор Мултани, Мулла Хусайн, сын Муллы Хасана; Устад Раджаб Газор Мултани, сын Устада Хусайна Мултани; Мулла Хусайн, сын Пайана (?) Мултани.

Имя одного из упомянутых лиц — Лахури Читгара, сына Лалу, называется в двух документах. Лахури по профессии был набойщиком узоров на ткань — читгаром. Согласно договору от 3 зульхиджжа 997 г. х. (13 октября 1589 г.), Лахури Читгар признает себя обязанным отдать и доставить Дарйа-хану тогда, [64] когда тот потребует, долг в 150 танга ханских. Во втором документе, составленном в тот же день, в той же кази-хане, Лахури обязался развестись с женой в случае, если не сможет вернуть долг Дарйа-хану (для того, чтобы развестись, по закону шариата Ла хури должен был три раза произнести слово “талак”).

Трое из тех, кто имел дело с упомянутым Дарйа-ханом, называются мастерами-устадами, двое, судя по добавленным к их собственным именам названиям профессий, — отбельщиками тканей. В числе упомянутых в документах лиц, возможно, были представители цехов и люди, занимавшиеся доставкой продукции других ремесленников (например, в материалах, характеризующих деятельность иранских цеховых ремесленников времен поздних Сефевидов, отмечается специализация группы индусов-мултани на ввозе индийского текстиля в Иран ¹⁹). В шести документах разные лица признают себя обязанными в указанные в договоре сроки (в одном случае, через четыре месяца, в трех — через семь месяцев, и в двух — когда потребует Дарйа-хан) доставить перечисленные ниже отрезы ткани чит: 32 отреза чит и пурбанд семицветного, каждый длиной в 12 газов и шириной в один газ, газом мукассар ²⁰, 7 отрезов пурбанд-и дуруст, каждый длиной в 12 и шириной в один газ, а также 28 танга ханских, серебряных, чистых, беспримесных, одномискальных, новых, тридцатидинарных имеющих хождение; 7 отрезов чит-и пурбанд-и шахри, каждый в 12 газов обычным шариатским газом; 32 отреза чита красного пурбанд, длина каждого из них 12 газов, а ширина один газ, газом мукассар; 90 отрезов чита красного, пурбанд городского, каждый длиной в 12 газов и шириной в один газ, газом мукасcap; всего 168 отрезов.

Все перечисленные ткани были одного размера. Лишь в одном случае размеры семи отрезов чит-и пурбанд городского определяются в 12 газов газом обычным шариатским (***). В данном случае ширина ткани не указывается.

Последний пример позволяет предположить, что газ-и мукассар и газ обычный шариатский в Самарканде этого времени были одинаковыми (размеры их пока не выяснены).

В конце XIX — начале XX в. члены цеха обязаны были изготавливать изделия нормированного качества: “...для каждого вида ткани устанавливались ее ширина и количество нитей в основе” ²¹. В изучаемый период длина и ширина ткани в купонах так [65] же была практически установленной ²², что подтверждается приведенными выше сведениями о размерах различного вида ткани чит.

Семь документов из восьми свидетельствуют о том, что деятельность Дарйа-хана и горожан, имевших с ним дело, была связана с разными видами ткани чит и набивкой узоров на бязь (о последнем свидетельствует специализация Лахури Читгара). Согласно долговому обязательству Муллы Хусайна, сына Муллы Хасана, Дарйа-хан имел дело не только с изделиями ткацкого ремесла. Мулла Хусайн признает себя обязанным доставить и отдать Дарйа-хану по истечении полных семи месяцев прочесанную белую, высшего качества шерсть, вернее, подшерсток, пух, известный на Западе как мохер — “отборный” — тибит (***) (в местных источниках материал о связи торговца-скупщика с поставщиком сырья, причем сырья ценного, встречается очень редко). Количество ее определяется в 11 дунимсиров и чарйак, большим самаркандским весом ²³.

Если исходить из того, что самаркандский манн равнялся 20 кг и что, “вероятно, именно этот манн подразумевался при указании веса изделий в юридических документах XV — XVI вв.”, в которых упоминается большой самаркандский вес ²⁴, то указанная в обязательстве шерсть должна была составлять 14 кг (14,062 кг).

Из упомянутых 14 кг высокосортной шерсти можно было изготовить значительное количество изделий. Стоимость шерсти в документе не указана, но можно предположить, что она составляла немалую сумму. Об этом свидетельствует наличие поручителя, имя которого — Мулла Майрам — приводится в том же документе.

В конце XVI — начале XVII в. (как, вероятно, и в более ранние и более поздние десятилетия этих столетий) в практике ростовщических операций использовалось поручительство. В случае несостоятельности должника, поручитель, согласно письменному акту, обязан был сам выплатить долг кредитору. Упоминание в документах поручителя, который берет на себя обязательство перед кредитором отвечать за исполнение взятого должником обязательства, редко встречается в известных нам оформленных в кази-хане бумагах.

Расчесанный белый пух мог быть использован для выделки тонких шерстяных тканей, из которых, в частности, [66] изготавливались шерстяные чалмы — фута-и тибит — белого цвета. Шерстяная фута, судя по тому, что в письменных источниках встречаются упоминания о специалистах, занятых выделкой футы — футабафах, изготавливалась в среднеазиатских городах и, в частности, в Самарканде. Значительное количество одного из видов футы — фута-и набафта — числится в описи наследства Тангри Берди. В отдельных случаях пуховая нитка могла использоваться только для утка, а основой служила бумажная пряжа ²⁵.

По значению для хозяйства страны шерсть являлась третьим, после хлопка и шелка, текстильным волокном. У нас нет данных, чтобы выяснить, откуда доставлялась шерсть в Самарканд. В самом городе, где был составлен цитированный документ, не имелось таких площадей, где могло бы пастись значительное количество коз, из шерсти которых вычесывали пуховые волосы. Скорее всего, высокосортная шерсть доставлялась в город из тех районов, в которых можно было разводить тонкорунные породы коз и овец. Словом “тибит” (***) или “тивит” (в современном произношении) назывался также тонкий мягкий верблюжий пух. Из него изготовлялись салля — головная обертка, фута — пояс, верхние халаты — чекмени, ценившиеся очень дорого. Иметь такую одежду считалось роскошью, она изготовлялась для аристократической знати. Мягкая шерстяная ткань использовалась для шитья плащей высшего мусульманского духовенства. Из высококачественной шерсти тибетских коз ткались дорогие кашмирские шали. Как сообщается в одном из писем, цитируемых Бадриддином Кашмири, в числе других ценных подарков они были доставлены в Бухару джуйбарскому шейху.

Обязательство доставить кредитору сырье в виде вычесанной белой мягкой шерсти представляет значительный интерес как свидетельство связи торговца-скупщика одновременно с ремесленниками, торговцами и с теми, кто готовил сельскохозяйственное сырье. Последнее в большинстве случаев могло быть доставлено торговцу-скупщику через третье лицо — посредника.

В течение тринадцати месяцев Дарйа-хан проводил операции с ремесленником-читгаром, тремя мастерами-устадами и другими. лицами, которые, судя по обязательствам, были тесно связаны с выделкой и отделкой тканей. Дарйа-хан, один из скупщиков готовых тканей, полуфабрикатов и сырья, сам не занимался производством тканей. Сырье он поставлял другим лицам.

В трех документах из семи (речь в них идет о 150 танга ханских, 14 кг шерсти и 90 отрезах ткани чит) дата возврата долга не указана. Не считаясь с затруднениями должника, Дарйа-хан мог потребовать, как это условлено в договоре, доставки ему изделий и денег тогда, когда это было выгодно для него. Такой [67] возможностью он мог воспользоваться и специально для того, чтобы с помощью должностных лиц описать имущество должника и тем самым сделать его полностью зависимым от себя (как это было с Лахури Читгаром).

Как видно из содержания рассматриваемых документов, Дарйа-хан имел дело с домовладельцами и людьми, владевшими каким-либо недвижимым имуществом. Рассмотренные документы включают пункт, где должник указывает, что он делает заявление, “будучи в состоянии правомочности всех своих распоряжений”, надо думать, имуществом, которое могло быть описано и передано кредитору решением суда в случае невыполнения должником обязательств. Получение долга кредитором обеспечивалось не только возможностью описи имущества должника, но и особыми условиями. В одном договоре это обязательство развестись с женой, в другом — поручительство третьего лица. Доставка 90 отрезов ткани красного цвета гарантируется передачей в залог Дарйа-хану молодого и здорового раба с условием возврата его хозяину после погашения долга.

Обязательства Лахури Читгара (вручить Дарйа-хану 150 танга) и Устада Раджаб Газора (28 танга и 7 кусков ткани) подтверждены кроме оттиска печати казия свидетельством присутствовавшего при судебном решении вопроса Абдаррахима Мухтасиба. Как видно из этих документов, кроме наблюдения за исполнением религиозных обрядов, правильностью мер, весов и цен на базарах, в функции мухтасиба входил контроль за выполнением условий договора по выплате долгов.

Рассмотренные обязательства доказывают практикование связей мелкого производителя с покупателем через скупщика. Торговцы-скупщики могли поставлять ремесленникам материал в счет оплаты готовой продукции и тем самым отрезать их от рынка.

Лица, подобные Дарйа-хану, могли быть очень богатыми. Наследственная опись, относящаяся к тем же годам, в которые составлены восемь рассмотренных обязательств, дает представление об имущественном положении одного из богатых самаркандцев, Устада Тангри Берди ²⁶.

Комментарии

17. Маджму'а-йи васаик, л. 182 а, 182 б, 188 б, 189 аб.

18. Айни С. Смерть ростовщика Душанбе, 1970, с. 119

19. Mehdi Keyvani. Artisans and Guild Life.., p. 229.

20. Газ — мера длины. В средневековый период в различных местностях имел разные размеры. Газ-и мукассар — мера длины. Буквально означав “сломанный газ”. См.: Давидович Е. А. Материалы по метрологии cpед невековой Средней Азии М., 1970, с 110; Вакф-наме, с 320, прим. 25, 26.

21. Турсунов Н. Из истории ремесленных цехов Средней Азии (На материалах ткацких промыслов Ходжента конца XIX — начала XX в.). — Советская этнография. М., 1972, № 1, с. 114; Ершов Н. Н. Домашние промыслы и ремесла. — В кн.: Таджики Каратегина. Вып. 1. Душанбе, 1966, с. 195-290.

22. Мукминова Р. Г. Очерки по истории ремесла..., с. 64. Согласно одному из документов, ширина ткани равна одному газу без гуруха.

23. Давидович Е. А. Материалы по метрологии..., с. 90, прим. 65.

24. Маджму'а-йи васаик, л. 189 а.

25. Турсунов Н. О. Из истории городского ремесла..., с. 31.

26. Маджму'а-йи васаик, л. 229 б.

(пер. Р. Г. Мукминовой)
Текст воспроизведен по изданию: Социальная дифференциация населения городов Узбекистана. Конец XV-XVI вв. Ташкент. Фан. 1985