ВВЕДЕНИЕ

Настоящее издание среднеазиатских актов преследует главным образом практическую цель: предоставить в распоряжение историков новые данные по социально-экономической истории Средней Азии, а также по исторической географии и терминологии. Вместе с тем оно дает материал и для исследований в области, дипломатики, т. е. истории документа как такового.

Сохранилось немало исторических источников, освещающих жизнь Мавераннахра XV в. В мемуарах Бабура, Васифи, Ибн Рузбихана, Ибн'Арабшаха, в летописях Низамаддина Шами, Шарафаддина 'Али Йазди, Хафиз-и Абру, Тадж ас-Салмани, Му'йнаддина Натанзи, 'Абдарраззака Самарканди, Мирхванда, Бинаи, Хвандамира и других историков, в жизнеописаниях шейхов и поэтов, в письмах и официальных документах она отражена с такой полнотой и в таких подробностях, как, вероятно, ни одна иная эпоха во всей истории Средней Азии ¹. И теперь еще, 500 лет спустя, открываются новые источники, позволяющие глубже понять своеобразие экономики и культуры страны тех времен.

Благодаря исследованиям В. В. Бартольда и других ученых выяснен ход политической истории и дана оценка ряду культурных достижений Мавераннахра. Однако до сих пор далеко не все факты получили удовлетворительное объяснение с позиций исторического материализма. Наиболее подробно выяснены взаимные распри феодалов, тогда как история и положение трудящихся масс остаются в тени. Часто преувеличивается роль отдельных личностей, их взглядами и действиями объясняются события, истинная подоплека которых лежит совсем в другой области — в материальных интересах определенных классов феодального общества. К числу личностей, значение которых было необоснованно преувеличено, принадлежит, между прочим, и “злой гений” Самарканда — Ходжа Ахрар. Предстоит большая работа по пересмотру источников и выяснению социальных корней бурных событий XV в. Эти исследования в настоящее время затрудняются вследствие односторонности используемых источников.

Известно, что среднеазиатские летописи не уделяют много внимания обыденным экономическим и социальным явлениям. Важнейшие с нашей точки зрения условия жизни и труда простых людей, крестьян и ремесленников Средней Азии, очень редко интересовали феодальных летописцев и не освещены в их работах. [13]

Статистические сведения, которые могли бы содержаться в дафтарах (писцовых книгах) тех времен, до сих пор не обнаружены. В связи с этим остаются невыясненными социальный и этнический состав населения, уровень экономического развития в разные исторические периоды и в разных районах. Много неясностей в специфике аграрного строя, организации ремесленных корпораций, форм эксплуатации и классовой борьбы. Слабо изучена терминология источников, что затрудняет их использование.

При таком положении, естественно, выдвигается на первый план задача более активно привлекать к изучению сохранившиеся официальные документы, в которых точно фиксировались нормы как раз обычных экономических и социальных отношений. Некоторые данные юридических актов, сопоставленные с показаниями других источников, позволяют иногда проникнуть вглубь повседневных условий жизни народа и обнаружить те скрытые пружины социальных сдвигов и народных возмущений, которые внезапно проявлялись в критические моменты и сводили на нет (или подкрепляли собой) усилия отдельных исторических личностей. Кроме того, в актах содержится большой историко-географический материал и масса терминов, значение которых раскрывается при сопоставлении разных источников. Научные исследования по истории Средней Азии феодального времени теперь уже немыслимы без привлечения актовых материалов. Чтобы шире развернуть эти исследования, надо прежде всего сделать акты доступными для всех путем критических изданий. Многие ученые указывали на неотложность этой задачи и предприняли первые работы в этом направлении ².

Среди наиболее важных в научном отношении среднеазиатских актовых материалов выделяются документы о владениях 'Убайдаллаха, сына Махмуда, упомянутого выше под его обычным прозвищем Ходжа Ахрар. Их значение отмечалось в работах Л. Н. Соболева, М. Н. Ростиславова, В. Л. Вяткина, В. В. Бартольда, П. П. Иванова и других ³.

В “Отчете о командировке в Туркестан в 1902 г.” В. В. Бартольд привел несколько страниц текста из документа Ходжи Ахрара, полностью публикуемого ниже (док. 12), и отметил разночтения со списком, использованным В. Л. Вяткиным. “Нет надобности говорить, — писал В. В. Бартольд, — насколько старые вакуфные [14] документы, в которых так подробно определяются границы жертвуемых участков, способствуют выяснению историко-географических вопросов. Между прочим, на основании документов Ходжи Ахрара г-ну Вяткину удалось опровергнуть мнение о тождестве селений Унджакет и Винкерд и установить для старого названия Чирчика чтение *** вместо принятого мною, по примеру де-Гуе, чтения *** ⁴. В другой работе В. В. Бартольд подчеркивает настоятельную необходимость “собрать и изучить относящиеся к Бухаре и ее окрестностям вакуфные документы” ⁵. П. П. Иванов в своем исследовании о хозяйстве джуйбарских шейхов говорит, что в 1936 — 1937 гг. он безуспешно разыскивал документы Ходжи Ахрара в Ташкенте и Самарканде ⁶. В настоящее время они найдены, хранятся в Институте востоковедения Академии наук Узбекской ССР и в Центральном государственном архиве Узбекистана. Кроме известных В. В. Бартольду и В. Л. Вяткину нашлись и более древние списки, а также подлинники ряда купчих, вакфных и жалованных грамот на земли и другие имущества Ходжи Ахрара. Девять подлинников обнаружены в ЦГА УзССР К. Убайдуллаевым (документы 1 — 4 6 — 9 и 13). Все они публикуются в настоящем томе. Подробное внешнееописание их помещено ниже, в конце вводной статьи.

О ХОДЖЕ АХРАРЕ

Ходже Ахрару были посвящены специальные сочинения современников и отдельные повествования во многих летописях и житиях XV — XVI вв. Среди них на первом месте следует поставить Масму'ат Мир 'Абдалаввала Нишапури, послуживший источником для ряда последующих сочинений. Сочинение не датировало, но из содержания видно, что оно было написано в конце XV в., вскоре после смерти Ходжи Ахрара (1490) ⁷. Автор умер в 1500 г. ⁸. Он был зятем Ходжи Ахрара и одним из его сподвижников, жил вместе с ним в течение многих лет. Масму'ат содержит запись слышанных автором высказываний Ходжи Ахрара по вопросам суфизма, поучений и коротких рассказов, касающихся жизни и взглядов суфиев, их взаимоотношений с правителями, начиная от первых халифов и кончая Тимуром, Шахрухом, Улугбеком, Абу Са'идом и другими современниками Ходжи Ахрара. Материал из биографии Ходжи Ахрара и других суфиев преподносится в особо благожелательном духе для него самого и его друзей, но в резко враждебном по отношению к его соперникам и врагам. Изложение сопровождается вымыслами о святости, снах, чудесах и проч., но некоторые реальные факты сообщаются с подробностями и непосредственностью первой записи, утраченными при [15] дальнейшей передаче. Рассказы эти в Масму'ат никак не систематизированы и в ряде случаев повторяются. Обычного введения, заключения и деления на главы сочинение не имеет. Многие рассказы из Масму'ат позаимствованы позднейшими авторами со ссылками на этот источник или без них ⁹. Сочинение дошло до нас в трех недатированных рукописях, не имеющих больших текстовых расхождений. По палеографическим признакам эти рукописи можно отнести к XVI — XVII вв. Одна рукопись хранится в ИВ АН УзССР (№ 3735/II), две другие — в личной библиотеке Б. А. Махмудова в Самарканде ¹⁰. Сочинение было использовано В. Л. Вяткиным ¹¹. Объем книги — около 200 страниц среднего формата.

Вскоре после смерти автора Масму'ат, около 1504 г., было написано, тоже о Ходже Ахраре, сочинение Мухаммада, сына Бурханаддина, более известного под прозвищем Мухаммад Кази, — Силсилат ал-'арифин ва тазкират ас-сиддикин. Автор провел с Ходжой Ахраром последние 11 лет его жизни и стал его заместителем в последующие годы, пользовался вниманием первых Шейбанидов ¹². Свое название книга получила в 1504 г. ¹³ по предложению другого ближайшего сподвижника Ходжи Ахрара — Маулана Шайха (о нем см. ниже). В отличие от Масму'ат книга Мухаммада Кази имеет введение, три главы и заключение. В вводной части сообщается название книги и полное имя автора и говорится, что это сочинение было написано по настойчивому требованию самого Ходжи Ахрара, который особенно просил описать историю вражды с самаркандским шейх ал-исламом Ходжой Маулана и заслуги Ходжи Ахрара в деле примирения трех падишахов у Шахрухии в 1463 г. ¹⁴ В первой главе освещаются происхождение, детство и начало мистическою пути Ходжи Ахрара, присоединение его к ордену ходжей накшбандийа. Во второй излагаются выступления и поучения по вопросам суфизма, общественной и политической жизни. В третьей описываются религиозные и политические “подвиги”.

Вопрос о том, в какой мере Мухаммад Кази заимствовал материал из Масму'ат, требует особого исследования. Многие рассказы повторяются, но вполне возможно, что некоторые из них были записаны двумя авторами непосредственно со слов Ходжи Ахрара. Мухаммад Кази говорит об авторе Масму'ат как об умершем ¹⁵ и приводит нелестные для 'Абдалаввала, высокообразованного аристократа Сейида, рассказы о семилетнем унижении и грубом, жестоком обращении с ним Ходжи Ахрара. Сам 'Абдалаввал в своей книге об этом умалчивает, но [16] устно (по словам Мухаммада Кади и Фахраддина 'Али, автора Рашахат) жаловался на дурное обращение ¹⁶. Объем сочинения Мухаммада Кази свыше 500 страниц довольно убористой рукописи среднего формата. Полный список 1565 г. и отдельно переписанная в XIX в. третья глава хранятся в Институте востоковедения АН УзССР, № 4452/I и 8237/II. Сочинение было известно В. Л. Вяткину и В. В. Бартольду ¹⁷.

Большой популярностью в Средней Азии, на Ближнем Востоке и в Индии пользовалось сочинение Фахраддина 'Али, сына Хусайна Ва'иза ал-Кашифи, известного под прозвищем ас-Сзфи, — Рашахат 'айн ал-хайат. Автор дважды приезжал в Самарканд к Ходже Ахрару, в декабре 1484 и в марте 1488 гг., непосредственно от него слышал многие поучения и записывал их после каждой беседы. Позднее ас-Сафи решил собрать свои записи в одну книгу, но осуществил это только в 1504 г., добавив выдержки из “авторитетных сочинений суфиев той группы” ¹⁸, в том числе из Масму'ат и Силсалат. Рашахат состоит из макала, трех максадов и катима. В макала после небольшого вступления перечисляется и кратко характеризуется длинный ряд шейхов, начиная от Йусуфа Хамадани до Ходжи Ахрара. В первом максаде говорится о происхождении, детских годах Ходжи Ахрара и начале его суфийского пути. Во втором максаде излагаются рассказы и поучения, слышанные автором от самого Ходжи Ахрара. В третьем максаде описываются мистические и другие “подвиги”, свидетелем которых был сам автор (или слышал о них от верных людей). Каждый максад в свою очередь делится на три фасла. Заключение содержит описание кончины Ходжи Ахрара (по Масму'ат) и короткие рассказы о его сыновьях и ближайших сподвижниках (в том числе о Мир 'Абдалаввале Нишапури, Мухаммаде Кази и Маулана Шайхе). По структуре и содержанию Рашахат в значительной мере повторяет Силсилат, но имеет важное добавление — раздел о земельных владениях, скоте и другом имуществе, о торговых и ремесленных предприятиях Ходжи Ахрара. Определенную ценность представляют и собранные в Рашахат биографии других шейхов. Имеется много рукописей и ряд литографических изданий Рашахат. Объем сочинения 364 страницы.

Особый интерес представляет четвертое житие Ходжи Ахрара, известное под названием Манакиб, хотя в тексте это название не упоминается. Сочинение содержит запись воспоминаний о Ходже Ахраре и его высказываниях, сделанную неизвестным лицом по материалам, собранным Маулана Шайхом, который скончался до составления книги ¹⁹. Как сказано выше, Маулана Шайх упоминается в Рашахат, откуда видно, что в 1504 г. он был еще жив. Позднейшая приписка на полях рукописи Рашахат, литографированной в Лакнау (1890 г.), сообщает, [17] что Маулана Шайх умер в конце правления Шайбани-хана, то есть до 1510 г. ²⁰ В Рашахат говорится, что Маулана Шайх в течение многих лет ведал хозяйственными делами в имениях Ходжи Ахрара, ему было поручено самостоятельно решать вопросы, связанные с “земным, материальным богатством ишана”. Теории суфизма в его сочинении не уделено почти никакого внимания. Многие рассказы Манакиб дают представление о масштабах доходов Ходжи Ахрара, о размере платившихся им в разное время налогов и подарков, преподнесенных правящим государям, о методах управления имениями и подбора управляющих. В сочинении отразилась острая борьба между сторонниками и противниками Ходжи Ахрара, описываются покушения на его жизнь и жестокие расправы его с непокорными. Все эти факты в сочинении окутаны легендарной оболочкой, фимиамом преклонения перед могущественным ишаном. Как и Масму'ат, Манакиб не имеет введения и заключения, не делится на главы и весь его материал не подвергнут видимой систематизации. В Институте востоковедения АН УзССР имеется три рукописи Манакиб — № 9730, 8237/I и 1883/IV, первая из них частью переписана в XVI в. Объем сочинения около 200 страниц малого формата. Сочинение было использовано Р. Н. Набиевым ²¹.

В исторических сочинениях 'Абдарраззака Самарканди, Мирхванда и Х ^вандемира тоже уделяется некоторое внимание Ходже Ахрару. Описываются четыре эпизода политической активности шейха: 1) организация обороны Самарканда в 1454 г. ²²; 2) неудавшаяся миссия к Нур Са'иду, поездка в Герат зимой 1460-61 г. и отмена Абу Са'идом налога тамга якобы по просьбе ишана ²⁵; 3) заключение мира у Шахрухии в 1463 г. ²⁴; 4) злополучное совещание в Мерве в 1468 г. ²⁵. Мирхванд уделяет Ходже Ахрару гораздо меньше места, чем 'Абдарраззак, и не сообщает по сравнению с ним ничего нового ²⁶. Хвандамир освещает только три из вышеуказанных пунктов, но добавляет еще один рассказ о примирении трех братьев-падишахов ²⁷. Материалы этих летописей использованы В. В. Бартольдом ²⁸. [18]

В произведениях 'Абдаррахмана Джами, Захираддина Бабура и 'Алишира Наваи содержатся упоминания о Ходже Ахраре, свидетельствующие об уважении, которым он пользовался у некоторых представителей высшего феодального общества Средней Азии. Джами восхваляет Ходжу Ахрара в стихах и прозаических сочинениях ²⁹. О близких отношениях между Джами и Ходжой Ахраром говорится в жизнеописании Джами ³⁰. Захираддин Бабур отзывался о Ходже Ахраре с искренним уважением и переложил стихами одно из его сочинений ³¹. 'Алишир Наваи написал та'рих на смерть Ходжи Ахрара и дополнение к книге Джами Нафахат ал-унс ⁵². Тимуриды Абу Са'ид, 'Умар-шейх, Султан Ахмад и некоторые их эмиры открыто признавали себя муридами Ходжи Ахрара, и, следовательно, обязывались выполнять его желания ³³. Другие Тимуриды, а также шейх ал-ислам Самарканда Ходжа Маулана, сын 'Исамаддина, решительно выступали против ишана ³⁴.

Переписка Ходжи Ахрара частью сохранилась в подлинниках ³⁵ и копиях ³⁶ частью приводится в летописях ³⁷ и житиях ³⁸. Некоторые письма изданы ³⁹, но основательное исследование этого рода источников пока еще впереди.

Собственные сочинения Ходжи Ахрара изучены еще меньше, чем переписка. Одно из них опубликовано ⁴⁰, другие имеются в рукописехранилищах ⁴¹. В них содержатся краткие поучения по вопросам теории и практики суфизма.

Основные биографические сведения о Ходже Ахраре собраны и опубликованы В. Л. Вяткиным ⁴². В. В. Бартольд говорит о нем во многих работах, касающихся истории Средней Азии XV в., А. Ю. Якубовский — в докладе об эпохе [19] Наваи ⁴³, П. П. Иванов — в книге о джуйбарских шейхах ⁴⁴. Р. Н. Набиев посвятил Ходже Ахрару специальную статью ⁴⁵, 3. А. Кутбаев сделал обзор земельных владений Ходжи Ахрара и его потомков ⁴⁶.

'Убайдаллах, сын Махмуда, (Ходжа Ахрар) родился в 1404 г. в селении Багистан Ташкентской области, в семье потомственных шейхов, бывших одновременно землевладельцами и купцами. Учился в мактабе (низшей школе) и в самаркандском медресе, откуда ушел через два года из-за болезни и отвращения к книжной науке. В житиях говорится, якобы со слов самого Ходжи Ахрара, что в медресе он усвоил не более двух страниц арабской грамматики ⁴⁷. Но в действительности Ходжа Ахрар не был совсем уж необразованным человеком. Это доказывают его собственные сочинения, письма и записанные с его слов поучения, а которых постоянно приводятся исторические анекдоты, арабские цитаты, толкования на Коран, хадисы и стихи ⁴⁸. Вероятно, Ходжа Ахрар и его апологеты умышленно подчеркивали кратковременность и бесплодность его обучения в медресе с целью убедить окружающих, что обширные знания были ниспосланы ему; свыше, а не почерпнуты из книг. Все же начитанность Ходжи Ахрара была невелика, об этом имеется отзыв его современника, известного философа-арабиста ходжи Фазлаллаха Абу-л-Лайси ⁴⁹. В возрасте 24 лет 'Убайдаллах поехал в Герат, где общался с суфиями разных толков, стараясь выбрать себе пира, то есть духовного наставника, с помощью которого он смог бы поскорее получить право иршад. Такого наставника в Герате он не нашел и получил искомое право только в глухой провинции (Чаганиане) от Йа'куба Чархи, последователя Баха'аддина Накшбанда. Таким путем 'Убайдаллах примкнул к среднеазиатской ветви суфийского ордена “людей базара и торговцев” ⁵⁰. В дальнейшем Ходжа Ахрар запрещал муридам ездить в Герат, говоря, что там нет вакфов, доходами с которых могли бы пользоваться дервиши и что шейхи Гератской ветви накшбандиев не считают нужным кормить своих муридов, вследствие чего они вынуждены заниматься каким-нибудь ремеслом или выпрашивать содержание у правителей ⁵¹.

По возвращении в Ташкент приблизительно в 1431-32 г. ⁵², Ходжа Ахрар завел земледельческое хозяйство и в дальнейшем неоднократно подчеркивал, что [20] он — простой дихкан ⁵³, да и другие называли его (конечно, за глаза) “деревенским шейхом” ⁵⁴.

Исторические летописи впервые упоминают о Ходже Ахраре только при описании событий 1454 г. Предшествующий, “ташкентский” период его жизни освещен лишь в житиях, где возможные исторические факты перемешаны с явным вымыслом. Автор Рашахат сообщает, что когда Ходжа Ахрар поселился в Ташкенте, здесь было много шейхов и они пытались препятствовать росту его влияния, но безуспешно. Даже сильнейший из ташкентских шейхов, имевший множество муридов (число лишь тех, кто получил от него право самостоятельного наставничества, доходило до пятидесяти), не выдержал соперничества и в конце концов уступил место Ходже Ахрару ⁵⁵. Активно боролся против Ходжи Ахрара ташкентский философ и атеист Маулана Мир Джамал. Это был крупнейший ученый в области логики и других наук. Смело выступая против Ходжи Ахрара, он убедительно доказывал, что этот новый ишан “и не ученый, и не мистик”. Мир Джамал вообще отрицал суфизм и культ святых, никогда не молился богу и открыто нарушал предписания шариата ⁵⁶. Такое свободомыслие не было редкостью в Средней Азии первой половины XV в. Источники рассказывают, как отдельные шейхи даже при Тимуре почти открыто агитировали народ против правителей, что было бы невозможно, если бы они не были уверены в поддержке со стороны низов городского населения ⁵⁷. Еще более вольно высказывались, как известно, в годы правления Улугбека ⁵⁸. Другие шейхи только словесно выражали свой протест против такого вольнодумства, но Ходжа Ахрар решил действительно положить ему предел. В 1450 г. он поехал в Самарканд с намерением явиться ко двору правящего Тимурида Мирзы 'Абдаллаха и доказать молодому правителю необходимость “укрепления шариата”. Один из ближних эмиров Мирзы 'Абдаллаха, через которого Ходжа Ахрар хотел быть представленным, высмеял претензии ишана, и ему пришлось возвратиться в Ташкент ни с чем ⁵⁹.

Рассказы о встрече Ходжи Ахрара с Абу Са'идом в Ташкенте и Паркенте и о помощи, якобы оказанной ишаном этому Тимуриду в войне против Мирзы 'Абдаллаха, имеют совершенно легендарный характер ⁶⁰. Переезд в Самарканд, якобы по приглашению Абу Са'ида, тоже описан только в житиях, но и из них видно, что появление Ходжи Ахрара в столице и все его попытки принимать участие в политической жизни проходили не без борьбы с другими суфийскими шейхами [21] (например, с Илиасом, сыном Саййид 'Ашика) и с официальным духовенством (особенно с шейх ал-исламом Ходжой Маулана, сыном 'Исамаддина) ⁶¹.

Оборона Самарканда от хорасанских войск в 1454 г. и участие в ней Ходжи Ахрара освещены нами в отдельной статье ⁶². Здесь впервые прослеживается его политическая и социальная роль как посредника между горожанами, организованно выступившими на защиту города, и феодалами во главе с Абу Са'идом, намеревавшимися бежать от наступавшего Абу-л-Касима Бабура. Эта посредническая роль и в дальнейшем характерна для деятельности ишана. Мир 'Абдалаввал Нишапури записал следующие слова Ходжи Ахрара, сказанные им во время смуты и восстания в Самарканде в 1458 г.: “Между горожанами (мардум-и шахр) и правящими феодалами должен стоять человек, способный приостановить насилие и угнетение... Народ в безвыходном положении, он бессилен против некоторых вельмож. Надо убедить падишахов, чтобы они не нарушали божьего закона, не мучали народ, иначе быстро падут” ⁶³. Ходжа Ахрар объявлял себя защитником угнетенных от насилий и утверждал, что эта роль ниспослана ему свыше ⁶⁴, но он называл насильниками (далим) как феодалов, так и восстающий народ. Он говорил, что ра'ийатам (подданным) надо терпеть и жаловаться только богу ⁶⁵, так как “ра'ийаты не могут жить без падишаха” ⁶⁶, “правитель — это плеть для обуздания подданных” ⁶⁷, а дело шейхов — внедрение любви к богу в сердца его рабов ⁶⁸. Стараясь образно пояснить свою мысль, Ходжа Ахрар говорил народу. “Если собака набрасывается на человека, на помощь зовут ее хозяина. Так и сейчас, [против насильников-феодалов] нет иного средства, как только вознести мольбы и жалобы к богу. Только в нем надежда на спасение” ⁶⁹. Приводится рассказ Ходжи Ахрара о человеке, подвергнутом телесному наказанию, который ни разу даже не охнул, мужественно претерпев 99 ударов, но много стонал и кричал при сотом ударе, потому что на протяжении первых 99 ударов он якобы “чувствовал присутствие бога, а при последнем ударе бог исчез” ⁷⁰. Смысл рассказа в том, что народ может безропотно перенести очень многое, если он верит, что бог присутствует, видит его страдания и есть надежда на вознаграждение в ином мире; в противном случае народ не станет и не сможет покорно терпеть причиняемые ему обиды.

Таким образом, выдавая себя за защитника угнетенных, Ходжа Ахрар в [22] действительности был прямым пособником эксплуататоров: он помогал им в тех случаях, когда народ не подчинялся грубой силе и требовалось более тонкое, духовное орудие угнетения. Эту классовую функцию религии, по-видимому, не всегда могло выполнять официальное духовенство (имамы, мударрисы, шейх ал-ислам и т. п.), стоявшее слишком далеко от народа. Книжное богословие и сухие, формальные требования шариата уже не достигали цели. Шейхи, в том числе и Ходжа Ахрар, были ближе к массам, имели большее влияние среди простого народа, широко используя народные поверья, суеверие, веру в чудеса, сны и т. п. С этой точки зрения понятно “миротворчество” ишана, его просьбы к правителям об отмене некоторых налогов ⁷¹ — ему нужно было поддерживать свою репутацию защитника угнетенных и предупреждать Тимуридов а необходимости иногда ослаблять гнет во избежание народных восстаний.

Рост массового движения против Тимуридов во второй половине XV в. уже отмечался Р. Н. Набиевым на основании Манакиб и переписки ⁷². К этому можно прибавить факты, приводимые в других житиях, письмах и летописях. Всеобщее восстание началось в Самарканде в марте — апреле 1458 г., когда в городе распространился слух о поражении Абу Са'ида в борьбе за Герат. Горожане боялись, что, вернувшись в Самарканд, Абу Са'ид снова начнет их грабить, как это имело место тремя годами раньше после поражения у Отрара, когда он заставил их платить тяжелый налог дуди (подымный) для восстановления войска и вооружения ⁷³. Еще большая смута и разруха наступили в Мавераннахре после смерти Абу Са'ида в 1469 г. “Такая благоустроенная и густонаселенная страна превратилась в развалины и пустыню”, — пишет 'Абдарраззак Самарканди ⁷⁴. Положение усугублялось частыми эпидемиями чумы и других болезней ⁷⁵. “В настоящее время мятежа и народных волнений, — говорил Ходжа Ахрар, — первейшая задача — успокоить бедствующих, а не заниматься дервишеским созерцанием” ⁷⁶. В письме к Султан Махмуд-мирзе, осадившему Самарканд в 1470 г., Ходжа Ахрар писал, что “притеснять народ более того, как он угнетен сейчас, не следует”. В том же письме Ходжа Ахрар старается убедить Махмуда, что он ему не враг, что, наоборот, он, Ходжа Ахрар, служит ему, указывая на опасность насильственных действий и возможность народного восстания ⁷⁷. Еще более преданно служил Ходжа Ахрар Абу Са'иду и Султан Ахмаду. Последний, оставленный еще ребенком на попечение ишана в Самарканде, после того как Абу Са'ид завоевал Герат, всю жизнь почитал и даже боялся своего наставника. Однако это [23] не значит, что вся власть в стране принадлежала ишану. Фактически страной управляли феодалы, назначенные Абу Са'идом; они ведали не только военными, но и налоговыми, административными и прочими государственными делами. Недаром Захираддин Бабур, отмечая влияние Ходжи Ахрара, все же пишет, что воля Султан Ахмада была в руках беков ⁷⁸. Политическая роль Ходжи Ахрара сильно раздута агиографическими источниками; настоящий культ Ходжи Ахрара был создан после его смерти. Думается, что и В. В. Бартольд до некоторой степени преувеличил роль этой личности, повторяя (в 1918 и 1928 гг.): “Сорокалетнее господство Улугбека сменилось тоже сорокалетним господством представителя ордена накшбендиев, Ходжи Ахрара”; П. П. Иванов ошибочно преувеличил размер земельных владений Ходжи Ахрара ⁷⁹, 3. А. Кутбаев безосновательно причислил к его владениям обширные территории Ташкентской области. В действительности Ходжа Ахрар не был единственным популярным шейхом в Мавераннахре XV в. Некоторые тарханы, и другие эмиры называли себя муридами других шейхов, например Исма'йла 'Ата, и подчеркивали, что они не являются муридами Ходжи Ахрара ⁸⁰. Во многих случаях ишану не удавалось осуществить свои замыслы; его дипломатические миссии часто оставались бесплодными и даже приводили к результатам, противоположным поставленной цели. Так было в 1460 г., когда он поехал в Нурата уговаривать мятежного Нур Са'ида, и в 1468 г., когда он посоветовал Султан Абу Са'иду идти на завоевание Ирака. Заключение мира с Абу-л-Касимом Бабуром в 1454 г. привело к потере большой территории — от Амударьи до Мургаба; по условиям мирного договора, заключенного у Шахрухии в 1463 г., моголам был отдан Ташкент ⁸¹. Все это вызывало резкое недовольство и открытые нарекания.

Ходжа Ахрар критиковал других шейхов за то, что они не принимали участия в политической жизни и не имели влияния на падишахов ⁸². Но для такой роли требовались средства и почетное положение ⁸³. Недаром Ходжа Ахрар усиленно обогащался и развивал тезис, что суфий не обязательно должен быть бедняком, важно лишь, чтобы он внутренне, духовно не был привязан к своему богатству ⁸⁴. Кроме того, Ходжа Ахрар объяснял рост своего состояния особым вниманием потусторонних сил — баракат.

Высокое положение при дворе Тимуридов, подношения богатых муридов и налоговые льготы, которыми он пользовался, помогли Ходже Ахрару постепенно [24] приобрести обширные земельные владения во всех областях Средней Азии и в Афганистане. Ниже, при обзоре конкретного содержания публикуемых документов, мы укажем местоположение, характер и по возможности размеры более пятисот недвижимостей, обращенных им в вакф. Сюда вошли далеко не все его имения: в Рашахат говорится о принадлежавших ишану 1300 пахотных участков (мазра'а), причем размер только тех, которые были расположены в Каршинском районе, составлял около 3000 заудж-и 'авамил (плужный участок, который мог быть обработан в течение сезона одной парой волов, то же, что кош и джуфт-и гау) ⁸⁵. Хотя размер этой единицы не может быть выражен в точных мерах земельной площади, так как он был различным не только для разных эпох и местностей, но и в зависимости от особенностей почвы, рельефа участка и возделывавшихся культур, мы можем для самой приблизительной ориентировки воспользоваться минимальным размером — 8 танабов, то есть около 2 га. В таком случае 3000 плужных участков равны 6000 га (по расчету П. П. Иванова — 28 тысяч га). Для Средней Азии с ее интенсивным земледелием на орошенных землях это немалая площадь. Но из документов видно, что владения Ходжи Ахрара в Самаркандской, Бухарской и Ташкентской областях были гораздо больше, чем в Каршинском районе. По данным Манакиб, он имел земли также в Андижане и Сайраме ⁸⁶. Даже если допустить, что цифры Рашахат несколько преувеличены, то все же его землевладение, зафиксированное в официальных документах, было из ряда вон выходящим по своим размерам.

Правители Средней Азии не облагали податями земли Ходжи Ахрара в той мере, как их платило все население. Он платил в казну Ахмад-мирзы ежегодно по 80 тысяч маннов зерна в качестве ушр — десятины со своих самаркандских пашен ⁸⁷. По подсчетам Е. А. Давидович, не согласной с выводами П. П. Иванова, 80 тысяч самаркандских маннов могли составлять одну десятую долю урожая с площади в 30 тысяч танабов, т. е. около 7500 га ⁸⁸. В документах говорится, что иногда он платил и другие налоги: ма'унат-и диванийа ва наваиб-и султанийа, мал-и харадж ва ихраджат ва такалиф-и дивани ⁸⁹. В Манакиб рассказывается, якобы со слов Султан Ахмад-мирзы, что Ходжа Ахрар однажды прислал ему 10000 белых (то есть серебряных) тенег в качестве части причитающегося хараджа ⁹⁰. Тот же источник сообщает, что правитель Бухары приказал обмерить (джариб кашидан) и подвергнуть налогообложению (мал хавала кардан) земли, принадлежавшие Ходже Ахрару, лишь после смерти ишина ⁹¹. [25]

Позднее Махмуд-мирза, захватив власть в Самарканде, установил десятипроцентный налог на всех жителей, как простых, так и знатных. С наследства Ходжи Ахрара взяли 500 тысяч динаров ⁹², так как оно оценивалось в 5 миллионов. В более общей форме об этом сообщает и Бабур ⁹³.

Вопрос о том, какими путями и из каких источников создавалось огромное состояние Ходжи Ахрара, давно интересует историков ⁹⁴. Публикуемые документы содержат важные сведения по этому вопросу. Из них видно, что земли переходили во владение Ходжи Ахрара от отдельных крестьян, от целых крестьянских общин, от многих ремесленников и от некоторых духовных и светских феодалов. В составе вакфной грамоты (док. 11) находятся включенные в нее части купчих 1461 г., из которых видно, что мелкие землевладельцы или представители общин продавали, а в других случаях — жертвовали (нийаз кардана) определенные участки своих земель Ходже Ахрару. Возможно, что за этими продажами и пожертвованиями скрывалось иногда нечто подобное своеобразной коммендации. Эта мысль, высказанная Р. Н. Набиевым ⁹⁵, получает новые подтверждения из публикуемых нами документов, поскольку в них говорится, что купленные Ходжой Ахраром земли часто оставались в распоряжении бывших владельцев, очевидно для обработки.

В числе лиц, передавших (или продавших) свои земли Ходже Ахрару, упоминаются эмир 'Абдал'али-тархан, Ходжа Калан, сейиды и ходжи, но большинство участков было приобретено у мелких землевладельцев и ремесленников. В числе последних упоминаются многочисленные ткачи (бафанде), красильщики (рангриз и саббаг), гончары (куллал и касагар), столяры (наджжар), кузнецы (хаддад), маслодел (раугангар), сапожник (кафшдуз), токари (харрат), мастер-строитель (гилкар), трепальщик ваты (наддаф), ювелир (заргар), мелочные торговцы (баккал) и служители культа — имамы, му'аззины, хафизы, а также мухтасибы, ходжи, сейиды и шейхи.

В док. 10 (строки 231 — 728) описывается около 250 земельных участков, вошедших в вакф Ходжи Ахрара в местности Тававис. Описания стандартны; в начале каждого говорится, каким образом приобретена земля: куплена (хариде аст), пожертвована (нийаз карде шуде) или перешла в его владение иным путем (интикал йафте). Указываются имена лиц, от которых земля получена, ее размер в маннах (высеваемого зерна), джарибах, танабах и их долях — данг (или 'адли), тасу и хабба. Далее тщательно описываются границы каждого участка, с указанием, откуда поступают оросительные воды. В конце описания почти каждого участка сказано, в чьем распоряжении находился земельный участок в [26] момент составления вакфного акта, то есть в 1489 г.; в немногих случаях указана еще и цена купленной недвижимости. Эги подробные описания участков позволяют заметить, что земли, проданные или отданные Ходже Ахрару, часто оставались (полностью или частично) в пользовании прежних владельцев, их детей, родственников и т. д. Так, например, земля, купленная Ходжой Ахраром у Маулана Сиддика и состоявшая из семи участков общим размером в 74 танаба, к моменту учреждения вакфа была поделена на три части; только одна из трех частей находилась непосредственно в распоряжении купившего землю Ходжи Ахрара; другая часть попала в руки Мир Баба, сына ходжи сейида Ахмада; третья же часть осталась в пользовании продавшего всю эту землю Маулана Сиддика, и он имел на одном из участков этой земли жилые дома и сад. Часть земель, купленных у Маулана Баккала, тоже осталась в его пользовании и распоряжении (дар тасарруф) после того, как он их продал Ходже Ахрару и они были сделаны вакфом. Так же и Маулана-Ходжа, продав свои 27 танибов, сохранил в своем пользовании только часть бывшего своего землевладения, в то время как Камаладдин Хафиз остался распорядителем всей своей, проданной Ходже Ахрару, земли. Земли, купленные у шейха Мухаммада Наджжара, в значительной части остались в пользовании его потомков. Потомки Джан-ходжи, Йусуфа Хаддада, Махмуда Наджжара, ходжи Мухаммада, Маулана Калана, Маулана 'Али, Малика Нанвая и других тоже сохранили в своем распоряжении частично или полностью земли отцов, ранее проданные Ходже Ахрару и вошедшие в состав его вакфа. Таким образом, многие земельные участки, купленные или иным путем превратившиеся в милк Ходжи Ахрара, после этого и даже после превращения их всех в вакф фактически оставались в пользовании прежних владельцев и их наследников. Однако это наблюдается далеко не во всех случаях: при перечислении попавших в вакф Ходжи Ахрара земельных участков Тавависа мы замечаем, что очень многие участки, ранее принадлежавшие одному лицу, теперь находятся в распоряжении другого, но зато первый получил в свое распоряжение участки третьих лиц и т. д. Как видно, в связи с вмешательством Ходжи Ахрара здесь произошло какое-то массовое перераспределение земельных участков, юридически же все они стали милком Ходжи Ахрара, а затем его вакфом. Бывшие владельцы этих земель, сохранив в пользовании какую-то часть их, иногда именно ту, где испокон веков стояли их дома и сады, превратились в людей, феодально-зависимых от Ходжи Ахрара.

Существует легенда, записанная в XIX в. П. А. Комаровым. Ввиду важности факта, дошедшего до нас только в этом народном предании, мы приведем его текст полностью, в том виде, как он был записан:

“Однажды, в то время когда ходжа Убайдаллах уже жил в Самарканде, там случился страшнейший голод, и вот, чтобы как-нибудь спастись от голодной ужасной смерти, голодный, хотя и свободный, народ сам себя продал ходже Насираддину и был им куплен. Купив всех свободных и вольных людей, он прокормил их в голодный год, а потом отпустил их на волю, на свободу. С тех [27] пор ему дали прозвище Ходжа Ахрар, что значит хозяин или господин вольных или свободных” ⁹⁶.

Так как мусульманское право не допускает продажи единоверцев в рабство, следует предположить, что Ходжа Ахрар не мог законно оформить покупку многих людей, хотя бы они и соглашались продать свою свободу за кусок хлеба. Судя по документам, оформлялась продажа не самих людей, а их земли. Вероятно, положение закрепощенных таким образом крестьян и ремесленников мало чем отличалось от положения рабов, и потому в народной памяти могло сохраниться такое предание. Впрочем, в XV в. Ходжу Ахрара упрекали в том, что все свои покупки и продажи, как и сельское хозяйство, он вел незаконным путем ⁹⁷.

Сравнивая вакф Ходжи Ахрара с вакфом документов XIV в. из Бухары, опубликованных нами ранее ⁹⁸, мы можем сделать следующее наблюдение: если Сайфаддин Бахарзи для обработки угодий своего вакфа покупал рабов и сажал их на землю семьями, объявляя их при этом свободными, но прикрепленными к землям вакфа, то Ходжа Ахрар поступал наоборот; он закрепощал свободных крестьян, присваивая их земли и превращая их в своих издольщиков.

В составе имущества, обращенного Ходжой Ахраром в вакф в пользу самаркандских обителей, в документах упоминаются разнообразные бытовые предметы — котлы, кувшины, тарелки, миски и прочее, а также скот и орудия земледельческого труда: пять лошадей, пять пар быков, четыре коровы с телятами, десять ослов, четырнадцать кетменей и шестнадцать лопат. Заодно со скотом, орудиями труда и предметами утвари обращены были в вакф и люди — рабы, по большей части выходцы из Индии. Около пятидесяти рабов перечисляется в док. 10 поименно. В строке 736 для обозначения рабов употреблен термин гулам, в строках 735 и 741 — 'абд. В последнем случае говорится, что обслуживать городскую усадьбу в Матириде должны были 100 слуг (хадим), причем в их числе могли быть рабы и не рабы. Они должны были обслуживать обитателей усадьбы, кухню и баню: заготавливать топливо, разжигать огонь, варить пищу и разносить ее по кельям, зажигать свечи, следить за чистотой помещений и дворов, убирать снег и т. д. В отличие от бухарского вакфа XIV в., где рабы были заняты из вольной обработкой пахотных земель, здесь их обязанности ограничены домашним хозяйством. Незначительность количества приданного вакфу скота и орудий позволяет заключить, что и они были предназначены только для работ на усадьбе и в примыкающем к ней саду. Число обслуживающего персонала — 100 слуг в одной усадьбе — говорит о ее солидных размерах, множестве обитателей и гостей и о богатстве ее хозяина. Таких усадеб у Ходжи Ахрара было более десяти. Кроме них и обширных земельных угодий, разбросанных по всей Средней Азии, Ходже Ахрару принадлежало много мельниц, дукканов, целые [28] торговые ряды, тимы, городские бани и прочие доходные предприятия; они будут перечислены ниже. В житиях отмечается, что он владел стадами скота и вел крупную торговлю со многими иностранными государствами.

Ходжа Ахрар умер в феврале 1490 г. Дата содержится в надписи на надгробном камне, опубликованной Н. И. Веселовским ⁹⁹, а также в Масум'ат ¹⁰⁰, Силсилат ¹⁰¹, Рашахат ¹⁰³ и в Та'рих-и саййид Раким ¹⁰⁴. Более поздние даты его смерти, приводимые в сочинениях 'Алишира Наваи ¹⁰⁴, Хвандамира ¹⁰⁵ и Абу Тахира-ходжи ¹⁰⁶, очевидно, ошибочны. В надписи на надгробном памятнике воспроизведена почти дословно следующая фраза вакфного документа: “Вследствие движения пера его устанавливается спокойствие рабов и от благословения прибытия его — подчинение непокорных” ¹⁰⁷. Действительно, это был активный пособник феодальных правителей в деле подавления и эксплуатации трудящихся.

ОБЗОР ВЛАДЕНИЙ ХОДЖИ АХРАРА, ПЕРЕЧИСЛЕННЫХ В ПУБЛИКУЕМЫХ ДОКУМЕНТАХ

В публикуемых документах описывается около четырехсот обрабатываемых земельных участков, среди которых немало весьма крупных, и, кроме того, 64 целых селения с принадлежавшими им землями, а также тридцать загородных садов, одиннадцать городских домов и дворов-усадеб, несколько десятков торгово-ремесленных заведений и торговый пассаж — тим, целый торговый ряд, бани, мельницы и другие недвижимости, расположенные в Самаркандской, Бухарской, Ташкентской, Кашкадарьинской областях и в Афганистане. Все это входило в состав вакфа Ходжи Ахрара в пользу его потомков, на содержание основанных им ханаках и медресе в Самарканде, мечетей и медресе в Ташкенте и Кабуле.

Наш краткий обзор владений Ходжи Ахрара, описанных в публикуемых актах, мы начнем с недвижимостей, расположенных в самом городе Самарканде и Самаркандской области.

Как видно из док. 1, в апреле 1454 г. Ходжа Ахрар купил дом с двором в южной части г. Самарканда, неподалеку от Дарб-и Сузангаран (Ворота Игольщиков). Примыкающие к этому дому с запада торгово-ремесленные заведения (дакакин) тоже принадлежали Ходже Ахрару. Они были приобретены им ранее даты док. 1. [29]

В 1464-65 г. Ходжа Ахрар купил в Самарканде еще 12 торгово-ремесленных заведений, в том числе дуккан на свечном базаре, шесть дукканов на базаре продавцов хны, три дуккана и склад на базаре серповщиков, один дуккан на базаре Сардуваник (?) и один по продаже съестных припасов (см. док. 3).

В 1470 г. Ходжа Ахрар учредил вакф в пользу медресе, построенного им в Самарканде. Имаму, мударрису и му'аззину он назначил доходы от двух деревень Мийанкала и от двух дукканов, находившихся в Самарканде, на площади, теперь носящей название Ригистан (см. док. 5). Позднее в пользу этого медресе, а также в пользу самаркандских обителей суфиев обращены в вакф обширные недвижимости по всей Средней Азии (см. док. 10, 11, 17).

В 1484 г. Ходжа Ахрар купил половину городской бани в Самарканде, на базаре Мухаммад Чап. Она называлась Хаммам-и Ходжа Низамаддин (см. док. 9). В док. 11 (строка 233) упоминается как принадлежащая Ходже Ахрару еще одна баня в Самарканде, в Куйи ¹⁰⁸ Хуне; эта баня была известна под названием Хаммам-и кунджак (угловая баня). В том же квартале Ходжа Ахрар имел один дом с двором, дукканы и участок земли рядом с баней.

Из док. 17 (1546 г.) видно, что в составе вакфа потомков Ходжи Ахрара имелась еще третья баня в Самарканде, в Ку-йи Такачийан (подковщиков). Там же находились принадлежащие этому вакфу дукканы милк — портняжный (хайй-ати), продовольственный ('аллафи) и харчевня (таббахи), а рядом с ними красильня (саббаги).

В док. 11 упоминаются дукканы и амбары Ходжи Ахрара около торгового перекрестка (бар сар-и чарсук) Самарканда, причем занятый ими участок земли был вакфом медресе Мир Бурундука.

Теоретическое разграничение между правом владения самой землей (арсат) и тем, что произрастает или построено на этой земле (сукнайат), прослеживается по документам Средней Азии с XV до XX в. Продажа вакфных или государственных земель часто проводилась под видом продажи только сукнайата, или, как писали в бухарских документах XIX — XX вв., ускуна этих земель. Из публикуемых грамот Ходжи Ахрара видно, что это разграничение в Средней Азии и Афганистане XV в. имело не только теоретическое, но и вполне реальное значение ¹⁰⁹.

К югу от дукканов Ходжи Ахрара, расположенных на Чар-сук, находился крытый базар, половина крыши которого относилась к вакфу Ходжи Ахрара, а другая половина — к вакфу медресе Улугбека.

Ходже Ахрару принадлежал также тим (торговое помещение, род пассажа) в Самарканде между торговыми рядами медников (мисгаран), продавцов птицы (мургфурушан), пирожников (санбусапазан) и торговцев обувью (кафшфурушан).

[30] Само здание (сукнайат) этого тима являлось вакфом медресе Ходжи Ахрара, участок же земли ('арсат), на котором оно было построено, был вакфом в пользу трех учреждений: медресе царевича Мухаммад-Султана, медресе эмира Абука и ханаках Туман-Ака.

Неподалеку от ворот Шейхзаде, т. е. в северо-западном углу города, была расположена огороженная усадьба Ходжи Ахрара, обозначенная в документе как Мухаввата-йи ангурхане. Вероятно, там находились помещения для хранения и сушки винограда, свозимого из садов. На улице Наккашан у Ходжи Ахрара были другие помещения для переработки и хранения фруктов хавали-йи мивехане.

В южном пригороде Самарканда, у мавзолея Ходжи Кафши (или Кафшир), кроме упоминавшейся уже обители суфиев, вакфу Ходжи Ахрара принадлежало три сада, один чарбаг и роща. Один из этих садов носил название Бадхане.

К востоку от гробницы Ходжи Кафши, в пригороде Фарундизе, был расположен относящийся к вакфу Ходжи Ахрара сад, называвшийся Баг-и Дилавар, а также усадьба, виноградник и люцерновое поле. В махалла Варсин (в 4 км к востоку от ворот Фирузе) находился еще один сад Ходжи Ахрара, непосредственно граничивший с садом Бахлул. Еще севернее, в джуйбаре эмир-заде 'Абдаллаха рядом с мостом Пул-и Мирза на канале Накшиджахан, т. е. между Афрасиабом и возвышенностью Чупан-ата, находилось несколько водяных мельниц, рабат, сад и жилые дома вакфа Ходжи Ахрара, расположенные на земле вакфа, эмира Баба Ахмада.

В северном пригороде, махалла Матирид, вакфу Ходжи Ахрара принадлежало несколько садов и виноградников, а также земли селения Кундуз Суфи. Часть сада Матирид, была целиком вакфом в пользу ханаках Ходжи Ахрара и его потомков. Другая часть сада принадлежала одновременно двум вакфным учреждениям: его территория ('арсат) была вакфом мавзолея Кусама ибн 'Аббаса (Шах-и Зинде), а постройки и насаждения (сукнайат) на этой территории принадлежали вакфу Ходжи Ахрара. В числе построек документ перечисляет жилые дома (ханеха-йи башиш), помещения для хранения винограда (ангурхане), помещение для варки виноградного сиропа и других сладостей (ширинихане), открытые площадки (майдан), места для привязывания верховых животных (марабит-и дувваб), помещения для слуг (ханеха-йи хадиман) и прочие хозяйственные постройки.

В 1480 г. Ходжа Ахрар купил два участка земли милк-и хасс в местности, которая называлась Мазра'а-йи Кук-Сара-йи Матирид.

Другой участок земли в махалла Матирид числился в составе земель мамлака ¹¹⁰, хотя все насаждения, оросительные системы и постройки на нем входили в вакф Ходжи Ахрара. [31]

В местности к западу от Самарканда были расположены самые многочисленные и обширные имения вакфа Ходжи Ахрара. Крупнейший массив владений составляли земли, орошаемые каналом Размаз, в число которых входили смежные селения Маулана-Мирак, Хайдаршах, Ходжа Калан, Асбаб-и мавали (в древности носившее название Марудак), Наве-йи Фай, Мауза'-и Гул-типпа, селения Сайадан, Казийан, Махаб и пашня Римик, относившиеся в XV в. к округу Сарипул (в современном Каттакурганском районе). Часть земель по каналу Размаз была куплена Ходжой Ахраром в 1480 г. у дочери Мухаммад-Дарвиша, другая часть — в 1482 г. у эмира 'Абдал'али-тархана. Из док. 7 и 8 видно, что эти земли в 1480 — 1482 гг. входили в Нимсугудский туман, а не в Анхарский, как предполагал В. Л. Вяткин ¹¹¹. К западу и северу от г. Каттакургана находился округ ('амал) Рамиджан с селениями Габристан, Илканд, Гунбаз-и Кариз, Фарушуми, Наука и Зивар, входившими в вакф Ходжи Ахрара вместе с их землями и садами.

Ближе к Самарканду, около тимуровского Димишка, у Ходжи Ахрара были земли, сады и мельницы в селениях Шадман, Туркина, Гуркау и Рази. Здесь некоторые земли представляли общее владение: на 3/4 они принадлежали Ходже Ахрару и на ? — были мамлака. Они были расположены смежно с землями условного служилого землевладения (тийула). По-видимому, севернее и западнее их находились селения вакфа Ходжи Ахрара — Куча-Малик, Зарман и Захаб. В док. 10 утрачена часть строки, где было написано название селения, расположенного на правом берегу Карадарьи в хазара Наука; 13/14 долей его принадлежало вакфу Ходжи Ахрара и 1/14 — вакфу 'Абдалхалика Гидждувани. К этому селению вплотную примыкали земли мамлака, которые находились в распоряжении уполномоченных Ходжи Ахрара.

В Шаударском тумане вакфу Ходжи Ахрара принадлежало очень большое имение Камангаран, состоявшее из 60 участков, общей площадью около полутора тысяч га, а также селение Даргат-и даулат-и Тимур, два чарбага, три сада, обширные виноградники, мельница и огороженная усадьба (мухаввата), служившая дачной резиденцией этого магната. Кроме того, в районе нижнего течения Магиандарьи, тогда называвшейся Джадруд, а также в районах Ургута, Мисра и Варсина тоже находились крупные поместья Ходжи Ахрара. Некоторые из них еще в 1902 г., по определению В. Л. Вяткина, насчитывали более 300 десятин в одном месте (например, около кишлака Пайшамба-сиаб, в XV в. называвшегося Милк-и Табан) ¹¹².

Большинство камангаранских земель числится только в док. 17 настоящей публикации, составленном, как сказано выше, в марте 1546 г. от имени правнука Ходжи Ахрара. В документах самого Ходжи Ахрара (№ 1 — 12) эти земли не упоминаются. Однако из док. 17 явствует, что обращение камангаранских земель в вакф произошло ранее даты его составления, может быть при жизни Ходжи [32] Ахрара: ***.

“Все упомянутые камангаранские земли обратили в вакф 'до этой даты”.

Нам неизвестно, на каком основании В. Л. Вяткин писал, что камангаранские земли и сады были приобретены самим Ходжой Ахраром у разных лиц и обращены в вакф в пользу медресе, построенного им в Самарканде ¹¹³.

В верхней части острова Мийанкал Ходже Ахрару принадлежали земли селений Затан, Хакдизе, Мазарак, Ванг, Даидж, Арал и Сарик-и Учки; к северу от Акдарьи, в тумане Сугуд-и Калан — селения Арму, Адак, Бад-бад и Рийуни, а также тридцать участков в местности Андак-и Карих.

Заканчивая обзор самаркандских имений, необходимо заметить, что некоторые из них описаны в вакфных документах только в общих границах, без точного обозначения площади всех входящих в тот или другой массив участков. Наоборот, более подробно и тщательно описываются земли других владельцев, не состоящие в вакфе, но расположенные между вакфными землями Ходжи Ахрара. Всякий раз указывается их размер — в джарибах, дангах, тассуджах и хабба, т. е. с точностью до 0,005 га. Требовалось, по-видимому, оградить права частных земельных собственников, участки которых были окружены землями могущественного вакфного учреждения. Для более позднего времени (начала XVIII в.) было характерно обратное положение: ввиду крайнего усиления светских феодалов некоторые вакфные учреждения вынуждены были продавать земли вакфа, попавшие в окружение недвижимостей более крупного феодала, так как их доходы оказались не гарантированными в этих условиях ¹¹⁴.

В городе Бухаре вакфу Ходжи Ахрара принадлежали две бани. При одной из них, к востоку от соборной мечети, имелся небольшой участок земли. Вторая баня находилась Напротив “нового медресе Улугбека”, т. е. на том месте, где в XVII в. воздвигли известное медресе Заргаран.

Все остальные бухарские недвижимости Ходжи Ахрара (около 250 земельных участков) находились в одном месте около селения Тававис тумана Кам-и Абу Муслим (современное Ваганзи), приблизительно в 50 км к востоку от Бухары.

Селение Тававис, как ремесленный центр, известно по источникам X в. Утверждение В. В. Бартольда о том, что в XV в. селения Тававис уже не существовало ¹¹⁵, относится только к его древнему местоположению. Позднее мауза' Тававис упоминается в документах Ходжи Ахрара, в Рашахат ¹¹⁶, в документах архива бухарского кушбеги ¹¹⁷ и др.; и сейчас еще существует кишлак Таваис в [33] 2 — 3 км от развалин древнего Тавависа. Очевидно этот населенный пункт после монгольского нашествия возродился на новом месте.

Ташкентские владения вакфа Ходжи Ахрара находились на правом берегу реки Сырдарьи, в местах впадения в нее рек Чирчик и Ангрен. Среди них упоминаются селения Унджакат, Курама, Диджандизе, Сачак, Кумаш, Джалбаш, Хитай, Карахитай и др. Часть земель вакфа числилась в составе тумана Мугалак, другие были в тумане Акфулад и в районе касаба Фаркат (современного Паркента). Некоторые земли Ходжи Ахрара находились в районе Железных Ворот (Дарб-и Аханин) ¹¹⁸ и в долине Чирчика выше Ташкента.

В публикуемых документах описано всего 42 земельных участка в сельских местностях Ташкентской области, среди них несколько садов; но ни мельниц, ни бань, ни других видов недвижимостей и вообще городских усадеб Ходжи Ахрара в известных нам вакфных документах Ташкента не числится.

Вакфы Кашкадарьинской области были расположены следующим образом: Ходже Ахрару принадлежали селения Касан, Абран и Тадина (Пидина?) в Касанском районе, т. е. в 20 — 25 км северо-западнее Карши, и другие земли и мельницы на канале Гунган, к югу от этого города. Так как в XVI в. и позже состав населения этих районов сильно изменился, географических названий XV в. осталось очень мало. Из документов Ходжи Ахрара видно, что принадлежавшие ему селения Аракуддизе, Савандизе, Хашдизе, Фарандизе, Барбуйдизе и некоторые другие находились поблизости от селений Кат, Мир-и Миран и Гунган, названия которых сохранились. Этот район, в 3 — 5 км к югу от Карши, орошался водами каналов Гунган, Губдин, Пудиркат и Джуйбар Барин.

В районе Кеш (современный Шахрисябз) вакфы Ходжи Ахрара находились на реках Сурхаб (вероятно, современная Кзылдарья) и Тангхис, к югу от Кеша. Названия селений Кабамитан, Каратикан, Бутман, по-видимому, не сохранились. Эти селения были расположены по Сурхабу, к западу от земель Наукад Курайш, известных еще в X в. ¹¹⁹. Кроме пахотных земель здесь вакфу принадлежало несколько мельниц и крупорушек, приводившихся в движение водой.

В 1469 г. Ходжа Ахрар купил у Ходжи Калана ? селения Митан-и Калан, участок земли и дом с двором в области Кеш (док. 4).

Чтобы завершить обзор вакфов Ходжи Ахрара, существовавшчх на территории современных советских республик Средней Азии, нам осталось назвать еще одно селение — Тивалик, расположенное в районе Шахрухии. Однако едва ли оно было там единственным. В Манакиб говорится о местностях (мавази*) и селениях (дихха), принадлежавших Ходже Ахрару в Шахрухие, Андижане и Сайраме. Две последние области в наших документах вообще не упоминаются.

На окраине г. Кабула Ходжа Ахрар имел участок земли с расположенными на нем медресе, мечетью, школой, баней и многочисленными подсобными [34] помещениями, на содержание которых он обратил в вакф пять селений, семь садов и одиннадцать мельниц в окрестностях Кабула, а также три дома, четырнадцать торгово-ремесленных заведений и две бани в этом городе.

О СТРУКТУРЕ И СОДЕРЖАНИИ РАЗНЫХ ВИДОВ ДОКУМЕНТОВ

Включенные в настоящий том восемь купчих XV в. имеют строго определенную структуру, мало изменившуюся в течение веков и незначительно отличающуюся от описанной нами ранее структуры бухарских купчих XIX — начала XX в. ¹²⁰.

Очень краткая инвокация, содержащая славословие Аллаху, иногда ограничивается простым упоминанием его, подразумевающимся в слове хува, т. е. “Он!”.

Начальный протокол содержит дату по лунной хиджре, имя и отчество продавца и подтверждение его правоспособности в формуле хал нифаз тасарру-фатихи или дар хал-и ки камил ал-ахлийат буд. Если от имени продавца выступает доверенное лицо, то после его имени и имени доверителя иногда упоминаются имена свидетелей, в присутствии которых была утверждена доверенность, или называется канцелярия казия, где происходило ее оформление.

В следующем далее заявлении продавца, излагаемом в первом лице: фурухте ам, т. е. “я продал”, содержатся определение характера сделки, имя покупателя, характеристика объекта продажи, его местонахождения и границ с четырех сторон. Затем обозначается прописью сумма продажи и указывается, какими именно монетами уплачена эта сумма. Иногда записывается еще и половина суммы, очевидно для того, чтобы затруднить возможные подделки в документах.

В конечном протоколе купчих указывается, что продажа совершена с правильным вручением обоих равноценных предметов (т. е. проданной недвижимости, с одной стороны,и денег — с другой), что объект сделки имел стоимость, действительно равную стоимости уплаченной суммы денег, что со стороны продавца покупателю гарантируется беспрепятственное владение приобретенной недвижимостью и что покупатель признал совершенную сделку правильной в присутствии казия и свидетелей.

Удостоверительная часть состоит из приложения печати казия и перечисления имен свидетелей, в числе которых обычно выступают представители администрации, владельцы соседних участков и служащие канцелярии казия. В наших документах имена свидетелей почти всегда написаны рукой писца, писавшего весь документ. В редких случаях встречаются собственноручные подписи, которые позднее заменяются приложением именных печатей.

На обороте некоторых купчих помещены дополнительные акты о перепродаже или об обращении в вакф имущества, описанного в основном акте. Там же иногда встречаются пометы позднейших регистраторов. [35]

Подлинные купчие Средней Азии XV в. до сих пор, насколько известно, не издавались. В них нашли отражение своеобразные черты общественного правового уклада, подробное рассмотрение которых выходит за рамки настоящего краткого введения. Недвижимости, продажа которых оформлена публикуемыми купчими, перечислены выше. Здесь необходимо только отметить зафиксированный в док. 4 важный факт общинных владений землями в Кашкадарьинской области, наличие в них выделенных милков и продажи определенных долей общинного владения за деньги.

В начале каждого из вакфных документов Ходжи Ахрара после торжественного вступления, содержащего хвалу Аллаху и пророку, упоминается благочестивая цель акта, приводятся цитаты из Корана, содержащие одобрение имущественных пожертвований, и затем говорится, что именно с такой благочестивой целью ходжа 'Убайдаллах, сын Махмуда, (Ходжа Ахрар) обратил в вакф свои имения (амлак) при ниже перечисляемых условиях:

1. Сам учредитель вакфа имеет право распоряжаться всеми обращаемыми в вакф имуществами, включая право их замены другими и право изменения условий вакфа. Он может расходовать “плоды и зерно”, получаемые с этих вакфных земель, на другие, не указанные в грамоте, благочестивые цели, например, на содержание ученых, бедняков, праведников и т. д.

2. После смерти учредителя вакфа доходы вакфных имуществ должны расходоваться на ремонт зданий медресе и мечетей, а также на оплату их персонала, на вознаграждение сборщикам доходов и переписчикам зерна, а также на оплату труда слуг, выполняющих необходимые работы по содержанию в чистоте помещений и обслуживанию проживающих в них лиц. В случае полного разрушения зданий, являющихся объектом вакфа, предусматривается, что доходами будут пользоваться потомки учредителя, раздел между которыми должен проводиться в соответствии с правом наследования по шариату. В случае же смерти. всех потомков доходы пойдут в пользу бедных мусульман.

В вакфных грамотах Ходжи Ахрара содержатся распоряжения учредителя о назначении мутавалли — лиц, которым он завещает распоряжаться делами вакфа. В док. 5 таким лицом назначается сам учредитель вакфа и его потомки мужского пола. В док. 10 сказано, что после смерти Ходжи Ахрара мутаваллием будет младший сын его — Мухаммад-Йахиа; в док. 11, 12, 17 мутаваллиями назначены два его сына: Мухаммад-'Абдаллах и Мухаммад-Йахиа, после же них — старшие из их потомков по мужской линии. Указано, что мутаваллии, если пожелают, могут сами собирать доходы вакфа и делить их между лицами, имеющими право на получение доли, или назначать других лиц для исполнения этой обязанности за особое вознаграждение.

“Пусть садры не касаются этих вакфов, — говорится в док. 11, строка 249. — В случае спора по поводу этих вакфных имуществ пусть обращаются к шариатским властям”.

В документах сказано, что в случае отсутствия мужского потомства право [36] распоряжения доходами вакфа переходит к тому, “кому принадлежит власть по шариату”. В док. 11 это лицо названо хакимом и говорится, что он должен назначить надежного человека (амина) для заведования делами вакфа и определить размеры жалованья мударрисам, учащимся и слугам медресе по своему усмотрению. Если же доходы будут превышать сумму раздач, то на этот излишек пусть купят доходное имение (мустагалл) и присовокупят его к вакфу, чтобы доходы его расходовались таким же образом, как и доходы завещанных в вакф имений. Право назначения мутаваллиев в случае прекращения рода учредителя принадлежит шариатскому хакиму.

В док. 17 уточняется, кто обозначен термином хаким: “В отношении самаркандских вакфов это будет казий Самарканда, в отношении ташкентских — казий Ташкента, в отношении кабульских — казий Кабула”. Таким образом, из публикуемых документов ясно, что вакфные имущества находились в юрисдикции казиев.

Кроме купчих и вакфных документов мы публикуем здесь один протокол свидетельских показаний (док. 13), два протокола тяжеб с казийскими постановлениями (док. 14 и 15), ярлык (док. 16) и хукм-наме (док. 18), имеющие прямое отношение к вакфам Ходжи Ахрара.

В конце XV и начале XVI в. многие культурные земли Мавераннахра были опустошены и не обрабатывались, так как их владельцы бежали из страны в связи с междоусобными войнами и завоеванием Средней Азии Шайбани-ханом. В числе подобных земель были, вероятно, и некоторые вакфы Ходжи Ахрара. Необходимость восстановить земледелие сознавалась завоевателем (придворная дискуссия на эту тему записана в мемуарах Фадлаллаха ибн Рузбихана ¹²¹). Возможно, что некоторые земли Ходжи Ахрара после отъезда его сыновей были конфискованы и попали во владение Шейбанидов ¹²². Потомки младшего сына Ходжи Ахрара — Мухаммад-Йахии, который был мутавалли обширнейших вакфов Ходжи Ахрара, неоднократно возбуждали перед казиями вопрос о своих правах на эти земли. Док. 13 отражает один из моментов борьбы потомков Ходжи Ахрара за его наследство. Это протокол, составленный в 1514 г. в канцелярии ташкентского казия, который вынес решение о правильности показаний шести свидетелей в пользу правнука Ходжи Ахрара, тоже Мухаммад-Йахии. Документы 14 и 15 — протоколы тяжеб 1533 г. по поводу вакфных земель Ходжи Ахрара — показывают, что борьба за эти земли продолжалась и в дальнейшем.

В связи с этими протоколами возникает ряд вопросов, на которые мы не можем пока ответить. Неясно, почему свидетельские показания 1514 г. относительно управления вакфами Ходжи Ахрара, расположенными в Самаркандской области, были запротоколированы у казия Ташкента, а не у казия Самарканда. Почему в [37] протоколах тяжеб и постановлениях самаркандского казия 1533 г. в качестве учредителей вакфа упоминаются два лица, тогда как в вакфных грамотах назван один учредитель — Ходжа Ахрар?

Возможно, что после смерти Ходжи Ахрара подлинники его вакфных документов были утеряны и его сыновьям, 'Абдаллаху и Йахие, пришлось добиваться от правителей — Тимуридов и Шейбанидов утверждения их прав на недвижимое и движимое имущество, оставшееся им в наследство от отца. На это намекает док. 15 в строках 8 — 9, где говорится, что перечисленные в основной вакфной грамоте участки были обращены в вакф двумя учредителями вакфа в то время, когда они (участки) были их долей и милком и находились в их полновластном распоряжении бесспорно. Но вероятнее другое: судья и писец при составлении подтвердительного постановления 1533 г. просто не разобрались в содержании длинных и сложных предисловий в предъявленных на утверждение вакфных грамотах и, видя в них имена обоих сыновей Ходжи Ахрара, написали о них как об учредителях вакфа, тогда как на самом деле они были только мутаваллиями, назначенными Ходжой Ахраром.

Особый интерес представляет ярлык (док. 16) — подлинная жалованная грамота 1544 г., данная ханом шейбанидскои династии 'Абдаллатифом, о возвращении потомку Ходжи Ахрара отобранных у него недвижимостей и об освобождении этого имущества от всех налогов.

Это единственный из публикуемых документов, составленный на узбекском языке (все остальные написаны по-таджикски). Он отличается парадностью оформления и стиля. Инвокация содержит не только обычное упоминание Аллаха: хува-л-гани!, но и басмалу — “во имя Аллаха, милостивого, милосердного!” Далее торжественное начало — провозглашение имени хана и обычный в ярлыках узбекский перевод монгольской формулы угеману — сузимиз 'Наше слово.'

Дальнейший текст ярлыка четко делится на шесть частей:

1. Обращение к султанам, сыновьям хана, бекам, везирам, личным приближенным и ко всем чиновникам финансового ведомства, в ведении которых находилось налогообложение: “Да будет им ведомо...” (все нижеследующее).

2. Восхваление духовных руководителей — шейхов, написанное в высоком стиле с цитатами из Корана и сопровождаемое утверждением, что от их благосклонности зависит долговечность ханской державы, а потому необходимо оказывать внимание и почет потомкам Ходжи Ахрара.

3. Объяснение причины издания ярлыка: до сведения хана дошло, что кто-то, вопреки закону, отобрал у потомка Ходжи Ахрара милки и усадьбы и владеет ими.

4. Пожалование правнуку Ходжи Ахрара — Мухаммад-Йахие — перечисленных на обороте документа недвижимостей с тем, чтобы он получал десятину и двойную десятину доходов с них, и приказание тем, кто захватил эти недвижимости, вернуть их жалуемому лицу.

5. Освобождение от налогов пожалованного лица и приказ не трогать его [38] людей — близких, зависимых, издольщиков и прочих ¹²³. Перечисляются налоги и повинности: мал, дахду, 'аваризат, бигар, хашар, дуди; дах-йаздах, савари, мадад-и, туйане, фатхане и харз-и кулл. Указывается, что, кроме перечисленных, есть и другие налоги, которые тоже запрещается взимать с потомков Ходжи Ахрара.

6. Перечисление недвижимостей: земли, сады, усадьбы, хлебопекарни, мельницы. Земли измеряются здесь уже не в джарибах или танабах и их долях, как в купчих и вакфных грамотах XV в., а в кошлуках (узбекский термин, очевидно, обозначающий то же, что таджикско-персидский термин джуфт-и гау). Эта часть ярлыка написана на обороте.

Содержащийся в ярлыке перечень налогов и повинностей, а также социальных слоев зависимого крестьянства (мута'аллик, каранде, каралар) дает чрезвычайно важный новый материал по истории Средней Азии XVI в. Упоминание “всеобщего сбора” (харз-и кулл), при котором сборщик (харраз) является вместе с писцом (битикчи) к каждому крестьянину и измеряет их землю, “протягивая джариб”, возможно, указывает на какие-то преобразования в поземельно-налоговом строе, хотя измерение земель с целью налогообложения практиковалось, как мы указывали выше, и при Тимуридах.

Последний документ — распоряжение бухарского эмира Хайдара от 1825 г. — был послан Катта-беку ишикагабаши, очевидно, вследствие жалобы потомков Ходжи Ахрара на поборы со стороны Рахим-Кули-бек-бия. Эта жалоба была доведена до сведения эмира шейх ал-исламом ишаном 'Аламгир-ходжой. Эмир запрещает своим чиновникам трогать расположенные в Камангаране вакфные земли Ходжи Ахрара, четко отделив их от недвижимости других людей, платящих налоги.

В этом ханском указе нет и следов парадности ярлыка: и по форме, и по содержанию это совершенно деловое, лаконичное требование оставить в покое потомков ишана с угрозой подвергнуться не ханскому наказанию, а божьему проклятию, что очень характерно для эмира Хайдара, отличавшегося богомольностью.

ИСТОРИЯ ИЗУЧЕНИЯ И ВНЕШНЕЕ ОПИСАНИЕ ДОКУМЕНТОВ

Как уже было упомянуто, вакфные грамоты Ходжи Ахрара давно привлекли к себе внимание исследователей.

Л. Н. Соболев упоминает вакфный документ Ходжи Ахрара в своей большой работе о Зеравшанском округе ¹²⁴. Документ представлял собою, по его [39] словам, ленту, склеенную из множества бумажных листов и наклеенную на полотно. Длина ленты — несколько сажен, ширина — пол-аршина. По наружному виду он казался составленным из двух разновременных списков. Довольно ветхое начало производило впечатление подлинного, вторая же часть была “очевидно поддельная”. В подкрепление такого заключения Л. Н. Соболев привел только тот факт, что по виду эта часть грамоты была не очень давно написана. Конечно, она могла быть и поздней копией.

“Документ испещрен приложенными на полях печатями эмиров, беков, кази-калянов, казиев и других лиц”, — пишет Л. Н. Соболев.

Среди известных нам разновременных списков вакфных грамот Ходжи Ахрара нет длинного документа, “испещренного печатями эмиров и других лиц”. Немногочисленные оттиски печатей, приложенных к дошедшим до нас вакфным документам Ходжи Ахрара, описаны ниже. По-видимому, экземпляр, изучавшийся Л. Н. Соболевым, не сохранился. Наличие множества оттисков печатей говорит в пользу его подлинности. Но этому противоречит утверждение жителей Самарканда (приведенное в той же работе Л. Н. Соболева) о том, что подлинный документ Ходжи Ахрара пропал во время бедствия, постигшего город в начале XVIII столетия, когда кочевниками была опустошена почти вся северная часть Зеравшанской долины.

Вакфный документ Ходжи Ахрара упоминается также в докладе М. Н. Ростиславова: “Очерк видов земельной собственности и поземельный вопрос в Туркестанском крае”, прочитанном на III Международном съезде ориенталистов в Петербурге в 1876 г. ¹²⁵. В опубликованном тексте доклада М. Н. Ростиславова не приводится каких-либо сведений о внешности документа и не говорится, видел ли его автор. Сообщается, что вакф Ходжи Ахрара считался одним из самых значительных: более 500 потомков делили его доходы (свыше 100000 руб.) на основании завещания, в котором якобы было сказано:

“Все доходы, которыми пользовался он сам при жизни с купленных земель, он предоставляет по смерти своей получать своим родственникам, происходящим ют него только по мужской линии” ¹²⁶.

Вакфные грамоты Ходжи Ахрара упоминаются и в исследовании В. Л. Вяткина “Материалы к исторической географии Самаркандского вилаета” ¹²⁷. Этой работе, заслужившей весьма высокую оценку В. В. Бартольда ¹²⁸, предпослан “Хронологический перечень вакуфных и другого рода документов, послуживших материалом к статье”. Так как первый и четвертый пункты “Перечня” [40] посвящены грамотам Ходжи Ахрара, приведем их здесь в изложении самого В. Л. Вяткина:

“1. Копия нескольких отдельных частей вакуфных документов на имущества, пожертвованные Ходжа Убайдуллою Ходжа Махмудовым (Ходжа Ахраром) в пользу мадрасы и соборной мечети в Ташкенте, мадрасы и соборной мечети в Кабуле, потомков и проч. Первоначальных документов не сохранилось. Судя же по копии они относились к разному времени — часть к 864, часть к 894 (1459 — 1460 и 1488 — 1489) и часть к неизвестным годам, но все были писаны от имени завещателя, следовательно при жизни Ходжа Ахрара (ум. 895=1489 г. ¹²⁹). Рассматриваемая же копия переписана при эмире Ма'асуме (Шах Мурад-бий), так как утверждена его печатями...

4. Копия вакуфного документа, относящаяся к имуществам, обращенным в вакф мадрасы в квартале Сузангаран г. Самарканда, построенной упомянутым Ходжа Ахраром. Копия эта переписана 20 мухаррама 953 (марта 1546) г., но из нее не видно времени составления подлинного документа. Во всяком случае, как можно предполагать по некоторым местам текста копии, документ был составлен если не при жизни Ходжа Ахрара, то вскоре после его смерти” ¹³⁰.

Документы, описанные В. Л. Вяткиным, сохранились и издаются нами (см. ниже, док. 10, 11 и 17) с привлечением найденных более древних их списков. Документ 12 был использован В. Л. Вяткиным для статьи “К исторической географии Ташкентского района” ¹³¹ и частично издан В. В. Бартольдом в отчете о командировке в Туркестан в 1902 г. ¹³².

Критические тексты первых девяти, начала десятого, целиком тринадцатого, шестнадцатого и восемнадцатого документов составлены на основании единственных списков, имеющихся для каждого из них. Других списков этих документов мы не знаем. Часть десятого документа, четырнадцатый, пятнадцатый и семнадцатый издаются по двум спискам каждый, а одиннадцатый и двенадцатый — по трем спискам. Пятый документ уже был опубликован нами ранее (“Из истории эпохи Улугбека”, Ташкент, 1965, стр. 331 — 361.).

В некоторых списках, представляющих собой длинные свитки, содержится по нескольку переписанных подряд документов, в других же только по одному или даже части одного.

В настоящем издании внешнее описание большинства документов помещено в обычных кратких легендах, между заголовками и текстами. Там указаны место хранения, подлинность, размеры, характер бумаги, почерка, содержание текстов на печатях и прочее. [41]

Так как вакфные грамоты 10, 11, 12 и 17 издаются на основании нескольких списков сложного состава, которые требуют более подробного внешнего описания, мы помещаем его здесь вместе с нашими соображениями об истории текста.

Описание списков мы начнем с самого обширного свитка, принадлежащего Институту востоковедения Академии наук Узбекистана (фонд Вакфнаме, № 18). Для краткости мы обозначаем этот список буквой А.

Список А содержит почти полностью текст трех вакфных грамот Ходжи Ахрара (док. 10, 11, 12) с тремя краткими подтвердительными постановлениями об их правильности казия Фахра, сына Абу Мандура (вероятно, того самого Абу Мансура, который засвидетельствовал своей печатью вакфную грамоту мавзолея Ишратхане ¹³³ и публикуемые в этом томе док-ты 1, 3, 5). Абу Мансур был сыном самаркандского казия Мухаммад-'Али Мискина, современника Улугбека ¹³⁴. В списке А содержатся еще две грамоты типа махзар (протокол) с разбором исков по поводу этих же вакфных имуществ (док. 14 и 15).

В ЦГА УзССР имеется канцелярский перевод некоторых частей списка А, который, ввиду его неудовлетворительности, не был принят во внимание (ф. Сам. Обл. Правл., ед. хр. № 10476).

Внешне список А представляет весьма объемистый свиток, склеенный иа тридцати девяти листов бумаги и частично наклеенный на материю. Длина свитка — 18,3 м, ширина — 35,5 см; длина первого, полустертого и продырявленного листа — 25 см; длина восьмого листа — 26 см; двадцать пятого — 40 и тридцатого — 16 см. Все остальные листы имеют почти одинаковую длину — около полуметра.

В местах склеек, сделанных весьма тонко и незаметно, приложено по две печати. Одна из них, маленькая овальная печать, с надписью: *** “сейид эмир Ма'дум”, имеет в длину 18 и в ширину 12 мм. Вторая, круглая печать, 28 мм в диаметре, содержит длинную надпись, из которой с полной уверенностью читается только имя: *** “Ма'сум, сын эмира Данийала”. Укороченный размер некоторых листов бумаги, из которых склеен свиток, объясняется его дефектностью: начало утрачено, бумага первого листа местами стерта почти наполовину и имеет огромную дыру посредине; конец свитка потрепан и оборван, но без ущерба для текста, который заканчивается, не доходя до дефектных мест; части восьмого, пятнадцатого, двадцатого листов отрезаны, а оставшиеся концы их грубо склеены без обычного приложения печатей в местах склейки.

Примерно треть свитка (начало его) приклеена к старой, добротной материи кустарного среднеазиатского производства; местами документ вторично наклеен [42] на материю, более редкую, худшего качества, вроде мешковины. Остальные две трети свитка наклеены на фабричный коленкор, когда-то белый.

Список А — самый большой и полный из сохранившихся; он содержит всего 1275 строк; расстояние между строками — полтора сантиметра, и в каждой строке по 95 — 100 букв; поля с правой стороны шириной в 6 — 7 см.

Почерк крупный, красивый и четкий; чтение только первых тридцати строк затруднительно и местами даже невозможно вследствие их стертости и ветхости материала. Длина буквы алиф — 0,5 см; она имеет незначительный наклон корпуса вправо и изящный изгиб нижней части влево. Конечный мим крупный, с резко выраженным закругленным изгибом средней части налево и вниз; кончик мим слегка загнут направо. Син и шин изображены ровной горизонтальной линией, без марказов. Пропуск диакритических знаков отмечен только в часто повторяющихся словах. В общем, почерк этого списка типичный среднеазиатский наста'лик, характерный для среднеазиатских документов XVII — XIX вв.

Общая палеографическая картина не расходится с нашим представлением о документах конца XVIII в., и отнесение списка ИВ АН УзССР, № 18 ко времени правления эмира Ма'сума (Шах-Мурада) не вызывает особых сомнений. На полях этого свитка многочисленные пометы, по-видимому, более позднего происхождения. Все они отмечены в примечаниях.

Более старый список двух грамот Ходжи Ахрара, обнаруженный нами в 1945 г. в фонде бухарских вакфных документов ЦГА УзССР в Ташкенте (ф. И-323, оп. 1, № 1202), обозначается буквой Б. Он содержит текст последней трети док. 10 и почти весь док. 11. Этот список представляет свиток, скрученный из бумажной полосы длиной в 6,9 м, ширина его вначале — 33,5 см, а в конце или внизу — 21 см. Начало и конец свитка утрачены, левый край потрепан и частично уничтожен грызунами, особенно сильно, почти наполовину, в нижней части документа. Кроме того, из середины свитка вырезан кусок, содержавший, судя по списку ИВ АН УзССР, № 18, около 30 строк текста док. 10.

Свиток склеен из 15 листов разной длины: от 25 см до полуметра. Все листы наклеены на другую бумагу или на материю.

В местах склейки листов, составляющих свиток, приложена круглая печать с текстом: *** “казий 'Абдалаввал, сын 'Абдал-вахида ал-Лайси” ¹³⁵. На каждой склейке имеется по два оттиска этой печати, за исключением второго и третьего листов, где, как указано выше, вырезана часть документа. Диаметр печати — 27 мм кружок ее разделен на две [43] полуокружности, причем надписи в каждой из них читаются справа налево и от диаметра к дуге; чтобы прочитать надпись в нижней полуокружности, надо перевернуть свиток на 180 градусов. Буквы на печати имеют прямоугольную форму, какая на печатях позже XVI века обычно не встречается. Каких-либо других печатей, кроме описанной, на документе нет.

С правой стороны свитка имеются поля, шириною около 5 см; слева же, как обычно, строчки тесно громоздятся одна над другой до самого края бумаги, и так как края потрепаны и отчасти уничтожены грызунами, то окончания многих строк утрачены и могли быть восстановлены лишь благодаря наличию лучше сохранившегося списка А.

На обороте в самом начале свитка европейскими синими чернилами написано: “Вакфнаме медресе Убайдуллы Ходжа Ахрара. № 1” (подпись неразборчива).

Список Б содержит всего четыреста семьдесят строк; расстояние от середины строки до середины следующей около 1,4 см.

Почерк более убористый и мелкий, чем в списке А, по характеру тоже весьма отличен. Алиф и другие длинные буквы имеют ясно выраженный наклон влево; хвост конечного мим от самой головки откинут резко налево же, почти в горизонтальном направлении и без всяких загибов на конце. Буква ра имеет два начертания: будучи соединенной (справа) с высокими буквами, она подобна дал; без соединения и при соединении с нижними частями других букв она имеет сильно выгнутый корпус и резко загнутый вверх тонкий кончик; син и шин в этом почерке почти всегда имеют по три марказа.

В целом почерк списка Б можно назвать насхом.

В 1950 г. в Бухаре были обнаружены многочисленные свитки старинных вакфных и других грамот ¹³⁶, среди которых оказалось три части, отрезанные от списка Б. Когда и при каких обстоятельствах эти куски грамот были отрезаны, неизвестно. В настоящее время они находятся в Институте востоковедения Академии наук Узбекистана и хранятся под № 516, 517а и 517б. Они содержат утраченные части док. 10, целиком док. 12 и приклеенные к нему махзары, (док. 14 и 15). Судя по материалу, почерку и содержанию, эти куски, за исключением приклеенных махзаров, вне всякого сомнения, представляют утраченные части списка Б. Мы обозначаем № 517а буквой В, № 517б — буквой Г и № 516 — буквой Ж.

Тот список док. 12, который был частично опубликован В. В. Бартольдом в отчете о командировке в Туркестан в 1902 г. ¹³⁷, в архиве Сырдарьинского областного правления, где его читал В. В. Бартольд, ныне не найден и мог быть использован нами лишь постольку, поскольку он процитирован В. В. Бартольдом.

В “Отчете о командировке в Туркестан” В. В. Бартольда не дается внешнее описание изучавшегося им списка; сказано только, что это была копия, сделанная [44] в 1875 г. с оригинала 1533 г. Приведенный В. В. Бартольдом текст содержит только часть документа 12 об обращении в вакф земель Ташкентской области. Опубликованный В. В. Бартольдом список обозначается нами буквой Е.

Махзары, — протоколы тяжеб 1533 г. (см. док. 14 и 15) — сохранились в уже упоминавшемся списке А и в виде приклеенного листка к списку Ж, найденному в Бухаре в 1950 г. При осмотре под кварцевой лампой (в ультрафиолетовых лучах) обнаружено, что приклеенный лист бумаги списка Ж, на котором переписаны махзары, выглядит светлее и более лощеным, чем остальная бумага с текстом док. 12. Чернила махзаров отличаются более ярким черным цветом. Почерк, которым написаны махзары, резко отличается от почерка документов списков Б, В, Г и той части списка Ж, где переписан док. 12. Почерк махзаров более крупный, с почти вертикально расположенными длинными буквами, прямым и тоже почти вертикальным концом конечного мима. Син и шин имеют марказы далеко не везде. Этот почерк можно было бы назвать переходным от насха (список Б) к наста'лику (список А).

Список Ж засвидетельствован двумя печатями. Одна из них (на склейках док. 12 и при окончании док. 14, справа) та же, что и на списке Б (круглая печать казия 'Абдалаввала, сына 'Абдалвахида ал-Лайси, 27 мм в диаметре). Вторая, приложенная дважды, при окончании док. 14 и док. 15 (слева), круглая, 24 мм в диаметре, с текстом в квадратном картуше и на всех четырех полях, пока не прочитанным.

Судя по почерку, бумаге и чернилам, приклеенная часть списка Ж, на которой переписаны док. 14 и 15 (махзары), написана не одновременно со списком Б, а несколько позже, может быть именно в 1533 г., тогда как текст документа 12 списка Ж, как и весь список Б, был переписан, очевидно, ранее этой даты.

В тексте док. 14 содержится дата его составления — 1 мухаррама 940 г. (23 июля 1533 г.). В тексте док. 15 — другая дата, джумади I 940 г. (18 ноября — 17 декабря 1533 г.). Однако почерк этих двух документов один и тот же и они оба переписаны на одном листе бумаги (приклеенном к списку Ж). Следовательно, оба или по крайней мере один из них является не подлинником, а копией (если только оба они не представляют собой продукт канцелярского творчества, составленный для подкрепления “законности” вакфа и не отражающий никаких реальных тяжеб).

В числе документов, найденных в Бухаре в 1950 г., имеются еще три свитка вакфных грамот Ходжи Ахрара, переписанных на европейской бумаге в конце XIX в. Из них свитки № 521 и 532 оказались разрезанной на две части копией док. 11 нашего издания. Обе эти части мы обозначаем буквой Д. Третий, из свитков XIX в. — копия док. 17, инв. № 530, обозначается буквой К.

Изучение списков док. 10, 11, 12 приводит к убеждению, что ни один из них, в том числе и самый ранний, список Б — Ж не является подлинником. Об этом свидетельствует, во-первых, помета в конце док. 12, печать — та же, что и на вакфнаме медресе Шайбани-хана, и, во-вторых, обилие описок, ошибок, [45] повторений и пропусков, которые явно сделаны при невнимательной переписке с какого-то другого списка. Тщательное сличение списков Б и А позволяет сделать вывод, что последний не был переписан со списка Б: он не только не копирует многочисленных описок и повторений, имеющихся в списке Б, но содержит ряд фраз, пропущенных там целиком и не вырезанных впоследствии, а пропущенных при переписке. Стало быть, эта копия была сделана с какого-то другого оригинала.

Копии могли быть сделаны почти одновременно с подлинником: известно, например, что вакфные грамоты Газан-хана (1295 — 1304) были составлены сразу в семи экземплярах, из которых один хранился у мутаваллия (т. е. заведующего имуществом и доходами вакфа), другой — в Мекке, третий — в Тебризе, четвертый — в Багдаде, а пятый, шестой и седьмой — неизвестно где ¹³⁸. По палеографическим данным вполне допустимо предположить, что список Б был одной из подобных копий, написанных почти одновременно с подлинником. Но в таком случае естественно было бы видеть на этом списке печать Фахра, сына Абу Мансура ¹³⁹, а не другого казия.

Возможно и другое предположение, что эта копия была переписана несколькими годами позже подлинника. В тексте док. 11 содержится пожелание учредителя вакфа о том, “чтобы раз в несколько лет, по усмотрению мутаваллия, он возобновлял эту вакфную грамоту; затем приглашал бы справедливых свидетелей прослушать содержание подлинника и засвидетельствовать правильность копии... и, таким образом, пусть поступают из века в век; а содержание этой вакфной грамоты пусть всякий раз вновь вписывают в казийскую книгу”. Может быть, список Б является одной из таких копий.

Таковы, вкратце, соображения по поводу определения и датировки старейшего списка документов 10, 11, 12, 14 и 15. Перейдем теперь к вопросу о времени составления их несохранившихся оригиналов.

В двух параллельных и независимых друг от друга списках А и Б в конце док. 10 содержится одна и та же дата его составления: месяц раби' II 894 г. х., что соответствует марту — апрелю 1489 г. Таким образом, из текста док. 10 видно, что он составлен приблизительно за 10 ? — 11 месяцев до смерти Ходжи Ахрара.

Документы 11 и 12 не датированы. В середине док. 11 встречается дата: раби' ас-сани 865 г. х., т. е. январь — февраль 1461 г. Из текста видно, однако, что эта дата обозначает время покупки Ходжой Ахраром некоторых земель и ко времени составления вакфного акта не имеет никакого отношения. Утверждение В. Л. Вяткина о том, что часть вакфных грамот Ходжи Ахрара была переписана с оригинала 864 г. х., таким образом, не подтверждается ¹⁴⁰.

Академик В. В. Бартольд в 1902 г. предполагал, что оригинал изучавшейся [46] им копии док. 12 был составлен в 1533 г. ¹⁴¹. Но этот оригинал не был подлинником (что не отмечено В. В. Бартольдом). Может быть, вследствие дефектности изучавшегося им списка не было принято во внимание, что в арабском предисловии к этой грамоте в качестве учредителя вакфа назван Ходжа Ахрар и о нем говорится не как о покойнике, а как о лице живом в то время. Кроме того, краткие подтвердительные постановления после док. 10, 11 и 12 составлены в первом лице от имени казия Фахра, сына Абу Мансура. Этот же казий засвидетельствовал подлинные купчии 1480 — 1484 г., а в грамоте 1533 г. — махзаре с разбором иска по поводу вакфных имуществ потомков Ходжи Ахрара — назван покойным. Значит, оригинал наших грамот был составлен раньше 1533 г.

Публикуемые вакфные грамоты составлялись на основании купчих и других документов, что отразилось на их изложении; во многих местах текст купчих приводится дословно, и этим объясняются неожиданные для вакфной грамоты упоминания продавца и покупателя иногда даже в первом лице (напр., в док. 10, строки 395, 718), а также наличие упомянутой выше даты покупки 865/1461 г.

Значительно позже смерти Ходжи Ахрара был составлен док. 17, вакфная грамота его потомка, хранящаяся в Институте востоковедения АН УзССР (ф. Вакфнаме, № 9). Этот документ, как уже сказано, упоминался В. Л. Вяткиным ¹⁴². Он переписан на тонкой лощеной бумаге, размером 24x968 см; почерк — наста'лик. Всего строк — 427. В местах склеек бумаги приложены печати: 1) миндалевидная, *** 'Абдаррахман, сын Сейида Ходжи Мухаммада, 2) круглая, *** Мухаммад-Хашим ал-Ахрари и 3) восьмиугольная, *** Йа'куб-Мухаммад, сын Ходжи Мира. В конце документа указана дата его составления: 12 мухаррема 953 г. х., т. е. 15 марта 1546 г. Однако из содержания видно, что данный список представляет тоже свод из нескольких актов XVI в. Начало его не сохранилось. Мы обозначаем этот список буквой И, а его позднюю копию ИВ УзССР № 530 — буквой К.

Есть достаточные основания предположить, что документы 10, 11, 12 и 17 представляют собой своды, составленные из многочисленных подлинных купчих и вакфных грамот Ходжи Ахрара. Большинство документов, послуживших источниками для этих сводов, не сохранилось. Мы имеем только восемь подлинных купчих Ходжи Ахрара и одну не полностью сохранившуюся подлинную вакфную грамоту 1470 г. (см. док. 1 — 9). В последней говорится об обращении в вакф селений Даидж и Ванг (см. док. 5). Эти же селения перечислены среди других вакфов в сводном док. 10, строки 129 — 131. Также включена в сводные грамоты передача в вакф селения Мачак, земель Матирида, земель на канале Размаз и других, покупка которых Ходжой Ахраром ранее была закреплена в купчих (см. док. [47] 2, 6, 7 и 8). Этим доказывается, что высказанное нами в 1950 г. ¹⁴³ предположение о сводном характере известных тогда четырех вакфных грамот Ходжи Ахрара (док. 10, 11, 12 и 17) соответствует действительности.

Что касается высказанных нами там же предположений о времени составления сводных грамот вакфа Ходжи Ахрара, то этот вопрос пока все еще остается открытым.

Помещаемый нами в этой книге в качестве док. 16 ярлык 'Абдаллатиф-хана 1544 г. об освобождении от налогов вакфных имуществ потомка Ходжи Ахрара (ИВ АН УзССР, № 511) — несомненный подлинник. Он написан на плотной трехслойной бумаге, частью черными чернилами и частью — золотыми, размер 28,5Х 100 см. Первые три строки написаны старинной вязью почерком дивани, остальные — почерком наста'лак. Это единственный из публикуемых здесь актов, составленный на узбекском языке. Своеобразие документа заключается еще в том, что существеннейшая часть текста — перечисление вакфных имуществ — вынесена на оборотную сторону листа ¹⁴⁴ и написана не обычными строками, а отдельными “столбиками”, подобно тому, как позднее писались налоговые списки — дафтар. Ярлык содержит на лицевой стороне 25 строк и на обороте 9 “столбиков”. Печатей на лицевой стороне три, на обороте — шесть. Первая из них, дважды приложенная на лицевой стороне, прямоугольная, размером 62х68 мм, оттиснута золотом и содержит, кроме имени, отчества и титула хана, еще символ веры и перечисление четырех “праведных” халифов. Ее текст: *** “Нет бога кроме Аллаха, Мухаммад посланник Аллаха. Повелитель верующих Абу Бакр, повелитель верующих 'Умар, повелитель верующих 'Усман, повелитель верующих 'Али. Абу-л-гази 'Абдаллатиф-хан, сын Кучкунджи-хана”.

На второй ханской печати, круглой, 47 мм в диаметре, читается: *** “'Абдаллатиф бахадур-хан, сын Кучкунджи-хана, 960”.

Третья, круглая печать, 18 мм в диаметре, не прочитана. Только одна из печатей, оттиснутых на оборотной стороне документа, размером 18X10 мм, прочитана; на ней вырезано имя и должность секретаря, возможно, составителя грамоты: *** “Раб его, 'Али-Йусуф-мунши”.

Другие печати, оттиснутые на обороте грамоты, не поддаются чтению.

К вакфному документу 17 приклеен указ эмира Хайдара 1240/1824-25 г., запрещающий нарушения неприкосновенности земель вакфа Ходжи Ахрара. Размер его — 12X21 см, почерк — наста'лпк, число строк — 12. Печать [48] миндалевидной формы, 13X20 мм, с надписью: *** “Повелитель верующих эмир Хайдар”.

В археографическом оформлении мы придерживались приемов, принятых в изданиях среднеазиатских документов ¹⁴⁵ и в русской советской археографии ¹⁴⁶. (Когда книга уже находилась в производстве, нами были добавлены примечания № 286 — 295, поэтому в части ссылок нумерация непоследовательна.)

Чтение некоторых географических названий и терминов условно, потому что в настоящее время они уже не употребляются и, вследствие особенностей арабской графики, не имеющей обозначения многих гласных, неизвестно, как они произносились. Остались невосстановленными многие поврежденные и утраченные места текста, особенно в начале десятого документа, где бумага единственного сохранившегося для этого места списка стерта почти наполовину и на ней еле видны только отдельные буквы и слова.

Язык среднеазиатских документов — своеобразный канцелярский жаргон — еще недостаточно изучен. Их цветистые арабо-персидские предисловия, пышные восхваления и титулы, так же как стереотипные юридические формулы (клаузулы), с частыми нарушениями обычных правил синтаксиса и, в особенности, их древняя терминология — все это требует специальных исследований. Мы надеемся, что публикуемые документы смогут послужить материалом для работ филологов.

Цитаты из Корана приводятся почти всюду в переводе И. Ю. Крачковского (М., 1963).

Непосредственной задачей, которую ставит перед собой автор этой книги — историк, является введение в обиход науки новых исторических фактов, отраженных в этих документах. В дальнейшем было бы желательно предпринять коллективное выполнение такого рода работ: историки, открывающие новые, важные для исторической науки, документы, могут дать им историческую интерпретацию и критику, а филологи — выполнять необходимую филологическую обработку и вести специальные языковедческие исследования.

Считаю своим приятным долгом выразить здесь глубокую благодарность А. К. Арендсу, А. Расулеву, П. Г. Булгакову, О. А. Сухаревой и А. Б. Халидову за ценные консультации. Фото док. 5 выполнено Е. Н. Юдицким. Другие снимки и исследование бумаги сделаны в Ин-те востоковедения АН УзССР под руков. канд. техн. наук П. Д. Зотова. При переписке текстов и составлении указателей мне помогали М. Ю. Усманова и М. Ю. Усанова.