МАСЛОВ, А.

РОССИЯ В СРЕДНЕЙ АЗИИ

(Очерк наших новейших приобретений).

I.

Россия и Англия в Средней Азии. - Краткий очерк образования русского Туркестана.

Присоединение русого Туркестана началось в сороковых годах нынешнего столетия, и к этому же времени относится русское посольство в Кабул (1837 г.), правителем которого был тогда знаменитый эмир Дост-Магомет. Еще в начале того же столетия, вице-король английской Индии, маркиз Уэльслей, обратил внимание на Афганистан, и по его поручению, в 1809 году, лордом Эльфинстоном был заключен с тогдашним правителем Шах-Шуя оборонительный союз. Союз этот не имел значения, так как в Кабуле царствовал беспорядок и наследники Ахмет-Шахи-Дурани вели за престол междоусобную войну. Шах-Шуя был свергнут и изгнан, в 1826 году, Махмуд-шахом, а Махмуд-шах, в свою очередь, Дост-Магометом. При последнем, англичане начинают целый ряд войн, за которыми следуют примирения, оборонительные союзы и опять войны и так далее до настоящего времени. Подобного рода отношения замечательны тем, что они именно начинаются с появления первого русского посольства в Кабуле, вызвавшего ревнивое неудовольствие английской миссии в том [373] же городе. К отношениям этим мы еще вернемся в своем месте.

С 1842 года, т. е. со времени окончания неудачного похода Перовского в Хиву, начинается быстрое движение России в Среднюю Азию. В 1847 году, киргизы Большой орды приняли русское подданство. Постоянные недоразумения со степными хищниками, не признавание слабыми и деспотическими правителями соседних ханств, Коканского и Бухарского, каких либо договоров и международных прав, вызвали с нашей стороны, естественным образом, целый ряд военных экспедиций. Явление это проистекает из общего правила, которое почти можно возвести в закон, что раз европейски цивилизованное государство сталкивается границами с полудикой страной, то фатальным последствием такого соприкосновения является борьба, и мир и спокойствие водворяются, только с полным уничтожением боевой силы последней. Победы и завоевания генералов Черняева и Романовского побудили наше правительство к учреждению, в 1867 году, туркестанского генерал-губернаторства. Расширение границ породило целый ряд новых политических и торговых отношений. Раз начатое дело не могло уже остановиться на половине. Движение в Туркестан, увеличившее государственные расходы на содержание войск и края, вызвало тогда же немало противников среди русских государственных людей, но, очевидно, возвращение назад было немыслимо: оно бы повело к тому же, т. е. , сила событий опять вынудила бы нас двинуться вперед, потому что страны, о которых идет речь, не колонии, отделенные морем, которые можно покинуть и вместе с тем прекратить с ними соприкосновение. С другой стороны, престиж великого государства заставлял силою оружия поддерживать наши требования и укрощать и подчинять тех, кто чем либо наносил оскорбление русскому имени. Со времени назначения генерала Кауфмана, расширение Туркестанского округа идет с возрастающей быстротой. С 1867 по 1870 год, присоединена значительная часть Бухарского ханства с городом Самаркандом; присоединение это поставило названное ханство в постоянную зависимость от России, а эмира обратило в нашего покорного данника. Последовавшая затем экспедиция 1873 года — в Хиву и 1875 — 1876 годов в Кокан окончилась полным уничтожением самостоятельности последнего и присоединением его, под названием Ферганской области, к России; что касается Хивы, то образование на Аму-Дарье военного отдела с Петро-Александровским укреплением поставило хана в такую же полную зависимость от нас, как и эмира. Таким образом, Аму-Дарья, в большой части своего течения, перешла в наши руки, и если рассматривать Бухару, как страну, в [374] значительной степени нам подчиненную, то границами нашими на юге стали Памир и Аму-Дарья; соседом нашим стал Афганистан и, с утверждением там более или менее прочной верховной власти, героический период Туркестанского округа прекратился, и с 1876 года, т. е. 9 лет, в крае стало тихо.

Все эти экспедиции и завоевания были сделаны войсками Оренбургского и Западно-Сибирского округов, и только с начала семидесятых годов в среднеазиатских делах начинает принимать участие Кавказ, когда предполагаемое движение на Хиву вынудило нас занять отрядами по восточному берегу Каспийского моря несколько прибрежных пунктов (Чикишляр, Красноводск, Киндерли). В 1873 году, два кавказских отряда, Мангишлакский и Красноводский, принимали участие в походе на Хиву, и первый из них достиг ханства. Хивинская экспедиция и образование новой базы на Каспийском море поставили нас в соприкосновение с целым рядом кочевых и полукочевых туркменских племен, под разными названиями занимающих с запада на восток южную оконечность Турана: Чаудары и Иомуды по Атреку, вдоль персидской границы; Ахал-Теке вдоль северного склона Кюрянь и Копет-дага; Алиели в Атеке; Мерв-Теке у низовьев Мургаба; Солоры на Герируде, Сарыки по Мургабу; Ерсари между Мургабом и Аму-Дарьей; Кара-Тепе в Афганском Туркестане.

Племя туркмен — наиболее воинственное из всех среднеазиатских племен, кроме афганцев. До последнего времени их разбойничьи шайки были грозой пустыни и соседних стран и тормозом в их мирном развитии. Безнаказанности и успеху их предприятий много способствовало их географическое положение. Отсутствие какой-либо центральной власти в туркменских землях делало надежду на мирные отношения еще более сомнительной, чем в Кокане, Бухаре и Хиве. С появлением русских на восточном берегу, они и не замедлили выказать свое враждебное отношение к нам. Последствием этого было возрастающее участие Кавказского округа в среднеазиатских делах. После того, как мы развязались с Хивою, на туркмен было обращено серьёзное внимание. С 1875 по 1879 год, было произведено в сторону Ахал-Теке несколько рекогносцировок, но война 1877 — 1878 года помешала предпринять что либо посерьезнее. Только, в 1879 году, предпринята была первая большая экспедиция под начальством генерала Лазарева, но, вследствие смерти этого генерала в самый важный момент экспедиции и других причин, поход кончился кровавой неудачей под стенами Геок-Тепе.

Останавливаться было уже нельзя. Азия чрезвычайно чутко относится к политическому барометру России и Англии. Успех самого воинственного и смелого племени в столкновении с войсками [376] Белаго Царя не мог не отозваться вредно на умах наиболее фанатической части населения Туркестана; он мог повлиять и на нашу политику в Тегеране. Поэтому второй поход был необходим. Экспедиция Скобелева (1880 — 1881г.), воспоминание о которой еще свежо в нашей памяти, кончилась полным торжеством русского оружия. Удар был нанесен сильной рукой, и последствия его были весьма важные. Персия, охваченная теперь на огромном протяжении своих сухопутных границ русскими владениями, все более и более должна тяготеть к России. После взятия Геок-Тепе события пошли с редкой быстротою. Последствием занятия Ахал-Текинского оазиса явилось распространение нашего владычества далее на юго-запад, вдоль по Атеку (северное предгорье Ко-пет-дага) до Старого Серахса на реке Герируде. Туркмены Мерва оказались окруженными с севера, запада и востока русскими или зависящими от России владениями, и район их разбойничьих предприятий ограничился узкою полосою на юге, где они должны были столкнуться или с не менее воинственными сарыками, или с афганцами. Мирные же занятия, при полном хаосе в самоуправлении, отсутствии власти и порядка и скученности населения, не могли идти успешно при независимом существовании. Такое положение дел повело к естественному присоединению Мерва в прошлом 1884 году. По тому же пути пошли сарыки и солоры юго-западной Туркмении. Эти события в течение каких-нибудь пяти лет продвинули нашу границу от Каспийского моря к юго-западу на 700 с лишним верст. Единовременно с нашим успехом, англичане испытывают противное. Попытки утвердиться в Афганистане кончаются неудачей и очищением Кандагара.

Такое положение дел сильно возбудило в английском правительстве постоянно существующее опасение за Ост-Индию и вызвало с его стороны дипломатическое вмешательство. Переговоры, как известно, идут до сих пор и в последнее время обострились до последней степени.

Среднеазиатский вопрос выступил в том фазисе, когда не только наше общество, но и вся Европа начинает все более и более им интересоваться. Еще не так давно немногие из наших образованных людей имели ясное представление об истории и географии стран, лежащих за Каспийским морем. Многие из них были даже мало известны географам, так как сведения об этих разбойничьих вертепах были крайне скудны. Только после покорения Ахал-Теке, благодаря трудам наших путешественников, мы получили, наконец, более или менее обстоятельные сведения о географии и этнографии восточного Атека, Мерва и страны, лежащей между Мервом на севере, Гератом на юге, р. Герирудом на западе и р. Мургабом на востоке, — страны, названной юго-западной Туркменией. [377]

Вследствие важной роли, которую суждено играть в наших политических отношениях этим частям Туркмении, мы считаем весьма полезным познакомить с ними наших читателей по тем источникам, которые имеются в настоящее время в нашем распоряжении. Здесь же мы коснемся отчасти и сопредельного с ними Афганистана и постараемся в кратких чертах выяснить политическое положение в Азии России и Англии.

II.

Последствия похода Скобелева 1880 — 1881 годов. — Положение дел в Мерве после текинской экспедиции. — Принятие туркменами Мерва русского подданства.

В текинскую экспедицию 1880 — 1881 года, несколько тысяч мервцов, большей частью, конных, принимали участие в обороне Геок-Тепе. Это было весьма естественно, так как оба племени, не смотря на частые ссоры, тесно связаны между собою родственными отношениями и общностью судьбы. Еще до конца осады, видя безуспешность борьбы и озабоченные домашними делами, мервцы ушли к себе; это было время посевов.

После погрома 12-го января, когда русские отряды двинулись частью в пески, частью вдоль оазиса до Асхабата и далее до Люфтабата в Атеке, мервцы с нескрываемой тревогой следили за движениями русских, стараясь угадать их намерения, и, чувствуя себя виновными, засылали через Хорассан доверенных лиц справляться о своей будущей судьбе и нельзя ли войти в мирные соглашения со Скобелевым. Среди старшин царствовала паника. 19-го февраля, в Люфтабате, Скобелеву было передано одно из таких писем к алиелинцам. Понимая всю выгоду настоящего положения, Скобелев еще тогда хотел двинуться с частью войск вперед и стать на реке Теджене; последствием этого движения было бы или изъявление покорности населением Мерва, или новое столкновение. Верблюдов к этому времени имелось в наличности 2,500 и 120 фургонов, что вместе составляло подъемную силу в 24,800 пудов; но только часть можно было выделить для передового отряда. Таким образом, для действия на Теджен можно было послать 8 рот, 6 сотен при 8-ми орудиях и всего с десятидневным довольствием. Поэтому, зная, что отступление объясняется в Азии в дурную сторону, Скобелев решил не идти дальше Гяурса. Тыкма-сардарь, стоявший все время во главе обороны и бежавший в день штурма в Мерв, в конце марта месяца явился с повинной в Асхабат. На расспросы о положении дел он сообщил, что мервцы сильно озабочены и желают сблизиться с русскими, «так как крепкая стена [378] их с северо-запада, за которую всегда ручались ахал-текинцы, ныне храбрыми войсками Белого Царя, не смотря на упорное сопротивление, разбита. Следовательно, и они также не имеют надежды устоять против русских, если последние вздумают пойти на них. Несколько человек из Мерва недавно ездили в Мешхед к персам, но вернулись ни с чем, и по возвращении рассказывали, что тамошнее правительство приказало приехать за советом через месяц, а теперь не время. Хотя укрепление Мерва — Коушут-хан-кала поправляется некоторыми отделениями мервцев, но большинство, в том числе и враг России Каджар-хан, не сочувствует этому делу. Только английский агент, находящийся теперь там, уверяет народ, что, с его прибытием, русские не сделают более ни шагу по направлению к Мерву. Что же касается хлебопашцев, то они мирно работают на Теджене и говорят, что в случае прихода русских первые изъявят свою покорность».

Отказавшись от движения на Мерв, Скобелев и заменивший его по наступлении мира первый военный губернатор области, генерал Рерберг, распространили русское влияние на юго-восток, вдоль гор, почти до Старого Серахса на Теджене.

Пределом ахал-текинского оазиса считался тогда Гяурс. Дальнейшее его продолжение, ничем, впрочем, не отличающееся, носит название Атека; название это г. Гродековым переводится «полою государства», а Лессаром — «предгорьем». Атек играл роль запасной земли и, вследствие постоянных междоусобий и перемещений среди туркменских племен, служил убежищем для разных родов. Атек населен был слабо и последнее время преимущественно туркменами-алиели. Периодичность населения Атека происходила главным образом от набегов и притеснений со стороны правителей Дерегёза. Вдоль южного склона Копет-дага расположены следующие персидские провинции: Кучан, Дерегёз, Хорассан и Келат.

Сторонние сношения с Мервом начались еще с ноября 1880 года, т. е. за два месяца до окончания войны. Наш агент в Дерегёзе Карл Дюфур, послав подарки некоторым старшинам в Мерве, завел с ними переписку, которая продолжалась и позже. Из этой переписки видно также, что настроение мервцев после 12-го января было колеблющееся... К этому времени относится появление в Мерве О'Донована (сотрудника газеты «Daily News»), в качестве английского политического агента, пробравшегося туда при помощи Бегбут-хана, правителя Келата. О'Донован рассказывал мервцам всякие небылицы, говорил о могуществе Англии, сулил им оружие и деньги и, если не имел особого влияния, то во всяком случае смущал их. Положение О'Донована в Мерве, однако, было не из завидных; он был предметом насмешек [379] и притеснений и только в конце июня 1881 года по получении выкупа от Аббас-хана, английского агента в Мешхеде, был выпущен на волю. Аббас-хан своими письмами также немало смущал мервцев. В народе говорили: «если мириться с русскими, так мириться, а если нет, то надо что-нибудь предпринять». Результатом таких рассуждений было освобождение двух русских пленных: Гюзелханова и Кидяева.

Этот факт уже сам по себе был весьма хорошим явлением, так как большего при хаосе и тревоге, царствовавших в Мерве, и при полном отсутствии центральной власти нельзя было ожидать.

С водворением мирной жизни в Ахал-Теке, такой порядок дел стал невозможным. Промысл грабежом, как мы уже говорили, был стеснен с появлением русской власти до последней возможности. В 1882 году, завязываются все более и более частые сношения с Мервом. Так, поручик Алиханов, явившийся туда с первым торговым караваном, в обществе поручика артиллерии Соколова, поверенного русского купца Коншина-Косых и с тридцатью туркменами, был принят с уважением и не встретил никаких препятствий в движении. Точно также явился туда наш путешественник, инженер путей сообщения Лессар.

После поездки нескольких мервских ханов в Москву на торжество коронации, впечатление, произведенное на них всем, что они видели, убедило их в полной безнадежности борьбы с Россией. Но как ни было благоприятно подобное настроение, оно еще не было достаточным. При впечатлительности туркменских племен, достаточно было всякого пустого повода, чтобы несколько сотен наиболее упорных разбойников колебали в свою сторону нерешительное население. Путешествие в 1883 году шаха персидского по Хорассану возбудило много толков: стали ожидать нападения со стороны Персии, и хотя из Асхабата в Мерв были посланы успокоительные письма, тем не менее, туркмены отвечали на воображаемое наступление набегами (аламанами) на Персию. Кроме того, англичане продолжали свою агитаторскую деятельность.

Еще в начале 1881 года, среди сарыков, сначала в Пенде, а потом и в Иол-отане, появился человек, называвший себя Сиях-пушем, т. е. черноризцем (сиях — черный, пуш — одетый), настойчиво уговаривавший не входить в сношения с русскими. С Сиях-пушем приехал еще один афганец и два индуса. С 1883 года деятельность его усилилась. Он стал посылать агентов в Хорассан, стараясь сблизиться с его правителем и предлагая ему в персидское подданство мервцев и сарыков. Однако, в религиозную миссию его никто не верил, и политические его происки шли безуспешно. Ни денег, ни [380] обещанного оружия у него не оказывалось, и иол-отанский Сары-хан арестовал его за неуплату денег за нанятую милицию в 40 человек; Сиях-пуш был выкуплен местными евреями.

Когда летом начались аламаны, анархия в оазисе достигла невозможных пределов; разбойники грабили дома своих же соплеменников. Жить стало невозможно; часть жителей хотела переселиться в Герат, другие в Хорассан, третьи присоединиться к нашим владениям. Из Келата, Дерегёза, Хорассана и Атека постоянно жаловались на разбои. Предводители мирной партии, как Сары-хан, вдова Нур-верды-хана, Гюль-джаман, ее сын Юсуп-хан и другие прямо заявляли, что только русская власть может водворить покой и порядок.

В ноябре 1883 года, на Карры-бент был двинут русский отряд. Последствием этого было торжество мирной партии. Однако, депутация, выехавшая из Мерва для засвидетельствования дружественных чувств России, была остановлена в Карры-бенде. Генерал Комаров соглашался ее принять лишь тогда, когда все рабы в Мерве будут освобождены. В ответ на это последовало не только освобождение рабов, но заявление со стороны большинства влиятельных людей о своем желании принять русское подданство. 31-го января прошлого года, с высочайшего разрешения, в Асхабат собрались четыре главных хана и двадцать четыре наиболее влиятельных лиц, избранных до одному от каждых двух тысяч кибиток, и здесь приняли безусловно подданство нашему государю, подтвердив это торжественной присягой. Хотя многочисленная депутация и внушала известное доверие к действительности принесенной ею присяги, но сознание новых обязательств еще не проникло в народные массы, и потому являлось необходимым возможно скорее поддержать мирную партию. Тут надо было показать твердость и в то же время не раздражать толпы. Вследствие этого в Мерв был двинут отряд. Небольшая горсть агитаторов, за исключением Каджар-хана — единственного влиятельного мервца — все иностранцы (Сиях-пуш, афганец Ахмет-шах, и друг.), пытались организовать сопротивление. Небольшая шайка, встретившая наш отряд при вступлении в Коушут-хан-кала выстрелами, была рассеяна несколькими залпами, и текинская крепость была занята. Предводители бежали на юг, но через четыре дня были схвачены и выданы самому командующему войсками. При водворении порядка не было ни одного случая наказания, и все приходившие с повинной получали полное прощение. Все занятие Мерва стоило нам несколько десятков тысяч рублей, а во время перестрелки был убит один рядовой. Известие о подчинения Мерва России было встречено английским обществом, по словам газеты «Times», «с равнодушием, которое несколько лет тому назад было бы [382] невероятным». Кроме этого, всегда недоверчиво относящегося к нам органа, все остальные журналы почти не заметили этого факта, тогда как, не так еще давно, Мерв считался многими англичанами ключом к Герату. «Мы подчиняемся неизбежному в мервском вопросе, — говорил «Times», — как и в других вещах, но если мы это делаем, то с решимостью быть более твердыми в вопросах, которые возникнут из подчинения Мерва». Поэтому, по мнению газеты, для английской дипломатии настало время подать свой голос о точном определении границ в Средней Азии между Россией, Персией и Афганистаном. Вопросы, явившиеся последствием присоединения Мерва, действительно не замедлили скоро стать на очередь, точно также как и вмешательство Англии, когда для объединения Туркмении нам оставалось продвинуть нашу границу к югу между реками Герирудом и Мургабом.

Однако, прежде чем переходить к этим последним событиям, мы сделаем краткий очерк Мерва и его населения в том виде, как он представляется в описаниях различных путешественников и ученых, посетивших эту страну. Англичане — Аббот, Шекспир, Бернс, Тейлор Томсон, посетили Мерв в сороковых годах. Из русских сочинений новейшего времени, мы имеем: брошюру А. М. Алиханова — «Мервский оазис и дороги, ведущие к нему», в которой автор, основательно знакомый с туземным языком, систематически описывает Мерв по личным наблюдениям и расспросам: он посетил страну в феврале 1882 года; записки П. М. Лессара — «О Мерве, окружающей местности и некоторых важных путях». Затем следует упомянуть еще: «Описание пути из Мешхеда через Мерв на город Чарджуй на Аму-Дарье», поручика Назарова; «Дорога из Асхабата в Мерв», хорунжего Соколова; записки французского путешественника, барона Бенуа-Мэшена, «О мервских туркменах»; наконец, корреспонденции покойного О'Донована. О'Донован был смелый авантюрист, но обладал слабой научной подготовкой — «Записки» его изобилуют грубыми ошибками. Все эти данные принадлежат к числу самых новых, так как собраны после присоединения Ахал-Тэке.

III.

История Мерва. — Нынешний оазис. — Мургаб и Герируд (Теджен-дарья). — Оазис Теджен. — Серахс.

Мерв (Мерв — это современное персидское название. Река Маргус, ныне Мургаб, на которой был построен древний город, получила свое название от провинции Маргу, упомянутой в бегистанских надписях Дария. Шпигель того мнения, что Маргу происходит от древне-бактрианского слова Мерего — «птица», вследствие бесчисленных стай птиц, носящихся в этой местности. Точно также название реки Мургаб означает — птичья вода. Этот округ носил в V веке название Марв-и-руд и река называлась тогда Марвом, Название этого округа Мерумом встречается в армянской географии, приписываемой Моисею Хоренскому и написанной, по-видимому, в VII веке. Маур — узбекское название Мерва, сравнительно новейшей эпохи.), Меру, или Маур, страна в Средней Азии, расположенная на окраинах Ирана и Турана (между 38° и 37° северной [383] широты и 79° и 80° восточной долготы). Цепь гор, тянущаяся по азиатскому континенту, под именем Парапамиза и Гинду-Куша, от самого Каспийского моря до Китая, и образующая естественную демаркационную линию между туранскими и индо-германскими расами, прерывается лишь в одном месте, лежащем на одинаковой долготе с Мервом. Сквозь эту лазейку, созданную природой, протекают в северном направлении параллельно реки Герируд (Теджен) и Мургаб и затем теряются в песках Кара-кум.

Долины этих рек, Мервский оазис, искони были весьма важными пунктами на окраинах Ирана; в древности этот округ был сатрапией Дария, потом провинцией Александра, служил местопребыванием племени парфян, составлял оплот против опустошительных вторжений монголов, а позднее был подчинен персидскому Хорассану.

В былые времена, под владычеством могущественных повелителей, берега Мургаба и Герируда украшались цветущими городами, которые доставили Мерву название «Царицы мира» (Мерв-шах-и-джехан) и соперничали в славе с «матерью городов» — Балхом (древняя Бактра).

Название Мерва или сходного имени встречается уже в самых отдаленных периодах истории арийского племени. Под именем Муру он упоминается в географии Зенд-Авесты, принадлежащей ко времени, предшествующему завоеванию Бактрии ассириянами, следовательно, по крайней мере, за тысячу лет до христианской эры. Под именем Маргу, Мерв также упомянут в надписях Дария-Гистаспа, где эта страна принимается, как часть одной из древних персидских сатрапий («Бегистанские надписи», изд. Коссовича). Впоследствии Мерв сделался провинцией Греко-сирийского, Парфянского и опять Персидского царств. На реке Маргусе (Эпардус у Арийцев, ныне Мургаб) стояла столица края, Антиохия Маргиана, названная так в честь Антиоха Сотера, восстановившего город, основанный Александром Великим.

Около V столетия по Р. X., при династии Сасанидов, Мерв был местопребыванием христианского архиепископа несторианской церкви. В средине VII века поток арабских завоеваний [384] распространился за пределы гор Персии до пустынь Средней Азии. Мерв был занят в 666 году полководцами халифа Османа и сделался столицей Хорассана. Утвердившись в этом городе, арабы, под начальством Кутеибе-бен-Муслима, в начале VIII века, покорили Балх, Бухару, Фергану, Кашгарию и проникли в Китай до провинции Кан-су. При арабах, культурный оазис находился несколько южнее теперешнего. Он утопал в садах и, по преданию, давал необыкновенный урожай. Климат отличался такой мягкостью, что в одной персидской поэме говорилось: «правоверные! собирайтесь радостно читать свои молитвы в благодатном климате Мерва!..». Во второй половине VII века, Мерв стал противен исламу, как центр еретической пропаганды, проповедуемой Моканном (Гашем бен-Хакем), пророком Хорассана, который выдавал себя за воплощение божества. В 874 году, арабское владычество в Средней Азии пришло к концу. Во время господства арабов, Мерв, как и Самарканд с Бухарой, был одним из великих центров науки, и знаменитый историк Якут работал в его библиотеках. По словам арабской пословицы того времени, «древо науки коренилось в Мекке, а плоды его созревали в Хорассане».

Около 1037 года, сельджукские турки перешли Аму-Дарью с севера и возвели Тохрул-бека на престол Персии; он основал, таким образом, сельджукскую династию со столицей в Нишапуре (Нишапурт до сих пор славится хлопчатобумажными и шелковичными плантациями.). Младший брат Тохрула, Дауд, овладел Мервом и Гератом. Тохрулу наследовал знаменитый Альп Арслан (большой лев); могущество его было так велико, что, согласно преданию, перед ним преклонялись до тысячи двухсот царей и принцев с их сыновьями. Арслан похоронен в Мерве. Около этого времени Мерв достиг зенита своей славы. В царствование султана Санджара, из той же династии, в половине XI века, в Мерв вторглись туркмены племени Гуз, и страна подверглась полному разорению. Эти туркмены, предки нынешних племен Туркмении, вероятно, были введены в страну сельджукскими турками в качестве военных поселенцев. Они образовали авангард из войска и оказывали услуги во все время существования династии; впоследствии они принимали участие в войнах Тамерлана.

В 1221 году, в Мерв вступил Тулай, сын Чингис-хана монгольского, и, как рассказывают, при этом до 700,000 народу было подвергнуто избиению. С этого времени Мерв, бывший главным городом Хорассана и имевший когда-то, по слухам, до миллиона жителей, стал понемногу приходить в упадок и [385] забвение. В первые годы XIV века Мерв, однако, снова сделался резиденцией христианского архиепископа восточной церкви. По смерти внука Чингис-хана Мерв был включен во владения Тоглук-Тимур-хана (Тамерлана) в 1380 году. В 1505 году, город, пришедший в разорение, был занят узбеками, которые пять лет спустя были изгнаны Измаил-ханом, основателем суффавейской династии в Персии.

Последний удар благосостоянию Мерва, и самый жестокий, был нанесен эмиром бухарским Маасумом, в 1784 году, срывшим до основания город и разрушившим существовавшую много веков гигантскую плотину Вент-и-Мерв, или Вент-и-Султан, находившуюся около нынешнего Иол-отана. Затем беспорядки между рекою Тедженом (так называется низовье Герируда) и Мурга-бом не прекращались уже до последнего времени. Мерв то и дело переходил из рук в руки. В 1790 году, здесь расположились сарыки, и оставались в оазисе до пятидесятых годов нынешнаго столетия. В эпоху посещения Бернса (1832 г.), Аббота, Шекспира и Тейлора Томсона, около сороковых годов, Мерв находился под верховным владычеством Хивы, а административный центр был в Порса-кала. Это место в настоящее время представляет груду мусора, развалин и совершенно необитаемо. В 1855 году, с берегов Герируда нагрянули до 30,000 текинцев с Коушут-ханом во главе, которые и вытеснили сарыков на юг; последние поднялись вверх на Мургабу и теперь [386] населяют там Иол-отан, Пенде и отчасти Бала-Мургаб. Хивинцы пробовали противиться движению текинцев, но, в конце концов, около 1856 года, последние совершенно овладели страной и с тех пор отражали всякие попытки к их подчинению. В 1860 году, персы предпринимают туда поход, с целью вернуть утраченный в оные времена оазис. Отряд, двинутый в Мерв, состоял из 20,000 регулярной пехоты, при 32 орудиях, под начальством Султан-Мурад-мирзы. Нерешительные и трусливые действия последнего подбодрили текинцев, и персы понесли страшное поражение. Текинцы разграбили лагерь и взяли в плен такое множество солдат, что потом долго продавали их по 1,5 рубля за пленного (!), а отнятые у них ружья — по 90 коп.

Коушут-хан, энергичный и властолюбивый, как и все завоеватели, старался водворить порядок на новом месте и как-нибудь организовать и обуздать свое племя. Он завел 2,000 человек полицейской стражи, устроил новую плотину и ирригацию, а в 1873 году (во время хивинской экспедиции), собрал 25,000 рабочих и в течение 20 суток и днем, и ночью, ожидая вторжения русских, строил крепость, получившую в честь его название — Коушут-хан-кала. Заветной мечтой его было воссоздать древний оазис и возобновить для этой цели старую плотину — Бент-и-Султан, что, впрочем, так и осталось мечтой. После его смерти начались беспорядки. Власть ханов, и до того уже непрочная, делается совершенно ничтожной, и народ обращается в огромную шайку кочующих разбойников.

Итак, новый мервский оазис, как видно было выше, основан в пятидесятых годах севернее старого, от которого сохранилась теперь только пустыня, с остатками сухих ирригационных каналов и развалинами мечетей и зданий. Оазис этот не есть естественный; он не отличается ничем по характеру почвы от окружающей местности, и изменением его оросительной системы могут быть значительно изменены и его границы. Обводненная и населенная площадь Мерва имеет теперь около 70 верст в квадрате (около 5,000 квад. верст), из коих только 1/5 неудобна для хлебопашества. Местность равнинная, на которой местами встречаются небольшие холмы, большей частью, искусственные и старые развалины. Почва глинистая; при некотором удобрении, а главное орошении, она замечательно плодородна. Оазис лежит в низовьях реки Мургаба, который теряется на севере в песках. Мургаб имеет протяжения около 480 верст, из коих 210 пробегает по афганским землям, где река и берет свое начало в отрогах Парапамиза.

При входе в оазис, берега меняют свой характер и из довольно крутых и высоких делаются пологими и низкими. Вдоль берегов растут в изобилии камыши, а также розмарин, фисташки. [387]

В оазисе, в 95 верстах южнее крепости, река пересечена огромной плотиной, Коушут-хан-бент (Бент — значит плотина), имеющей 32 саж. длины, 64 саж. ширины и до 9 саж. высоты. Она устроена весьма неумело из туров и фашин, пересыпанных землею. Во время сильной прибыли воды, когда плотине угрожает опасность быть разрушенной, посреди ее проделывают небольшой водослив, куда и устремляется лишняя вода. При плотине всегда находится караул (около 1,000 человек), так как разрушение ее могло бы поставить все население Мерва в бедственное положение. Удивительно, что мервцы не догадались построить свое главное укрепление около этой плотины. Для орошения оазиса вода Мургаба проведена по двум большим или главным каналам, которые разветвляются на несколько рукавов, а эти, в свою очередь, питают целую сеть второстепенных арыков. Вода в Мургабе держится круглый год, и около крепости Коушут-хан-кала имеет от 15-ти до 20-ти сажен ширины; глубина меняется от нескольких футов и более. В пределах Туркмении в реку Мургаб впадают: с востока река Еайсор, питаемая многими ручьями, стекающими с хребта Тир-бент-и-Туркестан, а с запада река Каш и Кушк с притоками.

Западнее Мургаба и почти параллельно ему, верстах во ста, течет Теджен-дарья, верховья которой, до впадения с запада реки Кешоф-руда, носит название Герируда. Теджен-дарья не отличается таким богатством воды в своих низовьях, как Мургаб. Уже не добегая верст двадцати до Серахса, где она имеет такую же ширину как Мургаб, около Коушут-кала, река разделяется на рукава и разливается. Во время низкой воды (июнь и август) «течение» часто не доходит до Серахса. Во время половодья, между январем и мартом, река прорывается и далее, на север. Здесь она образует Тедженский оазис, весьма запущенный, служащий как бы запасной землей для туркмен Мерва и Алиели, населяющих Атек.

Через Теджен из Ахал-Теке в Мерв ведут две дороги: от Гяурса через Анауз-Чунгул (сухия русла Теджена), в 318 верст протяжения, и более удобная из Каахка, через плотину Кары-бент (216 в.). Тедженский оазис как от Ахала, так и от Мерва отделяется песками, имеющими в общей сложности около 100 верст. Теперь Теджен носит на себе характер запустения, посевы незначительны; большая же часть занимаемого им пространства покрыта лесами саксаула, камышом, розмарином, катдымом, черкезли и другими представителями песчаной флоры. Оазис представляет богатое пастбище и изобилует дикими животными (кабаны, козы; попадаются и тигры; из птиц - [388] фламинго, утки и др.). Масса развалин, пересохших каналов и брошенных пахотей свидетельствует о сравнительно еще недавнем оживлении этих мест. Возобновление плотины Кары-бент и вообще улучшение ирригации Теджена может быстро способствовать возрождению его культуры.

Говоря о Теджен-дарье, будет нелишним упомянуть о местности, называемой Серахсом. Новый Серахс — персидская крепость на левом берегу Теджена. На правом берегу недалеко находятся развалины Старого Серахса, куда вследствие необычайного плодородия начинают прибывать поселенцы, с уменьшением после 1881 года грабежей и с водворением русской власти. Через Старый Серахс идет лучшая, достаточно богатая водой дорога на Мерв, Герат и Асхабад, и пункт этот лежит в наших пределах. Персы, сидя в своей крепости, обременяли всегда окрестных солоров разными беззаконными поборами, хотя никогда не давали им помощи против аламанов. В мае 1882 года, вали Хорас-сана, Рухиуд-Даулэ, объезжая восточные провинции, задумал установить персидское влияние в Мерве и подчинить туркмен южного Теджена. С этою целью он начал возводить в 11-ти верстах на север от Серахса новое укрепление — Рухн-абад, но, благодаря вмешательству нашего посольства в Тегеране, постройка эта была скоро прекращена. Тогда местные власти стали сгонять туркмен с их земель и заселять персами, что, конечно, еще более усилило ненависть туркмен к Персии.

IV.

Климат в Мерве. — Население; его племенное и административное разделение. — Хлебопашество, скотоводство и ремесла. — Характер народа. — Грабежи. — Торговля Мерва. — Пути, через него пролегающие. — Его значение.

Новый Мервский оазис уступает в качествах климата старому. Отчасти это происходит оттого, что в Мерве мало садов и много песков и болот. Климат в соседнем ему Ахале, вследствие близости гор, сравнительно мягче. В течение пяти месяцев, от начала мая до конца сентября, в Мерве нет дождей. Снег выпадает с начала декабря до конца января и достигает двухфутовой толщины; самая низкая температура около 7° по R. В середине февраля полуденный жар достигает уже +30° R., а летом на солнце от 45 до 50° R. При этом появляется масса мошек и мух; время от времени с юга и юго-запада дует сухой и горячий ветер. В редкие годы над Мервом проносится страшный ураган, называемый кара-ел (черный ветер), опустошающий поля и постройки и приносящий с собой массы пыли [389] и песку, наполняющих воздух точно туманом и даже затрудняющих дыхание.

Мервцы, как и прочие туркмены, по мнению Генри Раулинсона, барона Боде и других, потомки тюркского племени «гуз» которое еще до христианской эры оставило свое старое местопребывание в Алтае, и, подвигаясь к западу, проникало даже до Дуная. Вследствие смешения с персидскими и кавказскими народами, они по правильности черт и по складу головы и глаз значительно отличаются от татарского типа. Религия магометанская, секты суннитов. Язык — восточно-тюркский. Все мервское племя, состоящее из двух главных племен: тохтамышей и отамышей, делится на 4 колена, или отделения: отамыши на бахши и сичмаз; тохтамыши на бек и векиль. Колена, в свою очередь, подразделяются на роды, причем каждый род имеет своего старшину — кетхуда. Все путешественники, полагая от 4 до 6 душ на кибитку, считают народонаселения Мерва от 160 до 200 тысяч душ обоего пола. Население, сгущаясь к центру, вообще скучено довольно тесно: на квадратную версту приходится около 48 человек.

В административном отношении весь народ делится на 24 группы (егун-яны), представители которых вместе с ханами и почетными людьми, аксакалами (белобородыми), составляют генгеш, или меджлис, парламент своего рода. Дела решаются с общего согласия, а не большинством голосов. Постоянных налогов народ не допускает, а только в исключительных случаях. В важных случаях гораздо выше авторитета кетхудов и аксакалов стоит «обычай» (деб) и религиозные законы, стоящие, однако, ниже обычая.

Построек в крае вовсе не имеется, если не считать пяти полуразрушенных мечетей и одного медресе (духовное училище). [390]

Туркмены, как племя вообще полукочевое, живут в кибитках, лли юламейках (кибитка имеет форму цилиндра от двух сажен и более в диаметре, в виде полушара или конуса (юдамейка). Остов ее состоит из деревянных решеток, составляемых и связываемых вместе. Снаружи остов обтягивается войлоками и веревками.), окружая их иногда кругом каменным двором из глинобитных стен. В отдаленных от селений полях и пастбищах попадаются глинобитные башни сажени в три вышины с бойницами и одним небольшим входом. Делаются они на случай неожиданного появления разбойничьих шаек, чтобы было куда укрыться на время, пока не подоспеет помощь; с этою целью в башнях иногда имеется на несколько дней провизии и воды; вход при обороне заваливается чем-нибудь изнутри. Кибитки внутри убираются коврами и украшаются идущими вдоль стен на известной высоте широкими вышитыми дорожками; тут же вешаются из ковровой материи разных величин мешки, в которых кладутся разные вещи. Кибитки стоят очень дорого и не для всех доступны; поэтому множество бедняков устраивают себе безобразные, темные и грязные мазанки из глины.

Крепость Коушут-хана, начатая в 1873 году, когда хан ждал наступления русских, лежит на правом берегу Мургаба. В 1881 году, мервцы, вторично ожидая нашего наступления, про-должали постройку и опять бросили, вследствие чего она с четвертой, юго-восточной, самой широкой стороны стены не имеет. Общее протяжение стены около 5-ти верст. Так как стена строилась участками, каждым коленом отдельно, то на общем протяжении попадается несколько щелей, доходящих до 3-х сажен. Внутренность крепости занята пашнями. Крепостной вал сложен из глины и имеет в основании до 70 футов толщины и около 25 высоты до поверхности валганга; верхняя ширина валганга около 40 футов; вал увенчан с наружной стороны бруствером, имеющим до 30 футов толщины и до 10 футов высоты; таким образом общая высота вала вместе с бруствером достигает 35 футов. Заложение крутостей, особенно наружной, очень мало, и от дождей глина сильно оседает. В крепости имелось до 30 старых орудий разного калибра, большей частью, без лафетов и мало пригодных.

Как уже было сказано, Мерв во все времена славился своим плодородием. Страбон говорил, что прежде «нередко можно было встретить виноградную лозу, которой ствол с трудом обхватывали двое человек (!?), а гроздья попадались в два локтя длины»... Арабский путешественник X века Ибн-Гаукан замечает, что «плоды в Мерве лучше, чем в какой либо другой стране, и что ни в каком городе не увидишь таких дворцов [391] с такими садами и фонтанами»; наконец, по местной поговорке: «посеешь одно зерно, соберешь сто». В настоящее время оазис возделан дурно, так как население не столь искусно и трудолюбиво, как, например, хивинцы.

Главные занятия народа состоят в земледелии (земледельцы называются — чамур), скотоводстве (скотоводы — чарва) и аламанстве (разбойничестве). Чарва кочуют со своими стадами, большею частью, вне оазиса, в старом оазисе, в песках Аллан-кум и Кулан-рабат-кум, изобилующих прекрасным подножным кормом.

Чарва составляют 1/5 населения и пользуются относительным благосостоянием. Кроме скотоводства, они занимаются среди беднейших — ростовщичеством, а также торговлей пленными. В известное время года Мерв обращается почти в сплошную ниву, но земли мало, а хотя пшеница родится сам 20, хлеба не хватает и хлебопашцы очень бедны (на душу приходится по 2 десятины орошенной земли). 2/3 населения сеет по 7 пудов зерна на семью, а остальные всего по два пуда. Кроме того, сеется джеван, или сарго, дающий сам 300 и употребляемый вместо ячменя, который здесь, как и рис, производят в весьма малом количестве. Дыни и арбузы составляют пищу большинства населения и скотины и ими засевается громадное пространство земли, тем более, что они хорошо родятся и на песке. Шелк и хлопок производится в малом количестве; около 1,500 пуд. последнего вывозится в Бухару, но, по словам жителей, это количество можно значительно увеличить. Виноград, персики, абрикосы и тута разводятся также мало.

Наличное число домашних животных в крае распределяется следующим образом: лошадей — 8,000, баранов — 160,000, верблюдов — 7,800, ослов — 16,000 и 32,000 рогатого скота.

Туркмены славятся своими лошадьми; лошади эти по виду сложены неправильно, спина и шея слишком длинны, ноги ступают некрасиво, грудь узкая; но за то они отличаются редкой быстротой на скаку и способны при скудном корме делать свободно переходы до ста и более верст. Общая черта их: маленькое и высокое копыто, жидкая грива и хвост и красивая, нежная шерсть. Впрочем, коневодство, а также разведение верблюдов и овец, последнее время у мервских текинцев пришло в упадок.

Ремесла стоят на крайне низкой степени и по числу занимающихся ими распределяются так: серебряники, сапожники, кузнецы, медники, шапочники, оружейники, гончары, кожевники и мыловары. Этими ремеслами занимаются все племена, но есть такие, которые составляют специальность известного колена; так, колено Язи изготовляет седла, Шихи — кибитки, Бурказы — плети, Яры-Гахча — деревянную посуду и сита. Беднейшие охотятся на лис, джейранов, диких ослов, барышничают лошадьми или [392] нанимаются в верблюдовожатые. Сверх того, одним из главных занятий мужчин составляет чистка и исправление арыков (каналов) и плотин, от исправности которых зависит их существование.

Что касается женщин, то они ткут превосходные ковры, дорожки, ковровые полосы, переметные сумки, сукна, шелковые и бумажные материи, отличный войлок и вышивают шелком.

Вследствие бедности, пища мервцев очень плоха. Рисовый плов на кунжутном масле, бараний навар с хлебом, кислое молоко с мукой, горох с кунжутом, пироги с клевером (иначе говоря, с сеном), вот главные блюда, составляющие текинский обед. К этому следует прибавить отвратительный зеленый чай, поглощаемый в огромном количестве, и кальян. По свидетельству О'Донована, в народе сильно распространено курение опиума (?) и употребление арака; так как О'Донован был сам большой любитель спиртных напитков, то ему и книги в руки.

Одежда мужчин состоит из халатов с длинными рукавами из верблюжьей шерсти (а иногда из пунцовой шелковой материи), с желтым кожаным поясом, к которому привешивается кривая шашка и короткий и узкий кинжал об одно острие в конических ножнах, нередко серебряных. Большая баранья шапка, шаровары и туфли или желтые кожаные сапоги до колен, с загнутыми немного носками, дополняют костюм. Женщины чрезвычайно любят украшать себя ожерельями, кольцами и амулетами из серебряных монет и подвесок с бирюзой, кораллами и сердоликом; при каждом движении они звенят, как колокольчики. Одежда состоит из шерстяного или шелкового балахона, иногда с поясом вокруг стана, высокого головного убора и сапожков на высоких каблуках. Туркменки недурны собой, лица часто ее закрывают и, вследствие постоянных работ и движения, хорошо сложены, но за то скоро старятся. Текинцы женятся очень молодыми. Отец покупает для своего двенадцатилетнего сына жену-ребенка за 500 и более кранов. Молодая вдова, лет 20 — 25-ти, ценится гораздо выше, но женщина за сорок лет дешевле верблюда.

Опуская все то, что касается семейных нравов и обычаев текинцев Мерва, скажем только несколько слов о характере этого народа.

Лучшие качества мервцев — это удаль, храбрость и гостеприимство. Последнее считается священным долгом, и неизгладимый позор ложится на того хозяина, который не сумел умереть, защищая своего гостя (махмана). Только этим и объясняется существование здесь жидов, презираемых народом до последней степени; каждая еврейская семья считается махманами какого-нибудь влиятельного текинца. [394]

Кроме указанных качеств, являющихся светлой стороной этого племени, в характере мервца нет ни одной симпатичной черты. У ненавидящих их бухарцев и хивинцев составилась поговорка: «если ты встретишь ехидну и мервца, то сперва убей последнего, а потом разделайся с ехидной». Они бесчеловечно жестоки с пленными, вероломны, лгут без зазрения совести, прожорливы, любят сладости, как дети, завистливы и наглы и, если иногда напускают на себя скромность и услужливость, то всегда в расчете содрать с вас подарок. Колтоманство, т. е. воровство, развито до того, что когда к Алиханову приходили ханы и кетхуды, т. е. следовательно, лучшие люди, то хозяин советовал держать ухо востро и не класть плохо. Он видел, как почтенные старцы запускали лапу в его дорожные сумки, думая быть незамеченными. В том же роде рассказывает и Лессар. Такую характеристику мервцев наши путешественники заключают признанием, что они самые непривлекательные из всех известных туркменских племен; надо, однако, полагать, что сарыки им не уступят в этом отношении.

Аламанство, иначе говоря, степное разбойничество, возведенное здесь в какой-то рыцарский культ, обращает весь оазис в сплошной и огромный разбойничий притон.

Это занятие выработало массу людей с поразительным знанием дорог и местностей. Наиболее выдающиеся из них носят название сардарей и в аламанах становятся во главе разбойничьих шаек. Формирование шайки и выбор сардаря сопровождается некоторой церемонией; при выходе из пределов оазиса, партия дает сардарю торжественную клятву, «фету» повиноваться его приказаниям беспрекословно, и здесь в безлюдной пустыне, в этом песчаном океане, сардарь делается таким же повелителем своей партия, как капитан корабля, вышедшего в открытое море.

Вот с каким народом приходится теперь иметь дело нашей администрации. Понятно, что потребуется много времени и уменья, чтобы нравственно овладеть этим народом, в котором даже избранные им же ханы ничего не значили.

По свидетельству барона Бенуа-Мешена и Лессара, наиболее выдающиеся из бывших ханов — Кара-кули-хан и Махтум-кули-хан. По словам Лессара, в 1882 году, отамыши выбрали себе главою Майлы, внука Ораза, бывшего ханом всего Мервн. Майлы оказался до того слаб и не умен, что колено Бакши избрало себе ханом не родовитого, но умного, Сары-батыря. Ханы у тохтамышей — Баба-хан, сын известного победителя персов, Коушут-хана, и Юсуп-хан, сын Нур-Верды, защитник, в 1879 году, Геок-Тепе, оба оказались ничтожествами. Честолюбивый и энергичный Кара-кули пытался воспользоваться, не задолго [395] до присоединения Мерва к России, таким положением и фактически управлять оазисом. В Мерве еще осталось очень и очень много людей, сожалеющих о своих разбойничьих промыслах; к числу их, например, принадлежит Джан-Мамед-сардарь, о котором упоминает, между прочим, г. Назаров.

От искусства наших администраторов будет зависеть парализовать вредное влияние этих господ. Пройдет немало времени, пока в мервцах, обращенных силою обстоятельств к благотворным мирным занятиям, разбойничий дух уступит место любви к порядку и законности.

Барон Бенуа-Мешен смотрит на это дело более оптимистически, чем мы. «При твердом управлении, — говорит он, — и безжалостном наказании степных грабежей, мы уверены, что вся страна туркменов подчинится покорителю и создаст русскому правительству менее затруднений, чем двуличие сартов и увертливая политика Бухары...». Будем надеяться, что это будет так!..

По словам Алиханова, вся внутренняя торговля Мерва сосредоточивается в трех базарах, на которых обмен и покупка производится два раза в неделю. На правом берегу Мургаба находятся, на пути в Бухару, Векильский и Коушут-ханский базары, а на левом Отамышевский. Средние цены в 1882 году были:

батман (2 пуда) пшеницы……….. 30 к.

» ячменю……….. 20 »

» хлопка……….. 80 »

Овечья и верблюжья шерсть около 2 руб. за пуд. Цены на дичь были крайне низки. Кроме местных жителей, постоянным элементом на базарах являлись бухарские и хивинские торговцы, которые привозили сюда табак, халаты, посуду, чай, опиум, конский убор и московские ситцы. Если к этому прибавить грошовые леденцы, конфеты, зеркальца, гребешки, спички и тому подобные мелочи, то этим и исчерпывается инвентарь привозных предметов. Евреи на базарах, подобно своим европейским собратьям, занимаются перепродажей, набивая цены. Роль русских купцов, начинающих появляться на базарах, еще не выяснена.

Весь вывоз состоит в нескольких стах превосходных ковров (продаваемых от 20 до 160 руб. за штуку) и 1,500 пудов хлопка, отправляемого в Бухару; вся верблюжья шерсть идет к сарыкам, которые выделывают из нее сукно, высокоценимое в Персии и Афганистане. Все торговые обороты, по свидетельству наших путешественников, вообще ничтожны; во всем оазисе, по мнению Алиханова, не обращается более 1,5 миллиона рублей, и ни один русский торговец или, вернее, все не [396] сделают оборота более как на 30,000 рублей. Собственно для Мерва персидские и бухарские караваны приходят всего два раза в месяц, по 5-ти или 6-ти верблюдов в караване, с грузом, стоимостью около тысячи рублей. За то через Мерв направляются транзитом все персидские караваны в Бухару и обратно. Караваны эти платили мервцам пошлину или пач, около 10 рублей за каждые двести пудов груза.

Скажем теперь несколько слов о торговых путях, ведущих через оазис и связывающих Афганистан, Бухару, Персию и Каспийское море.

1) Из Мешхеда, большого торгового центра и столицы персидской провинции Хорассана в Чарджуй (бухарский город на Аму-дарье), лучшая дорога идет через Серахс и имеет протяжения около 570 верст (из них от Мешхеда до Серахса — 435 верст). Участки ее по обе стороны Мерва проходят пустынями, которые, однако, по мнению Лессара, могут быть со временем значительно сокращены и улучшены. От Чарджуя через Бухару, Катты-Курган до Самарканда около 340 верст. 2) От Михайловского на Каспийском море, через Ахал-Теке и Мерв до того же Чарджуя — около 1,000 верст; из них 220 верст железно-дорожного пути (от Михайловского, через Асхабад, в Мешхед — 900 верст.). 3) От Герата до Чарджуя — 630 верст (из них от Герата до Серахса по Герируду — 320 верст). 4) От Мерва до Герата (по Мургабу) — 350 верст. 5) От Мерва до Хивы — 600 верст. Все эти дороги можно рассматривать, как линии, связывающие такие населенные страны, как Хорассан, Герат, Бухара, Хива, имеющие весь узел в Мерве.

Значение Мерва, как пункта, лежащего на перепутье торговых сношений перечисленных выше стран, весьма важно. Через Мерв тянутся на северо-восток караваны из Персии, с персидскими изделиями (краски, мануфактуры, сахар), а из Афганистана с кисеей, красками и индийским чаем, который поглощается в огромном количестве как населением Туркестана, так и Семиречья (около 6.000,000 человек). Чтобы составить понятие о значении этого транзита, следует сказать, что ежегодный доход бухарского эмира с проходящих караванов достигает 3.000,000 рублей. Теперь эта торговля должна возрасти; русские товары начнут проходить Мерв и с восточной стороны. Учрежденная нами несколько лет тому назад в Самаркандском уезде таможня, пропускавшая, вследствие дурных горных путей, только часть караванов, проходивших через Бухару, давала пошлины с чая до 400,000 рублей. С изменением политической границы, сумма эта должна возрасти. Вместе с этим придется [397] учредить таможню на Чарджуйской переправе, устроив здесь укрепленную факторию. В недалеком будущем тоже придется сделать и выше по Аму-Дарье, близь Келифской переправы, на торговом пути из Кабула. Политическое и стратегическое значение Мерва понятно само собою. Мерв есть центр 300,000 туркменского населения и, при условии спокойствия населения, может служить вспомогательной продовольственной базой; наконец, он лежит на коммуникационной линии между войсками Туркестанского округа и Закаспийской области.

V.

Юго-западная Туркмения. — Сарыки и Солоры. — Занятия, торговля и нравы. — Недавнее прошлое.

С 1881 года по 1884 нашими путешественниками были изучены пути: от Асхабада на юг к Афганистану, из новой области в Хорассан и в Мерв, а также в Хиву и Бухару. Весною 1884 года, г. Лессар нашел возможным дополнять свои исследования в южном направлении путешествием через восточную часть юго-западной Туркмении. Страна эта была известна отчасти, благодаря Шекспиру и Абботу, проехавших ее по пути в Мерв в 1840 — 1841 году, г. Гродекову, пересекшему Парапамиз восточнее Кушка, и г. Петрусевичу, посетившему Герируд. Осенью 1882 года, в южную часть края секретно приезжал английский военный агент Стюарт. В то же время русские офицеры Гладышев и Хабалов, выехав из Мусхын-абада в Беникэрыз, перевалили Борхуть, западнее перевала Хомбоу, прошли на Казил-Булак, колодец Адам-Елан, и вернулась в Серахс; при этом один пункт был определен астрономически.

Второму путешествию г. Лессара благоприятствовало редкое затишье в этом разбойничьем крае. Дойдя до Мерва вместе с отрядом, вступавшим в Коушут-хан-кала, он отправился в сопровождении нескольких туркмен вверх по Мургабу, пройдя оазис Пенде, перешел на р. Кушк и, пройдя горами Борхута до крайних западных перевалов, повернул на север через Ак-Рабат, озеро Ер-Ойлан, колодец Коюн-куи и вернулся обратно на Мургаб. Это последнее путешествие дало возможность приобрести более или менее ясное представление обо всей стране, ограниченной с севера поселениями Мерва, с юга Гератом и с востока и с запада реками Мургабом и Герирудом.

До последнего времени юго-западная Туркмения называлась неправильно англичанами Бадхызом, тогда как Бадхыз — горная страна, между рекою Кушк и Каш, населенная отчасти туркменами, отчасти джемшидами. [398]

Вся юго-западная Туркмения имеет около 250 верст протяжения с севера на юг и около 100 верст с запада на восток. Горы Борхут, составляя продолжение гор Сефид-кух, отделяются от главной цепи значительным понижением; так, между перевалами Ардеван и Каруан-ашан, Борхут представляет относительно окружающей местности ряд холмов с уклонами в 1/50 и по последним известиям не представляет никакого затруднения для движений; к Герируду этот хребет повышается и достигает 4 тысяч футов над уровнем моря; р. Герируд образует в этом месте узкую и длинную щель (Зюльфагар). С юга на север местность понижается, образуя за озером Ер-Ойлан волну — ряд глиняных холмов (2,000 над уровнем моря), разделяющих страну на две различные части: южная — холмиста, богата родниками и отличается песчано-глинистым грунтом, покрытым бурьяном и колючкой; при перевале через Эльберин-кыр, попадаешь в область постоянных и сильных южных ветров (отсюда и название Бадхыз: бад-ветер; хыз — корень глагола хастен — подниматься, вставать), поэтому и погода здесь редко бывает хороша. Северная — сначала изрыта оврагами, потом выравнивается и от колодца Коюн-куи грунт ее все более и более становится песчаным и проницаемым; подобно пескам Кара-кум, колодцы здесь редки и вода в них солоновата. Верхняя часть р. Герируда от крайнего афганского селения Кусана до Пуль-и-хатуна имеет ширину от 15 — 20 сажен и становится переходимою в брод во многих местах с апреля до декабря месяца. Каменные мосты имеются у Тир-пуля (40 сажен длины), где теперь стоит отряд Лемсдена, и у Пуль-и-хатуна. Река Мургаб, пройдя горные поселения племени Хазаре, у Бала-Мургаба, выходит на холмистую равнину Туркмении; холмы прерываются за Сары-язы, а далее на север, до Иол-отана, тянутся вдоль берегов песчаные бугры; до мыса Келе-бурун почва глинистая, далее — песчаная и здесь в незначительном расстоянии от берега попадаются часто развалины древних городов. Река течет то одним, то несколькими рукавами, шириной до 20 сажен: берега круты, до 4 и более сажен высоты. Мургаб течет по легко размываемому глинистому грунту, подмывы местами очень значительны и между Таш-кепри и Югенлы течение извилисто. Ширина долины, орошаемой и годной для хлебопашества, зависит от близости песков и измеряется от 300 сажен до 5 верст. Глубина реки в низкую воду от 3 — 4 фут, в высокую доходит до 14 фут. Для переправ, кроме бродов, имеется мост в Иол-отане (30 саж. шир.) и в оазисах для перевоза употребляются каюки (род больших лодок), Мургаб, как свидетельствуют развалины, более удобен для заселения, чем Герируд. [400]

Из притоков Мургаба следует упомянуть Кушк, Каш и Кайсор. Река Кушк берет начало в горных отрогах Сефид-куха. Грунт реки сначала каменистый, от Чил-духтера делается вязким и, не смотря на глубину не более 1 аршина, переправы возможны тут только в редких местах. От того же места долина реки, шириной около версты, становится удобной для хлебопашества. В притоках Кушка вода соленая и негодная для питья.

Растительность в крае находится в зависимости от грунта и воды; по берегам рек встречаются тополь, тута, верба и густые кустарники, но все названные породы не пригодны для больших построек. Внутри страны встречаются деревья только около родников; кустарники и травы в северной половине гораздо лучше, чем в южной. Поэтому сарыки и говорят про Мерв, что это обетованная земля — «мисир». Минеральные богатства еще неизвестны, кроме озер Ер-Ойлан, весьма богатых солью, которою пользуются туркмены всех племен.

Население юго-западной Туркмении состоит из сарыков и солор. Сарыки делятся на отделения: байрадж, сукты, алаша, хорассалы и герзек. Действительной власти здесь тоже не существует; ханы (как, например, Сары-хан в Иол-атане) ничтожны, а в важных делах собираются аксакалы. Численность населения, по словам самих сарыков, от 12 до 20 тысяч кибиток, из коих одна треть в Иол-отане, а остальные главным образом занимают треугольник между Кушком и Мургабом (Пенде) и также кочуют по рекам, впадающим в Мургаб. В Пенде, также как и в Мерве, попадаются еврейские торговцы, воспитывающие своих детей в Герате. Нравы те же, что и в Мерве, но пендинцы наиболее кочевое племя. Построек у них нет, старинные укрепления Кегне-Пенде и Таза-Пенде развалились, и сарыки живут открыто, по 20 — 100 кибиток в селении; только в Иол-отане попадаются мазанки, как склады. Костюм сарыков отличается от мервского только преобладанием синего цвета. Главные занятия — скотоводство и земледелие, и первое очень развито; пендинцы пасут свои стада даже в Бадхызе, уплачивая афганцам за пастбище известную плату. Многие из них имеют до 1,000 прекрасных баранов в стаде и до сотни верблюдов. Иол-отанцы гораздо беднее, и стад у них мало. Кроме местных неудобств для устройства плотин, самая первобытная и неумелая канализация мешает здесь правильному развитию земледелия; политическая неопределенность также не позволяет устроиться. Еще не так давно афганцы вытеснили из Бала-Мургаба сарыков и посевы последних перешли к джемшидам. Иол-отанский оазис шириною около 2 верст тянется от Казахлы почти до Мерва (60 верст), и надо полагать, что с умиротворением края сарыки вообще спустятся вниз по реке. [401]

Сарыки сеют: пшеницу, джугару (сарго), немного ячменю, прекрасный рис, который вывозится в Герат, Персию и Мерв, кунжут и люцерну; попадаются в незначительном количестве хлопок и огородные овощи; садов нет.

Привозная торговля, вследствие отсутствия потребностей, ничтожна, и такая же, как в Мерве. Отпуск состоит в баранах, продаваемых в Бухару, в лошадях и верблюдах, идущих в Герат; лес сплавляется в Мерв. Кроме того, сарыкские женщины выделывают ковры, кошмы и очень ценимую в Персии ткань из шерсти молодого верблюда.

Главным тормозом в торговле являлись постоянные грабежи на дороге. Для охранения каравана в 100 верблюдов приходилось нанимать до 60 человек, с платой каждому по 10 рублей до Чарджуя. Караваны эти шли в Бухару от 7-ми до 12-ти дней. Базары в Пенде бывают два раза в неделю, причем мелкая торговля вся сосредоточена в еврейских лавочках. Доход сарыков заключается в пошлине с караванов, проходящих из Герата в Бухару.

Солоры, по словам покойного Петрусевича, делятся на три колена: кипчаги, дазарду-ходжа и караман-ялаваг. Селения их сосредоточиваются близь Старого Серахса в количестве 3,000 кибиток; кроме того, до тысячи кибиток кочует по Мургабу, между мервцами и сарыками; у Чарджуя их имеется 400 кибиток, 200 в Маймене и близь Герата 100 домов.

Солоры бедны и живут в камышовых шалашах, стада малы, лошади и верблюды редки; главное занятие — земледелие; разбойничеством не занимаются уже давно.

Недавняя история передвижений всех названных племен заключается в следующем.

С конца прошлого столетия до пятидесятых годов, после разрушения Мерва эмиром Маасумом Бухарским, Мервом владели сарыки; текинцы, теснимые персами с Герируда, под начальством Коушут-хана вытеснили сарыков, и последние, после двухлетней борьбы, поднялись вверх по Мургабу. Там в это время жили солоры, изгнанные сюда в 1832 году Аббасом-мирзой из окрестностей Старого Серахса; они оттеснили в афганский Туркестан ерсарей и построили в Пенде два укрепления: Таза-Пенде и Кегне-Пенде. Под давлением сарыков, злополучные солоры, разоренные в конец, откочевывали к Зур-абаду на Герируде и через 12 лет получили позволение от персидского правительства опять селиться у Старого Серахса, с обязательством защищать границу от сарыков. Последние в отмщение делали на солоров неоднократные набеги. Вследствие всех этих приключений, солоры, сарыки и мервцы терпеть не могут друг друга и сходятся только в общей ненависти к Персии. Во времена аламанов, мервские [402] шайки ходили к Серахсу и сворачивали отсюда на Адам-Елан, Ак-Рабат и Пенде; сарыки распространяли свои грабежи по Мур-габу до бухарской дороги и тревожили восточные округа Персии — Джам, Бахарз и Сеистан. По словам Аббота, джемшиды не смели селиться ниже Кара-Тепе на Кушке и крайними афганскими селениями считаются Кусан и Бала-мургаб, где и теперь стоят развалины сторожевых башен. Афганцы никогда в туркменские дела не вмешивались и даже Дост-Магомет-хан, покоривший Афганский Туркестан в 1850 году и Герат в 1863 году, не возбуждал претензий на юго-западную Туркмению, признавая ее под протекторатом Медемия, хана хивинского.

Итак, вот в каком виде представляется вновь занятая нами страна и ее прошлая история. Прежде чем перейти к переговорам и событиям, возникшим вслед за присоединением Мерва и появлением русских в юго-западной Туркмении, считаем нелишним сделать краткий обзор Афганистана с географической и исторической точки зрения; страна эта является зоной, отделяющей русские владения от английской Индии, и может сделаться в случае безуспешности переговоров театром военных действий.

VI.

Афганистан и его географическое положение. — Горы, реки, климат. — Производительность, промышленность и торговля. — История и население. — Абдурахман-хан ').

(При составлении этой главы мы пользовались сочинением г — на Соболева «Англо-афганская распря», записками г. Гродекова об Афганистане, записками Феррье, историей Афганистана Маллесона, корреспонденциями англичан и британской энциклопедией.)

Современный Афганистан лежит между 61° и 75° восточной долготы и 37° и 29° северной широты и граничит: на северо-западе с юго-западной Туркменией, на севере — Аму-дарья отделяет его от бухарских владений, на западе с Персией, на юге с Белуджистаном, на юго-востоке с английской Индией и на востоке с Кашмиром; на северо-востоке граница неопределенно соприкасается с китайским Туркестаном и Памиром. Большая часть страны покрыта горами; хребет Гинду-Куш (высшие точки достигают 18 тысяч фут высоты над у. м.) разделяет Афганистан на две части: северную и южную. Продолжением Гинду-Куша на западе служит хребет Кух-и-Баба (достигает 17 тысяч фут высоты над у. м.), отделяющий от себя второстепенные хребты, которые под разными наименованиями, с перерывами, тянутся до Каспия. На юг от главного хребта [403] отделяется также много горных отрогов, из коих Спин-Гур имеет связь с Солимановыми горами, составляющими часть границы Афганистана и Индии. Из горных проходов, соединяющих эти две страны, замечательны Шутургорданский (11 тысяч фут над уровнем моря), соединяющий долину р. Курама с долиной р. Лагора; между Кандагаром и Кветтой — проходы: Болонский, Гвайский, Ходжакский и другие, соединяющие долину р. Инда с южным Афганистаном. Наконец, следует назвать знаменитый Бамианский проход через Гинду-Куш, соединяющий Кабул с главным городом северного Туркестана, Мазар-и-Шерифом. Из рек наиболее значительны: на севере — Аму-дарья с ее притоками; к югу от Гинду-Куша — Кабул-дарья, впадающая в Инд и на западе — р. Гильменд, берущая начало в том же хребте и впадающая в Сеистанское озеро (Зарре). Гильменд (древний Этимандер) имеет более 600 верст протяжения и пересекает главную дорогу из Герата в Кандагар около г. Гиришка; здесь она достигает 400 сажен ширины; глубина ее меняется в зависимости от таяния снегов. Назовем еще р. Курам, берущую начало близь Шутургорданского перевала и орошающую на протяжении 350 верст Курамскую область.

Климат Афганистана вообще считается весьма здоровым, в горных долинах — умеренный и жаркий только на низменностях. В Кабуле, главном городе Афганистана, зимою бывает снег. К особенно знойным местам следует причислить низовье р. Гильменда. Характер и виды растительности в стране зависят от относительного возвышения над уровнем моря и отличаются значительным разнообразием. Особенно хороши кормовые травы. Пшеница, кукуруза, ячмень, просо и джугара растут повсеместно. Афганистан славится разнообразием и высоким качеством своих фруктов; одного винограду насчитывают до 17 сортов, который в Индии продается по высокой цене. Кроме того, здесь возделывается табак, индийская конопля, хлопчатник, марена, масличные растения, тута, ревень и проч. Скотоводство составляет главное занятие жителей. Кроме огромного количества овец и рогатого скота, некоторые провинции славятся своими лошадьми (Герат, Балх, Кундуз), которыми, между прочим, ремонтируется афганская кавалерия. Минеральные богатства мало исследованы и мало разрабатываются. Местное население выделывает некоторые шерстяные и хлопчатобумажные ткани. Торговля вследствие малых потребностей развита мало. Внешняя торговля ведется с Персией, Бухарой и Индией и производится караванным способом; до 50 тысяч верблюдов употребляются для грузов. Через Афганистан проходит в Индию транзит из Бухары и персидский, связывающий Кавказ и Малую Азию с Индией. Главный путь идет от Астрабада на Каспийском море на Мешхед [404] (533 версты), Герат (345 верст). Сэбзор (127 верст), Фаррах (120 верст), Вашир (120 верст), Гиришк (90 верст), Кандагар (113 верст), Кветта (221 верста), Шикарпур (313 верст), — итого 2,002 версты до р. Инда. Другой путь идет из Оренбурга, через Киргизские степи, в Бухару, через северный Афганистан, Бамианский проход, Кабул, в Пешавар (конечная станция железной дороги); всего 3,066 верст. Наконец, новый путь, создавшийся с покорением Ахал-Теке, от Михайловского залива на Каспийском море пролегает через текинский оазис и Атек до Серахса, затем через Герат на Ширкарпур — всего 2,041 верста. Если отсюда вычесть 210 верст железной дороги до Сиби и 222 версты закаспийской, то путь этот сокращается до 1,609 верст.

При персидских императорах нынешний Афганистан составлял северо-восточную часть Хорассана. В Азии название «Афганистан» редко употребляется; страна состоит из многочисленных областей и некоторые до сих пор сохранили древние названия. Афганцы начинают упоминаться в первый раз в истории с VII века до Р. X., когда они явились с запада в область Гхур (Герат).

Афганцы принадлежат к семитическому племени и ведут свое происхождение от исчезнувших десяти колен израильских; хотя это и не доказано, но в языке их попадаются еврейские слова.

Через Афганистан проходили все великие завоеватели, направлявшиеся в Индию, почему в населении и составилась поговорка, что «никто не может быть государем в Индии, не ставши прежде владетелем Кабула». Александр Македонский, Махмуд Газнийский (1000 — 1021 г. по Р. X.), Могамед Горский (1193 г.), Тамерлан (1398 г.), султан Бабер, основатель династии Великих Моголов (1504 — 1526 г.), и, наконец, Надир-шах (1739 г.) — все проходили через Афганистан. При Бабере Афганистан входил как провинция в состав великой империи, простиравшейся от берегов р. Аму до Ганга. Афганцы в IX веке владели северо-восточною частью края, который переходил из рук в руки. В XVIII столетии после смерти Надир-шаха, Афганистан отделился от империи, и самостоятельным государем был выбран один из сардарей великого полководца — Ахмет-Абдулла, основатель Дуранийской династии. Пределы Афганистана при этом государе простирались на севере до Аму-Дарьи и на юге до устьев р. Инда и моря. Вслед за ним, начиная с 1773 до 1823 года, в стране, благодаря бездарности его преемников и постоянным раздорам, часть владений отпала. В 1823 году, выдвинулся брат гератского визиря — Дост-Магомет-хан. Он воспользовался неурядицами, овладел Кабулом и принял религиозное звание [406] эмира; один из его братьев управлял Кандагаром, а другой Гератом. Мечтая восстановить прежние пределы Афганистана и вернуть Пешауэр, Дост-Магомет-хан обратился к генерал-губернатору Индии, лорду Оуклэнду, за содействием. Генерал-губернатор не только ему не оказал просимого содействия, но, боясь русского влияния, предложил кабульский престол изгнанному Шаху-Шуя, а для поддержания претендента, двинул через Боланский проход (1838 — 1839 г.) отряд английских войск. Экспедиция началась удачно, Дост-Магомет бежал, Шах-Шуя сел на престол, но не надолго. В 1841 году, вспыхнуло страшное восстание; английский посол в Кабуле, сэр Бернс, был убит и командующий отрядом, лорд Эльфинстон, отступил зимой с 4,000 солдат и 12,000 рабочих, которые все были перебиты на пути, и только один доктор Брайдон добрался до Джелла-лабада. Уцелевшие гарнизоны в Афганистане под начальством генералов Потти и Сэля, получив от нового генерал-губернатора, лорда Эльнборо, подкрепление, предводимое генералом Поллоком, двинулись на Кабул, освободили пленных, разграбили город и взорвали великолепный кабульский базар. Затем Афганистан в 1842 году был очищен, а в следующем году Дост-Магомет вновь сделался эмиром. Во время войны с сейками (1848 — 1856 г.), при лорде Донкузи, Дост-Магомет сделал попытку овладеть Пешауэром, но неудачно. Вскоре затем был заключен с английским правительством договор, которым эмир обязался не покушаться на страны, уже находящиеся в зависимости от англичан, и Дост-Магомет обратил свои усилия на утверждение монархии в пределах Афганистана. При нем была приобретена часть Афганского Туркестана, уничтожена самостоятельность Кандагара и отнят у персов Герат. Таким образом, его наследнику Шир-Али-хану Афганистан перешел уже объединенным. Врат Шир-Али-хана, Афзул-хан, восстал против нового эмира, но был побежден (1864 г.), а сын его, Абдурахман-хан, бежал в Бухару. Вслед затем следующий брат Шир-Али, Азим-хан, поднял знамя междоусобной войны, в которой опять принял участие Абдурахман-хан. В течение 1867 — 1868 годов Кабулом владели попеременно Афзул и Азим-ханы, пока последнего не прогнал сын эмира, Якуб-хан, водворивший своего отца на престоле. Абдурахман опять бежал в Мешхед и через Бухару пробрался (1868 г.) в русский Туркестан, где и оставался до осени 1879 года. Шир-Али-хан соединил под общей властью все земли своего отца. Отношения его к английскому правительству, с течением времени, все более и более обострялись и, наконец, кончились войной 1879 года. Первоначальными причинами разрыва были: 1) отказ вице-короля, лорда Майо, признать его младшего сына, Абдул-Джана, наследником ([407] Шир-Али-хан не любил своего старшего сына Якуб-хана, бывшего правителем Герата, не смотря на оказанные им услуги; Якуб-хан, раздраженный несправедливостью отца, отделился от Кабула, тогда Шир-Али-хан, выждав несколько лет, пригласил Якуб-хана в Кабул и засадил в тюрьму); 2) в 1871 году, когда возник вопрос о разграничении с Персией, Англия вмешавшись в качестве третейского судьи, вынудила эмира передать часть Сеистана Персии, что, конечно, не понравилось эмиру; 3) в 1875 году, англичане заняли Келат с Боланским проходом и объявили Белуджистан под протекторатом Англии, тогда как Шир-Али-хан считал эту страну в области своего влияния.

В 1879 году, прием генерала Столетова в Кабуле и отказ в том же ост-индскому правительству повели к окончательному разрыву. Английские отряды сначала победоносно двинулись в Афганистан; Шир-Али бежал в Мазар-и-Шериф и умер на нашей границе. По Гандамакскому миру, заключенному с новым эмиром Якуб-ханом, англичане приобрели западные выходы из горных проходов и право содержать своего резидента в Кабуле. Но население, недовольное присутствием англичан, восстало, резидент Каваньяри был убит со всей свитой, и англичанам пришлось снова занимать Кабул и вести войну. Война эта (1880 — 1881 гг.) велась с весьма сомнительным успехом. В августе 1880 года, кандагарский отряд был разбит гератскими войсками под начальством Эюб-хана у Майвенда и был выручен генералом Робертсом, который форсированным маршем двинулся из Кабула к Кандагару и здесь 1-го сентября нанес Эюб-хану поражение. Тем не менее, страна была в полном восстании, и англичане, тревожимые со всех сторон, были выведены из неудобного положения новым претендентом на престол Абдурахман-ханом, еще в конце 1879 года появившимся в афганском Туркестане и провозглашенным там эмиром. Война кончилась, как известно, признанием англичанами Абдурахман-хана эмиром Афганистана, очищением всей страны и даже Кандагара, в 1881 году.

Новый эмир — Абдурахман-хан родился в 1844 году. Родственные отношения его к двум последним эмирам видны из следующей таблицы:

— > Магомет-Валихан

— > Магомет-Ахзям (эмир)

— > Магомет-Авзаль — > Абдурахман-хан (эмир)

Дост-Магомет-хан (эмир) —

— > Магомет-Акбар (победил англичан в 1841 г.)

— > Галем-Хайдар — > Абдулла-джан (умер в 1878 г.)

— > Шир-Али-хан (эмир) — > Эюб-хан (правитель Герата)

— > Якуб-хан (эмир) [408]

Уже 12-ти лет Абдурахман-хан принимал деятельное участие в политике и переворотах своей родины. По отзывам лиц, его знавших, это — человек храбрый, решительный, обладающий проницательностью и умом. В сношениях с Англией и Россией он понатерся и выучился хитрить. Образование его ничтожно, хотя он вынес кое-что из продолжительного пребывания своего в Ташкенте; говорят, умеет читать карту; это уже много. Он не изнежен и до сих пор, как кажется, пользуется доверием своего пылкого народа.

VII.

Народонаселение Афганистана. — Афганский Туркестан. — Герат.

Численность всего народонаселения Афганистана приблизительно считают в 6 миллионов душ. Из них афганские племена составляют: дурани, юсуфаи, гильзаи, ашакзаи, нурзаи, кокор, афридии и другие хейберские племена, племена долины Курама, Солимановых гор и кочевые — всего около 3,5 миллионов человек; 1,5 миллиона приходится на долю белуджей, таджиков, персов, хазарейцов, кифиров, джат, индийцев, евреев, армян; узбеки, числом около 1 миллиона, занимают афганский Туркестан. Религия — мусульманская, суннитского толка.

Как видно из этого, население Афганистана крайне разнообразно. Так, например, в западной его части, или Гератской области, афганский элемент заключает в себе значительную примесь персидского, а также туранского. Гористая страна, простирающаяся от Пешауэра к Дара-Измаил-ханеу, вдоль долины Инда населена воинственными племенами, в действительности мало зависимыми от эмира. Эти племена ведут, по всей вероятности, и теперь еще ту же первобытную, дикую жизнь, какую вели, когда Александр Македонский появился на Аттоке. Цивилизация снабдила их порохом и ружьями, но этим и ограничилось ее влияние на них. «Эта страна принадлежит нам», — говорят афридии. Английское правительство находило выгодным для себя поддерживать это стремление к независимости, и даже уплачивает им небольшую субсидию, за что они, со своей стороны, обязались охранять горные проходы и границу от разбойников. Политика эта принесла свои плоды. Некоторые из племен заселили узкую полосу земли, лежащую между Индом и восточной границей Афганистана, т. е. Солимановы горы. Из них индийское правительство набирает лучших своих солдат для бенгальской кавалерии. Какой независимостью пользуются эти племена по отношению к афганским эмирам, видно из того, что Дост-Магомет, в 1857 году проезжая из Кабула в [409] Пешауэр через Хайберский проход, вынужден был уплатить дань своим же собственным подданным, хотя и номинальным. Афганцы, в тесном смысле этого слова, населяют большую часть территории к востоку от Хайберского прохода к Джелалабаду, Кабулу, Бамиану и далее к югу до Газни. Центральную и северную часть Афганистана населяют хазары, отличающиеся несколько от настоящих афганцев. Но резче всего отличаются от последних народности, обитающие в ханствах, расположенных поясом на север от Афганистана. К северу от горных хребтов Гинду-Куша и Парапамиза, вплоть до реки Аму-Дарьи тянется страна, известная у афганцев под названием Чар-вилайета, составляющая почти одну треть всего Афганистана и население которой хотя и платит дань Кабулу, но на самом деле составляет одну из ветвей туркменского племени, преобладающим элементом которого являются узбеки. Страна эта разделена на небольшие ханства: Меймене, Сар-и-пуль, Шибархан, Акча, Андхой, Балх, Гурзиван, Дарзаб, Кундуз и Бадахшан. Некоторые из этих ханств еще не так давно утратили свою независимость; так, например, Меймене покорен в 1875 году. «Из этого видно, — говорит г. Гродеков в своих записках об Афганистане, — что афганцы в Туркестане суть пришлые завоеватели и что афганский Туркестан покорен на наших глазах». Хотя с приходом афганцев в стране водворился относительный порядок, но узбеки сразу почувствовали на себе тяжелую руку завоевателей; считая узбеков женоподобными, [407] неспособными к войне, афганцы, взамен военной службы, обложили их тяжелыми налогами. Узбеку закрыт путь к повышению и власти и обращение с ними победителей высокомерное. Из всех эмиров наибольшей популярностью пользуется между узбеками Абдурахман-хан.

Из главных городов Афганистана следует указать на столицу его Кабул, Кандагар, Герат и главный город Чар-виллайета — Мазар-и-Шериф. Число жителей в первых трех от 50,000 человек до 60,000, а в последнем около 30,000. Укрепления в стране многочисленны, но все азиатского типа; наиболее укреплены упомянутые выше города и, кроме того, Меймене.

Что касается вооруженных сил страны, то хотя эмир и имеет регулярные войска, но в них отсутствует настоящая дисциплина, система в обучении, и оружие содержится неисправно.

Самой симпатичной чертой национального характера афганцев является их любовь к независимости. И если бы их любовь к порядку равнялась их храбрости, то из них можно бы выработать прекрасных солдат. Афганцы становятся страшны, как партизаны, предводимые не сардарями эмира, а своими любимыми, народными вождями.

По последним английским источникам, численность афганской армии простирается до 61,000 человек. Армия состоит из 45,000 человек пехоты и 16,000 человек кавалерии, при 220 орудиях. Эти вооруженные силы подразделяются на четыре корпуса, из них самый многочисленный, состоящий приблизительно из 26,000 человек, при 100 орудиях, расположен в средних областях Афганистана и занимает гарнизоны в Кабуле и Кандагаре. В Герате, в его окрестностях, расположено 17,000 человек, при 80 орудиях; гарнизон Джелалабада из 1,800 человек пехоты, при 6 орудиях, а гарнизон Газни из 1,600 человек, тоже при 6 орудиях. В Маймене, Балхе, Сарыпуле, Бадахшане, Кундузе и Вахане находится в совокупности около 5,000 человек, при 24 орудиях. Судя по этим данным, со времени Шир-Али численность афганской армии увеличилась почти на 17,000 человек.

В добавление к этому беглому очерку Афганистана, мы остановимся еще отдельно на Гератской провинции, в пределы которой, быть может, нам придется вступить.

Гератская область граничит на севере с оазисами туркменских племен, принявших подданство России, на востоке — с Афганистаном, на юге с Сеистаном, афганским и персидским, на западе с Персией. Гератская область прорезывается верхним течением реки Герируда, сперва в направлении с востока на северо-запад; у Кусана река поворачивает на север, по направлению к нашим туркменским владениям. Климат Герата [411] довольно умеренный для среднеазиатских областей и приятный; летний зной умеряется западными ветрами, дующими в это время года; зимою температура падает иногда на несколько градусов ниже нуля, но такой холод продолжается всего несколько дней; снег лежит не больше двух недель. Весна и осень самые приятные времена года. Главными реками в стране население усердно пользуется для орошения; по словам Ханыкова, нигде, во всей Средней Азии, каналы не устроены так искусно и не поддерживаются так хорошо, как в окрестностях города Герата. Плодородие области вошло в пословицу; южные плоды разного рода произрастают в изобилии, хотя после бедственных войн, разорявших страну за последнее столетие, много поселений опустело, ожидая новых колонизаторов.

Город Герат, столица области и местопребывание властей, лежит в прекрасной, плодородной долине Герируда, на правом берегу реки, с которой он соединен акведуками. Город образует продолговатый четырехугольник, окруженный, по словам г. Гродекова, кирпичною стеною, около 4-х сажень высоты, впереди стены неглубокий ров, наполненный водою. У самого контр-эскарна стоят дома, входящие в состав города; отдельных укреплений вне города нет. Кроме общей крепостной стены есть цитадель Чахар-бах, построенная на искусственной насыпи; стены ее имеют 4 сажени высоты. Впереди стены — глубокий водяной ров, в котором растет камыш. В город ведут шесть ворот, защищенных кирпичными башнями. Все эти верки и стены не могли бы оказать значительного сопротивления европейскому войску, тем более, что на северо-востоке от [412] города лежат две высоты у Талебенди и Масулла, командующие над ним. Жителей насчитывается до 50,000. Главная дорога ведет с северо-востока к южным воротам; здесь сосредоточивается торговля, здесь расположены базары и караван-сараи. В остальной своей части город Герат образует лабиринт узких, грязных переулков, с маленькими домами. Старый дворец представляет также довольно жалкое зрелище, большая мечеть в запущении. Здания, сохранившиеся от времен процветания Герата, пришли в разрушение; многие совершенно исчезли. В окрестностях города развалины напоминают о прежнем великолепии. Но, все-таки, персияне называют Герат «жемчужиной мира». Главные отрасли промышленности — изготовление оружия, бумажных тканей, шелковых и шерстяных ковров, сукон; но теперь эта промышленность стала приходить в упадок, с тех пор, как европейские сукна и хлопчатобумажные материи вытеснили местное производство в Тегеране, месте сбыта для товаров из Герата. Торговое и политическое значение Герата обусловливается благоприятным центральным положением между русскими, афганскими и персидскими владениями. Англичане и местные жители считают Герат ключом Афганистана и Индии. Через Герат направлялись все завоеватели по пути в Индию; до сих пор вся караванная торговля происходит исключительно по этому пути, чем и объясняются усилия, как персиян, так и англичан, овладеть Гератом. Англичане в 1856 году предприняли даже войну с Персией, с целью захватить Герат и подчинить его себе в качестве вассального владения. Герат, — Герава в старо-персидских памятниках письменности, Ария у древних географов, — был взят арабами в VII веке при завоевании Персии и вместе со всем Хорассаном подчинен халифату. Затем до самого последнего времени, как это видно отчасти из приведенной выше краткой истории Афганистана, Герат переходил из рук в руки. Последнее время Гератом правил независимо Эюб-хан. Только по восшествии на кабульский престол Абдурахмана, Эюб вынужден был бежать в Персию, и афганский хан поставил в Герате своего губернатора, чем гератцы недовольны, так как не желают быть в подчиненности ни у Кабула, ни у Персии, ни у англичан.

VIII.

Соглашение 1870 — 1873 годов. — Пограничная комиссия. — Вооружение Англии. — Дурбар в Равуль-Пинде. — Битва при Кушке.

7-го марта прошлого года, иол-отанцы написали прошение о принятии нашего подданства; пендинцы, вследствие близкого соседства афганцев, хотя и желали того же самого, но не решались послать [414] представителей, боясь близкого соседства афганцев. Занятие Мерва и появление русских в юго-западной Туркмении вызвало в лондонском географическом Обществе ряд оживленных заседаний. Обращая внимание Общества на последнее путешествие г. Лессара, сэр Генри Раулинсон заявил в своей речи, что по показанию Лессара и Непира, тайно посетившего страну, горы, преграждающие доступы к Герату с севера, совершенно не оправдывают существовавших предположений; высота их во многих местах не превосходит 1,000 футов над уровнем моря, что при пологих скатах не представляет препятствий для каких либо движений. Таким образом, англичане могут потерять свое исключительное преимущество — «не иметь границ». Некоторые из членов Общества, как, например, Генри Норман, не разделяли этих опасений и утверждали, что о Герате заботиться нечего и лучше ждать русских на Инде; это мнение разделялось и многими военными в Англии.

Вскоре после занятия Мерва, английским правительством был возобновлен вопрос о договоре 1870 — 1873 года; движение же наше в юго-западную Туркмению вызвало настоятельные предложения о разграничении. По соглашению 1873 года между Англией и Россией, при посредничестве лорда Кларендона и позднее графа Грэнвилля со стороны первой и князя Горчакова — со стороны последней, независимые туркменские племена вошли в сферу действия России; так как Герат был частью Афганистана, то в силу того же соглашения он был объявлен вне сферы нашего влияния. Действительность этого подтверждается рядом документов и действий, относящихся к тому времени. 11-го июня 1883 года, вице-король Индии предлагал эмиру ежегодную субсидию для защиты северо-западной границы; последствием этого было усиление войск в Чар-вилайете и окончательное покорение Маймене, на границе юго-западной Туркмении; но меры, принимаемые афганцами в настоящем году для овладения Кушком и Мургабом, уже противоречат сущности соглашения. В ноте Грэнвилля 1873 года говорится, что к Афганистану отходят ханства Афганского Туркестана с их оседлым населением («пустыни, лежащие за ним, принадлежат независимым туркменским племенам»); таким образом, степи от Ходжа-Сале до реки Мургаба должны ограничиться оседлыми поселениями ханств; в ноте даже не оговорено, могут ли али-линцы и кара-туркмены, «кочующие» в Андхое и Шибирхане, уйти в Туркмению? В 1883 году, эмир Абдурахман-хан, получив подтверждение ноты Гренвилля от вице-короля, изъявил согласие и просил прислать ему карту местности, о которой идет речь. Настоящие переговоры были начаты англичанами с целью уяснить некоторые дополнительные подробности по этому предмету. Русское правительство, основываясь на указанных данных, [415] заявило, что пограничная линия, разделяющая Афганистан и русскую территорию, идет от реки Герируда несколько к югу от Зюль-фагара и, поворачивая к востоку, перерезывает Хаман-и-Бид до реки Кушка; отсюда эта линия по северо-восточному направлению идет на несколько верст к югу от Пендэ, оставляя Бала-Мургаб в территории Афганистана. Из Пендэ почти прямая линия идет на северо-восток до Ходжа-Сале на Аму-Дарье.

В этом случае мы, очевидно, преследовали этнографическую и в то же время естественную границу для наших новых подданных; подчиняя себе сарыков, мы должны были сохранить и их поля, и пастбища, и всякая граница севернее Борхутских гор являлась искусственной.

Не смотря, однако, на то, что Россия в своих действиях не вышла из пределов соглашения, англичане, не ожидавшие такого быстрого приближения России к Герату, придали этому наступлению угрожающее значение, и лондонская печать забила тревогу. Ост-индское правительство, постоянно опасаясь за спокойствие в Индии, первое вошло с представлением о скорейшем установлении границ на северо-западе.

Прошлым летом Россией было изъявлено согласие на посылку англо-русской разграничительной комиссии, но, в виду возможных затруднений на месте, наше правительство изъявило желание определить сначала ту пограничную зону, в пределах которой комиссия могла быть уполномочена действовать по своему усмотрению. В последнем смысле с Лондоном завязались переговоры. Англия упорно не соглашалась на проектированную нами границу и, по слухам, отстаивала сначала линию Серахс-Иол-отан, а затем Пуль-и-Хатун-Сары-Язы. Вице-король Индии, лорд Дюфферин, поспешил высылкою «конвоя» для прикрытия английского отдела. Начальником его был назначен генерал-майор П. Лемсден, а под-делегатами — г. Стивен, второй секретарь посольства в Тегеране, Стюарт — полковник 5-го Пенджабского пехотного полка, уже посещавший секретно юго-западную Туркмению в 1880 году и бывший агентом в Хорассане, и подполковник Риджуэ, тоже знакомый с Азией; сверх того, до 28-ми лиц разных специальностей; в состав прикрывающего отряда вошло 465 сипаев, 554 человека нестроевых при 1,276 верблюдах и 774 лошадях. Отряд вел подполковник Риджуэ, а сэр Лемсден на место проехал через Кавказ и Персию (Решт, Тегеран, Мешхед и Серахс). Генерал Лемсден нашел в Старом Серахсе небольшой русский отряд под начальством генерала Комарова и казачий пост на переправе Пуль-и-Хатуне; недалеко от Кусана он был встречен губернатором Герата и полк. Риджуэ. Отряд Риджуэ, вследствие опасения афганцев, предпочел большой дороге на Герат окольную и более [416] пустынную: из Кушка в Белуджистан (около Кветты), на Хаджи-Али на реке Гельмонде и потом через Афганский Сеистан, на север к Герату, обходя населенные места и большие дороги (1.000 верст). При этом, по отзывам самих корреспондентов английских газет, находившихся при отряде, афганцы везде выказывали свое неудовольствие и нерасположение к англичанам. 1-го декабря 1884 года, сэр Лемсден и Риджуэ стали в Бала-Мургабе.

С нашей стороны, делегатом был назначен бывший военный агент в Константинополе, генерал-майор Зеленый, а под-делегатами — инженер путей сообщения Лессар, полковник Кульберг (геодезист), генеральный консул в Тавризе — г. Петров и несколько ученых и топографов. Комиссии этой, однако, до сих пор не суждено было выехать. Переговоры затянулись, и один из делегатов, г. Лессар, был в конце декабря послан в Лондон, в распоряжение нашего посла г. Стааля.

В то же время поведение ост-индского правительства по отношению к нам все более и более принимало характера враждебный. Уже самый конвой Лемсдена, слишком значительный для своей цели, придавал делегации далеко не мирный вид и импонировал на население Герата. Прибыв слишком заблаговременно, сэр Лемсден производил беспрерывные рекогносцировки в юго-западной Туркмении, сыпал английское золото сарыкам, старался утопить в привезенном из Индии вине благоразумие гератских властей и его непосредственному влиянию следует приписать возрастание численности афганских войск в окрестностях Бала-Мургаба и, наконец, занятие ими Пендэ. Такие действия требовали с нашей стороны безостановочного движения вверх по Мургабу и по Герируду. Сарыкам надо было показать, что мы здесь и что раз они желают быть русскими подданными, то под сенью русских знамен они всегда и при всяких обстоятельствах найдут верное убежище и защиту. Движение это, однако, не имело угрожающего характера; оно основывалось на праве и было только последствием нашего твердого желания стать на Борхутских возвышенностях; наконец, это движение было нашей обязанностью, потому что права и притязания всегда с нею связаны.

С другой стороны, с самого начала было очевидно, что комиссия в тех обширных размерах, в каких она была затеяна англичанами, была бесполезной тратой времени и денег для обеих сторон. Для нас она была бесполезна, так как нами уже была намечена этнографическая граница, от которой мы не могли отступиться, так как ее нарушение повлекло бы только за собой нарушение целости Туркмении и усложнения с Афганистаном. Эту идею проводит даже заклятый русофоб, Вамбери («The [418] National Revieu», № 21), воспользовавшийся случаем, чтобы возбудить дремлющее недоверие английского общества. Нападая на якобы ошибки и промахи министерства Гладстона, Вамбери говорит, что теперь ничего более не остается, как принять в будущем за границу Афганистана указанные нами пределы. «Нужно быть очень пылким, — говорит он, — чтобы вообразить, что Россия вдруг обречет себя на уступку в споре, на который потрачено столько времени и сил...», и при этом прибавляет, что можно еще было бы надеяться поправить дело, если бы «на границе были оставлены английские гарнизоны...» (?). Большинство заграничных газет, даже «Pesther Lloyd», официальный орган венгерского правительства, признавали наши притязания справедливыми и необходимость России обеспечить себя в Средней Азии.

По мнению Вамбери, Герат хотя, быть может, не ключ к Индии, но ключ к Афганистану. Это беспокойство за судьбу Герата и вызвало, главным образом, английскую комиссию.

Считая войну как бы уже решенною, ост-индское правительство, в лице сэра Лемсдена, совершенно оставив в стороне свою мирную миссию, занималось поселением смут и оказывало давление на гератского правителя, уговаривая его укреплять город (для этой цели даже прибыли инженеры — майор Никольсон и капитан Дей) и, кроме того, занять Пендэ. Перейдя, 11-го февраля, с главным лагерем в Гориан и как бы умывая руки в том, что могло произойти, Лемсден оставил несколько офицеров, с капитаном Иэтом во главе, в ставке афганского сардаря. Пребывание их уже само по себе было враждебным действием против России.

Занятие Пуль-и-Хатуна и Сары-Язы нашими войсками, в связи с биржевыми слухами о взятии Герата, вызвали в Лондоне взрыв неудовольствия и панику на бирже. В половине февраля, консервативная партия, поддерживаемая сенсационными газетными статьями и вымыслами, открыла кампанию против Гладстона. Газеты, в вызывающей форме, возбуждали англичан против России; г. Марвин на публичной лекции, 22-го февраля, позволил себе, по словам корреспондента «Нового Времени», отозваться весьма неделикатно о нашем министре иностранных дел. С 5-го марта начинаются оживленные прения в парламенте, а 15-го марта королева Великобритании обратилась к парламенту с посланием о созыве 70-ти тысяч резервистов 1-го и 2-го разряда; в то же время началось быстрое вооружение флота.

Между тем афганский эмир получил от вице-короля Индии приглашение на свидание. Свидание это было назначено недалеко от Пешавера, на железной дороге, в Равуль-Пинде. Целью дурбара было заручиться расположением эмира и его сановников, [420] вынудить согласие на пропуск войск через афганские пределы и кстати мобилизовать войска.

9-го марта, оба правителя встретились в Равуль-Пинде. «Эмира сопровождал, — по рассказу корреспондента «Daily News», — главнокомандующий его армией, с блестящей свитой, составлявшей довольно оригинальный контраст с полудикой кавалерией узбеков, составлявших его конвой, одетых в грубые овчинные тулупы, мерлушковые шапки, высокие русские сапоги и вооруженных карабинами, револьверами, саблями и кинжалами. Их гордая осанка, удаль и посадка напоминала казаков. Сопровождающая эмира пехота довольно сносно дисциплинирована и вооружена ружьями Mapтини, снабженными штыками. Войска эмира не обнаружили ни малейшего смущения при виде почетного конвоя вице-короля. Эмир в день приезда страдал припадком подагры, но, не смотря на это, был в хорошем расположении духа и доволен как своим путешествием, так и окружающим его новым зрелищем. Он тщательно отмечал в своей записной книжке каждый британский полк, стоявший шпалерами вдоль пути, по которому он ехал. Он обратил специальное внимание на волонтеров, которые, как ему разъяснили, набираются из граждан и служат в армии безвозмездно. Церемония приема не походила на обыкновенный парад; скорее, это была армия, находящаяся на поле сражения и принимающая высокопоставленное лицо из противного лагеря. Не было другого блеска, кроме блеска железа и стали. Эмир был принят в своей резиденции военными и частными секретарями вице-короля. В разговорах с ними он обнаружил большую сдержанность по отношению к политическим вопросам, а охотнее говорил об общих предметах. Он произвел на англичан впечатление человека с сильным и проницательным умом».

Затем следовал целый ряд блестящих празднеств и парадов, на которых присутствовал герцог Коннаутский, принимало участие 8,000 имперских войск и 3,000 человек из войск независимых владетелей. Неприятное впечатление производил только белый мундир эмира, сшитый на русский образец. Эмиру поднесли почетную саблю, орден индийской звезды, дали денег, одну горную батарею, 5,000 снайдеровских ружей и по 250-ти патронов на ружье. Он все это взял, благодарил и, уезжая 31 марта, уверял вице-короля в своей преданности, но заметил, что страшится оппозиции знатных сардарей и что вряд ли ему удастся пропустить английские отряды через Афганистан. Таким образом, блистательно подготовленный дурбар не увенчался успехом; мало того, накануне свидания, т. е. 18-го марта, как снег на голову, свалилось сражение на Кушке. Узнав о происшедшем, эмир наружно сохранил полное спокойствие, но по приезде в пограничное местечко Ямрут, «немедленно» обнародовал [421] прокламацию к народу; заимствуем текст этой прокламации из английских журналов, хотя за подлинность ее и не ручаемся:

«Афганцы! старшины и воины! Миру Афганистана угрожает опасность. Я буду заботиться о том, чтобы он не был нарушен. Мы все готовы обнажить меч в защиту чести и независимости Афганистана и вложим его в ножны лишь после того, как он будет обагрен кровью наших врагов; мы будем искать только войны справедливой, война же справедлива только тогда, когда исчерпаны все пути и средства к сохранению мира. Если война будет нам навязана, то весь Афганистан подымится, как один человек, чтобы дать отпор врагам. Поставленный между Англией и Россией, я буду охранять мир между обеими государствами своей собственнойнезависимостью. Я никак и никогда не допущу, чтобы русская армия прошла через наше государство для вторжения в Индию, я никогда но уступлю Англии или России [422] ни одной пяди афганской земли. Мы будем рады английской дружбе, если она поможет нам защищать нашу свободу. Я надеюсь, что мир нарушен не будет и, уповая на милость Аллаха, приму участие в деле мира. Вот что я хотел довести до вашего сведения, боевые товарищи мои».

По приезде в Кабул, по последним известиям, он собрал народных вождей на совещание о дальнейшем образе действий...

15-го марта, генерал Комаров занял Ак-Тепе, близь впадения р. Кушка в Мургаб.

Как видно из донесения, наш отряд, дойдя до переправы через старинный акведук Таш-Кепри (Пуль-и-Хисти) (таш — камень, кепри — мост) и встретив там занятый афганцами окоп, расположился от афганской позиции в пяти верстах, с западной стороны переправы Юнгенлы. Вслед затем, со стороны афганцев начинается целый ряд враждебных действий: они переходят левый берег Кушка и правый Мургаба, т. е. из пределов Пендэ, и начинают строить там новые укрепления и занимать командующие относительно нашего лагеря пункты. «Pall Mall Gazette» прямо объясняет эти угрожающие приготовления желанием афганцев атаковать наши войска неожиданно и ночью, когда, благодаря темноте, артиллерия и скорострельные ружья значительно теряют свою действительность. Мы уже испытали такие нападения при осаде Геок-Тепе и знаем, что с этим шутить нельзя.

Коварный план, предложенный, очевидно, английскими авантюристами, имел, однако, и свою дурную сторону, свидетельствующую о слабых тактических познаниях почтенного капитана Иета и компании. Известно, что река Кушк ниже Калаи-мор до впадения в Мургаб, близь Таш-Кепри, т. е. на протяжении 40 верст, обладает вязким, иловатым грунтом и потому, хотя средняя глубина воды большую часть года нигде не более аршина, однако, переправы в брод возможны только в редких определенных пунктах; в марте же месяце вода стоит наиболее высоко, броды очень опасны, а течение очень быстро. Дорога вдоль берега идет по песчаным буграм, окаймляющим весьма узкую низовую долину Кушка, перерытую оросительными каналами. Мургаб тоже трудно проходим весною.

Таким образом, афганцы, перейдя Кушк и Мургаб, очень рискованные пути сообщения имели у себя в тылу; достаточно было нам овладеть акведуком Таш-Кепри, чтобы поставить их в весьма скверное положение.

На требование генерала Комарова — очистить левый берег Кушка и правый Мургаба, афганский сардарь отвечал отказом, ссылаясь на совет английских офицеров. Тогда, вследствие всех указанных причин, генерал Комаров атаковал 18-го марта афганцев, разбил их на голову и рассеял. Афганцы потеряли более 500 человек убитыми и ранеными, всю артиллерию, два [423] мени и весь лагерь. У нас убит: офицер-туркмен Сеид-Назар-Юз-Баши и 10 нижних чинов; ранены: полковник Никшич, сотник Кобцев, поручик Хабалов, подпоручик Косылин и 29 нижних чинов. После сражения, отряд отошел в Таш-Кепри, а в Пендэ было введено временное самоуправление...

А. Маслов.

Текст воспроизведен по изданию: Россия в Средней Азии. (Очерк наших новейших приобретений) // Исторический вестник. № 5, 1885