От Генерала Сэр П. Лемсдена Графу Гранвиллю.

ТЕЛЕГРАММА.

(Сообщено Императорскому Министерству Иностранных Дел Великобританским Послом 11-го апреля 1885).

Тирпуль, 17-го (5-го) апреля 1885 г.

Телеграмму Вашу № 24, от 13 апреля, получил. Сообщение Генерала Комарова о нападении на Пенждэ оказывается не точным.

1. Генерал Комаров доносит, что 25-го (13-го) марта отряд подошел в Даш-Кёпри, на нашем берегу реки Кушка. Ответ: Даш-Кёпри — есть туркское название Пули-Хишти. Притязания Генерала Комарова на который бы то ни было берег Кушка неосновательны. Левый берег Кушка находился всегда во власти Афганцев и никогда не был занят Русскими. 20-го (8-го) февраля Русские выставили аванпост из 25-ти Иолотанских Туркмен на Кызыл-Тепе, возвышенности, находящейся в расстоянии одной мили на север от Пули-Хишти и приблизительно в том же расстоянии от ближайщего пункта на реке Кушке и от слияния ее с Мургабом. Означенная местность всегда была крайним пределом наступательного движения Русских в черте их сторожевых постов. Упомянутый выше русский кавалерийский отряд двинулся к Пули-Хишти 25-го, но отступил, не дойдя до этого пункта вследствие последовавшего, как и 20 февраля, предостережения со стороны афганского начальника.

2. Генерал Комаров утверждает, что близ моста оказался занятый Афганцами окоп. Ответ: Эта позиции занята была Афганцами до наступления Генерала Комарова и до соглашения, упомянутого в телеграмме Вашей № 9, от 17-го (5-го) марта.

3. Генерал Комаров говорит: “В видах устранения столкновения, я расположился в 5-ти верстах от афганской позиции”. Ответ: Это может относиться лишь до главных сил; так как русские войска находились в Кызыл-Тепе, в одной мили расстояния от афганской позиции, а русские конные караулы выдвинуты были значительно вперед.

4. Генерал Комаров говорит: “Когда Афганцы убедились, что мы не желаем атаковать их, то день ото дня начали подвигаться к нашему лагерю”.

Ответ: Не только Афганцы не были убеждены в невинности намерений Генерала Комарова, но, напротив того, постоянные, ежедневные и раздражающая попытки вызвать неприязненные действия убедили Афганцев в положительном намерении Русских довести до столкновении и побудили их расширить свою оборонительную позицию, что казалось им военною необходимостью.

5. Генерал Комаров утверждает, что 27-го (15-го) марта Афганцы выслали против роты, прикрывшей рекогносцировку, три роты, орудие и кавалерию. Ответ: Усиленная рекогносцировка сама по себе служила доказательством враждебных намерений. Русская рота, состоящая из 250 человек, превышает численностью три афганские роты, составляющая в сложности — 225 человек. 27-го (15-го) два отряда русских войск начали одновременно наступление: Полковник Алиханов с кавалериею выставил пост в Пули-Хишти, а русская пехота [259] проникла за правый фланг афганской позиции на правом берегу Мургаба. Полковник Алиханов отступил лишь тогда, когда, приблизительно в 4-х милях расстояния от тыла афганской позиции, путь ему был прегражден афганскою кавалериею, а русская пехота лишь тогда, когда афганский начальник выдвинул три роты и предупредил русского офицера, что, в случае его дальнейщего движения вперед, по нем будут стрелять. Начальник штаба Генерала Комарова, на свидании 29-го (17-го), назвал наступательное движение Алиханова увеселительною прогулкою, но ему было отвечено, что афганский начальник признал движение это весьма серьезным.

6. Генерал Комаров утверждает, что дерзость и нахальство Афганцев постепенно возрастали. Ответ: Это возможно, но, в таком случае, настроение это вызвано было исключительно образом действий Русских, так как Афганцы делали все, что могли, чтобы избежать столкновений, и, только благодаря их терпению и уклончивости, в виду безостановочно длившихся два месяца раздражающих действий, — мир мог быть так долго сохранен. Вежливый ответ, данный афганским начальником 29-го (17-го) на ультиматум Генерала Комарова, доказывает его желание до последней крайности избегать столкновения.

7. Генерал Комаров говорит: “28-го (16-го) Афганцы заняли командующую левым флангом нашего лагеря высоту и начали там делать окопы, выставили кавалерийский пост в тылу нашей линии, на расстоянии ружейного выстрела от нашей переправы поставили караул” Ответ: Действительно, после неприязненной рекогносцировки 27-го (15-го), афганский начальник поставил 28-го (16-го) на холмах, на правом берегу Мургаба, наблюдательный пост, который должен был предупреждать его о всяком новом наступательном движении Русских на этом фланге, но пост этот был снят на следующий день.

8. Генерал Комаров говорит: “29-го (17-го) я послал командующему афганским отрядом энергическое требование и пр. и получил от него ответ, что, по совету англичан, он не отойдет за Кушк”. Ответ: Мне сообщают, что факт этот совершенно неверен и что в ответе афганского начальника вовсе не было сделано такого заявления. Напротив того, в ответе ясно было сказано:

“Я исправно получил Ваше письмо относительно снятия некоторых пикетов. Я получил от Губернатора Герата приказание советоваться в этих случаях с Капитаном Иэтом, который командирован в Пендждэ Сэр Питером Лемсденом. Я показал ему Ваше письмо. За сим Капитан Иэт имел свидание с Полковником Закржевским и сообщил мне о бывшем между ними разговоре. Да будет Вам известно, что я должен честно повиноваться приказаниям, полученным мною от Его Высочества Эмира. Я ни в каком случае не могу сделать что-либо противное повелениям моего Государя. Но, само собою разумеется, что по частным вопросам, как, например, касающимся изменения расположении передовых пикетов и конных караулов, расставленных впереди фронта войск, я готов войти с Вами в соглашение в видах устранения возможности столкновений”.

9. Генерал Комаров послал ему еще частное письмо в дружеском тоне. Ответ: Никто из офицеров Комиссии никогда не видал означенного письма, но Капитан Де-Ласе слышал, что какое-то письмо получено было за несколько часов до атаки Русских 30-го (18-го) числа. Я потребовал от Сипех-Саляра копию со второго письма. [261]