ТУГАН-МИРЗА-БАРАНОВСКИЙ, В. А.

РУССКИЕ В АХАЛ-ТЕКЕ

ГЛАВА XII.

Депутация от арчманцев. — Арчман. — Склады. — Мирные жители. — Гробница Нур-Ниаз-Сардара. — Сунче. — Мурче. — Бегриден — Появление неприятельской конницы. — Дурун. — Первый раненый. — Драгунский разъезд. — Ночная перестрелка. — Парад — Прибытие колонны графа Борха. — Жертва фанатизма. — Путь до Яроджи. — Последний бивак. — Толки о неприятеле. — Характеристика состава отряда. — Два шпиона. — Приготовления к бою.

По вступлении отряда в аул, депутация представилась генералу Ломакину и объявила, что около 100 семейств, сознавая силу и непобедимость русских войск, отказались последовать за другими жителями в Геок-Тепе и предпочли отдаться под покровительство великодушие сердаря. Разумеется [90] их обласкали, угостили, одарили и т. п., они же, в свою очередь, доставили начальству две кибитки, которые тут же и разбили; нанесли дынь, арбузов, масла, молока и прочего, одним словом, обе стороны остались весьма довольны установившимися дружескими отношениями.

Арчман довольно большой аул, разбившийся почти близь подошвы Копет-Дага; в нем оказались три укрепления, совершенно одинаковой конструкции, вытянувшиеся по одной линии от гор. Вокруг ближайшего к хребту виднелось около 40 кибиток оставшихся жителей; около северного наиболее нового, расположился наш отряд. Пока велись переговоры с депутацией и происходил обмен взаимных любезностей и уверений в дружбе, солдатики наши стали обшаривать поля и огороды, ища зарытые в земли склады саману, а некоторые из них полюбопытствовали зайти в укрепление. Дело в том, что отряд наш вступил в оазис с семидневным запасом фуража, а потому по приходе в каждый аул солдаты старались отыскать саман и им обыкновенно кормились наши лошади, так как двух гарнцев ячменя, полагавшихся по рассчету на каждую из них, было крайне недостаточно; вследствие этого и по приходе в Арчман, солдаты занялись, первым делом, отысканием корму для лошадей. Вдруг, точно по команде, все бросили поля и огороды и побежали к ближайшему укреплению; минуту спустя, появилось оттуда несколько драгун с огромными вязанками сена на спине, за ними стали выходить и другие с той же ношей. «Братцы!.. сено!» говорили они друг другу с сияющими физиономиями, «то-то лошадкам праздник!» Но радость их была непродолжительна. Из штаба прилетело несколько адъютантов и нагайками погнали «братцев» обратно в укрепление, приказывая отнести сено на то место откуда, оно было взято. Солдаты недоумевали, исполнили это приказание; впрочем, некоторым удалось добраться с драгоценной ношей к коновязям до прибытия адъютантов. Оказалось, что в обоих укреплениях были найдены большие склады сена, ячменя и муки, которых [91] текинцы не успели увезти с собой, за недостатком подъемных средств, но депутаты объявили, что склады эти принадлежат оставшимся жителям, что, вообще, ушли в Геок-Тепе все те, которым нечего было терять, остались же наиболее богатые арчманцы и попросили, чтобы их имущества не трогали. Им поверили и вот окружили цепью весь бивак и воспретили солдатам ходить в укрепления и на бахчи. Солдаты от души проклинали оставшихся арчманцев, так как из-за них и людям и лошадям пришлось в этот день довольствоваться казенным рационом. Между тем, впоследствии мы узнали, что в Арчмане оставались только те, у которых не было верблюдов; т. е. бедняки, которым не начем было увезти в Геок-Тепе своих жен и имущество и которые розыграв с нами комедию, спасли склады и поля всего аула.

В Арчмане невольно обращало на себя внимание одно здание, гробница Нур-Ниаз-Сардара; наружным видом оно напоминало гробницу, встреченную нами в Бами, только отличалось от него большими размерами и отсутствием лепных украшений; внутри его на могиле было положено несколько старых коранов, в грубых кожанных переплетах.

Когда стемнело, вдруг в ручье перестала идти вода, которую арчманцы, вероятно в знак дружбы к нам, постарались отвести. Ночью пропали четыре лошади.

Выступив с рассветом, мы продолжали двигаться вперед в той же обстановке, как и в предъидущие дни; направо, невдалеке, мрачный утесистый Копет-Даг, налево сливающаяся с небом безконечная равнина, под ногами все тот же глинистый серый грунт, покрытый редкими кустиками колючки; изредка мелькают на краю горизонта желтые пески Кара-Кума.

Пройдя несколько верст, мы увидели впереди себя настоящий зеленый остров, — это был аул Сунче. Роскошные сады с тутовыми и персиковыми деревьями, окружали [92] укрепление, за ними тянулись безконечные бахчи и поля джугары. Множество глиняных сакель теснилось около укрепления и образовывало нечто похожее на улицу.

Не останавливаясь, мы прошли через аул, в котором не оказалось ни живой души, и пошли дальше. Вскоре показался следующий укрепленный аул — Мурче (на 16-й версте от Арчмана), с таким же богатством зелени. Напоив лошадей и отдохнув часа два, отряд двинулся далее. Пройдя 9 верст под знойными лучами полуденного солнца, мы вступили наконец в аул Бегриден (Бохарзек). Небольшое четырехугольное укрепление утопало, буквально, в зелени густых садов его окружавших; извилистая, довольно широкая речка, с берегами покрытыми сочной травой, перерезывала аул. В перемежку с садами, попадались поля с хлопком, юнжой и кунжутом и, кое-где, небольшие виноградники, которых мы до того нигде не встречали. Отряд остановился. Все были уверены, что в этом благодатном ауле, который показался нам раем, будет сделан привал и отряд тут переночует.

На восточной окраине Бегридена, близь мельницы, на лужайке, расположился дивизион переяславских драгун. Солдаты поспешили наполнить свои котелки водой, накрошили туда своих окаменелых сухарей и стали утолять голод, в ожидании приказания разбивать коновязи; офицеры расположились в тени деревьев, лошади жадно пощипывали травку. Вдруг показался командир дивизиона, подполковник Нуджевский... — «Четвертый эскодрон к коням! живо, садись!» крикнул он. Не успели все броситься к лошадям, как раздалась команда: «эскадрон, рысью, марш!» Недоумевая, мы понеслись вперед.

В пяти верстах виднелся аул Дурун. «Марш, марш!» раздалось снова; снова «рысью» и т. д. За нами летела сотня дагестанцев. Въехав в Дурун, мы не нашли ни живой души, вдали лишь за аулом подымался столбик пыли. Оказалось, что небольшой разъезд, высланный по приходе [93] отряда в Бегриден, подъезжая к Дуруну, был неожиданно встречен залпом засевшего в нем летучего отряда текинской конницы, разъезд тотчас же повернул назад и донес о происшедшем в штаб, а вследствие этого немедленно выслали против неприятеля драгун и дагестанцев. Два часа спустя стянулся в Дурун весь отряд. Дурун принадлежит к числу более сильных крепостей Ахала, но за то, повидимому, кочевое население в нем преобладает, так как кроме полей с джугарой и пшеницей и бахчей, мы не нашли в нем ничего более; между тем в трех предшествовавших аулах, Сунче, Мурче и Бегридене, преобладающим элементом являются чомуры, т. е. оседлые земледельцы. Тут мы не встретили ни садов, ни виноградников и число мазанок было несравненно меньше. В Дуруне два больших, одно круглое, другое четырехугольное, укрепления с бойницами, башнями и довольно глубокими рвами. Около первого из них раскинулся наш отряд.

У наружных стен укрепления, с северной стороны его, расположилась пехота и артиллерия, у восточной разбил палатки штаб; внутрь укрепления был введен обоз, кавалерию же разместили между наружной и внутренней его стенами; последнее было сделано с той целью, чтоб в случае ночного нападения неприятеля, избежать суетни и вывести в дело кавалерию готовою к бою, т. е. с оседланными конями и в строю. Бивак окружили цепью.

Стемнело. 8 часов вечера. Огни осветили лагерь... Вдруг грянул, в стороне к водопою, выстрел, за ним другой. В отряде все встрепенулось, пошла суетня. Через минуту человек 10 дагестанцев, по собственной инициативе, лихо поскакали на выстрел. Прошло четверть часа; раздалось еще несколько выстрелов и затем все смолкло. Издали послышался слабый стон; все явственней и явственней, все громче и громче доносился он к нам. Наконец в темноте показалась кучка людей; вопль сильного страдания раздавался из ее середины. «Кто ранен?» — «Драгун», ответило несколько [94] голосов. Драгун этот, первый раненый в нашем отряде солдат, оказался рядовой Тенишев. Вскоре выяснилось следующее: Тенишев повел с другим драгуном трех лошадей на водопой; в то время когда они подходили к ручью, с противуположного берега его из джугары раздался выстрел, вслед за которым последовал другой, ранивший Тенишева в ногу, немного выше колена. Лошади рванулись и понеслись в лагерь, раненый же упал и остался на месте. Подскакав к месту происшествия, дагестанцы оставили при нем двух человек и поскакали вперед; вскоре они увидели пятерых конных текинцев и бросились за ними в догонку. Текинцы пошли вдоль нашей цепи, которая открыла по ним огонь; попав под свои выстрелы, дагестанцы вернулись назад и подобрав Тенишева принесли его в лагерь.

Рана оказалась довольно опасной; пуля, раздробив часть ножной кости выше колена, засела в ней так, что невозможно было достать ее.

Князь Долгорукий приказал послать тотчас же разъезд в 20 чел. с офицером, для изследования окрестностей лагеря по направлению к стороне неприятеля. Назначили 20 драгун с прапорщиком Нуровым во главе. В 9 часов вечера разъезд выехал из лагеря. Едва он отошел сажен 100, как со стороны водопоя блеснули огоньки, грянул залп и пули на отлете обсыпали его со всех сторон; вслед за сим послышался конский топот. Драгуны были уверены, что на них несется какая нибудь бешеная шайка текинцев и приготовили ружья, но взамен ее увидали целый табун лошадей без седоков, мчавшихся во весь опор. Дело в том, что случай с Тенишевым не послужил достаточным уроком и вестовые казаки, безоружные, вздумали повести на водопой штабных лошадей; по ним у ручья точно также сделали залп, но к счастью никого не ранили из людей, но за то одну лошадь убили и двух, оставшихся после выстрела у ручья, захватили с собой. Переловив лошадей, драгуны сдали их подоспевшим вестовым и двинулись [95] дальше, идя вдоль ограды поля джугары, шагах в двадцати. Вдруг раздался новый выстрел и пуля прожужжала над головами. Драгуны спешились и бросились в джугару, но никого не нашли. Пройдя 1 1/2 версты вдоль оград и саклей, ежеминутно ожидая, то с той, то с другой стороны выстрела, они выехали в открытую местность, прошли верст 6 и остановились, недоходя пол версты до аула Кара-Кана. Аул был занят неприятелем, который вероятно был предуведомлен о приближении драгун, так как вдруг появились в нем огни, послышались крики и рев верблюдов. В это время в тылу разъезда послышались отдаленные выстрелы. Опасаясь, чтобы неприятель не отрезал его, разъезд повернул обратно в Дурун и вернулся туда в двенадцатом часу.

В два часа дня пришла в Дурун колонна графа Борха и расположилась близь второго (четырех-угольного) укрепления. В то время, когда несколько солдат приблизились к нему, вдруг оттуда раздались выстрелы. С нашей стороны открыли огонь; в виду того, что выстрелы вскоре прекратились, солдаты бросились в укрепление и какого же было их удивление, когда вместо толпы ожидаемых неприятелей они нашли на банкете стены седого старика, пронизанного навылет несколькими пулями; подле него лежали три ружья. Очевидно старик-фанатик остался в ауле только из желания погибнуть от рук гяуров. [96]

К вечеру пронеслись слухи, что колонна графа Борха останется дневать в Дуруне, колонна же князя Долгорукого пойдет дальше и двинется одна на Геок-Тепе, а взяв его, обождет первую и, по соединении с ней, отряд в полном составе пойдет на Асхабат. Слухи эти были настолько упорны, что офицеры колонны графа Борха приходили в отчаяние, что не попадут в дело. Подобные же слухи повторились и в Яродже. К счастию, генерал Ломакин решил двинуться на Геок-Тепе общими силами и из Дуруна отряд двинулся вперед, слившись в одно целое.

В 6 часов утра следующего дня, отряд выступил из Дуруна и прямым путем направился на аул Яроджу, отстоящий от этого пункта на 26 верстном расстоянии. По дороге, мы миновали укрепленные аулы, Кара-Кан и Ак-Тепе, видневшийся вдали влево от дороги, обошли Мехин и стали приближаться к Яродже, от которой Геок-Тепе находится на расстоянии одного перехода.

День был жаркий, но воды было достаточно на всем переходе, и отряд двигался охотно. В 2 часа мы были на месте и расположились биваком на ночлег.

Яроджа — небольшой аул. Следы кибиток и остатки от мазанок указывали, что еще недавно здесь было жилье. Поля джугары и бахчи окружали его. Небольшое глиняное укрепление было брошено текинцами, и во всей Яродже мы не нашли ни одной живой души.

На биваке стали в боевом порядке: терские (волжская сотня) и кубанские казаки (таманская сотня) стали впереди и составили род авангарда. На запад от Яроджи стала кавалерия, фронт и фланги лагеря составили пехота и артиллерия, несколько позади стал штаб, и, наконец, за аулом 2 сотни дагестанского иррегулярного полка составили род арриергарда. Местность была ровная, воды много, так как оросительные канавки, изобилующая водой, перерезывали поле во всех направлениях.

Только и толков в отряде — что о неприятеле, но в [97] сущности о нем никто ничего не знал. Одни говорили, что неприятель в Геок-Тепе, другие, что он оттуда ушел или уйдет. Хотя по маршруту штаба от Яроджи до Геок-Тепе считалось всего 12 верст (на деле их оказалось добрых 25), тем не менее никаких разведок сделано не было.

Наш небольшой отряд резко можно было разделить по тем целям, которые свели в его состав людей со всех концов России — на три части.

Первая — искала боя и непременно боя: Уверенная в непобедимости и необыкновенной нравственной силе русского солдата — она свято верила, в случае столкновения, в блестящую победу. Она хотела боя во что бы то ни стало и нетолько не безпокоилась количеством неприятеля, но считала, что чем он сильнее — тем лучше.

Вторую часть составляли люди, отличавшиеся уже в прежних войнах и присланные почти на выбор из частей кавказской армии. Менее горячие, они, тем не менее, не были особенно и предусмотрительны и относились к врагу с пренебрежением.

Третью — составляли собственно войска, солдаты и младшие офицеры, которые не ждали особенно отличий, переносили безропотно всю тягость похода и были готовы умереть там, где прикажет начальство. Замечательно, что в этой третьей части с приходом в Яроджу совершился какой-то переворот. Некоторые говорили, что нужен отдых, а другие что «нас мало», что этак, пожалуй, «осрамимся» и т. д.

Предполагалось, что в Яродже нам дадут дневку; но говор и боязнь, чтобы текинцы как нибудь не ушли, к концу дня, имели вид, будто мнение всего отряда вызывает немедленное движение вперед.

Между тем, отдых был действительно необходим. Кавалерия еще имела дневку в Дуруне; пехота же шла без отдыха от самого Бендесена и была крайне истомлена. Обувь совершенно износилась (пехота была не в сапогах, а в [98] чевяках), ноги многих солдат были изъязвлены ранами. Но отряд тем не менее бодро встретил весть о предстоящем бое.

В 8 часов вечера привели в штаб двух лазутчиков, которые хотели пробраться в наш лагерь через аванпосты. Они показали, что в Геок-Тепе собралось все текинское население, решившееся оказать русским отчаянное сопротивление и защищать свою независимость до последней капли крови; лазутчики добавили, что сами они не знают ничего определительного и все сказанное ими дошло до них по слухам. Никто, впрочем, не поверил возможности встречи со стороны текинцев серьезного сопротивления, все расчитывали на неотразимое действие, которое произведет несомненно артиллерийский огонь наших орудий. Мы заблуждались в боевых качествах нашего врага; о его стойкости, полном презрении к смерти и отчаянной храбрости мы не имели и не могли иметь понятия, так как с этим врагом впервые приходилось померяться силами. Происходившие в предидущие годы небольшие стычки наших войск закаспийского края с бродячими шайками текинцев, конечно, не могли нас ознакомить с ними в достаточной мере.

До боя мы презирали врага — после боя глубоко стали уважать.

Решено было наступление двумя колоннами; первая должна была выступить из Яроджи в два часа ночи, вторая часом позже, обоз же с прикрытием в 4 часа утра.

Начались приготовления: шинели, торбы и саквы кавалеристов, котелки и т. п. все было сдано в обоз; были розданы патроны (по 120 на каждого). Солдаты чистили оружие, точили шашки, кто имел одевал чистое белье, песен и веселых разговоров нигде небыло слышно. Лишь беззаботные дагестанцы пели и плясали до поздней ночи. [99]

ГЛАВА XIII.

Выступление колонн, состав их. — Дорога от Яроджи до Геок-Тепе. — Туман. — Появление текинской конницы. — Схватка ее с колонной гр. Борха. — Перестрелка с джигитами. — Поле битвы. — Геок-Тепе, укрепления его и окрестности. — Число наших врагов. — Почему текинцы удержали при себе семьи? — Совет вождей и ишанов. — Принесение народом тобы.

В 2 1/2 часа ночи выступила тихо первая колонна под начальством командира кабардинского полка флигель-адъютанта князя Долгорукого. (Пехота этой колонны вышла получасом раньше):

Их составили: [100]

Батальон лейб-эриванского гренад. полка,

» грузинского гренад. полка,

» ширванского пехотного полка,

Саперная рота,

Полубатарея 20-й бригады (4 орудия),

Сотня волжского полка,

Полубатарея 20-й пешей арт. бригады.

Часом позже графа Борха выступил обоз с прикрытием из 6 рот пехоты (по одной от каждого батальона), 2 горных орудий и сотни таманского казачьего полка, под общим начальством капитана Кегамова.

Путь от Яроджи до Геок-Тепе вообще ровный, но от 5-й до 15-й версты встречаются песчаные невысокие холмы. Справа от дороги, параллельно тянется высокий, круто вздымающийся к небесам, безлесный и каменистый хребет Копет-Даг. Лишь изредка на откосах и вершинах его попадаются небольшие кусты. Влево от дороги начинается безпредельная степь, сначала способная к заселению, а затем обращающаяся в безконечное песчаное море. На всем переходе только один ручей сбегал с Копет-Дага, и этот ручей дал нам возможность остановиться, сделать привал, напиться самим и напоить лошадей.

Тут мы нагнали нашу пехоту и простояли с четверть часа. Генерал Ломанкин воспользовался этим для объезда всех частей; подъезжая к каждой из них, он в краткой речи высказывал уверенность, что, в предстоящем сраженьи, солдаты так же доблестно выполнят свой долг родине и царю, как и во всех предъидущих войнах.

День 28 августа был, хороший, но солнечный и жаркий. Перед восходом солнца появился туман настолько густой, что на небольшом расстоянии было трудно что-либо видеть. Отряд выслал усиленные разъезды и патрули и продолжал движение. Но солнце взошло около 5 часов утра и в несколько минут рассеяло туман. Вскоре выделилась ясно [101] вдали гора Геок-Тепе (Голубая гора), у подножия которой расположен аул того же имени.

Не доходя 7 верст до Геок-Тепе, мы увидели целые облака пыли, которые обходили нас с правого фланга. Это была текинская кавалерия, вышедшая к нам на встречу в числе 2000 человек, под предводительством Кара-Батыря, начальника всей текинской конницы.

Лишь только неприятель поровнялся с отрядом, как по нем дали залп из орудий и высланная вперед пехота открыла огонь. Текинцы быстро понеслись вдоль хребта и вскоре скрылись в аул Егман Батырь-кала; выйдя затем из аула и очутившись у нас в тылу, неприятель продолжал быстро подвигаться вперед на вторую колонну. Вскоре послышались орудийные выстрелы, доносившиеся из колонны графа Борга.

Как оказалось, текинцы завидя позади нас на краю горизонта пыль, думали, что это наш обоз и решились атаковать его. Но едва они приблизились, как сотня волжского полка и тридцать всадников сотни лихого джигита Самата-Касумова смело атаковали их. В несколько минут, не побоявшиеся атаки текинцы окружили наших кавалеристов и началась рукопашная схватка. Тогда начальник фланговой колонны подполковник Папаригопуло велел открыть артиллерийский огонь. Меткие выстрелы попали в текинцев, они не выдержали, бросились бежать и рассеялись в разные стороны.

Между тем головной отряд продолжал свое движение. Часов в 10 утра на нашем левом фланге стали появляться сначала отдельные всадники, а потом и целые партии по 10 и 15 человек. Против них выслали цепь. Началась перестрелка, не прекращавшаяся до самого Геок-Тепе.

Прежде чем приступить к описанию боя, скажем несколько слов о той местности, на которой нам суждено было встретиться лицом к лицу с врагом.

На недалеком горизонте, сплошною стеною, высился скалистый, утесистый хребет Копет-Даг. В степи, где [102] глаз привык к равнине, трудно определить высоту. Самые невысокие предметы кажутся высокими, каждый холмик горою. Тем не менее Копет-Даг так высок, что нельзя предположить, чтобы он в этом месте был ниже 2.500 или даже 3.000 футов. Хребет Копет-Даг у Геок-Тепе, почти непроходим; каменные груды его навалены одна на другую ровною, нигде не выдающеюся полосою. С него сбегают несколько горных ручьев превосходной воды. К юго-востоку от крепости выделяется из хребта гора Геок-Тепе.

У самого подножия Копет-Дага раскинулся небольшой аул, окруженный посевами джугары. Аул этот, Янги-Кала, не был брошен жителями, напротив жители других аулов перемешались в нем с его собственными, ища за стенами его спасения.

Пахатные поля начинались непосредственно от подножия хребта, а на обширной равнине, верстах в полутора от хребта, раскинулся Геок-Тепе.

Геок-Тепе, на равне с Кизил-Арватом, Асхабатом и Гяурсом, составляет один из важнейших пунктов текинского оазиса. Это самый обширный аул и вместе с тем крепость.

Как аул, Тепе похож на все другие аулы. Как крепость, с северной и западной стороны Геок-Тепе с присоединенным к нему аулом Денгиль-Тепе обнесен огромною глиняною стеною от 2 до 3 сажень высоты и около сажени ширины. Ров впереди крепости был неглубок, не больше сажени глубины. С внутренней стороны стена имела узкий банкет (приступок) для помещения на нем стрелков. Позади стены на северной стороне все свободное пространство было занято кибитками воинов, составляющих гарнизон, а за этим пространством шел еще водяной ров, за которым возвышался небольшой бруствер, как последняя преграда. Ручей, сбегающий с хребта, недалеко от Геок-Тепе, по входе в крепость наполнял [103] ров водою. На западной стороне, ров был несколько глубже и за стеной все пространство было испещрено рвами, брустверами и небольшими укреплениями.

Вот профиль главной ограды с северной и западной стороны (профиль см. на плане по LM):

В северо-западном углу — стены был довольно широкий проход. Меньшие проходы (их было несколько) имелись и в северной стороне и в западной.

Восточная и южная стороны Геок-Тепе были обнесены небольшим и высоким валом, впереди которого широкою полосою простирались посевы джугары.

Джугара служила столь же надежным прикрытием аулу, как и стены. Движение по ней войск было бы чрезвычайно затруднительно; текинцы хорошо сознавали и понимали это, а потому и обратили все свое внимание на укрепление северного и западного фасов.

Профиль укрепления с восточной и южной сторон следующий (профиль по ху):

Внутри крепости, как сказано было выше, в пространстве лежащем между наружной стеной и внутренним [104] бруствером были расположены кибитки гарнизона; они стояли в шахматном порядке. Вся же площадь аула была сплошь покрыта кибитками жителей Геок-Тепе, Денгиль-Тепе и других аулов; тут же расположились семьи текинцев, часть стад и сложено было все имущество. В северо-западном углу крепости возвышался большой, по всем вероятиям насыпной, курган, вышиной от 4 до 5 сажень. На нем развевалось зеленое знамя и в продолжение всего боя виднелась кучка людей, составлявшая, вероятно, штаб текинских полчищ.

Крепость окружали четыре небольшие крепостцы, в виде передовых фортов. Крепостцы эти, по-текински «кала», совершенно квадратные, имели в стороне 50 сажен, и стены не менее 3-х или даже 3 1/2 саженей высоты (гораздо выше крепостной стены). Небольшие рвы окружали их. Вот профиль этих укреплений (профиль по zy).

Северо-западнее крепости, на берегу ручья стояла другая мельница, обнесенная фруктовым садом и огороженная валом. Дальше, в расстоянии двух или трех верст, севернее крепости, начинается ряд невысоких холмиков, которые, заволновав на некоторое пространство местность, переходят постепенно и незаметно в песчаную степь. [105]

Все пространство, непосредственно примыкающее к крепости, составляло текинские поля (посевы пшеницы, были уже собраны), изрезанные во всевозможных направлениях неглубокими оросительными канавками, которые служили не малым препятствием при движении кавалерии и, особенно, артиллерии.

Сколько было текинцев в Геок-Тепе?

Принимая в рассчет размеры укрепления, имеющего по северной стороне две версты длины, а по западной 600 сажень ширины, и принимая в соображение густые толпы выходившие из крепости до того времяни, пока мы совершенно не обложили ее, я думаю, что в Геок-Тепе было не менее 15.000 воинов. Большинство показаний лазутчиков и пленных текинцев также показывали это число. Но в Геок-Тепе, кроме воинов, сосредоточилась большая часть населения, бежавшего из всех аулов, которые мы проходили ранее, и скрывшегося за стенами Геок-Тепе. Безпорядочными массами население это раскинуло свои кибитки внутри крепости, и так как все-таки не могло поместиться в ней, то часть его вышла из крепости и разбила кибитки свои у главного вала в северо-восточной части ее (около 400 кибиток). В Геок-Тепе сосредоточились все жители средней части текинского оазиса (от Бами до Геок-Тепе). Жители западной части оазиса, как то: кизил-арватцы, и др. изъявили нам, на половину, покорность. Жители же восточной части сосредочились в Асхабате и Гяурсе.

Число мирных жителей находившихся внутри крепости, доходило по слухам до 30,000, которые и разместились в 12.000 кибитках. Это были по преимуществу женщины, дети и старики. Все что могло держать в руках оружие, находилось у крепостных стен.

По уверениям некоторых туркмен верблюдчиков и милиционеров, находившихся при нашем отряде, число текинцев было несравненно больше; они говорили, что раз решившись защищаться до последней крайности, текинцы [106] собрали в Геок-Тепе все силы средней части Ахала, простиравшиеся до 15.000 всадников и 20.000 пехотинцев, чтоб сообща встретить русские войска. По приказанию предводителя соединенных сил оазиса, Берды-Мурад-Хана, семейства воинов должны были остаться при них в крепости, так как текинцы по его выражению «лучше всего дерутся — когда защищают своих жен и детей».

Незадолго до вторжения русских войск в оазис, вожди Ахала и влиятельнейшие ишаны, собрались на совет в Геок-Тепе. Кроме Берды-Мурад-Хана (сына Мервского хана Нур-Верды) и Кара-Батыря, тут присутствовали: Курбан-Мурад, Рахман-Берды, Керим-Берды и Махмут-Хан. Обсудив положение дел они решили сопротивляться до последней крайности и собрав народ, объявили ему свое постановление; при этом они провозгласили, что все текинское племя, проливавшее до сих пор только кровь своих собратьев мусульман-туркмен и персов, навлекло на себя гнев Аллаха, а потому, чтоб загладить свои грехи, они отныне должны стать смертельными врагами гяуров и истреблять их, не думая о своей смерти. Речь ишанов глубоко подействовала на собравшихся; они пали на колени и принесли торжественную клятву на коране, тобу, что не пожалеют своей крови и смело вступят в борьбу с гяурами.

В Геок-Тепе сосредоточились, как сказано было выше, жители и воины средней части оазиса, жители же восточной части, более населенной, укрепились в Асхабате, отстоящем от первого приблизительно на 80 верст. Сверх того, из Мерва спешил на помощь с шеститысячным отрядом при шести орудиях Нур-Верды-Хан. [107]

ГЛАВА XIV.

Атакование джигитами нашей цепи. — Подступление к западной стороне Геок-Тепе и открытие артиллерийского огня. — Две атаки. — Взятие мельницы. — Действие нашего огня. — Пешая атака драгун. — Взятие передового укрепления. — Переход кавалерии на асхабадскую дорогу. — Попытка части текинцев прорваться из крепости. — Пленная текинка. — Очищение восточной стороны от неприятеля. — Еще пешая атака драгун. — Гибель казака посланного к колонне графа Борха. — Прибытие ее. — Попытка зажечь аул. — Приготовления к штурму и занятие войсками позиции.

Огонь произвел ужасное действие. После каждого выстрела, попадавшего в густую толпу, образовывалась целая [109] куча трупов. Но по числу убитых являлись новые люди из крепости. Тут мы убедились, что залп из орудий не производит на них того действия, как мы ожидали, и что эти люди решились защищаться не на живот, а на смерть.

Неприятелю фланговый огонь пришелся не по вкусу и он решился произвесть атаку. Густые толпы пеших текинцев вышли из крепости и стали подвигаться на нас с левого фланга. Драгуны спешились и двинулись цепью им на встречу, стреляя залпами, ракетная батарея также направила туда свои станки, горные же орудия продолжали стрелять по загону. Текинцы не выдержали и, не дойдя до драгун, быстро побежали назад, ища спасения за стенами крепости. Благодаря удачным выстрелам горных орудий и ракетной батареи, сообщение крепости с мельницей и калой было прервано; тогда защитники их смело выступили вперед и ринулись на терскую батарею, но встреченные дружными залпами кабардинцев и стрелков, бросились назад. Генерал Ломакин приказал играть наступление и побежавшие, с криком «ура», батальоны ворвались, по следам неприятеля, в передовое укрепление и, после отчаянной рукопашной схватки, овладели им и стали обстреливать крепость; тудаже направлены были жерла орудий терской и горной батарей. Последняя подвинулась к этому времени несколько в лево и осталась с ракетной батареей под прикрытием 3-го эскадрона переяславских драгун. Артиллерия стреляла неустанно.

Можно себе представить, что происходило внутри крепости. Наши выстрелы, естественно попадавшие по преимуществу в середину крепости, поражали страшно семьи текинцев. Каждая граната производила ужасное действие. Уступая мольбам жен и матерей, текинцы готовы были уже сдаться, чтобы спасти своих детей. Действительно, некоторая часть их даже вышла из крепости и просила остановить огонь, объявив, что желают сдаться. Им ответили, что если они желают этого, то пусть их начальники и муллы явятся к генералу Ломакину. Но муллы и не думали о сдаче крепости; [110] напротив, им удалось снова разжечь фанатизм, и текинцы решились или победить или умереть.

Часа в два князь Голицын, с сотней дагестанцев, пошел к обход крепости на асхабатскую дорогу; вслед за ним послали туда 4-й эскадрон переяславских драгун с майором Нацваловым и два взвода 3-го эскадрона с флигель-адъютантом Бибиковым, под начальством подполковника Нуджевского. Войскам этим приказано было не выпускать никого из крепости, и если бы текинцы вздумали выходить из нее, то гнать их туда обратно. Это распоряжение было сделано потому, что лазутчики дали знать, что текинцы хотят оставить крепость.

Прибыв на асхабатскую дорогу, отряд увидел, что кала В и кала С не заняты неприятелями, а кала Д занята; тогда князь Голицин взял часть кавалерии, чтобы выбить из нее неприятеля.

Предположение штаба, что текинцы бросят крепость или, по крайней мере, вышлют жен и детей, подтвердилось. Едва драгуны пришли на асхабатскую дорогу, как текинцы начали выходить густыми толпами. Переяславцы бросились на них в атаку и вогнали их снова в крепость. Вслед за этим кавалерия занялась очисткой восточной стороны от пробиравшихся из крепости шаек и одиночных людей. Тут следует упомянуть о следующем эпизоде: по проезжавшему на рысях взводу драгун, были сделаны из близлежащей канавы, последовательно, три выстрела; несколько солдат тотчас же поскакали туда, но вместо воинов, увидали молодую девушку, заряжавшую пистолет; два других пистолета лежали подле нее. Солдаты схватили ее и, доехав к ближайшей кале, сдали стоявшей там части; текинку привели к начальнику и тот, желая успокоить ее, сказал через переводчика: «Не бойся, тебе ничего дурного не сделают». Пленница сделала шаг назад и гордо окинув всех взором полным ненависти и презренья, ответила «Я, сердарь, ничего не боюсь, можете делать со мной, что [111] хотите. Но вы все, гяуры, бойтесь и страшитесь нас, так как никто из вас не уйдет из нашей страны.» Ответ юной героини привел всех в восторг, но вместе с тем навел и на размышление; мнение о враге стало изменяться. Текинку тотчас же отпустили на волю. В другом месте, несколько далее, нашли в канаве и другую героиню, с оружием в руках, стрелявшую по проходящим частям; это была почтенная, но бодрая, старушка, с седыми волосами. Ей, впрочем, не посчастливилось и ожесточившиеся солдаты убили ее на месте.

В каждой канаве, которыми испещрены все окрестности Геок-Тепе, за каждым прикрытием сидели текинцы и стреляли по нашей кавалерии, которая, рассыпавшись по всей восточной стороне крепости, постепенно очищала ее от неприятеля, подвигаясь к южной стороне.

Пехота и артиллерия продолжала обстреливать крепость, причиняя врагу страшный урон; но в части северного фаса, против которой стоял 3-й эскадрон драгун, огонь был несколько слабее; неприятель воспользовался этим, и под прикрытием разных пресечений, приблизился на ружейный выстрел и открыл пальбу залпами. Тогда генерал Ломакин приказал полковнику Корганову двинуть на текинцев драгун и отогнать их за стены крепости. Драгуны двинулись с места на рысях, но приблизившись на 200 шагов к крепостному валу, очутились в местности, затопленной водою. Лошади стали вязнуть и дальнейшее движение сделалось более чем затруднительным. Текинцы, увидав замешательство в рядах противников, сделали сильную вылазку и бросились с громкими криками вперед; драгуны спешились и встретили, приблизившегося к ним на 30 шагов врага, дружными залпами, но текинцы, не обращая внимания на них, подвигались все ближе и ближе. Драгуны повернули назад к коноводам. В это время раздался громкий голос командира эскадрона, капитана Шанаева: «Вперед, ребята! Ура»!.... Драгуны повернулись и стремительно кинулись [112] в штыки на врага, в 15 раз превосходящего их числом. Текинцы, не ожидавшие такого поворота дела, обратились в бегство, оставив на месте много убитых и раненых. Драгуны поплатились за свою смелую аттаку лишь несколькими людьми и лошадьми.

Все ждали с нетерпеньем прибытия колонны графа Борха. С его прибытием должны были начаться решительные действия.

Еще до взятия калы был послан казак к графу Борху, для передачи известия, что бой начался и чтобы он спешил на соединение с отрядом. Граф Борх отстал от авангарда, задержанный сначала атакою текинской кавалерии о которой мы уже говорили, а потом он нашел нужным дать войскам привал.

Но едва казак таманского полка, посланый к графу, отъехал от отряда, как несколько текинцев бросились на него. Кубанец с необыкновенною ловкостью увертывался от туркмен, но один текинец выстрелил, и пуля сразила казака. Кочевники бросились на удальца, отрубили ему голову, изувечили и, оборвав плечевой погон, свернули в трубку и всунули его в отверстие груди, которое было образовано пулею. Несколько позднее, колонна графа Борха, подходя к Тепе, наткнулась на труп несчастного казака и, тут же, похоронила его у дороги.

Наконец в исходе третьего часа, подошла вторая колонна. Люди ее были крайне утомлены переходом под палящими лучами солнца, при 40^о по Реомюру и так-же, как и участники начавшегося боя, сильно страдали от жажды.

Когда подошел граф Борх и отряд очутился весь у Геок-Тепе, естественно родился вопрос, штурмовать или не штурмовать крепость немедленно. Несомненно, что штурм был предрешен, в сущности, еще задолго до этой минуты. В отряде только и разговоров было, что с текинцами надо кончить быстро, при первой встрече, не откладывая в долгий ящик. [113]

Нет также сомнения, что в 3 часа дня считали, что взятие первой калы, прогнание неприятеля в крепость, затем артиллерийский и ружейный огонь достаточно подготовили успех штурма. Нервное напряжение, овладевшее всеми, не допускало мысли об усталости.

Были сделаны распоряжения — и войска пошли занимать позиции, назначенные им для штурма. Генерал Ломакин стал объезжать позицию; подъехав к драгунам, стоявшим на левом фланге, против северного фаса, где кибитки текинцев были выдвинуты впереди крепостного вала, генерал вызвал 12 охотников, которые зажгли бы аул. Драгуны не заставили повторить предложение и минуту спустя охотники уже были на пути к цели, быстро беребегая от одного прикрытия к другому. Все следили с замиранием сердца за смельчаками, все предчуствовали, что попытка их не увенчается успехом, так как кроме серных спичек они не имели других зажигательных средств. Но вот, наконец, они приблизились к кибиткам на 15 шагов. Вдруг раздался залп и град пуль обсыпал наших охотников. Продолжать движение вперед значило идти на верную и безполезную смерть и драгуны, понимая это, повернули назад, обсыпаемые градом пуль. Никто не верил глазам, когда они невредимые вернулись к своему эскадрону.

Штурм был назначен ровно в 5 часов пополудни, — сигналом должен был послужить залп из всех орудий.

К этому времени части отряда расположились кругом Геок-Тепе в следующем порядке.

С западной стороны крепости.

Саперная рота, на левом фланге,

Батальон куринского полка,

» кабардинского полка,

Сводный стрелковый батальон; разместился в загоне на южной его стороне, одна же рота встала против угловой бреши. [114]

Два горных орудия и два полевых 20-й бригады разместились между ротами кабардинского полка.

В передовом укреплении, занятом утром с боя расположился «Красный Крест» и был устроен перевязочный пункт.

Против северо-западного угла крепости:

В некотором отдалении стоял близь главного арыка, резерв состоявший из батальона Ширванского полка.

За резервом, вдали, разбился вагенбург, заключавший в себе весь обоз с 3,500 верблюдов, под прикрытием 6 рот пехоты и двух горных орудий.

Против северной стороны крепости.

Батальон грузинского гренадерного полка,

» лейб эриванского полка.

Между ротами первого стояли — 2 орудия терской казачьей батареи между ротами второго 2 орудия пешей батареи 20-й бригады.

50 человек охотников.

Ракетная батарея.

Полуэскадрон переяславских драгун, на правом фланге.

С восточной стороны Геок-Тепе:

Почти против северо-восточного угла, расположились две сотни казаков (таманского и волжского полков), с двумя орудиями терской батареи.

У южной калы (см. план: Д) стояли: сотня дагестанцев и полуэскадрон драгун.

С южной стороны:

4-й эскадрон переяславских драгун, по правой стороне речки и наконец сотня дагестанцев по левому берегу.

Таким образом, линия занятая нашими войсками, была около 8 верст, а линия штурма свыше 3 верст.

В высшей степени интересен вопрос о силе атаковавших войск.

Слева: батальон, рота, эскадрон, с понятием о которых связана известная численность, положенная по штатам, [115] не имели значения при штурме Геок-Тепе. Убыль в людях началась еще в Чикишляре, затем, долгая, трудная стоянка и тяжкий поход еще более ослабили части. Да кроме того от каждого батальона, как мы сказали выше, по одной роте было взято для охраны вагенбурга. Взяв все вместе, надо принять, что каждый батальон имел средним числом около 200 человек, а рота человек 60. Число же всех войск, пошедших на штурм, надо принять от 1.200 до 1.300 человек.

До пяти часов пополудни шла усиленная пальба из всех орудий и сильный ружейный огонь. Сравнительно, огонь текинцев был слаб.

Войска стояли перед штурмом очень близко к крепости. Некоторые батальоны шагах в пятистах, не более. Штурмовые колонны стали так близко потому, что у текинцев совсем не было артиллерии и были очень плохия ружья всевозможных времен и всевозможных систем — от фитильных ружей до берданок; последних было очень мало. По стенам стояли большие крепостные ружья. Большинство же текинцев было вооружено — обыкновенными азиятскими курковыми ружьями.

За четверть часа до наступления рокового, для многих, часа, прекратился артиллерийский огонь и раздавалась лишь слабая ружейная трескотня. [116]

ГЛАВА XV.

Штурм. — Саперы и куринцы. — Кабардинцы и стрелки. — Грузинцы и эриванцы. — Охотники Липоваца. — Вылазка. — Смерть Сафонова. — Отступление штурмующих. — Резерв майора Шауфуса. — Атака текинцев на терскую батарею и смерть Берды-Мурад-Хана. — Атака переяславцев — Обстреливание крепости. — Отвод войск на ночлег. — Забытые. — Возвращение драгун и дегестанцев на бивак.

Вдруг, неизвестно откуда, неизвестно от кого, раздался среди сражающихся возглас: "назад!". Кто был в бою, тот знает, что значит в решительную минуту такой возглас. С быстротой электрической искры это слово пронеслось по линии из конца в конец. Наши солдаты медленно, но вдруг по всей линии начали отходить от крепости. Тогда новые толпы текинцев вышли из крепости и бросились с яростью на них. Быстрое отступление было необходимо; малейшее замедление влекло за собой безполезную гибель многих людей. Отступая, наши солдаты отстреливались и отбивались штыками и прикладами. Достигнув линии орудий, солдаты, успевшие несколько соединиться, остановились и открыли пальбу залпами. Артиллерия держала наготове картечь, и залпы из орудий понесли смерть в толпы текинцев. Визг картечи ошеломил их. Еще несколько минут пальбы, еще несколько залпов, атака ширванского батальона, стоявшего в резерве, лихая атака полуэскадрона драгун, стоявших на левом фланге, вместе со взводом ракетной [118] батареи, и текинцы бросились в ужасе в крепость и за стенами ее искали укрытия.

Проследим более подробно за каждой частью войск, принимавших участие в этом штурме, где геройство тщетно боролось с невозможностью.

Начнем с правого фланга: услышав сигнал, саперы и куринцы, быстро побежали вперед и, пройдя шагов 300, встретили пред собой большое укрепление с высокими стенами и рвом, почти в две сажени глубины; на некотором расстоянии от него, оказалось по правой стороне другое укрепление, поменьше, а с лева высокий курган. За ними вал с несколькими курганами, а правее отдельная кала, фланкирующая два первые укрепления и вал. Подойдя к большому укреплению, куринцы и саперы попали под перекрестный огонь текинцев, покрывавших сплошною массою все укрепления, стены и курганы; с отдельной калы обстреливали их с тыла. Несмотря на это, наши солдаты смело подвигались вперед; тогда текинцы покинули большое укрепление и скрывшись за валом, усилили ружейный огонь. Солдаты засели во вру очищенного укрепления и выслали охотников на соседнюю калу, из которой по ним стреляли во фланг. Охотники ворвались туда и овладели ею, переколов всех ее защитников. Куринцы снова двинулись вперед, имея во главе своего командира, майора Дацоева, встречая на каждом шагу все новые и неожиданные преграды. Выбитые из одной, текинцы перебегали до следующей и с таким же ожесточением и яростью встречали наших солдат... Вдруг Дацоев увидел, что шедшие левее их кабардинцы и стрелки отходят назад и приказал батальону и саперам отступить; текинцы бросились, было, за ними, но встреченные дружными залпами, тотчас же скрылись за стенами.

Кабардинцы и стрелки, приблизившись к крепости, встретили два глубоких рва; позади второго, имевшего около двух сажен глубины, подымалась высокая стена, около 2 1/2 сажен [119] вышины, за которою виднелся целый лес пик и множество голов. Без штурмовых лестниц невозможно было подняться; но, впрочем, несколько попыток было сделано; так, напр., прапорщик стрелкового батальона Шмидт, став на плечи одного солдата, взобрался на бруствер, но тотчас же, не успев даже разрядить револьвера, был тяжело ранен и сброшен текинцами в ров. Той же участи подверглись и другие смельчаки, вскорабкивавшиеся на стену. Они рассказывали потом, что за бруствером был банкет и водяной ров; немного далее, были положены, параллельно рву, несколько рядов верблюдов и за этим живым бруствером тянулись новый ров и новая стена, за которыми все пространство было покрыто кибитками. Весь промежуток между двумя главными стенами, был наполнен сплошной массой текинцев.

Кабардинцы и стрелки, обсыпаемые со стен пулями, каменьями и т. п., терпя страшные потери, продолжали отстреливаться и делали тщетные усилия проникнуть в крепость.

Батальон грузинского полка, проникнув за первую стену, встретил тройной ряд кибиток расставленных в шахматном порядке, на столь близком расстоянии одна от другой, что едва один человек мог пройти между ними. Гренадеры бросились вперед, но за кибитками оказался новый ров и высокая стена; каждого появлявшегося солдата встречали градом пуль. В несколько минут погибла половина батальона...

Эриванцы, подойдя к первому рву, стали карабкаться на стену. Первым поднялся прапорщик Григорьев с тремя солдатами, но набросившиеся текинцы изрубили их; Григорьев получил 27 сабельных ударов. Тела их тотчас же были сброшены вниз. На смену им взобрались прапорщик кн. Эристов и человек 20 солдат; большая часть из них тотчас же была изрублена, остальные же вынуждены были спрыгнуть обратно.

На правом фланге, против выдвинувшихся из аула [120] кибиток, пошел с охотниками подпоручик лейб-гренадерского полка, Попович-Липовац (черногорец, получивший за отличие в турецкую войну, солдатские знаки отличия военного ордена 4 и 1 степеней). Идя к кибиткам под сильным огнем неприятеля охотники дружно пели: "Ах вы сени мои сени..." С этой песней они ворвались в аул и с этой же песнею умирали в рукопашной схватке, происшедшей между кибитками. Охотники Липоваца отступили последними. Но из 50 вернулось лишь 13...

Текинцы, как сказано было выше, убедившись в малочисленности штурмующих, решились произвесть вылазку. Воодушевленные Берды-Мурад-Ханом, ишанами и вождями, они бросились, в числе нескольких тысяч человек, из всех проходов и проломов крепости на наших солдат, которые бодро встретили их в штыки. С четверть часа продолжался отчаянный, рукопашный бой; ряды наших героев быстро редели, число же врагов с каждым мгновением росло и увеличивалось. Особенно силен был натиск текинцев на батальоны стрелков и гренадер. Тут погиб командир стрелкового батальона Сафонов, георгиевский кавалер, известный своей храбростью во всей кавказской армии. Раненый пулей, он упал с лошади, как раз в тот момент, когда текинцы кинулись в рукопашную; тогда прапорщик Невтонов и портупей юнкер Зеневич, желая спасти своего командира, пробились к телу его с тремя солдатами, но усилия их оказались тщетными и все они, исключая Невтонова, раненого, пали геройской смертью, изрубленные шашками.

Батальоны стали быстро отходить от крепости, отбиваясь штыками и отстреливаясь. Последними отступали офицеры и некоторые из них, сломав в бою клинки своих сабель, действовали штыками наравне с солдатами. Многие раненые солдаты, изнемогая от потери крови, вынуждены были побросать свои ружья, но большинство из них делало это, вынув предварительно замок его. Тут пришлось испытать на себе искуство текинцев владеть холодным оружием и [121] особенно шашками. Так напр. один текинец, налетевший на прапорщика грузинского полка Белбородова, сильным взмахом шашки снес ему голову; тело несчастного в течении нескольких мгновений продолжало стоять еще и затем рухнулось на земь. Вот еще другой пример: На восточной стороне крепости шесть дагестанцев напали на одного текинца, и он, защищаясь лишь шашкой, успел всех переранить. Ординарец князя Витгенштейна, сотник Гайдов, бросился на него, но текинец успел и ему порубить руку; тогда кто-то из дагестанцев заехал сзади и убил его из револьвера. До чего велики были ожесточение и ненависть текинцев, видно из того уже, что в числе воинов, ринувшихся на наши войска были и женщины, и дети, вооруженные чем попало. Некоторые из них были в первых рядах; так, один из ротных командиров грузинского батальона, штабс капитан М—ъ , почувствовав сильный удар по спине, быстро повернулся и вместо воина, которого он ожидал встретить, увидал старую фурию, вооруженную огромной лопатой, собиравшуюся повторить свой грациозный жест; в другом месте, мальчик лет девяти бросился с огромным ножем на одного из офицеров эриванского батальона.

На правом фланге, на отступавших до первоначальных позиций стрелков и кабардинцев бросились густые толпы текинцев, но тотчас же повернули назад, попав под боковой огонь куринцев и сапер.

Начальник резерва майор Шауфус, видя отступление, быстро повел вперед свой батальон ширванцев... Громкое «ура» раздалось в последний раз. Текинцы встретили их дождем пуль. Знамя ширванцев упало (знаменщик был убит) и снова поднялось, развеваясь по воздуху. Пуля сразила и второго знаменщика... Шауфус схватил знамя и двинулся далее во главе батальона, ряды которого быстро редели. За 100 шагов от крепости, вдруг упал храбрый командир с простреленными на вылет грудью и левой рукой. Солдаты подхватили его на руки и повернули назад. [122]

В 10 минут — ширванцы потеряли своего командира, двух офицеров и 70 нижних чинов.

Между тем гренадеры, добежав до орудий, остановились и открыли сильный огонь по сплошной толпе неприятелей, из которых некоторые успели ворваться на терскую батарею: смельчаки эти тут же были изрублены орудийной прислугой. В это время выступил вперед какой то вождь текинский и повел за собой снова на орудия партию человек в 800. Несмотря на сильный огонь батальонов и залпы двух орудий капитана Макухи, быстро уменьшавшаяся толпа приближалась, но в 40 шагах не доходя батареи, из нее осталось не более 50 человек. Еще залп и оставшиеся в живых 8 или 10 героев бросились на орудия и, вскочив на них, стали рубить шашками по лафетам. Казаки артиллеристы легко с ними управились. Вождь, поведший текинцев на батарею, был сам главнокомандующий — Берды-Мурад-Хан; он был разорван в клочки снарядом последнего залпа. Новые толпы текинцев стали наступать; гренадеры, после нескольких залпов, бросились на них в штыки.

На левом фланге, вслед за отступлением батальонов, часть текинцев, участвовавших в вылазке, отделилась и с громким криком "урр!" бросилась на два горных орудия штабс-капитана Гантинова. Видя опасность, грозящую артиллерии, капитан Шанаев ринулся с своими драгунами, с места в каррьер, на текинцев; к нему присоединился командир ракетной батареи Цумпфорт с казаками, оставив станки на месте.

Последняя атака заслуживает особого внимания. Драгуны, ничтожные числом, врубились в толпу текинцев, рубили их направо и налево и привели врага в замешательство. Текинская пехота, обороняясь от кавалерии, хватала наших всадников крючками пик и старалась свалить их с лошади. Тут особенно выдался есаул Граматин: храбрый, отважный, он наносил удары, которые на другой день уже сделались легендарными в отряде. Так ударом сабли он срубил [123] одному текинскому вождю всю лицевую маску. Драгунский унтер-офицер Алиханов (Алиханов был прежде майором и состоял при Наместнике Кавказском. Отличившись в хивинском походе, он возвращался на Кавказ, как вдруг у него вышло столкновение с поручиком В., результатом которого последовало разжалование обоих в рядовые. Алиханов солдатом отбыл всю турецкую и текинскую кампании и только в конце прошлого года произведен был в офицеры, заслужив перед этим два георгиевские креста), отделившись от своих, врубился в середину текинцев, нанося смертоносные удары; все думали, что он не вернется более, но, к счастию, ему удалось пробиться к своим живым и невредимым; между прочим, ударом шашки он рассек пополам, на две части, голову одному текинцу. Лихая атака полуэскадрона драгун и горсти казаков принудила текинцев к отступлению.

После этой аттаки, которой окончился рукопашный бой, текинцы, не будучи в состоянии в открытом поле выдерживать нашего огня, скрылись за стенами аула. Все поле сплошь было усеяно их трупами, одетыми в темных халатах, и среди них, лишь изредка, выделялись белые рубашки убитых русских солдат; за то крепостные рвы были переполнены нашими.

До заката солнца продолжалось обстреливание крепости из орудий и поддерживался легкий ружейный огонь, на который слабо отвечали текинцы.

В 8 часу начали отводить войска от крепости на ночлег.

Этот отвод был необходим не как отступление, но исключительно для ночлега. Нельзя было оставить войска ночевать так близко от крепости и в такой растянутой линии. Ночлег и место сбора были назначены у главного ручья, за мельницей, в двух верстах на СЗ от крепости. Между тем, части, расположенные на восточной и южной стороне крепости, не получая разъяснений и слыша, что пальба с обеих сторон прекратилась, были убеждены, [124] что наши вошли в крепость. Рассказывают, что князь Витгенштейн, не получая приказаний и думая, что крепость взята, поехал по направленно к ней, но неожиданные выстрелы из джугары дали ему понять, что крепость незанята; послав тотчас же казака к князю Голицыну, стоявшему у калы (Д), он отступил вслед за удалявшимся отрядом.

В начале девятого часа все войска уже были в сборе, запоздали лишь 4-й эскадрон переяславских драгун и 3-я сотня дагестанского конно-иррегулярного полка, вследствие того, что за дальностию их места стоянки к концу боя (они стояли на южной стороне крепости), их не известили своевременно об отводе отряда на ночлег. Между тем, до их прихода на бивак, весь отряд безпокоился сильно об участи постигшей эти две части. Из четырех казаков, посланных за драгунами, двое вернулись, объявив, что не могли пробраться к ним, третий же с нахальной уверенностию донес, что драгуны и дагестанцы уничтожены. С быстротою молнии весть эта пролетела по всему отряду. Уныние объяло всех. Трудно себе представить, какое подавляющее действие произвело на отряд ложное показание казака.

В это время драгуны, не получая никакого известия, были также убеждены, что войска овладели крепостью. Наконец, в 9 часов вечера, майор Нацвалов решил войти в Геок-Тепе и послал для этого троих солдат розыскать удобную переправу через главный арык; едва они отдалились от своей части и приблизились несколько к джугаре, как оттуда посыпались выстрелы. Вдруг прискакавший внезапно казак, четвертый из посланных, сообщил обо всем происшедшем и передал приказание князя Витгенштейна быстро отступить; тотчас же известили об этом и дагестанскую сотню. Положение этих частей было поистине критическое в тылу враг, засевший в Янги-кала, а между ними и отрядом, Геок-Тепе со всею массой текинцев и, вдобавок, 12 верст расстояния. Соединившись вместе, драгуны и [125] дагестанцы подвинулись на восток и держась в отдалении от крепости, быстро стали обходить ее на рысях, несмотря на темноту и пресеченную местность. По дороге их изредка обстреливали, то с права, то с лева. Отойдя на север от Геок-Тепе, они сбились с дороги. Повернув налево и выйдя на небольшую возвышенность, они вдруг увидали немногочисленные огни нашего отряда. Подъезжая к бивуаку, драгуны подали несколько сигналов, которые и были услышаны в нашей аванпостной цепи. Точно гора с плеч свалилась у всех; «драгуны вернулись», пронеслось по отряду, и все свободно вздохнуло... все оживилось.