ПОСМЕРТНЫЕ БУМАГИ М. Д. СКОБЕЛЕВА

I.

Письма с кашгарской границы. (1876).

В августе 1876 года, после покорения Ферганской области, или Кокана, Скобелев предпринял движение в алайские горные поселения кара-киргиз, желая появлением наших отрядов устрашить их и заставить окончательно подчиниться русскому владычеству. Алайские горы тянутся в южной части ханства и отделяют нас от знаменитого Памирского плоскогорья. Этот поход, известный под названием алайской экспедиции, замечателен по тем трудностям, которые приходилось преодолевать нашим войскам при движении по обрывистым горным тропинкам, иногда через страшной высоты перевалы (перевал Сары-Могул 14.100 ф., Арчак-Даван 11.000 и Кара-Кызык около 15.000 ф.). Один из его отрядов проник до озера Кара-Куль и даже далее. Весь обоз был вьючный. Кроме желания усмирить кара-киргиз, Скобелев внимательно изучил кашгарскую границу, определил пункты, через которые она должна была проходить, и приказал устроить от Гульчи на Улук-Таш, через перевали, колесную дорогу. Ожидая встретить со стороны кара-киргиз сопротивление, он употребил весьма искусный маневр, чтобы гарантировать себе успех, в случае столкновения. Все северные горные выходы из Алайского хребта были заперты небольшими отрядами; затем, перевалив через хребет с восточной стороны, он спустился в узкую долину Алай-Чая и, пройдя по ней на запад между параллельными хребтами Алайским и Заалайским, опять перешел перевал Кара-Кызык. Об этом походе, о значении и характере [110] кашгарской, а ныне китайской, границы, им составлена весьма интересная записка, которую ниже мы и приводим почти вполне. Исключены только строки, относящиеся к разным мелким распоряжениям и не имеющие особого интереса, а также те, которые мы нашли почему либо неудобным помещать в печати. Прилагаемая записка, посланная в виде письма покойному генерал-губернатору К. П. Кауфману I-му, представляет превосходное, можно даже сказать, образцовое исследование границ с политической, административной и военной точки зрения, свидетельствующая как об отличном знании Азии, так и тонком уме знаменитого автора записки.

Дойдя до долины Кара-Тиген, населенной таджиками, долины, к которой опускались Алайские горы, Скобелев, привлеченный теплым климатом и другими благоприятными условиями страны, писал К. П. Кауфману о необходимости движения в Кара-Тиген к Гарму и настаивал на его завоевании. Кауфман однако не разрешил этого движения, признавая, что Кара-Тиген составляет часть владений бухарского эмира.

Взгляд на движение в Кара-Тиген выражен во втором письме Скобелева к К. П. Кауфману, служащем как бы дополнением к первому.

1.

«Первый кашгарский пикет» на р. Нуре, 9-го августа 1876 г., 9 час. утра (на границе Ферганской области с кашгарскими владениями).

«Ваше Высокопревосходительство

Милостивый государь

Константин Петрович.

Желая воспользоваться своим пребыванием на Алае, для обозрения нашей границы с Кашгаром, со стороны Большого Алая, я решился лично отправиться, чрез перевал Тунг-Буруя, к кашгарскому пикету, расположенному у слияния рек Нуры с Кок-Су. Таким образом, я имел возможность не только убедиться в действительном пребывании кашгарского пикета на р. Кок-Су, но главное, лично произвести военную рекогносцировку пути, ведущему с Алайской возвышенности в кашгарские владения, чрез перевал Тунг-Бурун.

Раньше, чем обратить внимание вашего высокопревосходительства на результаты настоящей поездки и на впечатление, произведенное на меня характером дороги и окружающей ее местности, я считаю своею обязанностью изложить вашему высокопревосходительству вкратце распоряжения, сделанные мною, до моего отъезда из лагеря у Кизыл-Арта, по снабжению алайского отряда провиантом, фуражом и некоторыми необходимыми вещами, для могущего быть, [111] вашим высокопревосходительством разрешенного, движения к Гарму.

К 9-му августа настоящего года во всех колоннах алайского отряда состояло провианта — сухарей на 11 дней, т. е. по 19-е августа.

В виду сего, для снабжения алайского отряда еще 12-ти-дневным запасом провианта и фуража, мною отправлено в Гульчу 298 вьючных лошадей, для доставления к отряду из гульчинского продовольственного магазина: 550 пуд. сухарей, 100 четв. круп, 7 пуд. чаю, 22 пуд. сахару и 1000 пуд. ячменя.

Так как для поднятия названных тяжестей требовалось 355 лошадей (полагая на лошадь вьюк в 6 пудов), то в помощь вышеозначенному числу вьючных лошадей мною сделано распоряжение об употреблении для перевозки сих запасов всех строевых и вьючных лошадей от 1,5 сотен, назначенных для конвоирования транспорта. Возвращение транспорта из Гульчи в ур. Арчабулак, место настоящего расположения алайского отряда, я предполагаю к 14-му августа.

Следовательно, в самое непродолжительное время алайский отряд: 5 рот, 4 сотни, 2 конных стрелковых полуроты, 3 горных орудия и ракетная батарея будут снабжены провиантом и фуражом по 30-е августа.

16-го августа я рассчитываю получить ответ от вашего высокопревосходительства на мое письмо, досланное с капитаном Боголюбовым. В случае разрешения движения к Гарму, под стенами его я рассчитываю быть на 9-й день по выступлении из Аргабулака (место сосредоточения всех 3-х колонн алайского отряда), а выступить я предполагаю по направлению к Дараут-Куртану, как только прибудет транспорт из Гульчи.

Мною, по получении ваших приказаний в смысле наступления к Кара-Тигену, будут немедленно сделаны следующие распоряжения об усилении отряда, действующего против Кара-Тигена и о снабжении его еще, по крайней мере, 2-х-недельным запасом провианта:

1) Двум ротам (2-й 2-го Туркестанского линейного батальона и 2-й 1-го Туркестанского стрелкового батальона, передвинутой из Науката в Учь-Курган еще 7-го августа) и двум сотням будет предписано присоединиться из Учь-Кургана к отряду, имеющему действовать против Кара-Тигена.

2) Под прикрытием этих войск будет доставлен в отряд двухнедельный запас провианта, хранящийся в учь-курганском временном продовольственном магазине (к началу алайской экспедиции в Учь-Курган был доставлен провиант в месячной пропорции на весь алайский действующий отряд).

3) Перевозка сего провианта будет произведена на строевых и вьючных лошадях сотен учь-курганской колонны. [112]

В виду настудивших холодных ночей, я сделал распоряжение о приобретении покупкою для алайского отряда кошем, которых теперь в отряде достаточно с излишком; кроме того, приняты мною меры о подвозе возможного количества полушубков; их имеется уже в достатке для ночных постов.

Состояние чинов алайского отряда в гигиеническом отношении удовлетворительно; вновь заболевающих нет; бывшие же при отряде слабые и больные отправлены 8-го августа в Гульчу.

7-го августа, с одною полуротою конных стрелков и двумя ракетными станками, я двинулся через перевал Тунг-Бурун; в этот же день снялись с бивуака омская и гульчинская колонны, для следования к укреплению Арча-Булак, изобилующее хорошей водой и топливом, в котором до сих пор ощущался недостаток.

Летучему отряду кн. Витгенштейна, расположенному у озера Кара-Куль, мною предписано также следовать на Арча-Булак.

В первый день моего движения через перевал Тунг-Бурун я сделал 39 верст и остановился на ночлег за перевалом; на этом участке дорога тянется все время по холмам, упирающим в левый берег алайской Кизил-Су. Дорога ровная, грунтовая и никаких исправлений для движения колесного обоза не требует. Подъем на перевал незаметен и только спуск с него в речке потребует некоторых исправлений и то незначительных.

На следующий день, 8-го августа, я двинулся далее к кашгарскому пикету и на 17-й версте от ночлега был встречен двумя вооруженными всадниками, высланными из передового поста. Передовой пост пикета расположен на 20-й версте от перевала Тунг-Бурун, на правом берегу речки Нуры, впадающей в Кок-Су. За передовым постом в девяти верстах на правом берегу Кок-Су, находится Курган-Иркаштан, где расположен гарнизон в 60 всадников. До него я не доходил, так как на посту Нура меня просили не следовать далее. Просьбу эту я не находил нужным не исполнить.

На этом участке дорога сначала идет по косогору, а затем спускается медленно к Кизил-Су, при впадении ее к Кок-Су. На этом протяжении дорога потребует исправления только в двух местах, именно, при подъеме на косогор, а затем при самом спуске на брод Кизил-Су. Спустившись к Кизил-Су, дорога снова подымается на кряж, отделяющий Кизил-Су от речки Кальта-Булак, впадающей в Кок-Су; потом идет по кряжу, и спускается к ручью Кальта-Булак. От этого ручья до речки Нури дорога все время идет отчасти каменистым косогором и требует исправления, в особенности у самого спуска к нуринскому броду, за которым непосредственно находится кашгарский передовой пост. От передового поста до пикета дорога пролегает вдоль правого берега [113] речки Нуры и требует на этом протяжении более серьезных исправлений.

От пикета Иркаштан дорога тянется вдоль в Кок-Су, долина которого все более и более расширяется и, наконец, около Улукчата выходит на Каштарскую равнину (Здесь пропущено несколько строк в оригинале).

Вашему высокопревосходительству небезынтересно будет узнать некоторые подробности о самом кашгарском пикете; передовой пост на Нуре состоит из 10, а Иркаштанский пикет из 60 всадников. В главном же карауле в Улук-Чаше 600 человек, под начальством Рахшибай-таксаб (Таксаб — генерал-майор), который отказался выехать к передовому посту для свидания со мною, но не получению на то приказания от Якуб-бека, который, будто бы, разбив китайцев в трех сражениях, ныне находится в Турфане.

Люди все сидят на добрых конях, которые содержатся в ячменном теле, что служит доказательством, что сипаи (Сипаи — поселенная конница) и на дальних пограничных постах получают исправно содержание.

Снаряжение лошадей в большом порядке.

Одежда людей обыкновенная, сартовская — несколько грязных и разорванных халатов, но поверх их люди надевают еще халат из чамбарной желтой кожи, что составляет походную форму, будто бы, придуманную самим Якуб-беком. Каждый всадник, кроме шашки, имеет еще огнестрельное оружие; последнее разнообразных образцов и видов; у 10 человек передового поста оказалось 1 фитильное ружье, одно гладкоствольное ударное, две охотничьи двустволки и шесть штук шестилинейных английских винтовок с трехгранными штыками. Содержат оружие довольно исправно, чуть ли не исправнее наших казаков.

Исполнив просьбу начальника передового поста не следовать далее, я расположился у Нура-пикета на ночлеге и, кроме того, 9-го августа сделал здесь (на Нура-пикете) дневку. 9-го августа явился ко мне юзбаши (Юзбаши — прапорщик) пикета с достарханом (Достархан — угощение; буквально значит — скатерть) и был мною, со всеми его спутниками, богато отдарен халатами.

Находя движение к Нура-пикету вполне достаточным для освещения нас, как в военном, так и в административном отношении, и ни в каком случае не желая подвергать добытые рекогносцировкою драгоценные результаты каким бы то ни было возможным неприятным случайностям, я думаю завтра двинуться в обратный путь на Арча-Булав.

Весьма заметное за последние годы царствования Худояра ослабление ханской власти в долине должно было повлечь за собой [114] уменьшение, почти исчезновение ее значения в горной пограничной полосе; неспособность горных жителей, в большинстве случаев исторически доказанная, к самобытному существованию и здесь вполне проявилась.

Якуб-бек в скором времени воспользовался выгодным для него положением дел и фактически, без всякого оглашения с коканским ханом, присоединил к своим владениям всех кочевников, зимующих по восточному склону гор, служащих водоразделом между системой реки Сыр-Дарьи и реками, текущими к востоку от этих гор. Два года тому назад, вероятно еще более убедившись в периодически усиливающейся слабости правительства Худояра, Якуб-бек уже не довольствовался вышеупомянутой водораздельной линией, а распространил свои владения на верховья реки Тара, впадающей у Узгента в Кара-Дарью, вследствие чего кочевники (часть отделения кара-барги, сары-барги и тас-барги, в сложности до 400 кибиток) стали признавать власть бадаулета (Бадаулет — благословенный, титул принятый Якуб-беком.) сплошь до Ак-Богушского перевала.

Ряд насильственных фактов, только что мною представленных, невольно наводит меня на мысль вообще наметить те отношения, которые всегда существовали и, по всей вероятности, будут существовать между жителями долины и гор, что может послужить наиболее веским основанием для решения предстоящей нам задачи определения наиболее выгодной черты между Ферганской областью и владениями бадаулета.

Вопрос об отношениях горных жителей к их соседям, живущим в долине издавна, в немногих словах сводится к следующему: на стороне горных жителей большее развитие нравственной и мускульной силы, что делает их сравнительно воинственнее; племенная раздельность, способствуя беспрестанным междоусобным распрям, порождает в них боевые наклонности; весьма часто горный народец, бедный и по числу и по средствам, лишенный воинской организации, с успехом делался вечно беспокойным, иногда страшным соперником для несравненно более могущественных обитателей снежных долин.

В характере горных жителей преимущественно действовать набегами, с целью грабежа, покидая только на время свои неприступные твердыни, спускаясь, подобно бурному потоку, на богатые оседлые центры долин. Их привычка к личной самобытности, недостаток единства и дисциплины, делают их, впрочем, неспособными к сколько-нибудь правильному образу ведения войны.

Положение жителей долин совершенно противоположно; народонаселение их многочисленно; они не затрудняются путями сообщения; правительство у них, обыкновенно, организовано и сильно; оно [115] редко страдает, сравнительно, недостатком средств; войны, которые ведутся жителями долин, бывают значительные, а следовательно и армии их бывают сильны.

Из вышесказанного истекает то относительное положение, которое, как показывает история, всегда существовало между жителями долины и их горными соседями: если пограничные окраины должны по преимуществу быть подвержены внезапным набегам и разорению, то, напротив, значительные экспедиции всегда предпринимаются из долины в горы, и можно с уверенностью сказать, что вред для жителей гор от подобных экспедиций всегда превосходит вред, который они своими набегами наносят жителям долин; экспедиционные колонны проникают глубоко внутрь гор, опустошая все; набеги же на долину редко предпринимаются далее 2-х дней конного хода от горной полосы.

Вообще, горные жители, за немногими исключениями, вызванными целым рядом племенных и исторических особенностей, в конце концов, всегда подчиняются власти, существующей в одной из смежных с ними долин, разумеется, сильнейшей или более искусной; так было во все времена и на наших глазах — на Кавказе и в Алжирии.

Наконец, тот же принцип, совсем недавно, снова освещен поучительным историческим примером — поражением Дон-Карлоса и поражением Баскских провинций.

Можно смело сказать, что горные жители неспособны к продолжительной самобытности.

В настоящую минуту, стоя на кашгарском пикете, мне представляется опять-таки применение вышеизложенного, конечно, рассматривая его через фокус особенностей, присущих азиатской политической жизни, как было уже мною выше упомянуто, еще недавно, — несколько лет тому назад, все кочевники, кочующие по отрогам Алайских гор (ферганского Тиан-Шана), так или иначе, но признавали над собою сюзеренную власть Худояр-хана, центр которой находится в долине; но вот, на развалинах китайского могущества, является новое государство, власть которого также получает свое зачатие в долине. Эта власть несомненными талантами своего представителя крепнет неожиданно быстро и первым проявлением ее значения — распространение своей власти на прилегающую горную полосу, не стесняясь водораздельными линиями.

Как вашему высокопревосходительству известно, большинство киргиз Ошского уезда кочует на большом Алае, но довольно значительная часть кочевников Ферганской области уходит на лето и даже зимует на отрогах тех гор, которые еще так недавно составляли неотъемлемую принадлежность ханства Коканского.

Так отделения многочисленного племени бадигине, именно: тауке, [116] ульджаке, сартляр, джури и совай, летуют по Кок-Су и ее притокам, а на зиму остаются части этих отделений, кроме Кок-Су, и на Терек-даванской большой дороге, в урочищах Суранташ и Сургет. Из рода мунгушей отделения гадачачин, япаляк и юваши Ошского уезда оставляют весь свой скот на зиму в местностях по горам Тайчикмас, Икезяк, Ком-Итек, около перевала Караванкуль и далее до Нагры. Сами, т. е. хозяева этого скота, уходят на зиму в Ошу.

До какой степени еще живуче в народе сознание о принадлежности их к бывшему Коканскому ханству, а также племенное сродство с нашими кочевниками, наиболее ясно доказывается просьбою, предъявленною через нам подведомственных биев при появлении моего разъезда на берегах Нуры начальнику Ошского уезда, биями отделения юваш. Они просили о присоединении их в нынешнем году к Ферганской области, поясняя при этом, что Якуб-бек знает тяготение их к русским и думает выгнать их из занимаемой ими в настоящее время местности в восточную часть Кашгарского ханства.

На восточных склонах пограничного хребта, как бы в подтверждение мною вышеизложенного, от озера Сары-Куль до большой дороги из Узгенха, через перевал Чаша (Чаша или Чатть), на озеро Чатыр-Куль, вовсе не кочует коренных кашгарских киргиз, главный род которых, чумбагиты, все находятся к востоку от Улук-Чаша. В пограничной полосе, о которой идет речь, кочуют исключительно части родов адигине и мунгуш и даже части тех отделений, которые составляют коренное кочевое население Ошского уезда.

Имею честь представить при сём на благоусмотрение вашего высокопревосходительства список тех отделений от родов, кочующих в пределах Ферганской области, которые, без всякого законного на то основания, в настоящее время подчинены Якуб-беку.

1) Рода мунгуш:

а) часть отделения юваш постоянно кочуют по кашгарской реке Кызыл-Су, до впадения ее в Кок-Су, затем по реке Нуре от Мальтабара, по реке Тугучар, по реке Сакалу и в урочищах Нигра, Учьташ, Икезяк и, наконец, на перевале Карванкуль.

2) Рода адигине:

б) Отделения джури, часть их кочует смежно с ювашами, а большая часть по верховьям Кок-Су и ее притокам;

в) сара-барги, г) кара-барги, д) тас-барги: кочуют в местности Алачеку и между урочищами Награ и Улук-Чаш по реке Кок-Су. [117]

В доказательство, как мало кашгарская власть доверяет связи, существующей между этими отделениями с Еашгароя, служит то, что все бии названных отделений обязаны жить при кашгарском Улук-Чашском карауле.

Примечание. Урочище Алайку составляет верховье реки Тара (Ой-Таль); оно два года тому назад (разительный пример безостановочно наступательных стремлений более сильного правительства долины, относительно своих горных соседей) присоединено было Якуб-беком к своим владениям и, нет сомнения, что, просуществуй еще несколько лет слабое правительство Худояра, все кочевое горное население нынешней Ферганской области, по обеим сторонам ферганского Тиан-Шана, подчинилось бы Якубу.

В настоящее время отделение Алайку от Ферганской области казалось бы невозможно допустить.

1) Верховья реки Тара не отделены от низовья, где кочуют киргизы, ныне признающие нашу власть.

2) Мятежные киргизы, как они и теперь сделали, при требовании с них зякета (Зякет — обычная натуральная подать.), имеют возможность переходить, при всяком удобном случае, из местностей Лай и Канчачай через невысокий Ак-Богушский перевал в Алайку (Ой-Тал) к однородным с ними баргам, где, если мы признаем местность эту кашгарскими владениями, они для нас недосягаемы.

3) Если ныне существующее status quo не будет изменено волею вашего высокопревосходительства, то бадаулет и его приемники (?), владея Ой-Талом, будут во всякое время в состоянии распространить свое влияние на низовья реки Тара и даже в долину Кара-Дарьи, что, при предполагаемом мною крайне желаемом направлении нашей коммуникационной линии с Ташкентом, о чем я буду иметь честь докладывать вашему высокопревосходительству ниже, по правому берегу Дарьи, может, при стечении известных обстоятельств, иметь для нас крайне невыгодные последствия.

В торговом отношении признание за Якуб-беком границ по водораздельной линии рек системы Дарьи и Кок-Су также для нас, как оказывается при ближайшем рассмотрении местных условий, крайне невыгодно: [118]

1) Как бы сравнительно ни казалось прочно положение азиатского государя, тем не менее, в отношении спокойствия и безопасности подвластных населений, он не может представлять столько гарантий, сколько власть государств европейских.

История всех самых могущественных азиатских властителей показывает, какие часто ничтожные, почти всегда трудно предугадываемые случайности были поводом к их низвержению. Политические же традиции недоступны мусульманскому строю.

Торговые пути из Ферганской области в кашгарские пределы, проходя через первостепенные снеговые хребты и трудно доступные трущобы, где всегда с успехом могут укрываться шайки грабителей, казалось бы, заставляют нас особенно внимательно относиться к только что вышеизложенному.

Столь значительное торговое движение через ферганский Тиан-Шан будет обеспечено лишь тогда, когда мы выдвинем нашу власть за пределы гор и будем, тамга образом, хозяевами всей горной полосы. Для нас еще слишком должны быть памятны апрельские события (кровопролитное янги-арыкское дело и гибель лучших наших джигитов) и те причины, которыми несколько недель тому назад была отчасти вызвана Алайская экспедиция, чтобы кому-либо доверить ответственность за продолжительную безопасность первостепенных торговых путей с восточным Туркестаном.

Примечание. В нынешнем году, благодаря беспорядкам, караваны дожидались в Оше более двух месяцев и, наконец, все-таки вынуждены были направиться через Узгент, на пер. Чаша и оз. Чатыр-Куль.

2) В смысле необходимого обеспечения таможенного сбора, мы, как показал опыт нынешнего года, не состоянии выставлять зякетные (т. е. таможенные.) караулы на всех дорогах, ведущих на кашгарских пределов; владея же Улук-Чатом мы можем обойтись одним зякетным постом в Улук-Чате, откуда дороги разветвляются на пять перевалов:

1) На Талдык-Даван, через Тангбурунский перевал.

2) На Терек-Даван, через Карванкуль.

3) На перевал Дунгорма, через перевал Арык-Турук.

4) От Ишня, на перевал Чаша к Узгенту.

5) По большому Алаю на Дараут-Курган, к Учь-Кургану.

Здесь поименованные перевалы суть главные, на которые в настоящее время обращено внимание зякетных постов; но кроме их есть множество менее доступных и ими, конечно, пользуются [119] контрабандисты, как-то перевалы: Сары-Могольский, Докинтык, Кара-Кульский и на верховьях реки Будайлыка, через перевал Муланы-Баш.

Все вышеизложенные административные и торговые неудобства иссякнут, когда снова будет восстановлена для Ферганской области историческая граница бывшего Кокансваго ханства.

Разобрав, насколько позволяли мне время и обстоятельства, возложенный на меня доверием вашего высокопревосходительства вопрос о проведении пограничной черты между Ферганскою областью и владениями бадаулета, наиболее выгодной для нас в административном и торговом отношениях, позволяю себе коснуться и не менее существенных соображений и рассмотреть вновь предполагаемую пограничную черту о точки зрения исключительно военных и политических интересов.

Предмет стратегии правильно определяется стремлением поставить свою армию заблаговременно в такое положение, чтобы в день столкновения она бы обладала относительными выгодами. Это же, относительно очертания границ, будет верно и в том случае, если вместо слова армия употребим слово нация.

Эти соображения, смею это почтительно высказать, должны побуждать нас — народ наиболее могущественный, не имеющий ни племенной, ни религиозной связи с покоренными, владеть во всем ее объеме горной полосой; это еще важнее, казалось бы, в случаях, подобных ныне возникающему: при вопросе об определении границ между Ферганской областью и Кашгаром, по своему существу мусульманским воинственным государством, которое, вследствие особо сложившихся обстоятельств, нуждается, для своего существования, в самых фанатических проявлениях мусульманского духа.

Вдумываясь в возложенный на меня доверием вашего высокопревосходительства важный пограничный вопрос, я положительно прихожу к заключению, что нам необходимо владеть всею горной полосой.

Если бедные горные жители, благодаря своим твердыням, могут в данный момент, хотя и на короткий срок, сделаться грозою долины, можно ли сомневаться в тех выгодах, которые будут приобретены нами, когда в горах будет существовать сильная, организованная военная власть, которая, если не повсеместным присутствием, то правом присутствия, окажет уже свое влияние на значение новой границы, как в оборонительном, так и в наступательном смысле.

Нельзя не согласиться, что первостепенные горы, как те, где мы теперь находимся, не служили бы значительным препятствием для действия войск, как в смысле выбора операционных путей, так и необходимой связи между колоннами; эти затруднения тем [120] значительнее, чем более силы, действующие в горах, заслуживают названия войск в лучшем смысле этого слова. Соображения эти еще очевидно первостепеннее, если вероятный, имеющий военное значение, предмет действия будет находиться за полосою гор.

Примечание. Приблизительный торговый оборот бившего Коканского ханства с Кашгаром простирался от 30 — 10 тысяч тиллей (Тилля — золотая монета в 3 рубля) в год. Вывоз товара из Коканского ханства в Кашгар состоит из предметов: шелку, краски уйрану и, в особенности, бязи. Привоз в Коканское ханство: ковры, нашатырь, чай и кошем.

Владея горами, или, во всяком случае, в более выгодном положении относительно нашего противника, как при обороне, так и при наступлении. Мы владеем инициативой: при обороне наступающий должен двигаться по заранее хорошо известным нам дефиле, которые здесь в горах весьма немногочисленны (заслуживают внимания в смысле операционных путей всего два, особенно для значительных сил, со своими необходимыми, вследствие условий движения в этих горах, обозами. Соображения об обозах здесь в Азии никогда, по-моему, не должны упускаться из виду. Азиатская толпа двигается с невероятным количеством тяжестей; я убедился в этом: под Балыкчажи, Ульджибаем, наконец Учь-Курганом. Можно ли представить более разительный довод, что сарбазы (Сарбазы — регулярная пехота.) (напр. в Бухаре), эти илоты среднеазиатских ханств, не ходят иначе в доход, как имея каждый по ишаку!

При наступлении, организованная сила, опирающаяся на такой операционный базис, как долина Ферганы, направляемая способным начальником и владея таким бруствером, как ферганский Тиан-Шан, может с полною безопасностью и скрытно сосредоточиться на каких угодно пунктах, угрожая наступлением из всех дефиле. Уступить Кашгару по водораздельную линию — все одно, что отказаться от всей горной полосы, ибо в данный момент племенная и религиозная связь возьмет свое.

Оборона долины Кашгарской Дарьи, при условии вполне целесообразного очертания нашей новой границы, будет до крайности затруднительна; между тем как, напротив того, этим самым наиболее действительным образом, как в административном, так и в военном отношении, достигается гарантия спокойствия в долине Ферганы. [121]

Упомяну здесь только о выгодах владения такою длинною линиею первостепенных гор от Дараут-Кургана до пределов Семиреченской области в военном отношении.

Вдумываюсь во входящие и исходящие углы этого неприступного, Богом нам данного, снегового бруствера!.. Как возможно будет дебушировать из-за него во фланг и даже тыл противника: как трудно будет неприятелю обезопасить свои сообщения!.. Мы приобретем огромные выгоды и в материальном, и в нравственном отношении. Можно утвердительно сказать, что если у Якуб-бека армия (о шайках не говорю), то, выходя из гор, будучи в наших руках, она не только не может думать о наступательных действиях, по направлению к Нарыну или Ошу, но она заранее поставлена в невозможность оборонять владения бадаулета впереди Кашгара и может разве сосредоточиться вокруг столицы, чем сразу война удаляется от наших пределов, что для населения Ферганы, которое еще долго будет помнить недавно минувшее — особенно желательно.

Заключаю: признав весь ферганский Тиан-Шан нашим, мы:

1) обеспечиваем спокойствие в горах и увеличиваем государственный доход;

2) владеем «les issues des Croutieres»;

3) во всякую данную минуту можем дебушировать во фланг и на сообщения противника;

4) все выгоды, сопряженные с внезапностью действий — инициатива в наших руках;

5) вынуждаем неприятеля несоразмерно дробить свои силы или отойти к центру.

Еще более вескими представляются мне все вышеизложенные соображения и опасность допущения для нас в горах ферганского Тиан-Шана какого либо владения, кроме нашего, если вспомнить про некоторые особенности вновь завоеванной нами Ферганской области, как-то:

1) Значительные города, переполненные элементами, всегда готовыми, под давлением, как опыт показал, часто мифических внешних причин, поднять знамя бунта.

2) Коммуникационная наша линия, с центральным среднеазиатским базисом — Ташкентом, в настоящее время, по необходимости, пролегает через самые многочисленные и наименее проученные, а, следовательно, и менее надежные города Ферганской области.

Примечание. Это весьма невыгодное для нас условие, казалось бы, легко устранить устройством военной дороги со станции Кара-Су, через Телау на Кат-Рабат, Шайдан, по правому берегу Дарьи, через Наманган к Учь-Курганскому мосту (который мною на всякий случай содержится в большой [122] исправности), на Пайток к Андижану; а если мы будем владеть всею горною полосою Тиан-Шана, то, пожалуй, и к Узгенту. Этот путь, кроме того, будет и кратчайшим против нынешнего.

Если ваше высокопревосходительство, по получению этого письма, уже изволили решить вопрос о походе в Кара-Тиген в отрицательном смысле, то необходимость военно-этапной дороги, по правому берегу Дарьи, становится еще очевиднее.

3) В долине Ферганы мы всегда будем опираться на весьма незначительное число укрепленных пунктов; всегда будем располагать войсками гораздо слабейшими, чем бы того требовало протяжение нашей оборонительной линии, а тем самым не будем в силах, не владея горной полосой ферганского Тиан-Шана, помешать вторгнувшимся, вследствие подстрекательств Кашгара, горным кочевникам грабить большие города и кишлаки и тем, в случае успеха, нанести удар, в данный момент, нашему влиянию в известном районе.

Свобода выражения всех моих мыслей, дарованная мне вашим высокопревосходительством, с первого дня назначения меня начальником Наманганского отдела и уверенность в снисходительной улыбке вашей, если бы даже мною было высказано что либо, не вполне соответствующее с возложенными на меня вашим превосходительством прямыми обязанностями, дают мне смелость н на этот раз коснуться вопроса будущего, быть может, не нашего поколения, но который не может не быть признан вендом наших усилий в среднеазиатском вопросе, способностью нашею (при известной доле беззаветной решимости, вполне оправданной результатами, могущими быть завоеванными для величия отечества) занять относительно азиатских британских владений такое угрожающее положение, которое облегчило бы решение в нашу пользу трудного восточного вопроса — другими словами, завоевать Царьград своевременною, политически и стратегически верно направленной демонстрацией.

Решившись продолжать службу в Средней Азии, пока ваше высокопревосходительство, которому я всем обязан, не признаете более полезным указать мне другую деятельность, я не мог, всеми силами сердца и мозга, не коснуться этого исполинского вопроса.

Я в этом твердо уверен: в политике, как и на войне, только невозможное — действительно возможно!.. Современная английская литература все более и более свидетельствует, какого страха англичане набрались с тех пор, как русские интересы в Средней Азии вверены вашему высокопревосходительству и какой страшной угрозой для них ваше имя.

Англичане слишком трудолюбивы и практичны, чтобы озабочиваться не исполнимым. [123]

Обращаясь к связи, существующей между этим великим вопросом и русской властью, собственно в Ферганской области, мне кажется, что ей не следует увлекаться возможностью иметь решающее значение в могущей быть борьбе, но ей следует стать в такое стратегически выгодное положение, чтобы в данный момент быть в состоянии также, в известной степени, способствовать успеху.

Восточный Туркестан по богатству средств вполне в состоянии содержать значительную армию, не только самостоятельный демонстративный отряд….

(Здесь пропущено несколько строк в оригинале).

Заключаю: и в выгодах отдаленного будущего, а также и в настоящую многозначительную историческую минуту вполне возможных, самых непредвиденных политических неожиданностей, нам необходимо владеть ферганским Тиан-Шаном...

Если все вышеизложенное в этом письме заслужит, хотя бы в основной мысли, милостивого одобрения вашего высокопревосходительства, то я полагал бы определить между Ферганской областью и кашгарскими владениями следующие границы:

На юго-запад: от бугра Караул-Тюбе, лежащего в 9-ти верст от Большой Карамук, через р. Алайское Кызыл-Су, по снеговому хребту, лежащему на юго-запад от реки Алтын-Дарьи.

На юг: по большому снеговому хребту до перевала Тугок-Су.

На восток: от перевала Тугок-Су до пределов Семиреченской области. Подробности пограничной черты показаны на карте.

Если признать новую границу, то вопрос о владении, как горной полосой в смысле военном, так и кочевым населением, потребует от нас, казалось бы, сравнительно незначительного расхода и сводится:

1) к разработке колесного пути из Гульчи на Талдык-Да-ван через перевал Танмурун ур. Гау, Караул-Нура-Иркаш-тан (Ир-кочь-тат) и Улук-Чаш;

2) к устройству: укреплений 1) в Ойтам, 2) в Улук-Чаше. Улук-Чаш преграждает доступы в дефиле и доставит нам возможность прикрыть: 1) доступ в Большой-Алай (следовательно и обеспечит нашу власть над кочевниками), 2) все дороги, по которым могут двигаться значительные силы в Гульчу и Узгент, именно: 1) большую дорогу на перевал Дунгарма к Узгенту; 2) из Иркаш-тана на Терек-Даван; 3) через Большой-Алай к Талдыкскому перевалу. Предполагаемое укрепление Улук-Чаш должно быть сильной самостоятельной профили, снабжено артиллериею и боевыми припасами, в виду возможной продолжительной осады превосходного и организованного неприятеля, для чего, по моему, необходимы если не казематированные постройки, то весьма прочные блиндажи, что при изобилии строевого леса между пикетом Нура и [124] Улук-Ташем весьма исполнимо. Полезно иметь для картечи и несколько гладкоствольных орудий.

3. В виду значения, которое приобретает для нас наша новая кашгарская граница, в том виде, в котором я осмеливаюсь просить ваше высокопревосходительство ее признать, есть несколько пунктов, на которых было бы желательно основать казачьи станицы, раз навсегда облегчающие нам действительное обладание горною полосою и обеспечивающие власть в крае русского элемента.

Против основания казачьих станиц, после условий возможности их существования, может быть представлено весьма веское возражение, — это опасение, чтобы вновь переселяемое многочисленное христианское население, в известный период времени, не подчинилось бы влиянию мусульманской окружающей среды; я смею думать и даже выражать убеждение, что опасение это в данном случае не подтвердится фактами.

1. Гребенские казаки 400 лет с успехом боролись с мусульманским не только влиянием, но и владычеством, и это в те дни, когда родная Россия была еще слишком далеко, и им приходилось кровью платить за верность вере, обычаям и преданиям отвергшего их отечества.

2. Уральские казаки, по твердости своих религиозных убеждений и вследствие вообще неподвижности, представляют именно тот надежный русский элемент, могущий с полным успехом послужить ядром для образования будущего ферганского казачьего войска. К тому же станицы эти не будут изолирована; близость войск, беспрестанные сношения с русской властью и, наконец, сознание безусловного превосходства, которое теперь, благодаря ряду побед, сделались достоянием всякого русского человека.

3. Окружающее предполагаемые станицы туземное население киргизское не только неспособно к религиозной пропаганде, но и с трудом подчиняется само правилам Шариата.

На первый раз, и в виде опыта, я предполагал бы послить казаков: а) в Оше, b) в Гульче, с) в Ойтале и d) в Улук-Чаше.

Проект устройства казачьих станиц мною ныне разрабатывается и будет представлен по приказанию вашего высокопревосходительства.

Капитан Куропаткин, слава Богу, выздоравливает; так как отправление посольства ныне по необходимости отложено, то я надеюсь, что капитан Куропаткин к тому времени совсем поправится. Лучшего исполнителя воли вашей найти трудно.

Я сильно озабочен вопросом о помещении войск; мне помнятся рассказы о сильных бедствиях, которые претерпевали войска от сырых помещений в яны-курганском отряде в 1867 г. С [125] Алая взять в руки это дело мне положительно невозможно. Делаю, что могу, т. е. пишу в Кокан; между тем время идет.

2.

«Ваше высокопревосходительство.

Милостивый государь

Константин Петрович.

В ожидании возвращения капитана Боголюбова и связанного с ним окончательного выяснения, возникшего 12 дней тому назад, недоразумения с Каратигеном, имею честь донести вашему высокопревосходительству, что я со вчерашнего числа нахожусь в Дараут-Кургане с конными стрелками и ракетною батареей.

Возвращение Рахим-щаха известно вашему высокопревосходительству. Я приписываю его присутствие в Гарме и последовавшее смещение Сеид-Мугаммедина (Рахим-шах и Сеид-Мугаммедин — правители Каратигена. - Прим. ред.), по всей вероятности, заявлению вашей воли эмиру бухарекому.

С своей стороны, я рад приветствовать возвращение Рахим-шаха, так как теперь надеюсь, во всяком случае, избегнуть необходимости в насильственных мерах. Когда я посылал к вашему высокопревосходительству капитана Боголюбова, надменное поведен Сеид-Мугаммедина, последствия которого уже начинали проявляться не изъявлением покорности частью кара-киргизского рода ичкилик, по моему крайнему разумению, должно было быть наказано в самом начале, для чего у меня были средства, вследствие сосредоточения на Алае сил.

По возвращении моем с кашгарской границы, слухи об отъезде Сеид-Мугаммедина в Бухару, о безначалии в Каратигене и возможности просьбы со стороны партии Рахим-шаха о нашем вмешательстве в ее пользу, все это сильно меня тревожило и, сознаюсь, утверждало в убеждении в необходимости быстрых и решительных действий, которые здесь, в Азии, вовремя предпринятые, всегда почти в состоянии предотвратить всякую грозу.

О моем настроении, в день отъезда капитана Боголюбова, он, конечно, сумел достаточно ознакомить ваше высокопревосходительство; сознаюсь, в непосредственно последовавшие за его отъездом дни, имей я власть, я, по всей вероятности, решился бы занять Большое Карамукское ущелье и этой демонстрацией постарался бы [126] дать в Гарме торжество тем политическим элементам, которые наиболее соответствуют нашим интересам.

В трудную, только что пережитую мною минуту сомнения я и на этот раз всеми силами старался остаться верен той политике терпения и справедливости, которую во всех самих трудных обстоятельствах почти 10-летняго управления краем, ваше высокопревосходительство положили в основание всех ваших решений.

Не зная в точности, в каком положении в настоящую минуту отношения наши к Бухаре, по необходимости до сих пор знакомый только по слухам об отношениях Каратигена к своему сюзерену, я счел своею обязанностью избегнуть до возвращения капитана Боголюбова всего, что могло служить не только поводом, но и тенью повода к более быстрому и для массы очевидному развитию каратигенского недоразумения. Я употребил и употребляю все усилия, чтобы до получения инструкций вашего высокопревосходительства не связать себя никакими обязательствами, не только официальными заявлениями, но и такими движениями, которые, имея характер угрозы, могли бы впоследствии не соответствовать высшим видам вашего высокопревосходительства:

1) Я до крайности медлил ичкиликским вопросом до той поры, пока разрешение его, очевидно, было в связи с Сеид-Мугаммедин-Музафаром.

2) Только 16-го августа, второго дня по получении письма от Рахим-шаха и когда возвращение его из Бухары сделалось фактом почти бесспорным, я решился двинуться с авангардом к Дараут-Кургану.

3) Побудило меня к тому прибытие многих ичкиликских биев с изъявлением покорности и готовности исполнить все мои требования, что, по собранным мною сведениям, должно было приписать изменению к ним политики каратигенского владетеля.

4) Чтобы не дать повода всегда сильной во всех мусульманских государствах партии фанатического духовенства провозгласить газаат и тем самым ослабить значение уверенных, во главе которых, со времени занятия Ферганской области, всегда стоял Рахим-шах, я оставил главные силы на Арча-булаке, в 115 верстах от границ Каратигена с Ферганской областью, и выехал к Дарауту скорее се разъездом, чем с отрядом.

Уверенность, внушенная мне сознанием, что, поступая таким образом, я исполняю вашу волю, как мне кажется, уже принесла самые благие результаты. Те отделения рода ичкилик, преимущественно найман и хадыршаа, которые колебались в принесении покорности, надеясь, вероятно, на поддержку снежного с ними Каратигена, которым управлял Сеид-Мухаммедин, и куда в случае крайности они имели бы возможность уйти зимовать, вместо [127] долины Ферганы, толпами, в лице своих представителей являются с изъявлением покорности. Таким образом, с возвращением Рахим-шаха, главный повод неудовольствия на Каратиген сам собою исчезает.

Конечно, если ваше превосходительство, под впечатлением моего письма, дозволите мне решительные действия, то я постараюсь извлечь из сосредоточенных нами на Алае войск возможные гарантии в будущем для спокойствия Ферганской области.

Лучшим к тому средством я считал бы доказать Каратигену и нашим кочевникам, фактически, что карамукская позиция, славящаяся своею неприступностью, не может остановить движения наших войск; но и на подобные демонстрации я полагаю нужным решаться с крайнею осмотрительностью, так как мне кажется, что все наши усилия должны заключаться в том, чтобы помочь партии Рахим-шаха утвердить за собою власть. Военное же давление на границы, как докладывал я выше, может повлечь за собою совершенно противоположные результаты.

Итак, мне кажется, наиболее соответственно нашим интересам, раз власть опять перешла в руки партии умеренной (как теперь можно надеяться), непременно избежать вооруженного столкновения, доказав все-таки Каратигену наше могущество.

Напугавши хорошенько всех в Каратигене, я полагаю не переставать дружественно сноситься с Рахим-шахом и, наконец, предоставить ему случай показать влияние своей, угодной Ярым-падишаху, личности и ею оказать народу услугу нашим удалением от границ Каратигена.

В связи и в зависимости от вышеизложенной цели будут и те требования, которые я предъявлю Рахим-шаху, в том случае, если ответ вашего превосходительства, который прибудет с капитаном Боголюбовым, даст мне право действовать; — эти требования должны быть настолько ощутительны, чтобы воочию убедить и правителя, и народ, в нашей бесспорной силе; но они вместе с тем, легкостью исполнения, должны, по-моему, совершенно предоставить Рахим-шаху возможность выйти из затруднения победителем т. е., быстрым исполнением наших требований добиться отхода нашего от пределов Каратигена.

Я полагаю командировать Шабдана в Гарм с предъявлением тех требований, о которых донесено в депеше 17-го августа, из Кизыл-Оба.

Очень может быть, что наши бии, убежавшие в Каратиген, вследствие перемены правительства найдут для себя более безопасным искать убежище в пределах Шугнана или Матчи. Это я буду знать через своих лазутчиков, и не исполнение, в таком случае, условия о выдачи их нам, не будет ему поставлено в вину. [128]

Остальные предъявленные ему, в случае посылки Шабдана, требования, нет сомнения, будут им исполнены, тем более, что одновременно с посылкою Шабдана, я сосредоточу в Дараут-Кургане: 2 роты 1-го стрелкового батальона, одну роту 15-го линейного батальона, 2 горных орудия и 3 сотни казаков, что составит на границе Каратигена импонирующую силу в 3 роты пехоты, 1 конной роты, 3 сотни казаков, 2 горных орудия и ракетного батальона.

Роту 4-го батальона я направляю, вслед за ротою 14-го батальона (выступившую 16-го августа с Арчабулака), через Тал-дык-Даван в Гульчу и Ош.

Средоточие столь значительной части отряда в Дараут-Кургане не будет иметь, однако, если мы того не захотим, значения угрозы. Части эти, кроме того, не сделают ни шагу назад. Присутствие же их в Дараут-Кургане всегда, если понадобится, может быть объяснено возвращением в долину Ферганы с Алая войск в свои зимние штаб-квартиры.

По получении инструкций вашего высокопревосходительства, по определении пограничной черты с Каратигеном и по окончательному выяснению ичкиликского вопроса, я немедленно двинусь, если погода тому не воспрепятствует, с вышеназванными силами (которые вое должны зимовать или в Кокане, или в Ташкенте), по реке Кок-Су на перевале Кок-Су, ущельем Кара-Кузак-Сая, на Кишлак-Азрет-Сай и долину Шаамарданского Сая.

Конные стрелки и ракетная батарея, вероятно под личным моим начальством, будут направлены с перевала Кок-Су, как подножию перевала Адай-Убин, на озере Куль-Кубан, через перевал Зардаллы, к Варуху.

Таким образом, в связи с усмирением кочевников на Алае, будет разрешен вопрос о подчинении, а, если нужно, то и о наказании рода Абагашцев, находивших, до сих нор, убежище в трущобах, окружающих озеро Куль-Кубан; а также в одно лето будет мною пройдено и снято инструментально громадное протяжение горной полосы, от ур. Капчачай до крепости Ляйлак (не считая съемок, произведенных в горах бывшего наманганского отдела и в зимнюю экспедицию).

Трое наших джигитов: Мулла-халь-Магомед и проводник каракиргизский-бий Пулат-бий, преследовали Абдулла-бека до Вакана в Бабадакшане недалеко от Шугнана; они застали Абдулла-бека, Омар-бека, Сулеймана-удайчу и Абдул-Кирим-бека (Влиятельные кипчаки, стоявшие во главе анти-русской партии), с 15-ью спутниками, в этом селении:

Записку, ими мне присланную, я имею честь представить при сем же, с покорнейшей просьбой благоволить возвратить ее в [129] штаб области; я горжусь, что джигиты в Ферганской области научились так молодецки исполнять возлагаемые на них поручения. Беру смелость обратить милостивое внимание вашего высокопревосходительства на этих смельчаков.

Поведение Шабдана выше всякой похвалы; когда подумаешь что этот достойный человек приехал из Семиречья с 45-ю джигитами, по доброй воле, которых содержит на свой счет, отказываясь из самолюбия принять часть следуемой ему баранты; если к этому прибавить, что все его джигиты безукоризненны, то я даже затрудняюсь, к какой награде его представить, если бы последовало на то разрешение вашего высокопревосходительства. Если принять в соображение, что Шабдан сын влиятельного кара-киргизского Малапа Джантая и то влияние, которым он пользуется в своей стране, а также и здесь, я смею думать, что пожалование ему офицерского звания, — если можно, то штаб-офицерского (так как в Такмакском уезде много штаб-офицеров, менее родовитых, чем Шабдан, и не доказавших в такой степени свою преданность) — было бы достойною его наградою.

Кроме того, считаю справедливым упомянуть в порядке постепенности об состоящих при мне, также бесплатно, туземцах:

1) Наманганский почетный житель Там-бала; награжден, в феврале 1876 году, золотою медалью на шее.

2) Чуетский, бывший батырь-баши Мановар-Хаджа, награжден серебряного медалью на шее.

3) Ишан Пансат, не имеющий наград.

В отряде все благополучно; войска обеспечены: кошмами, палатками, для ночных постов полушубками, тулупами, мясом в избытке и прочим провиантом в достаточном количестве.

Здоровье войск весьма удовлетворительно, несмотря на суровую погоду и на действительные труды и лишения алайского похода.

Имею честь быть вашего высокопревосходительства навсегда преданный, и благодарный

Михаил Скобелев.

P. S.

Приложения.

1) Письмо Абдулла-бека, Омар-бека и Сулейман-бека.

Перевод письма:

Споря ради веры, мы затеяли газаат, но нам Бог не дал, а потому пустились в дорогу, на поклонение в Мекку. Белому царю Бог дал весь край. Генерал, если будет брать по счету — хватит на 1.000 лет, а если продаст — хватит на один день. Впрочем, как знаете.

2) Перевод ко мне письма за печатью Рахим-хана — парманачи; до поездки в Бухару он не титуловался ни ханом, ни парманачи. [130]

3) Отчетная карта топографических работ, а также пространства, пройденного нашими в эту экспедицию.

Погода ужасная; прошу ваше высокопревосходительство быть снисходительным за писание: руки коченеют, отовсюду течет и создать сколько-нибудь порядочное письмо очень трудно. Жду Боголюбова и начинаю беспокоиться, что его еще нет в отряде.

Послал еще вчера джигитов по всем направлениям

Ур. Дараут-Курган.

18 августа 1876 года, 6.30 часов вечера».

II.

(1871 г.).

Записка о занятии Хивы представлена в штаб кавказского округа Скобелевым в августе месяце 1871 года, в бытность его в Тифлисе. Скобелев был тогда еще молодым офицером, но, благодаря предварительной службе в Туркестане и в Закаспийских степях, приобрел уже военную опытность и знание края.

«На записку эту, в свое время, никто не обратил внимания... Тем не менее, все предложенное относительно Хивы исполнено в 1873 году. Шурахан стал Петро-Александровским».

15 июня 1882, Минск. [131]

1.

По указанию иргизского уездного начальника, артиллерийского полковника Вогака, достаточно возвести одно укрепление на западной оконечности больших Барсуков, около озера Чушка-Куля, и занять его летучим отрядом из двух или более сотен. [132]

По сведениям, подобным пунктом может быть Шуракан, расположенный на самом берегу Аму-Дарьи (Другие говорят, что в трех верстах от Аму.), в плодородной местности и отстоящий от столицы ханства всего на 40 верст. В Шуракане обыкновенно устроена переправа для караванов.

1) Избегаем неминуемого столкновения с племенами, живущими на левом берегу Аму. Они еще не испытали силы нашего оружия. По занятии Хивы, недовольные все-таки будут находить убежище у Шир-Али-хана, как теперь киргизы находят поддержку в Хиве; по личным качествам и по отношениям его к англичанам, нам следует более всего опасаться Шир-Али.

То же подтвердил и Абдерах-Ман-хан. По последним известиям из Туркестана, Магомед-Якуб-хан восстал против отца. Это событие, конечно, на время устранит опасность — [133] но со стороны Афганистана всегда должно ожидать нам грозы.

2) Потребуется всего 2,5 батальона, 3 сотни казаков и 16 орудий, тогда как на завоевание и особенно на занятие ханства потребуется, конечно, несравненно больше; даже трудно заранее определить — сколько.

3) Мы избавляемся от тяжелой необходимости вводить в край нашу администрацию.

4) Но самая существенная выгода, приобретаемая нами не занятием, а подчинением нашей власти соседних ханств, в том числе и хивинского, конечно заключается в том, что со временем (а опыт Кокана и Бухары показывает, что срок этот весьма непродолжительный) отношения к ханам главного представителя русской власти настолько ясно определяются, что всякие могущие возникнуть недоразумения, как на границах, так и в пределах ханств, могут быть устраняемы путем мирного соглашения.

«Не вдаваясь в подробности относительно политической цели этой поездки и достигнутых ею результатов, мы ограничимся здесь лишь извлечением из писем К. В. Струве к генерал-губернатору некоторых сведений о пребывавши его в пределах коканского ханства. Подробности эти лучше всего доказывают, с каким уважением относятся в настоящее время в коканском ханстве к приезжим русским. Худояр-хан приемом, оказанным им посланному от генерал-губернатора, хотел, по-видимому, [134] ясно выразить перед народом и соседями свою дружбу и преданность к России, в которой видит свою силу и безопасность. Вслед за ханом и народ отвыкает от фанатической вражды к иноземцам и начинает смотреть на близкое соседство и частые сношения с Россией, как на источник благосостояния и на гарантию безопасности извне».

Переходя к разбору пункта В настоящей записки, казалось бы, что самая действительная угроза Англии состоит в постоянном изучении Закаспийского края, в самом обширном смысле этого слова, и [135] говоря словами свиты его величества генерал-майора Свистунова — в постоянном приучении наших войск к степной войне, с тем, чтобы в данную минуту нагрянуть куда следует…. (Здесь пропущено несколько строк в оригинале.).

2.

1) Изучение удобных путей для прохождения отряда, состоящего из 3-х батальонов, 6-ти сотен, при 12-ти орудиях, из Тшь-Арват-Кала в Хиву.

2) Составление расспросной карты Усть-Юртскаго плато, от Эмбы до линии, проведенной от Абугирского залива к заливу Красноводскому.

Главной моей задачей, в предстоящей командировке, будет следующее: ознакомившись по возможности основательно с караванными и вообще путями, ведущие из русского Туркестана к Хиве и далее к Каспийскому прибрежью, в качестве купеческого прикащика выступить в Хиву, вероятно из Казалинска; из Хивы же, соображаясь с обстоятельствами, пройти к Красноводскому заливу. [136]

1) Потому, что караванное сообщение между Казалинском с Хивой с одной и между Хивою и каспийским прибрежьем с другой стороны существует постоянное.

2) Потому, что в Хиве присутствие русского купеческого прикащика не возбуждает особенного внимания.

Опыт показал, что при значительном развитии торговых сношений между среднеазиатскими владениями собирание подробных расспросных сведений не представляет особенных затруднений.

1) На количество воды в известной части степи; ручьев, колодцев, ям, наполняющихся водою от таяния снегов (иногда, пользуясь этой водой, большие караваны раннею весною изменяют своему обычному направлению).

2) На место нахождения оазисов, если таковые есть на пути.

3) На населенность этих оазисов, кочевое либо оседлое.

4) На урожаи.

5) На растительность и степи; определить, когда и где трава может служить кормом для лошадей, или только для верблюдов, при помощи кунжура или без нее.

6) На возможно полное собирание статистических и исторических сведений, в самом обширном смысле этого слова; не следует пренебрегать преданиями племен и влиятельных родов, кочующих в степи; уменье пользоваться ханами, их племенной враждой и приязнью — весьма важное условие успеха в среднеазиатских войнах.

Мы до сих пор в Средней Азии действуем не только без [138] определенного политического плана, но редко задаемся ближайшей стратегической целью при начале экспедиции.

Текст воспроизведен по изданию: Посмертные бумаги М. Д. Скобелева // Исторический вестник. № 10, 1883