ПРОЕКТ М. Д. СКОБЕЛЕВА О ПОХОДЕ В ИНДИЮ.

При разборе бумаг покойного князя Черкаского, в числе лично ему принадлежащей переписки, нашлось в высшей степени характерное письмо покойного М. Д. Скобелева, написанное к одному из его близких родственников, из г. Кокана 26-го января 1877 года. Мы уже имели случая познакомить читателей «Исторического Вестника» с некоторыми мнениями покойного генерала о походе в Индию как со стороны политических соображений, так и с чисто военной точки зрения (см. «Исторический Вестник» 1882 года). Но, печатая новый документ, касающийся того же вопроса, мы теперь имеем в виду совсем не поход в Индию, как его проектировал М. Д. Скобелев, так как покойный и сам к концу своей, рано угасшей жизни отказался от идей, высказанных в помещаемом нами историческом документе. Нет, на этот раз мы имеем в виду, так сказать, собственными словами Скобелева очертить его собственную, удивительно живую и энергическую личность. Как горячо он чувствовал, как искренно, активно любил родину, и как смело, по собственному сознанию — до безумия смело готов был служить ее государственным интересах, лучше всего видно из прилагаемого ниже письма.

Печатая это письмо с подлинника, мы должны сказать несколько слов об его внешнем виде. Оно писано на довольно толстой почтовой бумаге, крупным, четким, весьма разборчивым почерком, и, заключая в себе 30 страниц, не имеет ни вставок ни помарок. Судя по помете, письмо написано сразу в 1 час 20 минут времени, с 11 часов вечера 26 до 1 часа без 10 минут утра 27-го января. Это уже может дать понятие о быстроте, с которой покойный генерал умел работать пером, подготовляя им, по военному выражению, все необходимое для будущего успеха штыковой работы. Теперь переходим к самому письму. [544]

«Сердцем благодарю тебя за неизменную память обо мне; я благодарен, но не удивлен; твоим содействием я начал жить на поприще военном и тебе обязан первыми впечатлениями самостоятельной боевой службы. Я до известной степени смело высказываю убеждение, что ты и впредь будешь интересоваться и способствовать мне продолжать службу исключительно для войны, которая (а после приобретенных мною на службе успехов, это стало для меня еще более очевидным) есть для меня в жизни не средством, а целью, и притом единственною, заставляющею меня дорожить жизнью. В этом-то собственно и заключается исключительность моего честолюбия, не всегда для всех понятного. Ты, сознательно поддержавший меня более 12 лет тому назад, вероятно и теперь не откажешь мне в просьбе совершенно тождественного характера, конечно сообразно с новыми обстоятельствами и положением, с какой стоял перед тобою кавалергардского полка корнет Скобелев.

Впрочем, просьба моя далеко не безусловна; если я и решаюсь беспокоить тебя, то это потому, что глубоко убежден в том, что ничего решительно-серьезного, со стороны населения в Туркестане, нам ожидать нельзя, в случае войны с Турцией и, что если мы будем воевать исключительно с Турцией, или что мысль о грозном наступательном, безусловно, быть может, решающем значении Туркестана, в случае войны с Англией, еще не дозрела в высших сферах, то здесь оставаться в военное время было бы слишком тяжелым испытанием.

Цель настоящего письма отчасти напомнить о себе, о недавнем моем ответственном боевом прошлом, а, главное, высказать перед тобой, с полною откровенностью, что по моему мнению и должно, и можно, предпринять из Туркестана, в случае решительного разрыва с Англией, для торжества и величия России.

Цель, на которую я указываю, имеет великое мировое значение. Всякий русский патриот, сознающий возможность успеха и поставленный судьбою близко к делу, не может не указать на те весьма значительные средства, которые, позволю себе сказать, ваше правительство случайно скопило на здешней окраине и с которыми, при соответствующей решимости и своевременных приготовлениях, можно нанести Англии не только решительный удар в Индии, но и сокрушить ее в Европе. Все это, повторяю, при полном владении нами Туркестанским краем в совершенном обеспечении его в смысле операционной базы; в последнее я твердо верю и имею слишком много данных, чтобы не быть убежденным в безусловности нашей силы и обаяния, конечно при непременном в Азии, более чем где [545] либо, условии «не тратить слов там по пустому, где нужно власть употребить».

Сильный необходимостью исполнить в такую серьезную для России минуту свой долг, я подал записку генерал-губернатору 27-го декабря 1876 года, писал дяде Саше и теперь пишу тебе, не думая о последствиях для меня лично того, что сделал, а только моля Бога, чтобы там, где следует, обращено было внимание на ту грозную, наступательную силу, которою мы владеем в Средней Азии.

Начальником Наманганского отдела я был назначен 22-го сентября 1875 года. Мне же был поручен отряд, который предназначался для действий оборонительных, в ожидании имевших прибыть к весне 1876 года подкреплений из империи. Положение дел на нашей границе тогда было крайне серьёзное, для нас неблагоприятное, доказательством чему, между прочим, служит то обстоятельство, что для обороны отдела назначено было 18 рот, 8 сотен казаков, при 14 полевых орудиях, не считая орудий на вооружении.

Тотчас по уходе главных сил, под начальством командующего войсками округа, к Ходженту, 16-го октября 1875 года, вся серьезность положения вверенного мне отряда стала очевидною.

Неприятель всеми своими массами обрушивается на недоконченные укрепления Намангана 23-го октября и с этих пор начинается ряд беспрерывных с ним столкновения. Результатом их был сначала разгром Намангана и очищение Наманганского отдела от присутствия неприятельских шаек, а затем, по обеспечении войск продовольственными средствами, начинается период наступательных действий: поражение всех наличных сил бывшего Коканского ханства, в числе более 40 тысяч человек под Балыкчами, 12-го ноября 1875 года, и после целого ряда более или менее кровопролитных дел (28-го ноября при Гур-тюбе, 2-го декабря под Уладжибаем, я назову наиболее результатными), Наманганский действующий отряд штурмует во второй раз Андиджан, 8-го января 1876 года, разбивает последние силы, выставленные партией войны под Ассаке, принуждает к сдаче предводителя, этой партии Абдурахмана Автобачи и засим после 6-ти месячной кампании повергает все бывшее Коканское ханство к стопам государя императора.

Все это было год тому назад; с этим временем и совпадает назначение меня военным губернатором Ферганской области.

Понятно, что в области оставалось очень много беспокойных элементов. С целью окончательного замирения, войска двинуты были на Алай, где я, задавшись исключительно мирными целями, действовал совершенно противоположно против прежнего. Алайский поход не стоил России ни одной капли крови и мятежники [546] были вынуждены покинуть занимаемые или неприступные позиции исключительно стратегическими обходами (прим. по войскам округа, № 406), чем я полагаю в высшей степени исполнена воля государя, столь дорожащего кровью своих подданных.

Что было сделано по управлению, ты имел возможность усмотреть из приказа генерал-губернатора, отданного после объезда им Ферганской области.

Само собой разумеется, что не мне распоряжаться, в подобное время, своею судьбой и начальство лучше меня знает, где наиболее полезно меня держать. Я раскрываю перед тобою свое сердце на всякий случай и предупреждаю о своем желании во всякую данную минуту и в каком бы то ни было положении идти в действующие войска; я тем менее, повторяю, могу безусловно проситься из этого края, что твердо верю в его могучее наступательное значение при разрешении восточного вопроса.

Неоднократно высказывалось опасение, что Россия из Средней Азии может угрожать владычеству англичан в Индии и что по этому Англии необходимо теперь же принять меры к удержанию наступления русских в Туркестане.

Действительно, если вглядеться кругом, то увидим, что положение наше здесь, в Туркестане, весьма грозно и опасения англичан не напрасны. Мы создали в Средней Азии сильную базу, с армией около 40 тысяч человек, из которых всегда можем выделить для действий вне пределов генерал-губернаторства не менее 10 — 12 тысяч человек; причем можно ручаться за спокойствие края, тем более, что до сих пор нет сколько-нибудь серьёзных указаний относительно связи между мусульманами в Турции и в Средней Азии в данный политический момент.

Если боевые средства Туркестана усилить из Западной Сибири хотя бы 6-ю ротами, сколь возможно большим количеством казаков Сибирского войска и одною батареей, да из Оренбурга 3-мя полками казаков, тогда можно составить корпус, коего приблизительно состав будет равняться 14 — 16 тысячам человек.

Такой корпус, переброшенный через Гиндукуш, может сделать многое.

Всякий, кто бы ни касался вопроса о положении англичан в Индии, отзывается, что оно непрочно, держится лишь на абсолютной силе оружия; что европейских войск достаточно лишь для того, чтобы держать ее в спокойствии и что на войска из туземцев положиться нельзя. Всякий, кто ни касался вопроса о возможности вторжения русских в Индию, заявляет, что достаточно одного прикосновения к границам ее, чтобы произвести там всеобщее восстание. [547]

Скажут, что предприятие против англичан в Индии есть предприятие рискованное, что оно может окончиться гибелью русского отряда. Я полагаю, что от себя и не следует скрывать, что это дело рискованное. Надо помнить только, что при полной удаче предприятия мы можем разрушить Британскую империю в Индии, последствия чего в самой Англии заранее и исчислить трудно. Компетентные люди в Англии сами сознаются, что неудача у границ Индии может повлечь за собою даже социальную революцию в самой метрополии, так как за последние 20 лет тождественные во всех отношениях с Францией причины и явления (в том числе и неспособность к войне) теснее, чем когда либо связали современную Англию с ее индийскими владениями. Одним словом, падение Британского могущества в Индии будет началом падения Англии. При неполном успехе со стороны нашей, т. е. когда в Индии не произойдет восстания и мы не в состоянии будем вторгнуться в ее пределы, мы прикуем всю индийскую армию к Индустану и лишим ее возможности выделить какую либо часть ее в Европу, даже заставим часть войск из Европы перевести в Индию. Одним словом, можем в значительной степени парализовать сухопутные силы Англии для войны в Европе, или же для создания нового театра войны от персидского залива на Таврис, к Тифлису, в связи с турецкими и персидскими силами, о чем уже с Крымской войны мечтают английские военные люди.

На необходимость участия Туркестана в предстоящих событиях указывает и то, что, в случае неудачи войны, очищение нами Туркестанского края или ограничение там нашего положения, неминуемы. Если мы, даже при полной неудаче наших предприятий, как в Европе, так и в Азии, докажем, хотя и несчастной предприимчивостью, всю возможную грозность нашего теперешнего положения в Средней Азии, то, при необходимости заключить несчастный мир, России предстоит, быть может, откупиться ценою Туркестана, поднявшегося в цене.

Не может быть сравнения между тем, чем мы рискуем, решаясь демонстрировать против англичан в Индии и темп мировыми последствиями, которые будут достоянием в случае успеха нашей демонстрации. Громадная разница в результатах в случае успеха, существующая между нами и неприятелем, должна побуждать нас смело идти вперед.

Когда последует объявление войны с Англией, то в Туркестане следовало бы начать с того, что послать немедленно посольство в Кабул и в Самарканде формировать действующий отряд (для большого обаяния я бы назвал его «армией») из 10-ти батальонов, 14 сотен, до 40 орудия, всего от 10 — 12 [548] тысяч человек; это minimum и притом безусловный наших наличных боевых наступательных средств.

Цель посольства втянуть в союз с нами Шир-Али и войти в связь с недовольными в Индии, а чтобы переговоры достигли своей цели, то необходимо немедленно по сформировании отряда, двинуть его через Бамиан к Кабулу. Если бы Шир-Али, не смотря на все это, остался сторонником англичан (на что весьма мало вероятий; приглашению его в числе вассалов, в Дели на празднество, по случаю провозглашения титула «Императрицы Индии» было им не принято и вообще он выражал крайнее неудовольствие на будто бы причиненную ему этим приглашением обиду), то выдвинуть претендента на афганский престол Абдурахаман-Хана, живущего в Самарканде, и через то посеять в стране междоусобную войну, а между тем из-под руки побудить Персию возобновить свои притязания на Герат. Обратив внимание Персии на Афганистан, мы отвлекаем ее военные средства от Кавказа; и так как движение персидских войск к Герату потребует в огромных размерах продовольственные и перевозочные средства, то это между прочим будет самым действительным образом парализовать возможный план англичан двигаться от персидского залива к Тифлису.

Вслед за выступлением действующего отряда из Самарканда, в этом последнем должен быть сформирован новый отряд из 2-х батальонов пехоты, батареи и 16 сотен казаков, как для занятия опорных пунктов на нашей коммуникационной линии, так и вообще для службы в тылу.

Вообще, не касаясь подробностей, поход делится в моем представлении на два периода: первый период действий крайне быстрых, период дипломатических переговоров с Афганистаном, которые необходимо поддержать наступлением действующего отряда к Кабулу; второй период по занятии Кабула, выжидательный, во время которого мы должны войти в сношение со всеми недовольными в Индии элементами, постараться дать проявлению их возможно более соответствующее нашим интересам направление (главная причина неудачи восстания 1857 года заключалась в недостатке регуляризации усилий инсургентов) и, наконец, и это главное, организовать массы азиатской кавалерии, которую во имя крови и грабежа, направить в пределы Индии, в виде авангарда, возобновив времена Тимура!..

Определять в плане кампании дальнейшие действия собственно русского отряда из Кабула было бы гадательно. В лучшем случае они могли бы окончиться присутствием русских знамен в Бенаресе; в худшем — отряд может с честью отступить к Герату, на встречу выдвинутым войскам с Кавказа. Для подобного репли нужно несколько батальонов и по 6 орудий на 1,000 [549] человек. Азиатский неприятель, особенно туркмены в поле не страшен, и даже победоносная английская армия, при движении к Герату будет таять (бесспорно, что акклиматизированные войска России гораздо способнее переносить трудности среднеазиатского похода, нежели английские. См. «History of the wfr in Afganistan by John William Kaye». London. 1661.) в значительной степени, да и выдвинуть из пределов Индии, при современном состоянии британской армии, англичане могут не более 25,000 человек, из коих придется оставить на опорных пунктах довольно значительное количество. Кроме того, не надо забывать, что туркестанский округ будет находиться на фланге коммуникационной линии неприятеля, а наши средства по мере приближения к Каспию будут увеличиваться.

Я уже сказал, что все это предприятие, конечно, рискованно, но оно оправдывается величием цели, неизмеримостью результатов; став на точку зрения результатов, для России не может быть и речи о риске, а о Туркестане не стоит и говорить.

От войск, которые будут осчастливлены участием в подобном походе, должно требовать большего, чем самоотвержения, даже в высшем значении, для военного человека, этого слова.

Когда отряд перевалит через Гиндукуш, по моему мнению, следует вести дело так, чтобы всякий солдат понимал, что пришел в Афганистан победить или умереть; что государь от всех требует последнего!.. Что нам не будет поставлено в упрек если наши знамена останутся в руках неприятеля, когда за Гиндукушем не будет в живых ни одного русского воина.

Подобное сознание, подобная решимость в целом отряде, по моему, могут только опираться, в русской армии, на несомненном чувстве для всех беспредельной привязанности и любви к своему монарху. Трудная задача воодушевить отряд до степени, соответствующей характеру предприятия, наилучшим образом разрешается присылкой в отряд одного из сыновей государя, который, когда наступит время, объявил бы войскам, что от них ожидают царь и Россия. Я твердо верую, что отряд осчастливленный присутствием сына государя, сделает чудеса и ни в каком случае не уронит имени русского.

В течение 10-ти летнего пребывания нашего в здешнем крае, туркестанские войска выработали себе целую систему военных действий (основанную на знании местных условии, характера противника, всегда тождественного во всей мусульманской Азии, а, главное, на сознании своей собственной боевой годности), которая дает им возможность сознательно решаться в будущем на военные предприятия, соответствующие современным боевым средствам Туркестана. Можно сказать, что теперь для нас в Средней Азии, если мы будем продолжать действовать с отрядами так, как [550] действовали до сих пор, не существует более неодолимых преград. Азиатские массы нас могут только беспокоить, но нисколько не помешать нам осуществлять наше намерение. Мы дошли теперь до того, что при целесообразных систематических действиях, при обеспечении отряда орудиями и снарядами в пропорции, далеко превосходящей требования европейской войны, можем бить в Средней Азии почти наверняка, как в поле, так и в городах, и это, повторяю, при умении, почти без потерь, чего так недавно еще не было. Одним словом, при современном нашем опыте, молодецких войсках, весьма значительных, как мне кажется, боевых средствах, нет такой Азии, которая могла бы действительно помешать нам выполнить самые широкие стратегические замыслы.

Политика наша в последнее десятилетие возвысила мировое значение России. Величавая деятельность нашего правительства, по мнению англичан и азиатов, здесь, в Азии, не имеет пределов. Это обаяние главным образом и служит обеспечением нашего положения. Недавно читая сочинение подполковника английской службы Керри «Shadows of coming events or the eastern menace. London, 1876», я был поражен заявлением, что он иначе и не представляет себе туркестанскую власть, как соединяющую Чарджуй на Аму-Дарье с Москвою железной дорогой. Азиаты до сих пор верят, что когда наши войска идут на «ура», то они плюют огнем.

Знакомство с краем и с его средствами непременно приводит к заключению, что присутствие наше здесь, во имя русских интересов, может быть лишь оправдано стремлением способствовать отсюда разрешению в вашу пользу восточного вопроса; иначе овчинка не стоит выделки и затраты на Туркестан будут непроизводительны. Напротив того: весьма следует, казалось бы, опасаться, чтобы бездействием своим здесь, в Средней Азии, в решительный момент на Западе, мы не доказали бы врагам всю случайность наших захватов; это неминуемо повлечет за собою уменьшение вашего обаяния и в будущем потребует еще больших непроизводительных затрат. Повторяю, с сорокатысячным войском (minimum), при умении действовать, теперь еще возможно не только удержать в спокойствии Туркестанский край с Кашгаром и Бухарой, действующими против вас в союзе, но смею высказать это уверенно, очистить Туркестанский край и вновь завоевать его.

В случае нужды можно притянуть в здешний край 6 сибирских казачьих конных полков (36 сотен), несколько рот из Западной Сибири (6 рот) и батарею (8 орудий) быть может, полка 3 из Оренбурга (18 сотен).

Не следует забывать, что направив через Гиндукуш даже [551] до 16 — 20 тыс. человек, с соответствующею артиллерией, в которой недостатка нет в Туркестане, при упомянутых подкреплениях, для охранения края останется около 31,800 человек, и это не трогая всю наличную силу Аму-Дарьинского отдела (2 бат. 4 сотни 8 полев. орудий) и не считая тех сил, которые находятся в Закаспийском крае.

В Средней Азии нам в будущем, без сомнения, предстоит испытать еще многое, но для этого необходимо, чтобы подросло мусульманское поколение, родившееся, увы! под сенью русских законов; чтобы создался целый класс влиятельных людей, близко нас знающих и сознательно относящихся к действительным причинам нашей силы и успехов. Известный Нана-Сагиб воспитывался в европейской среде, был принят в высшем английском обществе и только потому мог быть столь грозен англичанам. Подобные элементы у нас еще не создались. В этом заключается одно из наших безусловных преимуществ пред англичанами и раз события на Западе складываются решительно, это важное соображение, в связи со многими другими, должно побуждать нас извлечь из Туркестана всю ту пользу, которую он в состоянии дать.

En Asie, la ou cessent les triomphes, commencent les difiicultes (lettre du due de Wellington a lord Aucland, gouv. des Indies, 1839). Это бесспорно верно — мы теперь в смысле политическом переживаем эпоху торжества и этим надо пользоваться.

Ты видишь, как много я ожидаю от нашей мочи в Средней Азии; понятно, что имев счастье продолжительное время делить боевые труды с туркестанскими войсками, я не могу желать променять боевую службу здесь на какую бы-то ни было другую; но мне было бы слишком тяжело здесь бездействовать, когда большинство нашей армия будет проливать кровь за отечество на Западе!.. Поэтому, прошу тебя еще раз не забывать меня в случае объявления войны.

Тебя любящий и тебе благодарный Михаил Скобелев.»

ПРИЛОЖЕНИЕ.

Несколько приказов по войскам Ферганской области, для характеристики нашей здесь жизни. Прочти их и не откажи поделиться своими, для меня столь ценными, впечатлениями.

Только что получил 358 № «Голоса», от 29-го декабря 1876 года. Из чтения передовой статьи я усматриваю, что объявление войны со стороны России Оттоманской Порте «представляется [552] событием желанным для наших врагов»; что «Европа запутала вопрос и надеется на торопливость России, столь для нее (России) невыгодную» и, наконец, что события сложились так, что «решительная и скорая развязка их сделалась совершенно немыслимою».

Не таковым, смею это высказать, представляется нам, знакомым с военными средствами нашими в Азии, этот роковой восточный вопрос, разрешение которого должно быть страшно лишь врагам России (прошу заранее извинить решимость, побуждающую меня высказаться перед тобою, я привык знать, что ты, если я ошибаюсь, простишь меня ради намерения).

Еще в 30-х годах, ныне генерал-фельдмаршал граф Мольтке указывал на невозможность приобретения быстрых и решительных результатов в Европейской Турции и признавал ведение в ней войны без помощи сильного флота и абсолютного господства на Черном море, крайне затруднительным. Как известно, еще фельдмаршал князь Варшавский, в 29-м году, выразил сомнение в значении наступательных действий в Малой Азии, за неимением решающего предмета действий, и признавал таковым наиболее выгодным торговые пути, соединяющие Багдад с Скутари. Но в настоящее время, с прорытием Суэцкого канала, и эта линия потеряла свое значение.

И так, можно, казалось бы, даже решиться сказать, что как бы счастливо ни велась кампания в Европе и Азиатской Турции, на этих театрах войны трудно искать решения восточного вопроса. Чистосердечное поведение Англии, согласное видам нашего правительства, насколько я понимаю вопрос, конечно, повело бы к удовлетворению законных требований наших, а потому, мне кажется, не следует разделять понятия о войне с Англией. Англия, не объявляя нам формально войны, но, посылая своих офицеров в турецкие ряды и помогая Турции средствами, тем самым будет находиться с нами в войне.

Не лучше ли воспользоваться нашим новым, могущественным, стратегическим положением в Средней Азии, нашим сравнительно гораздо лучшим против прежнего знакомством с путями и со средствами в обширном смысле этого слова в Азии, чтобы нанести действительному нашему врагу смертельный удар, в том случае (сомнительном), если явные признаки того, что мы решились действовать по самому чувствительному для англичан операционному направлению не будут достаточны для того, чтобы побудить их к полной уступчивости.

Положение дел, по-видимому, крайне серьёзно и потому, даже при решимости оставаться в оборонительном положении на Дунае и в Азиатской Турции, но высадив 30 тысячный корпус [553] в Астрабаде, для наступления совместно с войсками туркестанского военного округа к Кабулу, мы быть может тем самым избавим русскую армию в Европе и в Малой Азии от тех неодолимых трудностей, с которыми она периодически безуспешно борется по несколько раз в каждом столетии.

Не мне, конечно, позволительно обсуждать, с какими средствами можно оборонять Закавказье от вторжения турецкой армии, а также насколько беспомощное положение христианского населения в Турции дозволило бы, в случае объявления войны, дунайской армии оставаться в безусловно оборонительном положении; но, во всяком случае, беру на себя смелость высказать убеждение:

1) Что если вторжение в Индию с 18 тысячным корпусом, при современном состоянии английской власти в Азии, представляется делом хотя и рискованным, но возможным и желанным, то таковое вторжение с 50 тысячным корпусом никакого риска не представляет.

2) Что на Каспийском море с ранней весны мы обладаем всеми средствами к быстрому сосредоточению 30 тысячного отряда в Астрабаде и обеспечению его необходимым продовольствием.

3) Что страна от Астрабада к Герату и к Кабулу представляется во всех отношениях удобною для движения значительных сил. При соответствующем политическом давления на Персию, можно будет базироваться в продовольственном отношении на Хоросан (Закавказье, Закаспийский отдел и Персия дадут средства передвижению).

4) Что туркестанский военный округ, при усилении его 6-ю полками сибирского казачьего войска, 3-мя полками оренбургского войска, 6-ю ротами пехоты и 1-ю батареей из Западной Сибири (войска эти могут прибыть Туркестан, т.е. Ташкент к весне) может выдвинуть до 18,000 для наступления к Кабулу с соответствующей артиллерией.

5) Что движение из Самарканда к подножию Гиндукуша возможно и что переход от Хулума, через Хейбек, Курем, Бамиан и перевалы Кара-Котель, Дентан-Шикен, Ак-Робаг, Калуйский, Хаджигакский и Унна, в долину реки Кабул-Дарья, также возможен. Хотя и есть указания на то, что полевая артиллерия (батарейные орудия) проходила через эти перевалы без приспособлений, но тем не менее, чтоб быть готовыми на худшее, я занялся вопросом о тех приспособлениях, которые необходимо сделать для вполне успешного передвижения полевой артиллерии по горным тропам. [554]

Теперь уж я могу с уверенностью сказать, что простейший способ найден и вчерашнего числа новая повозка, с подвязанным 4-х фунтовым орудием выдержала испытание удачно. Но окончательный приговор о ее достоинствах и, следовательно, о возможности переходить какие угодно горы, можно дать лишь после практического похода в феврале месяце, разрешенного с 2-мя пробными орудиями через снеговые горы, в пределах области.

6) Что Шир-Али, наследник Дост-Магомеда не может не мечтать об овладении Пейшауром и что вообще всю Азию не трудно поднять на Индию, во имя крови и грабежа, возобновив времена Тимура!..

7) Что Шир-Али в настоящее время не доволен англичанами.

8) Что английских войск в Индии едва ли более 60,000 при соответствующей артиллерии и, что войска из туземцев скорее угроза, чем поддержка для своих властителей.

9) Что даже прикосновение к границам Индии незначительных сил может иметь результатом поголовное восстание в стране и гибель Британской империи.

В настоящую минуту, казалось бы, следовало обратить на все вышеизложенное внимание.

27-го января 1877 года.

Город Коканд, без 10 м. 1 ч. утра.

Шесть слишком лет прошло с тех пор как прозвучала эта энергическая речь, как была записана прекрасная фраза патриота, что когда вдет дело о благе России, то не может быть и речи о риске, так как русские воины, перевалившие за Гиндукуш, сумеют в случае необходимости умереть до последнего! Шесть лет и каких лет? Война, на которую только еще робко просился в то время покойный, была объявлена, блистательно выиграна войсками, но проиграна дипломатией. К Шир-али ездило посольство генерала Столетова, и вернулось... мы недавно из книги доктора Яворского узнали как. Вскоре и условия, в которых находилась наша Туркестанская граница в 1877 году, изменились блистательным завоеванием Ахал-Текинского оазиса. Наконец и внутри государства произошли события ужасающей важности и значения, так как теперь главных деятелей 1877 года уже не стало. В Бозе почил государь Александр II, скончался генерал Кауфман, на веки умолк сам Скобелев! С другой стороны и Британия не сохранила своего прежнего положения. Удачное разгромление Араби-паши в Египте и возникшее из этого фактическое преобладание англичан на Суезском канале, значительно изменили восточный вопрос, и придали ему в военном отношении совершенно другой характер. Последние успехи англичан в Афганистане также [555] остались далеко не без влияния на задачи нашей ближайшей политики в Турке-ставе. Все это совершенно изменяет историческое значение бесконечного восточного вопроса как с нашей, так и с английской точек зрения. Кто знает, поэтому, как бы посмотрел на него теперь автор письма, которое мы только что предложили читателям? Продолжал ли бы он думать, что в Индии ахиллесова пята великобританского могущества, что в Индии узел восточного вопроса, разрубив который по способу Тимура, Россия только и может добиться прочного обладания воротами в свое собственное Черное море? Кто знает! На это уже не может быть прямого ответа. Большой ум — сохранивший способность просто мыслить — умолк, сердце столь горячо любившее родину перестало биться. Несомненно только одно, что люди такого склада, как покойный генерал, в своей широкой гениальности, всегда найдут простое ближайшее решение для всякого дела, взятого в обстановке самого момента действия. Они, конечно, не станут искать у исторических деятелей подобных Скобелеву детальных решений, так как последние прямо обусловливаются изменяющимися обстоятельствами, но за то найдут много поучительного в манере действовать смело, в энергии убеждения, в прямоте и бесстрашии выводов. И вот в этом-то смысле, напечатанный нами документ, — имеет самую авторитетную историческую поучительность.

Текст воспроизведен по изданию: Проект М. Д. Скобелева о походе в Индию // Исторический вестник. № 12, 1883