С особенным удовольствием спешу довести до сведения Вашего Пр-ства, что вчерашний день Бог благословил нас большим успехом, который, можно надеяться, будет не нечувствителен для эмира и не останется без благотворных последствий на успокоение края, последними происшествиями, действительно, весьма взволнованного. [149]

Подробное донесение вместе с журналом о военных действиях и происшествиях в крае постараюсь отправить на днях, а пока прошу позволения ограничиться лишь кратким отчетом о происходившем вчера.

Из прежних донесений и писем Ваше Пр-ство уже изволите знать, что встревоженный движением ген.-м. Черняева Бухарский эмир начал собирать огромные скопища и что, вслед за удалением наших войск от Джизака к Чиназу, стали получаться сведения о намерениях эмира открыть против нас решительные наступательные действия тремя колоннами: на Ходжент, Чиназ и Чардары. Передовые-же отряды бухарской конницы беспрерывно появлялись как в виду отряда, так и на наших сообщениях. Нападения неприятеля не имели большой важности, тем не менее, как Ваше Пр-ство изволите увидать из журнала, бухарцам удалось захватить в виду отряда нескольких человек солдат и казаков в плен и нескольких убить или поранить, а также угнать часть житейского скота. Всего-же вреднее для нас было то, что бухарские эмиссары, проникая во вновь занятый нами край, стали волновать как жителей городов, так и кочевников.

В самый день принятия мною командования войсками, 27 марта, было получено сведение о решительном наступлении эмира на главный отряд, причем лазутчики доводили численность его войск до 100,000 человек при таком-же количестве орудий. Рекогносцировка, произведенная 29 марта к стороне неприятеля, не подтвердила этого известия, а затем и самые слухи о численности его войск и намерениях сделались несколько успокоительнее. Вместе с тем самые нападения прекратились. Но 3 числа опять повторилось нападение на 3-х Уральских казаков, возвращавшихся в отряд, причем, впрочем, неприятель не только не имел успеха, а напротив, потерял одного убитым. 4 апреля получено было сведение о появлении значительных неприятельских сил на Сыр-Дарье, впереди Мурза-рабата, верстах в 25-ти от нашего лагеря, и о каких-то довольно неопределенных намерениях неприятеля, а потому на 5 число я назначил новую рекогносцировку под прикрытием 2 сотен казаков ракетной команды, 5 рот пехоты при 4 нарезных и 2 конных орудиях, приказав в то-же время и всем остальным войскам быть готовыми к выступлению по первому требованию.

Не успела еще колонна выступить из лагеря, как неприятельская конница, появившись в виду отряда, бросилась [150] на небольшую команду Оренбургских казаков. Но во время поддержанные высланною вперед ротою пехоты, казаки молодцами отбили нападение и заставили неприятеля с уроном удалиться. Ускорив выступление колонны, я направился с кавалериею и находившеюся впереди ротою по следам отступавшей партии и верстах в 18 от лагеря, по дороге в Ходжент, открыл неприятеля в довольно значительных силах. С высокого кургана, находящегося у самой дороги, видны были на равнине, расстилающейся впереди Мурза-рабата, значительные партии бухарской конницы с несколькими значками. Лучшие из бухарских наездников, на красивых лошадях горцевали впереди и сами собирались наступать. Это была конница беков: Джизакского, Самаркандского и Ура-тюбинского. Позади конницы виднелись многочисленные стада, принадлежащие частию названным бекам, а частию собранные для эмира, по случаю наступающего мусульманского праздника Курбан-байрама, который, как известно, эмир собирался праздновать в нынешнем году с особенною торжественностью среди своих войск, собранных в Ура-тюбе.

Дав время стянуться колонне, я выдвинул вперед кавалерию и, поддержав ее ротою пехоты, направил под общим начальством флигель-адъютанта графа Воронцова-Дашкова на неприятельские толпы.

Хотя бухарская конница превосходила казаков по своей численности едва-ли не в 10 раз и не раз пыталась сама перейти в наступление, но казаки, благодаря своему молодечеству и поддерживаемые ротою, почти не отстававшею от казаков, успели, как следует, справиться с неприятелем и, преследуя неотступно более 20 верст, нанесли ему довольно значительный урон, взяли 15 человек в плен и захватили почти все стада, число голов в которых простиралось свыше 14 тысяч.

Сделав переход в один день более 40 верст, войска не могли, конечно, вернуться на ночь на позицию и возвратились лишь сегодня, приведя с собой и весь отбитый скот. На рассвете небольшая конная партия бухарцев попыталась было сделать нападение на передовую колонну графа Воронцова, но уже весьма трусливо и, потеряв одного человека убитым, поспешно скрылась, а затем неприятель уже более не показывался.

Таким образом, благодаря Бога, первое дело увенчалось таким успехом, какого, должен сознаться [151] откровенно, я и не ожидал. Не могу этому нарадоваться весьма и весьма, как потому, что в каждом деле начало важно, так и потому, что, при теперешнем встревоженном положении края, подобный решительный успех над передовыми войсками эмира для нас во всех отношениях важен; при этом не могу также не выразить перед Вашим Пр-ством моего искреннего, глубокого уважения, какое я получил к здешним войскам: все они друг перед другом так и рвутся в бой, есть также много и весьма достойных офицеров. Всепокорнейше прошу Ваше Пр-ство не отказать в высылке мне за это, действительно, молодецкое дело, по крайней мер, 10-ти Георгиевских крестов для нижних чинов и 2 медали для киргиз, если-же можно, то и более. Также прошу дозволения войти с представлением о наградах для г.г. офицеров, наиболее отличившихся. При теперешнем положении края и при малочисленности войск, ослабленных притом болезнями, последствия зимнего похода — и жизнью в землянках, подобное поощрение во всех отношениях необходимо и, смею уверить, будет наградою, вполне заслуженною.

Считаю также долгом свидетельствовать пред Вашим Пр-ством и всепокорнейше просить Вас довести до Высочайшего сведения об отличной и во всех отношениях примерной службе графа Воронцова, в котором я нашел самого усердного, надежного и весьма дельного помощника; он-же не отказался теперь взять на себя и обязанности начальника отрядного штаба, чем меня премного обязал, так как капитан Абрамов, по усилившимся от контузии головным болям, не мог исполнять эту обязанность и должен был возвратиться к батарее.

Приказ, отданный мною по войскам, имею честь представить на благоусмотрение Вашего Пр-ства.

К величайшему для меня удовольствию, по особенному счастию, несмотря на случавшиеся по временам горячия минуты и даже ручные схватки, вся наша потеря 5 апреля состоит из одной раненой пикой казачьей лошади.

Так как мурза-рабатское дело можно считать достаточною репарацию за Джизак, то, следуя Высочайше одобренным указаниям Вашим, сегодня же или завтра посылаю письмо к эмиру, копию которого также имею честь представить. Но так как слухи о намерениях эмира напасть на наш отряд не прекратились, то на всякий случае делаю распоряжения и для враждебной встречи, если он вздумает к нам пожаловать с подобною целью. [152]

Вчера я порадован был известием о направлении к нам двух рот из Ала-тауского округа, но, во-первых, усиление это не может придти скоро, во вторых, при теперешней надобности в войсках, его, нельзя не считать слишком ограниченным, а потому снова всепокорнейше прошу Ваше Пр-ство скорейшей, по возможности, присылке подкреплений с Оренбургской линии. Усиление войск как в видах основательного успокоения края, так и для облегчения в службе нижних чинов, весьма тяжелой, крайне, необходимо. Все, что Вы изволите найти, возможным сделать по ускорению в присылке подкреплений, будет, могу уверить, в высшей степени полезно.

С глубоким уважением и искреннею преданностью имею честь быть Вашего Пр-ства покорнейший слуга.

Подпись: Д. Романовский.

Резолюция: «Прошу приказать переписать все, кроме зачеркнутого, и приложить к рапорту Военному министру. Послать и копию с письма эмиру. Приказа посылать не нужно. В моем рапорте просить о высылке 10 Георгиевских крестов и подарочных вещей на 3000 руб. Прилагаемую телеграмму сейчас отправить, курьера-казака послать завтра к вечеру.»

Приписка рукою ген.-м. Романовского в конце письма: «благодаря умному и доброму содействию Серова и гр. Воронцова, а также одному из наиболее влиятельных ташкентцев Сеид-Хафизу, который первый освободил своих невольников, сношения мои с ташкентцами начинают делаться уже весьма любезными, а благодаря вчерашнему дню, надеюсь улучшить и еще более. Из отбитой вчерашнего числа добычи делаю распоряжение отправить бедным Ташкента 2000 хороших эмировских баранов на предстоящий байрам, объявив и то, кому бараны принадлежали. Это заменит подарочные вещи, которых, при всем желании, не мог-бы дать при первом свидании, так как таковые все, со включением и последнее присланных Вами, розданы моим предшественником. Ваше Пр-ство премного-бы меня обязали, если-бы выслали подарки, по возможности, в скорейшем времени.»