Так как составление подробного донесения о последних действиях, необходимо, потребует некоторое время, то [241] чтобы скоре поставить в известность Ваше Пр-ство о настоящем положении дел, по счастью, весьма утешительном, спешу представить Вам краткий отчет о всем происходившем здесь после 8 мая.

Встреча наша с бухарцами 8 мая, как ныне показывают последствия, была еще более необходима и сопровождалась результатами, еще более значительными, нежели мы прежде предполагали.

Из приложений к этому письму (донесения войскового старшины Серова и письма эмира к ташкентцам) (Приложения № 1-й и 2-й.) нельзя не убедиться, что смуты и волнения в нашем Зачирчикском крае не были только последствием появления эмировских партий и представляли результат обширного заговора, нити которого нашли себе место и в самом Ташкенте. Слава Богу, что нам удалось предупредить этот заговор вовремя. Волнение в Зачирчикском крае, как Ваше Пр-ство изволите увидеть из подробного донесения, продолжались еще по 10 мая. Огромное скопище окружило даже Кереучи, но не имело там ни малейшего успеха, благодаря энергическим мерам оставшегося вместо меня в крае, графа Воронцова и высылки из главного отряда небольшой части кавалерии. Когда-же в крае распространились известия о поражении войск эмира, то все партии поспешно бежали на левый берег, и с того времени на правом берегу Сыра водворилось спокойствие, полное и совершенное.

Прошу также Ваше Пр-ство извинить за некоторую неточность в цифрах, вкравшуюся в мое донесение о бое 8 мая. 25 мая, т. е. тотчас по заняли Ходжента, прибыл ко мне от эмира хорунжий Герасимов с известием, что и все остальное посольство будет возвращено. Герасимов передал мне, что бухарцы определяют числительность своих войске на Ирджаре не в 40000, как я писал в донесении, а в 60000, а убитых считают у себя не 1000, а 5000.

Чтобы воспользоваться успехом нашим на Ирджаре и достигнуть целей, с которыми была предпринята экспедиция в январе месяце на правый берег, т. е. возвратить наше посольство и наказать эмира за все его коварство, нам предстояло два способа действий: или, неотступно преследуя разбитого неприятеля, двинуться на Ура-тюбе, Самарканд и далее, или направиться на Нау и Ходжент.

Опыты последних лет ясно показали, что всякое решительное наступление наших войск в здешних краях, [242] при успехе, сопровождается неизбежною необходимостью если не оставаться в крае навсегда, то, по крайней мере, оставлять в них войска на весьма продолжительное время. Победоносный приход наших войск всегда образует здесь партии русских приверженцев из туземцев, которых бросать нам потом на произвол полудиких владетелей; без потери к нам доверия, невозможно. В этих-то, именно, видах, я считал во всех отношениях более выгодным до времени, без крайности, избегать движения в пределы Бухары и направиться на Нау и Ходжент, из которых первый составляет хотя небольшую, но весьма сильную крепость и имеет важное стратегическое значение, как пункт, лежащей на главном пути из Бухары в Кокан, а второй, кроме своего торгового значения, всегда составлял главный оплот для всех беспокойных людей, тревоживших наш Зачирчикский край. Понятны, следовательно, важность потери этих пунктов для эмира и выгода их занятия дела нас, в видах успокоения правого берега Сыра. Кроме того, можно было надеяться, как последствия это и доказывают, что движение на Нау и Ходжент и для скорейшего освобождения нашего посольства будете более соответствовать, как движение, менее оскорбляющее народное чувство бухарцев и достоинство эмира.

Вследствие этих соображений, дав на Ирджаре необходимый отдых войскам, приведя там в порядок свой обоз и отправив оттуда на пароходе в Чиназ все излишния тяжести и все трофеи, я 14 мая направился к Нау, и, как Вашему Пр-ству известно из донесения моего, крепость эту удалось нам занять без всякого пролития крови: 15 и 16 числа были употреблены на приведение в некоторый порядок верков и занятие крепости, где оставлено 2 роты, 2 орудия и команда казаков: 17 числа со всеми остальными войсками Чиназского отряда я прибыл к Ходженту, одновременно со мною, по предварительному распоряжению, подошел туда по правому берегу и отряд полковника Краевского.

Хотя из Нау и были отправлены как к жителям Кокана, так и жителям Ходжента успокоительные прокламации (Приложения № 3 и 4.), при сем в копии представляемые, тем не менее, Ходжент встретил нас выстрелами, а жители окрестных селений, весьма приветливо нас встретившие и, видимо, желавшие скорейшего нами занятия Ходжента, стали мне давать [243] со всех стороне знать, что коканцы отовсюду стремятся на помощь к городу и что значительные партии их уже появились в ближайших окрестностях Ходжента.

18 и 19 мая были произведены рекогносцировки по правому и левому берегам Сыр-Дарьи, причем не обошлось без довольно значительной канонады и живой перестрелки, которые вызваны были защитниками.

Рекогносцировки показали, что наиболее доступные для атаки города пункты находятся на ю.-в. стороне, но что овладение здесь, без предварительного приготовления. было-бы слишком рисковано: укрепления Ходжента, как Вы изволите увидеть из плана и профилей, которые будут представлены вместе с донесением, весьма сильны и, по общему мнению лиц, бывших при взятии прежних коканских городов, несравненно значительнее; вследствие чего, 20 числа было произведено довольно сильное бомбардирование по городу с нескольких сторон, а штурм назначен на рассвете 21 числа. Но в то время, когда войска уже двигались на штурм, из города выехала депутация с изъявлением покорности; войска были возвращены на позицию. Переговоры, однако, продолжавшиеся более суток, к прискорбию, не повели ни к чему. Воинственная партия в городе, во главе которой стоял старший аксакал ходжа Эмин, не только не допустила сдачи, но успела арестовать главных представителей партий мира казы-каляна, старшего казы и одного из наиболее влиятельных и богатых жителей ходжа Газаята. С сим последним была отправлена к жителям Ходжента вторая прокламация (Приложение № 5.), копия с которой при этом прилагается. По истечении срока, данного мною жителям города для доставления окончательного ответа, было начато бомбардирование, которое продолжалось с 6 часов вечера 22 до двух часов дня 24 числа.

После открытого ходжентцами нашего движения в ночь на 21 мая, на нечаянность нового штурма на рассвете было уже невозможно рассчитывать, а потому, как ни важно было для нас, в видах опасности со стороны Кокана, дорожить временем, необходимо, однако, было изыскать ниже способы для овладения городом. С этою целью, оставаясь при прежнем намерении вести настоящую атаку с той-же юго-восточной стороны, я счел, однако, необходимым начать фальшивую атаку траншейными подступами на южной стороне, которые и были открыты в ночь с 22 на 23 мая. Вместе с [244] тем, для большего развлечения внимания защитников и для лучшего обеспечения путей со стороны Кокана, блокирующие войска были разделены на несколько отрядов и в тылу войск выставлены сильные казачьи пикеты. Вообще, наблюдение дороге и охранение нас со стороны Кокана поручено было подполковнику Пистолькорс, который, по обыкновению, исполнил возложенное на него поручение с отличным успехом. Совокупности этих мер, благодаря Бога, повели к весьма полезным результатам: прибытия новых подкреплений из Кокана совершенно прекратились и защитники обратили большое внимание на южную сторону.

Для сохранения снарядов, сильное бомбардирование по городу в течение 22 и 23 чисел, кроме двух мортир, стрелявших постоянно, день и ночь, делалось два раза в день; в полдень и в шесть часов вечера. Таким образом, и 24 числа в полдень было произведено бомбардирование и после окончания его начат штурм.

Войска поведены были двумя колоннами: одна, под начальством артиллерии капитана Михайловского, на самую оконечность юго-восточной стороны, прилегающей к реке, а другая, под начальством ротмистра Баранова, на ближайшие к реке Келенаусские ворота. За ними, в резерве, был направлен майор Назаров с особою колонною, имевшей назначение, по занятии ворот штурмовавшими, идти и занять цитадель. Остальные войска я оставил при себе, в виде резерва, для поддержки вышеозначенных трех колонн.

Благодаря истинно геройскому духу войск и их начальников, несмотря на самое упорное сопротивление защитников, все предположения были исполнены в точности, и к вечеру не только весь город, но и цитадель были в наших руках. От колонны полковника Краевского, которого бомбардированию особенно способствовал возвышающейся над городом правый берег реки, также переправилась на баркасе небольшая часть и присоединилась к войскам, занявшим город.

Как во время рекогносцировок, бомбардирования, так и во время штурма, защитники действовали с большим упорством; потерю их определяют одними убитыми в 2500 человек. Весьма понятно, что, при подобных условиях, и наша потеря не могла не быть значительна, но, благодаря Бога, она не превосходит, однако, убитыми и ранеными — 71, контуженными — 62 и без вести пропавшими — 6 человек. Из этого числа офицеров ранено 1, контужено 6. [245]

Трофеи наши, кроме множества разного оружия, значков, состоят в 13 орудиях и большом коканском знамени, принадлежавшем защитникам Ходжента, от которых, однако, как Ваше Пр-ство изволите увидеть из последующего, Худояр-хан отказывается.

Еще в первый день, по моем прибытии к Ходженту, приехало ко мне посольство от Джизакского бека, с извещением о готовности эмира возвратить наших посланников. Но так как во главе этого посольства находился бухарец, мне уже известный, личность весьма подозрительная, то, опасаясь, что это письмо есть продолжение многих, посланных во время движения войск к Джизаку, я поручил и. д. начальника походного штаба, приняв посольство с обычным гостеприимством и ответив вежливым письмом на письмо бека, объявить посланцам, что я приму сам их тогда, когда наше посольство, действительно, возвратится в наш лагерь. Вечером 25 мая, т. е. на другой день по занятии Ходжента, прибыл в лагерь хорунжий Герасимов с новым, весьма дружественным письмом от Джизакского бека и с поручением на словах, что эмир весьма желает скорейшего восстановления мира и охотно готов возвратить все посольство, уже высланное в Джизак, но желает какой-либо гарантии с моей стороны, что, по занятии Ходжента, от которого эмир охотно отказывается, я не пойду в пределы Бухары. Не теряя времени, на другой-же день отправил к эмиру письмо (Приложение № 6.), копия с которого при сем представляется.

Сего-же 28 числа ко мне прибыло посольство из Кокана от Худояр-хана с письмом (Приложение № 7.), в копии прилагаемым, в котором он самым искренним образом поздравляет меня с занятием Ходжента.

Таким образом, как Ваше Пр-ство изволите видеть, трехнедельный поход наш, кроме весьма основательной надежды на возвращение посольства и на прочное восстановление мира с обоими нашими главными соседями, доставил нам на левом берегу Сыра Нау и Ходжент, от которых оба прежние владетеля, эмир и хан, искренно и добровольно отказываются, а между тем, для нас край этот, кроме прочного обеспечения спокойствия на правом берегу, весьма заманчив и по своей природе. Расположенные в весьма [246] красивой, гористой и оживленной местности, Нау и Ходжент, с принадлежащими к ним селениям, как по красоте своего местоположения, так по обработанности полей и садов и видимой зажиточности жителей, далеко превосходят все то, что мы занимали в Средней Азии, не исключая и Ташкента.

Кроме того, считаю нужным обратить внимание Вашего Пр-ства на торговое и военное значения Ходжента: то и другое в высшей степени важно. В отношении торговли, Ходженту, в особенности при общем умиротворении края, предстоит будущность едва-ли не большая, нежели самому Ташкенту. Еще важнее военное значение этого города: сильные укрепления и воинственный дух жителей всегда делали из Ходжента нечто в роде отдельной республики, которая хотя и подчинялась то эмиру, то хану, но всегда делала это по своему собственному желанию и даже на известных условиях. Таким-же образом Ходжент подчинился в прошедшем году эмиру. Силою-же Ходжент, по рассказам жителей, взят в первый раз. Когда мы приближались к Ходженту, все жители окрестных селений, являвшиеся с покорностью, единогласно уверяли, что, в случае занятия нами Ходжента, весь край искренно и единодушно подчинится нам, и сам Кокан, вместе с ханом, поторопится войти с нами в дружественные сношения. Все это, действительно, в настоящее время и оправдывается. В последние дни ко мне начали приходить аксакалы даже из Коканского района; хотя последних принимаю так-же ласково, как и других, по объявлении им, однако, что, надеясь сохранить дружбу, с Коканом, не могу принять их под защиту русских войск, а советую оставаться в покое, подчиненными своим властям и иметь к нам доверие. Если не ошибаюсь, жители такую откровенность начинают ценить. Проект-же моего ответа на письмо Худояр-хана (Приложение № 8.) имел честь представить; думаю отправить его завтра.

В настоящее время хлопочу о скорейшем введении гражданского устройства в Ходженте и распределения войск, сообразно новым обязательствам. Управляющим населением Ходжентского и Науского районов оставляю артиллерии капитана Михайловского, человека вполне надежного, а комендантом - подполковника Фовицкого, об отличных достоинствах которого я имел уже честь вам писать. Гарнизон в Ходженте будут составлять 6 рот, 6 орудий (4 [247] батарейн. и 2 нарезн.) и две сотни казаков, при 4 ракетных станках. Вместе с тем, гарнизон Нау будет усилен до 3 рот и 1 сотни. Ходжентский гарнизон расположится в цитадели, которая вообще весьма хороша. Остальные затем войска начали уже переправляться на правый берег, и часть их, до разъяснения обстоятельств, останется около города Бука, где можно хорошо продовольствовать, а часть возвратится в Ташкент на инженерные работы.

Весьма затруднен я совершенным неимением подарочных вещей. Вашему Пр-ству известно, что от предместника моего я не получил никакого наследства, а все привезенное графом Воронцовым роздано еще по дороге, и потому можете судить мое затруднительное положение относительно туземцев. Со всех сторон делаются мне от них самые дружественная заявления, некоторые успевают оказывать нам действительные заслуги, а у меня нет даже позумента для почетного халата; сделайте одолжение, помогите и вышлите поскорее, что можно.

Вместе с тем, покорнейше прошу Ваше Пр-ство поддержать меня и наградами тем лицам, которые оных вполне заслужили. Было-бы несправедливо не признать, что мы вышли из прежнего во всех отношениях крайне тягостного и опасного в нынешнее благополучное положение, благодаря прежде всего энергии и истинному самоотвержению некоторых, а потому не вознаградить достойно этих лиц было бы грешно. К числу сих лиц, кроме тех, о которых я уже писал и буду писать впоследствии, нельзя, конечно, не отнести войскового старшину Серова и почетных ташкентцев Сеид-Азима и Шарафия. Тем не менее, всепокорнейше прошу не давать им наград до тех пор, пока не войду с особенным представлением из Ташкента; так как прежде всего было бы желательно, чтобы награды эти их вполне осчастливили, то для сего мне необходимо прежде лично с ними поговорить.

С глубоким уважением и истинною преданностью имею честь быть Вашего Пр-ства покорнейший слуга.

Подпись: Д. Романовский.

Примечание ред. Приложения помещены отдельно. [248]

Приложение 1. 3аведывающий туземным населением Ташкентского района и. д. командующего войск. Туркест. области, 10 мая 1866 г. № 304.

(Копия с копии.)

До ухода главного отряда из-под Чиназа, от эмира и Рустем-бека старательно распускались слухи по Ташкенту о переправе последнего с значительною шайкою (по мнению только мусульман) на правый берег Дарьи, о намерении его придти в Ташкент и, взволновав жителей Ташкента, действовать вообще с ними против русских. По городу и при всех городских воротах были приняты самые деятельные меры, которые и помогали жителям оставаться в совершенно спокойном положении; 8-же числа Рустем-бек с своею шайкою подошел ночью и остановился близ Паркента, верстах не более 17 от Ташкента, а ночью на 9 мая прислал в город лазутчика с письмом от эмира, но о последнем тотчас-же дано было мне знать одним из преданнейших нам, татарином Шарафием; о недопуске лазутчика к передаче письма кому-бы то ни было из вверенных мне мусульман поручено было Сеид-Азиму, брату его Сеид-Касыму и вышеназванному Шарафию; эти истинно нам преданные личности исполнили возложенное на них поручение с справедливою точностью; за присланным тайно следили так ловко, что он не успел никому сообщить письмо; а на рассвете 9 мая подосланными молодцами-ташкентцами был схвачен и доставлен ко мне вместе с письмом эмира, при сем с переводом на русский диалект представляемом.

Донося об этом Вашему Сиятельству, докладываю: пойманный лазутчик, впредь до особых распоряжений, содержится на гауптвахте, о содействиях-же Сеид-Азима, брата его Сеид-Касыма и Шарафия, оказавших нам услуги не в первый уже раз и всегда с величайшею пользою для края, почтительнейше прошу довести до сведения и. д. военного губернатора Туркестанской области, которые вполне, заслуживают награды, по усмотрению Его Пр-ства.

Подпись: войск. старш. Серов.

Приложение 2. Перевод с персидского.

(Копия с копии.)

Он (т. е. Бог) — вечно живущий. Да будет известно всем сеидам, начальствующим сановникам, военным и [249] преданным (нам) потомкам Пророка, ученым, начальникам частей, аксакалам и другим большим и малым чинам четырех частей гор. Ташкента следующее мое милостивое царское слово.

Я приказал идти (в Ташкент) по пути победы моим командирам: Абдул-Гаффар-бек-бию диван-беги, Ходилла-Назар-бию, Мухаммед-Гусейн-бию, Абдул-Халим-хану, Худай-берды ишик-ага-башию, Абдул-Вагаб-беку ишик-ага-башию, Умар-беку ишик-ага башию, Мирбаба ишик-ага-башию, токсабе Мулла-Гедаю, токсабе Мирза-Абдулле и токсабе Кирбаку. Вы-же, в сердцах ваших не сходя с пути ревности к вере и к единоверцам, разом (вдруг, неожиданно) людей преданных неверным казните и, впустя в Ташкент моих командиров, все правоверные составите единое тело. Не сомневайтесь и, не теряя времени, впустите их, если-же найдете какие-нибудь к сему препятствия, то немедленно напишите мне и да будет над Вами мир. 1282 года.

Печать: эмир Сеид-Музаффар.

Приложение 3. Военный губернатор Туркест. обл. всем жителям Кокана и коканских владений.

(Копия с копии.)

В последнее время, хотя некоторые из коканцев и позволяли себе делать нападения на мирных жителей, состоящих под покровительством Белого Царя, как Рустем-бек и другие, но они делали это именем эмира Бухарского. Вообще-же, коканцы вели себя умно. По этому русские против них ныне никакого зла не имеют. Напротив, готовы вступить с ними в искреннюю дружбу и обоюдно выгодные торговые сношения.

Двигаюсь с войсками к стороне Кокана не с враждебной против них целью, а чтобы лишить эмира возможности посылать партии на правый берег Сыр-Дарьи. Если коканцы своими действиями сами не вызовут меня на войну, то даю им слово далее Ходжента не ходить. Ходжент-же во что-бы то ни стало у эмира отнят будет.

Прошу всех очень обдумать мои слова и действовать так, чтобы потом не раскаиваться.

Подпись: ген.-м. Романовский. [250]

Приложение 4. Военный губернатор Турк. обл. умнейшим и честным жителям Ходжента.

(Копия с копии.)

Не всем, а умнейшим и честнейшим жителям Ходжента.

В таком городе, как Ходжент, должны быть всякие люди. Есть, конечно, и люди безтолковые и такие, которые до сих пор, из своих личных выгод, готовы дружить с Бухарой; ни с теми, ни с другими я переговариваться не желаю, обращаюсь-же лишь к тем, которые могут понять истинную пользу своего города и готовы на эту пользу честно служить.

Русские пришли сюда не для завоеваний. У могущественного Белого Царя земли больше, чем у какого-нибудь другого царя в мире, а потому в завоеваниях для приобретения земель мы не нуждаемся. Пришли-же мы сюда, защищая мирных жителей, принятых под покровительство России, от притеснений эмира Бухарского. В тех-же видах защиты, мне необходимо теперь во что бы то ни стало занять Ходжент. Пока в Ходженте не будет русских войск, не будет спокойствия в окрестностях Ташкента.

Объявляя о моем намерении, предупреждаю умнейших и честнейших жителей Ходжента, что если занятию их крепости они сопротивления не окажут, то не только их мир и имущество будут вполне обеспечены, но обещаю устроить их счастье прочным образом, и они не будут переменять каждый год хана на эмира и эмира на хана. Считаю лишним говорить о неприкосновенности религии. Русские всегда уважали и будут уважать религию даже и у своих врагов и никогда, нигде ее не коснутся.

Да будет-же Ходжент вместе с Ташкентом лучшими из цветущих торговлей и богатством городов.

Но если, к великому для меня прискорбию, город Ходжент окажет сопротивление, то никого и ничего не пощажу.

Подпись: ген.-м. Романовский.

Приложение 5. Военный губернатор Турк. обл. жителям Ходжента. 1866 г.

(Копия с копии.)

Присланный сюда, по воле Белого Царя, защищать мирных жителей, предавшихся под покровительство России, от притеснений эмира Бухарского и других беспокойных [251] людей, я употребляю оружие только противу тех, кто сопротивляется этим великодушным желаниям моего Государя и всячески избегаю делать зло жителям мирным.

Вынужденный необходимостью занять Ходжент для защиты правого берега Сыра, во что-бы то ни стало, и вместе с тем, не желая напрасно проливать кровь и делать разоренья, я еще с дороги послал Вам объявление, что никакого зла на Вас не имею и что если Вы примете меня доверчиво, то прочно устрою Ваше счастье. Но Вы оказали сопротивление и встретили меня выстрелами. Несмотря на то я три дня ограничивался мерами легкими, стараясь лишь убедить Вас в нашем превосходстве. Снисхождение это оказывалось, однако, бесполезно: Вы сопротивлялись. Поэтому прошлую ночь я уже вел войска, чтобы войти к Вам на штыках и строго наказать за упорство, но был, встречен Адамат-ходжа аксакалом, который объявил мне о Вашей готовности покориться. Я отвел войска, выслал к Вам переговариваться, Вы опять встретили выстрелами.

Все Ваше поведение заслуживало-бы примерного наказания, но чтобы не брать, однако, на свою совесть кровь, и разорение мирных жителей, убежденный доводами аксакала Адамат-ходжи, я еще раз готов оказать Вам снисхождение. Если Вы явитесь ко мне с искреннею покорностью то обещаю всем забыть Ваше упорство и никому за Ваше сопротивление не мстить. Если-же Вы и на этот раз решитесь упорствовать, то пусть Ваша кровь и разорение падут на совесть тех, кто Вас к этому будет подучивать.

Даю Вам срок обдумать Ваше положение до завтрашнего утра.

Подпись: ген.-м. Романовский.

Приложение 6. Военный губернатор Туркест. обл. эмиру Бухарскому.

(Копия с копии.)

Спешу принести Вам мою почтительную благодарность за Ваши дружественные к русским чувства, переданные мне Вашими беками, и за присылку наших посланцев, из которых один уже благополучно возвратился в мой лагерь.

Смею уверить, что известие это будет приятно моему Великому Государю, никогда не желавшему враждовать с Бухарою, и что, по мере того, как Вашему Высокостепенству угодно будет переходить на путь искренних, мирных с [252] нами сношений, Вы более и более изволите убедиться, сколько еще старой дружбы сохранилось у русских к Бухаре.

Благодарность моя за возвращение посланцев тем усерднее, что известие о ней пришло, как нельзя более, вовремя. Вынужденный обстоятельствами на военные действия, но в то-же время желая, сколько возможно, не развивать их без крайности, я до сих пор ограничивался лишь мерами, которые для прочной защиты мирных жителей, принятых под покровительство России, необходимы. Но, по занятии Ходжента, в случае продолжения войны, мне ничего-бы не оставалось, как двинуться к пределам старой Бухары.

Теперь, благодаря начавшемуся возвращению посольства, я этого не сделаю.

Исполняя желание Вашего Высокостепенства, переданное мне на словах Вашими людьми, сопутствовавшими хорунжего Герасимова, спешу, не медля, дать Вам доказательство и с своей стороны искренно дружественных намерений. В этих видах, оставив часть войск в Нау и Ходженте, с остальными возвращаюсь на правый берег Сыр-Дарьи и даже не зайду в пределы старой Бухары.

Надеюсь, что Ваше Высокостепенство оцените мои действия по достоинству, причем позволите всепокорнейше просить Вас обратить внимание и на то, что я только военный начальник: Ваше Высокостепенство свободны в своих действиях, я-же несу ответственность пред моим правительством за все, а следовательно, и за потерю времени.

Не откажите, сколь возможно, ускорить возвращением всех русских, в Бухаре задержанных. Даю Вам обещание, что тотчас-же, без замедления, возвращены будут все бухарцы и возобновятся торговые сношения, а затем, с Божиею помощью, восстановится и старая дружба между Вашим Высокостепенством и могущественным Белым Царем. Не откажите также приказать Вашим бекам озаботиться благополучным возвращением наших посланцев, которых прошу направить прямо в Чиназ.

Не могу скрыть перед Вашим Высокостепенством своих опасений, чтобы, в случае замедления в возвращении русских, или, чего, Боже сохрани, какого-либо неблагополучия с нашими посланцами на обратном пути, не возобновились опять военные действия, и тогда восстановление мира будет весьма трудно.

Подпись: ген.-м. Романовский. [253]

Приложение 7. Хан Коканский военному губернатору Туркест. обл.

(Копия с копии.)

Вам не безъизвестно, что с давних лет здешняя сторона была достоянием моих предков и что она мне пришла по наследству; в то время, когда управление перешло ко мне, я с Белым Царем был в дружбе, не имея никаких притязаний на принадлежащие ему земли, но в это время судьба лишила меня моего ханства, я удалился в Бухару. Малля-хан, завладев моим ханством и киргиз кипчаками, не уважая Белого Царя, стал ему сопротивляться. Наконец, спустя несколько времени, снова край этот как я душевно желал, достался мне; имея намерение продолжать дружбу с белым Царем, я только что хотел прислать к Вам человека с письмом, но, опасаясь эмира Бухарского, не успел этого сделать. Между тем, эмир, желая начать войну, собрав войска, пришел в Джизак и приглашал меня, говоря, что всякий мусульманин должен защищаться против Вас, как из книг магометанского закона видно. Сохраняя дружбу с Белым Царем; я не выходил из Кокана под разными предлогами и, собрав 35,000 армию; для сохранения своих пределов, стоял на Шайден-музгаре. После этого я услышал, что эмир находящаяся в Ходженте свои войска и начальника взял и оставил его пустым совершенно; узнав об этом, я с войсками и артиллерией возвратился назад и, если-бы я не желал дружбы с Белым Царем, то я с войсками, не возвращаясь из Шайдена, вошел-бы в Ходжент, вследствие чего и сделался сильным врагом с Бухарским эмиром. С Божиею помощью, Ходжент покорен Вами; услышав об этом, чтобы упрочить прежнюю дружбу, поздравляю Вас с победой и посылаю к Вам письмо с Магомет-Муллатимом: что будет угодно Вам передать мне, то все скажете Муллатиму: желаете-ли Вы сохранить прежнюю дружбу, или нет, и тогда, сообразно с Вашим ответом, я буду действовать. Все мусульмане, начиная от Кокана до Кашгара, живут благополучно и спокойно, народ, расстроенный и враждующий с Вами во время Малля-хана, в настоящее время успокоился; хотя мы с Вами разноверны, но, по дружбе, посылаю к Вам человека, с которым прошу прислать ясный ответ 24 дня месяца Мухаррама 1283 г.

Печать Худояр-хана. [254]

Приложение 8. Воен. губернатор Турк. обл. Коканскому хану.

(Копия с копии.)

Ваше Высокостепенство!

Приношу Вам мою усердную благодарность за выраженные в письме Вашем, вчера мною полученном, дружественные чувства к русским и за поздравление с новыми успехами русского оружия.

С большим удовольствием узнал я из словесных объяснений Вашего посланца, что коканцы, собравшиеся для защиты Ходжента, являлись туда без Вашего согласия и что враждовавшие против нас Рустем-бек, Ишбута и другие не нашли у Вас убежища. Все это узнать мне было тем приятнее, что, вполне оценивая Ваши распоряжения за последнее время, я и сам желал Вам добра, а не зла, а потому, вести против Вас вражды не хотел, но мог-бы быть на это вынужден Вашими людьми, составлявшими партии. Теперь-же, по получении Вашего письма, надеясь, что Вы сами против таких людей примете должные меры, я с войсками далее Ходжентского округа не пойду.

О письме Вашем я не премину довести до сведения моего Государя и уверен, что могущественному Белому Царю Ваши добрые чувства будут приятны, так как Государь мой не ищет завоеваний, а вынужден был на военные действия сперва — для защиты своих пределов, а потом — для освобождения задержанного в Бухаре нашего посольства и для защиты мирных жителей Ташкента и Зачирчикского края, принятых под покровительство России.

С Божиею помощью, все это ныне или уже достигнуто, или достигается, что и другое главнейшее желание моего Государя скоро осуществится, т. е. настанут в здешних местах мир и тишина; да процветает земледелие и торговля и да будет жизнь и собственность каждого обеспечены.

Вообще, искренно желаю быть Вашим добрым соседом, а потому прошу о всем, что найдете нужным, мне сообщать, тогда и я буду делать то-же самое.

Подпись: ген.-м. Романовский. [255]

Приложение 9. Ст. сов. Струве и полк. Глуховской военному губернатору Турк. обл.; 14 мая 1866 г. Самарканд.

(Копия с копии.)

Имеем честь донести Вашему Пр-ству, что в ночь на сегодня пришел к нам один татарин, свободно говорящий по-русски, и объявил нам радостную весть, что Его Высочество эмир, желая сохранить дружбу с могущественною Россиею, отправит нас завтра-же, т. е. 15 сего месяца, к Вам и что он надеется, что, тотчас-же по отъезде нашем, вернутся наши войска в пределы России и восстановлен будет мирный порядок вещей. Дело 8 мая не было вызвано желанием разорвать дружественные сношения с Россиею, но того требовал мусульманский закон; после двух-часового боя. Его Высочество приказал своим войскам отступить.

Подпись: Струве и Глуховский.

Приложение 10. Воззвание военного губернатора Турк. области. (Копия с копии.)

Сим объявляется всем и каждому во всеобщую известность, что русские ни против кого, ни против какого-либо народа, ни даже против мирных жителей Бухары, никакой вражды не имеют, а вынуждены на военные действия упорством эмира Бухарского, который, несмотря на неоднократные обещания и уверения в чувствах дружбы, до сих пор не дозволяет русскому посольству, по его-же приглашению, посланному в Бухару, возвратиться в Россию и позволяет себе делать нападения на мирных жителей, состоящих под высоким покровительством Белого Царя.

Война, собственно, против эмира будет продолжаться, пока эмир не придет к сознанию справедливости. Все-же мирные жители приглашаются заниматься своим делом и в войну не вмешиваться. За свою жизнь и имущество, в таком случае, от русских они будут вполне безопасны.

Подпись: ген.-м. Романовский.