СЕРЕБРЕННИКОВ А. Г.

К ИСТОРИИ КОКАНСКОГО ПОХОДА

(Статья пятая) ¹.

Зимняя экспедиция ². — Необходимость и цель её. — Перестрелка с жителями кишлака Ходжаабад и взятие его. — Дело у кишлака Янгиз-Бак. — Перестрелка при рекогносцировке кишлака Мир-Рават. — Рекогносцировка Андижана 4-го и 6-го января 1876 года и занятие Ак-Чакмакских высот. — Штурм Андижана 8-го января. — Перестрелка у кишлака Кепе. — Поражение неприятельского скопища у кишлака Ассаке. — Штурм кишлака Уч-Курган. — Занятие города Кокана и присоединение Коканского ханства к Российской Империи.

Заключая 22-го сентября 1875 года с поставленным нами Коканским ханом Сеид-Магомед-Насреддин-ханом парный договор, по которому во владение Российской Империи отошли все земли, лежащие на правом берегу рек Сыр-Дарьи и Нарына и из которых был образован Наманганский отдел, генерал-адъютант фон-Кауфман был уверен, что только что восстановленное в Коканском ханстве спокойствие не может долго сохраниться, так как новый хан при всём с его стороны желании в первое время своего ханствования не мог иметь ни материальных средств, ни опытности в управлении страною, ни, наконец, твердости характера и войска, столь необходимых для того, чтобы держать в повиновении беспокойное население, смирившееся лишь под нашими ударами.

Обстоятельства не замедлили подтвердить справедливость взгляда генерал-адъютанта фон-Кауфмана на положение дел в Коканском ханстве. [70]

В самом начале октября Насреддин-хан принужден уже был покинуть свою столицу и бежать в наши пределы, спасаясь от преследования возмутившихся жителей её, видевших в нём ставленника русских и призываемых к священной войне против них.

В первое время после бегства Насреддин-хана из Кокана в ханстве царило полнейшее безначалие, но скоро власть сосредоточилась в руках Абдурахмана-Автобачи и Пулат-хана, представителей двух сильных в ханстве племен кипчаков и каракиргизов. Глава кипчаков, Абдурахман-Автобачи, бывший душою борьбы с нами с самого вступления в пределы Коканского ханства наших войск под главным начальством генерал-адъютанта фон-Кауфмана, после нанесенных ему, во время летнего похода 1875 года, поражений, поддержал претендента на ханский престол каракиргиза Пулата и, соединив таким образом, во имя газата ³, два часто враждовавшие между собою племени, придал ханству известную силу и ниспровергнул правительство Насреддин-хана.

Утвердившись в Маргелане, Пулат-хан и Абдурахман-Автобачи соединили около себя воинственные элементы оседлого населения и овладели материальными средствами страны, что и дало им возможность продолжать войну.

Первым её актом было возмущение, вспыхнувшее в Намангане и Тюря-Кургане при деятельном участии ополчений с левого берега Сыр-Дарьи, и одновременное с ним появление шаек на сообщениях Намангана с Ходжентом.

Удары, постигшие восставших, образумили население Наманганского отдела, но так как эти удары лишь вскользь коснулись шаек, выставленных ханством, то не могли предотвратить дальнейших военных действий, которые вызывались непрерывными почти попытками неприятеля к наступлению. В продолжение всего ноября месяца и половины декабря неприятельские скопища постоянно держались на Нарыне, в Балыкчах, в прибрежных пунктах левого берега Сыр-Дарьи, нередко появляясь и на Наманганско-Ходжентской дороге и к северу от неё.

Наманганский действующий, а также Ак-Джарский отряды предприняли в это время ряд наступательных действий против [71] неприятеля и имели столкновения с ним 2-го ноября у Кепе и Таш-Бала, 12-го ноября в Балыкчах, 18-го ноября в Ашабе, 30-го ноября в Гур-Тюбе, 2-го декабря при Ульджибае и 4-го декабря у Байбачи, но результаты, достигнутые напряженною деятельностью наших войск в смысле успокоения края, были мало удовлетворительны.

Поражения неприятеля, не будучи направлены против его центров, не препятствовали, при свойственной ему подвижности, появляться вновь вслед за претерпенною неудачею. С непонятным упорством шайки его вновь проникали в самое близкое к нам соседство. Так, например, 14-го ноября, вслед за Балыкчами и 12-го декабря, вскоре после Ульджибая, шайки кипчаков подходили к самому Намангану, несмотря на то, что в этих случаях поражения их были особенно чувствительны.

Естественно, что при таком положении дел край истощался и доверие к нам населения не могло быть упрочено. Между тем нашею обязанностью по отношению вновь присоединенного Наманганского отдела было доставить населению его возможность мирного процветания, под охраною нашей силы. Помимо того, такое положение дел требовало от войск отдела крайнего напряжения сил. Но, несмотря на весьма недостаточное снаряжение (имущество части имели лишь то, которое захвачено было ими при быстром выступлении в поход), несмотря на бивачное размещение в столь позднюю пору года и тяжелые работы по устройству зимних барачных помещений, прерываемые лишь усиленными движениями на неприятеля, наши войска столь молодого состава выказывали во всех случаях истинную воинскую доблесть.

Генерал-адъютант фон-Кауфман, предугадав условия, в которые будет поставлен Наманганский отдел, еще перед отъездом своим из Намангана указал, что для того, чтобы изменить эти неблагоприятные условия, необходимо предпринять зимнюю экспедицию за Нарын. Страна между реками Нарыном и Кара-Дарьей, так называемое Ике-су-арасы, или междуречье, населена по преимуществу кипчаками и каракиргизами, составлявшими главный контингент в ополчениях, выставлявшихся против нас коканцами. Экспедиция зимою, когда полукочевое население держится со своими семействами и скотом в курганчах и зимовках в долине и не имеет возможности бежать в горные ущелья, должна была нанести ему такой удар, который [72] привел бы его в бессилие и поставил бы это главное орудие газата в невозможность продолжать попытку к наступлению против нашей позиции в Наманганском отделе.

Вопрос о зимней экспедиции был заблаговременно, еще в ноябре месяце, обстоятельно разработан генералом Скобелевым, составившим следующий план действий, одобренный генерал-адъютантом фон-Кауфманом: отряд, в составе девяти рот, конно-стрелкового дивизиона, 7 1/2 сотен, восьми конных и четырех пеших орудий и ракетной батареи, должен был с наступлением холодов, когда топкие равнины наиболее проходимы, а горные ущелья завалены снегом, т.е., во второй половине декабря месяца выступить в Ике-су-арасы и, пройдя всю полосу этой страны до долготы Медрессе-Автобачи, нанести кипчакам полное поражение в центре их поселений, из которых главным считался кишлак Байток, причем наших ударов не должны были избегнуть также и кишлаки северных предгорий. В виду же того, что действия наши по указанному операционному направлению, проходящему вблизи города Андижана, могли вызвать необходимость взятия этого важного пункта, то и Андижан был включен в число объектов действий нашего отряда.

В состав экспедиционного отряда вошли: саперная команда, 1-я и 3-я роты 1-го Туркестанского стрелкового батальона, 2-я и 3-я роты 2-го Туркестанского стрелкового батальона с хором музыкантов, 1 -я и 2-я роты 3-го Туркестанского стрелкового батальона, 1-я, 3-я и стрелковая роты 2-го Туркестанского линейного батальона, конно-стрелковый дивизион из двух полурот, 1-я, 2-я и 5-я Оренбургские, 1-я, 2-я и 5-я Сибирские казачьи сотни, 1-я и 2-я полусотня 2-й Семиреченской казачьей сотни, 3-я батарея Оренбургской казачьей конно-артилерийской бригады, подвижной № 3-го артиллерийский взвод, вновь сформированный Наманганский подвижной артиллерийский взвод и ракетная батарея.

Итого: саперная команда, 9 рот пехоты, конно-стрелковый дивизион, 7 1/2 казачьих сотен, 8 четырехфунтовых, заряжающихся с казны, и 8 таких же, заряжающихся с дула, орудий и 8 ракетных станков.

Средняя сила рот — 180 штыков, причем в их составе находилось около 1/5 молодых солдат, прибывших в начале ноября, но уже получивших перед тем в своих частях вполне достаточную боевую подготовку; средняя сила сотен с ракетной батареей, представлявшей по характеру действий кавалерийскую [73] часть, была в 80 коней, а конно-стрелковый дивизион имел в каждой полуроте по 60 стрелков и по 20 коноводов, назначенных из казачьих сотен.

Общее число людей было: в пехоте 1.674 человека, в кавалерии (с ракетной батареей) 814 человек и в артиллерии 333 человека, а всего в отряде 2.821 человек.

Кроме того, при отрядной квартире, в заведывании сотника Байтокова находилась команда джигитов, а также почетные жители с прислугой. Последние для отличия их от остальных туземцев, бывших при отряде (арбакеши и т. п.), имели через плечо красные шарфы.

Кавалерия в общем составе отряда составляла почти 30%, что вызывалось как предстоявшим театром военных действий, вообще говоря благоприятствовавшим употреблению этого рода оружие, так и предполагавшимся характером действий против недостаточно стойкого противника, при котором решительные предприятия самостоятельных кавалерийских сил приобретали первостепенное значение.

Довольствие отряда со вступлением на неприятельскую территорию положено было производить реквизиционным способом, но для того, чтобы освободить отряд от забот о добывании себе продовольствия и фуража в дни серьезных военных операций, особенно, если бы они были сопряжены с остановками на месте, войска отряда, кроме трехдневного сухарного запаса на людях, имели еще в обозе: запас сухарей на 18 дней, крупы на четыре и чаю и сахару на 25 дней на весь отряд, а ячменя на 2 1/2 дня на каждую строевую, артиллерийскую и обозную лошадь. В те дни, когда продовольствовались реквизициями, войска должны были показывать приварочные и фуражные деньги к зачету, удерживая из первых лишь по 1 коп. в день на человека для покупки соли, перцу и лаврового листа.

Весьма важным представлялся вопрос о сбережении во время экспедиции здоровья людей. Имея в виду, что по собранным сведениям морозы в это время достигали в Ике-су-арасы до 23-х градусов Реомюра и что они нередко сопровождались сильными буранами и чередовались с оттепелями, что могло бы губительно подействовать на наличный состав отряда, генерал Скобелев решился выступить с юртами, к чему, помимо той выгоды в гигиеническом отношении, которую представляют юрты сравнительно с биваком под открытым небом, побудили [74] его еще и следующие соображения и обстоятельства: 1) обоз от юрт возрастал не так чрезмерно, как кажется с первого взгляда и требовалось лишних только 100 арб, которые при общем числе 500 арб, не составляли существенной разницы, тем более, что без юрт пришлось бы значительно увеличить взятый войсками запас теплой одежды и кошем, благодаря чему прибавление обоза от юрт в сущности было менее значительно; 2) юрты были доставлены жителями предгорных кишлаков Наманганского и Чустского участков с платою за них по 3 руб. в месяц и, следовательно, расход на них, особенно при указанных выше сбережениях, нельзя считать большим, и 3) наконец, лагерь с юртами представляет сильную позицию, почти безопасную от нечаянных ночных нападений.

Число юрт было рассчитано по одной на 15 нижних чинов и по одной для офицеров каждой роты, сотни и батареи. Всего же юрт было взято 270.

Из теплой одежды в войсках имелись тулупы в двух ротах 3-го стрелкового батальона и полушубки в двух казачьих сотнях; эти части взяли с собою еще по одному сартовскому ватному халату на человека, а всё остальные взяли по два халата на человека.

Кроме того все люди имели по две пары сапог, теплые носки и рукавицы и достаточное количество подстилочной кошмы.

Предметами артиллерийского довольствия отряд был снабжен в следующем размере: по 200 патронов на каждое пехотное ружье, по 100 патронов на каждую казачью винтовку и по 130 снарядов (комплект) на орудие; из этого количества 100 патронов на пехотное ружье и 40 патронов на казачью винтовку имелись в частях, а остальные в артиллерийском парке, равно как и снаряды, кроме помещающихся в передке и ящике (по 74 на орудие). В составе парка имелись два верблюда, навьюченные ракетами.

Таким образом количество артиллерийских припасов было рассчитано на упорные военные действия и на возможность обстреливания нескольких городов.

Так как по собранным о предстоящем театре военных действий сведениям должно было предвидеть необходимость частого исправления дорог, а также необходимость устройства переправ через арыки и подготовки к штурму, то отряду был придан инженерный парк на четырех арбах, состав которого [75] был определен опытом предшествовавших военных действий и соображен со средствами наманганского инженерного склада и численностью саперной команды.

Кроме того, в видах усиления рабочих средств отряда, для того, чтобы дать возможность войскам самим производить маловажные работы, экспедиционный отряд был снабжен шанцевым инструментом в следующем размере: 1) в походном инженерном парке: кетменей 150, топоров 100, мотыг 25, кирок 10, лопат 50, ломов 2, земляных мешков 400, сверл 4, молотков 4, ложечек сверлильных 2, пил поперечных 2, лучковых 2, пил маховых 1, гвоздей двоетеса 15 фунтов, гвоздей однотеса 2 пуда, шпилей 2 пуда, трассировочного шнура 2 штуки, долот 25, буравов 2, буравчиков 2 и фонарей 4 штуки.

2) в частях отряда: на роту и батарею по 5 топоров, 20 кетменей и 10 лопат; на сотню по 2 топора, 10 кетменей и 5 лопат.

Всего же экспедиционный отряд имел: кетменей 450, топоров 170 и лопат 200.

В видах наилучшего подания помощи больным и раненым был сформирован подвижной лазарет из 25-ти арб на 3 офицерских и 80 солдатских мест. Лазарет этот снабжен был юртами и железными печами для их нагревания, а в числе арб 12 были крытые кошмою, с соломенными тюфяками, 4 арбы для тяжело раненых имели сверх того веревочный переплет и перегородки, предохранявшие от тряски и взаимных толчков при перевозке.

Личный состав лазарета составляли 2 врача, 3 фельдшера, 16 служителей и 25 носильщиков, взятых из войск и предварительно обученных переноске раненых и первоначальному за ними уходу.

Количество офицерского обоза было ограничено одной арбой на каждую роту, сотню и артиллерийскую часть.

Наконец, в составе обоза было 36 арб, принадлежавших маркитантам, деятельность которых была под постоянным контролем, а цены на всё предметы были ограничены таксой.

При таком широком обеспечении всех потребностей отряда, общее число арб в обозе не могло не быть довольно значительным и они распределились следующим образом: обоз интендантский 155 арб, под юрты и войсковые тяжести 180, кухни 21, патроны 17, артиллерийский парк 60, инженерный парк 4, подвижной [76] лазарет 25, офицерский обоз 30 и маркитантский обоз 36, а всего 528 арб.

Юрты и тяжести по арбам были распределены таким образом, что юрта и вещи 15-ти нижних чинов везлись на одной арбе, причем груз, приходившийся на арбу, составлял около 25-ти пудов. Растягивался обоз при благоприятных условиях следования несколько менее, чем на два часа времени, а при неблагоприятных до трех часов.

Арбы оплачивались по 80 коп. в сутки каждая и, кроме того, арбакеши получали свою долю фуража при реквизициях.

Начальник отряда, генерал Скобелев, полагал, что такой численности и так снаряженный отряд, при отличном состоянии духа и при прекрасном составе офицеров, был способен к выполнению своего назначения, какие бы препятствия он ни встретил.

Помощником начальника отряда был назначен командир 2-го Туркестанского линейного батальона, полковник барон Меллер-Закомельский, начальником штаба отряда — генерального штаба полковник Пичугин, прибывший с командуемым им ак-джарским отрядом, начальником кавалерии Оренбургского казачьего войска войсковой старшина Смирнов и начальником артиллерии — командир третьей батареи Оренбургской казачьей конно-артиллерийской бригады подполковник Обромпольский. Кроме того в распоряжении начальника отряда состояли: причисленные к генеральному штабу 1-го Туркестанского стрелкового батальона капитан Куропаткин и гвардейской конно-артиллерийской бригады штабс-капитан Боголюбов, офицер по инженерной части Туркестанской саперной роты капитан Церпицкий и начальник обоза — 69-го Ташкентского губернского батальона подполковник Горнбург.

Перед выступлением в зимнюю экспедицию, согласно указания генерал-адъютанта фон-Кауфмана, были приняты следующие меры к обеспечению Наманганского отдела на время отсутствия большей части его войск.

В Намангане оставался гарнизон из второй и четвертой рот 1-го Туркестанского стрелкового батальона, первой и четвертой рот 2-го Туркестанского стрелкового батальона, команды казаков от разных сотен в 40 человек, двух 4-хфунтовых заряжающихся с дула орудий, которые могли быть запряжены, двух полупудовых единорогов и 6 коканских орудий, [77] собственно на вооружении цитадели; итого: 4 роты, 40 казаков и 10 орудий.

Комендантом города Намангана был назначен командир 1-го Туркестанского стрелкового батальона, подполковник Гарновский.

В Чусте, под начальством майора Скарятина, был оставлен гарнизон из второй и четвертой рот 2-го Туркестанского линейного батальона, команды из 20-ти казаков, № 2 подвижного артиллерийского взвода (4-хфунтовых орудий, заряжающихся с дула) и 4 коканских орудий на вооружении цитадели; итого: 2 роты, 20 казаков и 6 орудий.

Этими силами в Намангане и Чусте можно было рассчитывать безусловно держать в повиновении как жителей этих пунктов, так и окрестное население, в случае возмущения его, а также можно было удерживаться в случае нашествия неприятельских масс с левого берега.

Малое число казаков, приданное названным гарнизонам, вытекало из соображения, что и две сотни, ослабляя кавалерию экспедиционного отряда, не могли быть употреблены для решительных кавалерийских действий, а иных действий с кавалерией не следует в среднеазиатской войне и предпринимать. Инструкцией, данной коменданту Намангана, предписывалось ему, в случае военных действий с неприятелем в городе, удерживать не только цитадель, представлявшую весьма крепкий пункт, но и всю линию зимних построек отряда с хранившимся в них войсковым имуществом. При этом указывалось, что с имеющимися в его распоряжении силами обороне можно придать энергически-активный характер.

Исходя из этих положений, подполковнику Гарновскому рекомендовалось занять цитадель одной ротой, три же роты расположить в барачных постройках и занять ими, в случае тревоги, позицию вдоль Янги-арыка, откуда действовать наступательно против пунктов наибольшего скопления неприятеля. Если бы неприятель сосредоточил свои резервы у соединения арыков, в пункте, удаленном от цитадели и нашей позиции на Янги-арыке, то могло представить особые выгоды перекрестное обстреливание его артиллерией. Для этого рекомендовалось занять двумя орудиями артиллерийскую позицию на северной окраине Намангана, откуда 27-го октября производилось бомбардирование города, не вдаваясь, однако, с неё в уличный бой. [78]

В виду невозможности предвидеть всех обстоятельств, подполковнику Гарновскому предоставлялось действовать вполне самостоятельно, причем в безусловную обязанность ему ставилось лишь удержать цитадель.

Для поддержания связи с Чустом подполковнику Гарновскому рекомендовалось посылать еженедельно одну роту в Тюря-Курган, где она должна была встречаться с ротою и двумя орудиями из Чуста.

Коменданту Чустского гарнизона, майору Скарятину предписывалось инструкцией удерживать чустскую цитадель и поддерживать связь с Наманганом, а если потребуется — усиливать его гарнизон одной ротой и двумя орудиями.

Водою Чустский гарнизон снабжался из двух прудов, находившихся вне цитадели. Если бы в случае нападения неприятеля не хватило воды, запас которой в обоих прудах достигал 5.000 куб. футов, или, если бы ее пришлось доставать с большой потерей, то майору Скарятину разрешалось оставить Чуст и присоединиться к Наманганскому гарнизону.

В виду малочисленности Чустского гарнизона с него снималась обязанность сопровождать транспорты, двигавшиеся между Наманганом и Ходжентом.

Так как Ак-Джарский отряд (две роты и два орудия), под начальством полковника Пичугина, с 20-го декабря поступил в состав экспедиционного отряда и сообщение с Ходжентом на протяжении от Чуста до Самгара осталось открытым, то можно было опасаться, что и неприятельские партии вновь появятся в этой местности и даже на сообщениях с Ташкентом.

В виду этого генерал Скобелев просил временно командовавшего войсками округа о занятии вновь войсками из Ходжента, или Теляу, Ак-Джара, или Шайдана, благодаря чему, Ак-Джар с 21-го декабря был вновь занят отрядом из 3-й и 4-й рот 3-го Туркестанского стрелкового батальона, сотни 3-го Оренбургского казачьего полка и взвода 2-й батареи 1-й Туркестанской артиллерийской бригады (две роты, одна сотня и два орудия), под начальством командира 3-го Туркестанского стрелкового батальона, подполковника Комарова.

Отряд подполковника Комарова должен был: 1) охранять сообщение между Чустом и Самгаром и давать, если потребуется, конвой оказиям; 2) наблюдать, чтобы неприятельские партии не переправлялись с левого берега Сыр-Дарьи на правый и заслонить, [79] в случае вторжения, прямую дорогу в Ташкент, которая идет на Камыш-Курган, Шайдан, Бабадархан и Теляу, и 3) держать в повиновении горные кишлаки бывшего Бабадарханского бекства. Вместе с сим помощнику начальника Наманганского отдела разрешалось, в случае нужды, притянуть Ак-Джарский отряд в Чуст.

Ко времени начала зимней экспедиции сведения о неприятеле были следующие: к половине декабря Пулат-хан собрал под Маргеланом большие ополчения, цифру которых доводили до 80.000, в том числе 30.000 с ружьями. Число сарбазов определялось лазутчиками в 5.000-6.000. Эти массы были расположены частью в Маргелане и его ближайших окрестностях, частью в Шарихане, Яз-Ауане, а небольшие отряды в 200-300 человек — в кишлаках по Сыр-Дарье вниз от Балыкчей. Известия о приготовлении к войне Андижана начали получаться еще с половины ноября, а к началу экспедиции в этом пункте было собрано до 25.000 защитников с ружьями, причем укрепление города было уже окончено. За Нарыном всё еще стоял неприятельский авангард Батырь-Тюри в 3.000 конницы. Что касается намерений неприятельских вождей относительно образа действий во время экспедиции, которая не была для них тайной, то хотя многочисленные известия, полученные генералом Скобелевым, не вполне сходились, но все-таки, они в общем приводили к двум главным предположениям, или что главные массы неприятеля, во время отсутствия большей части Наманганского действующего отряда, вторгнутся из Маргелана в Наманган, частью же на Ходжентскую дорогу, или же что неприятель поставит себе целью удержать за собою Андижан, для чего стянет свои силы к этому городу.

Предположение, что неприятель предпримет наступление, представлялось вполне основательным в виду того, что средства Маргелана и его ближайших окрестностей, продовольствовавших сосредоточенные массы ополчения, истощились и неприятель не имел возможности долго оставаться на месте.

К началу экспедиции стало вероятным, что, несмотря на желание многих кипчаков и каракиргизов из ополчений Пулат-хана и Абдурахмана-Автобачи вернуться в свои дома, неприятельские предводители не имеют в виду давать нам отпора в Ике-су-арасы.

Наиболее вероятным казалось вторжение неприятеля в нашем [80] тылу в Наманган и сознание возможности этого проникло даже и в население города и его окрестностей. Поэтому, помимо тех мер к обеспечению отдела, которые приведены выше, первые военные операции экспедиционного отряда, до разъяснения обстановки, были рассчитаны на возможность быстрого удара назад.

Таково было положение дел в отделе и ханстве, когда, выжидая наступления холодов, экспедиционный отряд приготовился к движению в Ике-су-арасы и ожидал дня выступления.

25-го декабря, после напутственного молебствия, войска экспедиционного отряда в 11 часов дня стали вытягиваться по дороге к переправе через Нарын у кишлака Кепе. Порядок движения, удержанный и в последующие дни, был следующий: авангард состоял из семи рот пехоты, конно-стрелкового дивизиона, 6 1/2 сотен, ракетной батареи, конной батареи и подвижного артиллерийского взвода, причем кавалерия с конной и ракетной батареями шла впереди; за авангардом двигался обоз; сначала войсковые обозы частей авангарда, имея кухни впереди, инженерный парк, подвижной лазарет, артиллерийский парк и войсковые обозы прикрытия и частей арьергарда; непосредственно при обозе следовали: саперная команда в голове его, по четыре нижних чина от каждой части при своих арбах (люди эти держались звеньями) и в прикрытии обоза взвод пехоты и 1/2 сотни; вслед за обозом шел арьергард из 1 1/2 рот, 1/2 сотни и подвижного артиллерийского взвода.

Отряд прошел в этот день 10 верст и расположился биваком близ курганчи Бага-Шамаль.

Войска были поставлены на биваке в сомкнутый четырехугольник, причем все части впереди ружей составили в порядок свои арбы одну к другой, а сзади козел разбивались юрты.

Этот порядок бивака был принят во всё время похода.

26-го декабря отряд за кишлаком Кепе перешел вброд оба рукава Нарына, причем пехота была перевезена частью кавалерией, частью на арбах, доставленных кишлаком и проследовал за селение Чуджа, где расположился биваком на берегу Кара-Дарьи, против кишлака Балыкчи. По собранным сведениям накануне из Балыкчей бежала в Маргелан партия в 400 человек.

Рекогносцировочная партия, высланная для освещения местности, [81] неприятеля не обнаружила, а кишлак командами наших фуражиров был зажжен.

27-го числа отряд оставался на биваке, а полковник барон Меллер-Закомельский с конными стрелками, 6 1/2 сотнями, двумя конными орудиями и ракетной батареей произвел рекогносцировку по Андижанской дороге до кишлака Сарымак, целью которой было открыть неприятеля и наказать попутные кишлаки, дававшие в последнее время убежище тревожившим нас шайкам. В случае встречи с сильным неприятелем, готовым оборонять какую-либо крепкую позицию, полковнику барону Меллеру-Закомельскому предписано было не ввязываться в решительный бой.

Отряд полковника барона Меллера-Закомельского на пути до кишлака Сарымак не обнаружил неприятеля, причем жители кишлаков показывали, что бродившие здесь последнее время шайки, а также значительная часть населения, бежали в Маргелан и, преимущественно, в Андижан.

На обратном пути из кишлака Сарымак шедшая в авангарде вторая Оренбургская сотня есаула Дубровина, будучи встречена из кишлака Ходжаабад сильным огнем, быстро спешилась и, овладев входом в кишлак, продолжала под огнем неприятеля свое наступление. Вслед затем она была поддержана спешившейся полусотней конных стрелков, которая окончательно очистила кишлак от неприятеля. Против вас дрались жители этого кишлака и потеряли до 50-ти человек убитыми, а с нашей стороны был ранен лишь один казак. Зажегши как этот, так и другие кишлаки и захватив по дороге большой гурт скота, отряд полковника барона Меллера-Закомельского вернулся на бивак у кишлака Чуджа в тот же день вечером.

Рекогносцировка полковника барона Меллера-Закомельского, а также сведения от лазутчиков и из Намангана показали, что нам готовится главный отпор в самом Андижане и что наступление неприятеля из Маргелана против Намангана стало сомнительным.

В Наманганском отделе появились мелкие шайки и население отдела было в тревожном состоянии, хотя без толчка извне, нельзя было ожидать серьезной вспышки.

28-го декабря экспедиционный отряд двинулся далее по направлению к Байтоку, главному центру Ике-су-арасы, в котором [82] можно было ожидать встретить сопротивление. Сделан был переход в 22 версты и отряд стал биваком у кишлака Хакылабад. Попутные кишлаки, из коих важнейшим были Тода и Ходжаабад, долгое время бывшие пристанищем скопищ Батырь-Тюри, были сожжены. Первый за время экспедиции неприятель был обнаружен за кишлаком Шур-арык.

29-го числа отряд оставался на биваке, выслав четыре колонны по четырем направлениям на расстояние не свыше пяти верст, для наказания кишлаков, по выполнении чего колонны эти вернулись в лагерь. В этот же день генерал Скобелев с конно-стрелковым дивизионом и двумя сотнями произвел рекогносцировку на Шур-арык, оттуда через брод на Кара-Дарью в кишлак Джиты-кашка и далее по Андижанской дороге до кишлака Табалды, откуда рекогносцировочный отряд вернулся в лагерь, перейдя Кара-Дарью против кишлака Ульмес. Во время движения от Шур-арыка к Дарье был захвачен и изрублен неприятельский пикет из восьми человек. Больше же неприятеля не было обнаружено.

30-го декабря отряд, сделав переход в 11 верст, подошел к кишлаку Байток и расположился в двух верстах севернее его.

Во время движения с 26-го по 30-е декабря деятельность войск отряда по исправлению дороги состояла: в устройстве спуска к Нарыну, причем пришлось работать в мерзлом грунте топорами, в исправлении девяти небольших мостов через арыки и значительном исправлении моста в шесть саженей длины, а также в исправлении самой дороги.

Хотя жители Байтока и вышли навстречу отряду, но в виду вредного влияния этого кишлака на всю местность Ике-су-арасы, он был сожжен отрядом, посланным под начальством полковника барона Меллера-Закомельского для производства фуражировки.

31-го числа главные силы отряда остались на месте, а от них выделилась колонна, под начальством полковника барона Меллера-Закомельского, в составе первой, третьей и стрелковой рот 2-го Туркестанского линейного батальона, первой полуроты конных стрелков, 1-й, 2-й и 5-й Сибирских и 1 1/2 Семиреченских сотен, дивизиона конной и взвода ракетной батареи (3 роты, 4 1/2 сотни, 4 орудия и 2 ракетных станка). Колонна эта имела своим назначением пройти местность к северу от Байтока [83] по стране, составляющей главное средоточие кипчакского населения, пройти по каракиргизским зимовкам, затем по важнейшим кишлакам предгорья и после того присоединиться через Медрессе-Автобачи к главным силам. Относительно неприятеля в этой местности было известно, что по ней бродит партия каракиргизов, под предводительством Суана — беглеца из Ташкентского уезда, впоследствии пойманного и расстрелянного.

Того же числа лично генералом Скобелевым была произведена рекогносцировка с второю полуротою конных стрелков и двумя сотнями через Байток к Андижану. Рекогносцировка эта, поведенная на кишлак Майгир, урочище Сары-баш через Кара-Дарью, была доведена до Мусульман-кул-арыка, обнаружила неприятеля на высоте кишлака Мир-Рават и захватила пикет из двух человек.

При возвращении к Байтоку, неприятель провожал ее выстрелами.

Эта рекогносцировка убедила в необходимости постройки моста через Мусульман-кул-арык, так как по измерениям, произведенным капитаном Церпицким, этот арык имел значительные размеры, а именно: ширину 6 1/2 саж. и общую глубину 3 сажени, при глубине воды в 2 сажени, причем берега арыка отвесны, быстрота течения достигала до 6 футов в секунду, а дно илистое и весьма вязкое.

Материалом для постройки моста могли служить деревья, растущие по сторонам дороги.

Жители попутных кишлаков Джанабада, Майгира и Дурткуля получили пощаду под условием взноса ими контрибуции в размере одной тилли ⁴ со двора, которая и была выплачена в течение двух дней.

1-го января 1876 года главный отряд продолжал оставаться на биваке у Байтока, причем команды фуражиров доставляли всё необходимое для войск.

2-го января 1876 года главные силы экспедиционного отряда, в составе шести рот с саперною командою, трех сотен, дивизиона конных и дивизиона пеших орудий и шести станков ракетной батареи, снялись с бивака у Байтока. Выделенная 31-го декабря колонна полковника барона Меллера-Закомельского была [84] в это время на марше из кишлака Массы в кишлак Чуам и смежный с ним кишлак Медрессе-Автобачи.

Имея известие, что кишлак Медрессе-Автобачи занят небольшим числом неприятеля, который намерен в нём защищаться, генерал Скобелев выделил из главных сил отряда колонну под начальством полковника Пичугина из двух рот 3-го Туркестанского стрелкового батальона, первой и второй Оренбургских сотен, № 3 подвижного артиллерийского взвода и четырех ракетных станков и направил ее с бивака у Байтока в 8 часов утра на Медрессе-Автобачи, с целью действовать против предполагавшегося там неприятеля совместно с колонной полковника барона Меллера-Закомельского.

Последнему было предписано, по занятии Медрессе-Автобачи и по расположении там соединенных колонн на биваке, двинуться на следующий день, 3-го января, на присоединение к главному отряду на левый берег Кара-Дарьи через брод Сары-баш.

Главные же силы экспедиционного отряда, в составе четырех рот с саперной командой одной сотни, четырех конных орудий и двух ракетных станков, были двинуты в 10 часов утра через кишлаки Джанабат и Майгир и, перейдя Кара-Дарью в брод у кишлака Сарыбаш, расположены биваком на арыке Мусульман-кул, в одной версте от кишлака Мир-Рабат и в пяти верстах от ближайших садов города Андижана.

Таким образом, военные действия экспедиционного отряда были перенесены из страны Ике-су-арасы на левый берег Дарьи и предметом их стал город Андижан, взятие которого генерал Скобелев признавал неизбежным.

Цель зимней экспедиции состояла в том, чтобы нанести поражение воинственному населению страны Ике-су-арасы — кипчакам и каракиргизам, составлявшим преобладающий элемент в ополчениях, которые выставляли против нас, со времени Махрамского погрома, вожди газата.

Можно было рассчитывать, что движение наших войск в зимнюю пору в населенные центры этих племен привлечет их с левого берега в Ике-су-арасы на защиту их семейств и имущества, а следовательно, даст нам возможность окончательно их смирить, и, таким образом, лишить партию войны ханства своего главного контингента, обессилить ее и поставить в невозможность тревожить наши пределы до окончательного разрешения Коканского вопроса. [85]

Но в течении 9-ти-дневных действий с 26-го декабря 1875 г. по 3-е января 1876 года экспедиционного отряда в Ике-су-арасы, охватившего всю полосу этой страны, мы не имели возможности достигнуть решительного успеха над неприятелем, потому что его почти не было. Даже материальный ущерб, нами принесенный, менее тяжко отозвался именно на кочевом населении Икесу-арасы кипчаках и каракиргизах, которые заблаговременно бежали частью к ущелью, частью на левый берег Дарьи.

Они, очевидно, по заранее составленному плану, существование которого впоследствии подтвердил Абдурахман-Автобачи, уклонились от встречи с нами на своей земле и поступили в распоряжение вождей левого берега.

Таким образом, цель экспедиции, если бы наступление наше кончилось присоединением 3-го января колонны полковника барона Меллера-Закомельского, не была бы достигнута.

Помимо того, со времени отъезда генерал-адъютанта фон-Кауфмана из Наманганского отдела, Андижан приобретал всё большее и большее значение в смысле оплота партии войны в ханстве и исходного пункта её попыток к наступательным против нас действиям. Жители его решились отчаянно защищаться против русских, деятельно укрепляли свой город и изготовляли огнестрельное оружие и боевые припасы; они же выставили к нашей границе батальон исправных сарбазов, поголовно уничтоженный лихою атакою нашей кавалерии в деле 2-го декабря при Ульджибае, к Андижану стекались военные люди и ополчение со всего ханства, в нём же сосредоточились отборные силы кипчаков и каракиргизов.

По сведениям, которые имел в то время генерал Скобелев и которые впоследствии оправдались, неприятельские силы в городе Андижане состояли из 20.000 вооруженных жителей, 5.000 сарбазов и 12.000 конницы.

Во главе всех этих масс, готовившихся к битве с нами, стал Абдурахман-Автобачи. Все это придало Андижану значение надежнейшей опоры против русских и на него были устремлены взоры всей Средней Азии.

Наш операционный путь в Ике-су-арасы так близко подходил к Андижану и так всем, и нашим, и туземцам, было известно, что город этот вызывает нас на борьбу, что не принять ее было бы в глазах населения всей Средней Азии безусловным сознанием своего бессилия, что послужило бы сигналом [86] неслыханного воинственного воодушевления против нас. Экспедиционный отряд, возвращаясь в Наманган, принес бы на своих плечах неприятельские массы, которые могли бы взволновать население Наманганского отдела, далеко еще не утвердившееся в нашей власти, и положение наше в крае с подобным окончанием экспедиции лишь ухудшилось бы. Вместе с тем, в виду этих обстоятельств, нужно было ожидать, что падение Андижана будет иметь особенно благоприятные последствия, что и оправдалось на деле.

По прибытии отряда, 2-го января, на Мусульман-Кул-арык, на местность, выбранную для бивака, в одной версте от кишлака Мир-Рабат, генерал Скобелев двинулся с 5-й Оренбургской сотней для обрекогносцирования этого кишлака по большой Андижанской дороге и был встречен при въезде в кишлак сильным ружейным огнем, из-за дувала, причем был ранен в грудь на вылет Хорунжий Бояльский, который, не смотря на рану, тотчас же повел вперед цепь спешенных казаков и выбил неприятеля из-за его закрытий. Так как вдали показалась значительная толпа конного неприятеля, то отряд, производивший рекогносцировку, усиленный одной ротой и взводом конной батареи, продолжал наступление и за кишлак, отогнав при этом неприятеля несколькими выстрелами.

Рекогносцировка 2-го января показала, что близость к нашему биваку кишлака Мир-Рабат не опасна, так как он легко может быть обойден и местность за ним открытая, почему неприятелем он занят не будет.

В то же время капитан Церпицкий приступил к устройству моста через Мусульман-Кул-арык на дороге от бивака в Дон-кишлак, ведущей по западной окраине Андижана и так как в виду появления на противуположном берегу арыка неприятельских стрелков, засевших в саклях и оттуда тревоживших лагерь, представлялась необходимость возможно быстро перевести на противуположный берег пехотную часть, то капитан Церпицкий предварительно устроил пешеходный мост.

Мост этот был устроен в 1 1/4 час времени, при чём саперы работали с замечательным рвением и самоотвержением в когда попытка перебросить переводины не удавалась, потому что лопались арканы, то унтер-офицер Перемогин и шесть сапер, I несмотря на 15-ти-градусный мороз, не задумались вплавь перебраться [87] через арык и перетащить две переводины не раздеваясь.

Вслед за устройством пешеходного моста он был переделан в постоянный, на что потребовалось еще около одного часа с четвертью времени, причем настилка его была сделана из сучьев, крепко нажатых к переводинам пажилинами, а поверх сучьев насыпана и убита земля с саманом.

Мост, устроенный столь быстро, благодаря отличной распорядительности капитана Церпицкого, выдерживал очень хорошо проезд артиллерии. Для обеспечения поста, занимавшего мост, был устроен завал из арб.

Желая, в виду приближения времени решительных действий и усиливавшейся с каждым часом серьезности обстановки, по возможности быть сильнее, генерал Скобелев командировал на следующий день, 3-го января, подполковника Андросова с 3-й ротой 2-го Туркестанского стрелкового батальона, 5-й Оренбургской сотней и Наманганским подвижным взводом в Наманган, чтобы привести оттуда из состава гарнизона еще одну роту пехоты и обменять одно четырехфунтовое нарезное, с дула заряжающееся, орудие на полупудовый единорог.

Вследствие обнаружившегося уже у неприятеля временного отсутствия наступательных замыслов, уменьшение Наманганского гарнизона на одну роту представлялось вполне возможным, а полупудовый единорог мог по своему большому разрушительному действию оказаться весьма полезным в случае бомбардировки города.

Вскоре по уходе колонны подполковника Андросова к главному отряду присоединилась отделившаяся 31-го числа колонна полковника барона Меллера-Закомельского с присоединенной им колонной полковника Пичугина.

Отряд полковника барона Меллера-Закомельского, выступив 31-го декабря с бивака у Байтока, следовал через кишлаки Ак-Мазар и Лагумбек, которые были брошены жителями и сожжены отрядом.

В четырех верстах за Лагумбеком отряд нашел каракиргизские зимовки, недавно брошенные, причем из расспросов оставшихся стариков и женщин оказалось, что последние беглецы оставили зимовки утром того же дня, и что они направились с своими семействами и имуществом к горному урочищу Бурганлы. [88]

Направив большую часть отряда прямою дорогою на кишлак Испаскан (Исбискент), полковник барон Меллер-Закомельский с двумя сотнями и ракетным взводом, двинулся по горной тропинке по следам беглецов. Скоро стали попадаться брошеное имущество, отставшие женщины и дети, а затем в четырех верстах настигнуто несколько вооруженных каракиргизов, которые и были изрублены. В виду того, что дальнейшее преследование не могло доставить значительных результатов, полковник барон Меллер-Закомельский повернул на другую тропу и вышел к кишлаку Испаскан одновременно с приближением к нему колонны, шедшей туда прямою дорогою.

Здесь отряд расположился биваком на речке Майли-су, между кишлаками Испаскан и Бута-Кара, сделав переход в 20 верст при морозе, достигавшем в этот день до 14 градусов Реомюра.

Кишлаки Испаскан и Бута-кара были те самые, жители которых в сентябре прошлого года, встретив дружелюбно 1-ю Семиреченскую сотню, изменнически напали на нее ночью в союзе с шайками и убили трех казаков этой сотни. Теперь они понесли заслуженное наказание и были выжжены и разрушены до основания.

На следующий день, 1-го января, отряд полковника барона Меллера-Закомельского двинулся на восток к кишлаку Массы двумя колоннами; пехота, половина сотни, два орудия и весь обоз следовали предгорьем по кратчайшей дороге, пролегавшей мимо брошенных каракиргизами зимовок, а полурота конных стрелков, четыре сотни, два орудия и ракетный взвод, под личным начальством полковника барона Меллера-Закомельского, направились южнее, по кружной дороге через кишлак Такачи и зимовки Чом-Багыш в 14-ти верстах от Испакана.

Во время остановки, здесь на привал, 1-я Семиреченская сотня барона Штакельберга, выдвинутая вперед, обнаружила вдали обоз жителей окрестных кишлаков, уходивших под прикрытием вооруженных людей и направилась за ними, а вслед за сотней двинулся и весь отряд. Неприятельский обоз был настигнут между кишлаками Кайрантаком и Кайрабатом и прикрытие его изрублено.

Вслед за тем, кавалерия полковника барона Меллера-Закомельского двинулась через Кокан-кишлак в Янгиз-бак.

Все названные кишлаки были сожжены. [89]

Из Янгиз-бака отряд выходил по трудной тропинке, по обледенелой покатости насыпи арыка.

В это время шедшая в голове колонны полусотня Сибирской сотни Есаула Десятова, при которой находился и полковник барон Меллер-Закомельский, внезапно обнаружила в 500—600 шагах перед собою стройную конную партию в 200 человек, левее которой виднелись еще три толпы, а всего неприятеля было около 800 человек с четырьмя значками.

Сибирская полусотня на ходу выстроилась и двигалась на неприятеля безостановочно, а как только подтянулись конно-стрелковая полурота и ракетный взвод, то наступление наше продолжалось быстрой рысью.

Остальные части значительно отстали, так как артиллерия выбралась из кишлака лишь с крайним усилием.

Неприятель поспешно отступал и нагнать его не было возможности. Тогда ракетный взвод прапорщика Андреева вынесся вперед и удачно выпустил две ракеты, которые обратили неприятеля в полное бегство. Преследование его было остановлено полковником бароном Меллером-Закомельским в шести верстах от Янгиз-бака, откуда, после сбора всех частей, отряд двинулся в кишлак Массы, по местности, усеянной кипчакскими курганчами, которые все были брошены жителями и зажжены ими самими.

В кишлак Массы, кавалерийская колонна пришла на бивак, уже разбитый пехотой, в 9 часов вечера, сделав в этот день свыше 55 верст. Здесь было получено достоверное сведение, что шайка, с которой отряд имел дело, была под начальством Суана и связи с Андижаном не имела, а вышла из гор.

День 1-го января был самый морозный за всю зиму, было 18 градусов Реомюра.

На следующий день, 2-го января, колонна полковника барона Меллера-Закомельского проследовала западнее кишлака Янгиз-бак в кишлаках Чуама и далее смежный с ним кишлак Медрессе-Автобачи. Неприятеля нигде не обнаружено. В Медрессе-Автобачи колонна полковника барона Меллера-Закомельского встретилась с колонной полковника Пичугина, высланной в этот день, как было упомянуто ранее, из-под Байтока.

Кишлак Медрессе-Автобачи, брошенный жителями, был сожжен, в том числе и богатый дом Абдурахмана-Автобачи. [90]

Соединенные колонны, под общим начальством полковника барона Меллера-Закомельского, простояв на биваке в кишлаке Медрессе-Автобачи, согласно полученного от генерала Скобелева приказания, 3-го января, присоединились к главному отряду на его биваке у Мир-Рабата на Мусульман-Кул-арыке.

Так как рекогносцировка кишлака Мир-Рабат 2-го января показала, между прочим, что участок дороги на берегу арыка в этом кишлаке для движения артиллерии невозможен, то 4-го января, перед рассветом, капитан Церпицкий с командой сапер и 160 рабочих, найдя неудобным исправить существующую дорогу, сделал обходный путь в 50 сажен, для чего пришлось сломать несколько саклей.

Приготовляясь к взятию гор. Андижана, генерал Скобелев деятельно собирал расспросные сведения, как о местности, его окружающей, так и о местности в самом городе.

Заслуживающий доверия и находившийся с сентября месяца в нашем лагере андижанский пансат Арызкул-бек рассказал, что 13 лет тому назад, Алимкул, осаждая Андижан, поставил свои батареи на Ак-Чакмакских высотах, восточнее города и, обстреляв его, штурмовал с полным успехом.

По словам того же пансата, подтвержденным и другими многочисленными показаниями, в Андижане, почти в центре его имелась отдельная высота Гуль-Тюбе, значительно командующая над окружающей местностью, причем были названы даже улицы, ведущие к этой высоте с восточной и юго-восточной окраин.

На основании этих расспросных сведений еще ранее был составлен примерный план восточной полосы города, а теперь оставалось лишь проверить добытые сведения личным осмотром.

4-го января, отрядом из всей кавалерии, конных стрелков, ракетной батареи и дивизиона конной батареи, под личным начальством генерала Скобелева, была произведена рекогносцировка северной и восточной окраин города.

Выйдя из кишлака Мир-Рабат, дорога севернее города проходила через 10 бродов на рукаве Дарьи, на Мусульман-Кул-арыке и Андижан-сае. Конный неприятель, встреченный за Мир-Рабатом, дал тыл. Вход в город со стороны Андижан-сая (путь штурмовых колонн 1-го октября 1875 года) был открыт, но ближайшее рассмотрение его подтвердило имевшиеся [91] раньше у генерала Скобелева сведения о существовании; сильных укреплений, преграждавших его далее.

Рекогносцировка продолжалась на кишлак Эккин-Теккин. В 10-ти верстах за Мир-Рабатом дорога идет по крутому подъему на высокий нагорный берег по урочищу Кара-яр, затем за кишлаком Эккин-Теккин следует на Дон-кишлак, от которого спускается в долину Андижан-сая. На этом пространстве город почти совсем закрывается садами и с возвышенностей восточнее дороги почти не обнаруживается.

Из долины Андижан-сая за Дон-кишлаком дорога вновь подымается на высоты, называемые Ак-Чикмак и имеющие наибольшее превышение близ пригородного кишлака Эскильлик.

Хотя командование этих высот над городом не особенно велико, но, тем не менее, они могли доставить возможность артиллерии успешно обстрелять город и с занятием Эскильлика и городской стены батарея могла быть переведена на кладбище Шигаушин, на лучшую позицию.

С Ак-Чакмакских же высот можно было рассмотреть, хотя с трудом, холм Гуль-тюбе.

Во время рекогносцировки позиции неприятель, слабо занимавший наружную стенку кишлака Эскильлик, а также городскую стенку южнее, открыл огонь.

Капитан Церпицкий и штабс-капитан Боголюбов, с несколькими казаками и стрелками дежурства при начальнике отряда, очистили кишлак; в то же время движение генерала Скобелева к городской стене, во время которого капитан Куропаткин измерил ров, заставило неприятеля уйти с неё.

Рекогносцировка производилась по возможности скрытно, не обнаруживая наших сил и не выказывая неприятелю наших намерений.

Осмотр кишлака и стены был произведен генералом Скобелевым весьма быстро, с одним лишь конвоем, почему неприятель и не придал ему никакого значения.

Добыв, таким образом, важные результаты, отряд вернулся тою же дорогою в лагерь на Мусульман-Кул-арык.

5-го числа вернулась в лагерь отряда колонна подполковника Андросова, исполнив возложенное на нее поручение и приведя из Намангана еще одну роту (вторую 1-го Туркестанского стрелкового батальона) и полупудовый единорог вместо 4-х-фунтового орудия, заряжающегося с дула. [92]

Колонна эта, на пути следования по правому берегу Кара-Дарьи, имела оживленную перестрелку с значительной неприятельской партией, начатую у кишлака Шур-арык и продолжавшуюся до кишлака Тода.

Прибыв в кишлак Чуджа, подполковник Андросов выслал в Наманган 5-ю Оренбургскую сотню, а сам расположился здесь с ротой 2-го Туркестанского стрелкового батальона на бивак и ожидал, пока эта сотня 4-го января вернулась из Намангана с ротой и орудием. На обратном пути колонна подполковника Андросова неприятеля не встретила.

Для полной оценки совокупности условий местности нужно было еще ознакомиться с западной и южной окраинами г. Андижана, что и составило цель рекогносцировки, предпринятой генералом Скобелевым лишь 6-го января, так как 5-го января был густой туман, неблагоприятствовавший производству рекогносцировки.

Выйдя из лагеря с отрядом того же состава, что и 4-го января, генерал Скобелев проследовал через Дон-кишлак и затем целый ряд других кишлаков, отделенных от города Андижана полосою полей и садов по местности ровной и низменной, причем у кишлака Янги-чек был захвачен нашими джигитами, ехавшими впереди, неприятельский пикет из четырех человек.

Пройдя 14 верст, наши джигиты неожиданно наткнулись у Курганчи-Кунак-Мергень на сильный неприятельский пикет, атаковали его и изрубили несколько человек.

В это время из-за Курганчи-Кабил, на расстоянии около 1/4 версты, показались густые массы неприятельской конницы.

Лазутчики неоднократно сообщали генералу Скобелеву, что неприятель, подметив наш прием производить рекогносцировки небольшими кавалерийскими частями, имеет намерение воспользоваться одним из таких случаев, чтобы неожиданно атаковать нас большими массами.

Появление больших сил неприятельской конницы, с шашками наголо, имело тем более опасное значение, что эти массы выскочили из-за Курганчи прямо против наших орудий, а следовавшая впереди артиллерии 5-я Оренбургская сотня в это время несколько отделилась вперед и была обращена к неприятелю левым флангом своего походного строя, но сотня эта быстро построила фронт налево и этим движением заставила неприятеля [93] приостановиться. В это же время орудия наши открыли огонь картечными гранатами и неприятель отхлынул назад.

Быстро подтянувшиеся прочие силы нашего отряда выстроили боевой порядок, а действие картечных гранат было удачно и неприятель поспешно отступил к садам города.

Несмотря на многочисленность неприятеля (его было до шести тысяч) генерал Скобелев решил, сообразно цели нашего движения, не ввязываться с ним в бой, тем более, что этот бой не дал бы решительных результатов и вовлек бы только нашу кавалерию в самый Андижан, что никак не могло входить тогда в расчеты. Поэтому, не обращая внимания на отступившего неприятеля, а также и на другую его партию, выезжавшую вдали из города, отряд был двинут в прежнем направлении на урочище Аугумбак.

Неприятель нас не тревожил.

Местность перед Аугумбаком оказалась сильно затопленною и представила значительные затруднения для движения артиллерии.

На урочище Аугумбак, близ сада Насреддин-хана, отряду дан был небольшой привал, а затем движение продолжалось.

Когда наша кавалерия вышла уже к юго-восточной окраине Андижана, за овраг Угруджар, то неприятель открыл с городской стены огонь. Путь нашей рекогносцировки стал приближаться к городу, а вместе с тем огонь неприятеля усиливался.

От урочища Джибаучи отряд наш следовал восточнее кишлака Кош-Карагач, провожаемый огнем неприятеля, но не отвечая на него ни одним выстрелом; при этом рекогносцировка 6-го числа была сомкнута с рекогносцировкой 4-го января и показала, что г. Андижан имеет окружность 55 верст (путь первой рекогносцировки по одному направлению 22 версты, путь второй — 33 версты).

Городская стена между Кош-Карагачем и Ескильликом теперь была уже сильно занята неприятелем, всё время стрелявшим по нас.

Отряд и на этот раз ничем не выказал неприятелю той важности, которую для него имели позиции на высотах Ак-Чакмак.

Артиллерия отряда и большая часть кавалерии были скрыты от неприятеля, чтобы уменьшить значение нашего движения.

При следовании рекогносцировочного отряда к своему биваку по пути, пройденному 4-го января, неприятель провожал его до [94] спуска к Дон-кишлаку, но конные стрелки под начальством флигель-адъютанта ротмистра барона Меллера-Закомельского, бывшие в арьергарде, держали его в почтительном отдалении. Другая партия неприятеля, выйдя из Андижана, заняла вблизи дороги сады за Дон-кишлаком, но довольно сильный огонь неприятеля не принес нам вреда и отряд без потерь вернулся на бивак за Мир-Рабатом в 8 часов вечера.

Рекогносцировка 6-го января привела генерала Скобелева к заключению, что наибольшие выгоды, как артиллерийские позиции и как исходный пункт для движения в город на Гуль-тюбе, действительно представляют Ак-Чакмакские высоты, почему он и решил перевести на Ак-Чакмак лагерь отряда прежде, чем брать Андижан.

Для движения на Ак-Чакмак была выбрана дорога мимо северной окраины города, как более короткая и лучшая, хотя она и проходила на значительном протяжении вблизи командующих высот, которые могли быть заняты неприятелем.

За время пятидневной остановки на Мусульман-Кул-арыке фураж для отряда доставлялся кишлаками правого берега, которым раньше была дана пощада, частью же добывался фуражировками.

Скот для мясных порций запасен был войсками раньше.

7-го января, в 9 часов утра, экспедиционный отряд снялся с бивака на Мусульман-Кул-арыке и двинулся на Ак-Чакмак, имея впереди авангард под начальством флигель-адъютанта ротмистра барона Меллера-Закомельского, в составе конно-стрелкового дивизиона, 2-й Оренбургской и 1-й Сибирской сотен, ракетной батареи и двух конных орудий.

За авангардом, при котором находился и генерал Скобелев, следовали под начальством полковника барона Меллера-Закомельского главные силы, между частями которых шли арбы обоза, отделениями по 50 арб. Такой порядок должен был доставить наибольшее обеспечение нашему фланговому движению, но неприятель не тревожил наш отряд с высот, ограничивающих Андижанские сады с севера.

Быстрое движение авангарда в Дон-кишлак предупредило занятие его неприятелем, который встретил авангард огнем с Ак-Чакмакских высот, сосредоточившись, преимущественно, у Курганчи.

Наступление авангарда флигель-адъютанта ротмистра барона [95] Меллера-Закомельского очистило от неприятеля местность на высотах, избранную для бивака отряда, но неприятель продолжал огонь с Курганчи по главным силам, проходившим Дон-кишлак, причем у нас ранен в голову 2-го Туркестанского линейного батальона штабс-капитан Садырев.

Рекогносцировка, направленная к Эскильлику, угрожая тылу неприятеля, заставила его очистить Курганчу и обнаружила, что Эскильлик и городская стена сильнее прежнего заняты неприятелем.

Звуки труб, бой барабанов и музыка, слышавшиеся из города, указывали на воодушевление, господствовавшее в нём и на готовность его к отпору.

Чтобы поставить вагенбург в наиболее выгодные условия относительно возможных покушений неприятеля во время боя в городе, генерал Скобелев, пожертвовав отчасти удобствами, решил поставить наш лагерь не в долине, а на самых высотах Ак-Чакмак.

Между тем подошла голова главных сил. Во время движения главных сил по низменной долине первоначально предполагалось для предохранения здоровья людей при переправах вброд при шестиградусном морозе перевозить пехоту на арбах, но в виду крайней медленности этого способа и ограниченного числа пустых арб, капитаном Церпицким были устроены на десяти бродах подвижные пешеходные мосты, для чего, соответственно ширине брода, несколько арб надвигались вплотную одна на другую и связывались мертвыми петлями, а затем в переднюю арбу впрягались лошади, которые и ввозили этот мост на брод. Благодаря этому приспособлению движение главных сил значительно ускорилось. Крутой подъем из долины Андижан-сая на Ак-Чакмакские высоты оказался покрытым ледяной корой, благодаря чему два орудия пришлось втаскивать людьми, пока подъем этот был несколько исправлен и очищен от покрывавшего его льда и пересечен бороздами. Втаскивание на Ак-Чакмак артиллерии, в особенности же арб обоза, представило большие затруднения и, при напряжении людей, отряда, кончилось лишь (для обоза) к 2-м часам ночи.

Таким образом переход 7 -го числа явился весьма тяжелым. На биваке отряд был поставлен возможно тесно.

Так как можно было предполагать, что неприятель не угадал еще фронта атаки и опасался движения и со стороны Андижан-сая [96] (пути 1-го октября 1875 года) и со стороны Аугумбака, генерал Скобелев, желая увеличить шансы успеха неожиданностью и быстротою действий, чем обеспечивалось и достижение наибольших результатов с наименьшими потерями и имея в виду воодушевление отряда, увидевшего, наконец, после стольких трудов и лишений неприятеля, готового упорно сразиться, принял решение брать Андижан на следующий же день, несмотря на утомление войск. Но, желая испытать все средства достигнуть предназначенной цели без кровопролития и щадя свои войска, он послал в этот же день в город двух захваченных раньше жителей с прокламацией, уговаривавшей жителей Андижана сдаться. Попытка эта не увенчалась успехом и один из посланных был даже зарезан у городской стены близ Эскильлика.

Лишь поздно ночью замерло движение в неприятельском городе, отстоявшем от нашего лагеря только на 700 сажен, а на следующий день с рассветом бой барабанов и звуки труб возобновились.

Комментарии

1. См. «Военный Сборник» 1901 г., № 9.

2. Описание зимней экспедиции составлено по донесению генерала Скобелева в рапорте командующему войсками Туркестанского военного округа от 12-го марта 1876 г. за № 19 и по другим официальным источникам.

3. Газат или газават — священная война; война против неверных.

4. Тилля — золотая монета около 1 руб. 80 коп.

Текст воспроизведен по изданию: К истории кокандского похода // Военный сборник, № 10. 1901