Документ № 91

С. Я. Косых, доверенного фирмы Коншина, сопровождавшего первый торговый караван в Мерв в 1881 г.

Вслед за окончанием Ахал-Текинской экспедиции, начальник Азиатской части главного штаба генерал Соболев высказал свои взгляд Николай Николаевичу Коншину относительно того, что необходимо послать караван в Ахал-Теке для занятия рынка, дабы не отдать его англичанам, и что-было бы весьма важно, если бы за это взялись крупные московские фирмы. Г-и Коншин, обсудив этот взгляд, пришел к заключению, что посылка каравана действительно может быть делом весьма полезным, если, оставив всякие коммерческие расчеты, иметь в виду цель занятия рынков и уничтожение кулачества мелких торговцев армян и евреев, которые, не имея конкуренции, снабжали войска необходимыми продуктами по баснословно дорогой цене. В силу этих соображений г-и Коншин предложил некоторым московским крупным фирмам снарядить караван, но ввиду разоренности завоеванного края, а следовательно в отсуствии коммерческой цели каравана, предложение его было отвергнуто и г-и Коншин решился отправить весь караван за свой счет.

Караван был составлен из мануфактурных товаров и необходимых продуктов для войска в местных жителей. Товар был сдан для транспортирования до Красноводска обществу "Кавказ и Меркурий" и я выехал из Москвы 18 июля 1881 года; 6-го августа караван прибыл в Красноводск, здесь мне пришлось прожить до 24 числа вследствие того, что Красноводскнй пристав подполковник Попов отказался выпустить меня для следования в Асхабад, говоря, что людям невоенного сословия запрещено было генералом Скобелевым приезжать в Закаспийскую область во время войны, а распоряжение это генералом Рербергом отменено не было. Об этом было сообщено генералу Соболеву, и, благодаря содействию его превосходительства, мне было разрешено нагрузить товар и отправиться в Михайловский залив для дальнейшего следования в Асхабад. Кстати следует заметить, что на пароходе, не имеющих погон, ни за какие деньги ие перевозят. По прибытии в Михайловский залив я обратился к администрации железной дороги с просьбой дать вагоны дли нагрузки товаров, на что получил такой ответ: "если будут свободные вагоны, дадим, а особых приказании о непременной нагрузке товаров каравана Коншина не имеется". К счастью вагоны оказались свободными и товар был нагружен. При этом необходимо отметить следующий грустный факт: при проверке груза не оказалось одного места, вследствие чего я обратился к администрация дороги с заявлением об утрате, на это мне ответили, что здесь никто и ни за что не отвечает, не только за частные грузы, но даже и за казенные. [204]

Двадцать седьмого августа, по прибытии поезда на пункт, где кончался рельсовый путь (в 7-ми верстах от Кизил-Арвата) товары немедленно были выгружены близ полотна строющейся дороги на открытую степь, где и пришлось пробыть в таком положенни до 1 сентября, т. е. до тех пор, пока не были наняты возчики. Шестого сентября караван благополучно прибыл в Асхабад, но торговлю открыть пришлось только 15 числа того же месяца, так как нужно было предварительно устроить помещение. В конце сентября прибыла депутация из Мерва в Асхабад во главе Бабахана; с ним я имел предварительные переговоры относительно посылки каравана в Мерв, и, благодаря гостеприимному приему и хорошим подаркам, заручился в то же время от депутации нужными сведениями и обещаниями оградить караван от могущих встретиться опасностей. Подарки им повидимому пришлись по вкусу, так что при отъезде мервцы заявили, что приемом моим они очень довольны. Прием же генерала Рерберга им показался негостеприимным. После этого мервцы стали приезжать в Асхабад довольно часто, посещали и персы из Хорасана, с которыми мне тоже удалось завязать торговые сношения; персы впоследствии оказались самыми важными покупателями, так как текинцы разорены, а мервцы, за исключением некоторых влиятельных лиц, относятся к русским все еще очень недоверчиво. Когда я достаточно ознакомился с положением дел в Асхабаде, то, заручившись согласием своего доверителя, решился отправиться в Мерв, о чем и заявил начальнику штаба барону Аминову; барон принял решение весьма сочувственно и оказал большое содействие в деле отправки и сопутствия каравана. Под прикрытием конвоя и в сопровождении 2-х переодетых приказчиков-офицеров, командированных с целью собрать военные и статистические сведения, караван выступил из Асхабада 3 февраля и, после некоторых небольших сравнительно препятствий и неприятностей в пути, 15-го числа благополучно прибыл в Мерв. Сюда караван должен был вступить ночью, так как Кумек-бай (Один из влиятельнейших лиц Мерва и покровитель каравана. (Сноска из документа)) боялся, что первое появление русских в Мерве днем произведет возмущение черни. На другой же день Кумек-бай собрал совет ханов кетхудов и, после долгих прений, склонил их разрешить каравану торговать на базаре. Тотчас после этой резолюции было приступлено к развязке товара; затем, когда мы выехали на базар, то масса народа встретила нас с криками "урус" и даже "ур" (бей); к счастью в это время подоспели люди, посланные для усмирения толпы, и народ разбежался. Вскоре после этого я открыл торговлю, которая, кстати сказать, шла весьма вяло, часть товара была продана на деньги, а большая часть оставлена в кредит так что, пробыв 18 дней, я решился покинуть Мерв к тому же и оставаться там было, вообще, небезопасно, потому, что в Мерве царит полная анархия: администрации не существует никакой. Ханы признаются начальниками только во время войны, или аламана, в других случаях они, хотя и [205] составляют собой совет, являются как бы представителями народа, в сущности же ничего не значат. Народ их редко слушается, да и между самими членами совета господствует страшная рознь. Помимо этой причины следовало ускорить отъезд еще и потому, что народ стал сильно высказывать свое неудовольствие по поводу того, что "русские побывали в Мерве, все видали и знают", по их мнению это равносильно взятию Мерва. Подобные разговоры могли настолько возбудить чернь, что повели бы к столкновению. В силу этих соображений, мы, пользуясь тем временем, пока еще мервцы были под обаянием выгодной торговли, 5-го марта из Мерва выехали и 16-го числа благополучно прибыли в Асхабад. Затем, оставив в Асхабаде при недопроданном товаре приказчика, 25-го мая текущего года, я вернулся в Москву.

Таким образом караванная экспедиция была окончена.

В заключение следует заметить, что, при существующих условиях путей сообщения и отношения Закаспийской железнодорожной администрации к товароотправителям, торговлю развивать посредством постоянных сношений с Ахал-Теке, Мервом в Хорасаном крайне затруднительно, почти невозможно, в особенности, если принять во внимание кроме того разоренность завоеванного края и отсутствия курса на персидские деньги.

Последнее обстоятельство особенно дурно влияет на русскую торговлю. Благодаря тому, что русские деньги до сих пор еще не имеют силы ходячей монеты в завоеванном крае, персы, увлекаясь легкой наживой, занялись в Асхабаде торговлею персидскими кранами, которые, имея ценность в Персии приблизительно 30 коп., продаются в Асхабаде за 40 коп. Такая торговля представляет собою двойное зло: во 1-х, наводняя край персидскими деньгами, она мешает русским деньгам получить там силу ходячей монеты, во 2-х, привлекает персидские капиталы к легкой наживе, давая на них 30 слишком процентов. Отсюда следует, что для развития русской торговли за Каспием необходимо:

1. Гарантировать товароотправителей по Закаспийской железной дороге относительно целости груза и своевременной доставки его.

2. Устроить почтовый тракт между Кизил-Арватом и Асхабадом.

3. Сделать перевал от административного и торгового центра Асхабада в Персию, начав при этом работы по этой операции в самом скорейшем времени, ибо развитие края в настоящее время возможно исключительно путем транзита из Персии в Россию через Ахал-Теке, наконец,

4. Уравнять персидские денежные единицы по отношению к русскому рублю и вообще способствовать к развитию господства в крае денег русских в ущерб персидским.

Вот те соображения, которые вытекают прямо из опыта большого каравана г-на Коншина. Находившийся при караване г-на Коншина доверенный Северион Яковлев Косых.

ЦГВИА, ф. 400, Д. 27, 1883 г., л. л. 5-8.