Документ № 109.

Доклад генерала Комарова о положении в Мерве

РАПОРТ

В дополнение к телеграммам моим о принятии мервскими туркменами подданства государю императору доношу, что это совершилось следующим образом: [242]

...По прибытии отряда на Карры-Бенд полковник Муратов донес мне, что надежнейшим способом к передаче мервцам моих требований он избрал посылку туда штабс-ротмистра Алиханова, которого добровольно вызвался сопровождать майор Махтум-Кули хан, им внушено убедиться в настроении мервцев к нам и поступать сообразно с сим. Оба они с конвоем из 25 казаков Таманского конного полка и 12 всадниками Ахал-Текинской милиции выехали из Карры-Бенда 22 декабря. На пути в Мерв они встретили ханов: в 1 день, родов Векиль — Магомед Юсуфа и Бакши Сары-Батыра и главу племени Аманисей (Аманша (ред.)) 1/3 часть рода Бек — Мурад Бая (Род Бек, недовольный Кара-Кули ханом за привод в Мерв Бабаджан-бека, разделился на две части, из них Аманши избрали себе ханом Мурад-Бая, которого теперь признают в эточ звании почти все остальные части этого рода. При Кара-Кули хане остались только его родственники (Сноска в документе)) и, во 2-й день, Майлы-Хана рода Сычмаз, с несколькими десятками всадников при каждом. Ханы ехали в наш отряд, тотчас как прослышали о нем, чтобы засвидетельствовать о своей преданности. Всех их Алиханов уговорил присоединиться к нему, чтобы облегчить через них исполнение своей задачи. Через два дня путешествия Алиханов и его свита ночевали в доме Майлы хана. По этому случаю стеклись туда окрестные мервцы, чтобы скорее узнать цель стоянки отряда на Теджене и приезда Алиханова в Мерв. Алиханов, видя сборище, решился поставить прямо вопрос, хотят ли мервцы продолжения покровительства России или не прочь от разрыва с нею. Для этого, как перед Майлы ханом, так и перед прочими мервскими ханами. Сары, Кара-Кули, Мурад-Баем и Магомед-Юсуфом, которых я последовательно объехал одного за другим, Алиханов развил следующие положения: “Русское правительство не может более равнодушно смотреть на разбои мервцев и нарушение ими условий, утвержденных, присягою. Теперь прошел и для Мерва предварительный период увещаний и доброго слова, неуспех которых привел Хиву и Ахал к падению, то же, вероятно, будет и с Мервом, но прежде чем приступить к окончательной расправе, русское правительство решило послать его с последним словом, передать это слово, по мнению его, всего удобнее одновременно всем представителям, созвав их в одно место, при чем он обратится к их благоразумию и потребует категорического ответа: открытая вражда или исполнение русских требований

... Русские требуют лишь спокойствия и мира, государь император не может терпеть в своем соседстве разбойничьего гнезда, с такими безобразиями, как аламанство и торговля людьми. Никакие заявления о добрых чувствах, с оговоркою о бессилии искоренить зло, не будут приняты, пусть лучше просят русского правителя, но не подобного хивинцу Бабаджан-Беку, а человека окруженного силой с правом наказывать вредных, поощрять и награждать послушных и благонамеренных”. Прежде созыва [243] представителей Алиханов советывал ханам поговорить с Кетхудами и подготовить их сделать полезное для Мервского народа.

... В пребывание у Майлы хана же к Алиханову является еще с поклоном, весьма чтимый среди колена Кара Ахмет Молла Кара ишан, которому Алиханов, выяснив значение его в народе, внушал заглядывать в будущее и направлять людей к добру. Из остальных ханов Сары настаивал на удаление из Мерва Кара-Кули хана. Следующий день, назначенный Алихановым для выезда из аула Сары Хана, оказался базарный в местности Коушут-хан-Кала, которую приходилось проехать и где в базарные дни собираются от 8 до 10 тысяч народа. Избегая враждебного порыва черни, могущего быть подготовленным Кара-Кули ханом, живущим близко, Сары и Махтум убедили проследовать через базарную площадь ранее чем сгустятся массы народа. Но это не удалось сделать и Алиханову с казаками пришлось проезжать среди значительного сборища; проезд этот совершился вполне благополучно. Прием у Кара-Кули хана, бывшим при Алиханове ханам показался обидным, так как он и Бабаджан встретили их только у входа в кибитку. Здесь в беседе с хозяевами Алиханову пришлось объяснить Кара-Кули последствия его отступничества от других, а Бабаджану дать совет покинуть Мерв добровольно, — но успеха Алиханов не достиг. Кара-Кули отнесся саркастически к ожиданию хороших результатов от созыва представителей народа, а Бабаджан ссылался на утверждение его в должности русским "ярым падишахом" генералом Черняевым. Действительно при нем была бумага от последнего, выданная в Петро-Александровске 22-го апреля 1883 года за №28. При дальнейшем объезде Алиханова характеристичен был отзыв Мурад Хана за себя и за управляемых им Аманшей. "Русские меня не знают, сказал Мурад, я не ездил к ним за халатом, но я от души желаю прихода их сюда, в интересах народа, которому нужны порядок и спокойствие, мне нечего подготовлять свой народ, он давно готов, скажи и мы в точности исполним твои приказания, только скорее идите и сотрите с лица земли врага нашего Кара-Кули, с его несчастным Бабаджаном. Кара-Кули присягал русским вместе с тем проедает и хивинское содержание отпускаемое Бабаджану (по 400 рублей в месяц). Про тебя, едва ты его оставил, он распустил слух, что ты самозванец и никем не прислан, к счастью Кара-Кули оставлен пародом, иначе старый аламанщик был бы причиной войны среди самцх мервцев". Последнее посещение в Мерве Алиханов сделал к матери Магомет Юсуфа хана Гюль Джамаль, вдове Нур-берды хана. При Гюль Джамаль, живущей в племени Векиль находился и брат ее мужа Кази-хан. На общем совете с этой семьей решено было для рассуждения о мервских делах созвать Генгеш, т. е. всех родовых старшин, и при том на счет Гюль Джамаль. Три дня, пока ездили гонцы и начали съезжаться приглашенные, Гюль Джамаль посвятила себя на приготовление к приему, так что 1 января 1884 года не встретилось никаких препятствий [244] открыть народное собрание. Не прибыли Кара-Кули и Бабаджан. Остальным представителям Алиханов повторил, то, что говорил ханам с прибавлением только, для их вразумления, двух подробностей: одной о том, почему они ведаются не генералом Черняевым, а мною, и другой относительно неприкосновенности в будущем их религии: "Одна, пятая часть подданных белого царя мусульмане и они встречают тем больше уважения к себе, чем крепче держатся своей религии; мой отец служил русским 40 лет, я служу уже 20, и мы, слава богу, мусульмане и таких как мы тысячи на службе русской. Обсудите сейчас же мое предложение и да поможет вам бог придти к единогласному соглашению отвлечь от народа вашего грозу, готовую разразиться над его головой тысячами несчастий". После этих слов Алиханов оставил собрание, а выслушать ответ его позвали через 3/4 часа. Уполномочен был говорить Махтум-Кули Хан и вот его слова: "мервский народ безусловно принимает русское подданство, обязуется выдать всех пленных, возвратить же награбленный скот затрудняется, так как он весь или съеден, или продан; затем просит о прощении всех провинившихся прежде и для управления собой желает иметь русского начальника, о чем всеподданейшее прошение напишут вслед за сим, а для подачи его пошлют 4 хана и 24 старшины, по одному от каждой большой канавы (2000 кибиток). Действительно, в тот же день было готово прошение, о чем и донесено мне начальником отряда.

По моему особому приглашению ханы и уполномоченные от народа приехали в Асхабад 25 января, переговорив с ними и получа от вашего сиятельства окончательные указания, я назначил торжественный прием. По прочтении прошения на имя государя императора, я, объявив, что его величество соизволил на принятие в свое подданство мервских туркмен, объяснил подробно все те требования, которым они должны будут подчиниться, копию с этого объявления при сем представляю. Затем, по приглашению моему, была ими принята торжественно присяга, по окончании обряда я именем государя императора объявил прощение всем прежним аламанщикам. Начальник области Генерал-лейтенант Комаров.

ЦГВИА, ф. 400, д. № 8, лл. 50-59.