РАСПОПОВ В.

ГОРЕ КИРГИЗА

В 1868 году введено в степи Киргизской новое Положение, вызвавшее не мало сетований в среде наших приуральских кочевников. Недовольство новыми порядками нашло себе выражение и в народном творчестве. Одну из песен, выражающих, кроме жалоб на административные стеснения киргизского быта, еще и сокрушение о погубленном зимою 1879 года благосостоянии киргиз, у которых тогда вымер почти весь скот, сообщаем на страницах “Русской Старины” в подстрочном переводе с киргизского языка.

Боже! Тебе известно в каком я положении,

В Твоих руках все мое имущество!

За то, что киргиз стал жить не по своим силам,

Ты в одну зиму уничтожил его роскошь!

Боже! Такой зимы еще мало по грехам нашим!

Мы забыли Тебя уж слишком:

Имели вещи из серебра и золота,

Таганы (Железный треножник для котла. – прим. П. Р.) из булата, а котлы из меди!

День и ночь стали есть только мясо жеребят,

Стали пить чай с медом и сахаром.

С тех пор, как мы называемся киргизами,

Виданы ли были когда подобные затеи?

Наров (Нар — одногорбый верблюд (дромадер) - прим. П. Р.) гонял ты сотнями

И лошадей выхаживал тысячами голов.

Из каждого аула выходили большие стада баранов.

Жевал ты лошадиное филе (Часть мяса, считаемая у киргиз самой вкусной и почетной. – прим. П. Р.), да вкусного барашка;

Корову же и козу не считал за скотину,

А вот теперь пришлось ими только существовать!

Кочует ли аул, бывало, ты гонишь тысячи скота

И летуешь по широкой раздольной степи;

Из множества озер ее ты выбираешь с лучшею водой;

На лощинах с шелковистою травою доишь кобылиц;

А теперь крайне нуждаешься в одной лошаденке,

Несчастный, потерявший все за свое несчастие!

Бывало молодцы наши, сев на борзых коней,

С шашкой за поясом и с копьем в руке,

Страстно рыскали по степи, как волка за лисицей:

Так резвые наши юноши проводили свои счастливые дни!

Разъезжали они, как охотники за добычей,

Играя копьем, как нагайкой.

Когда вспомнят то время молодцы ваши, —

Слезы каплями текут у них из глаз!

Выезжали они на врагов —

И кто же мог устоять против смелых воинов!

Но Царь сказал: “Негодится так!”

И мы расстались с прежним образом жизни.

Были у тебя тогда свои избранные ханы

И им известен был весь твой быт.

Докладывать о нуждах своего народа

Ханы езжали и к Белому Царю.

Брали с собой достойных биев

И отборных, ловких джигитов,

А возвращаясь домой, с дозволения Царя,

Привозили множество почетных наград.

Но был ли ты доволен, киргизский народ, своими ханами и биями?

Почитал ли ты их, этих своих старейшин?

Нет! А если чувствуешь, бывало, в себе силу, —

Опьянеешь и ни кому ни в чем не уступишь!

И вот вышел для нас указ, называемый “штат”,

Сваливший разом без рассуждений всех ханов и биев!... [449]

“Не повинуюсь такому указу!”

Ну-ка скажи это, если силен, как считал себя прежде!

Отстранились от дел бии, созданные Всемогущим Богом...

Приказано избрать бия на каждые 10 кибиток,

Поставили бия на каждые 50 кибиток,

На 100 кибиток назначили аульного старшину,

А на 1,000 — волостного управителя,

Приставив к нему одного русского (При каждом волостном управителе состоит русский письмоводитель. – прим. П. Р.).

И пошли смертельные распри из-за должностей,

И стали дарить пятидесятников лошадьми и угощать баранами.

Так хорошие люди обратились в рабов произвола “выборных”

(И название-то в робости из выговоришь!),

Обратились в судей даже глупые безвестные пастухи,

Не умеющие отличать хорошее от дурного.

И у таких-то пастухов вы просите совета!

Где же ваш прежний стыд, добрые люди?

Прежние бии и хорошие люди отстранились,

Даже откупились от этих безобразий!

Вы, старые бии, полагавшие за народ свою душу,

О, бии! Где вы теперь?

Бывало, приходим к ним свободно, как сыновья родные,

А жены их казались нам родными матерями.

Дадут, бывало, шалунам отеческое наставление

И тем не допустят родичей до ссор.

А теперь, подавая на коленях жалобу десятникам,

Каково вам предоставлять их суду поземельные скоры?

Вот противник твой дарит уже им деньги;

А ты, не давая взяток, разве желаешь проиграть дело?

“Павшему кулаки!” говорит пословица.

Так и здесь: подневольному — все напасти!

Поставили русского до киргиза, назвав их “помощниками” (Уездного начальника. – прим. П. Р.).

Но, как видно, и они не имеют самостоятельной власти.

Единственно к кому ты можешь обратиться: к “уездному”;

Но и тот гонит, говоря: “пошел”, кет!

Где те дни, когда мы могли сказать, уходя в гневе:

“Не к тебе, так пойду к другому!”

А теперь, из зная куда еще идти и к кому обратиться,

Кружишься, не уходя, около ворот уездного. [450]

Сказал бы что-нибудь — не смыслишь ни слова по-русски!

Так-то гибнешь ты, горемычный киргиз!

Разве ты повиновался когда своему же киргизу, знающему твой язык?

Вот за то теперь терпи адские мучения

И переноси насмешки русского,

Не слушающего твоих жалоб!

Пришел “штат” и ввел с собою взятки,

Поселил раздор между родными,

Так что отец разошелся с сыном, а дочь с матерью, —

И стали все бодаться, споря между собою.

Многие богачи из-за споров стали бедными.

О, Боже мой! Что за времена для пас настали!

Потратив много на получение должностей

Стараются взыскать с народа свои расходы.

Разве в прежнем киргизском быту

Видали у биев подобные примеры?

Но так как ты сам виноват во всем,

То повинуйся, несчастный киргиз, что бы ни делалось!

Пришел потом к нам грозный “Куян” (“Год зайца” — 1879 год. – прим. П. Р.)

И разбудил несчастных сынов киргизских.

Буран, бушевавший беспрерывно семь месяцев,

Погубил весь киргизский скот, не оставив ни одной головы.

Настали дни никогда не виданные:

Заволокло небосклон темною тучей

И как лев, мучимый голодом,

Ревел буран, днем и ночью, семь месяцев!

Скот не мог добыть с земли ни одной травинки;

Горы снега не позволяли скоту выйти из кард (Карда — ограда, для загона скота. – прим. П. Р.),

И не только скот, но и люди

Не могли отойти на 10 шагов от жилищ.

Не было дров, чтобы сварить пищу детушкам:

Ничего не могли для них достать родители.

Старики и старушки стали рыдать безутешно.

Вот какие дни послал нам Бог. [451]

Где вы, стада верблюдов, какие в старину бывали?

Где вы, отборные кони, пасущиеся отдельно от табунов?

Теперь для езды не можем найти ни одной лошаденки;

Болят ноги от пешего хождения.

О, бараны мои, покрывавшие степь, как черви,

Бараны холостые; с громадными курдюками!

О, богатство! Как ты сладко, Боже милостивый!

И как грустно, когда вспомнишь о прошлом!

Мучились мы потом от голода,

(Чтобы тебе, несчастный киргиз, скопить денег!),

Сбирали чеснок, питались травою,

Бродя, как скотина по степи.

Уездный давал по чашке муки,

Если кому дозволит Бог до него добраться.

Но насколько дней достанет этой чашки,

За которую потом отберут последнюю копейку?

Бродившие по аулам и вымаливавшие у нас шерсти и джебаги,

Сарты и татары уж смеются над нами

И, вместо того, чтобы помочь единоверцу, —

Попробуй только попросить у них кусок хлеба —

С надменным взглядом потребуют у тебя деньги.

Гораздо милосерднее их русские:

Иди только, — не откажут в милостыне!

О, сарты и татары! Будь стародавнее время —

Растерзали бы мы вас, как собак!

Народ, видел ли ты подобный год?

Создатель, смилуйся над нами, рабами твоими!

Мы плачем, Милосердный, от нужд и нищеты!

Как соловей, потерявший подругу.

Ни в чем не видим довольства.

Отпусти же, Боже, грехи нечестивых!

Пророк наш, Магомет, Божий посланник!

Где же твоя защита и покровительство?

Уже важные богачи наши пошли в работники:

Плачут о пище дети и жены;

Даже и мы, певцы, не имеем куска хлеба,

А прежде получали с киргиз лошадей и наров!

Слышим теперь еще одну весть...

Боже, пусть этот слух не сбудется!

Будто половину нашего народа обратят в казаки,

И будто бы весть эта истинная. [452]

Нераздельные сроду Аргын и Кипчак!

Что с нами будет, если мы отделимся?

Если половина пас станет русскими, а другая останется киргизами,

Как же мы будем жить, Всемогущий!..

Все во власти начальства, что бы оно ни задумало.

Защити же нас Ты, Боже Единый!

Так-то преследуют всякие беды

Тот народ, которого оставило счастье.

П. Распопов