ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ ПРОТИВ КОКАНЦЕВ

в 1875-1876 гг.

IV.

С 8-го сентября действовавший в Коканском ханстве отряд наш оставался под г. Маргеланом, где расположен был биваком и, как мы видели выше, 13-го числа к нему присоединился и летучий отряд флигель-адъютанта полковника Скобелева, после рассеяния им последних остатков шайки Абдурахмана-автобачи.

Во время стоянки под Маргеланом отовсюду получались весьма успокоительные сведения: казалось, что в ханстве установилось, наконец, затишье, и жители, чрез посредство многочисленных депутаций, заявляли главному начальнику наших войск свою покорность и удовольствие по поводу признания им коканским ханом Наср-Эд-дина.

Полагая, таким образом, цель экспедиции достигнутою, генерал-адъютант фон-Кауфман 1-й пригласил в Маргелан коканского хана, для установления с ним условий мирного договора, которые должны были служить основанием наших отношений к ханству, нарушенных после свержения Худояр-хана. По заключении мирного договора с Наср-Эддин-ханом, согласно которому северная часть коканской территории по правому берегу Сыр-дарьи (Нарына) должна была отойти к владениям Российской Империи ²⁴, весь действующий отряд направился, 23-го сентября, из под Маргелана, прямою дорогой, к Намангану; 25-го числа отряд переправился через р. Сыр у Мин-булака, а 26-го перешел к Намангану, отстоящему в 12 верстах от реки и, расположившись возле него биваком, занял частью войск городскую цитадель.

По прибытии отряда из Маргелана в Наманган неожиданно получились сведения о том, что в восточной части ханства снова поднялись кипчаки и киргизы, с автобачи и Фулат-беком ²⁵ во главе, [52] и что город Андиджан сделался центром этого; движения.. Командированные еще из Маргелана в Андиджан, для, ученых изысканий.) надворный советник Кун и корпуса военных топографов штабс-капитан Петров, с прикрытием из преданных нам джигитов, были свидетелями объявления в. Андиджане газавата и успели, защищаясь от нападений восставших жителей, прибыть в Наманган.

Признавая невозможным оставить: безнаказанным вероломное поведение андиджанцев, только что перед тем уверявших в беспредельной покорности, главный начальник действовавших в Коканском ханстве войск решил направить к гор. Андиджану особый отряд, начальство над которым поручил начальнику своего штаба свиты Его Величества генерал-майору Троцкому.

Отряд состоял из трех рот 2-го и двух рот 4-го Туркестанских линейных батальонов, команды саперов (86 человек), одной конно-казачьей батареи, 3 1/2 сотен казаков и ракетного. дивизиона; всего 5 1/2 рот пехоты, 8 орудий 3 1/2 сотни и 4 ракетные станка. Численность отряда составляла 1,400 человек.

Войска имели комплект патронов и боевых зарядов, а провиантом отряд был снабжен на восемь дней. Люди пехоты, были посажены на арбах, которых всего в отряде было 230...,

В 7 часов утра, 28-го сентября, отряд генерал-майора Троцкого выступил с бивака у Намангана, переправился у Капы, в брод, через два рукава Нарына, а у Балыкчи через Кара-дарью и, пройдя за Балыкчи, по андиджанской дороге, восемь верст, остановился на ночлег у кышлака Чинавата. Весь переход, 28-го сентября, был в 30 верст.

29-го числа, с рассветом, отряд продолжал дальнейшее следование к Андиджану и, пройдя 24 версты, расположился на биваке близь кышлака Кара-калпак ²⁶, на Мусульман-куль-арык и Бивак этот находился в 6 1/2 верстах от города Андиджана.

На переходе 29-го сентября стали уже показываться все признаки вооруженного сопротивления, которое ожидало наши войска перед Анднджаном. По пути, в кышлаках, везде было пусто; в разных местах показывались неприятельские шайки; джигиты, посылаемые в главную колонну отряда от флигель-адъютанта полковника Скобелева, следовавшего с кавалериею в авангарде, были преследуемы [53] неприятелем, причем один из джигитов был ранен батиком в голову; кавалерийская колонна, подойдя к Таджи-кышлаку ²⁷, встретила шайку человек в 300, с которою и завязала перестрелку. Наконец, на биваке у Мусульман-кула получены были точные сведения о том, что в Андиджане отряду готовится вооруженная встреча.

Шариханский бек, Дервиш-Али, и четыре андиджанские пансада (пятисотенные начальники), находившиеся при нашем отряде, сообщили начальнику оного следующее: андиджанцы готовятся к защите; по двенадцати главным улицам Андиджана устроены завалы; кроме жителей города, для защиты его, согнаны жители окрестных кышлаков;. защитников в городе собралось, таким образом, ют 60,000 до 70,000; обороною города руководит Абдурахман-автобачи, а Фулат-бек, с 15,000 киргизов, расположен вне города, для действий в тылу и на сообщения русских и, наконец, что мосты через Мусульман-кул и Ханский арыки (размерами своими похожие на большие хивинские арыки) уничтожены неприятелем на пути нашего отряда к Андиджану.

В виду вышеприведенных известий, передвижение отряда на ближайшую позицию к городу требовало предварительной рекогносцировки. Для этого, на рассвете 30-го сентября, генерал-майор Троцкий командировал полковника Скобелева, с рекогносцировочным отрядом, в составе 1 1/2 казачьих сотен и ракетного дивизиона, поручив ему: выбрать место для устройства вагенбурга ²⁸, произвести рекогносцировку доступов к городу и определить место расположения батарей, для обстреливания Андиджана.

Рекогносцировочный отряд нашел мост чрез Ханский арык, на прямой дороге в Андиджан, сломанным; поэтому он направился к городу вверх по Кара-дарье, левым ее берегом. Впереди отряда показывались отдельные всадники, которые, по мере движения казаков вперед отступали, перестреливаясь с нашими наездниками. Подойдя к городским садам с северной стороны, полковник Скобелев определил начало пути, ведущего к городскому базару, которое здесь же [54] и было нанесено на план топографами. Петровым и Рудневым, производившими, во время следования рекогносцировочного отряда, глазомерную съемку.

Узнав от проводников, что далее вверх по Кара-дарье существует удобное место для расположения вагенбурга и, что, со стороны ручья Андиджансая, подступы к городу и базару, для движения штурмовых колонн, удобны, полковник Скобелев направился в оказанном направлении. Посланное им с этого пункта донесение в главный отряд не могло быть доставлено по назначению, так как джигиты принуждены были вернуться, преследуемые неприятелем. Подойдя же к Анднджан-саю, полковник Скобелев выбрал место для расположения вагенбурга и послал к генералу Троцкому донесение со всеми бывшими при отряде джигитами, в числе до. 30 человек. Донесение это подучено было в главном отряде в девять часов утра.

Отряд был тотчас же поднят и направлен по указанию джигитов, присланных от полковника Скобелева. В голове колонны двигались две казачьи сотни, под начальством флигель-адъютанта полковника графа Борха.

Отправив донесение, полковник Скобелев решился продолжать рекогносцировку, чтобы определить удобство: подступов к городу по Андиджан-саю и намерения неприятеля, в смысле обороны. Для этого он направился, с рекогносцировочным отрядом, вперед в лощину Андиджан-сая, которая идет к городу, постепенно суживаясь. Самое широкое место лощины не более 60 сажен; по обоим берегам ее, из которых правый довольно крутой, расположены сакли, сады, стенки и поля джугары; Андиджан-сай течет по лощине, извиваясь и разветвляясь на рукава, из которых иные довольно, глубоки и затруднительны для движения.

Как только неприятель заметил, что рекогносцировочный отряд втянулся в лощину, перестрелка с его стороны смолкла на всех пунктах. Отряд, пройдя без выстрела около полуверсты, достиг уже предместья города. Неприятель, временно безмолвствовавший, встретил тогда казаков залпами, на расстоянии 25 шагов, из-за стенок и сакель, но, по счастью, выстрелы были направлены слишком высоко. Затем, толпы конного неприятеля стали заметно увеличиваться перед отрядом и наседать на него. С того места, до которого дошел отряд, уже хорошо был виден главный путь, ведущий на городской базар; тут же выбрана была и позиция для обстреливания города. Когда все это было нанесено на план топографами Петровым и Рудневым, полковник Скобелев решил повернуть рекогносцировочный [55] отряд назад, чтобы вывести его из лощины Андиджан-сая на равнину, где было избрано место под вагенбург, и обождать там прибытия главных сил отряда. Но, как всегда в азиатских войнах, при отходе наших войск назад, неприятель становится особенно смелым и дерзким, так было и в данном случае. Па расстоянии полуверсты обратного движения, 1 1/2 сотни казаков с ракетным дивизионом держались два часа, постоянно переходя в наступление против наседавшего на них со всех сторон, по крайней мере, 6,000 конного и пешего неприятеля.

Пешие неприятельские люди прибыли на место боя несколько позже. С их появлением, положение рекогносцировочного отряда сделалось трудным: неприятель занял стенки и сакли, по флангам и в тылу отряда, и открыл по нему учащенную пальбу из ружей и фальконетов. Но в это время близка была уже помощь. Ко входу в лощину Андиджан-сая подходили, на полных рысях, две казачьи сотни, посланные генералом Троцким вперед, на выстрелы, под начальством флигель-адъютанта полковника графа Борха.

Тотчас, по соединении, наша кавалерия перешла в наступление, выбила спешенными цепями неприятеля, засевшего за стенками садов и сакель и, пользуясь тем, что преследование временно ослабело, продолжала отходить к выходу из лощины, куда, под личною командою начальника отряда, спешили, в это время, части главных сил. Чтобы прикрыть обратный переход казаков чрез ручей Андиджан-сай и остановить преследовавшего их неприятеля, генерал Троцкий выдвинул на позицию, в карьер, дивизион конных орудий, под прикрытием немедленно соскочивших с арб и направленных бегом к орудиям: с правой стороны — команды саперов и с левой — 1-й роты 4-го Туркестанского линейного батальона, под командой майора Польмана. Снявшись с передков, конный дивизион тотчас же открыл огонь, который, вместе с ружейным огнем стрелковых цепей прикрытия при орудиях, остановил неприятеля, потянувшегося тотчас же обратно к городу. Немногие только смельчаки остались еще кружить перед войсками.

Казачьи сотни наши, в это время, спокойно и в порядке отошли назад и были направлены к месту, назначенному для вагенбурга. Затем, отряд на Андиджан-сае был усилен еще 2-ю ротою 2-го линейного батальона, и начальство над ним поручено флигель-адъютанту полковнику графу Борху; генерал же Троцкий отправился к подходившим в это время и устраивавшимся в вагенбург главным [56] силам отряда. Устройство вагенбурга возложено было на командира 4-го Туркестанского линейного батальона, полковника барона Аминова.,

Потеря наша во время рекогносцировки 30-го сентября, заключалась в трех раненых казаках.

Было уже около трех часов пополудни, а в пять начинало смеркаться. Отряд в это время уже окончил устройство вагенбурга; неприятель не показывался, и потому начальник отряда отозвал с Андиджан-сая флигель-адъютанта полковника графа Борха, со вверенными ему частями, к месту бивака.

По проверке доставленных полковником Скобелевым сведений о результатах его рекогносцировки, генерал Троцкий решил, штурмовать Андиджан с рассветом 1-го октября, по двум направлениям. В этом смысле и отдана была, на это-число; следующая диспозиция штурма Андиджана.

На штурм города назначаются три колонны, которые должны выступить с бивака отряда 1-го октября, в 6 часов утра.

Первая колонна, под начальством флигель-адъютанта полковника Скобелева: спешенные сотни, Оренбургского и Сибирского казачьих войск; одно орудие 3-й Оренбургской; конной батареи; один спешенный ракетный станок и команда из 20 чел. саперов.

Вторая колонна, под начальством полковника барона Меллера-Закомельского: стрелковые роты 2-го и 4-го Туркестанских линейных батальонов; одно орудие 3-й Оренбургской конной батареи; один спешенный ракетный станок и команда из 20 саперов.

Главные силы, под начальством полковника барона Аминова:
2-я рота 2-го и 1-я рота 4-го Туркестанских линейных батальонов; четыре орудия 3-й Оренбургской копной батареи и команда из 40 саперов.

Общее начальство над штурмующими колоннами поручается флигель-адъютанту полковнику графу Борху.

Первая колонна и главные силы наступают, по пути рекогносцировки 30-го сентября, к базару; вторая колонна — правою дорогой от места бивака, к базару же. Сборный пункт для всех колонн — на площади, перед дворцом.

Начало атаки в 7 часов утра.

Вагенбург, под начальством подполковника Травло, остается на месте бивака, под прикрытием 4-й роты 2-го Туркестанского линейного батальона, двух орудий 3-й Оренбургской конной батареи и двух спешенных ракетных станков.

Начальник всего отряда будет находиться при главных силах. [57]

Ночь с 30-го сентября на 1-е октября прошла спокойно; неприятель не тревожил войска. Только с вечера, влево от расположения нашего отряда, заметны были облака пыли, тянувшиеся по направлению к Андиджану, а со стороны города слышен был шум, вероятно происходивший от усиленных работ защитников города на завалах. С рассветом 1-го октября, отряд был уже- в ружье. Движение произведено было во всем согласно диспозиции.

Не успели еще войска отойти от вагенбурга 300 сажен, как окрестность огласилась неистовым гиком. Киргизы Фулат-бека, в числе до 15,000 человек, видя, что отряд направился к городу, бросились к вагенбургу, но направленные из него артиллерийские выстрелы сразу осадили неприятеля. Убедившись в безуспешности наступательных попыток Фулат-бека, отряд продолжал наступление к городу.

Колонны полковников Скобелева и Аминова, вследствие значительной прибыли воды в Андиджан-сае, напущенной в ночь на 1-е октября, были несколько задержаны. Подойдя к городу, генерал Троцкий приказал конным, орудиям обстрелять его с позиции, заранее им определенной. Окончание артиллерийского огня служило сигналом для движения вперед штурмующих частей. Когда дан был артиллерии сигнал «отбой», колонна спешенных казаков, под начальством флигель-адъютанта полковника Скобелева, предшествуемая густою цепью стрелков и охотниками из казаков, быстро двинулась вперед по лощине Андиджана-сая, идущей к городу и к базару. Непосредственно за колонною полковника Скобелева следовал начальник отряда со штабом, в голове колонны полковника барона Аминова.

Город Андиджан не обнесен собственно городской стеной, а потому первая штурмовая колонна почти незаметно втянулась из садов в узкие улицы предместья города, где была встречена, впереди моста через большой арык, фронтальным и фланговым огнем. По приказанию полковника Скобелева, по стенке, охватывающей правый фланг первой штурмовой колонны, из-за которой неприятель производил усиленную пальбу во фланг и тыл спешенным казакам, произведено было два выстрела картечной гранатой из орудия, бывшего при штурмовой колонне. Не смотря на убыль, орудийная прислуга, руководимая гвардейской артиллерии капитаном Ермоловым, молодецки исполнила свое дело. Находя затем путь достаточно очищенным, флигель-адъютант полковник Скобелев приказал трубить наступление. Пороховой дым впереди первой штурмовой колонны, на местности, пересеченной садами, высокими стенками и садами, был так густ, что казаки, [58] двинувшись вперед, под сильным неприятельским огнем, совершенно неожиданно очутились перед мостом, за которым, шагах в десяти от головы колонны, виден был высокий завал, вооруженный орудием. Казаки с криком «ура» бросились через мост, на штыках овладели завалом, перекололи защитников его и ворвались в город. Первым вскочил на завал, с своими охотниками, 2-го Туркестанского стрелкового батальона подпоручик Нуджевский. За охотниками, верхом на коне, пронесся через завал полковник Скобелев, который и остановил колонну: нужно было разобрать завал и ввести в улицу орудие. Эта трудная работа лихо и скоро была исполнена казаками и саперами, под огнем с следующего завала, расположенного позади первого, шагах в 60-ти по прямому направлению к базару. Здесь завязался ожесточенный бой в улицах, саклях, мечети и дворах, неприятель пользовался каждым закрытием, стрелял из-за стенок, с крыш, с деревьев. Между тем удалось провезти орудие чрез завал и полковник Скобелев снова затрубил наступление. Казаки, на штыках, овладели еще тремя завалами, впрочем слабее обороняемыми, чем первый, и выйдя к базару, наткнулись на большой завал из. двух рядов арб, забранных толстыми брусьями, за которыми стояли толпы неприятеля. Флигель-адъютант полковник Скобелев, чтобы избегнуть лишних потерь, остановил молодецкий натиск вверенной ему колонны и, вызвав вперед орудие капитана Ермолова, приказал ему разбить завал, чтобы тем облегчить штурм его. Неприятель не выдержал артиллерийского огня и бросил завал, которым немедленно и овладели казаки, разобрав его. Дальнейшее наступление по базару произведено было с орудием в голове колонны. Штыковой бой закипел направо и налево. В это же время к первой штурмовой колонне подъехал, командированный из резерва начальник штурмующих частей, флигель-адъютант полковник граф Борх, которому генералом Троцким поручено было распорядиться расположением войск в урде, назначенной, по диспозиции, сборным пунктом для всех штурмующих частей. Спешенная колонна сибирских и оренбургских казаков, пройдя чрез базар, заняла с боя урду и дворец.

По следам первой штурмовой колонны шла колонна полковника барона Аминова. При приближении к городу, в том месте, где лощина Андиджан-сая значительно суживается, неприятель открыл по колонне барона Аминова ружейный и фальконетный огонь из-за стен и садов, на расстоянии не более 40 шагов. Особенно силен был неприятельский огонь в то время, когда, приблизясь к городу, колонна [59] должна была остановиться за мостом чрез арык, пока штурмовая колонна полковника Скобелева разбирала первый завал. Одновременно с этим, массы неприятельской конницы теснили колонну полковника барона Аминова с тылу. Тогда капитан Арванитаки, шедший в хвосте с ротою 2-го линейного батальона и двумя орудиями, повернул оба орудия назад и сделал по неприятелю два выстрела. Толпы всадников отхлынули и Арванитаки продолжал следование далее, отстреливаясь рассыпанною сзади цепью стрелков. От входа в город и до самой дворцовой площади, резерв штурмующих частей, следуя непосредственно за колонною полковника Скобелева, все время шел под неприятельским огнем из-за стен, с крыш сакель, с боковых завалов, даже с деревьев. Особенно сильны были натиски на тыл роты капитана Арванитаки.

Полчаса спустя по занятии урды колоннами полковников Скобелева и барона Аминова, присоединился к штурмовавшим войскам и полковник барон Меллер-Закомельский, который, в это время, прошел большую часть города и овладел, на штыках, пятью упорно обороняемыми завалами и одним редюитом.

Полковник барон Меллер-Закомельский выступил из лагеря, со вверенною ему второю штурмовою колонною, в шесть часов утра, и направился к месту, около двух верст правее первой штурмовой колонны, указанному ему, накануне вечером, начальником штаба отряда, флигель-адъютантом полковником Скобелевым. Дойдя до этого места, он, согласно полученного от начальника отряда приказания, остановился, услыхав выстрелы артиллерии первой колонны и резерва, обстреливавшей город. Как только замолкли орудийные выстрелы, полков ник барон Меллер-Закомельский двинулся вперед по широкой улице, ведущей к урде.

Пройдя некоторое расстояние, вторая штурмовая колонна встретила завал, загораживающий улицу во всю ее ширину и составленный из двух рядов арб, огромных брусьев и срубленных деревьев; все это искусно и прочно было переплетено хворостом. Колонна была встречена из-за завала и из прилегавших к нему сакель частым огнем. Не останавливаясь пи минуты, без выстрела, с криком «ура», стрелки 2-го батальона бросились на завал, которым и овладели, после упорного сопротивления со стороны неприятеля, оставившего здесь много тел за завалом и в соседних саклях и дворах. Первым вскочил, как на этот, так и на остальные четыре завала, которые пришлось брать второй штурмовой колонне, командующий стрелковою ротою 2-го Туркестанского линейного батальона прапорщик [60] Хомичевский. Разобрав завал, что заняло довольно времени, полковник барон Меллер-Закомельский двинулся далее и встретил второй завал, который, по овладении им, так же как и первый, был разрушен. Продолжая наступать, вторая штурмовая колонна встретила третий завал, больше и прочнее двух первых, с широким и глубоким рвом впереди. Выдвинув орудие и сделав выстрел гранатой, штурмующие бросились на «ура», овладели завалом, перекололи множество защитников его и взяли с боя неприятельское орудие. Разрушив завал и передав орудие есаулу Оренбургской конной батареи Черкасову, полковник Меллер-Закомельский двинулся далее. Пройдя несколько десятков шагов, ему доложили, что неприятельского орудия нельзя увезти, так как оборвались постромки. Остановив колонну, полковник барон Меллер-Закомельский послал приказание одному полувзводу стрелковой роты 4-го Туркестанского линейного батальона вернуться назад и доставить орудие. Командующий этою ротою, подпоручик Синельников, и адъютант 2-го линейного батальона подпоручик фон-Дрейер отправились с полувзводом и, прогнав неприятеля, пытавшегося увезти орудие, доставили его к колонне. Двинувшись далее, вторая штурмовая колонна овладела с боя еще двумя завалами и прибыла в урду, где полковник Меллер-Закомельский явился к генералу Троцкому. Во время пути, кроме пяти завалов, второй штурмовой колонне пришлось брать с боя еще много приведенных в оборонительное состояние сакель и одну сильно укрепленную мечеть, в которой неприятель защищался особенно упорно.

По занятии ханского дворца в Андиджане, немедленно были осмотрены ближайшие к площади его помещения, где хранился порох. Более 300 пудов найденного пороха было потоплено, а часть была взята, для приготовления зажигательных снарядов, так как, при обратном следовании из города к вагенбургу, нужно было зажечь базар и все что было на пути войск.

Для занятия урды и дворцовой площади сделаны были следующие распоряжения: 1) по направлению трех улиц, выходящих из урды в город, поставлены были орудия, остальные помещены на середине площади, в резерве; 2) сторона площади против фасада дворца занята была ротами 4-го линейного батальона, от которых высланы вперед команды, под начальством штабс-капитана Кириченко, чтобы очистить штыками вблизи лежащие сакли; 3) правая сторона площади была занята ротами 2-го линейного батальона, и 4) левая сторона урды оборонялась казаками, а фасад дворца — саперами.

От всех частей высланы были вперед сильные цепи, которые, [61] заняв крыши окружающих строений, поражали оттуда наседавшего со всех сторон неприятеля.

Вскоре вслед за прибытием в урду полковника барона Меллера-Закомельского, на дворцовую площадь посыпались со всех сторон пули, и боевые восклицания неприятеля «ур», «ур» ясно обнаруживали его намерение осаждать занятую войсками позицию в центре города. Так как попытки неприятеля ворваться на площадь были особенно сильны с левого угла, где был выход на базар через калитку, и с правой стороны, занятой ротами 2-го батальона, то генерал Троцкий приказал направить к калитке часть казаков и полувзвод 2-й роты 2-го батальона, а на крыше, с правой стороны, цепь. была усилена людьми стрелковой роты того же батальона. Неприятельский огонь был особенно силен с правой стороны, так что, тотчас же по занятии крыши стрелками, выбыли из строя четыре человека 2-го батальона. Огонь этот преимущественно направлялся из одной вблизи лежащей сакли, сильно занятой неприятелем. Выбитие неприятеля из этой сакли поручено было прапорщику Хомичевскому, который, выдвинув, согласно данному приказанию, одно орудие, после двух картечных выстрелов, штыками выбил неприятеля из сакли. Казаки же и полувзвод 2-й роты заняли калитку, столкнувшись грудь с грудью с неприятелем и, в свою очередь, выстрелами и штыками отбросили его и с этой стороны. Одновременно с этим, во внутренних дворах дворца происходило следующее: так как тотчас же по приходе на площадь обнаружилось, что внутренние дворы дворца заняты еще неприятелем, то начальник отряда приказал направить туда взвод стрелковой роты 4-го батальона, под командою подпоручика Синельникова; в то же время были посланы туда 40 человек саперов, с поручиком Пильсуцким.

Войдя во дворец, Синельников заметил, что неприятель засел за воротами с левой стороны, ведущими на другой двор. Выломав, вместе с саперами, ворота и отбросив неприятеля за другие ворота, выходящие в город, подпоручик Синельников приказал двум полувзводам очистить от неприятеля улицу и сакли за задним фасадом дворца, а также и самый дворец. Исполнив эти поручения, оба полувзвода соединились в саду, в правом углу дворца, причем один полувзвод занял ворота, выходящие в город, а другой — задние крыши дворца. Неприятель несколько раз бросался к воротам, но каждый раз был отбиваем дружными залпами стрелков, почти в упор. Масса тел неприятельских осталась на этом месте; внутри [62] же дворца неприятель потерял. 70 человек переколотыми и перестрелянными.

Дав, затем, войскам получасовой отдых в урде Андиджана, генерал Троцкий направил их к вагенбургу, и во время обратного следования по городу приказал арьергарду зажечь его на всем пути движения войск. Отряд был направлен из урды в одной общей колонне. Порядок движения был следующий: в авангарде — спешенная казачья колонна полковника Скобелева, за нею — колонна полковника барона Аминова и в арьергарде — колонна полковника барона Меллера-Закомельского.

Обратное передвижение по городу снова сопровождалось боем, хотя уже далеко не столь ожесточенным, как в передний путь. Разбитый неприятель слабо защищался против авангарда и главных сил колонны и более сильно и дерзко, особенно в начале движения, наседал только на ее арьергард.

Начальнику арьергарда, полковнику Меллеру-Закомельскому, приказано было следовать по одной дороге за первой колонной и резервом. Но в движении арьергарда произошла задержка, сперва сбором войск, занимавших крыши и стены в урде, а затем исполнением возложенного на него поручения: зажечь базар, и все, что было по, пути его следования. Вследствие этой задержки, между хвостом колонны полковника барона Аминова и головою колонны полковника Меллера-Закомельского образовался промежуток, и проводник повел арьергард по другой улице. Подвигаясь вперед и зажигая все, что могло гореть, полковник Меллер-Закомельский вышел из города на Андиджан-сай правее прочих войск. Неприятель провожал наш арьергард, при выходе из города, только выстрелами из-за закрытий, держась от него постоянно в почтительном расстоянии. По мере приближения колонны полковника барона Меллера-Закомельского к вагенбургу, неприятель все более и более отставал, и наконец, и совсем скрылся, бросившись в город тушить произведенные нашим арьергардом пожары.

Имея в виду довершить наказание Андиджана, а с другой стороны, воспрепятствовать тушению пожаров в городе, генерал Троцкий, чрез два часа после штурма и возвращения войск к вагенбургу, снова послал к городу шесть конных орудий, под прикрытием двух казачьих сотен, под начальством флигель-адъютанта полковника Скобелева, которому и приказал бомбардировать город в продолжение трех часов, стреляя из орудий возможно реже и направляя выстрелы, преимущественно, на базар и на все пункты города, [63] которые были зажжены нашими войсками. Исполнив это поручение и выпустив из каждого орудия по 14 зарядов, полковник Скобелев отошел обратно к вагенбургу. Во все это время неприятель уже не оказывал никакого сопротивления и, видимо, был под впечатлением нанесенного ему поражения.

В то время, когда главные силы отряда, в составе тысячи штыков, штурмовали город, войска (рота пехоты, два орудия, два ракетных станка и часть казаков), оставленные в вагенбурге, под начальством подполковника Травло, выдерживали натиск конницы Фулат-бека. Но удачный орудийный и ружейный огонь не допускал неприятеля близко к вагенбургу. Заметив же возвращение штурмующих частей, неприятель тотчас отступил от вагенбурга; причем две или три гранаты, метко попавшие в конные кучки и направленный в них из орудий, возвращавшихся со штурма к вагенбургу, окончательно рассеяли киргизов Фулат-бека.

В два часа дня войска отряда все собрались на месте расположения вагенбурга.

Трофеем дела 1-го октября были два неприятельских орудия, взятые штурмовыми колоннами с боя на завалах. Орудия эти, по распоряжению генерал-майора Троцкого, были вывезены из Андиджана, при возвращении штурмующих частей к вагенбургу, и доставлены в наш лагерь.

Потери наши на штурме 1-го октября были следующие: в первой штурмовой колонне: убито три казака, ранено: один офицер ²⁹ и 14 казаков. Кроме того, контужены два офицера и четыре казака. Во второй штурмовой колонне: убито четыре, ранено 10, контужено 11 нижних чинов; кроме того, контужен командующий стрелковою ротою 2-го Туркестанского линейного батальона прапорщик Хомичевский. В колонне полковника барона Аминова потеря состояла: из одного убитого нижнего чина и раненых двух обер-офицеров ³⁰ и шести нижних чинов. Всего, во всех штурмующих частях, потеря 1-го октября составляет убитыми восемь нижних чинов, ранеными: три обер-офицера, 30 нижних чинов и пять джигитов, и контуженными: три обер-офицера и 15 нижних чинов.

В ночь с 1-го на 2-е октября в отрядный лагерь явились из Андиджана несколько человек евреев, которые, пользуясь тем, что часть города, от урды в направлении к русскому лагерю, всю ночь оставалась пустою, успели пробраться к биваку отряда никем [64] незамеченные. Евреи рассказали, между прочим, что, по вызову автобачи, в Андиджане собрались кипчаки, киргизы и разный другой народ из Уша, Шарихана, Булак-баши, Асаке, Арбана, Маргелана и даже из Кокана, которые и дали клятву не отступать, не взирая ни на какие потери. Главою и руководителем защиты Андиджана был Абдурахман-автобачи, которому помогали. аксакалы и амины, некоторые добровольно, другие по принуждению и под угрозою смерти. Устройство по всем улицам, ведущим к базару, завалов и вооружение их производились под личным наблюдением автобачи. По показанию андиджанских евреев, потери неприятеля во время штурма были огромные. Пока штурмующие войска не овладели урдой и дворцом, защитники города держались упорно; по соединении-же колонн на площади перед дворцом, большинство защитников пало духом и разбежалось. Виновник всего движения, автобачи, по рассказу перебежчиков, услыхав русское «ура» на передовом завале, который штурмовала спешенная казачья колонна полковника Скобелева, испуганный, не успел даже сесть на лошадь и скрылся, смешавшись в толпе народа. Ужас, овладевший жителями Андиджана, был так велик, что даже по уходе русских из города немногие решились тушить пожары, свирепствовавшие на всем пути следования, русского отряда и на большое расстояние по сторонам его. По открытии же снова, артиллерийского огня по городу, чрез два часа после штурма, и эти немногие разбежались. По прекращении бомбардирования, защитники города, озабочиваемые большими потерями, собрались на маслахат (совещание) для обсуждения: что делать далее; решено было просить Фулат-бека, который находился вне города, присоединиться к ним. Во время совещания, в массе собравшихся разорвало русскую гранату (зоревой выстрел, 1-го октября, приказано было произвести боевым зарядом), которою убило и ранило 14 человек. Этот удачный выстрел навел такой страх, что все совещавшиеся разбежались, побросав даже свое оружие. Некоторые бежали за город, в окрестные кышлаки. Остальные хотя и остались в городе, но спрятались в дальних от отрядного лагеря кварталах.

Вышеприведенное показание почти во всех пунктах было подтверждено перебежчиками, явившимися в лагерь нашего отряда на другой день.

Ночь с 1-го на 2-е октября прошла совершенно спокойно.

Убедившись: 1) что в городе нашими колоннами и артиллерийскими выстрелами произведены по главным улицам, базарам и наиболее населенным кварталам значительные пожары, потушить которые жители уже были не в состоянии; 2) что потери, понесенные [65] защитниками города Андиджана, весьма чувствительны; 3) узнав от верных лазутчиков, что большинство городских жителей, вполне сознавая бессилие свое бороться с русскими, перестало принимать участие в действиях против наших войск, и 4) что непримиримо-враждебному нам элементу (кипчакам и киргизам), который собственно и продолжал борьбу, от дальнейшего разорения узбекского Андиджана не будет нанесено никакого ни материального, ни нравственного ущерба, генерал-майор Троцкий счел возложенную на него задачу — наказание г. Андиджана — безусловно выполненною, и решился, дав 2-го октября отдых войскам, 3-го числа направиться обратно чрез Балыкчи в Наманган. О решении этом он донес генерал-адъютанту фон-Кауфману, вечером, 1-го октября,

Во время дневки 2-го октября, желая воспрепятствовать оправившимся от страха жителям тушить произведенные накануне и продолжавшиеся всю ночь пожары, генерал-майор Троцкий снова послал к городу, в 11 часов утра, колонну из 4-й и стрелковой рот 2-го Туркестанского линейного батальона, с четырьмя орудиями, под начальством полковника барона Меллера-Закомельского, и приказал, с той же позиции, с которой накануне обстреливался город, произвести еще раз бомбардирование Андиджана.

Подходя к позиции, полковник барон Меллер-Закомельский заметил, что вблизи ее противником устроен завал, и что в ближайших к завалу саклях, уцелевших от пожара, засели неприятельские партии, которые, вслед затем, и открыли по нашей колонне ружейный и фальконетный огонь с весьма близкой дистанции. Полковник барон Меллер-Закомельский приказал орудиям сняться с передков и, сделав несколько выстрелов, двинул стрелковую роту 2-го батальона в штыки, которая и выбила неприятеля. Затем, полковник Меллер-Закомельский перешел на указанную ему позицию и начал обстреливание города, направляя выстрелы частью на базар, частью же, заметив в городе движение и заслышав неприятельские трубы и крики, по направлению этих звуков. На, наши орудийные выстрелы неприятель отвечал ружейным и фальконетным огнем, но уже с такой далекой дистанции, что не мог причинить никакого вреда нашей колонне. Сделав по городу 40 выстрелов, полковник барон Меллер-Закомельский пошел обратно в лагерь. Как только неприятелем было замечено обратное движение, толпы его, пешие и конные, скрывавшиеся до того в садах по Андиджан-саю, начади наседать на отряд. Полковник барон Меллер-Закомельский, останавливая колонну и открывая огонь из орудий по более густым толпам неприятеля, [66] продолжал движение к вагенбургу. Неприятель не выдержал нашего артиллерийского огня и скрылся из виду отряда, который в два часа дня возвратился на бивак. Потеря наша 2-го октября состояла, из четырех раненых нижних чинов.

На основании выше приведенного решения направиться обратно от Андиджана к Балыкчи, генерал Троцкий отдал, вечером, 2-го октября, по отряду диспозицию движения наследующий день.

Порядок движения отряда, 3-го октября, был следующий.

Авангард, под начальством полковника барона. Аминова: стрелковая рота 4-го Туркестанского линейного батальона; четыре конных орудия; команда саперов в 60 чел., арбы саперов и 4-й стрелковой роты 4-го Туркестанского линейного батальона ³¹ и их обоз; обоз отрядного штаба; взвод первой роты 4-го Туркестанского линейного батальона, арбы с ранеными офицерами и нижними чинами; арбы 1-й роты 4-го Туркестанского линейного батальона и ее обоз; обоз конной батареи и взвод 1-й роты 4-го Туркестанского линейного батальона. Итого в авангардной колонне было войск: 60 чел. саперов, две роты пехоты и четыре конных орудия.

Главные силы под начальством полковника, барона Меллера-Закомельского: 4-я рота 2-го Туркестанского, линейного батальона; арбы 4-й роты, обоз 2-го Туркестанского линейного_; батальона и казачий обоз; арбы 2-й и стрелковой рот 2-го Туркестанского линейного батальона; 2-я рота того же батальона; четыре конных орудия; 20 саперов и стрелковая рота 2-го Туркестанского линейного батальона. Итого: три роты, 20 саперов и четыре, конных орудия.

Арьергард: вся кавалерия с ракетным дивизионом.

Флигель-адъютант полковник граф Борх назначен, был общим начальником главных сил и арьергарда.

3-го октября, в семь часов утра, отряд, в стройном порядке, вытянулся по дороге к кышлаку Мир-рават. Едва войска, с арбами и обозом, тронулись с бивака, как со стороны Андиджан-сая показался в значительных массах конный неприятель. Дорога пролегала по левому берегу Кара-дарьи, местами близко подходя к городским садам, местами пересекая глубокие арыки, проведенными из Кара-дарьи к городу, переход через которые заставлял отряд обремененный значительным числом арб, производить движение крайне медленно. Видя появление неприятеля в тылу отряда, начальник арьергарда, [67] флигель-адъютант полковник граф Борх, рассыпал цепь наездников, выслав всю 1-ю Сибирскую сотню, на которую непосредственно и было возложено сдерживать неприятеля. Почти в то же время раздались первые неприятельские выстрелы, на которые изредка отвечали наши наездники.

Мало по малу неприятель начал показываться впереди и по сторонам движения отряда. В авангарде полковника барона Аминова завязалась живая перестрелка. Пропустив, кроме авангарда, почти без выстрела, большую часть нашей колонны, неприятель, пользуясь местностью, благоприятствовавшей ему особенно с левого фланга движении войск, начал наседать на арьергардные части. Пришлось усилить левую боковую цепь стрелковою ротой 2-го Туркестанского линейного батальона и двумя конными орудиями. В таком порядке продолжалось движение отряда до кышлака Мир-рават. Пред вступлением кавалерии арьергарда в этот кышлак, генерал Троцкий заметил, во-первых, что неприятель, пользуясь тем, что отряд втягивался в узкое дефиле, снова усилил свой натиск против арьергарда, а во-вторых, что местность позади кышлака благоприятствует кавалерийской атаке, приказал флигель-адъютанту полковнику Скобелеву атаковать неприятеля кавалерией. Полковник Скобелев, передав полученное им приказание начальнику арьергарда, полковнику графу Борху, остановил 4-ю Сибирскую сотню сотника Машина и с места атаковал неприятеля. Казаки врубились в конные неприятельские толпы и, не смотря на чувствительный урон, опрокинули его. Видя рискованное положение атакованной сотни, которая, после удачной схватки, принуждена была спешиться, чтобы подобрать одного убитого и шесть раненых казаков, и была снова со всех сторон охвачена неприятелем, флигель-адъютант полковник граф Борх двинулся к ней на подкрепление с частью кавалерии, а подоспевшая, по собственной инициативе командира, стрелковая рота 2-го Туркестанского линейного батальона прапорщика Хомичевского вполне обеспечила отступление атаковавшей части. После атаки 4-й Сибирской сотни, преследование неприятеля заметно ослабело и отряд, постоянно отстреливаясь, тихо продолжал отходить к месту бывшего ночлега, в ночь на 30-е сентября, на арыке Мусульман-куле.

Для полной характеристики дела 3-го октября, не лишним заметить, что отряд, обыкновенно делавший 5 — 6 верст в час, расстояние от Андиджан-сая до Мусульман-кула, всего около семи верст, шел, 3-го октября, с боем в течение восьми часов времени.

По прибытии на место ночлега, начальник отряда распорядился уничтожением, вокруг места расположения бивака, сакель, стенок, [68] садов и джугары, чтобы не дать неприятелю возможности беспокоить из-за этих закрытий пальбой, в особенности в ночное время, отдыхающие части войск. Все это было живо исполнено войсками.

Имея от лазутчиков сведения, что и окрестные кышлаки принимали участие в действиях против нашего отряда, генерал Троцкий, вскоре по прибытии на место бивака, направил летучую колонну, в составе одной роты пехоты и сотни казаков, под командою начальника отрядного штаба, флигель-адъютанта полковника Скобелева, приказав ему зажечь все окрестные деревни. Не смотря на затопленную, в большинстве случаев, местность, рисовые поля и построенные в некоторых селениях завалы, приказание это было в точности исполнено до заката солнца, причем стрелковой роте 2-го батальона пришлось выбить неприятеля штыками из селения Кара-тюбе.

Потеря наша 3-го октября состояла: из одного убитого нижнего чина ни раненых: двух офицеров ³² и восьми нижних чинов.

Предвидя, что неприятель возобновит нападения на отряд и при дальнейшем его движении, 4-го октября, к Хажавату, и заметив, что он, накануне, постоянно направлял главный свой натиск на арьергардные наши части, генерал Троцкий признал полезным несколько изменить порядок следования частей, с целью придать арьергарду большую самостоятельность.

Порядок движения отряда 4-го октября был следующий: Авангард, в том же числе и составе войск, как и 3-го числа, за исключением саперов, именно 20 человек, которые отделены были в колонну полковника Меллера-Закомельского.

За колонною полковника барона Аминова следовала, под начальством флигель-адъютанта полковшика графа Борха, кавалерия, с обозом отрядного штаба и казачьим и с двумя неприятельскими орудиями.

Арьергард был следующего состава: 2-я рота 2-го Туркестанского линейного батальона, весь обоз и арбы 2-го Туркестанского лилейного батальона. Затем, следовали собственно боевые силы арьергарда, без всякого обоза, а именно: 4-я Сибирская и 5-я Оренбургская сотни. Эта кавалерийская часть назначалась для удара на неприятеля, преимущественно в шашки, а потому и люди, и лошади были, по возможности, облегчены. За сотнями шли 4-я рота 2-го Туркестанского линейного батальона, 40 человек саперов, 4 конных орудия; в хвосте всей колонны: стрелковая рота 2-го Туркестанского линейного батальона [69] и подпоручик Нуджевский с командою зажигателей ³³. Начальником арьергарда назначен был полковник барон Меллер-Закомельский.

4-го октября отряд выступил с бивака на Мусульман-куле в 7 часов утра. Кругом все было тихо и неприятель нигде не показывался. Дорога пролегала вдоль крутого обрыва Мусульман-кула, на левом берегу которого (отряд шел по правому) расположены были высокие стенки сакель и садов окрестных кышлаков, еще не подвергнутых уничтожению. Местность явно благоприятствовала безнаказанному устройству засад на самом близком расстоянии; неприятель, пользуясь стенками, мог провожать выстрелами двигавшиеся колонны, не опасаясь быть выбитым штыками из-за закрытий, так как переход в брод чрез глубокий, с крутыми берегами, арык Мусульман-кул был невозможен, а мосты все были уничтожены неприятелем еще при движении нашего отряда вперед к Андиджану.

Лучшим средством уравновесить шансы предстоявшего с неприятелем дела печальник отряда признал усиление левой боковой цепи, а потому и отдал приказание в этом смысле. Целесообразность этого распоряжения в скором времени оправдалась. Пропустив авангард и большую часть отряда с обозом, почти без выстрела, на высоте головы арьергарда, при которой находился и генерал Троцкий со штабом неприятель встретил войска паши залпом из-за стенки, по ту сторону арыка, в расстоянии 50 шагов ³⁴. Сознавая необходимость быстро выбить неприятеля из занятого им выгодного закрытия и зная, что арык непроходим, начальник отряда приказал 4-й роте 2-го Туркестанского лилейного батальона, поручика Богдановн, подойти к краю арыка и, прикрывшись насыпью, огнем выбить неприятеля. Рота молодецки исполнила это приказание. Выше уже сказано, что, в предвидении случившегося, при начале движения, усилена была левая боковая цепь. Концентрический огонь густой цепи и несколько хладнокровно сделанных па близком расстоянии залпов 4-й роты заставили неприятеля бежать из-за закрытий, что и открыло путь для дальнейшего следования остальной колонны.

С этого места, удаляясь от Мусульман-кула, дорога пролегает сначала ровною степью до кышлака Табылды, затем втягивается в большие кышлаки, брошенные жителями, в сады и поля, засеянные джугарой. [70]

По открытой местности и под впечатлением только что данного ему урока, неприятель не решался тревожить нашего арьергарда. Только непосредственно за кышлаком Табылды неприятель снова перешел к системе своих действий 3-го октября и опять начал наседать на арьергард. На этот раз, вполне самостоятельный состав арьергарда, из трех родов оружия, не стесняемого обозом, позволил начальнику его, полковнику барону Меллеру-Закомельскому, не только отразить напор кипчаков, но, пользуясь удобным случаем, переходить и наступление и заставлять неприятеля дорого поплатиться за его дерзость. Полковник барон Меллер-Закомельский не замедлил воспользоваться выгодами своего положения: стрелковой роте вверенного ему батальона удалось заманить неприятеля в засаду, устроенную за кышлаком Табылды, причем неприятель понес большой урон.

Во время привала отряда, и полуверсте за кышлаком Муласы, неприятель занял этот кышлак и направил оттуда огонь по отдыхавшему отряду. Желая наказать неприятеля и опасаясь бесполезной потере, генерал Троцкий послал начальника отрядного штаба, флигель-адъютанта полковника Скобелева, передать полковнику барону Меллеру-Закомельскому приказание выбить неприятеля из кышлака Муласы. Подготовив, атаку несколькими артиллерийскими выстрелами, полковник барон Меллер-Закомельский приказал трубить атаку. Стрелковая рота 2-го линейного батальона, прапорщика Хомичевского, и взвод саперов подь командою поручика Дрягина, бросились в кышлак и выбили оттуда неприятеля; при этом флигель-адъютант полковник Скобелев, с полувзводом стрелковой роты, ворвавшись во двор караван-сарая, прилегавшего к Кара-дарье, переколол и потопил в реке значительное число конного неприятеля, спешившегося для более удобной стрельбы из-за стенок и сакель. Стрелки 2-го батальона так стремительно бросились в штыки, что большая часть неприятельских всадников не успела даже сесть на лошадей. В то время, как пехота молодецки делала свое дело в кышлаке Муласы, 4-я Сибирская сотня, сотника Машина, и полусотня 5-й Оренбургской сотни, есаула Авдеева, проскакали через кышлак, насели па кипчаков и порубили многих из них. Казаки, протрубив сбор за кышлаком, другою дорогою вернулись к месту привала отряда. Между тем, полковники барон Меллер-Закомельский и Скобелев, очистив кышлак от неприятеля и желая, на всякий случай, поддержать лихой натиск казаков, на скоро собрали утомленных людей и двинулись далее к выходу из кишлака. Наша пехота, по выходе из последнего, не видя казаков и опасаясь, что кавалерия, увлеченная преследованием, может [71] наткнуться на превосходные и свежие силы кружившегося в виду отряда неприятеля, бегом пустилась по направлению к кышлаку Табылды (о возвращении кавалерии другою дорогой пехотные части не знали). Таким образом, она пробежала еще около трех верст и, впереди кышлака Табылды, наткнулась на значительные массы только что выдвигавшейся из кышлака неприятельской конницы, при которой насчитывалось до пяти значков.

Неприятель, вероятно, полагая задавить наших пехотинцев. своею многочисленностью, с гиком и шашками наголо бросился в атаку. С полным хладнокровием развернули фронт наши полторы роты, всего 140 человек, и, подпустив неприятеля, скакавшего по ровному полю, на 150 шагов, встретили его отлично направленным залпом. Неприятельская конница не выдержала, остановилась, смешалась и быстро отхлынула назад, провожаемая учащенными залпами нашей пехоты. Кипчаки не успели даже подобрать своих убитых и раненых, которые остались на месте. В это же время, к пехоте присоединилась 4-я Сибирская сотня, которая и сообщила, что атаковавшая неприятеля кавалерия наша вернулась к месту привала. Тогда полковники барон Меллер-Закомельский и Скобелев начали отходить к кышлаку Муласы, не тревожимые уже неприятелем. Соединив, на привале весь свой отряд, генерал Троцкий дал ему кратковременный отдых, и затем продолжал движение к пункту, избранному для ночлега, на берегу Кара-дарьи, у кышлака Сырмак.

4-го октября отряд сделал переход в 15 верст; потеря наша в этот день состояла: из одного убитого и четырех раненых нижних чинов.

Дело 4-го октябри произвело на неприятеля заметное впечатление: после стычки в кышлаке Муласы, кипчаки, так сказать, уже ощупью, вне выстрелов, провожали наш отряд до места ночлега. Особенную пользу во время обратного следования отряда принес вполне самостоятельный, способный к быстрому переходу в наступление арьергард. Если 3-го октября неприятелю отчасти удалось пользоваться пересеченною местностью, то 4-го октября, напротив, наши войска, благодаря самостоятельности состава арьергарда, сумели вполне обратить ту же местность в свою пользу.

Для того, чтобы иметь возможность продолжать движение 5-го октября, не будучи тревожимым неприятелем, который, не смотря на удачные накануне действия арьергарда, держался еще в значительных силах в недальнем расстоянии от отряда, генерал Троцкий решился сделать нечаянное нападение, ночью, на его бивак. С этою целью, [72] он предложил начальнику штаба отряда, флигель-адъютанту полковнику Скобелеву, выступить, в два часа ночи, с 4-ю Сибирскою сотнею, сотника Машина, и 5-ю Оренбургскою полусотнею, есаула Авдеева, на кышлак Хакы-хават, а командиру 2-го Туркестанского линейного батальона, полковнику барону Меллеру-Закомельскому, с стрелковою ротою вверенного ему батальона, под командою прапорщика Хомичевского, двинуться вслед за полковником Скобелевым, чтобы поддержать его, в случае надобности. Тихо, без малейшего шума, собрались означенные части, и ровно в два часа по полуночи выступили из лагеря в следующем порядке: впереди — 4-я Сибирская сотня, сотника Машина, за нею 5-я Оренбургская полусотни, при которой находился полковник Скобелев, и за нею полковник барон Меллер-Закомельский со стрелковою ротою его батальона. Сотни пошли, с места, на полных рысях, а пехота — ускоренным шагом и бегом. Войдя в большой кышлак Хакы-хават, сотник Машин увидел вправо у входа из кышлака неприятельский пикет из четырех человек, на которых бросился и изрубил, прежде чем они успели сесть па лошадей. Выйдя из кышлака и заметив в недальнем расстоянии большой бивак неприятельской конницы, расположенный на обширном поле, сотник Машин стремительно бросился вперед и, в главе своей лихой сотни, отважно врезался в самую середину неприятельского лагеря. Неприятель, застигнутый совершенно врасплох, объятый ужасом, не пытался обороняться от рубивших его казаков, и в панике бросился бежать во все стороны, преимущественно пешком, так как большая часть лошадей сорвалась и разбежалась. В эту минуту прискакал полковник Скобелев с 5-ю Оренбургскою сотнею и, довершив поражение неприятеля, приказал трубить сбор. Затем подоспел и полковник барон Меллер-Закомельский с пехотой, положив на месте нескольких кипчаков, которые, спасаясь от шашек казаков, наткнулись на штыки пехоты. Это лихое дело было окончено в несколько минут. Потери неприятеля были велики: в наших руках осталось до ста тел, 1 бунчук, 19 значков, 4 большие медные трубы, 198 ружей, 250 шашек, 168 пик, 25 батиков и 2,000 чалм. Но если материальные потери были большие, то нравственное впечатление, произведенное на кипчаков этим ночным погромом, было еще значительнее. По словам джигита, посланного начальником отряда с донесением к генерал-адъютанту фон-Кауфману из под Андиджана, захваченного кипчаками и находившегося с ними при ночном нападении, партия, разгромленная в ночь с 4-го на 5-е октября, состояла из 4,000 кипчаков, под личным [73] начальством Абдурахмана-автобачи. Совершенно для них неожиданное и удачно выполненное нападение навело на кипчаков такой ужас, что они бежали даже за Андиджан ³⁵, и более половины из них лишилась своих лошадей.

Отдохнув с полчаса, собрав часть оружия и поломав остальное, полковники Скобелев и барон Меллер-Закомельский вернулись в отрядный лагерь, куда и представили все забранные ими трофеи. У нас потери в этом ночном деле не было.

На другой день, 5-го октября, неприятеля нигде уже не было видно; отряд спокойно поднялся с бивака и двигался без выстрела.

В 9 часов утра, генералу Троцкому дано было знать из авангарда, что на встречу вверенному ему отряду приближаются войска, выступившие из Намангана с генерал-адъютантом фон-Кауфманом, и в 10 часов утра, 5-го октября, генерал-майор Троцкий явился к главному начальнику всех действовавших в ханстве войск.

Соединенные отряды, согласно приказания генерал-адъютанта фон-Кауфмана, расположились биваком у кышлака Джиты-кашка и сделали там, 6-го октября, дневку, 7-го числа они переправились в брод на правый берег Кара-дарьи и чрез Ики-су-арасы и Балыкчи, 8-го октября, благополучно возвратились в Наманган.

Возложенное главным начальником действовавших войск на отряд генерала Троцкого поручение было исполнено в возможной степени. Андиджан наказан: город разгромлен и разорен произведенными в нем пожарами; окрестные к городу кышлаки, на расстоянии 25 верст от Андиджана, жители которых принимали участие в борьбе с нами, сожжены и разорены. Защитники города, во время штурма 1-го октября, понесли огромные потери убитыми и ранеными; так свидетельствуют рассказы перебежчиков и других туземцев. В полевых делах 30-го сентября, 3-го, 4-го и в ночь на 5-е октября, кипчаки и киргизы, действовавшие против отряда в поле, также сильно наказаны и понесли значительный урон.

Трофеи всех дел андиджанского отряда составляли: два орудия, взятые с боя на штурме Андиджана, одно вьючное орудие, множество разного ручного оружия, захваченного или уничтоженного отрядом, и несколько неприятельских значков, не считая значительных запасов пороха, затопленных как в Андиджане, так и на месте ночного нападения с 4-го па 5-е октября.

Общая наша потеря в делах 30-го сентября, 1-го, 2-го, 3-го и [74] 4-го октября заключалась: в 9 убитых нижних чинах и раненых: 5 обер-офицеров, 49 нижних чинов (из этого числа 3 умерли от ран) и 5 джигитов.

Возвратившись в Наманган, главный начальник действовавших войск занялся распоряжениями о приспособлении городской цитадели к обороне, устройством помещений, складов и лазарета для отряда, который должен быть остаться во вновь присоединяемом Наманганском отделе.

Между тем последствия провозглашенного в Андиджане газавата против русских отразились и на населении правого берега Сыр-дарьи, недавно встречавшего наши войска, по-видимому, с искренним радушием. Едва только отряд наш возвратился из-под Андиджана в Наманган, как кыпчакское население наших новых владений бросило свои кышлаки и стало формировать шайки, во главе которых появился Батырь-тюря, бывшим бек наманганский. Высланные против него отряды не привели к решительным результатам, так как Батырь-тюря сумел ловко избегать встречи с нашими войсками, и видя, что за ним следят, признал за лучшее отложить до более удобного времени приведение своих замыслов в исполнение.

Когда значительная часть работ по приспособлению Намангана к помещению оставляемых в нем войск была окончена и слухи о волнении в населении утихли, генерал-адъютант фон-Кауфман 1-й признал дальнейшее свое пребывание в новозанятом крае не вызываемым необходимостью, и 16-го октября выехал из Намангана в Ходжент. Начальников Намаганского отдела и расположенного в нем достаточно сильного, самостоятельного отряда ³⁶ оставлен был свиты Его Величества, генерального штаба генерал-майор Скобелев, только что произведенный в этот чин за боевые отличия во время коканской экспедиции. [75]

V.

Первые дни после отъезда главного начальника девствовавших в Коканском ханстве войск из Намангана прошли довольно спокойно. Но уже в начале двадцатых чисел октября стали получаться сведения, что на нашей территории появились большие партии кипчаков. Для разогнания этих скопищ, к которым присоединились и жители окрестных кышлаков, свиты Его Величества генерал-майор Скобелев двинулся с частью отряда (3 роты пехоты, 4 орудия и 1 1/2 сотни) к Тюря-кургану, городку, лежащему и 12 верстах к западу от Намангана, по дороге в город Чуст (Тус), и 23-го октября разбил здесь шайку Батырь-тюря, наказав, вместе с тем, с жителей города за их участие в возмущении. Потеря наша в деле под Тюря-курганом состояла из пяти раненых и одном контуженном нижних чинов. На другой день генерал Скобелев перешел к Чусту.

Между тем кипчаки, жители Наманганского отдела, а также пришедшие с левого берега Сыр-дарьи, убедившись в направлении, принятом отрядом генерал-майора Скобелева, 24-го октября обступили в больших силах город Наманган и к ним поголовно присоединилось все городское население, возбужденное фанатическими проповедниками. Неприятель одновременно атаковал как цитадель, так и войска, расположенные лагерем, вблизи города. Три дня гарнизон наманганской цитадели, еще не вполне приведенной в оборонительное состояние, отражал отчаянные нападения кипчаков и вооруженных жителей, производя, по временам, в улицы города удачные вылазки, поддержанная успешными действиями другой части войск, находившейся в лагере. 26-го октября очищены были от неприятеля базар и ближайшие окрестности его, и тогда скопища противника, сосредоточив все свои силы в той части города, откуда идет разветвление арыков, приготовились сопротивляться за завалами.

Генерал-майор Скобелев, получив, в полночь на 26-е октября, на биваке у Чуста, сведение о происшествиях в Намангане, немедленно же, ночью, двинулся к Намангану и, наступая с боем от окрестностей Тюря-кургана, к полудню 26-го числа прибыл в наманганскую цитадель. Сделав из лагеря рекогносцировку для выбора позиции под батареи, с которых решено было на другой день штурмовать город, генерал Скобелев приступил к приготовлениям для штурма.

27-го октября, открыв огонь из 16 орудий и разрушив занятую кипчаками часть города, он, затем, двинул войска на приступ; но город был взят без боя, так как неприятель бежал, понеся [76] от огня нашей артиллерии огромную потерю, простиравшуюся до 3,800 человек. Наши же потери, во время военных действий 24-го, 25-го и 26-го октября состояли из: 6 убитых нижних чинов и раненых: 3 офицеров ³⁷ и 29 нижних чинов.

После нанесенного бунтовщикам поражения, все население в Намангане и окрестностях успокоилось и подчинилось русской власти. Отряд наш расположился на зиму в оставшихся целыми каменных зданиях города, где и разместился сколько можно удобно.

На левом берегу Сыр-дарьи, т.е. собственно в Коканском ханстве, царствовала между тем полнейшая анархия, истощавшая и без того расстроенные продолжительными смутами экономические силы страны. Признанный нами молодой хан Наср-Эддин не обладал ни материальными, ни нравственными силами, чтобы упрочить свою власть в ханстве. Вскоре после вторичного объявления газавата в Андиджане и наказания этого города генералом Троцким, партия недовольных ханом за заключенные им с туркестанским генерал-губернатором мирные условия, произвела новый переворот к Кокане, последствием которого было бегство Наср-Эддина в наши пределы, в Ходжент, где он остался выжидать дальнейшего хода событий. В Кокане же, от имени упоминавшегося уже претендента на ханский престол, Фулат-бека, захватил в свои руки власть Абду-Гафар, бывший ура-тюбинский бек, бежавший в начале коканского движения против нас из Ташкента, где он проживал на пенсии от русского правительства.

В виду такого беспокойного положения дел в западной части Коканского ханства, прилегающей к нашим владениям, и для большего обеспечения города Ходжента от могущих вторгнуться в его уезд неприятельских скопищ, генерал-адъютант фон-Кауфман 1-й выдвинул небольшой отряд для занятия коканской крепости Махрама, комендантом которой был назначен майор Родзянко.

Поражение, нанесенное, в конце октября, кипчакам в Намангане и окрестностях, не заставило их, однако, признать себя побежденными, и вскоре получились сведения, что значительные силы неприятеля стали собираться на левом берег, у Нарына и Сыр-дарьи, избрав центральную позицию в гор. Бадыкчи. В этом пункте сосредоточены были склады для продовольствия кипчакских шаек, которые, числительностью от трех до четырех тысяч каждая, расположились в нескольких местах, не в дальнем расстоянии от Балыкчей. В самом же городе собралось до 20,000 вооруженного неприятеля. [77] Начальник Наманганского отряда, свиты Его Величества генерал-майор Скобелев, собрав о расположения неприятеля точные сведения, лично направился, 12-го ноября, в Балыкчи, с отрядом, выделенным из состава войск Наманганского отряда. Полный успех оправдал верность его соображений: в деле под Балыкчами неприятель потерпел решительное поражение, потеряв большое число убитыми; все склады и запасы неприятельские достались в наши руки; прочие шайки, устрашенные этою победой, рассеялись. Наши потери, по сравнению с этим важным успехом для спокойствия новозанятого края, были незначительны: один убитый и восемь раненых нижних чинов. После Балыкчинского дела отряд наш возвратился в Наманган.

Таким образом, быстрыми и решительными действиями оставленного в Наманганском отделе отряда удалось обеспечить спокойствие в нашей новой территории на правом берегу верхней Сыр-дарьи и Нарына, показав кипчакам, что все попытки их заставить русские войска оставить то, что уже раз ими занято, несбыточны, и будут всегда иметь результатом одни лишь поражения для самих же кипчаков.

Но как бы прочно ни утвердилась наша власть в Наманганском районе, нельзя было упускать из виду, что рядом с ним находится ханство, преданное всем ужасам анархии, и где господствующую роль будет продолжать играть самый беспокойный и враждебный нам элемент населения — кипчаки. До тех пор, пока эта разрушительная сила, посредством террора возбуждавшая остальное население против нас, не будет сломлена в корне, все беспорядки в соседнем Коканском ханстве непременно отражались бы на спокойствии новых наших подданных и тормозили бы мирные задачи нашей администрации по устройству только что присоединенного к Империи края.

Главный начальник действовавших в Коканском ханстве войск вполне сознавал верность этих соображений, а потому еще перед отъездом своим из Наманганского отдела снабдил начальника расположенного там отряда, свиты Его Величества генерал-майора Скобелева, инструкциею, в которой ему предписывалось: в последних числах декабря выступить с частью отряда из Намангана в местность Ики-су-арасы (междуречье), заключающуюся между реками Нарыном и Кара-дарьей и составляющую центр кипчакского населения, с тем, чтобы нанести кипчакам чувствительное наказание именно в то время года, когда кочевники, с семействами и имуществом, должны, по необходимости, оставаться в своих зимовках, не имея возможности удалиться в заваленные снегом горы. По исполнении этой операции, отряд наш должен был ударить на Андиджан или на другой пункт, [78] где сосредоточатся неприятельские скопища, с целью уничтожить или рассеять их, и тем дать возможность успокоиться остальному населению.

Инструкция эта была выполнена генерал-майором Скобелевым весьма успешно. 25-го декабря он выступил из Намангана с отрядом в 2,800 человек, переправился через Нарын и, достигнув, 27-го числа, Кара-дарьи, отрядил колонну полковника барона Меллера-Закомельского для рекогносцировки части левого берега реки, во время которой происходила перестрелка и одном из кышлаков, Полученные в отряде сведения показывали, что неприятель сосредоточивался в больших массах в Маргелане и Андиджане. 28-го декабря отряд генерал-майора Скобелева продолжал следовать вверх по Кара-дарье, уничтожая брошенные жителями кышлаки. Передовые шайки неприятеля стали появляться близ реки и на сообщениях отряда, причем, по мере наступления наших войск, кипчаки уходили к Андиджану, куда также стягивались скопища и из под Маргелана. Последние три дня декабря морозы усилились до 15°, но войска продолжали движение совершенно бодро, имея всего пять человек больных; сохранению здоровья войск много способствовали взятые с собою юрты. По дороге все жилища предавались истреблению, причем уничтожен Пайток, главный пункт кипчакского населения в районе Ики-су-арасы. Отсюда послана была сильная колонна в горные кышлаки.

Видя, что их ожидает полное разорение, часть кипчаков стала высылать в отряд депутации с просьбою о пощаде. В знак действительной покорности, за которую генерал-майор Скобелев обещал пощадить кипчаков, он потребовал от них выдачи главных вожаков газавата.

31-го декабря и 1-го января наступившего 1876 года кавалерия нашего отряда настигла шайку кипчаков, разбила ее и преследовала бегущих, из которых много порублено у кышлака Янги-сабака (в междуречьи). Очистив правый берег Кара-дарьи от неприятеля, генерал-майор Скобелев переправился, 2-го января, через эту реку вброд, у Сархаба, и на левом берегу расположился лагерем, укрепив его и приказав устроить мост чрез Мусульман-кул-арык. Во время произведенной, затем, рекогносцировки, неприятель встретил наш отряд выстрелами, причем ранен в грудь на вылет хорунжий Бояльский.

Все кышлаки, изъявившие покорность и приступившие к вносу наложенной на них контрибуции, не были тронуты войсками.

Между тем в Андиджане, куда снова явился [79] Абдурахман-автобачи, возбуждавший всех окрестных жителей к сопротивлению, собрались значительные массы войск; по точным сведениям, одних вооруженных ружьями неприятелей насчитывалось: кавалерии 10,000, сарбазов 5,000 и жителей 15,000 человек. Имея в виду, что возвратиться обратно за Нарын, не рассеяв этих скопищ и не наказав примерно Андиджана, значило бы подорвать значение нашей силы и лишиться уже добытых результатов, генерал-майор Скобелев решил, в случае, если бы посланные им воззвания оказались недействительными, овладеть городом Андиджаном силою.

Но и на этот раз Андиджан явил себя главным оплотом партии войны и не захотел покориться без сопротивления. Тогда генерал Скобелев приступил к приготовлением для овладения городом силою. 4-го января произведена была рекогносцировка северной и восточной окраине города, указавшая выгодную артиллерийскую позицию у Ак-Чакмака, причем войска наши были встречены живым огнем неприятеля. 6-го произведена рекогносцировка южной окраины города, притянувшая к этой стороне внимание и силы противников. 7-го числа отряд переведен был усиленным переходом от Мусульман-кул-арыка на высоты к Ак-Чакмаку.

Избегая кровопролития, два раза было послано в город предложение о сдаче, оставшееся без результата; второй посланный была даже зарезан. 8-го января, утром, взят штурмом пригородный кышлак Ескилик, и тотчас же преступлено было к обстреливанию города, против которого выпущено 500 снарядов; затем, в 12 часов дня двинуты были в город штурмовые колонны: генерального штаба полковника Пичугина, флигель-адъютанта ротмистра барона Меллера-Закомельского и 1-го стрелкового батальона капитана Ионова, под общим начальством полковника барона Меллера Закомельского; за штурмующими находилась резервная колонна, под начальством генерал-майора Скобелева. Колонны овладели центром Андиджана и высотой Гуль-тюбе, где немедленно же, под руководством Туркестанской саперной роты штабс-капитана Церпицкого, устроена была батарея, с которой на следующее утро артиллерия наша продолжала громить город. Колонны, двинутые 9-го числа вперед, уже не встретили сопротивления, и город занят был нашим отрядом. Потеря наша ограничилась: убитыми — два нижних чина; ранеными: один офицер и шесть нижних чинов. Неприятель же понес громадный урон.

Скопища его и жители Андиджана с Абдурахманом бежали в Асаке. 10-го января, генерал Скобелев занял дворец внутри города, где и было отслужено благодарственное молебствие, с провозглашением [80] многолетия Государю Императору. Окрестные кышлаки изъявили полную покорность, а на другой день стали возвращаться и жители Андиджана. Вскоре после взятия Андиджана, в отряд наш стали снова приходить известия о наступательных замыслах неутомимого Абдурахмана-автобачи. 13-го января, генерал Скобелев произвел, рекогносцировку, с частью кавалерии и конными стрелками, по дороге к городу Асаке, и в кышлаке Аугумбаке обнаружен был неприятельский пикет, часть которого была изрублена. 18-го января получено было известие, что автобачи с 15,000 вооруженных стоит в десяти верстах от Андиджана, подготовляет восстание в городе и решился напасть на наш отряд. Тогда генерал-майор Скобелев двинулся с двумя ротами, с конными стрелками (120 стрелков с таким же числом казаков-коноводов и прикрытия), с пятью сотнями, с четырьмя конными орудиями и с ракетной батареей по асакинской дороге. Неприятель был действительно обнаружен близ гор. Асаке, и по следам его генерал Скобелев вошел с войсками в город. Убедившись здесь, что мост через сай ³⁸ в городе уничтожен, генерал Скобелев обстрелял артиллериею город, урду ³⁹ и высоты, I восточнее города, сильно занятые неприятелем. Затем, отряд перешел сай вброд, полторы версты выше города, и атаковал крутые высоты. Наши конные стрелки, предвидимые флигель-адъютантом ротмистром бароном Меллером-Закомельским, овладели ими и отбросили неприятеля от гребня. Под прикрытием конных стрелков, казаки втащили артиллерию, а затем на высоты поднялась вся кавалерия и молодецки поспевшие за нею обе роты пехоты, под начальством 1-го Туркестанского стрелкового батальона капитана Ионова. Плато, к востоку, по маргеланской дороге, было занято густыми массами конного и пешего неприятеля. Отбив две попытки противника против нашего левого фланга и опрокинув густые массы кыпчакской конницы, генерал Скобелев преследовал неприятеля по маргеланской дороге. В четырех верстах, из-за садов, открылась колонна в 800 сарбазов ⁴⁰. Она была атакована № 5-го Оренбургскою сотнею, есаула Авдеева, и № 1-го Семиреченской сотнею, есаула барона Штакельберга, и частью изрублена. Преследование остановлено в девяти верстах, пройдя сел. Ниазбатырь, и затем отряд возвратился в Асаке, который занят без боя, так как жители города разбежались. У нас потеря в описанных делах ранеными: десять нижних чинов и один [81] джигит. Потери же неприятеля очень значительны: на месте оставлено им 400 тел.

Впечатление асакинской победы было огромное. На следующий же день стали являться депутации с амином (с просьбою о пощаде) из гор. Шарихана и из окрестностей гор. Маргелана.

19-го января, вечером, отряд вернулся в Андиджан, а 20-го — автобачи, убедившись, наконец, в бессилии своем продолжать борьбу, прислал своих доверенных для переговоров о сдаче. 24-го января, после личного свидания с генералом Скобелевым в Гинду-кышлаке, в восьми верстах от Андиджана, Абдурахман-автобачи сдался, повергая себя милосердию Государя Императора. С автобачи сдались главные предводители: Батырь-тюря, Исфандияр, Халикул-перваначи и другие, в числе 26 человек, с 400 вооруженных джигитов.

Сдача главного и самого энергического предводителя враждебной против нас в Кокане партии, Абдурахмана-автобачи, достигнутая беспрерывным рядом молодецких действий туркестанских войск, должна была, конечно, способствовать успокоению населения ханства и восстановлению в нем порядка. Но рассчитывать на этот результат, пока Фулат-бек будет своевольничать в одной половине ханства, тогда как другая обратилась к Наср-Эддину с просьбою возвратиться в Кокан и снова воссесть на престол, — было бы слишком опрометчиво. Ни та, ни другая личность не представляла гарантий ни в обеспечении наших пограничных владений от вторжения разбойничьих шаек, что повторялось до последнего времени, ни в прекращении смут в самом ханстве, которые уже более полугода мешали правильному течению дел в сопредельных с Коканским ханством местностях, и стоили нам стольких жизней и не мало материальных затрат. Поэтому, оставлять эту страну на произвол судьбы было бы крайне нерасчетливо, и генерал-майор Скобелев счел более осторожным не отводить войска обратно в Наманганекий отдел, а оставив их временно в восточной части Коканского ханства, чтобы присутствием нашего отряда сильнее повлиять на установление спокойствия среди населения и, вместе с тем, ближе следить за событиями в ханстве.

Проживавший, с октября прошлого года, в Ходженте Наср-Эддин-хан, получив сведения, что значительная часть коканского населения тяготится нескончаемыми неурядицами в крае и жестоким деспотизмом самозванца Фулат-бека, решил переехать в кр. Махрам, запятую, как известно, русским гарнизоном, в надежде, что ему представится случай возвратить себе потерянное им ханство. Действительно, в половине января в Махрам прибыла депутация из города [82] Кокана, с приглашением Наср-Эддину вернуться в столицу. 21-го января бывший хан выехал из Махрама, но, не вступая в город Кокан, остановился под его стенами, в кышлаке Найманче, где пробыл с 23-го по 27-е января. 27-го числа на него напали кипчаки и киргизы, предвидимые Абдула-беком, старшим начальником в городе Кокане, назначенным на это место Фулат-беком. Наср-Эддин. был разбит, потерял 200 человек и сам едва спасся от плена поспешным отступлением с тысячью всадниками в кр. Махрам, — снова под защиту нашего гарнизона. Жители г. Кокана и окрестных кышлаков оставались совершенно безучастными к этому событию.

Наср-Эддин-хан успел, однако, убедить население, что мы особенно желаем его восстановления на престоле. Действительно нельзя отрицать того факта, что когда после Махрамского дела, по защите Кокана, а затем и других городов, все население ханства изъявляло полную покорность, тогда ему было объявлено, что Наср-Эддин, уже провозглашенный ханом при начале восстания, прямой наследник Худояр-хана, признается владетелем Кокана, и что с ним заключен мирный трактат, как с единственным представителем законной власти в ханстве. Но, вслед за переходом наших войск на правый берег Сыр-дарьи, как известно, все ханство снова поднялось и газават снова разыгрался в полной силе, с Абдурахманом-автобачи и Фулат-беком во главе. Последовала затем ожесточенная борьба, продолжавшаяся до последнего времени и выказавшая, с одной стороны, нерасположение населения к ханской власти вообще ⁴¹ и к ханствованию Наср-Эддина в особенности; с другой, бессилие партии войны в борьбе с нами, приведшее к сдаче Абдурахмана-автобачи и его главных сообщников. Тем не менее, население ханства могло все-таки оставаться в том убеждении, что мы желаем восстановления на ханском престоле Наср-Эддина.

Этим только и можно объяснить старание жителей гор. Кокана помочь нелюбимому ими хану сесть на престол своих предков. Для этого они, 28-го января, разбив, в свою очередь, кипчаков и киргизов, снова отправили в Махрам депутацию, прося Наср-Эддина еще раз вернуться в гор. Кокан. Хан вторично выехал из Махрама 29-го января.

Между тем, вышеупомянутый Абдула-бек, нанеся поражение Наср-Эддин-хану, обратился с письмом к Абдурахману-автобачи, уже сдавшемуся в то время генералу Скобелеву, и поручил ему испросить у [83] последнего указаний, как поступить с Наср-Эддином: впустить ли его в город Кокан или нет? Абдула-бек извещал, вместе с тем, что все, без исключения, жители гор. Кокана желают быть под властью русских.

Одновременно с попытками Наср-Эддин-хана возвратиться в Кокан, в восточной части ханства происходили следующие события:

После сдачи Абдурахмана, с главными своими сообщниками, генералу Скобелеву, Фулат-бек, совершив ряд злодейств и зарезав трех братьев автобачи, поспешно бежал с оставшимися при нем джигитами к Алайским горам. В погоню за ним были посланы недавно явившиеся с покорностью джигиты Абдурахмана-автобачи, а вслед за ними, свиты Его Величества генерал-майор Скобелев выслал из Андиджана, для преследования Фулат-бека, 6 1/2 казачьих сотен, ракетную батарею и конную роту стрелков, под начальством флигель-адъютанта ротмистра барона Меллера-Закомельского. Пройдя 84 версты, отряд ротмистра Меллера-Закомельского, в ночь на 28-е января, напал врасплох на лагерь Фулат-бека, в Уч-кургане (укрепленный кышлак с урдою), в горном ущелье Адая. Отряд подошел к Уч-кургану в 10 часов вечера. Скрытно расположив казачьи сотни на главных путях отступления неприятеля, ротмистр барон Меллер-Закомельский послал для овладения урдою (цитаделью) спешенную колонну из роты конных стрелков и № 1-го Сибирской сотни, под начальством генерального штаба капитана Куропаткина. Смелая решимость атаковать неприятеля ночью, на неизвестной, крайне пересеченной местности, в укрепленном кышлаке, в 70-ти верстах от пехотного резерва, увенчалась полным успехом. Урда была взята штурмом; сарбазы, защищавшие ее, переколоты ни в наши руки достались: пять медных орудий, бунчуки Фулат-бека и наиба его, Мумына, четыре значка, все имущество, лагерь, обоз, множество оружия (в том числе 100 фальконетов). Поражение неприятеля было самое решительное. Наши же потери заключались в нескольких раненых. 29-го января отряд ротмистра Меллера-Закомельского возвратился в Асаке.

Это лихое дело в Уч-кургане, в связи с прежними победами генерала Скобелева и других наших отрядов, произвели сильное впечатление на все население ханства. Депутации с покорностью от городов ханства: Маргелана, Уша, Узгента, из самого Кокана, от всех больших и влиятельных кипчакских и киргизских кышлаков, начали немедленно стекаться в Андиджан, где был расположен отряд свиты Его Величества генерал-майора Скобелева. Маргеланский бек привез в Андиджан и сдал генералу Скобелеву, в знак [84] покорности и смирения, 17 орудий и ханские экипажи. Туда же, 29-го января, явились Турсункул (один из вождей газавата) и все знатные люди города Маргелана. Все население Коканского ханства, как оседлое, так и кочевое, изъявляло полную покорность, предавая себя на волю Государя Императора.

Между тем Наср-Эддин-хан успел добраться до Кокана, но и на этот раз он не сумел справиться с выпавшим на его долю трудные положением. Без всякой силы воли, желая только сохранить за собою призрак ханской власти, он вполне поддался влиянию наиболее враждебных России личностей и фанатического духовенства, которому, по слухам, хан дал, будто бы, даже письменное обещание вести священную войну против нас.

В виду такого положения дел, которое могло снова отдалить дело умиротворения края и сделать тщетными все жертвы, принесенные нами с этою целью, ничего более не оставалось, как принять быстрые и радикальные меры для прекращения дальнейших неурядиц, уже столь сильно расстроивших благосостояние края. Поэтому, свиты Его Величества генерал-майору Скобелеву приказано было занять нашими войсками столицу ханства.

Последнее телеграфическое известие, об исполнении этого приказания, сообщает следующие сведения о занятии гор. Кокана.

Генерал-майор Скобелев двинул войска к гор. Кокану несколькими колоннами. В кышлаке Буалды, чрез который он проходил ночью, улицы были освещены кострами. Везде народ с радостью выражал покорность Белому Царю. 7-го числа, в 16-ти верстах от города Кокана, в кышлаке Ак-мулла, генералу Скобелеву переданы были высланные из Кокана 29 орудий, и в тот же день передовые войска заняли городские ворота Нау-бухара. 8-го февраля, в 11 часов утра, войска вступили в город и заняли урду (цитадель). В Кокане найдено всего 62 орудия и большие запасы пороха и боевых снарядов.

Кавалерийский отряд полковника барона Меллера-Закомельского присоединился к отряду генерала Скобелева 7-го же февраля, пройдя от Андиджана 140 верст в 31 час. На пути этот отряд тоже был встречаем народом с восторгом: жители Маргелана просили полковника Меллера-Закомельского войти в город, и, при вступлении войск, улицы были илюминованы. Не менее замечательно было движение пешего артиллерийского взвода поручика Шоболова, прошедшего на соединение с отрядом генерала Скобелева и вместе с ним более 100 верст в одни сутки. Пехота Наманганского отряда, под командою [85] полковника Комарова, выступив из Киргиз-кургана в 9 часов утра, 6-го февраля, задержанная восемь часов на переправах чрез Сыр-дарью и Сары-су, прошла 50 верст и прибыла в кышлак Буалды в тот же день, к 1-му часу ночи. Ак-джарский отряд пришел в Кокан 8-го февраля.

Временно-командующий войсками Туркестанского округа, генерал-лейтенант Колпаковский, лично отправился из Ташкента в Кокан, чтобы устроить дела в Коканском ханстве и водворить там порядок. Наср-Эддин, в виду его двусмысленного поведения, так же как и Абдурахман-автобачи, по распоряжению генерала Скобелева, высланы из края, а некоторые наиболее враждебные нам личности арестованы.

Убедившись в том, что население ханства искренно радуется прекращению междоусобий, раздиравших страну, и поморгает свою участь милостивому решению Русского Царя, генерал-лейтенант Колпаковский, на основании предварительно испрошенного Высочайшего соизволения, лично объявил народу о принятии его в российское подданство.

19-го же февраля, в двадцать-вторую годовщину вступления на простои Государя Императора, состоялось Высочайшее повеление о присоединении к Империи всей территории бывшего Коканского ханства и образовании из нее новой Ферганской области, так названной но древнему историческому имени долины верхнего Сыра.

Вновь образованная область, в административном отношении, включена в состав Туркестанского генерал-губернаторства.

Комментарии

24 17-го октября 1875 года последовало Высочайшее повеление на присоединение этой части Коканского ханства к русским владениям и на образование из него особого Ниманганского отдела, со включением его в состав Туркестанского генерал-губернаторства.

25 Фулат или Пулат-бек, родственник, по боковой линии, бывшего хана Худояра, опираясь на коканских киргизов, выставил себя претендентом на ханский престол.

26 Другое название Ак-тюбе.

27 Другое название Табылды.

28 В высланном против Андиджана отряде были 230 арб и 20 телеге; всего 250 колесных повозок, охранение которых, как во время движения, так и на месте, при незначительной наличном составе отряда, было делом не легким. Поэтому, удачный выбор места, под Андиджаном, для вагенбурга представлялся вопросом первостепенной важности.

29 Генерального штаба капитан Матвеев.

30 Капитан Иваницкий и прапорщик Зайцев.

31 В виду того, что движение 3-го октября предстояло с боем, начальник отряда приказал людям пехоты не садиться на арбы, а идти пешком в строю. Таким порядком отряд следовал 3-го, 4-го и 5-го октября.

32 Капитан Божович и прапорщик Любомиров.

33 Для удобства и скорости зажигания, на дневке под, Андиджаном, 2-ю октября, артиллерии штабс-капитан фон-Завацкий, по приказанию начальника отряда, распорядился изготовлением 300 Факелов.

34 При этом был убит один рядовой и ранены: казак и трое нижних чинов 4-й роты 2-го линейного батальона.

35 Расстояние от места схватки до Андиджана 20 верст.

36 Состав оставленного в Наманганском отделе отряда был следующий: 1-й и 2-й Туркестанские стрелковые батальоны; три роты 2-го и две роты 7-го Туркест. лин. батальонов; одна конная батарея, взвод 2-й батареи 1-й Турк. арт. бригады, один подвижной взвод и ракетный дивизион; 2 сотни Оренбургского, 2 сотни Сибирского и 1 1/2 сотни Семиреченского казачьих войск; 20 ч. саперов, мастеровая и лазаретная команды; сверх того, шесть коканских орудий были на вооружении наманганской цитадели. Всего в отряде: 14 рот (с саперами и командами), 18 орудий, 5 1/2 сотен казаков и 4 ракетных станка. К составу войск Наманганского отдела, уже в конце октября, присоединились еще две роты Туркестанского линейного батальона и две сотни казаков, которые с двумя орудиями образовали впоследствии особый отряд, под начальством генерального штаба полковника Пичугина, расположенный на Ак-джарской переправе чрез Сыр-дарью, на параллели г. Кокана.

37 Поручик Борисов, подпоручик Попов и прапорщик Федоров.

38 Речка, текущая в глубоком овраге.

39 Кремль, цитадель, редюит.

40 Неприятельская регулярная пехота.

41 Жители гор. Кокана не впустили к себе, в город, Фулат-бека ни одного раза за все время кратковременного его самозваного ханствования.

Текст воспроизведен по изданию: Военные действия против коканцев в 1875-1876 гг. СПб. 1876