Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

ИВАНИН М.

ОПИСАНИЕ

ЗИМНЕГО ПОХОДА В ХИВУ

в 1839—1840 г.

Движение отряда до урочища Биштамак;

порядок движения и расположения колонн, лагерная служба и меры на случай обороны против неприятеля.

24-го ноября все четыре колонны соединились близ Караванного озера; отсюда после двух-дневного отдыха, 27-го ноября оне выступили вверх по Илеку уступами, в следующем порядке: колонна, вверенная г.-м. Циолковскому, выступила ранее всех и приняла название № 1-го, за нею шла калонна полковн. Кузьминского, или №. 2-й, потом г.-л. Толмачева, или № 3, и наконец главная колонна № 4, вверенная полковн. Мансурову, смененному потом г.-м. Малоствовым; колонна за колонной должны были следовать на четверть или на полперехода, придерживаясь этого расстояния и на ночлегах, на которых начальникам колонн, предписывалось пускать на пастьбу верблюдов и лошадей впереди своих становищ, чтобы они несмешивались с лошадьми и верблюдами задней колонны. По данному маршруту, колонны при урочище Тангры-Бергень должны были перейти на левый берег р. Илека, и, следуя по этой реке, сосредоточиться на вершинах ее на урочище Биштамак 68.

Не смотря на то, что выпал снег и были постоянные морозы, (11° до 25°), движение это совершено успешно; переходы делались от 15 до 30-ти верст; корма по долине Илека были обильны и хотя частию и закрывались снегом, но как он был еще не глубок, то не затруднял движения обоза и пастьбу скота; притом лошадей и верблюдов кормили сеном, то закупаемым [100] у киргиз, то заготовленным заблаговременно. 4-го и 5-го декабря, пройдя 274 1/2 версты от Оренбурга, колонны сосредоточились на Биштамаке, урочище обильном кормами и частию топливом.

При этом движении долиною р. Илека, пересекаемой множеством оврагов и ручьев, все затруднение состояло в переходе их; иногда случалось делать кругу по несколько верст, чтобы найти отложе спуск или подъем, крутизна которых в особенности была затруднительна для повозок, запряженных верблюдами, еще мало привыкшими к упряжной езде. Впрочем больших остановок в походе не было и только изредка приходилось вытягиваться из широкого фронта в узкий, потому что не везде можно было найти удобных, значительной ширины спусков и подъемов чрез овраги. Особенно был затруднителен переход чрез р. Илек, при урочище Тангры-Бергень, по причине крутизны берегов Илека и поросшего по ним тальника, между которым пришлось прокладывать пути; движение это для верблюдов с грмоздкими вьюками, и повозок с лодками, не редко цеплявшимися за сучья тальника, было особенно затруднительно.

Прежде описания дальнейшего движения, я считаю необходимым ознакомить с устройством походных колонн, порядком движения и расположением их на ночлегах.

Если бы возможно было двигаться по степи, не опасаясь никаких нападений, ни угонов скота, то без сомнения удобнее и успешнее всего было бы двигаться так, как ходят караваны — в один, два или три ряда, или нитки, и разделив отряд на

несколько малых колонн, от 800 до 1,000 верблюдов каждую 69 , не заботясь о соблюдении порядка, утром выступать — кто как успеет навьючить, придя же на ночлег стягиваться и становиться где кому покажется удобнее. Но в этом случае надобно бы отказаться от всякого порядка, от управления отрядом и от соблюдения всех военных правил и [101] предосторожностей. Очевидно, что такого рода движение невозможно отряду, идущему с военной целью, который должен быть готов на отражение неприятеля, с какой бы стороны и когда бы он ни показался, который должен идти так, чтобы можно было стать в лагерь, удобный к обороне, без малейшей потери времени, а возможно-ли это при движении караванным порядком, или, правильнее сказать, безпорядком, растянувшись на несколько десятков верст? Посему надобно было придумать порядок движения, сколько возможно соответствовавший военной цели и в тоже время простой, державший обоз и войска в совокупности. Принимая в соображение, что отряд был только что сформирован из войск, не бывших в войне, сопровождавших огромный обоз, в котором киргизских верблюдовожатых было более 2,000, народа сомнительной преданности, требовавшего надзора, не привыкшего к нашему строю, порядку и дисциплине, не знавшего нашего языка; то естественно, что необходимо было заблаговременно приучать их к тому порядку движения и расположения лагерем, какой был бы принят нами приближаясь к Хивинским владениям. Поэтому поход вблизи от линии должен был служить опытом или учением для того движения и расположения, которые требовались бы при встрече с неприятелем.

Для удобства управления и надзора выгоднее было бы идти всему отряду вместе, но движение и расположение в степи отряда, при котором состояло более 2,000 лошадей и до 10,000 верблюдов, представляло следующие неудобства:

1) Не везде можно было найти обширные и хорошие пастбища на становищах для такого громадного количества скота, и топлива для людей.

2) На пастбищах пришлось бы слишком далеко распускать скот, следовательно и собирать его долее и труднее, а как по причине коротких зимних дней, для корма скота на пастбищах оставалось не более 2-х или 3-х часов, то и нельзя было распускать скот слишком далеко. В регулярных войсках лошади в полках распределяются по мастям, что дает большое удобство, за частям войск надзирать лошадьми во время пастьбы и [102] собирать их; но здесь в казачьих войсках нет этого однообразия мастей, а верблюдов еще труднее распознавать по причине почти одинакового цвета их шерсти. Для обознания им придуманы были особые деревянные таблички или лоскутки сукна, привешиваемые на грудь, на которых означалось какого отделения верблюд и какого рода продовольствие он везет; но киргизы посрывали эти таблички и лоскутки, может быть с умыслом, чтобы по своим рассчетам удобнее было переменяться верблюдами 70 . Очевидно, что при таком множестве скота, пригонка его с пастбищ к месту ночлега, переборка и отыскание своих верблюдов отнимало бы много времени.

3) В степи не было вовсе колесных дорог; при переходе рытвин, оврагов, речек и рек, не всегда можно было идти широким фронтом, приходилось вытягивать колонну из 30 в два или три ряда, что, и при разделенном на 4 колонны отряде, останавливало иногда колонну на несколько часов; идя же всем отрядом пришлось бы терять времени еще более, при том от таких остановок вьючный скот напрасно устает, держа на себе вьюк.

Эти причины заставили разделить отряд на части, и как известно было, что неприятель наш не отличался своею воинственностью, мужеством и уменьем вести войну, то и решено было разделить отряд на 4 колонны, из которых четвертую, носившую потом № 3, и имевшую при себе артиллерийский парк, понтоны, суда и штаб отряда, предположено было сделать значительно сильнее прочих колонн.

По составу своему отряд имел сходство с громадным караваном или обозом, везущим с собою боевых запасов на весь поход, продовольствия на 2 месяца и множество других принадлежностей, — посему походное устройство его и расположение должны были быть принаровлены к порядку движения и расположения обозов, следующих к армиям во время войны. Имея при себе верблюдов столько, что на каждого воина [103] приходилось по два верблюда, нам нельзя было двигаться так, как Наполеон двигался в Египте, окружив небольшой обоз свой кареями, или принять порядок, сходный с тем, которому держатся французы в Алжире. Владения их тянутся там вдоль Средиземного моря, которое доставляет возможность устроивать по берегу его в разных местах укрепленные склады, и снабжать из них назначенные для военных действий отряды всем необходимым; отрядам этим редко случается отходить от своих складов далее 200 или 300 верст, следовательно им и не приходится брать с собою большего количества запасов. Так напр. Бюжо, при движении пред знаменитым сражением при Исли, отошел от укрепленного стана Лалла Маграния, где был у него склад запасов, менее нежели на два перехода; поэтому у Бюжо обоз при 10,000 войска, занимая всего 150 саж. длины и 25 саж. ширины, мог быть прикрыт войсками устроенными в баталионные каре, отстоявшими одно от другого на хороший ружейный выстрел и окружавшими со всех сторон обоз 71. У нас напротив почти при 10,000 верблюдах, из которых до 500 были навьючены одними боевыми запасами, 4,600 штыков и сабель едва были заметны, и отряд наш, походя на огромный караван под военным прикрытием, был сверх того озабочен наблюдением за 2,000 слишком киргизских верблюдовожатых, на которых, в случае нападения хивинцев, вовсе нельзя было полагаться.

Эти соображения и причины заставили принять для движения и расположения на становищах следующий порядок:

Каждая колонна, рассчитав свои вьюки по родам продовольствия, разделяла их на две половины: правую и левую, и становила вьючных верблюдов от 12 до 20 рядов, из которых от 6 до 10 составляли правую половину колонны, а другие 6 или 10 рядов — левую половину колонны. Два внешние ряда каждой половины колонны должны были состоять из тюков громоздких, которые в случае нападения могли бы служить, [104] прикрытием от ружейных выстрелов, напр. из сухарных коробов, прессованного сена, кулей с мукою и проч. Внутри между этими двумя половинами колонны шел артиллерийский парк, имея от 4 до 10 рядов, за ним обозы: корпусного командира, штабных чиновников, войсковой, госпитальный, церковный, маркитантский, лодочный и проч. 72 .

Ряд от ряда должен был идти шагах в 6 или 8, чтоб верблюды каждого ряда не зацеплялись вьюками. Каждая колонна высылала от себя: авангард, арьергад, из 1/4 или 1/2 сотни казаков и боковые отряды из 1/4 сотни и менее. Те и другие высылали от себя патрули и шли от колонн от 1 до 2 верст, а патрули от команд своих от 1/4 до версты. Оставшиеся за тем войска шли возле колонн в голове, хвосте и с боков; назначенные идти в хвосте и с боков, преимущественно конница, имели обязанностью поправлять развязавшиеся вьюки и подымать упавших верблюдов.

При этом порядке движения самая большая колонна № 3, при которой было до 4,000 верблюдов занимала на походе ширины от 120 до 250 шагов, а длины от 1200 до 1600 шагов, следовательно в случае нападения могла скоро приготовиться к бою и дать отпор. На ночлегах колонны устроивались в продолговатый четыреугольник 73 , для построения в который из [105] авангарда высылались топографы, которые и расставляли в надлежащих местах назначенных для этого казаков, для указания каждому ряду или нитке где становиться и заменявших жалонеров; ими же обозначалась внешняя линия и главные части лагеря, в котором колонна располагалась так:

С приближением к месту становища, наружные два ряда верблюдов каждой половины колонны, несшие, как выше сказано, громоздкие вьюки, короба с сухарями, прессованное сено, кули с мукою и проч., отделялись от колонны в право и в лево, и, для образования внешней линии лагеря, вытягивались из двух в одну линию, обходили около жалонеров так, чтобы 2 ряда правой половины колонны составляли правую наружную линию очертания лагеря, с прилежащими к ней половинами переднего и заднего фасов; а два ряда левой половины — левую линию очертания лагеря, с прилежащими к ней половинами переднего и заднего фасов; оставляя в средине между этими полуфасами проход шагов в 30 шириною. Тюки этих наружных рядов клались один от другого чаще, нежели тюки прочих рядов. Остальные затем вьюки правой и левой стороны колонн, клались внутрь, параллельно наружных правого и левого фасов лагеря, шагах в 30 от них, чрез что между наружными тюками лагеря и внутренними тюками оставался промежуток в 30 шагов шириною.

Для 3-й, т.е. самой большой колонны, которую мы назвали главною, длина внешней линии лагеря занимала около 600 шагов ширина, около 400 шагов. Войска, артиллерийский парк, штабный обоз, верблюды, киргизы и проч. распределены были в ней следующим порядком: позади переднего фаса лагеря, шагах в 30 от него, и против оставленного интервала между вьюками правой и левой половин лагеря, стояли кибитки сотни уральских казаков, по правой и по левой стороне их по роте пехоты; войсковые тяжести тех и других сложены были перед кибитками их в линию, образуя род прикрытия; позади этих тяжестей ставились пирамиды пик и ружей. Коновязи артиллер. 12 ф. орудий и казаков были за кибитками. На заднем фасе против отверстия, и шагах в 30 позади наружных вьюков, [106] становились лодки и понтоны, правее и левее их, по роте пехоты, имея вьюки и ружья также расположенными как и в переднем фасе. За лодками, кибитки лодочной и понтонной прислуги, за ними Гурьевские казаки и артиллерийская прислуга 10 фунт. горных единорогов; за кибитками этих команд лошади на коновязах этих команд и потом артиллерийские лошади и верблюды для горных 10-ти фунт. единорогов (для сбережения лошадей эти орудия походом везены были верблюдами на вьюках). За правым фасом в таком же порядке располагались два эскадрона Оренбургского казачьего полка, и за левым фасом две сотни казаков 74 . За вторым эскадроном Оренбургского казачьего полка были коновязи артиллерийских лошадей двух 1/4 пуд. единорогов.

Затем в средине лагеря становились: позади переднего фаса, шагах в 15 от коновязи Уральских казаков, кибитки прислуги артиллерийского парка; за ними, шагах в 35, артиллерийский парк, занимая в глубину 45, а в ширину 120 шагов; за парком, шагах в 40, кибитка корпусного командира, за нею кибитки штабных чиновников, позади их кибитки прислуги; далее коновязь лошадей и обоз корпусного командира; госпитальные кибитки и церковный обоз; за ними маркитанты и наконец принадлежащие к колонне верблюды и верблюдовожатые киргизы, занимая четыреугольник около 180 шагов в каждой стороне. Таким образом киргизы, в случае нападения неприятеля или намерения их убежаать из лагеря, или возмутиться, не имели возможности выполнить этого, находясь внутри лагеря, и будучи окружены войсками.

На всех углах лагеря позади внешних вьюков были караулы; на двух углах, в диагональном направлении, были поставлены орудия, а для удобства обстреливания обоих прилежащих фасов, вьюки впереди их были выложены в виде [107] бастионов полукружием, вьюки внешней линии лагеря, положенные гуще прочих вьюков линий лагеря, назначены были для прикрытия застрельщиков; за орудиями становились кибитки артиллерийской прислуги. Улица между внешней линией и прочими частями лагеря, шагов в 30 шириною, назначена была для того, чтобы по ней, в случае нападения, можно было под прикрытием застрельщиков, перевозить орудия куда надобность потребует, и расставить резервы позади стрельковой цепи, расположенной за тюками внешнего ряда лагеря.

Для ночного времени пары часовых, высылаемые от угловых караулов, становились шагах в 30 впереди внешних тюков; кроме того ставились особые часовые у козел с ружьями, у коновязей и артиллерийского парка.

В прочих колоннах расположение для движения и становища было сходно с порядком, принятым для главной колонны. Чертежи эти, изображающие порядок движения и расположения колонн, помещены в конце.

Из этих чертежей видно, что для перехода из походного порядка в лагерный, не нужно было делать никаких перестроений, исключая отделения с каждой стороны колонны наружных двух рядов вьюков, для обводной черты лагеря; остальные все части располагались в лагерях почти в таком же порядке как шли походом. Эта простота построений и однообразие необходимы были при смешении разных родов войск, не приученных к построениям такого состава отряда, и при множестве киргиз, вовсе незнакомых с нашими военными эволюциями.

Во время тревоги каждая часть войск должна была строиться у своего фаса, а караулы по мере надобности рассыпать цепь стрелков, пехота посылать четвертую часть рот для образования застрельщичьих резервов, к местам караулов или где будет надобность.

Для скорейшего приготовления части войск на случай отражения неприятеля, требовалось, чтобы поочередно четвертая часть пехоты и конницы были днем и ночью в полном вооружении. Из этой четвертой части конницы назначались денные и ночные [108] разъезды, денные ведеты, а из четвертой части пехоты содержались в ночное время часовые, вдоль внутренних рядов тюков, для предохранения от замеченного воровства запасов 75 ; а в случае надобности должны были высылать застрельщиков на подкрепление пехоты. При внутренних рядах тюков во время тревоги и нападения, конные часовые должны были оцеплять место, где расположены были киргизы и верблюды колонны.

Если дурная дорога, глубина снега, или если где, во время движения колонн, местность или обстоятельства заставляли съуживать колонну и идти меньшим числом рядов, то требовалось, чтобы ряды не перепутывались между собою, а вытягивались с правого или левого фланга, по порядку, и могли, в случае надобности, в скором времени построиться в изложенный выше порядок, для движения и распоряжения лагеря. Но для предупреждения нечаянного нападения при проходе дефилей, предписано было авангарду, арьергарду и боковым отрядам, осматривать окрестные места сколько можно далее, и занимать особыми отрядами войск позиции, могущие прикрыть прохождение отряда чрез дефилей, а по прохождении его они опять должны были выстраиваться в принятый походный порядок.

Необходимые изменения в расположении и движении колонн, смотря по обстоятельствам, предоставлялись колонным начальникам.

Авангард, арьергард и боковые патрули, при расположении колонны на становище, осматривали окрестную местность и, возвратясь в лагерь, доносили о том что замечали. С тем вместе, для охранения скота во время пастбища от угона, высылались конные команды и учреждались конные ведеты, наблюдавшие [109] все военные предосторожности, необходимые в степи, по при чине наклонности киргиз к воровству скота, особенно лошадей и верблюдов.

Притом 28-го ноября получено было сведение, что хивинцы с значительным отрядом идут чрез Усть-Урт, с тем, чтоб, соединясь у северо-западного залива Аральского моря Каратамака с преданными им киргизами, напасть на передовое укрепление при Акбулаке; посему могли быть от них посланы партии для обезпокоивания отряда и угона его лошадей и верблюдов 76.

Движение к Эмбенскому укреплению; занятия отряда во время похода.

6-го декабря, в день тезоименитства Государя Императора, был мороз более нежели в 32° R., потому что ртуть термометров наших замерзла, но эта стужа не помешала отряду, собранному при Биш-Тамаке, помолиться под открытым небом за высокого имянинника, и отпраздновать этот день пушечной пальбой, песнями, водкой и шампанским. А на другой день отряд двинулся далее в глубину Киргизской степи.

Пока мы шли долиною р. Илека, множество стогов сена, видневшихся по берегам его, изредка попадавшиеся плетневые сараи с такими же крышами, служившие киргизам, зимовавшим по р. Илеку, для укрытия их скота во время буранов, некоторым образом напоминали нам оставленную нами родину. Но удаляясь от долины Илека и эти бедные признаки оседлости исчезли. Пока отряд следовал по Илеку до Биш-Тамака, мы, не смотря на морозы, почти не чувствовали тегостей похода. Пастьба лошадей и верблюдов не затрудняла казаков, потому что на всяком переходе было сено, или купленное от киргиз, или везенное с отрядом, или накошенное высланными в течение лета командами. Хорошая вода везде была в изобилии, топливо [110] в достаточном количестве, местами даже имели дрова, заготовленные заботливостью корпусного командира, а это в зимнем походе было благодеянием; не только можно было отогреться за огоньком и кашицей, просушить платье, обувь, но и напиться солдатам сбитню, а офицерам чаю, который сделался для них существенною потребностью.

7-го декабря колонны двинулись к укреплению на Эмбе эшелонами, как шли от Караванного озера, в расстоянии одна от другой от 3-х до 5-ти верст. Сначала они шли по ручью Исанбаю, составляющему одну из пяти вершин р. Илека, потом по вершине р. Тык-Темир потом, оставя эту речку при впадении ее в р. Кульденен-Темир, вышли к Эмбе при впадении в нее р. Сага-Темир и, следуя по р. Эмбе, остановились лагерем близ укрепления, устроенного на устье р. Аты-Якши.

Как колонны следовали по одному и тому же пути, в близком одна от другой расстоянии и подвергались одним и тем же непогодам, местным препятствиям и неприятностям степного похода, то здесь описывается движение до Эмбы и далее, до укрепления при Акбулаке, только одной главной колонны, которому мною был веден походный журнал 77.

Колонна эта 7-го декабря, около 10-ти часов утра, двинулась с места при 30° морозу снег, оледеневший от стужи, хрустел под ногами; взору не представлялись более ни тальник, ни камыши; вдали виднелись только вершины холмов, покрытых снегом, ярко освещенные солнцем; блеск этот и постоянно один и тот же снежный цвет начали утомлять зрение. Едва колонна отошла 7 или 8 верст, как небо начало заволакиваться облаками, задул северо-восточный ветер и, усилясь, подымал тучи снеговой пыли и быстро перешел в буран. Отряд первый раз узнал, что такое степной буран в походе. За тучами снега нельзя было различать предметов и за 20 шагов; чтобы не растеряться в этом снежном тумане, колонна [111] немедленно стянулась и стала лагерем; к счастию, ветер дул не прямо в лицо, иначе, при такой стуже, перезнобилось бы очень много людей; сила бурана была так велика, что нельзя было дышать стоя против ветра, потому что захватывало дыхание; лошади и верблюды невольно отворачивались от ветра и жались одни к другим. Не смотря на то, что от холода коченели руки, люди принялись за работу. Войска мигом разгребли снег для постановки кибиток, поставили их входом под ветер, пригребли к наветреной стороне снегу, чтобы не поддувало под них, — предосторожность пригодившаяся только на время, потому что чрез несколько часов, низ кибиток на полвысоты их, занесло снегом. Естественно, что для сбережения по возможности тепла, мы закрывали отверстие кибитки как можно плотнее, но это имело свои невыгоды. Внутри кибиток становилось так темно, что если в ясный день приходилось входить в нее, пробыв пред тем несколько времени на открытом воздухе, то первые две три минуты мы в ней ничего не видели, кроме горящей свечи, но и та казалась тусклою как в тумане; при выходе из темной кибитки в наружу, в солнечный день, в глазах чувствовалась боль, от быстрого перехода от темноты, к яркому свету. Это вероятно одна из причин глазных болезней, которыми к весне обыкновенно страдают киргизы; и в нашем отряде тоже многие из нас начали страдать глазными болезнями.

В то же время отряжены были команды для рубки камыша и полыни (по счастию случившихся при становище), необходимых для варки кашицы и отогревания окоченелых членов. Киргизы между тем разгребали снег для своих верблюдов, чтобы уложить их на земле, а не на снегу. Это животное, названное арабами кораблем степей, в киргизских степях зимой есть корабль, плавающий между льдами, корабль, которым не только надобно править, но который надо еще сберегать от повреждений. Верблюд легко переносит зной, жажду, голод и труды, но он не создан для перенесения холода и сырости. Не смотря на то, что верблюды экспедиции покрыты были войлоками их надобно было укладывать один возле другого на ночь не на снег, а на [112] голой земле, и по возможности, подстилая на нее войлок или камыш, или траву; иначе, от растоявшего под ними снегу, они получили бы на первых же переходах простудные болезни и не выдержали бы и третьей доли пути. Киргизы, зная уход за ними, расчищали для них места на подветренной стороне кибиток, где укладывали их теснее один возле другого. В этом положении верблюд, поджавши под себя ноги, скорчивши шею, наслаждался всю ночь восточным кейфом, пережевывая жвачку, если пред тем удавалось час или два пощипать травы или получить несколько клочков сена. Предполагалось поддерживать их силы тестом, составленным из муки, смешанной с водой, бараньим салом и солью, но в трескучие морозы этого теста нельзя было делать и давать верблюдам, потому что оно немедленно замерзало; притом многие киргизы, заботясь более о своих желудках, нежели о верблюжьих, предпочители готовить для себя из этой муки салму (род малороссийских галушек), а верблюды были часто только зрителями этого ужина; естественно, что силы их начинали слабеть 78.

Буран с 7-го на 8-е декабря бушевал всю ночь и притих на другой день в 3 часа по полудни, что заставило нас делать невольную дневку и мерзнуть в томительном бездействии. По словам киргиз, если бы снег перед тем не затвердел от морозов, то буран занес бы им наши кибитки до верху. После этого бурана снегу в степи заметно прибавилось; мы начали чувствовать всю тегость степного зимнего похода, особенно при переходе оврагов и лощин, занесенных снегом. На пути до притоков р. Эмбы, тальника почти не было, камыша мало, и для топлива нередко приходилось вырывать из под снега корни трав. Так как дни были [113] короткие, а верблюдам не было уже заготовленного по дороге сена, то необходимо было в течение дня давать им часа два пощипать травы; но чтобы успеть сделать переход верст в 20, надобно было выступать с места за долго до света. Часа в два ночи кашевары и деньщики, которые должны были приготовить кашицу и чай, если только с вечера заготовлено было топливо, начинали вставать, и принимались за работу; но были и такие дни, что, не смотря на стужу, солдатам и казакам приходилось выступать в поход, закусивши мерзлыми сухарями, потому что не на чем было сварить кашицы, а о сбитне уж и думать было нечего. Опыт показал нам, что если при варке пищи приходилось употреблять снег вместо воды, то требовалось несравненно больше топлива и времени, чем для варки ее, когда имелась вода, и потому мы старались останавливаться по возможности возле воды. Часов около трех или четырех утра били генерал-марш, люди вставали, завтракали, потом, по пробитии сбора, около 5-ти или 6-ти часов, рассчитывались на разные службы: одни убирали кибитки, увязывали их и навьючивали на войсковых верблюдов; другие назначались на вьючку верблюдов, везших запасы для похода, третьи для ухода за больными и укладки их на сани, и проч., все это делалось в потьмах; иногда даже выступали до рассвета, чтобы придти на ночлег раньше и успеть, до захода солнца, попасти верблюдов. Сначала солдатам нашим вьючка была не знакома, и потому продолжалась по два, три и четыре часа, особенно при 30° R. морозу; но потом, когда они понаучились ей и когда киргиз отряда побудили поощрениями и наградами помогать солдатам вьючить, то вьючка почти 4,000 верблюдов 3-й колонны продолжалась не более часу. Жалобные крики множества верблюдов при вьючке и подъеме их, особенно когда они чувствовали, что груз положен им не по силам, ржание коней, звуки языков и наречий: киргизского, башкирского, уральского, чисто русского, все это перемешивалось, сливалось вместе и составляло дикий, нестройный шум, далеко раздававшийся в степи. По мере того как верблюды навьючивались, их подымали и вытягивали в нитки, в том порядке, как они должны были [114] следовать походом. В то же время отряжались: авангард, арьергард и боковые отряды, которые, независимо от обязанности служить глазами колонны, имели свое особое назначение: авангард должен был осматривать места, где лучше идти отряду; если случалось переходить овраг или лощину, занесенные снегом, то он должен был проехать взад и вперед по одному и тому же месту несколько раз, чтобы протоптать дорожки и тем облегчить движение вьючным верблюдам; пехота, шедшая с боку, должна была походом поправлять вьюки, в случае если они ослабнут или спустятся; но если вьюк совсем упадет или так ослабнет, что для поправки его надобно положить верблюда, то этого верблюда отводили в сторону и после навьючки его обыкновенно вводили в хвост колонны, или он поступал в арьергарде, имевши обязанностию вести с собою всех отставших верблюдов. Для перемены усталых верблюдов при арьергарде, следовали запасные верблюды. Плохо было тому верблюду, который падал дорогою и отказывался идти далее. Толпа жадных и голодных киргиз, как стая воронов, немедленно окружала несчастного страдальца, и с живого, еще трепещущего, начинали вырезать себе куски мяса для ужина, кому какой полюбится.

Выше было сказано, что верблюды следовали ниткой один за другим; чтобы верблюды не отставали во время движения каравана, киргизы имеют обыкновение бичевку, — служащую к управлению верблюда, и которая привязывается к деревянной палочке, продевающейся чрез нос животного, — наверстывать эту бичевку другим ее концем за седло предъидущего верблюда, но с такой снаровкой, что бичевка может только слегка натягиваться, а при усиленном натягивании сама собою от седла отвязывается; от этого если верблюд начинал отставать, то, чувствуя в носу легкую боль, ускорял шаг; если же случалось ему спотыкнуться и упасть, то бичевка сама отцеплялась от седла, и верблюда только дергало за нос, не причиняя другого вреда; но наши солдаты не знали этой снаровки, и привязывали бичевку к седлу предъидущего верблюда так крепко, что бичевка не могла отцепляться, и если по несчастию верблюду [115] случалось упасть, то или веревка рвалась по полам, или нос верблюда, последнее не редко случалось; нельзя было без сострадания видеть этих несчастных, трудолюбивых животных, на которых легли главные труды похода и укор в неудаче его, следовавших с отрядом с рванными, как у каторжников, ноздрями.

Походом нередко казаки затягивали песни, пехота то садилась на верблюдов, то шла пешком; из офицеров и чиновников, кому был досуг и средства, охотились на походе за зайцами, лисицами и волками; следовавший при отряде естествоиспытатель Леман, человек честный, добросовестный и трудолюбивый, собирал находящиеся в Киргизских степях, неизвестные еще тогда, или малоизвестные породы животных, растений и минералов; частные начальники хлопотали о порядке движения своих частей 79. Офицер генерального штаба, с топографом и вожаками из киргиз, ехали впереди колонны и выбирал места, где бы лучше провести колонну и остановиться для ночлега. Вожаки, зная местность, не смотря на мятель и утреннюю темноту, брали направление как по компасу, и не разу не сбились с надлежащего пути. Пройдя от 15 до 25 верст, часа за два или три до захода солнца, отряд останавливался; для лагеря выбиралось место, если было возможно, там где был камыш, вода и подножный корм; но это случалось не всегда: были ночлеги, где вода заменялась снегом, камыш корнями трав, выкапываемыми в мерзлой земле из под снега; если и подножный корм был покрыт глубоким снегом, что впрочем на пути до Эмбенского укрепления случалось редко, тогда предстояла киргизам египетская работа для каждого верблюда разрывать по нескольку квадратных сажень снега, чтобы под ним найти хоть что нибудь для ужина этим животным. Для лошадей не нужна была такая работа, потому что здешния степные [116] лошади, привыкшие с малолетства сами добывать себе корм зимою, разгребают снег копытом лучше лопаты; но верблюд или по усталости от перехода под вьюком, или по несоответствующему для этой работы устройству его копыта, или наконец по непривычке отказывался от такой трудной работы, и забота накормить его лежала на человеке который завел его в суровый север из теплого, родного климата.

Как только колонна подходила к месту становища, ей отводимы были квартиры; в несколько минут все части отряда занимали свои места и приступали к работе; кто развьючивал верблюдов и отгонял их на пастьбу; кто разгребал снег для постановки кибиток; кто высаживал из саней и повозок, укладывал в кибитку и укутывал больных и слабых; кто отправлялся за водой и топливом; кто наряжался для караула вокруг лагеря и для охранения лошадей и верблюдов на пастбище; чрез час везде были костры и кое-где грелись горячим чаем; когда наставали сумерки, лошади и верблюды сгонялись к лагерю; вторые укладывались спать, т. е. устанавливались рядом плотно один возле другого на расчищенном от снега месте, где они и ложились; первые треножились на ночь и привязывались к коновязям, где им давалась дача овса, а иногда фунтов по 5 или 10 сена.

К сумеркам обыкновенно приезжали с донесениями из прочих колонн, и мы каждый день узнавали о следовании, происшествиях и состоянии колонн всего отряда.

Часу в 7 или 8 вечера поспевал ужин, кашица с бараниной или говядиной, а для больных и слабых иногда готовились щи с сушеной капустой и огурцами, или суп с бульоном 80 : после ужина говор умолкал, все засыпали крепким сном, даже иногда и часовые; холод и усталость были сильнее страха наказания; чтобы чаще поверять их и побудить к бдительности, кроме рундов, цепь часовых обходили ночью особо наряженные офицеры. К утру та же тревога, хлопоты, труды, заботы, то же [117] однообразие степи и жизни. Главные новости были: сколько градусов мороза, есть ли впереди топливо, какова вода, каков переход; изредка только оживлялся разговор, когда почтовый киргиз о дву-конь прискакивал с бумагами и письмами из Оренбурга, или с передовых укреплений.

Так проходил день за днем, степь становилась все беднее водой, топливом и растительностью; тальник заменился камышем, потом камыш корешками трав, а морозы не уменьшались. При движении от Илецкой защиты до Эмбенского укр., с 22 ноября по 21 декабря, только один день был мороз 9 ° R., а в прочие дни морозы стояли от 10 до 30° R., а 3 дня выше 30° R., и при этих морозах нередко дул резкий ветер, превращавшийся иногда в буран; глубина снега увеличивалась и движение по нем становилось день ото дня тяжелее; в особенности затрудняла отряд возка больных и 6 и 12 фунт. орудий, колеса которых от тяжести глубоко врезывались в снег; посему, для облегчения движения этих орудий, из имевшегося при отряде запасного леса устроили для них полозья со станком такой вышины, что, в случае надобности, на лафет орудия, положенного без колес на полозья, можно было скоро надеть колеса, потом, отвязав веревки, которыми лафет привязывался к полозьям, приподняв хобот лафета к верху, отодвинуть орудие от станка полозьев и действовать им, так что через 1/4 часа орудия могли быть готовы к стрельбе 81.

По переходе колонны чрез Оренбургскую линию, мы на всем пути до р. Эмбы не видели ни одного киргизского аула, и только за переход до укр. Эмбенского показались в стороне несколько кибиток киргиз назаровского рода, при которых паслись огромные табуны лошадей и стада баранов.

Пользуясь этим случаем, отряд, через следовавшего с нами маркитанта Зайчикова, закупил от назаровцев для мясных порций 1,000 баранов, а для смены ослабевших верблюдов получил несколько свежих. [118]

Наконец после трудного перехода долиною р. Эмбы, по которой, по причине глубокого снега, надобно было идти только в 6 или 8 рядов, — отряд 19 декабря прибыл благополучно к Эмбенскому укреплению; замерзших на всем этом пути не было но поверхностных ознобов лица, рук и ног было не мало; отмороженных членов то же ни у кого не было, так как люди не подвергались резким и быстрыми переходам от холода к теплу, как это обыкновенно бывает, когда поморозившиеся по неосторожности, прямо с холода входят в теплое помещение.

Расстояние от Оренбурга до укр. Эмбенского, всего 472 версты, отряд прошел в 32 дня. [119]

ГЛАВА VI.

Занятия отряда при Эмбенском укреплении, нападение хивинцев на Акбулакское укрепление и на отряд поручика Ерофеева; возмущение киргиз верблюдовожатых; состояние отряда и выступление из Эмбенского укрепления к Акбулакскому.

Пребывание отряда при Эмбенском укр.; занятия при нем, устройство коек для больных, посылка малого отряда для перевозки больных из передового укр. при Акбулаке в Эмбенское.

Все четыре колонны расположились отдельными лагерями, вокруг укрепления, на расстоянии от него от 1/2 до 1 версты. Как подножный корм вблизи укрепления был вытравлен, то для поправления верблюдов отогнали их на лучшие пастбища верст за 25, потому что отряду необходимо было остановиться при укреплении на несколько дней, чтобы приготовиться для пути еще более трудного; отобрать слабых и негодных для дального похода верблюдов и для большего сбережения сил этих животных уменьшить вьюки, сделав их не более 4 или 5 пудов каждый, ибо прежние вьюки в 6 и 7 пудов составляя груз в 12 и 14 пуд., по причине ослабления сил верблюдов, увеличившейся трудности пути, от глубокого снега и безкормицы, оказались для них ношей довольно тяжелой; выждать прибытия верблюдов, шедших на перемену изнуренных, осмотреть артиллерийские снаряды, поправить оружие, пересыпать в опорожнившиеся походом вьюки, хранившийся в укреплении провиант, и приготовить средства для перевозки больных во время следования к Хиве, что составляло одну из трудных задач. До Эмбы везли их хотя с трудом, частию на повозках, частию на санях; но далее глубина снега, рытвины, совершенное бездорожье и неизвестность как их придется везти далее, на колесах ли или санях, — потому что в этом климате, после сильной стужи вдруг настает оттепель, которая уничтожает весь снег в [120] несколько дней, — все это заставило предпочесть перевозку больных на вьючных верблюдах, а не на повозках. Но как устроить для этой цели вьюки? В Египте и Алжире, где надобно принимать миры против зноя, устройство вьюков легко. В Египетском походе Наполеона Бонапарте для возки больных устроены были ящики, которые вьючились на верблюдов; но как по величине верблюда нельзя делать ящиков длиннее 2 аршин, то чтобы больные не мучились во время 8 или 10-часового перехода, лежа скорчивши ноги, стенка ящика к стороне ног устраивалась на петлях, и могла откидываться если больному хотелось вытянуть ноги. В нынешних своих походах в Алжире, французы возят больных на мулах, устроивая на седлах род стульев со спинками и привязывая к ним больных. Нам нельзя было употребить ни того, ни другого способа, потому что больные, при сильных морозах и буранах, переморозились бы на одном переходе; оставалось одно средство, сделать для больных род коек, длиною до 2 аршин, наполнять койки эти травой, сеном и, если было, шерстью и, обтянув их войлоком, класть в них больных, закутавши как можно лучше для предохранения от холода. Хотя в таких койках лежать было не совсем покойно, но за то ни один больной не отморозил рук и ног 82 . Верблюдов для больных выбирали самых надежных, и навьючивали на каждого по две койки. Для ближайшего присмотра за больными во время движения, укладки их в койки и обратно из коек в кибитки, и ухода за ними при постоянных трудах, заботе и неприятностях похода, нужен был человек, который бы соединял в себе высшую степень человеколюбия с чувствами христианских обязанностей: к счастию, больных, такой человек нашелся в отряде и много облегчил их страдания: это был известный наш путешественник, отставной ротмистр Чихачев, который получил дозволение состоять при отряде, с тем чтобы, по прибытии в Хиву, отправиться оттуда для обзора вершин р.р. Сыр и Аму-Дарьи, [121] хребтов Памира, и потом чрез Тибет и Индию возвратиться в Россию. Чтобы не быть праздным при отряде, он выпросил себе поручение надзирать за больными и выполнил его с редким самоотвержением, не смотря на стужу, усталость и трудности похода.

Так как предположено было при дальнейшем следовании к Хиве упразднить укрепление, устроенное на Акбулаке, то решено было находившиеся в нем запасы забрать при движении отряда чрез укрепление, а больных, слабых и часть тяжестей, которые не могли быть взяты с колоннами, перевезти заблаговременно в Эмбенское укрепление. Для выполнения этого предположения, за несколько дней до вступления главной колонны в лагерь при Аты-Якши, послан был отряд к Акбулаку, состоявший из неполной 1-ой роты пехоты, 1-го линейного Оренбургского баталиона в 140 человек, 70 верховых казаков при 40 троечных повозках и 230 верблюдах, под начальством поручика Ерофеева.

Нападение хивинцев на Акбулакское укрепление и на поручика Ерофеева.

Во все время движения отряда от линии до укрепления Эмбенского не только не было никаких неприятельских действий, ни от кайсаков, ни от хивинцев, но даже и не видели неприятеля, хотя были слухи о сборе значительных сил хивинцев то на Сыр-Дарье, то на урочище Каратамаке, находящемся на северо-западном берегу Аральского моря; но как эти слухи распространялись почти в течение полугода, то им наконец перестали совершенно верить; вдруг неожиданно, во время расположения отряда при Эмбенском укреплении, получено было от начальника Акбулакского укрепления донесение о нападении хивинцев на это укрепление.

Они появились близ Акбулакского укрепления 18-го декабря, в 7 часов утра, в числе, от 2-х до 3-х т., и при звуке медных труб крупною рысью подъехали на версту к укрепление с юго-западной его стороны: большая часть их была на хороших аргамаках. Лучшие наездники, состоя преимущественно из туркмен, отделились от толпы и бросились на пикет, стоявший в версте от укрепления; но пикет этот успел сняться вовремя, и отступил в крепость; между тем [122] конные хивинцы разделились на несколько частей и напали одновременно на укрепление с восточной и северной сторон. К счастию, в укреплении еще накануне, по настоянию капитана горных инженеров Ковалевского (потом бывшего директора азиатского департамента), из предосторожности сделала была тревога, люди рассчитаны по местам, офицерам назначены части укрепления, которые они должны были защищать; поэтому при неожиданном нападении хивинцев не било ни малейшего замешательства; в укреплении здоровых всего было 130 человек нижних чинов, но в минуту опасности и больные, которых было 164 человека, кто только мог подняться с постели, взялись за оружие и усилили гарнизон. Ружейный огонь и действие артиллерии, управляемой двумя горными офицерами, случайно попавшими пред тем в укрепление, капитаном Ковалевским и поручиком Герн-Гроссом 83 (бывшим потом директором департамента горных и соляных дел), отразили хивинцев с значительным для них уроном. Несмотря на это, хивинцы до самой ночи продолжали неудачные свои нападения, собираясь после каждого отражения в новые толпы вне пушечного огня, и кидаясь вновь на укрепление; другие засели на кладбище, производя оттуда ружейный огонь, но без всякого вреда гарнизону. Заметя, что с западной стороны укрепления против входа в него стояли скирды сена, хивинцы несколько раз пытались подбегать к ним, вероятно в намерении ворваться из за скирд в укрепление, но всякий раз были отбиваемы охотниками из пехоты и казаков; наконец хивинцы [123] хотели ночью зажечь сено, и пытались подкрасться к нему, но и в этом не имели успеха. На другой день неприятель, заметя, что со стороны солонца нет орудия, напали на укрепление с этой стороны; но в течение ночи успели устроить с этой стороны барбет; во время нападения перевезли на него орудие и картечью отразили хивинцев. После этой неудачи они отступили версты за три, построились в одну толпу по значкам, которых заметили всего 5; здесь вероятно узнав чрез разъезды, что верстах в 30 от укрепления двигается небольшой русский отряд, хивинцы решились напасть на него. Отряд этот был тот самый, который послан был в Акбулакское укр. под начальством поручика Ерофеева; в этот день он находился за переход до укрепления. Не зная вовсе о близости неприятеля и не ожидая нападения, поручик Ерефеев перед вечером расположился в 17 верстах от Акбулака на становище. Распустив на пастбище бывших при отряде лошадей и верблюдов, солдаты и казаки занялись копанием корешков для варения кашицы и постановкой кибиток; вдруг из за возвышений показываются хивинские всадники, но вместо того, чтобы напасть на отряд врасплох и истребить его, они бросились к табуну и начали отгонять лошадей и верблюдов нашего отряда; это дало время приготовиться к обороне. Немедленно из повозок, кибиток, тюков составлен был род завала; засев за ним, небольшой наш отряд решился встретить неприятеля ружейным огнем. Нападения хивинцев, то конной, то пешей толпой вскоре последовали, но они всякий раз были отражаемы; между тем настала ночь, во время которой хивинцы пытались подползать к нашему становищу, но их прогоняли штыками и ружейным огнем. Во время ночи стрелки их успели с разных сторон, саженях в 50 и во 100 от лагеря, выкопать ямы и устроить род прикрытий из земли и, снега, и, засев в них, с рассветом начали стрелять по нашему отряду. К счастию, при нем оставалась часть верблюдов, которых неприятель не успел отогнать, их подняли на ноги и закрылись ими с трех сторон; а с четвертой стороны, откуда причинялось более вреда, сделали вылазку и прогнали неприятеля [124] штыками. Видя безуспешность открытых нападений и потерю от нашего меткого ружейного огня, хивинцы, собрав отогнанных у нас накануне верблюдов и лошадей, погнали их перед собою на наше становище, в намерении, прикрывшись верблюдами и лошадьми, без потери приблизиться к отряду. Но поручик Ерофеев, заметя это, отрядил 25 человек стрелков в сторону от становища, приказав им расположиться так, чтобы гонимые впереди верблюды и лошади не могли закрывать неприятеля. Это было исполнено; меткий огонь стрелков привел неприятеля в замешательство; тогда из завала была сделана вылазка, и неприятель не только прогнан с уроном, но даже, не успел увезти своих убитых. При этом случае отбили у него часть наших верблюдов и лошадей, захваченных им на пастбище. Видя неуспешность своих нападений на укрепление и на отряд, хивинцы удалились на некоторое расстояние и собрались в толпу; между тем двое из них подскакали на ружейный выстрел к нашему становищу и начали уговаривать наших киргиз и татар перейти к ним как одноверцам, обещая награждение и милость, а в противном случае угрожая мщением; но ружейные выстрелы скоро заставили этих храбрецов ускакать; за ними последовала вся толпа хивинцев, и после этого о них во весь этот поход не было уже слуху. В последствии только узнали, что аргамаки их от холода большею частию погибли, а вместе с ними и их всадники; и из всей 2-х или 3-х т. толпы, бывшей под начальством Куш-Беги (хивинского военного министра), — хвалившегося хану пред выступлением из Хивы весь русский отряд привести пленным, — едва половина достигла Хивы и то в самом жалком виде. Во время нападений хивинцев в укреплении не было ни одного убитого и раненого, в отряде же поручика Ерофеева убито: 5 человек 84 , ранено 13 челов., угнано неприятелем 31 лошадь и 41 верблюд, убито 4 лошади и 17 верблюдов. [125] Потеря хивинцев неизвестна. Но в окрестностях укрепления Акбулакского и месте, где было нападение на наш транспорт, найдено до 80 тел.

Едва получено было, 21-го декабря, это известие в отряде, как у некоторых лиц штаба физиономии вытянулись: идя на легкую победу, они и не думали о встрече с неприятелем на средине пути; теперь им начала представляться тень измученного нашего рядового и тень Бековича, измученного в Хиве, и нет сомнения, что эти трусы, к несчастию и в наказание ген. Перовского за дурной выбор своих любимцев, после получения известия о нападении хивинцев и жестокости их с нашим пленником, начали из подтишка портить все распоряжения по отряду, с целию довести до необходимости возвратить отряд с полпути в Оренбург. Вместо того, чтобы стараться немедленно двинуться вперед, пока верблюды были еще в силах и пути к Хиве слегка только завалило снегом, отряд под разными предлогами простоял при укреплении Эмбенском около месяца, так что последняя колонна выступила оттуда только 16-го января.

Возмущение верблюдовожатых при отряде; сожжение хивинскими лазутчиками судов с продовольствием у Прорвинских островов.

Хотя внушения и угрозы хивинцев не произвели ни малейшего влияния на бывших при отряде Ерофеева киргиз, видевших трусость и поражение хивинского войска, но ложные слухи, посеянные хивинцами между степными киргизами, о многочисленности их сил, о присоединении к ним коканского войска; угрозы хивинского хана, религиозный фанатизм, внушенный хивинскими лазутчиками, как киргизам степным, так и киргизам, бывшим при главном отряде, которым и самое поражение хивинцев было передано в превратном виде: все это так взволновало киргиз, бывших верблюдовожатыми при отряде, что они, спустя несколько дней по получении известия о стычке при Акбулаке, собрались утром толпою человек в 300 и объявили положительно, что они не хотят идти далее и воротятся с верблюдами в свои аулы. Не смотря на делаемые увещания, толпа не только не расходилась, но постоянно увеличивалась и наконец с криками и угрозами подступила к палатке ген. Перовского. Чтобы не остаться среди снежной [126] пустыни, в 500 верстах, от линии, без всяких средств продолжать движение, надобно было принять решительные меры. генерал-адъютант Перовский велел немедленно окружить буйную толпу, объяснил киргизам, что он выступил в поход по повелению Государя Императора, что посему всякий находящийся в отряде должен слепо повиноваться приказаниям его, в противном случае, как ослушник воли царской, будет примерно наказан, и потом приказал, чтобы все благомыслящие киргизы отделились от безрассудных крикунов и стали на указанное им место. Мало по малу толпа начала редеть, но 7 человек остались и объявили положительно, что они не пойдут далее. После увещания ген.-адъют. Перовский, для примера другим, велел тут же на месте расстрелять двух главных зачинщиков: тогда остальные пять бросились на колени, просили пощады, слагая вину на наказанных и обещая вперед во всем повиноваться безпрекословно.

Остановка провианта, шедшего из Астрахани в П. Александровское укрепление.

Не везде однако же, как увидим далее, влияние хивинцев на киргиз было так легко и скоро уничтожаемо.

Во время пребывания отряда при Аты-Якши получено донесение, что провиант, отправленный из Астрахани в октябре 1839 г. в Н. Александровское укрепление (2500 четв. муки и 250 четв. круп) 85 , для продовольствия гарнизона и на два месяца для отряда, шедшего в Хиву, задержанный противными ветрами в море до глубокой осени, не прибыл по назначению, потому что суда (5 купеческих и 5 казенных) были затерты льдом, — некоторые в виду укрепления а другия верстах во ста от Гурьева, близ прорвинского поста, два же из них возвратились в Астрахань, потерпев значительные повреждения и потеряв часть груза, сброшенного по необходимости в море.

По получении этого донесения тотчас было предписано астраханскому военному губернатору заготовить 1,500 четв. сухарей, с соразмерным числом круп и отправить в Н. Александровское укреп. часть из них сухим путем по льду, а [127] остальное продовольствие при первой навигации. Коменданту же Н. Александровского укр., приказано принять меры к выгрузке провианта и сохранению тех судов, которые остановились близ укрепления.

Суда, ставшие близ бывшего Н. Александровского укрепления, были спасены и провиант выгружен; но суда, затертые льдом близ прорвинского поста, были сожжены по подстрекательству хивинцев, подосланными киргизами и туркменами, которые потом обратили свои враждебные действия против киргиз, кочевавших близ Н. Александровского укреп., разграбили их имущество, угнали скот и угрожали тою же участью всем соседним к нашим пределам племенам. Эти угрозы имели свое действие и, как увидим ниже, остановили доставку к отряду свежих верблюдов, в то время, когда отряд в них более всего нуждался.

Прибытие к Эмбенскому укреплению Султана Западной Орды Айчувакова и полковника Бизянова с двумя полками Уральских казаков.

Во время пребывания отряда на Аты-Якши присоединился к нему Султан Правитель западной части Орды, подполковн. Айчуваков, а чрез несколько дней присоединилось к нему около двух сот кайсаков, которых надеялись с пользою употребить для разведок, разъездов и посылок.

Еще прежде соединения 4-х колонн отряда около укрепления при Аты-Якши, прибыл к тому укрепление полковник Бизянов с полками № 4 и 5 Уральских казаков. Выше было сказано, что полковник Бизянов должен был направиться из Калмыковской крепости прямо на Эмбенское укрепление.

Между 16 и 18 ноября он направился чрез р. Урал; 19-го ноября выступил в поход, направляясь на р. Уил; дорога до р. Уила шла большею частию солонцами, хотя в кормах недостатка не было, но воды в колодцах там мало и та солонцеватая; 22-го ноября колонна эта, перейдя р. Уил в том месте, где она поворачивает на юг в озеро Каракуль, делала дневку. Уил здесь шириною около 20 саж., дно его илисто и топко, вода солоновата, глубина местами до 7 футов.

Далее следуя левым берегом Уила, местностию частию песчано-бугристою, частию волнообразной, хотя не лишенною корма, но скудною пресной водой, отряд 26-го ноября перешел [128] широкую и крутоберегую речку Джангильды, 30-го ноября миновал устье р. Аще-Уил, впадающую в р. Уил. Отсюда отряд, оставя в стороне р. Уил, следовал степью, держась на восток, пересек несколько вершин ручьев, впадающих в р. Сагиз. 3-го декабря дневал, 4-го с выпадом снега отряд продолжал следовать на восток и 9-го декабря прибыл к укреплению на Аты-Якши, т. е. Эмбенскому.

Состояние Эмбенского укреп. и отряда перед выступлением отряда.

Так как это укрепление с упразднением Акбулакского составляло наш ближайший к Хиве склад запасов, откуда отряд должен был выступить, после всех вышеизложенных исправлений, то прежде чем перейдем к рассказу о выступлении колонн в дальнейший путь, нам надо бросить взгляд на состояние в это время Эмбенского укрепления и войск хивинской экспедиции.

В укреплении на Аты-Якши в течение 8 месяцев нахождения гарнизона в степи, было 168 челов. больных горячками, поносами, водяною и в особенности цынгою; последнюю болезнь надобно приписать примущественно продолжительному пребыванию гарнизона в землянках, строениях неизбежных в степи по совершенному недостатку леса. Для уменьшения болезненности генерал-адъютант Перовский приказал часть больных, не смотря на стужу, вывести из землянок в кибитки; больными были большею частию пехотные линейные солдаты, непривыкшие к трудностям походной жизни, казаков заболевавших было очень мало. В обоих укреплениях, со времени основания их, умерло 93 человека. К этому надобно прибавить что между киргизскими отрядами распространилась оспа; пораженных ею также поместили в укреплении и, для сбережения здоровья войск, сообщение с гарнизоном и, больными оспою киргизами, по возможности было прекращено.

Не смотря на хорошую пищу, — по фунту мяса в день на человека и несколько бараньего сала на приварок, от непривычки линейных солдат к походам, со времени выступления отряда из Оренбурга, больных в 4-х колоннах было 652, из них выздоровело 392, возвращено в Оренбург 24, умерло 34 человека; затем больных к 1 му января 1840 г. при [129] отряде, состояло 202 человека. Простуда была главная и почти неизбежная болезнь в этом походе; во время трудного перехода по глубокому снегу, работы при вьючке и развьючке верблюдов, рытья снега для добывания топлива и проч., солдат приходил в испарину, а от усталости, весь спотевши, садился походом на верблюда, а на ночлеге ложился спать, или, не имея времени просушить своего платья, должен был становиться на часы; при этом испарина останавливалась, и если к тому солдат по неосторожности худо закутывался, или если наставал буран, или мороз увеличивался, то очень естественно, что у солдата от остановки испарины развивалась злокачественного свойства простудная болезнь. Невозможность своевременно переменять белье и содержать себя опрятно еще более развивала худосочие. Лечение больных, одержимых большею частию простудными болезнями, зимою на открытом воздухе, было не возможно, потому что потогонные, слабительные и другия им подобные средства вовсе не могли быть употребляемы и заболевшие большею частию умирали скоропостижно, потому что болезнь не могла правильно развиваться и проходить своих периодов. Строевых лошадей пало всего 8, что надобно приписать заботливым мерам, принятым для сбережения их. Все лошади покрыты были теплыми попонами, получали ежедневную дачу овса от 2 до 4 гарнцев, артиллерийские лошади еще лучше были сбережены, потому что на походе заменялись упряжными верблюдами. Но из верблюдов почти пятая часть оказалась неблагонадежною для дальнейшего пути; при том как такой огромный сбор верблюдов от киргиз был еще небывалый, и к тому сделан слишком поспешно, то и нельзя было при наборе верблюдов употреблять большой разборчивости; а от этого между доставленными верблюдами было не мало слабосильных, что и причинило в походе большие задержки, так как слабосильные верблюды скорее уставали. Еще происходило много задержек от падения вьюков или перевьючки грузов на других верблюдов и от следующей причины: для облегчения непривыкшей к походам Оренбургской пехоты, отделяли часть свободных верблюдов, на которых уставшим солдатам дозволялось ехать, [130] но непривыкшие к езде на верблюдах, наши солдаты не могли взлезать на них как киргизы, которые, не укладывая верблюдов на землю, взлезают на них даже во время движения, но солдаты должны были отводить верблюдов в сторону, укладывать их на снег и потом подымать, на что терялось много времени; верблюды же от частого укладывания их на снег и неизбежных побоев, при подымании их во время переходов, заболевали и изнурялись. При том опыт показал, что хотя тяжесть двух солдат на верблюда и не составляла большего груза, но верблюды все же от этого портятся, так как заднему солдату приходится сидеть над задней кочкой (горбом) верлюда, при чем от сильной качки сумой солдата набивался горб животного, которое чрез то делалось негодным для носки вьюка.

Так как во время зимнего похода не предвиделось возможности заменить погибших или ослабевших верблюдов свежими, сильными верблюдами, то часть менее нужных вещей назначено было оставить на Эмбе. Офицерам было также приказано брать с собою в Хиву только самое необходимое.

По мере приготовления вьюков с облегченными грузами, пересмотра артиллерийских зарядов, устройства коек для больных и вообще изготовления и сформирования колонн к походу, их отправляли из укреп. при Аты-Якши. Первая колонна, под начальством Уральского казачьего войска полковника Бизянова, выступила 31-го декабря, за нею прочия колонны; 2-я под начальством полковника Кузьминского, 3-я генерал-майора Циальковского и 4-я полковника Геке, следовали эшелонами на переход и более одна от другой, для того, чтобы передавать из колонны в колонну больных Акбулакского укрепления, которых, равно как и всех больных отряда, решено было оставить в укреплении при Аты-Якши.

В числе занятий отряда при укреплении Эмбенском были также следующие: производилось ученье подавания ночных сигналов посредством вспышек пороха, при чем, не смотря на довольно сильную вьюгу, все приказания в колонны и ответы [131] от них получались с совершенной точностью 86 ; делалось ученье с боевыми зарядами из орудий и опыт взрыва мин под водою, галваническим прибором, при морозе в 15 градусов. Этот опыт был так удачен, что издохший верблюд, положенный над миной, на льду р. Аты-Якши, где был довольно глубокий плес, разлетелся в мелкие куски, лед всломало сажень на 15 в стороны, при чем из под льда выбросило десятка два огромной величины сазанов. Этот случай подал Уральским казакам мысль ловить рыбу в плесах Эмбы и Аты-Якши; занятие это шло очень успешно.

Во время стоянки при Ати-Якши поставлена была походная церковь близ укрепления, и, не смотря на морозы, во время служения усердно посещалась набожными воинами. 6-го января при 10° R. и тихой погоде, на р. Аты-Якши производилась водосвятие на устроенном для этого месте; священник в белой атласной ризе, которая при блеске снега и отражении солнечных лучей казалась сияющею, в сопровождении множества присутствовавших у обедни, из церкви направился к иордане, для совершения обряда водосвятия, и воды Аты-Якши в первый раз освятились погружением св. Креста.

Выступление отряда к Ак-булакскому укреплению;

движение к нему; посылка полковника Бизянова на Усть-Урт.

Когда все необходимые приготовления к дальнему походу были окончены, последняя колонна выступила 16-го января. Сведения, полученные от передних колонн и чрез киргиз, были неутешительны: глубокие снега завалили дорогу; явление здесь необыкновенное, киргизы напротив ежегодно перекочевывают с вершин р. Илика за Эмбу именно потому, что здесь зима почти всегда бывает умеренная и снега не глубокие; в этот же год вышло наоборот: морозы были так же сильны и снега так же глубоки на юге, как и на севере Киргизской степи, что и было причиной чрезвычайных трудностей, встреченных отрядом при движении к Акбулакскому укреплению. От Эмбенского укреп. до Акбулака всего 160 верст; но чтобы пройти это расстояние потребовалось более 15 дней и, не смотря на то, [132] потеря в верблюдах была чрезвычайно велика и несоразмерно возрастала с каждым днем. Из Оренбурга и Калмыковской крепости отряд выступил на 11,000 верблюдах, к которым на пути присоединилось еще до 1,000 верблюдов; из Эмбенского же укрепления он всего с двухмесячным продовольствием для людей, и с дачею по 1 гарнцу овса в день на лошадь на это же время, с трудом поднялся на 8,900 верблюдах; а на Акбулаке на половинном пути до Хивы годных для похода верблюдов оказалось всего 5,188, и так из 8,900 верблюдов на переходе от Эмбы к Акбулаку пало 1,200 верблюдов, а остальные 2,512 так ослабели, что за негодностью были брошены на походе. Для проложения по глубокому снегу дорожек верблюдам, впереди отряда шла конница, а чтобы лучше утаптывались дорожки и тем облегчалось движение охтя задним верблюдам колонны, шли всего в 4 и редко 8 рядов; там, где снег был очень глубок, коннице приходилось проезжать по несколько раз взад и вперед по одной и той же тропинке, чтобы сделать ее более способной для хода верблюдов; местами расчищали путь лопатами, и, не смотря на эти меры, верблюды часто падали, останавливая ход колонны; люди, утопая в снегу по колена, приходили в изнеможение, а упавшие верблюды редко уже вставали; для обхода их приходилось протаптывать новые тропинки. Артиллерию везли уже на лошдяах, а по временам из снега вытаскивали ее на людях. Выступившая вперед колонна в первые четыре дня прошла всего 20 верст, по причине необыкновенных трудностей пути, по этой причине оставшиеся еще сани и колесные повозки (кроме артиллерии) дозволено было употребить на топливо и варку пищи.

После таких трудных переходов и при такой стуже, животных необходимо было подкреплять пищею; но скудная степь была занесена снегом, а на солонцах еще менее было корма; лошадям еще давалось по гарнцу овса и фунтов по 5 сена, но

накормить сеном до 8,000 верблюдов не было никакой возможности; впрочем им давали иногда фунтов по 5 сена, но как не было возможности отвешивать его для каждого верблюда, то разбрасывали назначенное количество сена по снегу. Пока это [133] действие происходило, надобно было ставить густую цепь казаков, чтобы удерживать верблюдов от прорыва к сену, а когда их потом пускали к натрушенному сену, то голодные животные со всех сил бежали к корму, с жадностию бросались на раскиданное сено, и чрез несколько минут из него не оставалось ни одной былинки: все дочиста было подбираемо. Стужа продолжалась; постоянно были морозы в 15° и 20°, и войско не смотря на привычку к ним и теплую одежду, очень от них страдало по недостатку топлива.

Первые 80 верст колонны шли вдоль левого берега р. Аты-Якши и руч. Талысай, перейдя его вступили на солонцы, которые зимою от морозов закрепли и выдерживали тяжесть лошадей, верблюдов и орудий; летом на солонцах этих, при движении нашего колесного обоза, ноги лошадей и колеса повозок с кладью уходили почти на четверть; во время же дождя и распутицы переход чрез них был бы невозможен. Солонцы эти идут до Чушка-Куля, на расстоянии около 80 верст; их пересекают два хребта гор: Бакир и Али, чрез которые подъемы и спуски не очень удобные для повозок; на всем протяжении этих солонцев хорошая вода только и находится на скатах горы Али в нескольких обильных родниках; подножный корм на всем пространстве солонцев скуден. Колонны перешли это пространство солонцев в 6 и 7 дней.

Генерал-адъютант Перовский, остававшийся с легким отрядом в Эмбенском укреплении, для ускорения выступления последней колонны и обезпечения положения оставляемых в укреплении больных, выехав оттуда 17-го января, осмотрел на походе следования колонны и, обогнав их, поехал вперед, чтобы сделать необходимые распоряжения к дальнейшему следованию; прибыв в Акбулак, он немедленно отрядил Уральского войска полковника Бизянова, и Генерального штаба штабс-капитана Рехенберга с 150 Уральскими казаками, при одном 3-х фунтов. орудии, для осмотра пути от Акбулакского укреп. на Усть-Урт и отыскания удобного всхода на него. Офицеры эти, пройдя около 120 верст по предлежавшему пути к Хиве, возвратились на 8-й день, и полковник Бизянов донес, что [134] снега впереди, верст на сто до подъема на Усть-Урт, еще глубже, что корма и топливо ими занесены, что местами с трудом можно пройти даже на лошадях; что на Усть-Урте, по коему полковник Бизянов прошел верст 20, снегу хотя менее чем внизу, но все таки много; снег мягче и рыхлее; следов неприятеля нигде не открыто, из чего с вероятностию заключили, что он по причине суровости зимы возвратился в Хиву.

Захват в плен корнета Аитова.

Между тем, получено было следующее неблагоприятное для отряда известие: оренбургской коммисии корнет Аитов еще в ноябре месяце послан был для сбора верблюдов с киргиз, между низовьем Урала и Н. Александровским укреплением. Верблюдами этими, как выше было сказано, предположено было

поднять продовольствие, долженствовавшее придти водою к Н. Александровскому укреп., а потому, когда верблюды эти прибудут к отряду, заменить ими верблюдов павших и слабых. Аитов с собранными им 538 верблюдами 87 , шел уже к Эмбенскому укреп., но вожаки этих верблюдов, из Адаевцев, Исыковцев и Бершевцев, по внушению хивинцев, 8 января связали Аитова и повезли его в Хиву, а верблюдов возвратили в аулы. Один из вожаков, преданный нашему правительству, успел бежать и донес о случившемся. И так надежда на получение свежих верблюдов и на доставление из укреп. Н. Александровского 2-х месячных запасов продовольствия, разрушилась от непредвиденных причин.

Недовольствуясь задержанием Аитова, враждебные туркмены и киргизы Адаевского рода, в числе 200 человек, сожгли стоявшие близ прорвинского поста 12 рыболовных судов, сделали нападение на самый пост; но, быв отбиты, рассыпались по камышам и отогнали пасшихся там 1,300 баранов, принадлежавших нашим торговцам.

3-я главная и по составу войск самая сильная колонна, при которой следовал штаб отряда и артиллерийский парк, прибыла на Акбулак, 25 января 1840 года, на 16 день после выступления из Эмбенского укрепления. Не смотря на то, что этой [135] колонне предшествовали две передния колонны, и что она выступила всего 6-ю днями после 2-й колонны, ей пришлось пролагать себе местами новый путь, потому что тропинки передних колонн вновь занесены были снегом. Только по временам мы могли видеть, что идем путем передних колонн, по снеговым столбам в рост человека, которые Уральские казаки первой колонны насыпали в некотором расстоянии один от другого и по лагерным местам 1 и 2 колонн, которые обозначались кучами снега, взрытого для укладки верблюдов и постановки кибиток, а также но оставленным, обезсилевшим и упавшим верблюдам, или по замерзшим трупам их, частию занесенным снегом, частию объеденным хищными зверями.

3 колонна, имевшая при себе более всего тяжестей, верблюдов и артиллерии, испытала в пути и более трудностей, которые в состоянии перенести только русское войско.

Если переход чрез гору Симплом 12-ти тысячного отряда Макдональда, в 1800 году, считается французами образцовым, по необыкновенным усилиям и трудам, перенесенным французскими войсками во время трехдневной бури, засыпашей снегом почти на протяжении 30 верст дорогу, которую пришлось им протаптывать быками и расчищать рабочими, а орудия местами переносить на руках, — то с чем сравнить терпение, постоянство, усердие и дисциплину наших войск, переносивших в течение полумесяца едва ли не большие еще трудности на 160 верстом переходе, по глубокому снегу от Эмбы к Акбулаку, при трескучих морозах и сильных буранах, не говорим уже о трудностях всего этого похода.

Остановки для ночлегов не были отдыхом для войск, на становищах надобно было повьючивать и развьючивать до 16,000 вьюков и потом, чтобы согреться или сварить кашицу, надобно было перерывать кучи снегу, глубокого, жесткого, местами даже обледенелого и окреплого, и из мерзлой земли вырубать тоненькие корешки скудных здешних трав, состоявших иногда из низкой полыни и солянки, расчищать места для кибиток, для верблюдов и проч., словом — становище не было отдыхом; солдат и казак успокоивался только к 8 и 9-ти часам [136] вечера, а в 2 или 3 часа утра должен был подыматься для новых таких же тяжких трудов, которые мог перенести только русский солдат и казак.

На этом изменчивом пути нельзя было даже предугадать какого рода повозками лучше запасаться: колесными или на полозьях. При движении до Эмбы, пока снег был не очень глубок и одинаковой жесткости, полозья казались лучше, так что и для 12-ти фунтовых орудий приделали полозья; но когда верхний слой снега был попеременно то рыхлый, то твердый, местами выдерживавший тяжесть верблюдов и орудий, местами вдруг проваливавшийся, то увидели, что сани в таких местах бороздят, взрывая кучу снега, а колеса катятся, не накопляют перед собою снега и легче вытаскиваются из провалов. По этой причине предпочли 6-ти и 12-ти фунтовые орудия и 1/4 пудовые единороги везти на колесах, запрягая в них по паре лишних лошадей.

С прибытием на Акбулак труды облегчились тем, что не надобно было делать переходов и вьючить верблюдов, но за то морозы увеличились от 20 до 30° R., при недостатке топлива.

В это время отряд в ясные дни с восходом солнца часто видел на небе то столбы с радужными цветами, то два побочные солнца, являвшиеся по сторонам настоящего солнца, из которых каждое сияло почти также как настоящее солнце 88. При таких морозах нельзя было мыть белья, ни наблюдать чистоту тела, многие во все время похода не только не переменяли белья, по даже не снимали одежды; от этого завелись мирияды ползающих насекомых, тело покрылось грязью и развилось или, лучше сказать, усилилось расположение к худосочным болезным.

Акбулакское укрепление, расположенное на солонцеватой местности, имевшее из Акбулакского ключа воду серносолонцоватого вкуса, было несравненно хуже Эмбенского укрепления; по неимению леса не представлялось никаких средств устроить здесь баню или прачешную. Землянки для жилья были сыры и [137] содержали зловредный воздух, стены их были покрыты какой-то плесенью, сходной на вид с селитрой и магнезией и содержавшей вероятно выступившую из земли соль. Окрестности состояли или из солонцов, покрытых травою, называемою киргизами чием, которую верблюды ели только при сильном голоде, или из голых и каменистых возвышенностей. Только по оврагу р. Чегана, текущей у подошвы Усть-Урта, верстах в 8 от укрепления, были местами тальник и трава. На значительном протяжении на юг-восток и юг виднелись угрюмые дикие скалы, окраины Усть-Урта, называемые киргизами Чинком и бывшие когда-то, по их мнению, берегом моря; скалы эти видны были верст на 60, составляя темную полосу, окаймленную сверху снегом возвышенной равнины Усть-Урта, а снизу снегом подошвы Чинка и потом скрывались в туманной дали. На скатах скал, почти отвесных, снег не держался, что показывало, что всход на них невозможен; только местами отделялись между скалами блестящие полосы снега, обнаруживая, что там есть скаты более отлогие; из них в виду укрепления, по глазомеру, верстах в 20, виднелся более прочих покрытый снегом овраг Кын-Коус, по которому в этой части Усть-Урта был единственный всход. Между укреплением и Усть-Уртом по р. Чегану паслись наши верблюды и лошади, как в безопасном от угона их месте. Мы с нетерпением следили в подзорные трубки по окраине Усть-Урта, не появятся ли на нем неприятельские всадники, но, к нашему неудовольствию, присутствия неприятеля не открыто ни малейших следов. [138]

ГЛАВА VII.

Возвращение отряда от Акбулака к Эмбенскому укреп.; причины возвращения;

расположение его при р. Сага Темир; возращение отряда на Оренбургскую линию; мирные условия с Хивой; возвращение из Хивы наших пленных; последствия похода.

Причины, побудившие генерал-адъютанта Перовского возвратиться к Эмбенскому укр. приготовления к выступлению.

Генерал-адъютант Перовский, выехавший из Эмбенского укреп. 17-го января с легким казачьим отрядом, обогнав на пути к Акбулаку последния две колонны, лично удостоверился в трудностях, переносимых войсками при движении к этому укреплению и убедился в истощении верблюдов от глубоких снегов и недостатка подножного корма. Видя это положение отряда, он потребовал мнения начальников колонн: подают ли надежду состоявшие в их колоннах верблюды достигнуть Хивы?

Начальники колонн донесли, что по причине ослабления сил верблюдов, скудных кормов и глубоких снегов, движение к Хиве невозможно. Это же мнение, говорят, высказал и бывший при отряде Правитель Западной Орды, Султан Айчуваков, которому, как киргизу, лучше были известны свойства верблюдов и состояние степи. Недовольствуясь этим отзывом начальников колонн, генерал-адъютант Перовский, с прибытием на Акбулак, послал к Усть-Урту, как выше было сказано, Уральского войска полковника Бизянова, для осмотрения пути вперед; и узнав от него, что снега впереди еще глубже, что корма и топливо закрыты ими, что слабость верблюдов с каждым днем увеличивается, что они начали падать иногда по сотне в день, он убедился, что дойти до Хивы целыми отрядом при таких обстоятельствах почти невозможно. К тому же представились на размышление следующие обстоятельства: [139]

1) До жилых мест Хивы оставалось еще около 600 верст пути по степи безприютной, малокормной и покрытой снегом.

Судя по тому, что от Эмбенского укр. до Акбулакского, всего 160 верст, колонны шли от 15 до 17 дней, надо было заключить, что путь к Хиве и на свежих верблюдах не мог бы при морозах по снегу, а при оттепели по грязи и распутице быть совершен ранее месяца; с ослабевшими же верблюдами, каковые были при отряде, расстояние это пришлось бы идти не менее полутора месяца, а между тем на оставшихся 5,000 тощих верблюдах едва можно было поднять, кроме боевых и других необходимых запасов, полное месячное продовольствие для людей, лошадей и верблюдов. Если же, забрав и Ак-булакские запасы, везти с собой продовольствие только для людей, то можно было взять его на два месяца, но за то лошади и верблюды остались бы почти без овса и сена, и, при движении по снегам или топким грязям и безкормным местам, частию погибли бы, частию пришли бы в совершенное изнурение.

2) Если предположить, что отряд, преодолев все трудности пути, достигнет Хивинского владения, то продовольствия при нем останется на несколько дней, лошади будут изнурены, верблюды совершенно обезсилены, и в таком случае как отыскивать продовольствие? Как отражать нападения неприятеля, если он окружит наш отряд своею конницею и, следя за нами, будет стараться отгонять наших лошадей и верблюдов, препятствовать их пастьбе? как можно его настигнуть с изнуренными лошадьми и отбить добычу, если ему удастся угнать

часть наших лошадей и верблюдов?

3) Подвоз 2-х месячного продовольствия из Н. Александровского укрепления, на который мы расчитывали, как выше было сказано, при составлении плана экспедиции, по причине противных ветров и ранней зимы, остановлен был льдами.

Корнет Аитов, собиравший между этим укреплением и нижней частию Урала верблюдов, для доставки их отряду, был отправлен пленником в Хиву; доставка новых запасов по зимнему времени не могла быть сделана.

При том надобно было опасаться, что если хищные кочевые [140] племена узнают о бедственном положении отряда, то пагубный пример неповиновения Адаевцев и Бершевцев, отказавших в поставке верблюдов и увлекших в плен корнета Аитова, распространится в Киргизской степи, а тогда все сообщения отряда с пределами России могли бы быть прерваны, и хивинцам стоило бы только наблюдать за отрядом, не допускать пасти лошадей и верблюдов, и ему ничего не осталось бы делать, как положить оружие или погибнуть, потому что если бы он и вздумал проложить себе путь оружием, ему все же без продовольствия нельзя бы было пройти 1,300 верст безкормной и безводной степью. В этом случае движение к Хиве подвергло бы целый отряд напрасной гибели 89 .

4) От непривычки Оренбургской линейной пехоты к перенесению трудностей похода, постоянной стужи и необыкновенных для нее трудов, убыль в людях произошла значительная. Из числа выступившей с Оренбургской линии пехоты, около 2,750 унтер-офицеров и рядовых, на половине пути едва осталось в строю 1,856 человек. Из числа выбывших 236 человек умерло, состояло больными 528 и оставлено в помощь Эмбенскому гарнизону 130 человек. С прибытием к Хиве вероятно пехоты еще более убыло бы, потому что число больных постоянно увеличивалось.

5) Наконец, если по всей вероятности верблюды от стужи, трудов и голода будут дохнуть и худать более и более, то отряд, не дойдя Хивы, побросал бы на пути запасы, и был бы принужден возвратиться с полдороги к Эмбенскому укр. С большими затруднениями, нежели возвращаясь из Акбулака. Если к тому неприятель вздумал бы выйдти в это время против отряда, то невольное возвращение отряда от невозможности идти вперед не могло ли показаться отступлением от неприятеля? [141]

Все эти причины убедили генерал-адъютанта Перовского в невозможности продолжать путь к Хиве и в горькой необходимости возвратиться к Эмбенскому укреплению, где был сложен 4 месячный запас продовольствия, которым отряд мог довольствоваться до весны.

1 февраля генерал-адъютант Перовский отдал по отряду войск Хивинской экспедиции приказ следующего содержания:

«Товарищи! скоро три месяца как выступили мы по повелению Государя Императора в поход с упованием на Бога и с твердою решимостью исполнить царскую волю. Почти три месяца сряду боролись мы с неимоверными трудностями, одолевая препятствия, которые встречаем в необычайно суровую зиму от буранов и непроходимых, небывалых здесь снегов, заваливших путь наш и все корма. Нам не было даже отрады встретить неприятеля, если не упоминать о стычке, показавшей все ничтожество его. Не взирая на все перенесенные труды, люди свежи и бодры, лошади сыты, запасы наши обильны, одно только нам изменило: значительная часть верблюдов уже погибла и мы лишены всякой возможности поднять необходимое для остальной части похода продовольствие. Как ни больно отказаться от ожидавшей нас победы, но мы должны возвратиться на сей раз к своим пределам. Там будем ожидать новых повелений Государя Императора; в другой раз будем счастливее. Мне утешительно благодарить вас всех за неутомимое усердие, готовность и добрую волю каждого при всех переносимых трудностях; Всемилостивейший Государь и отец наш узнает обо всем.»

С горестию войска услышали приказ о возвратном походе. Уральские казаки более всех жалели, что не удалось побить басурманов, наказать хищную Хиву и выручить своих братьев из неволи. Угрюмо все готовились к возвратному пути, и в лагерях надолго перестали раздаваться веселые песни. Немедленно начали забирать по колоннам бывшие на Акбулаке продовольственные запасы, пересыпать в легкие вьюки, отбирать все, что было необходимо для возвратного похода, то есть, что служило в пищу и в топливо; часть запасов, которая не могла [142] быть взята с собою, оставлена на месте, или истреблена; некоторые тяжести, как-то: якоря, фальшфейеры и проч. были зарыты в землю на тот конец, чтобы, в случае второго похода в Хиву, их опять взять с собою. Второго похода не было, вещи, зарытые в низменной солонцоватой долине, вероятно долго не отыщутся; и так, если, пройдут века поход этот исчезнет из памяти людей, а якоря с прочими зарытыми вещами случайно найдутся: сколько догадок, теорий и предположений явится о бывшем здесь дне моря, об убыли Каспия, о плавании по водам его до Акбулака и доисторическом, древнем, образованном народе!

Последняя колонна, выступившая из Эмбы 16 января под начальством полковника Геке, прибыла к Акбулаку только 2 февраля; тогда по сведении общих счетов оказалось, что со дня выступления с Эмбы по 4 февраля отряд потерял 1958 верблюдов; а по 7 февраля 2100, не говоря о множестве верблюдиц, ожеребившихся и потому сделавшихся неспособными к походу 90 . Оставшиеся еще в живых верблюды так были слабы, что первые две колонны, начавшие выступление в обратный путь 4 и 5 февраля, принуждены были покинуть и истребить из ак-булакских запасов 36-ти дневное продовольствие на весь отряд. В такой же необходимости были выступления вскоре после передних и остальные две колонны. Под парк и под больных, число которых в пехоте со дня на день возрастало, выбраны были лучшие в отряде верблюды; но и из них некоторые пали на первом переходе. Обстоятельство это было особенно затруднительно тем, что ящики артиллерийского парка невозможно было разделять на более легкие вьюки. Больные, отправленные с акбулакского гарнизона, с транспортом, о котором было говорено выше, в это время находились уже на Эмбе, заболевшие [143] после того, а равно и весь акбулакский гарнизон, размещены были по колоннам и затем с выступлением последней колонны, Акбулакское укрепление окончательно было оставлено.

Морозы от 15° до 20° R. стояли почти постоянно, нередко сопровождаемые пронзительными ветрами, а топливо, состоявшее из мелких корешков растений, которые надобно было добывать, взрывая кучи снега, было чрезвычайно скудно как в окрестностях Акбулака, так и по пути к Эмбе верст на 80; посему солдаты на всем этом пути очень много терпели от стужи; обратное движение было столь же трудное и бедственное как и передний путь к Хиве. Верблюды еще более ослабели, не было никакой надежды дойти с ними зимою же до линии, и потому необходимость заставила оставить отряд до зимы; вблизи Эмбенского укрепления.

Так как в окрестностях его башкирскими транспортами, гарнизоном и предшествовавшим расположением при нем всего отряда топливо было истреблено, подножный корм вытравлен, а близ укрепления накопилось много нечистот и падали, которая с начатием тепла могла развить болезни, то, чтобы отряду до весны не терпеть от недостатка топлива, не отгонять далеко для пастбища лошадей и верблюдов и иметь здоровое под лагерь место, генерал-адъютант Перовский послал вперед генерал-лейтенанта Толмачева и Генерального Штаба подполковника Иванина с сотнею казаков, для отыскания места под лагерь означенного отряда, верст за 30 от Эмбенского укрепления, где был бы подножный корм, топливо и водопой.

Чтобы успеть выбрать это место до прихода колонн, генерал-лейтенант Толмачев быстрыми переходами, опередил на несколько дней прибытие колонн, и по осмотре степи в окружности верст на 30 от Эмбенского укрепления, выбрал для трех лагерей место при впадении в р. Эмбу р. Сага-Темир и руч. Тагеле, где подножный корм не был вытравлен; кустарника для топлива было в изобилии, камыш находился не в дальнем расстоянии и вода была довольно пресная. Обратный путь колонн был несколько быстрее. Протоптанные при движении к Акбулаку тропинки не были совсем занесены снегом, [144] верблюдам по ним легче было идти, отчего путь этот совершен был в 11 дней. При том верблюдов поддерживали на обратном пути мукой, сухарями и овсом. Для большего облегчения колонн употреблены были на топливо разборные лодки, настилка понтонов, веревки, канаты и проч.

Путь этот устлан был павшими и слабыми верблюдами; издохших, почти в виду отряда, терзали хищные звери, волки, лисицы и проч., которые, почуя добычу, сбежались из отдаленных мест степи, так что в ночное время они ходили по этой дороге стадами; но верблюдов живых, хотя и слабых они не трогали, по крайней мере многих из них мы видели на обратном пути еще живых, спустя 10 или более дней по оставлении их. Они лежали поджавши под себя ноги, не имея сил подняться, чтобы пощипать травы; будучи оставлены с войлочными седлами и попонами, а потом еще прикрыты сверху напавшим снегом, они выдержали стужу. При прохождении мимо их войск эти верблюды подымали головы, вытягивали шеи, смотрели на нас и следили за нашим движением, как бы прощаясь с нами. К устлавшим этот путь верблюдам на обратном походе еще прибавилось новых 1,780 верблюдов; другие совершенно ослабели, у некоторых отморожены были ноги, потрескались подошвы, отчего верблюды сделались вовсе негодными к употреблению, по этой причине отряд не мог нести с собой всего продовольствия на верблюдах, а должен был часть тяжестей побросать и часть везти на казачьих лошадях, так что всех запасов на Акбулаке и на обратном походе показано было брошенными или искормленными: сухарей и муки на 50 дней, круп на 83 дня, овса на 2 недели, соли на 105 дней по рассчету для всего отряда 91. [145]

Расположение отряда в трех лагерах при р. Сага Темире; перевозка туда запасов; умножение больных.

Все четыре колонны, между 13 и 17 февраля прошли мимо Эмбенского укрепления и направились в назначенные для них лагерные места на р. Сага-Темир и руч. Тегеле. Чтобы, на случай распутицы и разлива р. Эмбы, не остаться войскам в лагере без продовольствия, предприняты были меры к немедленной перевозке всех запасов из Эмбенского укрепления, пока верблюды имели еще силы нести вьюки, а в подмогу им урпотеблены были и казачьи лошади. Запасы эти в Эмбенском укреплении уложены были в бунты, покрыты частию рогожами и лубками, полученными из опорожненных кулей и коробов; те же, которые не были покрыты, пришлось очищать от снега лопатами. В то же время занялись устройством госпиталя; больных в пехоте прибыло много; цынга, не смотря ни на какие меры, распространилась не только между рядовыми, но и между офицерами; посему употреблены были все средства к перевозке больных из укрепления и к размещению их в отряде как можно просторнее. Для них устроены были войлочные, просторные балаганы; чтобы балаганы эти меньше продувало, их обнесли камышем; для постелей больных также наложен был камыш, и положение больных для степного зимнего похода было, по возможности улучшено. Но одна из главных забот состояла, в изыскании перевозочных способов, для обратного движения отряда на линию. В зимнее время верблюды вообще худеют, а жестокая зима и глубокие снега еще более способствовали к худобе верблюдов; у иных из киргизских родов верблюды вовсе подохли от жестокой стужи; посему новый набор верблюдов, особенно в хорошем теле представлял величайшие затруднения. Нельзя было также надеяться на скорый сбор верблюдов, которых требовалось не менее 5,000 для поднятия парка, больных, продовольствия на 3 1/2 месяца и всех тяжестей отряда, а этого числа верблюдов нельзя было собрать в короткое время, как по причине предшествовавшей поставки их ордынцами, так и по отдалению кочевок их и затруднениям движения по глубокому снегу и безкормице; притом некоторые племена, кочующие вдали от линии, худо повиновались нашему начальству; для принуждения их к тому пришлось бы посылать команды, что было [146] сопряжено с потерею времени. Наемка верблюдов не могла тоже состояться, потому что роды киргиз, занимающиеся извозом, далеко кочевали и при том в эту пору, при глубоких снегах, их нельзя было и подрядить, так как у киргиз стада и табуны лошадей и верблюдов пострадали от необычайно суровой зимы.

Так как генерал-адъютант Перовский не мог оставить отряда в степи в столь безнадежном положении, не обезпечив его перевозочными способами и продовольствием, и не приняв самых деятельных мер к облегчению больных, то он решился остаться при отряде, пока не уверится совершенно в способах к его безбедному на р. Темире положению и в возможности возвращения его на линию.

Для сбережения зернового фуража, которого осталось при отряде менее чем продовольствия на людей, 24 февраля отправлен был, под начальством полковника Геке, на Оренбурскую линию дивизион 1-го Оренбурского казачьего полка с несколькими больными офицерами и некоторыми штабными чиновниками, неимевшими при расположении отряда на месте особых занятий. Для своза продовольствия этому отряду отобрано было 425 верблюдов, подававших надежду, что они с облегченными вьюками дойдут до линии. Чтобы сократить путь к линии, отряд направлен был чрез уроч. Биш-Тамак на Ильинскую крепость. Борясь с чрезвычайными трудностями и прокладывая дорогу по глубокому снегу, отряд прибыл в Ильинскую крепость 12 марта, через 18 дней после выступления, приведя к линии из 425 верблюдов только 199, остальные за усталостию и негодностию были на пути брошены. Во все время следования этого отряда стояли постоянно довольно сильные морозы, сопровождаемые иногда буранами, но, к счастию, с приближением к линии, в топливе недостатка не было.

Статистический вывод о больных

и умерших отряда; меры для сбережения здоровья отряда.

Между тем для обезпечения продовольствия оставшегося на Сага-Темире главного отряда, приняты всевозможные меры; как свежая пища есть одно из главных противуцынготных средств, то, не взирая на множество затруднений, закуплен был скот для мясных порций и нижние чины получали ежедневно [147] свежее мясо и полную дачу провианта; и если при всех принятых мерах цынготная болезнь не уменьшалась и даже увеличивалась, то это надобно приписать полученному нижними чинами во время похода предрасположению к этой болезни, невозможности наблюдать зимним походом за мытьем, чистотою и частою переменою белья, спертому в солдатских кибитках воздуху, которые они во время ночи, для сохранения тепла, тщательно закрывали, по преимущественно незнанию нижними чинами правил сбережения здоровья, непривычке их к степной жизни и солонцеватой воде некоторых степных рек; к получению же пресной воды чрез таяние снега не было средств, так как добывание и подвоз топлива, состоявшего из сырого кустарника, были очень затруднительны; это умножило бы только труды нижних чинов и еще более ослабило бы верблюдов. По сделанному рассчету, со времени выступления войск в степь по 20-е февраля, в отряде и в укреплениях больных обратилось 3,124 человека, умерло 608 челов., состояло при отряде больных 565. В самом же отряде в течение трех месяцев похода было больных: в пехоте 1 на каждых 2-х человек, умерших 1 на каждых 14 человек, в дивизионе 1-го Оренбургского полка больных 1 на 2 3/10 челов., умерших 1 на 26 человек, в Оренбургском казачьем войске больных 1 на 4 3/10 человека умерших 1 на 34 челов., а в Уральском казачьем войске больных 1 на 27 челов. умерших 1 на 200 человек. В обоих укреплениях в течение 9 месяцев число больных и умерших далеко превышало изложенное выше содержание, и 1 умерший приходится: в пехоте на 2 6/10 челов., в Оренбургском казачьем войске на 6 8/10 челов. Так как все эти войска терпели одинаковые труды, получали одну и ту же пищу, то разность в содержании числа больных и умерших к здоровым, без сомнения, происходила от большего или меньшего навыка и способности войск к степным походам, и от разности одеяния. Из этого видно, что Оренбургская пехота менее прочих войск, а Уральские казаки более прочих войск Оренбургского корпуса способны для перенесения степных походов. Если принять еще во внимание, что Уральское войско, выставившее перед тем на [148] службу внутрь империи несколько полков, и для Хивинской экспедиции набрало казаков не по выбору, а какие случились, тогда как в прочих войсках высылали более крепких и здоровых людей, то нельзя не удивляться крепости и сносливости Уральских казаков в походе и не отдать им полной справедливости, что они в подобных походах незаменимы. И так как содержание по всему протяжению Уральской линии кордонной стражи и рыболовство по Уралу и взморью, производимые Уральскими казаками круглый год, более всего способствуют укреплению здоровья Уральских казаков, приучая их к перенесению трудов и изменчивости климата, то нельзя не пожелать, чтобы эти занятия постоянно между ними продолжались и поддерживались.

В числе больных более всего было одержимых цынгою. Для излечения ее больным давали: свежее мясо, сбитень, квашенную сушеную капусту, лук, уксус и крут (овечий малосольный кислый сыр, употребляемый вообще в Средней Азии в пищу и для приправы воды, которая в степи редко бывает хорошего качества). Взятый для похода хрен, вероятно от стужи, потерял крепость. С открытием весны начали давать больным дикий лук и чеснок, растущие в изобилии в степи и могущие заменить щавель; велено также было выкопать погреба для наполнения их снегом и льдом, чтобы заменить больным пресною водою солонцеватую степных рек, близ которых отряд стоял лагерем.

По перевозке из Эмбенского укрепления в лагерь при р. Сага-Темире больных, также артиллерийского парка и вообще всех тяжестей, оставлено при колоннах для подвоза топлива и необходимых надобностей 700 более надежных верблюдов; остальные же, доведенные до такого положения, что вовсе не были способны на работу, отогнаны на лучшие пастбища, в надежде хотя небольшую часть из них сохранить для обратного пути, если они поправятся в теле; но поправки этой можно было ожидать только при теплой погоде и свежей траве, следовательно не ранее конца мая месяца.

Так как 700 верблюдов, оставленных в отряде для поднятия тяжестей отряда, было совершенно недостаточно, то [149] приняты были самые деятельные меры к изысканию перевозочных средств.

Меры для сбора верблюдов, отправление для этой цели и для наказания ослушных киргиз Султана Айчувакова и полковника Бизянова; поиск их на Усть-Урте, наказание адаевцев; возвращение Бизянова на линию.

Чтобы не упустить времени для сбора верблюдов с тех киргизских родов, которые для Хивинского похода не доставили их, послан был с этой целью с 2-мя сотнями Уральских казаков, в начале марта, Правитель Западной части Орды подполковник Султан Айчуваков, известный своим усердием и знанием степи и имевший большое влияние на киргиз. Ему придан был в помощь Генерального Штаба штабс-капитан Рехенберг. С другой стороны как киргизы Адаевского, Исыковского и Бершева родов, захвачением в плен корнета Аитова, отогнанием веденных им к отряду верблюдов в дальние аулы и разграблением запертых льдом, близ Прорвинского пикета купеческих судов с провиантом, подали пагубный пример непослушания и своеволия, то для ослабления влияния этого примера на другия киргизские племена, необходимо было принять скорые меры к строгому наказанию виновных в ослушании правительству. Для отыскания виновных и для доставления средств к выполнению этих обоих целей, послан был, в конце марта, 3-х сотенный отряд Уральских казаков при 2-х 3-х фунтовых единорогах под начальством полковника Бизянова. Для поднятия продовольствия этого отряда наняты были от кочевавшего не в дальнем расстоянии племени Назаровцев сотни две верблюдов. Айчуваков 5-го марта направился вниз по р. Эмбе, пройдя по ней верст 150, повернул на р. Сагиз к Ожерейцам, кочевавшим близ уроч. Дауен Копа. Благоразумными распоряжениями он побудил их доставить до 500 верблюдов в отряд. Узнав вместе с тем, что некоторые из Ожерейцев и другия киргизские племена, по внушению подосланных Хивинцами лазутчиков, начали откочевывать по направлению к Усть-Урту, он направился в эту сторону; к этому времени подоспел к нему со своим отрядом полковник Бизянов, который, по совещании с Айчуваковым, решился, без потери времени, преодолев все трудности, преследовать киргиз. 9-го апреля он и Айчуваков, не смотря на разлив р. Эмбы, переправились через нее в плавь [150] с 350 казаками и одним орудием, оставя для охранения обоза 150 казаков при другом орудии. После усиленных переходов они настигли близ Усть-Урта Чуреновцев; оставя здесь сотню казаков для сбора у них верблюдов, Бизянов и Айчуваков поднялись на Усть-Урт по единственному здесь всходу Кара-Сай, и после 60-ти-верстного перехода настигли виновных Ожерейцев и Кара-Кисяк у песков Сам, заставили их побросать все их тяжести и скот, но за темнотою и усталостию лошадей не могли их далее преследовать. На другой день киргизы скрылись из виду. Почитая тогда преследование безполезным, Бизянов и Айчуваков 14-го апреля повернули назад. Поиск этот совершен был с 9-ти-дневным продовольствием, с переходами от 60 до 80 верст, и одна только усталость лошадей принудила Бизянова и Айчувакова возвратиться. Присоединясь к оставленному обозу, они пошли вниз по р. Эмбе; настигнув Адаевцев у самого устья ее, после 80-ти верстного перехода, они, напав неожиданно на них, побили из них 450 челов. и собрали от них несколько сот верблюдов. Направя этих верблюдов с командою и Айчуваковым к отряду на р. Темир, полковник Бизянов со своими казаками пошел к р. Уралу, и 12-го мая прибыл в Калмыковскую кр.

Необходимость оставления отряда в степи до весны, приготовления к возвращению на линию; отъезд генерал-адъютанта Перовского в Оренбург, состояние больных отряда.

Между тем главный отряд, вынужденный обстоятельствами оставаться в степи, продолжал свою лагерную стоянку на р. Сага-Темир и руч. Тегеле в трех отдельных лагерях. Положение его в степи имело свои выгоды: 1) давало повод киргизам и хивинцам полагать, что, с открытием весны и получением свежих верблюдов, мы опять двинемся на Хиву; это держало в страхе тех и других и способствовало, как увидим ниже, к склонению Хивинского хана на возобновление переговоров и к уступкам по выполнению наших требований. 2) Еслиб отряд возвратился немедленно, то надобно бы было все запасы Эмбенского укр. бросить или истребить, взяв только необходимое в путь, а тогда продовольствие баталионов со дня их прибытия на линию пало бы на суммы Оренбугского корпуса, между тем как, оставя отряд в степи, запасы внутреннего заготовления сохранились, что при тогдашней дороговизне [151] провианта сберегло значительную сумму. 3) От пребывания отряда в степи до весны, часть продовольственных запасов была им потреблена, и осталось взять только необходимое в путь; между тем свежий подножный корм поправил лошадей и верблюдов, отчего не нужно было иметь с собою много фуража; потом в случае недостатка верблюдов весною можно было не брать с собою кибиток, теплой одежды и проч., отряд мог идти налегке и тогда, в случае крайности для поднятия артиллерийского парка, больных и путевого продовольствия, которое частию могло бы везтись на казачьих лошадях, можно было подняться с 2-мя или 3-мя тысячами верблюдов. 4) Наконец пребывание отряда на Сага-Темире давало более возможности к сбору верблюдов на случай, если предписано будет предпринять второй поход в Хиву.

Зима упорно держалась почти до конца марта, весь февраль морозы, по оффициальным сведениям, стояли от 15° до 26° R., сопровождаемые иногда жестокими буранами, из чего и вывели, что со дня выступления отряда по 27 февраля, то есть в течении 101 дня, средняя температура этого времени составляет 18° R., — стужа необыкновенная и в самых северных обитаемых странах.

С приближением весны от сильного блеска снега, а также от сырого кустарника, служившего для топлива и дававшего много дыма, начала появляться глазная болезнь. Цынга к весне также усилилась; к 20-му марта больных было 801, а к 1-му апреля 857, два лекаря и почти все фельдшера заболели. Первый довольно теплый день был только 18 марта, термометр в тени показал + 1° R., но в первые 17 дней марта средняя температура была 12 1/3° R. 92. [152]

Между тем отряд деятельно готовился к выступлению; из оставленного Эмбенского укрепления забран был лес землянок и бани, из которого поделали для больных висячия койки, для вновь полученных верблюдов пошили седла, приладили вьюки и проч.

Получив донесения, что сбор верблюдов, вследствие принятых мер, идет хотя медленно, но может обезпечить выступление отряда на линию в мае месяце, генерал-адъютант Перовский 1-го апреля с 20-го конвойными казаками выступил в Оренбург, для необходимых предварительных распоряжений ко второму походу, составлению нового плана похода, и для принятия мер к лучшему обезпечению обратного движения к линии нашего отряда. Начальство над оставленными на Сага-Темире колоннами вверено было начальнику 22-й пехотной дивизии генерал-лейтенанту Толмачеву.

Из 10,400 верблюдов, бывших в начале похода при отряде, к 1-му апреля осталось в живых менее полуторы тысячи. Больных при отряде было: чиновников 7, нижних чинов 857; в походе умерло чиновников 3, нижних чинов 758; за откомандировками состояло на лицо: штаб и обер-офицеров и чиновников 86, нижних чинов 2895 93 .

Генерал-адъютант Перовский прибыл в город Оренбург 11-го апреля; в это время снег большею частию сошел, но трав еще не показывалось.

С весною болезни начали увеличиваться, к 22-му апреля больных было 937 чел., в течение 3-х недель, с 1-го по 22 апреля из них выздоровело 258, умерло 127. Из показанного число больных было: горячешных 151 и цынготных 648. Со дня выступления отряда умерло 880 нижних чинов и 8 чиновников.


Комментарии

68. Урочище это замечательно обилием луговых мест, потому что здесь все пять верховых р. Илека соединяются в одно русло. В приложении приказ по войскам Хивинской Экспедиции, от 26-го ноября 1839 г., за № 12, с приложением маршрута.

69. Впрочем, и торговые караваны, в случае, опасений нападения от хищных племен, стягиваются и идут широким фронтом в несколько ниток вместе, в виде колонны.

70. Для прекращения частых перемен верблюдов, принуждены были таврить их во время похода.

71. В конце чертеж походного и боевого расположения отряда маршала Бюжо.

72. Чертеж порядка движения 1-й 3-й колонны или главной. При выступлении из Оренбурга, 3-я колонна или главная шла в 22 ряда, имея на каждом крыле по 11 рядов или ниток; между крыльями и средине шел обоз штаба, потом парк, потом войсковой обоз; нитка от нитки шла в 15-ти шагах, а крыло от крыла в 300; ширина колонны была до 600 шагов, глубина такая же; противу крыльев впереди и сзади шло по роте пехоты, впереди штабного обоза шли 2 батарейные орудия, а за ними два эскадрона Оренбургского полка, сзади войскового обоза лодки и понтоны и потом Уральская сотня. Слишком широкий фронт колонны этой был, неудобен для похода, и потому изменен по представлению моему на означенный на чертеже.

73. При выступлении из Оренбурга колонны останавливались почти в таком порядке как шли, но только для доставления места верблюдам, киргизам и их кибиткам, с правого и левого крыльев или половин колонны внешние 4 или 5 рядов отделялись от своих внутренних рядов, составляя интервал в 60 шагов, где и располагались киргизы со своими верблюдами. Штабные чины располагались внутри колонны как попало, отчего их трудно было отыскивать, особенно во время темноты. Порядок этот расположения изменен на нижепоказанный на чертеже первой и третьей колонн.

74. Это расположение на становищах дано было колонне № 3 при выступлении из Эмбенского укрепления, но до того на правом и левом фасах располагалось по одному эскадрону Оренбургских казаков; в приложении чертежи расположения 1-й и 3 колонн на становищах.

75. От стужи и усиленных работ аппетит увеличился; казенная дача была для многих недостаточна и попытки к воровству продовольствия из тюков заметно со дня на день увеличивались не только между киргизами, но и между солдатами. Даже воздержные верблюды, когда голод начал томить их, во время движения, прогрызали кули с овсом, выщипывали из тюков сено и проч.; это требовало особой бдительности, следовательно прибавляло трудностей при движении колонн. Киргизы и солдаты обкрадывали и офицеров, вытаскивая из тюков преимущественно чай и сахар.

76. Не помню, когда представлено было составленное мною предположение порядка движения и расположения на становищах колонн, на утверждение генерала Перовского; но оно наблюдалось отрядом до прихода в Эмбенское укрепление. Впрочем диспозиция для расположения и движения войск Хивинского отряда от Эмбы в Хиву, подписана генерал-адъютантом Перовским 22-го декабря 1839 г. № 14; копия с нее помещена в приложении. Во время стоянки при Эмбенском укреплении, удалось составить и чертежи для походного и лагерного расположения колонн. Приложения в конце.

77. В приложении журнал движения колонны, при которой следовал штаб отряда, назначенного в Хиву от Оренбурга до укрепления при урочище Чушка-Куле с 17 ноября 1839 г. по 25 января 1840 г.

78. Киргизам верблюдовожатым назначено было по 2 фун. гречневых круп и по 1/2 фун. мяса; киргизы употребляют в пищу просо, а к гречихе не привыкли; мяса казалось им мало, они уверяли, что крысы более съедают; и потому если не удавалось им поживиться мясом павших верблюдов, что они крали муку, назначенную для поддержания сил верблюдов. Еслиб это были хозяева своих верблюдов, то они более бы заботились о поддержании их сил, но в верблюдовожатые в отряд назначен был большею частию всякий брод. И так дешевая поставка верблюдов оказалась хуже дорогой наемки верблюдов, с своими хозяевами.

79. В походе лучший порядок был наблюдаем: начальником ракетной № 1-й батареи штабс-капитаном Сафоновым при движении парка; капитан-лейтенантом Бодиско и поручиком Шильдером при движении лодок и понтонов, и № 16 артиллерийской батареи подпоручиком Левашевым при движении его артиллерии.

80. Для замены бульона и мяса был куплен джелатин, но он показался солдатам до того неприятным, что они отказывались от него, почему и перестали приготовлять из него похлебку.

81. Такого устройства полозья придуманы и сработаны были на походе под надзором казачьей конной № 6 батареи подпоручиком Левашевым.

82. Койки эти делались под надзором коллежского советника В. Даля (известного писателя). Вся переписка с министерствами велась также отчасти этим чиновником, рукою которого написаны и черновые бумаги с похода.

83. Офицеры эти посланы были, за несколько недель до выступления хивинского отряда из Оренбурга в Бухару, с бухарским караваном для геологических изследований, и особенно для отыскания золотой руды в горном участке Бухарии, о чем просил бухарский хан. Приближаясь к р. Сыр-Дарье, бухарский караван встречен был хивинским отрядом; капитан Ковалевский, заметя, что начальник хивинского отряда наблюдает за ним, и из разговоров поняв, что тот считает его своим пленником; желая избавиться от угрожавшей ему неволи, он решился бежать во время бурана вместе с поручиком Герн-Гроссом и верным вожаком из киргиз. Они благополучно исполнили свой замысел и достигли Акбулакского укрепления за несколько недель до нападения на него хивинцев, проскакав в 2 с половиною суток до 300 верст; они прибыли в укрепление 25-го ноября.

84. В числе убитых показан попавшийся в плен рядовой, тирански измученный хивинцами. Найденный труп его был обожжен, колена проколоты и сквозь них протянута была бичевка, которою таскали несчастного пленного по снегу.

85. Сообщение о заготовке сухарей послано было Астрах. воен. губернатору только 12-го июня.

86. Всего было составлено 38 вопросов и ответов и 38 нумеров, в которых заключались необходимые для степного похода приказания и распоряжения по войскам.

87. Сбору большего числа верблюдов препятствовали хивинские лазутчики.

88. 3-го февраля сделано было наблюдение над склонением магнитной стрелки при Акбулаке; склонение ее оказалось к востоку на 7 1/4 °.

89. Как это случилось при отступлении англичан в 1842 году из Кабула. С числом войск, почти равным нашему отряду, но с изнуренными лошадьми и верблюдами, англичане 6-го января выступили по направлению к Аттоку, но чрез 7 дней отряд этот, от недостатка продовольствия и холода, пришел в совершенное расстройство и, не пройдя ста верст, был истреблен авганами. Из всего отряда одному только удалось прискакать на лошади в Джелалабад, до которого от Кабула всего около 160 верст.

90. Бывший при отряде трудолюбивый естествоиспытатель Леман добыл одного новорожденного, умершего от холода верблюженка и в кибитке анатомировал его, имея при себе приставленных к нему в помощь нескольких Уральских казаков. Когда он начал считать число желудков верблюженка, произнося немецким выговором по русски одна шелудка, два шелудка, три-шетыре, то бывший при этом казак покачал головой и сказал: «чтож мудреного, что верблюды дохнут и одному желудку есть нечего, а четырех и подавно не накормишь; на грех видно Бог создал верблюдов».

91. Так так верблюды худеют не вдруг, то заблаговременно можно было бы поддерживать силы их сухарями, овсом, крупой, мукой, пересыпая ее солью, вместо того чтобы бросать эти припасы без пользы, но вероятно они и не были брошены, а пошли на другое назначение, как увидим ниже. Уйдя вперед с генерал-лейтенантом Толмачевым для занятия лагерей колоннам, я не был свидетелем вышесказанного отступления и повторил то, что заключалось в приложенной к делам записки; тоже должен сказать и о последующих статистических выводах о состоянии отряда.

92. Вывод о температуре не совсем правильный. Походом записывали температуру при выступлении, т. е. утреннюю, обыкновенно высшую, но днем она уменьшалась, напр. 23-го декабря утром 25 1/2° Р., вечером 15 1/2°, 25-го утром 12 1/2°, вечером 8 3/4 °, 5-го января 1840 г. утром 16 1/2°, в полдень 12°; 8-го утром 26 1/2°, в полдень 18, 9-го утром 23°, в полдень 14°, 28-го утром 21° в полдень 13°, 29-го утром 23° в поддень 11°, 30-го утром 24° после полудня 16 1/2°, 31-го утром 23°, в полдень 18°, 2-го февраля утром 21°, в полдень 17°, 3-го утром 30°, после полудня 12°, 4-го утром 26°, после полудня 14°, 5-го утром 24°, в полдень 16 и проч. И потому средняя температура должна быть менее 12° Р.

93. Строевой рапорт генерал-лейтенанта Толмачева от 1-го апреля, в прил. № 12 и ведом. № 11-й.

Текст воспроизведен по изданию: Описание зимнего похода в Хиву в 1839-1840 г. СПб. 1874.

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.