РУССКОЕ ЗНАМЯ В СРЕДНЕЙ АЗИИ

(Окончание. См. “Исторический Вестник”, т. LXXVII, стр. 81.)

Рекогносцировка верховьев Зеравшана и взятие Шахрисябза.

Для ознакомления с долиною верхнего Зеравшана и для рекогносцировки путей чрез хребет Кашгар-Даван, двинуты были в начале мая 1870 г. два отряда: один из Самарканда, под начальством генерал-майора Абрамова, а другой — из Ура-Тюбе, под начальством подполковника Деннета. Движение в передний путь исполнено было совершенно спокойно. Отряды соединились благополучно, прошли вместе до г. Пальдорака и здесь разошлись для возвращения другими дорогами в свои штаб-квартиры. Деннет двинулся через Янгы-Саббакское ущелье, выслав вперед разъезд из 25 казаков с есаулом Уржумцевым. Разъезд, идя налегке, значительно опередил главную колонну и был неожиданно атакован, 27-го мая, скопищем из окрестных горцев. Уржумцев воротился к отряду, а Деннет тотчас двинулся с 70 чел. стрелков к месту столкновения, чтобы убедиться в степени возможности одолеть препятствие. Оказалось, что узкий карниз, по которому [478] лепилась тропинка, до того был завален камнями, что не было никакой возможности двигаться далее. Потеряв при рекогносцировке 13 нижних чинов (убито 4), Деннет решил вернуться назад и пройти прежним путем на селение Аучи. Прибыв туда 5 июня, Деннет отправил вьюки в Ура-Тюбе, а с остальным отрядом быстро прошел отрогами хребта к селению Исфана и 9-го числа нагрянул на виновников нападения 27-го мая. 15 пленных, 1500 голов скота, много оружия и вещи, принадлежавшие казакам, из захваченных вьюков были трофеями. Коканский хан, во владениях которого кочевали разбойники (киргизы, родов Аувагат и Конглы), взыскал с них 5.000 р., которые и розданы семействам убитых (по 600 р.) и раненым (от 50 до 300 р.).

Абрамов, осмотрев ледник, откуда берет свое начало река Зеравшан и альпийское озеро Искандер-куль, двинулся к крепости Кштут (в бекстве того же названия), ибо из Самарканда уже не раз приходили известия о волнении умов в Шахрисябзе, Кштуте и Магияне. Для поддержки рекогносцировочного отряда выставлено было в Пянджикенте 2 роты пехоты. Эти меры не подействовали однако успокоительно, и в Ештутском ущелье горцы атаковали отряд и встретили его выстрелами с утесов Куликаланских снеговых высот. Для занятия высот и рассеяния неприятеля, генерал Абрамов выслал в горы две команды стрелков, в 40 человек каждая, под начальством штабс-капитана Шорохова и ротмистра барона Аминова. Шорохову постепенно были посланы подкрепления, и почти неприступные высоты скоро были заняты нашими молодцами, потерявшими при этом ранеными и убитыми 37 человек, т. е. более чем 1/3 часть штурмующих. Ранен был также и Шорохов. Так как было достоверно известно, что в общем ополчении на нас принимали весьма деятельное участие и шахрисябцы, то решено было покончить и с этим разбойничьим гнездом, тревожившим нас с 1868 года. Ободренные тем, что нападение на Самаркандскую цитадель в июне 1868 г. сошло им безнаказанно, — беки Джура-бий и Баба-бий пользовались каждым случаем ввязаться с нами в дело. Множество разбойничьих шаек налетали то и дело на пограничные кишлаки, а во время рекогносцировки верховьев Зеравшана сделано было нападение на конвой из 7 казаков при чиновнике князе Урусове, собиравшем зякет, при чем было убито 2 и ранено 3 казака.

Лучшим временем для нападения на Шахрисябз считался август, ибо жители в это время заняты уборкою хлеба, а главное — воды для наводнения окрестностей крепости в это время года мало. Залогом успеха была при этом, конечно, неожиданность нападения, а для этого требовалось соблюдение двух условий: строгой тайны до времени и затем быстроты движений. 6-го августа войска, [479] назначенные в экспедицию, получили приказание готовиться к походу и выступили двумя колоннами: правая (полковника Михаловского) из батальона пехоты, двух сотен казаков, 10 орудий и 6 ракетных станков двинулась 7-го числа к Джаму; левая (подполковника Соковнина) из 4 рот, 0,5 сотни казаков, 2-х горных орудий и 2-х ракетных станков, выступила 9-го числа через горы, каратюбинским ущельем. 11-го августа колонна Михаловского дошла уже до садов Урус-кишлака в 2,5 верстах от Шахрисябза, а несколько часов спустя пришла туда колонна Соковнина.

В 9 часов утра, 12-го августа, Абрамов с ротою пехоты, 20-ю казаками и 2-мя ракетными станками, офицерами генерального штаба и некоторыми начальниками частей выехал на рекогносцировку Китабских укреплений. Осмотрев их с высокого кургана Алимбек (в 350 саженях от наружной стены) и предположив атаковать стену двумя штурмовыми колоннами по обе стороны ворот Раватак, Абрамов указал места для пробития двух брешей. Затем предпринята была рекогносцировка для выбора места брешь-батарей.

Сильный огонь из орудий и фальконетов, открытый неприятелем по рекогносцировочному отряду, понудил Абрамова вызвать из лагеря два нарезных орудия и обстрелять степу. Огонь этих двух орудий и движение ракетной команды заставили неприятеля обнаружить всю свою защиту и дали возможность сосчитать все его орудия, без потери с нашей стороны (кроме нескольких лошадей). Против ракетной команды, прикрывавшей лиц, выбиравших место для левой брешь-батареи и подошедших к стене на 80 сажен, выехала конная толпа из садов, прилегавших к бугру Алимбек, и открыла по ним огонь, но была рассеяна несколькими ракетами. Осмотрев подробно местность и назначив места брешь-батарей, рекогносцировочный отряд вернулся в лагерь.

Брешь-батареи предположено было заложить в ночь; двум ротам, переведенным в Урус-кишлак, приказано было немедленно заготовить лестницы, туры и фашины; затем сформированы были штурмовые колонны. В правую, под начальством Михаловского, назначены 3 роты, 5 орудий и 3 ракетных станка; в левую, под начальством Соковнина, 3 роты, 4 орудия полевых и 2 горных.

В резерв штурмовых колонн, к кургану Алимбек, назначены: одна рота, одно орудие и 2,5 казачьи сотни, под начальством есаула Принца.

В лагере, на позиции отряда в садах Урус-кишлака, оставлен обоз и парк, под прикрытием двух рот при 20-ти казаках, под начальством поручика Гомзина. [480]

Вечером, с наступлением темноты, пехота штурмовых колонн двинулась на показанные им места, для постройки брешь-батарей. Проходя через Урус-кишлак, войска принимали приготовленные лестницы, туры, фашины и инструменты. Пользуясь темнотою ночи и соблюдая совершенную тишину, колонны приступили к постройке брешь-батарей и работали без выстрела. Батарея Михаловского поставлена в 220, а батарея Соковнина в 78 саженях от наружной стены. Инженерные работы производились под руководством капитана Богаевского.

В продолжение ночи брешь-батареи были окончены, вооружены и с рассветом 13-го августа открыли огонь, частью по башням наружной стены, занятой неприятельскими орудиями, частью по местам, указанным для брешей. Неприятель отвечал сильным огнем из орудий и фальконетов, в особенности против батареи Соковнина, куда сосредоточены были три неприятельских батареи на 8 орудий.

Вся наружная стена между этими батареями была занята стрелками, которые ружейным огнем еще усиливали действительность артиллерийского. Чтоб ослабить действие этого огня, Абрамов приказал полковнику Соковнину рассыпать стрелков впереди и влево от батареи, по небольшому оврагу. Соковнин принял лично на себя исполнение этого приказания и заметив, что назначенные для занятий оврага стрелки стали перебегать на лежащее впереди кладбище, весьма близкое к городской стене, пошел на это кладбище, чтоб вернуть стрелков, но при этом был тяжело ранен двумя пулями в грудь и в ногу. Храбрый кавказский ветеран, носивший уже неизлечимую рану в груди еще с Кавказа, не перенес новых увечий и, пострадав несколько месяцев, скончался в Самарканде.

Огонь батареи Соковнина был направлен по приказанию Абрамова по бреши, которая далеко еще не была удовлетворительна, и по крепостной башне, которая в особенности вредила брешь-батарее.

Заметив правее башни устье рва, входящего, как казалось, через наружную стену в сады, окружающие Китаб, а правее этого устья, тотчас же за стеной, большой курган, командовавший всем фронтом неприятельской обороны, и находя занятие этого кургана весьма выгодным, Абрамов поручил капитану Гребенкину с одной ротою спуститься к руслу Кашка-Дарьи и, пройдя до указанного места, осмотреть его, а если бы оказалось возможным, то и занять курган за стеною. Для поддержания Гребенкина, в случае надобности, назначена была другая рота.

Гребенкин спустился в русло речки и, несмотря на сильный ружейный огонь, быстро двинулся с ротою к устью рва; оказалось, что ров этот не проходит в город, а идет вдоль самой [481] стены, и что курганом, лежащим по ту сторону стены над высоким отвесным обрывом, положительно было невозможно овладеть. Гребенкин должен был вернуться к батарее, потеряв около 40 человек из 50. Пришлось отказаться от штурма в этом пункте иначе, как через брешь, а пробить брешь казалось затруднительным, так как она подвигалась весьма медленно, несмотря на значительное количество употребленных на это зарядов (впоследствии оказалось, что стена здесь более значительной толщины, и большую часть ее высоты составляла самая круча рва, по краю которого стена была выведена. На брешь-батарее Соковнина Абрамов был легко ранен пулей в живот; большая часть нашей потери под Китабом понесена также на этой батарее; тут же почти одновременно с Соковниным убит 9-го линейного батальона прапорщик Козловский).

Между тем, поставленное на кургане Алимбек под начальством капитана Броневского нарезное орудие действовало весьма успешно против башни у ворот Раватак, значительно ослабив огонь ее и сбив часть орудий.

На брешь-батарее Михаловского положение дела было вполне удовлетворительно; брешь была почти готова, и доступ к ней был уже достаточно удобен. Артиллерийский огонь неприятеля с этой стороны хотя и был силен, но ружейный огонь был значительно слабее, чем против батареи Соковнина.

Полагая, что оборонительные средства защитников Шахрисябза, захваченных почти врасплох, могут с каждым часом усиливаться, и что откладывание штурма, в ожидании пробивки обеих брешей, могло только затруднить и усложнить дело, Абрамов решился, не ожидая бреши Соковнина, штурмовать наружную стену только правою колонною, а действием левой колонны в то же время развлечь только силы и внимание неприятеля.

С наступлением ночи, колонна Михаловского была усилена двумя ротами и горным орудием из левой колонны, а штурм назначен в 3.30 часа утра; за 3/4 часа до штурма приказано открыть с левой брешь-батареи усиленную пальбу по городу.

Штурмовая колонна Михаловского была разделена на две части. В головную, под личным его начальством, назначены 3 роты и 2 ракетных станка; вслед за ней, в виде резерва, должна была идти одна рота и взвод при горном орудии и 2-х ракетных станках под начальством майора Полторацкого. По занятии бреши, Михаловскому приказано было направиться левее, на главную дорогу, ведущую от ворот к Китабу, и идти к его цитадели. Направление колонны было поручено генерального штаба капитану Аминов у, знакомому, по расспросам, с подступами к стене и с дорогами, ведущими от нее в город. [482]

Подполковнику Раевскому, заступившему место Соковнина, приказано было, после канонады, занять стену с 1,5 роты и одним горным орудием только тогда, когда колонна Михаловского войдет уже в город, и огонь неприятельских батарей ослабеет.

Одна рота, приведенная из лагеря, должна была расположиться у правой брешь-батареи на всякий случай.

В 3.30 часа утра, 14-го августа, с открытием пальбы по городу с левой брешь-батареи, головная часть колонны полковника Михаловского, имея в первой линии 2 роты (при каждой по две лестницы), а во второй одну роту, с шанцевым инструментом и ракетными станками, в глубокой тишине и совершенном порядки, — прошла незамеченной все расстояние от брешь-батареи почти до самой стены. Неприятель открыл сильный ружейный огонь только тогда, когда колонна переходила последний рукав речки, под самою стеной.

Под градом пуль, с криком “ура”, лестницы были поставлены частью к бреши, частью к самой стене. Массы неприятеля успели занять гребень атакуемой стены, но тотчас бежали, как только показались на ней первые штыки. Большая часть штурмующей колонны направилась с Михаловским по указанному направлению влево, на большую дорогу в цитадель и, встретив группу саклей со складом клевера, подожгла их и тем осветила себе дорогу; другая, с майором Полторацким, кинулась вправо по стене, сбросила с башни два орудия, зажгла сакли, и вернулась к бреши, куда в это время уже подоспел и резерв. Собрав на бреши рассыпавшихся солдат и пристроив их к резерву, Полторацкий пошел на соединение с Михаловским.

Узнав, что колонна Михаловского ворвалась в наружную ограду и двигается указанным направлением, Абрамов, находившийся на правой брешь-батарее, приказал есаулу Александру Принцу с сотнями резерва разломать и занять ворота Раватак. Хотя казаки и были встречены артиллерийским огнем, но Принц исполнил поручение быстро и вполне успешно: в десять минут ворота были разломаны и заняты казаками. Тогда Абрамов, видя что большая часть атакованной стены занята уже нами, послал приказание Раевскому прекратить пальбу с левой брешь-батареи и, если неприятель слабо занимает стену, штурмовать ее. Через 1/4 часа крик “ура” из колонны Раевского показал, что стена занята; неприятель не оказал с этой стороны почти никакого сопротивления. Взойдя на неоконченную брешь, Раевский немедленно направился вправо по стене, перестреливаясь с неприятелем, засевшим в соседних улицах и садах, дошел до ворот Раватак, занятых уже Принцом, и двинулся по большой дороге в Китаб, на соединение с Михаловским, который между тем медленно подвигался по этой дороге к городской китабской стене. [483]

Узкие улицы между садами были наполнены бежавшими шахрисябцами, которые в совершенном смятении, впотьмах, натыкались из боковых переулков на колонну; поэтому в улицах происходила не только перестрелка, но и частые схватки холодным оружием (Михайловский легко ранен здесь саблей в голову). Дойдя до просторной площади на перекрестке улиц, Михаловский остановился, чтоб дождаться рассвета, а пока зажег кругом склады сухого клевера, чтоб осветить местность. Здесь, по сигналам головной колонны, нашел ее и присоединился к ней Полторацкий, шедший с такими же затруднениями другой дорогой. Ожидая сопротивления на городской стене Китаба, Михаловский послал Аминова с ротою пехоты узнать, где находится колонка Раевского; Аминов встретил на пути еще толпу конных шахрисябцев, которых разогнал выстрелами. По соединении всех колонн, войска устроились, уравняли патроны и собрали раненых. Здесь Михаловский получил приказание Абрамова принять команду над всеми войсками, перешедшими за наружную стену, и занять Китаб, а Раевского послать занять ворота Раватак, куда отправить и раненых.

Когда колонна Михаловского уже перешла наружную стену и двинулась к городу, шахрисябцы собрались в довольно большом числе у башни № 1 и открыли сильный огонь по правой брешь-батарее. Абрамов командировал с этой батареи капитана Гребенкина с одной ротою, приказав ему сбить неприятеля со стены и очистить башню; Гребенкин вошел на стену через брешь и, повернув направо, быстро атаковал неприятеля с фланга, разогнал его, очистил башню, бросил орудия в ров и вернулся на брешь-батарею.

После того, неприятель делал еще попытки к сопротивлению, собирался большими толпами вблизи брешь-батарей, но каждый раз был разгоняем выстрелами.

Приведя свой отряд в порядок на сборном пункте, Михаловский, с 4-мя ротами, 3-мя горными, одним конным орудием и 4-мя ракетными станками, направился к городской китабской стене. У ворот этой стены отряд был встречен ружейным огнем. Обстреляв защищавшие ворота башенки и самые ворота картечью и гранатами, Михаловский приказал атаковать стену. Стрелковая рота 3-го батальона с криком “ура” бросилась на стену левее ворот, перелезла через нее под огнем и отворила ворота.

Войдя в Китаб, отряд уже не встречал неприятеля и дошел до брошенной цитадели без выстрела.

Есаул Принц с казаками, в начале движения, был послан для сбора всех орудий на атакованной части наружной стены. [484]

Казаки были встречены выстрелами наткнувшейся на них большой конной партии шахрисябцев, но она была рассеяна атакою одной сотни.

В 8 часов утра все уже было кончено. За усталостью войск, движение в г. Шарь было отложено до следующего дня, хотя с занятием Китаба город этот прислать депутацию с изъявлением покорности.

По показаниям пленных, мы имели дело лишь с 8 тысячами защитников, но Джура-бий и Баба-бий (по словам новых беков, присланных впоследствии бухарским эмиром) могли бы выставить до 13 тысяч вооруженных, как делали это не раз против эмира, если бы движение нашего отряда не было так неожиданно, и если бы они имели время приготовиться.

Потерю шахрисябцев одними убитыми в день штурма определяют до 600 человек.

С нашей стороны убито: обер-офицеров 1, нижних чинов 18; ранено: генерал 1, штаб-офицеров 4, обер-офицеров 3, нижних чинов 101. Из них тяжело ранены 59 человек, легко 42; из офицеров смертельно ранен один Соковнин; раны генерала Абрамова и других офицеров не были опасны.

Трофеи наши состояли из 4 значков, 29 орудий, множества фальконетов, холодного оружия и значительного склада артиллерийских припасов.

15 числа, Абрамов посетил город Шарь. Жители встретили его за три версты от города. Объявив им, что, по приказанию главного начальника, генерала Кауфмана, шахрисябские владения будут переданы законному их государю, эмиру бухарскому, Абрамов предложил жителям возвратиться в свои дома и ожидать прибытия новых беков, назначенных эмиром. Осмотрев укрепление Даяк, находящееся также внутри общей стены, Абрамов вернулся в Китаб и нашел там беков Черакчинского и Якобакского, назначенных эмиром для управления, в первое время, Шарем и Китабом. 16-го числа, при был от эмира Тохтамыш-бий, с 1.500 всадниками, назначенными в гарнизоны городов. Затем прибыл посланный от эмира, Якуб Караул-беги, с письмом, коим эмир уведомлял о сделанных им распоряжениях по управлению приобретенным нами для него владением.

Сдав город новым бекам, Абрамов послал Михаловского занять Магиан, а сам направился в Фаран. Оба эти бекства были присоединены к Зеравшанскому округу.

Беки Джура-бий и Баба-бий, преследуемые по пятам двумя сотнями казаков штабс-ротмистра Скобелева, успели бежать в Коканд, но там были схвачены по приказанию хана и выданы русским. Нельзя не обратить внимания на быстрый сбор войск, назначенных в поход: 6-го августа дано было приказание о сборе [485] в поход, а 8-го числа войска уже были в 65-ти верстах от Самарканда, в Джаме. 3 роты из укр. Ключевого и 2 роты из Чиназа выступили тоже на другой день по получении приказания. 2-й стрелковый батальон выступил из Ташкента через 15 часов. Занятие столицы Шахрисябза, дотоле никому не покорявшегося, произвело сильное впечатление на наших соседей. Немедленное же возвращение завоеванных городов эмиру доказало всю несостоятельность укоренившегося мнения, будто мы задались в Средней Азии исключительною целью беспрерывных завоеваний.

Действия против Кульджинского султана.

Возмущение, охватившее в начале шестидесятых годов провинции западного Китая, поставило нас в весьма невыгодное положение: успехи мусульман по соседству отражались на спокойствие умов наших киргизов, а прекращение торговли и разорение наших факторий в Чугучаке и Кульдже сразу уничтожило все плоды долгих дипломатических сношений наших с манчжурским правительством. Китайцы и сами не были для нас искренно-дружественными соседями. Споры о границах после двух бесплодных съездов уполномоченных в 1862 и 1863 годах, если и были наконец покончены Чугучакским договором (25 сентября 1864 года), то единственно вследствие успехов дунганского восстания. Поэтому наше пограничное начальство (в Западной Сибири) отнеслось весьма равнодушно к мольбам китайцев о помощи во имя старой дружбы. Придерживаясь принципа невмешательства, мы приняли меры против перехода мятежниками нашей границы и сношений их с нашими киргизами, но усмотреть за последними было довольно трудно, и множество их присоединилось к инсургентам для грабежа китайцев.

Скоро восстание вступило в новый фазис: инсургенты рассорились из-за добычи и разделились на два враждебные лагеря: дунган и таранчей (людей “кровавого пота” или ссыльных), из которых последние оставили за собою Кульджу, а первые удалились в Урумци.

Кульджинский султан Абиль-Огля скоро вошел в сношения с семиреченским губернатором, под разными предлогами. Вторжения в наши пределы кульджинских киргиз вызывали с нашей стороны энергичные преследования даже за пределами нашей территории, а слухи о намерениях кашгарского владетеля Якуб-бека занять Кульджу заставили нас выдвинуть передовой отряд к Музартскому проходу. Все это, без сомнения, вызывало в султане некоторое против нас неудовольствие. [486]

Нападение на майора Здоренко шайки киргиз, скрывшихся в Кульджу, послужило поводом послать к султану посольство, не приведшее, однако, ни к каким результатами Султан даже потребовал, чтобы мы убрали свой отряд на р. Уртель-Музарте, грозя распорядиться с ним по-своему.

Дело приближалось к развязке. В конце 1870 года, Кызаи сделали попытку укочевать от нас в Кульджинские пределы, ограбив наших киргиз. Часть беглецов была возвращена посланным в погоню отрядом, а часть успела присоединиться к таранчинскому войску. Бегство в Кульджу прапорщика Тазабека (волостного управителя) в апреле 1871 г. и отказ султана выдать изменника послужили окончательным поводом к вооруженному столкновению.

Рекогносцировки, произведенные в начале мая Борохудзирским отрядом к гор. Мазару, а Тянь-Шаньским к Кетменю, повели к первым выстрелам. Возвращение наших войск было принято таранчами за отступление, и они решились вторгнуться в наши пределы. Война началась.

Для дальнейших действий сформировано было два отряда: главный в Борохудзире и боковой на Кетмене. Ряд стычек на Кетмене и урон, понесенный при этом таранчами, а также и презрение к неприятелю совершенно успокоили командовавшего отрядом полковника Михаловского относительно какой бы то ни было опасности для отряда, а потому, приготовляясь к выступлению с частью отряда на соединение с главными силами, он разделил свои войска (3 роты, 172 сотни и 4 орудия) на два отряда и поставил их в лощине по обе стороны селения Кетмень. Ночью на 31 мая таранчи заняли командующие высоты, а на рассвете ворвались и в селение. Отряды наши были отрезаны друг от друга и вынуждены штурмовать селение, при чем понесли довольно чувствительный урон, именно 38 человек.

8-го июня, к действующему отряду в Борохудзир прибыл генерал-майор Колпаковский и 12 числа выступил по Кульджинской дороге. На уроч. Хунь-Жень-Су (близ Ак-Кента) он простоял два дня, чтобы сосредоточить все силы, и 16 числа двинулся навстречу таранчинским войскам, собранным под Алим-Ту. Отряд наш состоял из 6,5 рот, 4,25 сотен и 10 орудий, всего 1785 человек. Таранчи были разбиты и отступили к кр. Чин-ча-ходзи, потеряв 125 пленными (в числе которых было 102 китайца и только 1 таранчинец), одно знамя и 23 крепостных ружья. Наша потеря состояла только из 5 раненых, в числе которых сибирский казак Иван Дмитриев, рубясь всегда впереди товарищей, получил до 30 ран холодным оружием, отчего впоследствии и умер. Пленные были распределены по ротам и несли на себе все домашние работы — с полной готовностью. [487]

Дело при Чин-ча-ход-зи.

17-го июня, после обеда, в 3 часа по полудни, отряд выступил к крепости Чин-ча-ход-зи, в 16 верстах от ночлега, взяв с собою только самый необходимый обоз и оставив вагенбург с прикрытием на позиции Алим-ту до следующего утра, вследствие усталости лошадей и волов в парках. Дорога была очень удобна; по сторонам ее рос редкий карагачевый лес, и скоро открылась крепость Чин-ча-ход-зи, окруженная садами. Аван-гард (из 2-й семиреченской сотни) под начальством войскового старшины Гильде открыл неприятеля, не доходя версты четыре до крепости. Колпаковский выдвинул вперед стрелковые роты 11 и 12 батальонов, 4 орудия 2-й батареи и половину Семиреченской № 6 сотни, поручив последнюю барону Каульбарсу. При приближении к садам замечено было, что густые массы неприятеля, показавшись с боков крепости, заняли все пространство между садами; в то же время значительная толпа неприятельской кавалерии показалась на дороге. Местность перед садами, засеянная хлебом и овощами, была до такой степени изрыта арыками, что представила бы значительные препятствия движению отряда. Кроме того, начинало уже смеркаться, а располагаться на ночлег в виду неприятеля, имевшего возможность произвести из садов нечаянное нападение, было бы весьма неудобно, и потому решено было обойти крепость и расположиться по западную ее сторону, где местность была довольно открытая и представляла, кроме того, некоторые удобства для бивуака.

Выставив боковые авангарды, прикрывшие фланговое движение отряда, Колпаковский перевел войска на избранную позицию, при громе пушечных выстрелов с крепости, на которые наша артиллерия отвечала живою канонадою.

Разбитый накануне Абдрахман-Казначи получил подкрепление из Кульджи и еще ожидал прибытия свежих отрядов с левого берега Или, куда были двинуты значительные скопища. Энергические действия русских войск под Кетменем ввели неприятеля в заблуждение, заставив его ожидать решительного наступления именно со стороны Кетменя, чрез Янгишер, на Кульджу.

Перед рассветом 18 числа, неприятельские всадники, подъезжая к цепи парных часовых, начали стрелять по лагерю, но были отогнаны огнем цепи. На рассвете войска были выдвинуты из лагеря. Оставив для охранения тяжестей 2-ю роту 10-го батальона, сибирскую полусотню № 1, казаков сибирской № 2 сотни и 2 [488] орудия, Колпаковский построил остальные войска в две линии, против северо-западного угла крепости Чин-ча-ход-зи.

На левом фланге стал войсковой старшина Гильде с 2-й Семиреченской сотней, правее — стрелковая рота 12 батальона, дивизион орудий 1-й и 2-й батарей; затем стали саперная команда и стрелковая рота 11-го батальона, а на правом фланге 3-я семиреченская сотня. Начальство над войсками 1-й линии было поручено полковнику Михаловскому. Линейные роты: 2-я 11-го и 3-я 10-го батальонов и 2 орудия 2-й батареи составили вторую линию, начальником коей был назначен полковник фон-Вартман.

Неприятель решился дать полевое сражение, опираясь центром на крепость, а флангами на рощи, далеко выступавшие вперед, что давало позиции хорошую перекрестную оборону.

Густая линия неприятеля заняла все это пространство, без перерывов; на левом фланге нашем и в тылу, против арьергарда, охранявшего тяжести, показались толпы неприятельской кавалерии. Она понеслась было с гиком с двух сторон на арьергард; но два полувзвода пехоты и сибирские казаки, встретив ее огнем, принудили повернуть назад, после чего неприятельская кавалерия до самого конца дела держалась уже в отдалении и наконец скрылась совершенно.

Неприятель, как только началось наступление первой линии, открыл по всему фронту неумолкаемую пальбу из орудий, фальконетов и ружей. Видя по силе неприятельского огня, что главные массы таранчей группируются в садах и за ними, Колпаковский решился атаковать левый их фланг, упиравшийся в деревню и рощу; выдвинув для этого правый фланг боевой линии, мы начали наступление уступами.

Артиллерия, обстреляв неприятельскую позицию, выехала вперед, за рытвину, и открыла усиленный огонь по роще; стрелковая рота приняла вправо и вся линия начала подвигаться вперед, в косвенном направлении. Войсковому старшине Гильде с развернутой кавалерией было приказано прикрыть фланговое движение отряда.

Толпы таранчей, заметив направление нашей главной атаки, бросились, в свою очередь, к садам, как угрожаемому пункту; тогда на правый фланг первой линии были выдвинуты все войска 2-й линии. Артиллерийский взвод подъехал на близкий картечный выстрел к садам и открыл огонь. Вслед затем начата атака. 3-я семиреченская сотня обскакала сады, обе линейные роты ворвались в опушку, а вслед за ними обе стрелковые роты заняли слева часть садов и строений, тянувшихся почти до крепостной ограды. Таранчи бросились бежать из садов, неотступно преследуемые нашими войсками; но когда наша крайняя правофланговая рота (3 рота 10-го батальона) вышла из пересеченной и [489] заросшей местности на равнину, то сама была атакована неприятельской кавалерией, выскочившею из-за рощи. Чтобы отвратить угрожавшую правому флангу опасность, Колпаковский приказал Каульбарсу, с подоспевшей 3-ей семиреченской сотнею есаула Гринвальда и учебною казачьей командой сотника Ишервуда, взятой из конвоя, ударить на встречу неприятельской коннице. После горячей схватки, в которой Каульбарс получил удар никою в лицо и в грудь и рану в ногу (Несмотря на рану, офицер этот остался на фронте), таранчи были опрокинуты и обратились в бегство; тогда началось горячее преследование чем и окончилось дело нашего правого крыла.

На левом крыле боевой линии разыгрался в это время эпизод, принадлежащий к числу интереснейших в целой экспедиции.

При обходном движении войск центра и левого фланга, с южного фаса крепости был открыт учащенный ружейный огонь, который анфилировал наш наступавши фронт. Крепость Чин-ча-ход-зи, составляя правильный четырехугольник с турбастионами, имеет стены двухсаженной толщины в среднем основании и до 3-х сажен вышины. Полагаясь на мужество войск и на податливость азиатской натуры перед смелым натиском, Колпаковский приказал Михаловскому остановить наступавшие три роты и, завернув их правым плечом, вести на приступ крепости.

Войска двинулись тремя колоннами; первая под начальством майора Балицкого, из 2-й роты 11-го батальона, бросилась на восточные ворота крепости, вторая, с подполковником Гоейром из стрелковой роты 12-го батальона, устремилась на южные ворота, а третья, под начальством капитана Пичугина, направилась к западным воротам крепости. Все три штурмовые колонны ворвались одновременно в крепость. Первая, осыпанная камнями и встреченная выстрелами, выбила двое ворот и проникла в город, вторая колонна, после непродолжительной и горячей перестрелки, выломав ворота, ведущие в самую крепость, штыками отбросила ее защитников и овладела южным фасом крепостной ограды; третья колонна, пройдя без выстрела вдоль западного фаса, до ворот равелина, была встречена здесь ружейным огнем почти в упор, но также разломала двое ворот и, ворвавшись в крепость, отбила два неприятельские орудия (из них одно было взято лично командиром роты поручиком Эманом). Толпа дунган, защищавшая артиллерию, была отброшена и положила оружие.

Михаловский, вслед за пехотою, ввел в крепость орудия и казаков и приказал ударить сбор. Замечательно, что рассеявшиеся по городским улицам войска тотчас же собрались. Не было произведено никаких беспорядков, исключая нескольких [490] грабежей, сделанных пробравшимися в город китайцами, сопровождавшими отряд. За подобное мародерство весь отряд китайских эмигрантов на следующий день был отправлен назад, в Борохудзир. Кроме похвальной дисциплины семиреченских войск, скорый сбор объясняется еще и следующими простыми соображениями: крепость миниатюрна, всего в половину кв. версты, улицы совершенно прямы и весьма широки, а это значительно облегчало и сбор, и наблюдение за порядком. Ничего подобного не представляет сартовский город, и потому ставить Чин-ча-ход-зи в пример на будущее время можно только при штурме китайских городов.

Оставив в крепости необходимый караул и объявив перепуганному народу о пощаде, Колпаковский вывел войска и расположил их за крепостью, по Суйдунской дороге. Город, только что взятый штурмом (в 8 часов), уже через два часа совершенно успокоился; городские лавки были открыты, и торговцы продавали разную мелочь русским, не иначе впрочем пропускаемым из лагеря в запертую крепость, как по письменным дозволением.

Дунгане, ожидавшие, что им придется испытать участь, обыкновенно постигающую всякий, взятый силою город в войнах азиатов между собою, увидали на этот раз неожиданное для них снисхождение со стороны русских. Смелость русских войск и умеренность их после победы повлияли и на крепость Суйдун, которая на другой день сдалась без выстрела. В доказательство того, как недоверчиво к нам относились сперва дунгане, можно указать, кроме упорной обороны, еще и на следующие факты лишь только войска овладели городом и в улицы въехала артиллерия, загорелось какое-то строение. Солдаты наши, посланные для затушения пожара, нашли в доме 8 мужчин и женщин мертвых или умирающих, с распоротыми животами... От умирающих узнали, что целое дунганское семейство, не желая отдаваться в плен, под влиянием опиума, совершило над собою обычное китайское самоубийство и подожгло собственный дом. Пример подобного отчаяния, к счастью, был единственный в городе.

В делах 18 июня, при Чин-ча-ход-зи, разбить был вторично Абдрахман-казначи, имевший до 5.000 войска в поле, не считая гарнизона в крепости. Трудно было совершенно точно определить численность этого гарнизона, потому что толпы пленных дунган были отпущены к своим семействам; но в защите крепости принимало участие все мужское население города, потому что между пленными, взятыми с оружием в руках, можно было встретить и дряхлых стариков и детей.

В крепости найдено 45 заколотых штыками трупов; по всем окрестностям, где происходило дело, были разбросаны во множестве мертвые тела, оружие, порох и одежда бежавших.

Трофеи наши состояли из двух орудий на лафетах (одно [491] медное 6-ти-фунтовое, другое чугунное 3-х-фунтовое), одного лафетного фальконета и одного значка. Кроме того, на крепостных верках взято до 40 крепостных ружей, а в городском складе найдено 6 чугунных и медных орудий без лафетов, большое количество пик, шлемов, кольчуг, луков, свинца, пороху, снарядов и т. п. Артиллерийские орудия и свинец начальник отряда приказал взять с собою, равно и шлемы, вследствие их оригинальности, все же остальное приказано переломать и перетопить.

С нашей стороны, в деле 18-го июня убито нижних чинов 1; ранены 1 обер-офицер и 12 нижних чинов; ушиблено камнями и контужено 1 обер-офицер и 5 нижних чинов.

Дело под Суйдуном.

19 числа, опять налегке, отряд выступил в 2 часа по полудни, по Суйдунской дороге, которая не представила никаких затруднений для движения. Впереди следовал авангард из сотни Гильде. За авангардом шли главные силы, а за ними вагенбург, в прикрытие коего были назначены 2-я рота 10-го батальона, 2-я Семиреченская сотня и два орудия 1-й батареи.

Пройдя так называемое священное дерево, т. е. группу развесистых деревьев, находящихся у самой дороги, Колпаковский заметил на высотах постепенно разраставшиеся кучки всадников, которые тотчас рассеялись, когда на них двинулась сотня Гильде. С занятых высот открылась вся позиция неприятеля, встретившего появление русских на высотах громкими криками; затем по всей линии началась пальба, уже не столь энергичная, как накануне, так как много ружей перешло в наши руки.

Пользуясь местностью, командовавшею неприятельскою позицией, Колпаковский решился вести дело преимущественно артиллерийской атакой и приказал выдвинуть два орудия 1-й батареи на высоты, а два орудия 2-й батареи на дорогу, которая ведет вдоль высот к крепости Суйдун. За артиллерией расположились войска в следующем порядке: на левом фланге 1-я семиреченская сотня и стрелковая рота 11 батальона, на правом фланге стояла 3 семиреченская сотня и сборная казачья команда, а левее стрелковая рота 10 батальона. В резерве, стоявшем по дороге, за срединою боевого порядка, остались стрелковая рота 12 батальона и 4 орудия. Вагенбург с прикрытием далеко отстал на пути.

Когда меткий огонь нашей артиллерии произвел свое действие, и линия неприятеля заметно заколебалась, вся наша линия начала наступление. Взвод 1-й батареи, спущенный с высот, по [492] разработанному саперами спуску, выехал на позицию, затем выскакал на одну с ним высоту и взвод 2-й батареи.

Неприятель, думая воспользоваться малочисленностью войск, успевших спуститься с высот, внезапно перешел в наступление и охватил наши фланги; Колпаковский двинул роты 2-й линии вперед, чтобы остановить неприятеля с фронта, сотни правого фланга пустил на таранчей, обходивших нас с этой стороны, а против обхода киргизской конницы слева и в тыл выдвинул взвод артиллерии из резерва. Меры эти увенчались успехом.

Толпы неприятеля начали поспешно отступать, направляясь густыми массами к юго-западному углу крепости. Вслед за бегущими Колпаковский направил войска уступами с правого фланга; роты правого крыла заняли опушку садов и наружный ряд строений, а левое крыло подвинулось к крепости.

Крепостная ограда покрылась массами защитников, которые, однако, не открывали огня. Колпаковский отправил к ним одного из взятых в Чин-ча-ход-зи дунган с предложением сдачи; после непродолжительных переговоров комендант спустился со стены на веревках и явился в отряд; затем жители начали сбрасывать со стен оружие, и крепость сдалась без выстрела.

За бежавшим неприятелем двинута была вся кавалерия с двумя орудиями.

Кавалерия успела изрубить только несколько отсталых и взяла несколько пленных.

Высланный ночью киргизский разъезд привез известие, что неприятельское скопище, бросив лагерь, лежавший в 10 верстах от Суйдуна, потянулось к Баяндаю.

Разбитое ополчение, захватив всех, попавшихся ему по окрестностям дунганских поселян, перерезало их и ушло ночью к Кульдже, бросая по дороге своих раненых, съестные припасы и т. п.

Неприятель имел под Суйдуном до 6.000 войска (в ночь на 19 число к Абдрахман-казначи, отступившему от Чин-ча-ход-зи, прибыли свежие подкрепления из Кульджи и 1.500 охотников, прибывших с левого берега р. Или), но действовал без энергии, так что одна артиллерийская пальба и огонь стрелковой цепи заставили его бросить крепкую позицию под Суйдуном.

С нашей стороны потери в этом деле не было.

На другой день утром (20 июня) Колпаковский имел въезд в г. Суйдун и был встречен жителями хлебом-солью.

В крепости найдено одно медное 6-ти фунтовое орудие, на лафете, и разного рода военная добыча, уступавшая, впрочем, по количеству, захваченной в Чин-ча-ход-зи.

Ряд поражений сломил, наконец, твердость султана Илийского. [493]

Урон, понесенный его войсками в делах под Кетменем, Ак-Кентом и Алим-ту, совершенный разгром его ополчения под Чин-ча-ход-зи и взятие открытой силою этой важной для него крепости, наконец неудача под Суйдуном и сдача без выстрела второй значительной крепости произвели потрясающее действие, как на султана, так и на его войска, которые стали разбегаться.

Неосторожное проявление радости китайцами при известиях о наших победах вызвало ярость в мусульманской части населения Кульджи, и в ночь на 21 число начались убийства. Несколько сот китайцев, калмыков и дунган обоего пола были зверски умерщвлены. 21 числа войска наши только что выступили к г. Баяндаю, как были встречены посольством, привезшим связанного по рукам и ногам Тазабека. На ночлег прибыл в лагерь и сам Абиль-огля со свитою. Условились, что на другой день русские займут Кульджу, вооружение которой должно было быть сдано назначенному для того офицеру. В крепости найдено 57 медных и чугунных орудий и 359 крепостных ружей, 13 фальконетов и 9 больших знамен; кроме того, сданы были ключи от ворот цитадели, литавры, трубы и сабли разных сановников, Абиль-огля был отправлен в г. Верный.

Все окрестные жители спешили изъявить свою покорность, а 24 сентября прибыли даже депутаты от торгоутов (потомки бежавших в 1770 г. с Волги калмыков) с Юлдузских гор. Торгоуты приняты снова в наше подданство. К 29 сентября до 20 сумунов (аулов) прикочевало уже в долину р. Кунгес, а вскоре присоединились к ним и остальные 34 сумуна.

Так кончилась предпринятая для защиты слабого соседа Кульджинская экспедиция. Усмиренная Кульджа возвращена китайскому правительству. Хроника позднейших военных действий наших в Средней Азии — Хивинский поход Кауфмана и Текинские экспедиции, завершившиеся покорением Ахал-Текинского оазиса Скобелевым, — подробно изложена в историях этих походов: “Описание Хивинского похода” Лобысевича, 1898 г., и “Война в Туркмении” Гродекова, 1883 г. События, изложенный в настоящей статье, ждут своего историка. Россия еще раз доказала свое бескорыстие.

П. К.