«ТАКИМИ ОФИЦЕРАМИ МОЖЕТ ГОРДИТЬСЯ ЛЮБОЙ ФЛОТ»

Документы об участии российских моряков в миссии Н. П. Игнатьева в Хиву и Бухару. 1857 — 1859 гг.

Внимание российской и британской дипломатий издавна привлекали Средняя Азия и Афганистан, отделявшие Россию от владений Британской империи в Индии. Уже в 1830 — 1840 гг. английское правительство посылало своих агентов в Бухару и Хиву, причем один из них, лейтенант А. Берне, специально исследовал возможность судоходства по реке Аму-Дарье и экономические возможности ее бассейна. Англо-афганская война 1838 — 1842 гг. и аннексия ряда княжеств на севере Индии имели главной целью создание моста к Средней Азии.

Обострение англо-российских противоречий, завершившееся Крымской войной, активизировало деятельность России и Англии в Средней Азии. К середине XIX в. здесь сложились три феодальных государства: Бухарский эмират. Хивинское и Кокандское ханства.

Россия закрепляется на берегах Сыр-Дарьи, основав Сыр-Дарьннскую укрепленную линию и создав в 1853 г. Аральскую военную флотилию. Правительство Александра II, стремясь изолировать среднеазиатские государства от влияния Англии и предотвратить возможность их объединения, послало в мае 1858 г. в Хиву и Бухару миссию флигель-адъютанта, полковника Н. П. Игнатьева, которую'с моря сопровождали суда Аральской флотилии под командой капитана 1-го ранга А. И. Бутакова. Миссии была поставлена задача исследования Аму-Дарьи, как основной' торгово-транспортной коммуникации региона, и заключения торговых соглашений с Хивой и Бухарой.

Хивинский хан отказался предоставить российским судам возможность свободного плавания по Аму-Дарье и заключить торговый договор с Россией. В Бухаре удалось добиться разрешения на пропуск неограниченного количества российских купцов, устройства для них караван-сарая и установления 5% таможенной пошлины на российские товары.

Публикуемые документы показывают важную роль, которую сыграли российские моряки в работе миссии. Ими были изучены основные рукава Аму-Дарьи: Талдык, Улкун-Дарья, Кичкине-Дарья. С парохода «Перовский» и двух барж моряки производили обмеры реки от устья до г. Кунграда, изучали ее долину и берега, собирали географические сведения. Лейтенант А. Ф. Можайский и топографы выполнили астрономические наблюдения и глазомерную съемку на всем пути движения миссии с 15 мая по ноябрь 1858 г. по маршруту: Оренбург — западный берег Аральского моря — устье р. Аму-Дарьи — Кунград — Хива — Бухара — пески Кызыл-Кумы — форт № 1 на р. Сыр-Дарье (ныне г. Казалннск в Казахстане). Миссия Н. П. Игнатьева сыграла важную роль в разработке планов активизации русской политики в Средней Азии.

Документы хранятся в Российском государственном архиве военно-морского флота (РГА ВМФ). Текст документов излагается по правилам современной орфографии, с сохранением стилистических особенностей.

Публикацию подготовил кандидат исторических наук А. И. КАЛИНИН.

Письмо генерал-адъютанта А. А. Катенина 1 военному министру Н. О. Сухозанету ²

Изъявив желание на принятие нашего посольства, Хивинский ³ и Бухарский ⁴ владетели, вероятно, не имели в виду, что оно прибудет к ним на наших пароходах через устье Аму-Дарьи; весьма легко может быть, что они очень хорошо понимают важность этого, так сказать, ключа Средней Азии и, не умея оценить выгод, могущих произойти собственно для них при плавании наших судов по этой реке, по свойственной азиатцам подозрительности не дозволят нашему агенту проникнуть в Аму-Дарью, когда он появится в ее устьях на пароходе. Возвращение не только нашего агента вследствие этого запрещения, но и неудача морской экспедиции даже без нашего посланца были бы несовместимы с достоинством Империи и потребовали бы непременного входа в Аму-Дарью силой оружия. Эти обстоятельства могут поставить в сомнение успех всего предприятия и вовлечь нас в такие отношения с хивинским правительством, к которым мы совершенно не приготовлены.

Вот почему я полагаю необходимым уладить дипломатическим путем появление наших судов в Аму-Дарье, испросив на то предварительное согласие хивинского хана. Агент наш по прибытии в Хиву сухим путем мог бы неотлагательно вступить по сему предмету в переговоры, представив, что суда наши ему необходимы для снабжения посольства какими-либо потребностями, а, получив согласие хана, послать флотилии приказание следовать в Аму-Дарью. Но как это согласие может быть получено не ранее конца июля месяца, когда Аму-Дарья уже мелеет, то суда наши могут встретить большие затруднения при входе в устье реки во второй половине августа. Во всяком случае, я полагаю полезным привести Аральскую флотилию ⁵ к предстоящему лету в полную готовность к морскому плаванию устройством выдвижных килей к пароходу «Перовский» ⁶ и двум железным баржам и усилением состава морской команды, как предполагает капитан 1-го ранга Бутаков ⁷. Тогда флотилия может или сделать попытку к входу в Аму-Дарью в случае согласия на то хивинского хана, или же пробное плавание по морю, содействуя следованию посольства западным берегом Аральского моря. При этом флотилия принесет большую пользу, сменяя больных или усталых людей в конвое посольства, и подвозя ему с Сыр-Дарьинской линии ⁸ некоторые припасы и потребности и, наконец, доставляя самому агенту возможность удобнейшего переезда от урочища Каскадмула до Айбугирского озера.

Вследствие сего немедленно по получении препроводительного письма капитана 1-го ранга Бутакова я сделал уже распоряжение о выписке с Камско-Воткинского завода означенных в ведомости литерой А материалов, просимых им для устройства выдвижных килей у наших судов.

При сем случае считаю долгом повторить мое мнение, что увеличение средств Аральской флотилии и доставление ей полной возможности на будущее время как совершать морское плавание, так и ходить беспрепятственно по мелководным устьям Сыр-Дарьи и Аму-Дарьи будет делом вполне благодеятельным. На первое время я полагаю уже весьма удовлетворительным, если настоящая флотилия получит возможность плавания по морю с помощью выдвижных килей, приделанных к некоторым из ее судов. [23]

Сведения обо всем потребном Аральской флотилии в настоящем и на будущее время сообразно целей правительства доставлены будут Вашему Высокопревосходительству капитаном 1-го ранга Бутаковым, который вместе с сим отправляется в С. -Петербург.

РГА ВМФ. Ф. 410. Оп. 2Д. 1528. Л. 6-11. Копия.

Ваше Императорское Высочество, Всемилостивейший Государь.

При отправлении моем из Петербурга Вашему Императорскому Высочеству благоугодно было удостоить меня приказанием писать Вам.

Однообразие долгого степного похода лишало меня возможности до сего времени довести до сведения Вашего Императорского Высочества что-либо заслуживающее Ваше внимание. 15 мая вверенная мне миссия выступила из Оренбурга и, следуя переходом впереди отряда Оренбургского и Самарского генерал-губернатора, прибыла 1 июня на р. Эмбу, 6 на р. Чеган, к подножью Усть-Юрта, и поднялась 8-го на эту плоскую возвышенность. Пройдя пески Кызыл-Чекан и окраину Барсуков, прибыли мы, наконец, 12-го к Чернышевскому заливу. В продолжение всего этого месячного странствования только собирание сведений о Киргизской степи, о положении туркмен и о настоящем состоянии Хивинского ханства, а также косвенные сношения с Исетом Кутабаровым ¹¹ – знаменитым возмутителем Киргизской степи, служили развлечением степной нашей жизни. 5 июня Исет Кутабаров явился в мой лагерь, а затем отправился к генерал-адъютанту Катенину для принятия окончательной повинности и получения обещанного прощения.

Еще из Оренбурга писал я начальнику Аральской флотилии о моем следовании, а с урочища Биш-Тамак 24 мая послал ему подробный маршрут для предупреждения, что 9 июня буду уже в Чернышевском заливе. Обстоятельства от капитана 1-го ранга Бутакова не зависевшие задержали снаряжение флотилии. Предвидя сие и не получив ответного извещения от Бутакова, я отправил топографа с рассыльными киргизами к Чернышевскому заливу и замедлил движение каравана так, что прибыл к копаням Исен-Чагыл [копань - малый искусственный копаный водоём, созданный с целью накопления и удержания воды для бытовых, сельскохозяйственных, пожарных и рекреационных целей – прим. OCR], отстоящим на 10 верст [10,6 километра – прим. OCR] от бухты Кумсуат, не 9-го, как предполагал прежде, а 12-го июня, рано утром. Обозрев лично Чернышевский залив и простояв у Пакчагыла 1 1/2 суток, я, по недостатку воды в копанях, а также по неизвестности придет ли Бутаков или нет в Чернышевский залив, решился продолжить свой путь дальше по западному берегу Аральского моря, оставив наблюдательный пост у бухты Кумсуат.

Завидев в море пароход «Перовский» 14 июня утром, употребил я все возможные меры, чтобы обратить на себя внимание: я разослал в разные места рассыльных, отправил по берегу Можайского ¹² с конвоем, жег костры, мокрое сено, фальшфейеры [фальшфейер – бумажная гильза, наполненная горючим составом (вроде массы, употребляемой для так называемого бенгальского огня, белого цвета). Фальшфейеры зажигали и еще зажигают сейчас на судах для показания сигналов, извещения об аварии, при иллюминации и т. д. – прим. OCR], пускал ракеты, стрелял залпами из ружей, даже сжег повозку, но местность западного берега Аральского моря такого свойства, что в течение 4-х дней усилия наши и моряков были тщетны. Пройдя на юг до Аксуата, Бутаков возвратился назад и застал нас на рассвете 18 июня у урочища Касарма, в то время как мы поднимались с бивака. Нагрузив на пароход часть вещей [24] подарочных, я по предложению начальника флотилии сел на пароход, отправив миссию по берегу. Таким образом проплыл я верст 30 [32 километра - прим. OCR] вдоль берега и присоединился к каравану на ночлег.

Обязанностью считаю доложить Вашему Императорскому Высочеству, что полюбовался я молодецким видом моряков, отличным их вооружением, и быстрым и покойным ходом парохода, превзошедшим мои ожидания. При позднем прибытии в форт № 1 ¹³, на р. Сыр, команды отправленной из Оренбурга и тяжестей, необходимых для снаряжения флотилии, нельзя не отдать полной справедливости распорядительности и деятельности капитана 1-го ранга Бутакова, который превозмог все препятствия к выходу флотилии в море. Две баржи и пароход «Обручев» ¹⁴ отправлены начальником флотилии прямо к устью Талдыка.

Собранные дорогой сведения о Хивинском ханстве заставили меня изменить путь следования миссии и идти не на Куня-Ургенч, а на Кунград ¹⁵. Этот последний путь хоть и затруднителен по переправе через Айбугирский залив, но выгоднее первого в настоящее время, в политическом отношении, вследствие войны хивинцев с туркменами, дает мне возможность непосредственно содействовать плаванию флотилии и изучению р. Аму – главной цели экспедиции, а в научном отношении по своей новизне представляет несравненно больше интереса, нежели вполне уже изученный путь на Куня-Ургенч.

Осведомившись о том, что вода в р. Аму, после необыкновенно сильного разлива значительно уже спала, а также о том, что хивинцы, предвидя о намерении нашем войти на судах Аральской флотилии в реку, не хотят на сие согласиться, я решился, не теряя времени и не подвергая исследование реки сомнительному результату переговоров, воспользоваться настоящим стесненным положением ханства и отправить прямо в г. Кунград два из числа судов флотилии с Высочайшими подарками хану. Во избежание недоразумений я уведомил о движении судов Мехтера ¹⁶ письмом, посланным 14 июня с нарочным в Хиву с таким расчетом времени, чтобы ханское запрещение застало суда наши уже в реке. О том же поставил я в известность и кунгарского начальника, но послал письмо отдельно, 5 днями позже. Бутакова снабдил я открытым видом (на татарском языке), удостоверяющим все местные хивинские власти в назначении наших судов.

21 июня, сдав на пароход «Перовский» у Аджибая иеромонаха Фотина [иеромонах Александро-Невской лавры, в среднеазиатских документах именуемый Фатимом – прим. OCR] и двух членов миссии, прибыл я к урочищу Урга на Айбугирском заливе и на другой день начал переправлять караван мой на хивинский берег. При недостаточности перевязочных средств потребуется на совершение переправы, вероятно, не менее 3-х дней.

При последнем свидании моем с Бутаковым у Аджибая мы условились с ним относительно действий флотилии, и я попросил его постараться войти с двумя судами в реку, имея в виду подойти к Кунграду 25 июня. В крайнем же случае, ежели бы хивинцы ни под каким видом не хотели пропустить наши суда, согласиться на перегрузку подарков на хивинские барки, с тем, однако, чтобы при вещах находились два офицера под названием смотрителей вещей, а при них два матроса.

В трудном деле, мне ныне предстоящем, одушевляюсь желанием оправдать по мере сил милость Вашего Императорского Высочества. С душевной приверженностью имею счастье быть Вашего Императорского Высочества вернопреданнейшем слугой

Николай Игнатьев

РГА ВМФ. Ф. 410. Оп. 2. Д. 1528. Л. 132-137. Подлинник. [25]

Начальник Аральской флотилии капитан 1-го ранга Бутаков доносит, что по получении им уведомления от флигель-адъютанта Игнатьева о согласии хивинцев на плавание двух наших судов по р. Аму-Дарье пароход «Перовский» и баржа лейтенанта Ковалевского ¹⁷ 29 июня вечером вошли в эту реку.

Проход в Аму был сопряжен с немалым препятствием, ибо Талдыкское устье, которым капитан 1-го ранга Бутаков надеялся войти в реку, оказалось засоренным и местами даже заросшим камышом, затем предстояло отыскать новый проход, чему много мешали крепкие северные ветры и огромная зыбь. Наконец, увидев против мыса Кара-Джар далеко выбивающую в море пресную воду и получив сведения, что тут есть недавно образовавшийся широкий и глубокий проток, называемый Улкун-Дарья (большая река), капитан 1-го ранга Бутаков, перегрузив значительную часть тяжестей на баржу, предварительно перешедшую через бар [бар - отмель, образующаяся против устья реки от наносного песку, затрудняет вход судов – прим. OCR], в 6 часов вечера 28 июня пошел в реку, но с расходу прошел только половину ширины бара, а через другую половину, глубиной не более 2 3/4 футов [0,83 метра - прим. OCR], протащил пароход силой уже на другой день к 6 часам вечера.

Вместе с тем капитан 1-го ранга Бутаков свидетельствует, что приспособление выдвижных килей к судам Аральской флотилии оказалось вполне удачным, баржа лейтенанта Ковалевского, несмотря на свою значительную длину и ширину и совершенную плоскодонность, исправно поворачивала с выдвинутыми килями оверштаг на волнение и выходила на ветер.

РГА ВМФ. Ф. 283. Оп. 3. Д. 412. Л. 9-10. Подлинник с пометой карандашом рукой Александра II: «Слава Богу, что удалось ему войти».

Секретно

29 июня, как я доносил Инспекторскому департаменту Морского министерства, вошел я в устье Улкун-Дарьи, рукава Аму-Дарьи, впадающего в Аральское море у мыса Кара-Джар. До обеда 30-го происходила погрузка на пароход всех тех снастей, выгруженных для облегчения его на баржу. В 1/2 2-го часа пополудни, по отслужении иеромонахом Фотином напутственного молебна, взяв на буксир баржу лейтенанта Ковалевского, я пошел вверх по Улкун-Дарье. У самого входа в устье Улкун-Дарья шириной около 80 саженей и глубиной 2 и 2 1/2 сажени [шириной 170 метров и глубиной 4,2 и 5,3 метра - прим. OCR]. На 18 верст [19202 метра - прим. OCR] вверх отделяется из Улкун-Дарьи проток Кичкине-Дарья, впадающий в самую северную часть Талдыкского залива: по-видимому, он равносилен тому, в который мы вошли. Он будет в скором времени описан и исследован в подробности. До раздвоения Улкун-Дарьи и верст на 8 [8534 метра - прим. OCR] выше берега реки твердые, [26] незатопленные: по берегам и внутрь виднелись богатые аулы каракалпаков, пашни и бахчи, многочисленные стада рогатого скота и баранов, и табуны. Почва солонцоватая, покрытая хорошими травами, кустами джангыла [тамариск - прим. OCR] и колючки. Чем выше мы поднимались от раздвоения Улкун-Дарьи, тем она становилась шире и глубже. Вода прозрачная, ширина от 120 до 150 сажень [от 256 до 320 метров - прим. OCR], а глубина от 3-х до 5-ти сажень [от 6,4 метра до 10,7 метра - прим. OCR], при течении в 3 и 3 1/2 узла [5,6 и 6,5 км/ч - прим. OCR]. Берега, поросшие камышом, джидой [джида - употребляемое в Средней Азии название рода листопадных или вечнозелёных деревьев или кустарников семейства лоховых со съедобными плодами – прим. OCR], джангыла (Tamarisk) и колючкой, были совершенно затоплены полноводьем. Прибрежные каракалпаки уверяли, что не запомнят такой высокой воды. Местами река шла весьма крутыми заворотами. Аулы каракалпаков были большей частью верстах в 2 1/2 или 3-х [2,7 или 3,2 км - прим. OCR] вовнутрь берега, где виднелись обширные пашни и бахчи, на самом же берегу мы встречали только весьма бедных киргиз и каракалпаков, существовавших, по-видимому, одной рыбной ловлей. Мы покупали у них огромных осетров, усачей [Усачи? (Barbus) – род рыб семейства карповых. Имеют 2 пары околоротовых усиков; в спинном плавнике - зазубренная, иногда гладкая колючка – прим. OCR] и судаков. В 8 1/2 часов вечера я стал на якорь.

1 июля я пошел далее. Верстах в 65 [69 км - прим. OCR] от устья Улкун-Дарьи отделяется от нее к востоку проток Казак-Дарья, проходящий через заросшие камышами озера. Характер реки не изменился; то же изобилие вод, та же быстрота течения. Верстах в 90 [96 км - прим. OCR] от устья показались у правого берега озера, из которых вода лилась в Дарью; два из них, 100 и 110 верстах [107 и 117 км - прим. OCR] от устья, вытекают из озера, вытекают из озера Эммет-Куль, заросшего большей частью камышами, называются Куг-Узяк (синие протоки) и весьма многоводны. Выше дальнего Куг-Узяка река начинает суживаться и мелеть. Вдоль правого берега продолжают местами показываться вливавшиеся в нее потоки, но они делались чем дальше, тем уже. Там вместо лота мы уже промеривали футштоком [футшток - шест, наметка, разбитая на футы и дюймы, для измерения глубины воды, как в судне, так и в вольной воде – прим. OCR] и вместо саженей считали глубины футами – однако по 8, 7, 6 футов [2,4; 2,1; 1,8 метра - прим. OCR]. С этих мест начали появляться сады хивинцев и богатых каракалпаков с персиковыми деревьями, ивами, турангою ¹⁸ и пирамидальными тополями; также сложенные из местной глины дома с плоскими крышами, без окон внаружу, подобные тем, какие я после видел в Кунграде; около домов пашни, огороды и местами виноградники. Часов около 6 вечера я стал на мель и, снявшись с нее, остался ночь на якорь.

2 июля, продолжая путь вверх, я был встречен в 8 часов утра, недалеко от горы Тюбя-Тау, подъехавшими к берегу есаулом уральского войска Бородиным [Есаул уральского казачьего войска Иов Фокееевич Бородин много лет дружил с Курман-Гузы Сагырбаевым — прославленным казахским поэтом Курмангазы. Бородин был неординарной личностью. Он принимал в своем доме одинаково радушно и высокопоставленного чиновника, и бедняка Курмангазы. Краевед Савичев писал о нем в 1870-м: «Через совершенное знание языка, нравов и обычаев букеевских киргиз и через умение общаться он приобрел между ними популярность и заслужил лицеприятное уважение бедного класса киргиз». Сам Бородин был прекрасным музыкантом — играл на скрипке, гитаре, балалайке и домбре. Увлечение музыкой сблизило его с Курмангазы. В суровые зимы, несмотря на дороговизну, есаул раздавал даром продукты нуждающимся казакам и казахам и тем поддерживал хозяйство бедняков – прим. OCR] и корпуса топографов поручиком Зелениным, состоящими при посольстве. Они сообщили мне следующее: флигель-адъютант Игнатьев отправился из Кунграда в Хиву 3- июня на хивинских лодках, так как сухопутные сообщения, по причине необыкновенных разливов Аму-Дарьи, крайне затруднительны. Лошадей своих, всего около 150, он оставил при упомянутых офицерах и 25 казаках. Хивинцы взялись провести их в Хиву небольшим обходом по правому берегу Аму-Дарьи, обещав переправить через реку на лодках. Не имея обо мне известий, флигель-адъютант Игнатьев, оттягивавший время донельзя под разными предлогами в надежде, не успею ли я подойти, послал ко мне по Талдыкскому рукаву (считая меня в заливе того же имени) на хивинской лодке лейтенанта Можайского с хивинским чиновником, посланным для этого ханом, чтобы принять от меня подарки и забрать находившихся на пароходе членов миссии.

В 10 часов утра я пошел далее. За горой Тюбя-Тау видно уже гораздо больше оседлости, чем ниже ее: дома и сады встречаются чаще, деревья: персиковое, тутовое, туранга и тополи больше и толще; виноградники и пашни лучше возделаны, жители лучше одеты и вообще заметно больше довольства. В исходе 2-го часа пополудни мы подошли к протоку, вытекающему из поросшего камышами озера Айртын-Куль; воды протока разделяются надвое: вправо он образует Улкун-Дарью, а [27] влево течет проток Кульден, впадающий в Талдык. По Кульденю я прошел очень хорошо по глубине от 6 до 8 футов [от 1,8 до 2,4 метра - прим. OCR] до сада Измаил-Баче-Тубада, где на весьма крутом завороте меня прижало к берегу. Пока мы отталкивались, подскакало во весь опор на превосходных аргамаках несколько хивинских чиновников из Кунграда (от которого мы были верстах в 6-ти [6,4 км - прим. OCR]) с требованием от имени правителя, чтобы я не шел далее. Я сообщил, что везу подарки хивинскому хану, что не должно заставлять дожидаться высокочтимого хана и что я никак не могу остановиться.

В ? 8-го оба судна вошли в Талдык и стали на якорь. Тут выехало к нам штук 6 хивинских лодок с людьми, большей частью вооруженными саблями, чиновные из них потребовали, чтобы их впустили на пароход. Я велел им сказать, что после солнечного заката не пускают иностранцев на суда Русского Царя и чтобы они лучше отправлялись спать. Около полуночи пароход и баржа были окружены пятнадцатью лодками, наполненными людьми, которые громко шумели, требуя с угрозами, чтобы впустили на пароход чиновников, посланных правителем с поручением к русскому начальнику. Я велел им сказать, что им уже раз было объявлено наше правило не пускать на царские суда иностранцев ночью, что я сплю и меня не смеют беспокоить, а что завтра мы подойдем к Кунграду и я, вероятно, посещу правителя. Они продолжали разъезжать около нас еще часа два, шумя по-прежнему, наконец, разъехались.

На рассвете я развел пары, взял баржу на буксир и пошел к Кунграду. Рукав Талдыка около Кунграда шириной около 100 сажень [213 метров - прим. OCR] с довольно извилистым фарватером глубиной от 5 до 7 фут [от 1,5 до 2,1 метра - прим. OCR]. От впадения в него протока Кульден до города версты 4 [4,2 км - прим. OCR]. В 6 часов утра я стал на якорь против самого Кунграда. Вскоре потом я поехал на берег, взяв с собой штабс-капитана Салацкого [впоследствии – автор «Очерка орографии и геологии Кавказа», 1886 – прим. OCR], подпоручика Муренко [фотограф экспедиции, серия из 28 фотоснимков, сделанных в 1858 г. во время посольства полковника Н. П. Игнатьева, находятся в папке с тисненой золотом надписью "От Оренбурга через Хиву до Бухары. Светопись артиллерии подпоручика Муренко". По окончании экспедиции альбом был преподнесен генерал-адмиралу великому князю Константину Николаевичу. См. об этом: Девель Т. М. Альбом фотографий миссии полковника Н. П. Игнатьева в Хиву и Бухару 1858 года // Страны и народы Востока (география, этнография, история, культура). СПб. , 1994. Вып. XXVIII – прим. OCR], штурманского прапорщика Гусева и переводчика. Все мы были в мундирах. Два чиновника правителя встретили нас, мы сели на приведенных для нас лошадей и поехали к так называемому ханскому дворцу (т. е. попросту казенному дому), занимаемому правителем. После первых приветствий и взаимных вежливостей я объявил правителю, что желаем идти дальше и присоединиться к нашему посланнику. Правитель отвечал, что хан повелел ему не пускать наших судов вверх ни под каким видом; что мы гости и друзья хана, а не враги; что если мы пойдем вверх, не взирая на запрещение хана, то это примется за действия неприязненные, что хан повесит его, если он согласится пропустить нас и что нам дальше идти никак не должно. Что за подарками уже прислан человек из Хивы, отправленный ко мне навстречу с одним из членов русского посольства (Можайским) в Талдыкское устье, что посланник наш объявил ему об отправлении ко мне приказания не входить в Аму-Дарью – приказание это, вероятно, разошлось со мной. В заключение он просил меня дождаться возвращения русского чиновника из устья Талдыка.

Утром 6-го числа возвратился лейтенант Можайский. Он выходил искать нас в Талдыкский залив и воспользовался случаем сделать украдкой глазомерную съемку и промер этого рукава Аму-Дарьи, который, к сожалению, теперь заперт засорением устьев. Лейтенант Можайский передал мне предписание флигель-адъютанта Игнатьева сдать подарки на хивинскую лодку и держаться с судами около устьев реки, но я решил повременить несколько дней, во-первых, надеясь получить известие от флигель-адъютанта Игнатьева, во-вторых, чтобы совершенно успокоиться насчет оставшейся позади команды с лошадьми. Лейтенант Можайский передал мне по поручению флигель-адъютанта Игнатьева, что хивинский хан ни за что не соглашается на [28] плавание судов наших вверх по Аму-Дарье. 11 июля команда наша была переправлена на правый берег Талдыка и пошла в Хиву.

Объявив хивинцам, что я не отправлю подарков, пока не получу ответа от нашего посланника, я решился ждать: во-первых, видя, что они стараются перехватывать всякое сообщение между флотилией и посольством и вообще русских между собой, я рассчитывал принудить их этим доставить мои бумаги г. Игнатьеву и ответ с известиями от него ко мне; во-вторых, я надеялся, что хан, желая поскорее получить подарки, согласится на доставку их на пароходе; наконец, я видел ясно, что присутствие русского флага в Аму-Дарье, показывая хивинцам, что России до них очень легко добраться и что они этого ничем отвратить не могут, составляло единственную нравственную поддержку нашего посольства, единственную узду их недоброжелательству.

Вечером 17 июля приехал на пароход говоривший по-русски старик сеид, сильно перепуганный, с вопросом от правителя, что значит появление третьего русского судна (баржи лейтенанта Колокольцева ¹⁹) в Аму-Дарье? Я отвечал, что оно везет ко мне каменный уголь и провизию, что им опасаться совершенно нечего. На следующее утро с парохода увидали баржу, шедшую под всеми парусами к протоку Кульденю. Лейтенант Колокольцев отправился от форта № 1 29 июня, 3 июля он пришел к устью Сыра; 4-го вышел в море; 7-го пришел в Талдык (назначенное мною рандеву); 11-го в виду невозможности идти в этот рукав и, узнав от киргизов, что я вошел в Улкун-Дарью, он вошел в проток ее, называемый Кичкене-Дарьей, и 18-го стал на якорь у Измаил-Баче-Тубада. Считаю долгом сознаться, что приход лейтенанта Колокольцева изумил меня: видя повсеместно затопленные берега, поросшие густым кустарником, камышами и колючкой, болота, быстрые и глубокие протоки, вытекавшие из Дарьи и впадавшие в Дарью, я считал ход по ней вверх без паров делом невозможным. Энергическая предприимчивость Колокольцева и удалое усердие его команды преодолели все препятствия. Пользуюсь этим случаем, чтобы принести Вашему Императорскому Высочеству глубочайшую мою благодарность за назначение на флотилию таких офицеров, как лейтенанты Колокольцев и Ковалевский, которыми по справедливости может гордиться любой флот.

Под вечер 19 июля приехал на пароход правитель Кунграда с присланным из Хивы за подарками чиновником мингбашею ²⁰ Худайбергеном, и несколькими почетными хивинцами и каракалпаками. Мингбаши привез мне бумагу от флигель-адъютанта Игнатьева от 16 июля из города Ургенча, откуда посольство должно было на другой день перейти в Хиву. Флигель-адъютант Игнатьев предписывал мне, «вследствии желания высокочтимого хана», отправить подарки на хивинской лодке с посланным за ними от хана мингбашею, при них лейтенанта Можайского и всех офицеров и чинов, принадлежащих к посольству, придав им конвой 5 или 6 человек. После чего, и удостоверившись в исправном отправлении команды с лошадьми, судам идти к устью Улкун-Дарьи, где ждать дальнейшего извещения.

21 июля отправилась вверх хивинская лодка с чинами посольства и подарками; в то же утро пошли обратно в Улкун-Дарью все суда флотилии. Вода в Талдыке понизилась в последние дни нашей стоянки на 2 1/2 дюйма [6,3 см - прим. OCR]. Во все время пребывания нашего у Кунграда команды судов вели себя превосходно. Офицеры и нижние чины ездили на берег, гуляли по городу и базару; по вечерам русские песни звонко разносились с судов по Аму-Дарье. Утром 26 июля все суда соединились в 18 верстах [19 км - прим. OCR] от устья Улкун-Дарьи, несколько выше того места, где из нее отделяется Кичкене-Дарья.

При сем имею счастье представить Вашему Императорскому Высочеству карту рукавов Талдыка и Улкун-Дарьи, от Кунграда до впадения [29] их в море и в подлиннике «Краткое описание протока Талдыка», доставленное мне лейтенантом Можайским при глазомерной съемке его. Вместе с тем беру смелость представить фотографический вид парохода «Перовский» и баржи лейтенанта Ковалевского, снятый фотографом посольства, подпоручиком Муренко, с правого берега Талдыка.

По словам каракалпаков и прибрежных киргизов, страшно угнетаемых и обираемых хивинскими властями, а поэтому смотрящих на русских, как на своих будущих избавителей, в нынешнем лете вода так высока, как никто не запомнит: это было заметно по затопленным берегам, очевидно, сухим в обыкновенные годы. Несмотря на это исключительное половодье, я убежден, что и в обыкновенном году плавание по Улкун-Дарье (разумеется, в половодье же) весьма легко до протока Кульден. Далее же по Талдыку и по главному руслу Аму-Дарьи плавание совершенно свободно.

Теперь покуда мы делаем некоторые исправления, починиваем гребные суда и прочее. Завтра я отправлю лейтенанта Ковалевского в устье Сыра с депешей и за провизией. Вскоре после того баржа лейтенанта Колокольцева пойдет для описи и промера рукавов, которыми Улкун-Дарья впадает в море, и для съемки берегов дельты между ними.

Ваше Императорское Высочество соизволит судить о расположении к нам хивинцев по следующему образчику, о котором я сейчас только узнал: киргизы и каракалпаки, которых аулы поблизости нашей стоянки, приводили к нам в первые дни по возвращении нашем сюда баранов и скот на продажу, приносили дыни и прочее. Приехавшие вскоре из Кунграда хивинские власти созвали старшин и объявили им повеление хана: отнюдь не сметь ничего продавать русским. Я твердо убежден, что в Бухаре поступили бы с нами точно также. При таких обстоятельствах если б флотилии пришлось зимовать в хивинских или бухарских водах, то по необходимости она была в отношении продовольствия команд в полнейшей зависимости от капризов, уже не сдержанных страхом того или иного правительства, т. е. в самом ложном и, сказать попросту, унизительном положении. Тогда пропал бы весь могущественный нравственный эффект появления ее на здешних водах. Словом, из угрозы и острастки ей пришлось бы превратиться в просительницу.

О чем Вашему Императорскому Высочеству имею счастье донести.

РГА ВМФ. Ф. 410. Оп. 2. Д. 1528. Л. 184-200. Подлинник.

[1858 г. ]

1. Никогда не предпринимать никаких явных, ни тайных враждебных действий против России и не возбуждать ближайшие к хивинским владениям туркменские, киргизские и каракалпакские рода к неприязни с Россией и ко взаимной вражде друг с другом.

2. Не потворствовать никаким грабежам, захватам, содержанию в плену русских подданных и в случае, если бы подвластные Хиве племена произвели таковые действия, то предавать виновных немедленному наказанию, а ограбленное имущество выдавать русским властям для возвращения законному владельцу. [30]

3. Ответственность за личную безопасность и за сохранность имущества всякого российского подданного, находящегося в хивинских владениях; не делать русским подданным никаких насилий и притеснений, а также караванам, идущим в Россию и из России; в случае же смерти русского подданного во время бытности в Хивинском ханстве отпускать в целости оставшееся после смерти имущество для передачи законным его наследникам.

4. Дозволить российским судам свободное плавание по реке Аму-Дарье.

5. С товаров, привозимых российскими купцами в хивинские владения, установить постоянную пошлину не свыше 2,5% с действительной ценности товара и взимать эту пошлину единожды при ввозе товаров, производя оценку оных безобидно для русских торговцев, т. е. сообразно с продажными ценами.

6. Для наблюдения за ходом торговли и заведывания делами русских подданных позволить постоянное пребывание в Хиве русского агента (караван-баша).

РГА ВМФ. Ф. 410. Оп. 2. Д. 1528. Л. 164-165. Копия.

№ 6

Письмо флигель-адъютанта Н. П. Игнатьева генерал-адмиралу великому князю Константину Николаевичу

Ваше Императорское Высочество [в тексте, видимо, опечатка – Величество, - прим. OCR], Всемилостивейший Государь.

Для осуществления видов наших на р. Аму и продолжения начатого в нынешнем году дела, я полагал бы между прочим необходимым:

1) Увеличить Аральскую флотилию согласно предположению капитана 1-го ранга Бутакова двумя пароходами (один – буксирный, с выдвижным килем, а другой – для плавания исключительно по р. Сыру) с несколькими баржами, что подкрепит значительно Сыр-Дарьинскую линию и доставит лучшее поступательное средство против Хивы и возможность учредить судоходство по р. Аму.

2) Возвратить будущей весной на пароходе «Перовский» по р. Аму в Бухарию Неджметдина-Ходжу [Неджметдин-Ходжа – бухарский посол в России, возвращавшийся домой. Но вернуться в Бухару на русском судне Неджметдин отказался наотрез и этот пункт так и остался на бумаге – прим. OCR] и при оном отправить в Бухару нашего временного торгового агента и несколько подарков Эмиру [см. прим. 4 - прим. OCR]: модель электрического телеграфа, железной дороги и прочее, и коляску с парой лошадей. Выйдя из форта № 1 не позже 1-го мая, капитан 1-го ранга Бутаков будет иметь возможность пройти беспрепятственно в Бухарские владения с бухарским посланцем и возвратится на р. Сыр по самому восточному, неисследованному в нынешнем году рукаву. Снова отправиться можно будет пароходу вверх по р. Аму под предлогом доставки Эмиру обещанной коляски и перевозки товаров; таким образом, капитан 1-го ранга Бутаков успеет еще в полноводье повторить собранные нами сведения, сделает полную рекогносцировку реки и может еще подняться в верхнюю часть р. Аму.

3) Временный торговый агент наш должен остаться в Бухаре на первый раз только 2? или 3 месяца с тем, чтобы возвратиться на р. Сыр при последнем рейсе парохода.

Долгом своим считаю почтительнейше просить Ваше Императорское Высочество не оставить вниманием Вашим труды морских офицеров, бывших по Аральской флотилии и в составе миссии мне вверенной. Хотя обстоятельства от нас не зависевшие – как известно Вашему Императорскому Высочеству – воспрепятствовали привести в исполнение предположение относительно плавания флотилии в прошлом году в [31] верхней части р. Аму, но быстрое снаряжение флотилии, удачное применение выдвижных килей, успешное плавание по Аральскому морю и в реке до г. Кунграда, а также решение главного вопроса – исследование нижней, самой сомнительной части течения реки, заслуживают милостивого внимания Вашего Императорского Высочества. Сделав представление г. Управляющему Морским министерством, смею надеяться, что Ваше Императорское Высочество не лишите рассматриваемых наград: начальника Аральской флотилии, командиров судов (парохода «Перовский», 2-х железных барж и баркаса), инженер-механика флотилии и офицеров Корпуса штурманов, а также доктора Пекарского, бывшего в миссии, и лейтенанта Можайского, который был со мной в Хиве и в Бухаре, производил рекогносцировку р. Аму и астрономические наблюдения в Хиве, по пути из Хивы в Бухару, в долине р. Аму и в Бухаре.

С чувством душевной приверженности имею счастье быть Вашего Императорского Высочества верноподданнейшим слугой

Николай Игнатьев

РГА ВМФ. Ф. 410. Оп. 2. Д. 1528. Л. 284-284 об. , 285-290. Подлинник.

№ 7

8 января 1859 г.

Аральская флотилия находилась в моем распоряжении во время следования нашей миссии в Хиву и нахождении оной в ханстве. Считаю долгом свидетельствовать перед Вашим Высокопревосходительством о трудах, понесенных чинами этой флотилии при поспешном снаряжении судов, применении к оным выдвижных килей, и плавании по Аральскому морю, при исследовании неизвестных доселе устий р. Аму и плавании по реке до г. Кунграда.

Хотя позднее отправление экспедиции и различные обстоятельства воспрепятствовали привести в исполнение, в нынешнем году, предположение относительно плавания флотилии вверх по Аму-Дарье, но для успешного окончания действий флотилии, совершенных в нынешнем году, нужны были энергия, особое усердие и знание дела, коими отличаются начальник и все гг. офицеры, бывшие на Аральской флотилии в нынешнем году. Вследствие сего смею надеяться, что Ваше Высокопревосходительство не оставите Вашим вниманием и ходатайством для получения Высочайших наград: начальника Аральской флотилии капитана 1-го ранга Бутакова, командовавших пароходом «Перовский» капитан-лейтенанта Крылова ²² и баржами: лейтенантов Ковалевского и Колокольцева, инженер-механика флотилии поручика Синкони [О нем в «Воспоминаниях» И. Ф. Бларамберга, стр. 325:

Когда офицеры поехали рысью назад, начало уже темнеть. Перед одним из оросительных каналов Синкони, будучи плохим наездником, оторвался от группы и попытался найти более узкое место. При этом друзья прокричали ему вслед: «Синкони! Не отставай, а то собьешься в темноте с пути!» Наконец он нашел, как ему показалось, удобное место у канала, частично покрытого льдом, пересек его, но в этот момент справа на всадника прыгнул огромный тигр, но, по счастью, промахнулся и, проломив лед, с ревом упал в канал. Испуганная лошадь Синкони рванула с места и помчалась бешеным галопом в степь. Всадник, без оружия, с нагайкой в руке, уцепился за поводья, потерял шапку и продолжал свою бешеную скачку, полагая, что за ним следом мчится тигр. Наконец лошадь упала от изнеможения. В степи наступила полная темнота; Синкони не знал, где находится, и всю ночь испытывал смертельный ужас, полагая, что тигр идет по его следам. Было очень холодно. Голод и жажда мучили заблудившегося, которому ничего не оставалось, как сосать кусочек сахара, оставшийся у него после прощального пира. Ночь, казалось, не хотела кончаться. Когда наконец рассвело, вся степь была окутана густым туманом, и Синкони не мог ориентироваться. Он сел на свою измученную лошадь и наугад поехал по степи. Позднее туман рассеялся, и около 10 часов утра он встретил киргиза, который гнал перед собой пару быков. На вопрос, где расположено Казалинское укрепление, киргиз ответил, что тот уже давно проехал его. Киргиз показал ему направление, и несчастный, полумертвый от усталости, прибыл в форт только в полдень, к великой радости своих товарищей, которые считали его погибшим. Эту ночь Синкони запомнил на всю жизнь. » - прим. OCR] и офицеров Корпуса штурманов, производивших зондировки, а также находившихся в составе миссии – доктора Пекарского и лейтенанта Можайского, который был в Хиве, дошел со мной до Бухары и производил рекогносцировку р. Аму и астрономические наблюдения в Хиве, на пути из Хивы в Бухару и в Бухаре.

РГА ВМФ. Ф. 283. Оп. 3. Д. 5538. Л. 1-2. Подлинник. [32]

5 февраля 1859 г.

РГА ВМФ. Ф. 283. Оп. 3. Д. 5538. Л. 29-29 об. Копия.

Некоторые условия при постройке пароходов и барж и вооружении их для плавания по р. Аму-Дарье

Для верного входа судов в р. Аму-Дарью и, следовательно, и плавания по ней необходимы, по моему мнению, следующие условия: [33]

1) Суда, предназначенные для плавания, в полном грузу не должны сидеть более 2 1/2 фут [76 см - прим. OCR], 2) длина их должна быть велика и 3) машину пароходы должны иметь по возможности сильную. Так как все эти условия при постройке, конечно, могут быть соблюдены, то постараюсь доказать, на чем основываю я свое мнение.

Углубление судов. Пароход «Перовский», входя в реку Аму-Дарью летом 1858 года, в некоторых местах находил глубину менее 3 фут [91 см - прим. OCR]. Зная, что это лето вода в реках была необыкновенно высока, надобно предположить, что в будущем году воды на этих местах будет еще менее. Допустим, что ее будет, как утверждают местные жители, 2 1/4 фута [68 см - прим. OCR], в таком случае судно, встретившее эту глубину и сидящее в полном грузу 2 1/2 фута [76 см - прим. OCR], для прохода этих мелких мест может быть выгружено легко до 2 1/4 фут [68 см - прим. OCR]. Во избежание же выгрузки хотя и было бы удобнее иметь суда меньшего углубления, но должно вспомнить, что судам этим придется проходить Аральское море, в плавании по которому слишком малое углубление будет вредить морским качествам судна. Железные баржи, сидевшие в воде около 2 1/2 футов [76 см - прим. OCR], удачно плавали по Аральскому морю, плоскодонные суда эти, также как и пароход «Перовский», с устройством на них выдвижных килей лучше слушались руля, приобрели остойчивость и вообще улучшили свои морские качества. Основываясь на этом, суда, сидящие в полном грузу не более 2 1/2 фут [76 см - прим. OCR], безопасно будут проходить море, и также не встретят слишком большого затруднения в мелких протоках, ведущих в реку Аму-Дарью.

Впрочем, при лучшем обозрении Аральского моря, вероятно, найдется удобный путь около восточного его берега, усеянного островами, по которому в состоянии будут ходить мелкосидящие речные пароходы без выдвижных килей. Мнение это я подтверждаю тем, что путем этим из Аму в Сыр-Дарью уже давно ходят беспалубные неуклюжие хивинские лодки, нагруженные хлебом, с бортами, отстоящими от воды не более 1 фута [30,5 см - прим. OCR] и сидящие около 1 1/2 фута [46 см - прим. OCR] и более. Отыскание пути этого отстранит необходимость плавать судам нашим с выдвижными килями посреди моря и дает возможность строить суда с меньшим углублением, чем в 2 1/2 фута [76 см - прим. OCR]. Последнее замечательно выгодно, потому, что суда наши тогда, во-первых, во всякое время навигации в состоянии будут проходить в устьях реки Сыр-Дарьи, в которых глубина иногда бывает не многим более 2 фут [61 см - прим. OCR]; и, во-вторых, плавать по самой реке, в которой местами, как, например, в рукаве Яман-Дарье глубине не достигает иногда и до 2 футов [61 см - прим. OCR].

Длина судов. Судам нельзя давать большой длины, потому что в протоках, как, например, в Улкун-Дарье и Кульден, есть узкие крутые повороты и изгибы, в которых длинному судну и при самом малом ходе трудно и даже невозможно будет пройти по фарватеру. Длину судам, основываясь на плавании парохода «Перовский», еще можно давать до 110 футов [33,5 метра - прим. OCR]. При этом, конечно, необходимо, как это устроено на пароходе «Перовский», иметь два руля, носовой и кормовой. Малое углубление пароходов и небольшая длина их, конечно, только необходимы для того, чтобы войти в реку Аму-Дарью, т. е. пройти бар и протоки до самой реки, в которой глубина уже на фарватере весьма значительна, нет ни порогов, ни крутых поворотов и по которой в состоянии ходить длинные и не мелко сидящие пароходы.

Машина. Сильная машина на пароходе необходима потому, что в реке Аму-Дарье местами течение достигает до 6 узлов [11 км/ч - прим. OCR]. А так как пароход будет иметь на буксире баржи с грузом или запасным топливом, то надо рассчитывать так, чтобы в состоянии был с буксиром подняться против течения. Всего лучше строить пароходы буксирные, [34] которые при малом своем корпусе и сильной машине, не имея на себе грузу, кроме топлива, с легкостью могли бы выбирать против течения с большим буксиром.

По моему мнению, необходимо изменить несколько чертеж барж, имеющихся ныне в Аральской флотилии, именно: при той же длине я бы дал им несколько большую ширину и увеличил глубину трюма, т. е. возвысил бы немного надводную часть и поднял палубу. Изменения эти в постройке барж увеличат их вместительность. Последнее необходимо потому, что главный груз, предполагаемый для возки по реке – хлопчатая бумага, груз легкий и громоздкий.

РГА ВМФ. Ф. 402. Оп. 2. Д. 657. Л. 5-9. Копия.

На отношение Департамента от 2 апреля за № 1097 имею честь уведомить, что астрономические наблюдения, произведенные на пути от Хивы до Бухары лейтенантом Можайским, вполне доказывают особенное усердие этого офицера, употребившего, как видно из журналов, все зависящие от него меры, чтобы соблюсти сообщенные ему правила для хорошего производства географических определений.

Поэтому, несмотря на очевидную новость для наблюдателя употребленного им инструмента, можно надеяться, что из его определений получатся достаточно приближенные результаты, польза и важность которых будет несомненна; тем более что положение определенных г. Можайским пунктов до сих пор почти вовсе неизвестно.

К сему имею честь присовокупить, что о вычислении этих наблюдений, по всей вероятности, будет сделано распоряжение со стороны Генерального Штаба.

Комментарии

1. Катенин Александр Андреевич (1803 – 1860) – генерал-адъютант, Оренбургский и Самарский генерал-губернатор, командир Отдельного Оренбургского корпуса.

2. Сухозанет Николай Онуфриевич (1794 – 1871) – генерал-адъютант, генерал от артиллерии, военный министр в 1857 – 1861 гг. Участник Отечественной войны 1812 г. , походов 1813 – 1814 гг. , 1831 г. Член Государственного совета.

3. Сейид-Мухаммед – хан, правитель Хивы (1856 – 1864). Подавил в 1855 – 1856 гг. восстание каракалпаков, что вызвало переселение части этого народа в пределы Бухарского эмирата и на р. Сыр-Дарью под защиту российских властей.

4. Музаффар-эмир – правитель Бухары (1860 – 1885).

5. Аральская флотилия – создана в 1853 г. для описания р. Сыр-Дарьи и улучшения судоходства по ней, производства военно-транспортных перевозок между укреплениями Сыр-Дарьинской линии. Упразднена в 1883 г.

6. «Перовский» - пароход Аральской флотилии водоизмещением 140 т, и мощностью 40 л. с. Построен на Мутальском заводе в Швеции, спущен на воду весной 1853 г.

7. Бутаков Алексей Иванович (1816 – 1869) – капитан 1-го ранга, начальник Аральской флотилии. Ученый-гидрограф, прославившийся изучением Аральского моря, рек Сыр-Дарьи и Аму-Дарьи в 1848-1863 гг. Удостоен золотой медали Лондонского географического общества. Контр-адмирал (1863).

8. Сыр-Дарьинская линия – система укреплений, возведенных на берегах р. Сыр-Дарьи в 1861 г. , состояла из фортов Перовский, № 1, № 2 и укрепления Джулек.

9. Игнатьев Николай Павлович (1832 – 1908) – флигель-адъютант, полковник, начальник миссии 1858 г. в Хиву и Бухару. В 1861-1864 гг. директор Азиатского департамента МИД, в 1864-1877 гг. посол в Турции, в 1881-1882 гг. министр внутренних дел. Генерал-адъютант, генерал от инфантерии (1878). Член Государственного совета (1877).

10. Константин Николаевич (1827 – 1892) – великий князь, генерал-адмирал с 1833 г. Один из ведущих реформаторов эпохи Александра II.

11. Кутабаров Исет – руководитель восстания казахов в низовьях р. Сыр-Дарьи, направленного против российской администрации. [В этот раз в знак своей покорности русским властям оставил в миссии Игнатьева своего сына, сопровождавшего посольство в Хиву и Бухару - прим. OCR].

12. Можайский Александр Федорович (1825 – 1890) – лейтенант, участник миссии Н. П. Игнатьева в Хиву и Бухару. Плавал в 1853-1855 гг. на фрегате «Диана» к берегам Японии. За участие в экспедиции в Хиву в 1858 г. был награжден орденом Св. Владимира 4-й степени (РГА ВМФ. Ф. 406. Оп. 3. Д. 837-П. Л. 490об. ). Изобретатель одного из первых в мире самолетов. Генерал-майор (1882), контр-адмирал (1886).

13. Форт № 1 – укрепление на правом берегу р. Сыр-Дарьи в составе Сыр-Дарьинской линии. Основан в 1853 г. Ныне г. Казалинск в Казахстане.

14. «Обручев» - железный паровой баркас водоизмещением 16 т. и мощностью 12 л. с. Построен на Мутальском заводе в Швеции, спущен на воду вместе с пароходом «Перовский» весной 1853 г.

15. Кунград – город, торговый центр в северной части Хивинского ханства на левом берегу р. Аму-Дарьи. В настоящее время в составе Узбекистана.

16. Михтар (мехтер) – конюший, второй по значению сановник Хивы, которому подчинялось оседлое население северной части ханства.

17. Ковалевский Николай Евграфович – лейтенант, командир баржи, поднявшейся летом 1858 г. вверх по р. Аму-Дарье до г. Кунграда вместе с пароходом «Перовский». Участник плавания 1853-1856 гг. по устью р. Амур и берегам Японии. Уволен от службы чином капитан-лейтенанта в 1863 г.

18. Туранга – разнолистный тополь.

19. Колокольцев Александр Александрович – лейтенант, командир баржи, поднявшейся в одиночку в июле 1858 г. вверх по р. Аму-Дарье до Кунграда. Участник плавания на фрегатах «Паллада» и «Диана» к берегам Японии в 1852-1855 гг. Начальник Обуховского сталелитейного завода с 1865 г. Контр-адмирал (1882), в 1892 г. произведен в генерал-лейтенанты «с состоянием по адмиралтейству».

20. Мингбаши – тысячник, начальник отряда в тысячу человек, один из главнейших сановников ханства.

21. Метлин Николай Федорович (1804 – 1884) – адмирал, управляющий Морским министерством в 1857-1860 гг.

22. Крылов Николай Алексеевич – капитан-лейтенант, командир парохода «Перовский», помощник начальника Аральской флотилии. При обороне Севастополя в 1854-1855 гг. контужен в висок и спину, награжден за отличие орденом Св. Анны 2-й степени с мечами и золотой саблей с надписью «За храбрость». Уволен от службы чином капитана 2-го ранга в 1860 г.

23. Краббе Николай Карлович (18714 – 1876) – контр-адмирал, директор Инспекторского департамента Морского министерства. Управляющий Морским министерством в 1860-1876 гг. Адмирал (1869). Ближайший помощник великого князя Константина Николаевича в проведении реформ на флоте.

24. Струве Отто Васильевич (1819 – 1905) – астроном, участник миссии Н. П. Игнатьева в 1858 г. Заболел и был отправлен в августе 1858 г. из Хивы в Петербург (в его отсутствие астрономические наблюдения в пути производил лейтенант А. Ф. Можайский). Директор Пулковской обсерватории в 1862-1889 гг.

Текст воспроизведен по изданию: “Такими офицерами мог бы гордиться любой флот”. Документы об участии российских моряков в миссии Н. П. Игнатьева в Хиву и Бухару. 1857 — 1859 гг. // Исторический архив, № 4. 1996