НЕМЕЦКИЕ ИССЛЕДОВАТЕЛИ В КАЗАХСТАНЕ

ОТ СОСТАВИТЕЛЯ

В истории географических открытий и разносторонних исследований казахских земель заметный след оставили немецкие ученые и путешественники. Они собирали сведения об азиатских странах расспросным путем, либо совершали продолжительные поездки с поручениями царского правительства в казахстанский регион из европейской части России через Южный Урал и Сибирь. В период ХVIII-ХІХ вв. основное место в накоплении географических и историко-этнографических знаний о казахском народе и регионе принадлежало выходцам из немецкой Прибалтики, которые состояли на русской службе и осуществляли свои исследования малоизвестных восточных территорий за счет финансовых средств Российской империи. В данном случае речь идет о немецко-балтийской мобильной диаспоре дореволюционной России, кооптированной абсолютизмом в состав полиэтнической элиты государства, правда, с преобладанием в ней русского этнокультурного элемента. К этой диаспоре относились урбанизированные немецкие иммигранты из Прибалтийского региона и их потомки, которые находились на русской военной и гражданской службе, периодически сменяя место жительства внутри империи по роду занятий, либо исходя из личных интересов и потребностей, но при этом сохраняя тесные кланово-корпоративные и культурные связи с бывшими соотечественниками на своей исторической родине. Балтийская диаспора была представлена сословием наследственной земельной аристократии (Ritterschaft), которая имела многовековые традиции продвижения полинии военного дела или в органах местного самоуправления, а также слоем потомственных предпринимателей бывших ганзейских и более поздних балтийских городов (Рига, Ревель, Пернов, Дорпат, Феллин, Выборг, Нарва), занятых в области промышленности и посреднической торговли, и группой образованных городских жителей свободных профессий (духовенство, лекари, университетская профессура, музыканты, учителя и т. д.), специализировавшихся в сфере науки и культуры.

В ХVIII-ХІХ вв. балтийские, или так называемые «остзейские» немцы были самым крупным сегментом европейской диаспоры России. Подавляющее большинство из них принадлежало к высшему сословию немецкой Прибалтики, почти все из них состояли в родственных отношениях друг с другом и со многими известными дворянскими фамилиями в соседних государствах, сохранили традиционную приверженность старинному рыцарскому кодексу этических норм и этикетных правил, [6] исповедовали одну общую религию — лютеранство, и, как следствие исходной близости цивилизационных и мировоззренческих позиций, отличались определенной кланово-корпоративной сплоченностью и солидарностью, являясь носителями ряда общих черт групповой ментальности. Указанные особенности социально-культурного облика балтийской немецкой диаспоры России предопределили ее важную функциональную роль как своеобразного центра притяжения верноподданных иностранцев, их интегрирующего социально-этнического ядра, вокруг которого постоянно группировались все остальные иностранные немцы и прочие урбанизированные европейцы, разбросанные по заштатным городкам российской глубинки и отдаленным краям.

Другая важная социальная функция балтийских немцев в российской науке и культуре проистекала из ее традиционного образовательно-профессионального и мобилизационного потенциала. Благодаря общему достаточно высокому уровню эрудиции и хорошей профессиональной подготовке, верности присяге и развитому чувству долга, исправному несению военной и гражданской службы, развитым адаптационным механизмам и довольно широким познавательным интересам, они наиболее часто и гораздо в большем количестве, чем другие верноподданные иностранцы, привлекались царским правительством в ХVIII — середине XIX вв. к осуществлению крупных исследовательских проектов на азиатских окраинах России, и поэтому являлись в указанный период одними из первопроходцев в изучении географии и этнографии Казахской степи и сопредельных центральноазиатских регионов.

И, наконец, третья важная функция балтийских немцев в социально-культурном пространстве дореволюционной России проистекала из специфики трансграничного географического положения прибалтийского региона и традиционной специализации остзейцев в качестве интеллектуального и экономического посредника во взаимоотношениях Запада и Востока. В ходе постоянных многоступенчатых миграций из Прибалтики во внутреннюю часть континента они переносили вместе с собой в Западную Сибирь и Оренбургский край и эту коммуникативную субкультуру. Наличие тесных родственных и деловых связей немецко-балтийской диаспоры с протестантско-католической Европой и хорошее знание иностранных языков позволило ей выполнять в течение двух веков функцию необходимого коммуникативного звена в механизме распространения различных интеллектуально-культурных инноваций и духовных ценностей из западноевропейских стран в Россию и обратно, а также [7] обеспечивать циркуляцию взаимонаправленных потоков научной информации между Западом и Востоком.

В первой половине XIX века в результате включения большей части территории Казахстана в состав Российской империи стремление царского правительства использовать его природные ресурсы в интересах развития промышленности, а важное стратегическое положение для расширения сферы экономического и политического влияния России в Центральной Азии гребовало изучения этого региона в естественнонаучном и этнографическом отношении. Несмотря на большие успехи в изучении природы и населения казахских земель, достигнутые российской и европейской наукой в XVIII веке, тогда еще не были проведены топографические обследования многих степных районов Казахстана и не имелось крупномасштабных карт этих территорий. Поэтому в 30-40-х годах XIX в. по инициативе центрального правительства и Российской Академии наук из европейской части страны в Казахскую степь и Среднюю Азию стал отправляться ряд торговых и дипломатических миссий, академических и военно-научных экспедиций, имевших целью составление разностороннего описания огромного территориально-географического пространства от Каспийского моря до восточных границ Казахской степи, и от линии сибирских укреплений на юг до предгорий Тянь-Шаня и Памира.

В этот период специальные исследования по географии, геологии, ботанике, зоологии, истории и этнографии в казахских землях проводили в составе дипломатических миссий и комплексных научных экспедиций большей частью немецкие ученые, которые были представлены в основном выходцами из Прибалтики. Лидирующую роль играли здесь ученые-естествоиспытатели Дорпатского университета, осуществившие целый ряд крупных научно-исследовательских экспедиций по Западному, Центральному, Восточному и Юго-Восточному Казахстану. Среди этой группы немецких исследователей и путешественников наиболее важный вклад в изучение географии и этнографии Казахстана внесли Г. Ф. Генс (1786-1845), Г. П. Хельмерсен (1803-1885), Т. Ф. Базинер (1817-1862), А. И. Шренк (1816-1876) и некоторые другие.

Выходец из Лифляндии геолог и географ Грегор Хельмерсен в 1833 году совершил научную экспедицию на Юго-Восточный Урал и в Казахскую степь, а в 1834 г. — на Алтай. В 1838-1839 гг. он вновь посетил Казахстан и исследовал геологическое строение Устюрта и других мест. Впоследствии Г.П. Хельмерсен стал автором одной из первых геологических карт России (1841). Наряду с детальным описанием географии и природы обследованных [8] территорий он, собрал оригинальные сведения об отдельных сторонах жизни кочевников-казахов и русского переселенческого населения этих районов, которые имеют важное значение для современных историков региона.

Другой уроженец Лифляндии — ботаник Теодор Фридрих Базинер — во время путешествия в Хиву в составе миссии Г. И. Данилевского в 1842 г. изучал растительность, геологию и минералогию Казахской степи, Хивы и Устюрта. Описанию своей поездки в Хиву Т. Ф. Базинер посвятил специальную работу, где впервые дал классификацию растительности Устюрта по характеру почв и подробно описал разные виды степной флоры, которые он наблюдал на обширном пространстве между г. Оренбургом и Сырдарьей. Кроме того, во время своей поездки в Среднюю Азию ученый внимательно изучал жизнь и быт кочевого и оседло-земледельческого населения обследуемых регионов и зафиксировал в своем труде много интересных фактических сведений о политике Хивинского ханства в приграничных казахских кочевьях, экономических и политических взаимоотношениях казахов с узбеками, пребывании казахских султанов на хивинском престоле и многие другие ценные историко-этнографические данные, не встречающиеся больше в других источниках по истории Казахстана первой половины XIX века. Книга Т. Ф. Базинера в свое время внесла важный вклад в изучение природы и населения Устюрта и соседнего Хивинского ханства, за что ее автор был удостоен в 1848 г. «половинной» Демидовской премии Российской Академии наук.

Еще один бывший выпускник, а позднее магистр Дорпатского университета сотрудник Санкт-Петербургского Ботанического сада Александр Шренк исследовал в 1840-1843 гг. обширную территорию Центрального, Восточного и Юго-Восточного Казахстана. Наиболее полно он описал в своих трудах Джунгарский Алатау и Балхаш-Алакольскую впадину, указав на единое в прошлом гидрографическое образование озер Балхаш и Алаколь. Основной печатный труд Шренка по геологии, географии и этнографии Казахстана, публикуемый в русском переводе в данном издании, был написан им на основе материалов путешествия в район Джунгарского Алатау в 1840 г. Но большинство его других работ, посвященных исследованиям 1842-1843 гг., в первую очередь, описанию практически неизвестного в то время в науке района юго-западного Прибалхашья и Чу-Илийских гор (горы Хантау, Аныракай и т. п.), до сих пор не опубликованы.

В 20-50-е годы XIX в. большую работу по изучению Казахстана по-прежнему проводили немецкие исследователи на местах. Среди местных краеведов-немцев, занимавшихся в это время [9] изучением порубежных с Россией территорий Центральной Азии, заслуживает особого упоминания Председатель Оренбургской пограничной комиссии (1825-1844) лифляндский дворянин генерал-майор Георг Герхард фон Генс, которого выдающийся русский востоковед Н. В. Ханыков (1819-1878) назвал «величайшим знатоком казахских степей и быта казахов». Большая часть служебной деятельности этого исследователя была связана с Оренбургским краем, благоустройству и изучению которого он посвятил почти всю свою сознательную жизнь. Г. Ф. Генс оставил обширное рукописное наследство по истории, экономике, этнографии, фольклористике и языкознанию казахского народа, изучавшееся А. Гумбольдтом и многими другими учеными. При жизни автора из всех его работ были опубликованы только несколько небольших заметок и один издаваемый в этом томе крупный историко-этнографический труд, посвященный сопредельным с Казахстаном странам Центральной Азии, который, к сожалению, до сих пор почти неизвестен историкам.

Большое научно-практическое значение данной работы для современных исследователей Центральной Азии заключается главным образом в том, что она основана на многочисленных показаниях местных жителей этого региона по широкому кругу вопросов истории и культуры среднеазиатских народов и содержит ряд очень ценных фактических данных как по самой истории Кокандского, Бухарского и Хивинского ханств первой половины XIX в., так и о традиционных взаимоотношениях казахских ханств с их южными соседями.

Во второй половине XIX в. история и этнография среднеазиатских народов стали также одним из объектов научных интересов и исследований выходца из Нижней Баварии директора Ташкентской астрономической и метеорологической обсерватории Франца Шварца (1847-1903). После окончания Мюнхенского университета в 1871 г. он приехал в Петербург, где служил несколько лет в Пулковской обсерватории, а затем переехал по приглашению туркестанского генерал-губернатора К. П. Кауфмана в Ташкент и стал работать там с 1878 г. сначала в должности вице-директора Ташкентской обсерватории, а десять лет спустя — ее директором. В течение этого времени Шварц участвовал в нескольких топографических экспедициях, проводил астрономические, геомагнитные и метеорологические измерения разных мест на территории Туркестанского края, а также собирал различные историко-этнографические сведения о народах этого региона. В 1890 г. он покинул Туркестан и поселился в Мюнхене, где несколько лет занимался творческим трудом и издал несколько книг по истории, быту и культуре различных народов [10] мира. В последующие годы Шварц был подвержен сильным приступам неизвестной болезни и в результате этого 19 января 1903 г. покончил жизнь самоубийством .

Публикуемое в данном томе исследование Шварца о казахском народе является составной частью его основного историко-этнографического труда о народах Туркестанского края. Оно отличается обилием оригинального фактического материала, детальным изложением многих важных этнографических деталей быта и культуры казахского народа и достаточно объективным, непредвзятым взглядом автора на описываемую им социально-культурную жизнь кочевников Южного Казахстана. Эту работу отличает большой реализм в описании степного быта и культуры и определенная свежесть восприятия многих традиционных особенностей культурно-исторического развития казахов в рассматриваемую эпоху.

Все представленные в настоящем издании материалы являются оригинальными источниками по истории, исторической географии и этнографии Казахстана первой и второй половины XIX в., так как написаны современниками на основе их непосредственных полевых обследований населения и территории Казахской степи, или многолетних наблюдений за жизнью и бытом кочевников края. Данные работы освещают отдельные аспекты истории народов северных и южных регионов Казахстана, их взаимоотношения с народами Средней Азии и России, особенности кочевой скотоводческой экономики, материальной культуры и быта казахов, политику царского правительства в Казахской степи, развитие транзитной караванной торговли в центральноазиатском регионе и другие вопросы. Авторы публикуемых работ были высокообразованными и добросовестными исследователями, отличавшимися большим трудолюбием, обширной для своего времени эрудицией в естественных и гуманитарных науках, кропотливым подходом к сбору полевого материала, а поэтому созданные ими труды по истории и этнографии Казахстана отличаются высокой степенью репрезентативности фактических данных и представляют несомненную практическую пользу для развития исторической науки. Вследствие малодоступности этих немецкоязычных публикаций, материалы ученых и путешественников, о которых говорилось выше, до сих пор почти не привлекались к изучению исторического прошлого нашего края и только теперь впервые становятся достоянием широкой интеллектуальной общественности Казахстана.

Редколлегия выражает благодарность В. Кригеру за часть предоставленных оригиналов текстов.

И. В. Ерофеева.