АБДУРАХМАН-ХАН

АВТОБИОГРАФИЯ

ТОМ II

ГЛАВА I.

Мой наследник престола.

Причины принятой мною в этом вопросе политики. — Хабибулла-хан, обязанности прочих моих сыновей. — Политические браки.

Высказывается не мало суждений и различных мнений по вопросу о том, кто будет моим наследником престола; высказывается на этот счет также не мало догадок, а народ удивляется, почему я открыто и публично не заявляю, кого именно назначаю своим наследником. Но по этому вопросу остаются неосведомленными не только иностранцы, но и мои соотечественные подданные, и даже родственники не знают моих намерений на этот счет.

Некоторые предполагают, что этим счастливцем будет мой старший сын Хабибулла-хан, которому принадлежит наибольшее право быть моим наследником; другие думают, что наследником назначен Насрулла-хан, так как я его посылал в Англию навестить ее величество королеву Викторию; это, говорят, служит верным признаком, что я именно его предназначаю на [4] престол после себя. Иные твердили до смерти сына моего Гафизулла, что я его имел в виду своим наследником, так как это был наиболее дорогой, любимый мой сын, который был так красив и так мил. Думают также, что моим наследником будет Магомет-Омар, благодаря тому, что мать его пользуется наибольшим влиянием на меня.

У меня имеются свои причины на то, что я не делаю публичных заявлений по этому вопросу невежественному нецивилизованному народу. Но для сведения тех, которые одарены мудростью, дипломатией и здравым смыслом, я открыто и вполне определенно указал, кто будет моим наследником, посредством моих действий и управления государством.

Почему именно я не желаю прямо объявить публично, кто будет моим наследником, имеются многочисленные причины, из которых я укажу следующие:

1) За прошлое время случалось нередко, что жизнь наследника престола подвергалась опасности; в виду этого предпочитаю скрывать мои намерения так долго, насколько мне это возможно будет.

2) Беспокойства и тревоги, которые претерпел предшественник мой Шир-Али-хан, объявивший своим наследником Абдулла-джана, служат достаточным уроком, чтобы удержать меня от того, чтобы последовать его примеру. Как [5] известно, против Шир-Али восстали собственные сыновья его, когда они узнали, что им предпочли Абдуллу.

3) Престол, конечно, принадлежит лишь Всемогущему Государю всех государей, нашему Создателю, Который выбирает и назначает государей как Своих пастырей, обязанных оберегать Его стадо, вверяя в их руки своих созданий. В виду этого я предоставляю Ему в будущем избрать из моих сыновей для назначения эмиром того, который будет более других достойным этой чести.

4) Те, которые знакомы с историей и делами Афганистана, знают хорошо, что государство это управляется на конституционных началах, именно: народ властен в выборе своего государя; те эмиры, которые были навязаны афганцам вопреки их желанию, потеряли не только свое государство, но и лишились своих голов. Было бы поэтому смешно навязать стране эмиром одного из моих сыновей против желания народа, а лучше всего предоставить самому населению решить, кого именно оно желает иметь своим правителем.

5) История представляет не мало примеров того, что назначенные в наследники престола стремились сократить жизнь царствующего государя, для того, чтобы самим скорее стать правителями. Хотя я горжусь наклонностями моих сыновей, но я знаю наклонности афганцев, [6] которые часто возбуждали одних братьев против других и сыновей против их собственного отца.

6) Я не желаю вызывать раздоры и беспокойства в моей собственной семье еще при моей жизни; хотят мои сыновья быть разумными и примкнуть к одному из братьев и соединиться всем одним сердцем в полном согласии между собою, — нет тогда никаких опасений за нарушение общественного мира; но если мои сыновья заведут раздоры между собою, то пусть они будут и наказаны за их дурное поведение и за то, что они не послушались моего совета.

В виду сказанного нет надобности приводить еще какие-нибудь основания, почему я публично не объявляю имя моего наследника. Напомню, однако, что я показал вполне открыто как афганскому народу, так и другим народам вне Афганистана, — за кем именно признаю право наследовать после меня престол. Но прежде чем продолжать дальше, я должен опровергнуть утверждения тех, которые по невежеству или в силу эгоизма и корыстных расчетов стараются вымогать деньги от моих жен или сыновей, льстя им уверениями о наследстве на престол. Считаю неблагоразумным вдаваться по этому вопросу в какие-нибудь подробности; будет более политично, чтобы в этом отношении я был, напротив, сдержанным насколько возможно. Скажу лишь, что все эти люди, распространяющие всевозможные толки за границей, в [7] действительности ничего не знают о моих намерениях по этому вопросу.

Принятая мною политика в отношении престолонаследия после меня требует для своего пояснения ссылку на историю Афганистана; хотя об этом говорилось более подробно в другой части моей книги, я считаю все-таки необходимым сказать здесь об этом несколько слов.

Первым эмиром из династии Дураниев, к которой я принадлежу, был Ахмед-хан, известный более под именем Ахмед-шах-Дураний; он вступил на престол Афганистана в 1748 г. или в 1061 г. гиждры. Ахмед был государем конституционным, так как был провозглашен эмиром начальниками и представителями различных племен, которым надоело смутное состояние страны и они пожелали иметь над собою одного государя для поддержания общего мира. Ахмед-шах был популярен в народе, потому что управлял, советуясь с представителями племен. Он завоевал Индию и сделался одним из величайших императоров на Востоке. После смерти Ахмед-шаха вся история Афганистана полна подробностей междоусобиц и раздоров, возникших между его сыновьями, которые стремились низвергнуть конституционную систему правления; вследствие этого они лишились своих владений. Последний эмир, шах-Шуджа, которого англичане хотели навязать афганцам против их желания, был убит населением вместе со [8] многими англичанами, которые его поддерживали.

Дед мой Дост-Магомет-хан сам находил, что главной причиной крушения династии Ахмед-шаха послужило то, что Тимур еще при жизни своей разделил свое государство на провинции, назначив своих сыновей правителями этих провинций. Каждый из сыновей собирал сам доходы с провинций и содержал собственное войско. После смерти Тимура, последовавшей в 1793 году, возникли раздоры между его сыновьями, что повело к ослаблению государства. Нет надобности вдаваться здесь в описание подробностей достижения престола моим дедом Дост-Магометом, благодаря междоусобицам сыновей Тимура. Необходимо, однако, сказать, что он повторил ту же ошибку, как и Тимур, разделив государство между своими сыновьями, дав каждому из них отдельное войско. Вследствие этой политики деда сыновья его были поставлены в такое положение, что имели возможность сражаться друг против друга. Например: отец мой был правителем Туркестана и располагал самым большим и сильным войском, вторым по силе после войска эмира; второго своего сына, Шир-Али-хана, дед мой назначил начальником войск, которые находились с ним в Герате во время смерти эмира; третий сын его, Азим, получил в наследство области Курам и Яджи, вместе с находившимися там войсками; родной брат Шир-Али-хана, Амин, владел Кандагаром, располагая [9] находившимися там солдатами; сердарь Аслам-хан был правителем Хезаристана и Бамиана; остальные сыновья владели прочими провинциями и были хозяевами расположенных там войск. Когда дед мой умер, все его сыновья были уже подготовлены сражаться друг против друга. Это положение повлекло за собою большие кровопролития и повело к ослаблению государства вследствие постоянных раздоров. Имея такие поучительные примеры перед глазами, я не желаю следовать по стопам моих предшественников, чтобы не дать этим повод моим сыновьям ко взаимным распрям. Я предпочитаю держать моих сыновей, в столице в Кабуле, ставя их всех под главенство моего старшего сына. В таком направлении я и веду дела.

В начале моего правления я старшему сыну своему не давал много работы, но постепенно увеличивал его обязанности, а вместе с ними также и его положение и предоставленную ему власть. По мере того как росли его годы и опыт, я возложил на него много обязанностей по управлению государством. Фактически я придерживаюсь этой системы настолько, что сам лично не присутствую даже на общих собраниях («дурбарах»), между тем все эмиры афганские не исключая, сначала, и меня самого, всегда лично присутствовали на этих дурбарах. Я же возложил это вполне на моего старшего сына. Второго моего сына, Насрулла (родного брата [10] Хабибуллы), я назначил начальником управлений, ведающих отчетность и доходы государства, но поставил его в зависимость от старшего его брата; от него он получает все приказания и ему же отдает во всем отчет. Прочие мои сыновья — Аминулла, Магомет-Омар, Гулам-Али и другие — также назначены чиновниками на разные посты и подчинены своему старшему брату Хабибулле-хану. Каждый начальник департамента, гражданский или военный, посылает свои донесения и отчеты моему старшему сыну; эти начальники присутствуют также на дурбарах моего старшего сына с соблюдением тех же церемоний, как и в моем присутствии

По всем делам, связанным с приказаниями, отдаваемыми правителям провинций, генералам и другим военным властям в разных пунктах государства, мой старший сын действует согласно моим инструкциям. Эти инструкции изложены или в особом своде законов, и в таком случае от меня не требуется никаких устных указаний, или же в частных случаях сын мой испрашивает моих личных указаний. Во всяком случае вменяется каждому чиновнику повиноваться моему старшему сыну. Кроме того я с 1897 года доверил ему заведывание государственной казной, которая до того времени находилась исключительно под моим личным контролем; в виду сего все приказы по расходованию сумм казны исходят от моего старшего [11] сына; ему же принадлежит власть назначения и смещения чиновников, гражданских и военных, а также увеличения или уменьшения их жалованья. Это последнее его право ограничено, однако, тем, что каждое решение в этом случае представляется на мое одобрение; но власть его проявляется в таком виде, что в глазах населения она исходит как бы исключительно от моего сына, который уполномочен мною вполне.

Помимо сказанного, мой старший сын является высшей аппелляционной инстанцией; ему же принадлежит верховная власть над палатами духовной, коммерческой, по сбору доходов, уголовной. Словом, ему подчиняется все, за исключением лишь общего собрания (дурбара), состоявшегося в моем личном присутствии.

Многие писатели впадали в ошибку, утверждая, что вступление на престол в Кабуле зависит от положения матери претендента. Вследствие этого говорили, что Шир-Али предпочтительно перед другими принадлежал титул наследника престола, так как мать его была из царской фамилии; поэтому утверждали, что Шир-Али имел преимущество пред моим отцом, эмиром Афзулом. Это не так. Раньше всего мать моя происходит из старинной царской фамилии, как потомок Шах-Тахмаспа; тогда как мать Шир-Али принадлежала к племени Салимзай, являющемуся ветвью попульзаев, и ни один из ее предков не сидел на престоле. [12]

С другой стороны мать эмира Дост-Магомета принадлежала к кизиль-башам (киргизам), совершенно чуждым Афганистану, и при всем том он был сделан эмиром.

Необходимо заметить раньше всего, что, согласно магометанской религии и законам, изложенным в святом коране, а также согласно магометанским традициям, все дети одинаково равны в правах наследства, независимо от происхождения матерей настолько, что если даже последняя, по рождению рабыня, родит ребенка, то он может претендовать на такие же права, как и дети жены царского происхождения; такая рабыня считается такой же женой своего мужа, как и всякая другая жена. По законам Магомета ни одна из жен одного мужа не может получить первенства над всеми остальными и ни одна из них не может быть унижена сравнительно с прочими, поэтому несправедливо, чтобы одна из жен считалась государыней, а остальные простыми смертными. Если муж государь — все его жены должны быть государынями, если муж нищий — все жены должны быть нищенками. Конечно, бывают среди жен одни более любимые, чем другие, но они не должны иметь влияния на мужа, чтобы не погубить этим репутацию эмира, как оно и случилось с Шир-Али-ханом, который назначил наследником своим младшего своего сына, Абдулла-джана и вызвал этим восстание остальных сыновей. [13]

Но помимо всяких религиозных соображений афганцы, как народ воинственный, выбирают себе эмира просто в зависимости от того, насколько он соответствует своему назначению, а также требуя при этом, чтобы он был сыном эмира.

Лорд Керзон был первым европейцем, который разведал по этому вопросу мои намерения. В беседе, которая носила сначала юмористический характер (в 1895 году), лорд Керзон начал свои замечания в виде шутки и кончил в высшей степени важным политическим вопросом — кто будет моим наследником? Отвечая сам на все вопросы в виде шуток, я не мог, однако, отказать в изложении моих взглядов на поставленный вопрос, при чем на этот раз откровеннее и полнее, чем я это предполагал делать сначала. К счастью, беседа наша происходила в небольшой частной комнате, в которой находилось еще лишь 2-3 человека, которые могли слышать то, что я сказал; поэтому можно было не опасаться распространения ложных толкований по этому вопросу.

Совершенно ясно и согласно как с нашей религией, так и нашими обычаями, что престол наследует старший сын, если только он соответствует этому назначению и выбор его в наследники одобрен народом. Были, однако, примеры, что назначались наследниками престола младшие сыновья; это делалось такими отцами, [14] которые по слабости своей не могли противиться влиянию своих жен. Результатом являлись всегда гражданские войны, раздоры и неудачи. По моему мнению наиболее мудрая политика именно та, которую я применяю, т. е. держать всех сыновей под влиянием их старшего брата. Еще больше того: я предоставил моему старшему сыну еще при своей жизни столько свободы и власти, насколько лишь это возможно при данных условиях. В виду этого для моего старшего сына после моей смерти не потребуется особого назначения на престол, так как он с того же момента будет уже вполне готов направлять все дела, продолжая все в том же виде, как он делал под моим руководством. Ему не придется бороться и сражаться, чтобы восстановить свой авторитет; точно также и братья его не поставлены в такое положение, чтобы они в силах были противодействовать ему, так как они подчиняются ему совершенно так же, как и остальные чиновники; хотя они и его братья по крови, но вполне подчинены ему как слуги государства.

Подданным моим следовало бы взять в пример английскую королеву Викторию, которая сына своего, герцога Коннаутского, отправила на службу в Индию, где он и служил под командой генералов, несмотря на то, что эти генералы были слугами его матери.

В отношении моей семьи есть еще внешние [15] враги, которых следует иметь в виду; но я здесь в нескольких словах упомяну про мои взгляды относительно моих собственных сыновей, а о разных других лицах, которые претендуют на престол, поговорю в другом месте. Курьезно и странно то, что хорошо осведомленные англичане, занимающие высокое и ответственное положение, видят Афганистан еще до сих пор в том же состоянии, в каком он был го лет тому назад. Для иллюстрирования этого можно сделать такое сопоставление: если бы кто-нибудь сказал — «О, какое в Англии жестокое правительство, что подвергают там повешению человека за кражу овцы»; но ведь это когда-то было, что вешали за такие преступления; теперь же народ более цивилизован и воспитан, законы смягчены и более приноровлены к потребностям людей. То же самое мы видим и в отношении Афганистана, который в течение последних 20 лет сделал большие успехи, чем другие страны в течение 50 лет. Поэтому те люди, которые не знают всех перемен, происшедших в Афганистане за время моего правления и при каких обстоятельствах это все совершилось, не должны были бы выказывать таких познаний, которых у них нет, и не вводить в заблуждение английскую публику своими писаниями.

Между тем, в английских газетах появлялись иногда статьи о таких претендентах на [16] афганский престол, которые или давно уже умерли, еще раньше чем эти статьи были написаны, или никогда не существовали; а если и существовали, то едва ли им когда-нибудь и снилась такая бессмыслица. Я надеюсь, что народ мой будет настолько благоразумен и настолько силен, что выберет себе государем того из моих сыновей, который наиболее достоин этого высокого ответственного поста, не допуская вмешательства иностранцев в свою внутреннюю политику.

Так как престол в Афганистане находится фактически в руках представителей народа, то я старался связать с моим старшим сыном узами родства важнейшие семьи страны, взяв как для него, так и для его сыновей жен из их среды. К таким бракам надо отнести следующие:

Первая, а вместе с тем наиболее важная, жена моего старшего сына есть дочь Магомет-Шах-хана, вождя племени Тагхаб, и племянница генерала эмира Магомет-хана, главного начальника кабульских войск. Брак этот связывает моего сына с наиболее могущественным племенем гильзайским. Наибольшая опасность, как и спокойствие эмира кабульского, обусловливается настроением войск, которые в настоящем случае будут, конечно, повиноваться своему любимому начальнику генералу эмиру Магомет-хану. Старший мой внук Инат-Уллах и есть сын этой жены.

Вторая жена, равная первой по значению, если [17] даже не превосходит первую, есть дочь кази Саяд-уд-Дин-хана, моего офицера в Герате, и внучка Абдурахман-кани-улум (религиозный глава в Афганистане). Эта жена также имеет сына. Дядя и двоюродные братья этой жены служат начальниками духовных судов в Кабуле, Джелалабаде, Кандагаре, Герате и Балхе.

Третья жена, имеющая сына и дочь, есть дочь Шагази-Сорвар-хана, моего бывшего церемониймейстера, занимавшего раньше ту же должность, которую теперь занимает сердарь Абдул-Кудуз-хан; впоследствии он был назначен правителем всего Туркестана на место моего брата Исхак-хана. К несчастью он должен был оставить службу по болезни. Будучи выдающимся государственным человеком и притом еще молодым и деятельным, он может оказать моему сыну большие услуги, если обстоятельства этого потребуют. Эта жена является падчерицей Сорвар-хана; родной ее отец, покойный Лой-Наиб, состоял на службе у Шир-Али-хана; братья ее являются единственными и полезными людьми, находящимися при Аюбе.

Четвертая жена пока еще лить помолвлена с моим сыном и по своему происхождению еще более влиятельна, чем все предыдущие: она внучка покойного эмира Шир-Али-хана и дочь его старшего сына Ибрагим-хана, находящегося в Индии. Брак этот может соединить на престоле в Кабуле семейства двух эмиров — мое и [18] Шир-Али-хана. Союз этот прекратит навсегда междоусобные войны и распри, которые возникали между моим отцом и Шир-Али-ханом и продолжались между их потомками.

Пятая жена также происходит из благородной семьи. Она связывает моего сына с вождем узбеков, будучи дочерью бека Журабека, бывшего бека Кулябского и племянницей сердаря Кудуз-хана по матери.

Шестая жена, дочь правителя области Кост; сын ее Хаят-Уллах является вторым по возрасту.

Седьмая жена, дочь Акбар-хана, вождя Лалпурских момандов. Этот союз связывает моего сына с могущественным племенем момандов на границе Индии. Старший сын Хабибуллы, Инатулла, помолвлен с дочерью Омра-хана из Баджаура. Остальные дети Хабибуллы помолвлены также с членами знатных фамилий.

Из сказанного выше ясно, что если все эти важные фамилии связаны с семьей моего старшего сына, то в их интересах поддерживать его, избавляя его таким образом от всяких тревог и опасностей, внешних и внутренних.

Второй мой сын, Насрулла-хан, породнился со следующими семействами: первая его жена — дочь единственного моего дяди оставшегося в живых, Юсуф-хана; вторая его жена — дочь покойного сердаря факир-Магомет-хана, брат которого, Нур-Магомет-хан, начальник моих [19] телохранителей; третья его жена — дочь Фарамурз-хана, моего наиболее доверенного человека, главнокомандующего в Герате.

Таким образом, а также и иными путями, я старался связать с моим сыном и его семьей наиболее влиятельных начальников разных положений и разных племен.

ГЛАВА II.

Меры, принятые мною для поощрения торговли, промышленности и искусств.

Иностранцы на службе в Афганистане.

Создатель мира дал нам поучительный пример того, насколько все мы в зависимости один от другого: в каждом организме человека члены зависят один от другого — голова без туловища, туловище без головы, руки без своих кистей, кисти без рук — ни к чему не годны. Таким образом и система нашего мира устроена так, что каждый человек нуждается в помощи другого. Хорошим уроком для великих государей служит и то, что могущественнейший среди них, в отношении своих удобств, находится в зависимости от услуг других людей — своего повара, чистильщика сапог, портного и т. д.; они не должны поэтому думать, что они во всем [20] могут обойтись без помощи других. Точно также должны государи иметь в виду, что Всемогущему Богу потребовалась целая неделя, чтобы создать наш мир, как это сказано в Библии. Бог показал этим пример терпения, необходимого для исполнения всяких проектов и планов. Не должно торопиться и не следует падать духом.

Прочность, сила каждого правительства зависят от элементов, из которых оно составлено: чем более сведущи, опытны, искусны и полезны будут члены этого правительства, тем оно будет более сильным, успешным и цветущим. По этой-то причине правительства пользуются и дорожат более всего услугами людей способных.

Государи поставлены в своих странах как помощники и соправители Бога. Непосредственно или чрез своих министров они распоряжаются счастьем и несчастьем, жизнью и смертью тех, которые подчинены их власти. Но они должны помнить, что Всемогущий Государь, помощниками которого они являются, ожидает от них одинакового обращения со всеми Его созданиями — одинаковой доброты и справедливости в отношении всех, независимо от цвета их кожи — будь они черные, светлые или красные, и независимо от их религии — будут ли они мусульмане, христиане, евреи, индусы, буддисты или даже такие, которые не верят вовсе в существование Бога. [21] Рассуждая с этой точки зрения, государи должны действовать беспристрастно, предоставляя одинаковые права и привилегии тем, которые поступают к ним на службу или поселяются в их стране совершенно так, как если бы это были их собственные подданные, не делая различия в отношении национальности и религии. Этим государи будут подражать примеру своего Всемогущего Государя, помощниками которого они являются в своих временных делах.

Курьезно то, что мы очень смело открываем ошибки у других, а собственные дела представляются нам доблестными; но мы, конечно, очень близоруки, рассматривая ошибки других и доблести собственных дел. Заботливый и внимательный наблюдатель новейшей жизни в разных странах и государствах мог бы судить, насколько в обычае высоко-цивилизованных и горделивых наций предоставлять одинаковые права и назначения всем своим слугам и подданным независимо от их национальности, цвета кожи, убеждений и верований. Могу гордиться тем, что я многим, поступавшим ко мне на государственную службу, предоставлял назначения еще более высокие, чем моим ближайшим родственникам; таковы, например, посты мир-мунши (государственного секретаря), генерал-квартирмейстера, канцлера казначейства, начальника всех сборщиков податей, личных врачей, состоящих при мне и моем семействе, и т. д. Это [22] доказывает, что я ставлю выше заслуги и деловитость чем притязания на родство и личную дружбу.

«Инша-аллах» («с помощью Бога»), если мои сыновья и наследники будут следовать моему примеру и будут пользоваться службой чиновников, не относясь с предубеждением к их национальности и религии, то страна их всегда будет процветать. Они должны убедить свой народ и своих родственников работать и трудиться, оказывая им и со своей стороны помощь в виде жалованья и т. п.; но они должны работать за все, что получают. В популярной поэме Сади говорит:

«Чтобы приобретать, надо хлопотать —
«Кто не трудится, тот ничего не получает».

Сделав изложенное выше вступление к этой главе и высказав несколько советов моим сыновьям и наследникам, я буду продолжать теперь о том, какие меры были приняты мною, чтобы привлечь на мою службу людей разных национальностей. Я награждал этих людей за их услуги, а народ мой извлек пользу из их работ и службы и, благодаря этому, сам стал более искусным во многих ремеслах, которым научили иностранцы. Я до сего времени продолжаю руководствоваться теми же принципами и надеюсь, что и наследники и последователи мои будут придерживаться этого же примера.

Нет возможности перечислить здесь всех, которые состояли у меня на службе. Я упомяну [23] лишь про нескольких, которые не только самолично делали дело, но и после себя оставили прочные благотворные следы, послужившие на пользу правительству; некоторые из них основали целиком новые отделы правления в стране, другие научили афганцев разным торговым делам и искусствам, притом так хорошо и основательно, что ученики способны теперь исполнить все работы совершенно одни, без помощи учителей.

Из состоявших или состоящих у меня на службе иностранцев некоторые прекратили свою службу после прекращения контракта; иные продолжают еще служить по сие времени; другие, наконец, были удалены мною в виду их собственных недостатков. Не буду упоминать здесь имена этих последних, не желая вредить им в их будущей карьере, где бы они ни служили; мне, разумеется, нет дела до того, если они будут избраны другими и взяты к ним на службу. В коране сказано: «не разоблачай ты ошибки других; Всемогущий за это будет пренебрегать твоими ошибками».

Моя система привлечения в страну иностранцев на службу подвергалась иногда критике. Многие удивляются, почему я не посылаю своих, людей учиться в Европу, вместо того, чтобы держать для них учителей в Афганистане. Доводы мои, склонившие меня к этой политике, заключаются в следующем: [24]

1) На вопрос — должен ли я посылать моих людей в другие страны учиться разным ремеслам и промышленности, отвечу, что раньше всего эта мера вызвала бы большие расходы; родители этих молодых людей и не пожелали бы, да и не были бы в состоянии нести эти расходы, а правительство мое не было настолько богато, чтобы принять эти расходы на счет казны.

2) Я часто требовал от моих докторов и ремесленников, чтобы они привели ко мне своих сыновей с тем, чтобы послать их за границу учиться; но мое требование встречало в ответ лишь одно молчание.

3) Подданные мои не знают иностранных языков; если их послать заграницу, то им потребуется много времени, чтобы раньше всего изучить язык, прежде чем начать работать. Вследствие этого я открыл у себя особое управление под наблюдением государственного секретаря (мир-мунши), султана Магомет-хана; в это управление присылают свои отчеты англичане и другие иностранцы, состоящие у меня на службе в разных мастерских; здесь же переводятся на персидский язык книги, касающиеся фабричного производства, химии, физики, математики и проч. Отделение этого управления будет открыто в Индии. Некоторые книги уже переведены на персидский язык, иные уже изданы как пособия обучающимся молодым людям.

4) По моему мнению, многие из восточных [25] людей, отправляющихся учиться на запад, вместо того, чтобы приобрести познания и ловкость западных людей, привозят с собою только пороки запада — пьянство, страсть к картам и т. п.; многие также пошатнулись и в своей религии. В виду сказанного я нахожу более благоразумным воспитывать молодых людей под моим собственным наблюдением.

5) Ни одна наука не может прочно укрепиться в стране, пока эта наука не будет изучена на существующем языке этой страны.

6) В настоящем случае я настоятельно требую от моих подданных, чтобы они изучали все быстро и надлежащим образом, требуя также и от иностранных инструкторов обучить всему быстро и основательно насколько это возможно, так что если бы они пожелали когда-нибудь оставить службу у меня, они могли бы это сделать, не опасаясь ничего с моей стороны. Дело в том, что, заключая условия с англичанами, индусами и другими иностранцами, вступающими ко мне на службу, я включаю всегда оговорку, что они могут оставить службу лишь после того, когда их ученики в состоянии будут в своей работе обойтись без руководства своих учителей. Эта оговорка имеет весьма благотворное значение, так как удерживает иностранцев при порученном им деле и лишь по выполнении его они могут отправиться с миром к себе домой. [26]

С радостью могу сказать, что страна моя в значительной степени выиграла от этой системы: разные отрасли, бывшие под руководством иностранных учителей, теперь всецело находятся на попечении моих собственных афганских людей.

Мануфактурная и заводская промышленность.

Знаю хорошо, что будет очень неразумно обзавестись слоном, не позаботившись раньше приобретением для него пищи и помещения. Точно также будет, конечно, неблагоразумно накупить машины для изготовления боевых запасов и предметов снабжения войск и для торговли, не устроив сначала доставку сырых материалов для работы машин. Мне желательно было пользоваться сырыми материалами из рудников и от природы моей собственной страны, насколько это возможно. «Нужда всему научит», а во время голода нет возможности терпеливо дожидаться роскошных блюд, имея под рукою простую пищу. Я испытывал настоятельную нужду в оружии и разных предметах снабжения в виду тех войн, которые происходили в моей стране время от времени и возникновения которых можно было ожидать во всякое время. Я нуждался также в покупке машин, необходимых для добычи железа, угля, свинца, меди и других минералов из рудников Афганистана; но для этого потребовались такие суммы, которые превосходили то, что я мог бы уделить из других потребностей [27] правительства. В виду сказанного я раньше всего купил машины для выделки орудий, ружей и снарядов, отказавшись от установки дорогих машин, потребных для горного дела, и ограничившись только добычей тех сырых материалов, которые необходимы для ежедневной деятельности машин. Вместе с тем я постепенно уменьшаю ввоз сырых материалов из-за границы, применяя к делу минералы и другие естественные богатства собственной страны. Об этом подробно будет изложено в надлежащем месте.

Я где-то упомянул уже, что когда я был мальчиком, я ненавидел учение и посвящал больше свое время работе в мастерских отца. Моим серьезным желанием в то время было изучение архитектурного дела, оружейного, литейного, плотничного, кузнечного и других ремесл. Всеми этими ремеслами я владел тогда мастерски и мог изготовить всякие вещи так же хорошо, как и те, которые были моими учителями. Теперь еще находятся в Кабуле два ружья, сделанные мною с начала до конца без посторонней помощи. Словом, любимым моим делом в молодые годы было механическое производство. Во время моего пребывания в пределах России я старался изучить все, относящееся к заводской и мануфактурной промышленности; я за то же время изучил мастерства золотых дел, эмалирования, золочения, окрашивания кожи и т. п. Не привожу здесь имена всех моих учителей [28] за неимением места, назову только трех из них, которые обучили меня упомянутым выше мастерствам; это — мастера, состоящие в настоящее время на службе в моих мастерских: Гулам — заведывающий отделением пилки, Заман — оружейник и Наджаф — заведывающий кузницами.

После моего вступления на престол, отчасти вследствие большого недостатка оружия, отчасти вследствие большой моей любви к механическому производству, я основал мастерские для изготовления ружей и многих других предметов. Все работы исполнялись ручным трудом, без помощи пара. Я вполне осведомлен был о значении и пользе силы пара, изобретенной новыми людьми науки. Я знал также, что такие великие и могущественные империи, как Великобритания, достигли своего могущества, благодаря силе пара и всемирной торговле. Хотя Англия очень мала и по некоторым моим сведениям в ней не находится ни бриллиантовых, ни золотых приисков, оказалось все-таки возможным, что источником процветания нации и силы государства служат мануфактурная промышленность и торговля. Несмотря однако на то, что я оценил значение новых машин для разных производств, я долго не мог уделить этому достаточно внимания вследствие постоянных тревог и опасений внешних и внутренних; это оказалось возможным лишь в 1885 году, когда я отправился в Равал-Пинди, чтобы встретиться там с моим мудрым и [29] опытным другом, лордом Дюфферином, бывшим тогда вице-королем Индии.

В это время мне представили, как опытного и осведомленного человека, французского инженера, по имени Жером, который был заведывающим машинами по электрическому освещению. Хотя он был лишь электротехником, я нашел, что он обладает большой опытностью также и по механическому производству. Вследствие этого я пригласил его к себе на службу с тем намерением, чтобы основать в Кабуле разные мастерские на европейский лад. Этот инженер привел с собою на службу еще одного индуса, по имени Карим-Бакш, искусного в деле электрического освещения, который и по сие время находится на службе в Кабуле.

Г. Жером был первый европеец, поступивший ко мне на службу в качестве инженера; он остался в Кабуле короткое время, в течение которого я просматривал каталоги для устройства механических заведений и наметил несколько станков токарных, сверлильных, инструментов для формовок, для чеканки монет, резальных, а также машины для чугуно-литейных мастерских и несколько паровиков в 3, 6 и 8 лошадиных сил. Я приказал также выписать и некоторые другие машины, чтобы положить начало. Стоимость всех этих машин, которые потребовались для устройства небольшого завода, доходила до 141,000 индийских рупий. [30] Я дал г. Жерому отпуск в Индию, чтобы закупить там все машины, а также чтобы нанять там других инженеров, помощников и мастеровых индусов, опытных в деле сборки и установки машин и могущих пустить их в работу. По прибытии в Калькутту г. Жером нанял там двадцать два человека разных мастеров индусских и отправил их в Кабул вместе с машинами. Мастера и машины прибыли все в Кабул, но сам г. Жером не явился, и до сего времени я не слыхал о нем ни слова; не мог я узнать также, что случилось с ним и почему он не возвратился.

Машины и все имущество лежали без дела в Кабуле, потому что не было инженера. Я огорчен был этим не только в виду потерянных на покупку машин денег, но главное — в виду того, что я стал посмешищем в глазах моего народа, который думал, что я неспособен основать небольшой завод. Но, как говорится в коране, «ин Аллах мааль сабрин» — «Бог помогает тем, которые не теряют терпения».

Я, однако, не такой человек, чтобы менять свои намерения по раз принятому решению. В виду этого я написал своему посланнику при индо-британском правительстве, генералу Амир-Ахмед-хану, выискать и нанять другого инженера по какой бы то ни было цене. Генерал Ахмед нанял и прислал чрез султана Магомет-хана, нынешнего государственного секретаря, [31] английского инженера по имени мистер Пайн (теперь сэр Солтер Пайн). Мистер Пайн прибыл в Кабул в начале апреля 1887 года, после чего я написал генералу Ахмеду нанять и прислать еще одного секретаря, чтобы вести управление мистера Пайна, вместо султана Магомет-хана, которого я удержал лично при себе.

Для устройства заводов и фабрик я выбрал участок земли под названием Алам Гандж («сокровище знаний»), недалеко от Кабула; этот участок удобен был потому, что он был вне города и вместе с тем достаточно близок к нему. В окрестностях Кабула это был наиболее обширный участок, расположенный притом в здоровом месте; кругом открывался прекрасный вид на окружающую местность, с одной стороны протекал канал, который мог служить для снабжения водой машин, котлов и проч., а с другой стороны участок омывался рекой Кабулом, которая могла служить для отвода отработавшей воды.

Я приказал моему мир-мунши отправиться с мистером Пайном для осмотра участка и донести мне, признают ли они его пригодным для задуманной цели. Короче сказать, в счастливую минуту, после того как я посоветовался с моими астрологами и гадателями счастья (При эмире состоит несколько профессиональных астрологов, которые дают свои советы при каждом подходящем случае: в какое время начать путешествие, в какой час и при какой звезде заложить новое здание. Фактически ничего не делается без разрешения астрологов; даже когда эмиру нужно принять ванну или отрезать ногти, он и тогда советуется с ними, в какой счастливый час это делать. Когда Насрулла-хан возвратился из Лондона, он задержан был астрологами под самым Кабулом, уверявшими, что это не подходящий час для свидания с отцом; между тем отец и сын оба жаждали увидеть друг друга. Сердарь Магомет-Хассан-хан, который сопровождал в Лондон Насрулла-хана, рассказывает шутя, что в предполагаемый день их возвращения в Кабул жена его надела свое лучшее платье, но так как астрологи задержали их под Кабулом почти на целую неделю, то платье загрязнилось и потребовалось помыть его опять, чтобы показаться мужу.), [32] заложен был первый камень в счастливый час 7 апреля, при соответствующей церемонии и раздаче милостыни и угощения бедным людям.

Мистер Пайн устроил несколько станков точильных, сверлильных, поставил машины резальные, а также и другие переносные машины, купленные г. Жеромом. Пробыв в Кабуле около месяца, мистер Пайн просил разрешение отправиться в Англию, оставив машины на попечении мастеровых индусов. Он пробыл в отсутствии 17 месяцев, в течение которых он был сильно занят, выискивая разные специальности, относящиеся к новым машинам, устраиваемым в Кабуле. В то же время я нанял к себе на службу еще двух английских инженеров. С этого времени я начал пользоваться англичанами различным образом в моем правительстве. При этом я преследовал двоякую [33] цель: первое, научить моих людей машинному делу и другим мастерствам при помощи опытных англичан; второе, — чтобы привести англичан и мой народ в соприкосновение между собою; так чтобы старая ненависть, существующая между обеими нациями, исчезла и установилась такая же дружба между ними, как и между их правительствами, согласно тому, как этого требуют тождественные их интересы. Желал я также, чтобы англичане от своих же соотечественников узнали об успехах, достигнутых Афганистаном под моим правлением. Дружеское обхождение, выказанное афганцами англичанам и англичанкам при посещении ими Кабула, доказывает, что мы их убивали только тогда, когда видели в них своих врагов, но когда мы пользовались англичанами на моей службе, на пользу афганскому народу, им оказывались всякое гостеприимство, вежливость и дружеское обхождение.

Второй англичанин, после мистера Пайна посетивший Кабул, был мистер О’Мира, хирург и дантист. Он прибыл в Кабул, чтобы вырвать у меня зуб, и когда он в конце 1887 года возвратился в Индию, он с большим удивлением и, вместе, удовлетворенностью рассказал следующее:

«Наибольшее удивление вызывает порядок работы эмира: никакая работа не кажется ему слишком тяжелой или трудной; он всегда готов [34] выслушать жалобы своих подданных и облегчить их горе. Однажды, например, по дороге в Пагман, во время верховой езды, встретила эмира старая женщина, которая держала перед собою свое прошение; он сразу остановил свою лошадь и кивнул женщине, чтобы она приблизилась к нему. Прочитав ее прошение, он задал ей много вопросов, разговаривая с нею в мягком и добродушном тоне; старушка ушла совершенно счастливая и успокоенная. В другой раз эмир однажды беседовал со мною относительно своих финансовых затруднений, при чем выразился так: «со всех моих государственных доходов в казну поступает добровольно лишь одна четверть; вторую четверть приходится добывать от населения силой; третья четверть хотя и берется из кармана жителей, но никогда не достигает моего кармана и, наконец, еще одну четверть жители не знают кому платить».

Мистер О’Мира оставил после себя память в Афганистане: я поместил к нему искусного работника по имени Суфи-Абдул-Хан, чтобы изучить искусство изготовления зубов. Я приказал ему научиться этому еще до отъезда О’Мира из Кабула, в противном случае я угрожал ему жестоким наказанием. Отчасти из боязни наказания, отчасти благодаря тому, что и О’Мира желал избавить своего ученика от угрожавшего ему наказания, вследствие чего обучал его усердно, но в короткое время [35] Суфи-Абдул совершенно овладел этим мастерством. Кроме того, причиной успешного обучения могло служить и то, что мистер О’Мира не желал быть задержанным в Кабуле. Суфи со своей стороны обучил еще несколько других афганцев как делать зубы и как вырывать больные зубы. А это большое удобство, потому что до того времени люди должны были отправляться в другие страны, когда их беспокоили больные зубы. Когда мистер О’Мира покинул Кабул, я в добавок к другим вознаграждениям дал ему еще почетную золотую медаль.

Пока мистер Пайн был в отсутствии, мастеровые-индусы продолжали работать на небольшом заводе. Мастерские расширялись из году в год, возводились и новые в зависимости от того, как это требовалось обстоятельствами. Были куплены и размещены в этих постройках машины для изготовления ружей Генри-Мартини и Снайдера и патронов к ним; построены были пильные заводы и поставлены машины, необходимые для столярных работ всякого рода. Кроме того я еще купил и поставил следующие машины: для изготовления патронов к ружьям Генри-Мартини и другим, большие токарные станки, машины для сверления орудий и ружейных стволов, 100-сильную паровую машину с котлами, паровые молоты с котлами, машины для шитья кожи, изготовления пороха, мыла, свечей, чеканки монет, аппарат для дистиллирования вина, [36] для выделки и окрашивания кожи, инструменты земледельческие и садовые; затем — машины для плавки руды разных металлов с целью отливки больших орудий и для других кузнечных работ, для выделки холодного оружия, патронных гильз, для снаряжения патронов, для отливки и изготовления снарядов, для мортир и тяжелых орудий и еще разные другие машины. Из году в год я продолжал увеличивать запас машин, покупая вновь появляющиеся машины по мере надобности.

Затруднения, встреченные, мною при самом открытии заводов и мастерских, были весьма значительны. Народ мой ничего не знал о новых изобретениях и применениях и оказывал мне поэтому постоянное противодействие; до какой степени простиралось невежество населения, можно судить по следующему примеру: во время моего посещения Раваль-Пинди в 1885 году один фотограф установил свой аппарат с целью снять мою фотографию; в это время один из наивысших чинов моего двора, капчи-баши (помощник церемониймейстера), подбежал к камере фотографа и положил обе руки на стекла. Я спросил его: «ты что делаешь?», на что он ответил мне: «разве не знаете, ваше королевское высочество, ведь это новомодное орудие, из которого он целится в вас». Я искренно рассмеялся и сказал: «Ах, старик! как затемнено твое сердце невежеством; не мешай этому [37] человеку снять мою фотографию». Этот бедняга никогда до того времени не видал фотографической камеры, поэтому он не мог понять, что это такое; я старался объяснить ему, насколько мог, но затем должен был отказаться от своего намерения.

При самом начале открытия мастерских люди мои высказывали разные замечания; говорили, что я не понимаю того, что все эти работы можно сделать лучше руками, чем машинами; обвиняли чиновников, служащих в мастерских, что им хотелось вывозить деньги из страны за границу и сделали это под предлогом покупки машин. Хотя мне очень надоели все эти замечания и противодействия, я все же не мог отказаться от своих действий по намеченному пути. Я знал, что если у меня не будет такого же оружия и боевых припасов, какими пользуются другие государства, то мне невозможно будет оберегать неприкосновенность моего правительства и защитить страну от иноземных посягательств.

Не подлежит сомнению, что потребовалось много времени, пока можно было пожинать плоды того, что затрачено было на покупку машин. Я тратил на это большие суммы от казны, при чем не мог не считать также и процентов, которых много лет не приносили капиталы, затраченные на заводы. Но я не падал духом и продолжал из году в год покупать все новые машины, добывая деньги отовсюду, где мог. По мере [38] увеличения числа машин, я возводил новые постройки для помещения этих машин. Это я продолжал делать каждый год, благодаря чему торговля и промышленность страны сильно возросли. Я благодарю Бога за то, что я всегда любил машины и заводскую промышленность и понимал их значение. Сталь можно резать лишь сталью — я могу надеяться побороть своих врагов лишь тогда, если я располагаю таким же оружием, как они сами, поэтому я должен иметь новейшие орудия, какими они могут пользоваться против меня. Сади сказал:

«Если нежной рукой бороться против железной руки, то можно быть уверенным, что нежная рука будет поражена железной».

Когда мои мастера затруднялись иногда, не зная как сделать то или другое оружие или пушку, я сам тогда учил их — как, что делать; таким образом, под моим руководством и благодаря их собственным усилиям, мастера постоянно совершенствовались. Я мог бы привести много примеров для доказательства сказанного, но ограничусь лишь одним-двумя.

Когда правительство лорда Лансдоуна задержало в Индии выписанные мною пушки Гочкисса, в 1893 году, мои мастера стали доказывать, что невозможно изготовить самим такое орудие, не имея перед глазами модель для копирования. Вследствие этого я приказал мир-мунши перевести с английского языка на персидский описание, [39] чертежи и размеры орудия Гочкисса в моем присутствии; он должен был мне дать в описании на персидском языке длину, ширину, толщину и форму различных частей орудия. Когда мир-муншн кончил свою работу, он объяснил мне все по-персидски, после чего я собрал к себе всех старших мастеровых индусских и кабульских и объяснил им как все это сделать сначала из дерева, чтобы можно было судить, насколько прилажены друг к другу различные части. Собрав вместе все части, пушка была испытана деревянными снарядами, которые выбрасывались из ствола совершенно таким же путем, как из настоящей пушки. Показав все это довольно удовлетворительно, я приказал изготовить пушку по этой модели, но из тех же материалов, из которых делается пушка Гочкисса. Таким образом, нам удалось изготовить пушку точно по модели, но имея перед собою только деревянный образец. Изготовленная пушка была испытана стрельбой и прекрасно выдержала испытание. Я похвалил и поблагодарил мир-мунши и мастеров и подарил им 12,000 рупий наличными, а также халаты. Когда миссия Мортимера Дюранда прибыла в Кабул, никто из его чиновников не мог отличить изготовленную в Кабуле пушку от изготовленных в Европе.

Таким же путем нам удалось изготовить пушки Максима, Гардинера и Гатлинга, имея перед собою лишь наброски и чертежи; все это [40] вместе с инструкциями и наставлениями, относящимися к этим пушкам, было переведено на персидский язык. Впрочем в этом случае мы имели еще перед собою образцы для копирования. — Хвала Богу! Свыше 100,000 человек заняты в настоящее время в Афганистане проведением дорог, возведением построек, работой на фабриках, заводах, рудниках и другими отраслями различной деятельности, и все это введено было мною. Это доказывает, какой огромный успех достигнут моей страной, дающий многим жителям возможность с пользой заработать себе свое пропитание вместо воровства и грабежа караванов, которыми занимались раньше. В прежнее время у них не было никаких занятий, поэтому им приходилось добывать себе средства к жизни тем путем, которым могли. Принято говорить, что для праздных рук работу находит дьявол, а наш пророк говорит: «ель казиб хабиб Аллах», — т. е. «тот, кто работает, угоден Богу».

Мои сыновья и наследники не должны думать, что процветание и успехи страны достигнуты только благодаря одним военным материалам, которые начали изготовляться. Эта промышленность явилась источником обогащения потому, что удержала в стране все те суммы, которые в противном случае ушли бы за границу, а суммы эти вызвали оживление и расширение торговли. Богатство и достаток подданных делают и [41] правительство более прочным и сильным, а все эти беспорядки в стране происходили главным образом по бедности жителей и от безделия; если же люди наделены богатством, то они боятся войны или восстаний, опасаясь, чтобы не приключилось что-нибудь с их имуществом, предпочитая больше накоплять богатства, чем проводить время в грабеже.

Кроме перечисленных я купил еще много других машин и применил их к делу; устроено было, например, несколько миль железной дороги; поставлена переносная небольшая машина и еще другая машина для перевозки тяжелых орудий. Затем я завел электрическое освещение и телефоны, воспользовавшись для этой цели индусскими и кабульскими мастерами, изучившими эти работы в Индии. Впоследствии в 1894 году мистер Броун еще более способствовал успешному ходу этих работ, в особенности по электрическому освещению.

Чеканка монет.

В начале моего царствования чеканка монет производилась древним способом, существовавшим уже много веков, именно отливкой и чеканкой монет прямо руками, без помощи машин.

На одной стороне рупии были следующие слова: «зарб-и-дар уль султана Кабул» и затем год чеканки («чеканено в столице Кабуле»); на другой [42] стороне монеты было мое имя — «эмир Абдур-Рахман», но без герба и девиза. В 1896 году народ Афганистана дал мне титул «зийя уль миллат ваддин» («свет народа и религии»). С тех пор помещается на одной стороне монет упомянутый титул, а на другой стороне мой герб. Медная монета чеканится в одну и две пенни; серебряные монеты чеканятся рупиями (= 12 пенсам), киранами (= пол рупии) и тенгами (= треть рупии).

Мистер Мак Дермот, работавший на правительственном монетном дворе в Калькутте, научил моих кабульских мастеров как чеканить монету; после его отъезда ученики его продолжали работу уже самостоятельно, без постороннего наблюдения. В настоящее время на кабульском монетном дворе можно свободно чеканить ежедневно от 80,000 до 100,000 рупий. Но мои монетные мастера не только чеканят монету, а изготовляют также штемпеля и эстампы. С тех пор как первый набор инструментов и штемпелей был привезен из Англии, мы никогда больше не покупали новых, изготовляя все в Кабуле собственным попечением.

Изготовление патронов к ружьям Генри-Мартини.

Сначала, как эти патроны, так и к ружьям Снайдера, изготовлялись ручным способом, до тех пор пока я ввел машинное производство [43] для этой цели. Ручным трудом патроны изготовлялись в небольшом числе и плохого качества. Закупив необходимые машины, я пригласил к себе на службу мистера Мидльтона для изготовления патронов, инструментов и для калибровки ружей. Мистер Мидльтон мне очень понравился, так как он установил всю эту работу и научил моих мастеров этому делу так хорошо, что они могут теперь в совершенстве изготовлять патроны, инструменты и делать калибровку без постороннего руководства. Гильзы новых патронов делаются из прочных вытяжных листов и выдерживают несколько переснаряжений. Мы в самом Кабуле изготовили машину специально для переснаряжения патронов. Те гильзы, которые после выстрела оказались растянутыми или разорванными, приобретают, благодаря этой машине, прежние размеры и форму, после чего прибавляются новая шляпка, капсюль, и гильза опять снаряжается. В моих кабульских мастерских можно изготовить каждый день 10,000 патронов, а в случае нужды это количество может быть удвоено.

Начало изготовления патронов к ружьям Снайдера.

Эти патроны изготовлялись сначала также ручным способом. Когда я купил полную установку для машинного изготовления этих патронов я пригласил мистера Эдвардса сделать для [44] этих патронов то же самое, что мистер Мидльтон сделал для патронов Мартини. В настоящее время эти работы исполняются кабульскими мастерами без помощи иностранцев. В течение, 10 рабочих часов они приготовляют ежедневно 10,000 патронов; количество это может быть удвоено в случае необходимости. Мистер Эдвардс также научил моих людей производить калибровку орудий, снарядов и т. п. Я могу сказать, что для пушек Максима, Гатлинга и Гардинера пригодны те же патроны, что и для ружей Генри-Мартини, так как им придан одинаковый калибр.

Изготовление ружей Генри-Мартини и установка машин для изготовления мелкого оружия.

Ружья изготовлялись в Кабуле сначала ручным трудом до тех пор, пока я ввел для этой цели машинное производство. Как и при изготовлении патронов ручным трудом, изготовленные этим порядком ружья были низкого качества, за исключением лишь работы искусных мастеров, число которых было ограничено. Вследствие этого я купил полную установку для выделки ружей Генри-Мартини и пригласил к себе на службу мистера Камерона, который служил в Дум-Думе, на заводе правительства Индии. Он не только основательно поставил свое дело и научил мастеров делать каждую вещь, но и ввел еще улучшения в выделке патронов, [45] изготовлении орудий и другого мелкого оружия. Мне кажется, что это был самый искусный инженер в изготовлении орудий и мелкого оружия среди всех прочих, состоявших у меня когда — либо на службе. Своей работой мистер Камерон принес моему правительству большую пользу, научив моих людей всему, что он мог; делал он это все с большим интересом. Он дал мне целый список специальных книг и руководств об изготовлении, испытании и употреблении разных военных материалов. Так как книг этих не было в продаже, то я отправил этот список моему посланнику в Индии, поручив ему добыть эти книги от правительства Индии. По просьбе моей, переданной моим посланником полковником Вали-Ахмет-ханом секретарю иностранных дел Индии, книги были присланы и некоторые из них переведены на персидский язык.

Благодаря вновь установленным машинам возможно изготовить в день 15 винтовок Генри-Мартини, а в случае необходимости число это может быть удвоено. Хотя поставленные машины годятся только для выделки ружей Генри-Мартини, но те же станки — токарные, сверлильни и др. — могут быть употреблены для выделки магазинных винтовок Ли-Митфорда и других орудий и ружей посредством прибавления новых инструментов, совершенно таким же образом, как при чеканке золотых и серебряных монет можно [46] чеканить другую монету, изменяя в той же машине лишь один чекан.

Машины, котлы. Изделия кузнечные и орудийные.

Как уже упомянуто было выше, орудия изготовлялись сначала ручным способом и лишь впоследствии я ввел машинное производство; но купленные мною в самом начале машины были небольшие, переносные, не требовавшие отдельных котлов. Поэтому, чтобы расширить работу мастерских, я был вынужден купить паровую машину в 100 лошадиных сил вместе с котлами. Я счел также необходимым при покупке всей установки для выделки патронов купить также и паровой молот и котлы для машин предназначенных для выделки мыла, свечей и чеканки монет, так как все эти машины требовали котлов. Для всех этих потребностей, а также для установки печей, отливки орудий и для других кузнечных работ я пригласил к себе на службу старого опытного английского инженера, мистера Стюарта. Это был не только искусный и опытный, но и прилежный работник, а также, как человек, он был услужлив, остроумен и с большим юмором; несмотря на то, что он был стар годами, он в своем деле был, однако, очень энергичен и деятелен. Мистер Стюарт пустил в ход все упомянутые машины и научил индусов и кабульских рабочих [47] пользованию этими машинами, а теперь эти мастера, к моему великому удовольствию, могут сами изготовлять машины и котлы и ставить горны. Один из кабульских мастеров, столярный формовщик, по имени Салам, сделал холодильную машину, деревянную, при помощи нескольких других человек; машина была сделана совершенно так, как английский холодильник, и когда она была окончена и оказалась в работе вполне удовлетворительной, я удвоил жалованье всем принимавшим участие в изготовлении машины; кроме того я им подарил еще 6,000 рупий наличными, а также и халаты. Эта награда поощрила другого мастера, по имени Кашам, гравировщика и чертежника, изготовить другую небольшую машину, но не из дерева, как это сделал столяр, а из соответствующих материалов — железа, стали и меди. В моем присутствии снабдили машину водою и огнем, и она описала небольшой круг. Этот мастер был также награжден мною за свою искусную работу.

Все горны, применяемые для выделки тяжелых орудий, для размягчения металла употребляемого для изготовления патронов, для сплава серебра на чеканку монет, для изготовления паровых молотов, а также и для разных других работ, исполняемых слесарными мастерами, — изготовляются теперь самими кабульскими мастерами без посторонней помощи. Я чрезвычайно доволен работами мистера Стюарта по этой отрасли. Я [48] должен еще сказать пару слов, чтобы засвидетельствовать о знании индусских и кабульских рабочих, на обязанности которых лежало исполнение работ в мастерских во время отсутствия мистера Пайна; более половины всего времени, которое он пробыл у меня на службе, ему пришлось провести вне Кабула, в виду суровости зимы в этом городе. Помимо того, что мистер Пайн поставил и пустил в ход все мастерские, он преобразовал еще разные другие отрасли службы, о чем будет сказано в другом месте.

Многие удивляются, как это нам удалось доставить в Кабул при отсутствии железных дорог такие громоздкие машины, тяжелый паровой молот, станки в 28 фут длиною, большие котлы и разные другие тяжелые части машин. Правда, — трудности перевозки были очень значительны, но моя решительность была еще значительнее.

Винокуренные заводы.

Спирт, потребный для изготовления гремучекислой соли из ртути, необходимой для патронных капсюлей и для других надобностей, обыкновенно выкуривался небольшими количествами ручным способом в виду отсутствия машин. Между тем, в Афганистане имеется в большом количестве виноград, изюм и т. п. Я рассудил, что будет весьма выгодным делом использовать эти продукты для выгонки вин. В [49] виду этого я купил машины и основал завод в довольно обширных размерах, так что в течение 8 часов добывалось 1,500 бутылок вина. Я устроил также завод для выкуривания водки и спирта; эти напитки были предназначены для вывоза за границу или для продажи моим афганским подданным, не принадлежащим к магометанству.

До открытия мною винокуренных заводов дело это находилось в руках христиан-армян, проживающих в Кабуле; с течением времени многие другие тоже стали заниматься этим делом, в том числе некоторые даже из высших классов населения, а также и чиновники, которые занимались выгонкой вина в своих жилых домах. Все они совершенно не знали винокуренного дела; производившееся ими вещество в виде вина была такая гадкая микстура, что потребление ее вызывало различные болезни и страдания всего организма. Так как магометанской религией запрещается употребление вина, то я наложил строгое наказание на всех занимающихся выделкой вина, а также продажей и куплей его. Эти ограничения положили конец скверным наклонностям населения к пьянству, которые привились во время Шир-Али-хана и Азим-хана.

Для изучения винокуренного дела по новому усовершенствованному методу я назначил несколько кабульских мастеров, работавших раньше под руководством армян; теперь они [50] должны были изучить это дело по новому способу под руководством индусского винокура, но имени Рам-Синг. В настоящее время винокурение производится моими людьми совершенно без помощи иностранцев.

Кожевенное дело.

Занятый покупкой машин и устройством заводов и мастерских для изготовления всего необходимого для военных целей и коммерческих потребностей, я в то же время обратил внимание на тот факт, что сырые материалы, необходимые для ежедневной потребности заводских машин, должны быть туземного производства, для того, чтобы мне не приходилось покупать за границей такое сырье, которое производится в Афганистане; ибо деньги, которые будут уходить за границу на покупку этих материалов, остались бы на пользу собственной страны, а выгоды достались бы моей казне для нашей общей пользы. Чтобы достигнуть, эту цель, я открыл в Кабуле производство многих предметов, которые могли служить для деятельности разных моих мастерских.

В настоящее время я обращаю большое внимание на эту отрасль промышленности, потому что индо-британское правительство одно время приостановило вывоз из Индии в Афганистан таких сырых продуктов, которые необходимы [51] для изготовления орудий, ружей и других боевых припасов. Это запрещение послужило мне уроком, указав на то, что еще недостаточно иметь у себя заводы и мастерские для военных изделий, а необходимо обеспечить эти заведения потребными для них продуктами; тогда только мы будем независимыми от других стран, и безопасность нам будет обеспечена; к противном случае одна из великих держав может приостановить вывоз к нам стали, железа, меди и латуни — и придется тогда закрыть заводы и мастерские. В виду этого я завел необходимые машины для добывания из земли минералов, а также для выплавки чугуна, стали, свинца и добывания меди, латуни и угля. Все эти работы постепенно улучшаются, и я пользуюсь сам теперь этими вновь усовершенствованными приемами в этих производствах.

Одной из наиболее крупных статей расходов в моей заводской деятельности была покупка в Индии выделанной и окрашенной кожи. Потребность эта постепенно увеличивалась вместе с возрастанием и расширением деятельности заводов и мастерских; кожа эта нужна была на ремни для машин, на сбрую и упряжь для артиллерии, на обувь, пояса и пр. Для удовлетворения всех этих потребностей я купил все машины, необходимые для выделки и окраски кожи; так что, благодаря Аллаху, теперь все количество потребной кожи производится в Афганистане [52] таким же образом, как и в Англии, Индии, Персии и России. Среди иностранцев, наиболее отличившихся в этой отрасли, был английский кожевник, мистер Таскер; он научил старшего из кабульских кожевников, по имени Азима, всему процессу выделки кожи, как он производится в Англии, и эта отрасль промышленности выполняется в настоящее время всецело моими туземными мастерами. Другой англичанин, мистер Торнтон, научил главного кабульского красильщика, по имени Гулям-Хайдера, употреблению английских красок; в настоящее время окрашивание кожи производится исключительно кабульскими мастерами.

Для выделки персидской кожи, приготовляемой в известном своей кожевенной торговлей персидском городе Хамадане, я выписал оттуда двух мастеров для обучения моих людей этому делу. Той же системы я придерживался для обучения моих людей выделке кожи, приготовляемой в Лагоре, и они успели в этом так, что приготовляемая ими кожа такого же качества, как приготовляемая индусскими мастерами. Как выделывать русскую патентованную кожу, я знал сам и научил этому ремеслу моих кожевников.

Я очень доволен всеми, которые научили моих людей выделке и окрашиванию кожи и в особенности благодарен за это персидским мастерам из Хамадана. [53]

Изготовление обуви и кожаных ремней для машин.

Хотя мои люди и научились выделке и окрашиванию кожи, но среди них не было таких, которые сумели бы из этой кожи выделывать сапоги, ремни и проч. В виду этого я нанял русского узбека, по имени Ахмета, чтобы он научил моих людей выделке упомянутых предметов по русским образцам. Ахмет был в Кабуле, находясь на пути в Мекку, поэтому он не желал остаться в Кабуле; я же настаивал на своем предложении, стараясь доказать Ахмету, что согласно традициям Магомета оказать услугу другому человеку важнее, чем пилигримство в Мекку. Я привел при этом следующее изречение одного из величайших святых, Абдуллы: «говорить много молитв — значит быть лентяем и избегать дела; поститься — значит быть очень бережливым на свою пищу; но помогать ближним, это удел святых».

Ахмет убедился моими доводами, поступил на службу и научил своему ремеслу моих мастеров. Один из моих двоюродных братьев, но имени сердарь Керим-хан, живя в изгнании в Индии, научился сапожному ремеслу; после многих разговоров и урезониваний я убедил его, что нет никакого позора даже и для члена королевской семьи работать собственными руками, как это думают невежественные афганцы; напротив, для человека позорно, когда он совсем [54] не умеет работать. Я предложил Керим-хану соединиться с одним хезарийским военнопленным, знавшим сапожное ремесло, и они вместе открыли торговлю этими товарами в Кабуле. Многие другие сапожники сами от себя научились этому ремеслу и при помощи машин для шитья кожи и обуви, купленных у меня, изготовляются в Кабуле и других городах ежедневно тысячи сапог, которые продаются как на базарах, так и моим солдатам; все деньги, которые ежегодно посылались за границу за покупкой сапог, ремней, упряжи и других предметов, остаются теперь внутри страны, что составляет уже значительную выгоду. Я собираюсь в настоящее время издать приказ, чтобы сапоги и другие кожаные изделия не ввозились в Афганистан из-за границы, для того, чтобы нуждающиеся в этих предметах покупали их от домашних производителей. Но я должен обождать с этим приказом, пока кожевенному делу научится достаточное число мастеров, которые в состоянии будут удовлетворить весь спрос. При этом, однако, я издал приказ, которым запрещается вывоз из Афганистана сырых кож без особого разрешения правительственных чиновников. Было довольно смешно, что афганцы должны были свои же сырые кожи покупать, платя за них в четыре раза дороже, — только за то, что они были за границей выделаны, окрашены и обращены в изделия. [55]

Производство мыла и свечей.

Эту промышленность я открыл в разных провинциях сначала ручным способом. В стране имелось для этой цели огромное количество жира, в виду того, что все население потребляет в пищу мясо; в особенности в холодных местностях страны имелся избыток жира, которым бараны и коровы наделены там больше, чем в жарких местностях.

До того времени, когда я открыл выделку мыла и свечей, большая часть сала обыкновенно выбрасывалась вон, как предмет ненужный, подверженный порче; выделка мыла и свечей производилась ручным способом, простой варкой жира, без прибавления посторонних предметов, которые могли бы обратить их в чистый хороший товар. В настоящее же время я располагаю всей надлежащей установкой, необходимой для производства свечей и мыла, и эта отрасль промышленности приносит теперь большой доход правительству, несмотря на то, что она не расширена и не улучшена, как я бы того желал. Я намереваюсь в каждом значительном городе Афганистана открыть свечные и мыловаренные заводы, для того, чтобы избежать расходов, вызываемых перевозкой этих предметов из одного города в другой. Руководствуясь такими же соображениями, я устроил в разных городах отливку гранат, чтобы избежать расходов по [56] развозке их. Ручная выделка свечей и мыла существует еще по настоящее время во многих областях страны, которые еще не снабжены машинами. Таким образом и в этой промышленности сохраняются в стране деньги, которые тратились раньше за границей.

Шитье одежды и обмундировальные мастерские.

В прежнее время существовал в Афганистане обычай, по которому все без исключения, начиная от эмира и кончая чиновниками, военными и гражданскими, имели обыкновение носить чрезвычайно широкие штаны в несколько ярдов шириною, так что на пару штанов требовалось 15 ярдов белого коленкора. Это был нелепый обычай, уродливый и противный указаниям Аллаха, который говорит: «ин Аллах, ла яхиб эль мусрефин» (т. е. «правда, что верный Аллах не любит сумасбродных людей»).

Помимо нелепости, обычай этот делал людей неуклюжими в своих движениях, заставляя их тащить за собою много ярдов материи. Чтобы положить конец этому обычаю, я нанял к себе на службу несколько индусских портных, которые раньше занимались шитьем мундиров для английских войск в Индии. Я назначил к ним в обучение сотни портных, которые изготовляли обмундирование, служившее как для военных, так и для гражданских чинов; стоимость [57] обмундирования я вычитал из их жалованья. Вместе с тем я издал приказ, по которому каждый, кто явится на службу в этих широчайших неприглядных штанах, подвергался штрафу, равному шестимесячному его жалованью. Так как я недоволен был кройкой индусских портных, то пригласил на службу английского портного, по имени мистера Вальтера, который дал последнюю окончательную постановку обмундировальному департаменту. Совместно с мир-мунши («государственным секретарем») мистер Вальтер написал книгу, в которой они дали все чертежи и наброски, касающиеся различных способов кройки и шитья платья и мундиров, носимых в Англии. В книге изложены также все правила по снятию мерки, количество и качество материалов, потребных на обмундирование солдат различного роста; благодаря этому портные не могут утаивать материалов, потому что согласно упомянутым правилам можно точно вычислить, сколько требуется материалов на людей различного роста.

Как гражданские, так и военные чиновники моего правительства могут быть различаемы по их мундирам, на которых обозначаются чин и ведомство, в которых служат. Все чиновники, правители, начальники разных департаментов, секретари и придворные чины носят такие же мундиры, как военные офицеры, получающие одинаковое с ними содержание; таким образом [58] чиновинкам присвоивается такой же мундир, как и главнокомандующему, генералу, бригадиру, полковнику, капитану, поручику и т. п. Во время «дурбаров» (собраний) в моем присутствии офицеры и чиновники занимают определенные места, сообразные с получаемым ими содержанием и занимаемым на службе положением. Правила и положения о мундире и месте на дурбаре, присвоенных каждому, изложены в особой книге, и сыну моему Хабибулле-хану вменено в обязанность следить за тем, чтобы на дурбарах как в его, так и в моем присутствии, офицеры и чиновники являлись в присвоенных каждому из них мундирах и занимали присвоенное каждому из них место. Например: чиновник, получающий в год жалования 12,000 кабульских рупий или около этого, приравнивается к должности главнокомандующего; получающий 8,000 рупий соответствует генералу или военному министру; получающий 5,000 — бригадиру, 4,000 — полковнику и т. д.

Найдутся, вероятно, люди, склонные отыскивать ошибки у других, не замечая собственных ошибок, которые будут указывать на то, что я жаден к деньгам. Я не раз уже слышал про такие наветы. Говорят, что я собираю штраф во всех возможных случаях, с правого и виноватого. В ответ на эти замечания могу сказать, что мне лично нет надобности отвечать на эти бессмыслицы. Безопасность и оборона страны [59] зависят главным образом от войск и военных запасов, которые должны содержаться в полной готовности. Достигнуть этого без денег нельзя. Хотя я собираю со страны больше доходов, чем какой-нибудь из предшествовавших мне эмиров, но я плачу также солдатам так, как никто из моих предшественников. Тем, кто делает мне упомянутые замечания, укажу на следующее изречение нашего святого и вождя хаджи-Ахрара Гератского: «Действительно, Бог не любит тех, которые любят деньги, но любящие деньги ради Бога, любимы Богом».

(Изречение это взято из одной из мистических книг Востока, в которой вышеупомянутый святой упоминается как богатейший человек в Центральной Азии, живший 400 лет тому назад. Один из его последователей, совершив месячное путешествие к святому, потерял в него свою веру, когда узнал, что он богат, ибо он подумал, что святой любит деньги. Однажды к святому явилась вдова и говорит ему, что ее единственный ребенок болен и что врачи прописали ему в виде единственного лекарства жареную печенку от арабской лошади, при чем на печенке должны быть два белых пятна. Вследствие этого святой предложил вдове убить одну из его арабских лошадей даром, так как вдова была очень бедна; лошадь была убита, но на печенке не было требуемых пятен; тогда святой приказал убить вторую лошадь, и также без результатов. Таким образом, одна за другой, было убито 100 арабских лошадей, и когда убили сто первую, нашли требуемую печенку. Этот великодушный поступок заставил святого переменить свое мнение, убедившись, что этот святой употребляет свои деньги лишь для пользы бедных и страждущих. Проникшись мыслями и думами своего ученика, святой и высказал приведенное выше изречение, заставив его этим быть еще более верующим, чем прежде, когда он убедился, что святой знает все его думы.) [60]

Печать и образование.

До восшествия моего на престол во всем государстве Афганистана не было вовсе печатного станка, а образование было в таком пренебрежении, что по всей стране я должен был публиковать о приискании тридцати нужных мне писцов, которые бы умели читать и писать на собственном языке; при всем том я нашел только трех, удовлетворяющих этим условиям. Слава Богу! теперь тысячи из моего народа умеют читать и писать; тысячи копий с различных книг, излагающих сведения о разнообразных предметах, образцы газет, марки, вексельные бланки и т. п. — печатаются и распространяются кабульской печатью. Во всех городах открыты школы, учрежденные также в каждом полку. С Божьей помощью будет скоро открыта в Кабуле коллегия для обучения разным наукам и методам образования по европейской системе. Я приказал также кабульцам соединиться вместе и издавать полуофициальную газету в Кабуле. Наибольшую хвалу по открытию газеты в Кабуле заслуживает покойный мунши Абдул-Разак, из Дели; он умер от лихорадки, но печатное дело продолжается после него многими кабульскими жителями, обученными Разаком; в воспоминание его заслуг [61] я выдаю его вдове и сыновьям полное жалованье, которое он сам получал.

Разная промышленность.

Если бы я пожелал дать подробный список всех работ, введенных мною, то это заняло бы очень много места; поэтому достаточно будет, в дополнение к упомянутому уже в этой главе, указать еще на следующие изделия, которые были выполнены или выполняются в Афганистане: приготовление шляп как по европейскому образцу, так и по восточному; инструменты для изготовления телескопов и дальномеров для артиллерии, гелиографы и все относящееся к гелиографированию (ничего подобного неизвестно было в стране в прежнее время до меня); порох, капсюли; инструменты для выделки золотой проволоки и золотых кружев, для изготовления персидских и индусских ковров, занавесей, кресел, для тканья и выделки чалм, палаточных материалов, для электро-гальванического золочения и серебрения и для военных материалов всякого рода, например, — для изготовления сабель, капсюлей, вытяжных трубок, револьверов, пик; затем начато производство эмалирования, выделки бумаги, добывания кислот, переплета книг, разных печений, выделки фонарей, стекла, рукодельных и портняжных работ, постройка печей для плавки серебра, меди, латуни, добывания стали и железа, [62] для обжигания кирпича и извести; начато также производство разных работ архитектурных и столярных, обтесывание камней, выделка каменных полов по могольскому образцу в Дели; волынок, музыкальных труб и других инструментов для военных оркестров (В Кабуле военные оркестры такие же, какие существуют в английских войсках; книги, касающиеся военных оркестров и воинской дисциплины, переведены с английского языка на персидский. Каждый офицер, которому вверяется отдельное управление, обязан для этого выдержать сначала соответствующий экзамен.).

Я ввел также работы со стороны военнопленных и других тяжелых преступников; знающие какое-нибудь ремесло или промышленность отдаются в заведывание соответствующих начальников, и когда они получают впоследствии свободу, они употребляются соответствующим образом, получая за это причитающееся им вознаграждение, при чем они получают такое же жалованье, как всякий мастер. Мера эта дала мне большое число рабочих, в которых я ощущал недостаток, так как не мог заставлять моих подданных против их желания работать в мастерских; между тем пленные и арестанты, желая скорее получить свободу, старались изучить скорее свое дело, чтобы затем работать за плату; я же, в свою очередь, получал хороших и благодарных рабочих.

Текст воспроизведен по изданию: Автобиография Абдурахман-Хана, эмира Афганистана, Том II. СПб. 1901