III

А.

№ 1. Уральское Укрепление. 30 мая.

Считаю долгом порадовать Ваше Превосходительство общею нашею радостию: вот уже 600 слишком верст отошли мы от Оренбурга и вторую неделю путь покончили, а здоровье Василия Алексеевича не только не хуже, чем было в Оренбурге, а на мои глаза – гораздо лучше. Были дни и особенно ночи очень холодные с [179] пронзительным ветром, а вчера напротив термометр Реомюра показывал на солнце +42°; и не смотря на такие противуположности Его Высокопревосходительство переносит поход не хуже, чем кто-либо из нас. Долгое время мучила его тряска тарантаса, но когда положили в этот последний воздушный матрас, неудобство это сделалось совершенно нечувствительным и Генерал стал спать по нескольку часов в продолжении самых переходов. С тех пор он несравненно покойнее, веселее и любезнее, чем в первые переходы. Совершенно здоровее также и все прочие члены штаба и до сих пор все идет как по маслу: ни одной лошади не только палой, но даже заболевшей. Я в особенности рад тому, что Ваше Превосходительство дали нам Филатова: такой он расторопный и услужливый человек, что любо-дорого; о чем его ни попросишь, все мигом делается.

Затем, свидетельствуя Вам и добрейшей Варваре Александровне искреннее почтение и преданность, прошу не забывать нас блуждающих по степям и пожираемых комарами.

В. Григорьев.

№ 2. Под Ак-Мечетью. 6 июля.

Вот уже пятый день стоим под Ак-Мечетью мы, то-есть отряд Вас. Алекс., потому что эшелон Падурова пришел 3-го числа вечером, эшелон Ионнея 4-го в полдень, а эшелон Филатова только вчера к ночи. Осада еще не начиналась, делаются только необходимые приготовления: обрекогносцирована тщательно вся окрестность, весьма и во многом с прошлого года изменившаяся; приготовлены снаряды, построена одна батарея, и проч., и проч., чего я не знаю и знать не могу. Коканцы между тем стреляют в лагерь наш, когда им вздумается; до сих пор стрельба никому еще не [180] причинила вреда, потому что стоим мы в разстоянии 600 сажен от стен, но могла бы его причинить и прежде всех Василию Алексеевичу, который поставил палатку свою на совершенно открытом месте прямо под выстрелами: одно ядро упало у самой его кареты, в которой он спит. Но все это ничего в сравнении с тем, что сделал он тотчас по прибытии отряда своего на место: взяв с собою Дандевиля, Орловского, Иогансона, Батыршина (Колл. Асессор Батыршин, родом из башкир, занимал должность младшего переводчика.), одного киргиза и двух казаков, отправился он под самую крепость вести переговоры; его подпустили на разстоянии сажен 100 от крепости, а там вдруг, к ужасу нашему, стали валять в подъехавших из пушек и ружей. Свита бросилась было обратно в галоп, но В. А. приказал ехать шагом и таким образом в продолжении четверти часа ехал под сильным, направленным в него, огнем. Слава Богу, что оконтузило только лошадей, люди же все остались целы. Ну что, если бы В. Алексеевича, не говорю, убили, а только ранили опасно!!! И это не последний его подвиг в этом роде: на третий день он ездил осматривать место под одну из батарей, куда хватают не только пушки, а даже крепостные ружья: через несколько минут оторвало тут ядром руку у одного работавшего солдата. Вы, которые знаете характер Василия Алексеевича, поймете, что удержать его от таких неосторожностей не может никакое соображение, ничье предостережение. Например, карета его стоит на самом берегу Сыра, а противный берег не был еще занят нашими. Докладывают Генералу, что видели, как два человека спустились из крепости и перебрались на этот противный (левый) берег, откуда легко перейти на островок, отделяющийся от места, где карета стоит, какими-нибудь 50 саженями, так что пустить оттуда пулю в карету не стоит ничего. – «Вздор» [181] говорит В. А. и остается целых двое суток целью для пули первого коканца, который бы вздумал пуститься на такое предприятие. Потом он дня два находился в таком раздражительном состоянии, что и подойти к нему было страшно. Теперь он слава Богу, спокойнее и опять начал шутить. Телесное здоровье его тоже не в дурном положении: вчера открылся сильный геморрой, кровь потекла ручьем, за то вчера и сегодня он со всеми несравненно обходительнее, чем в предшествовавшие дни.

Все мы прочие иные обстоим совершенно благополучно, и, осыпаемые коканскими ядрами – что весьма неприятно – скучаем только, что не довольно скоро, по мнению нашему, идет осада.

Вчера и пароход пришел на назначенное ему место в двух верстах ниже Ак-Мечети, так что теперь собрались все наши силы и способы, а послезавтра, надеемся, начнется и наш огонь; до сих же пор не сделали мы ни выстрела, не смотря на то, что коканцы стреляют при всяком удобном случае.

Доброго здоровья Вашему Превосходительству и добрейшей Варваре Александровне.

Ваш Григорьев.

Б.

Николай Васильевич!

По приказанию Его Высокопревосходительства Василия Алексеевича честь имею препроводить при сем к Вашему Превосходительству копию с отношения к куш-беку Ташкентскому от 3-го августа и с предписания [182] султану правителю средней части Орды от 9-го сего августа.

С совершенным почтением и преданностию честь имею пребыть

Вашего Превосходительства

Всепокорнейшим слугою

___________________

Куш-Беку области Ташкентской.

Слово наше к Вам заключается в нижеследующем:

Меньшая Орда киргиз-кайсаков в лице хана своего Абдул-Хаира и почтенейших султанов, биев и батырей присягнула добровольно на подданство Государям Российским более 120 лет тому. По этому все земли, искони и безспорно занимаемые зимними и летними кочевьями этой Орды, вошли с тех пор в состав Русской Империи, вместе с тем правительство наше приняло на себя обязанность заботиться о благе подданных своих киргизов и защищать их ото всяких, с чьей бы то ни было стороны, притеснений и насилий. В числе других мест к кочевьям Меньшой Орды принадлежат и берега Сыра от впадения его в Аральское море вверх до самого Туркестана, который некоторое время служил даже столицею киргизским ханам. Джанисцы, киреевцы, алтынцы, чумекеевцы и другие роды означенной Орды жили здесь изстари, как полные и ни [183] от которого из соседних азиатских владений независимые хозяева этого края. Такой порядок вещей продолжался долгое время и после того, как Меньшая Орда поступила под власть и защиту Царей Русских. Но несколько времени тому правители области Ташкентской, пользуясь отдаленностию Сыр-Дарьи от пограничного начальства русского, стали мало-по-малу распростирать власть свою на этот край и утверждать владычество свое над ним построением укреплений, подаваясь все ближе и ближе к устью Сыра. Сначала кочующие и земледельчествующие около этих укреплений киргизы наши не видели себе большого отягощения от этого водворения коканцев и ташкенцев, ибо, хотя и незаконно, беки Ак-Мечетские взыскивали с них только зякет, право взимания которого с киргизов, как подданных России, принадлежит исключительно одному русскому правительству. Потому русское Правительство, не получая жалоб от киргизов, не обращало большого внимания на действие Ташкента. Но в последние годы, принимая, повидимому, снисходительность русских за слабость и не умея ценить миролюбивых чувств правительства нашего, беки Ак-Мечетские не только начали позволять себе притеснения и отяготительные поборы в отношении к кочующим около означенных укреплений киргизам, но дерзнули вторгаться грабительскими шайками даже внутрь степей Малой Орды, осмелились разорять и убивать киргизов наших, уводя в плен жен их и детей, – под самыми укреплениями нашими на Раиме и Иргизе. Так, зимою 1849 года разграблено было на Казале до 1000 кибиток Чумекеевского, Дюрткаринского, Кирейского и Кичкене-Чиклинского рода; затем, весною следующего 1850 года Якуп-Бек разграбил чумекеевцев в Кара-Кумах и дюрткаринцев на Айгерике, а весною 1852 г. опять на Айгерике же напал на чумекеевцев и угнал было у них до 150 шт. баранов. Что русские умеют [184] защищать своих и не оставляют грабителей без преследования, могли коканцы видеть из того, что вследствие грабежа 1849 года комендант Аральского укрепления, преследуя с небольшим отрядом вдесятеро многочисленнейших хищников, успел нанести им значительный урон в людях и отбить обратно большое число похищенного скота. Но, преследуя виновных силою оружия, пограничное начальство Оренбургского края, как водится у благоустроенных правительств, сочло обязанностию своею потребовать вежливым образом у коменданта Ак-Мечетского Якуп-Бека и правителя Ташкентского Нар-Мухамеда объяснения в означенных поступках и удовлетворения ограбленных киргизов по их обычаям. Тот и другой не только отказали в последнем под предлогом, что грабежи эти произведены киргизами по взаимным барантам, а коканцы участия в них не принимали, но и самые ответы свои изложили в выражениях надменных, непозволительных при отношениях с правительственными лицами такой великой державы, какова Россия, и к явной лжи осмелились присовокупить даже угрозы. Затем летом прошлого года посланным от меня полковником разорены были коканские укрепления Кумыш, Чим и Кок-Курганы; тогда в письмах своих к коменданту Аральского укрепления бек Ак-Мечетский Юсуф все грабежи и притеснения, коим в течении последних лет подвергались киргизы наши от коканцев, сваливая на корыстолюбие предместника своего Якуп-Бека, уведомил, что в наказание за то сей последний вызван в Ташкент, лишен места и подвергнут взысканию; а Мохамед-Вали, обвиняя во всем владычество кипчаков в Кокане и называя их злодеями, доказывал, что настоящее правительство не обязано платить сделанные ими долги и отвечать за их поступки. Такое объяснение не мог я принять во внимание, потому что в нем не было никакой правды и искренности: Якуп-Бек, вместо [185] наказания за свои притеснения киргизам, получил от хана Вашего, как слышали мы, высокое звание Дестер-ханчи; а Мохамед-Куль, объясняясь в дружбе к коменданту Раимского укрепления, в тоже самое время подговаривал султана Ирмухамеда Касымова изменить России и откочевать в коканские пределы, весною-же настоящего года ограбил на Яны-Дарье следовавший в Россию бухарский караван, в котором находились и товары киргизов – русских подданных. С одной стороны – все такого рода коварные и несправедливые поступки коканских властей, глухих ко всякого рода мирным внушениям, а с другой – обязанность русского правительства заступиться за подданных наших Сыр-Дарьинских киргизов, которые, будучи выведены из терпения притеснениями Ак-Мечетских беков, обратились ко мне с просьбою о покровительстве и защите, побудили меня обо всем вышеизложенном довести до сведения моего Государя, который и повелел мне наказать грабителей и устроить порядок на Сыре, водворившись там твердою ногою. В исполнение этого Высочайшего повеления я пошел на Сыр лично и взял Ак-Мечеть, которая и все земли ниже ея по Сыру лежащия, останутся отныне в нашем владении.

Сказав все изложенное объяснение предпринятого мною похода, объявляю в заключение:

1, что ограбленные шайками Ак-Мечетских беков киргизы наши, как требовал я и прежде, должны быть удовлетворены за все у них похищенное по обычаям этого народа; при чем, если уплата этого удовлетворения в один раз признана будет слишком тяжкою для повинных ей, то получение долга может быть разсрочено на несколько лет;

2, что далее Ак-Мечети русское правительство ненамеренно заводить крепостей своих вверх по Сыру; но за то и коканское правительство, если хочет мира с могущественною Россиею, должно упразднить все [186] существующия в настоящее время укрепления свои от Ак-Мечети до Туркестана.

В силу настоящего объяснения обязаны Вы уничтожить ближайшее к Туркестану укрепление Ваше Яны-Курган подобно тому, как ближайшее к Ак-Мечети укрепление Джулах разрушено уже по приказанию моему. Если же разрушенное нами вздумаете возстановить вновь или вместо помянутых устраивать на означенном пространстве другое укрепление, то этим самым заставите нас взять их оружием и остаться в тех местах на всегда, как сделано теперь с Ак-Мечетью. Порукою в верности слов моих может служить то, что видели уже Вы доселе относительно силы Русских. Потому советую обдумать сказанное мною внимательно и, предпочитая твердый мир с могучим и справедливым соседом упрямству и вражде, которые не могут вести ко благу, исполнить справедливые требования наши и, затем, жить в дружбе и добром согласии, – в залог коего с своей стороны всех взятых мною в Ак-Мечети пленных отпустил я на свободу, хотя они и сопротивлялись русским с оружием в руках.

В случае, если принятие означенных условий не зависит от Вас, как лица подчиненного высшему в Кокане правительству, то прошу Вас о содержании настоящего письма моего довести немедленно до сведения самого хана. Жду ответа скорого и положительного через лицо, звание которого соответствовало-бы важности такого поручения: тогда, можете быть уверены, посланный Вами чиновник принят будет в Оренбурге с искреннею приязниею и приличным почетом.

На подлинном приложена печать Оренбургского и Самарского Генерал-Губернатора.

Верно: Статский Советник Григорьев. [187]

___________________

Предписанием от 26 мая сего года за № 17 дал я знать Вашему Степенству, чтобы Вы с находящимся при Вас казачьим отрядом охраняли безопасность транспортной дороги от Мана-Авлия по направлению к Аральску, двигаясь постоянно между означенными пунктами по западную сторону дороги, и, в случае появления неприятеля, разсеяли бы его немедленно. Затем от 31-го мая № 25 предписал я Вам озаботиться наемкою недостающего числа верблюдов для перевозки тяжестей экспедиционного отряда и с этою целию разрешил Вам остаться на время при Уральском укреплении, не упуская, впрочем, из виду и обязанностей, возложенных на Вас предшествующим предписанием; по окончательной-же наемке верблюдов должны были Вы донести мне о том. Не получая от Вас об исполнении этого поручения, требовавшего несколько дней времени, никакого уведомления в течение почти целого месяца, от 24 июня за № 390 подтвердил я Вам как о доставлении сведений относительно наемки верблюдов, так и отчета о действиях ваших по охранению транспортного пути.

Почти полтора месяца прошло уже со времени этого последнего подтверждения и я все еще не имею от Вас ожидаемых донесений. Между тем из рапорта начальника Уральского укрепления уведомился я, что чиклинцы обещанных ими верблюдов Вам не дали, а Исет Кутебаров, собрав около себя довольно многочисленную шайку, буйствует в степи, Вы же вместо того, чтобы итти немедленно противу этого мятежника и силою принудить его к повиновению, откочевали к Ори под предлогом наемки верблюдов у прилинейных киргизов.

На такие действия Ваши смотрю я с крайним неудовольствием, в особенности припоминая, что Вы [188] лично ручались мне за Кутебарова, когда я для укрощения этого разбойника намеревался употребить Ваш отряд совместно с отрядом правителя западной части Орды, тогда с Вами находившегося.

Непозволительная слабость Ваша повела к тому, что Кутебаров, как доходят до меня слухи, дерзнул сделать угон лошадей под самым Уральским укреплением, чего бы никогда не могло случиться, если бы Вы, исполняя возложенные на Вас обязанности, двигались со вверенным Вам отрядом там, где Вам указано.

По этому объявляю Вам теперь, что все безпорядки, которые отныне произведет в степи разбойник Исет Кутебаров, падут на Вашу личную ответственность по всей строгости законов. За недонесение мне о ходе дела по наемке верблюдов и за откочевание Ваше на Орь без моего ведома делаю Вам строгий выговор.

Генерал-Адъютант Перовский.

Верно: Статский Советник Григорьев.

В.

Отдельные заметки гр. В. А. Перовского.

1. В непродолжительном времени должны быть доставлены в Оренбург: а) 3 палатки с принадлежностями, купленные в Петербурге Дандевилем. Эти предметы нужны для похода и желательно, чтобы они застали меня еще в Аральске. Сюда прибудут они не в одно время и отправлять их следует по мере прибытия.

2. По последней почте писано мною Сенявину об известном деле; на это получается от него обратно кроме официального ответа и письмо, которое Балкашину следует прочесть и потом переслать мне. [189]

3. О ружьях 4-го батальона надлежит также ожидать от Воен. Минист. партикулярного письма, – поэтому и его письма надлежит Балкашину прочитывать прежде отправления ко мне.

4. Почту ко мне отправлять непременно еженедельно по получении экстра-почты; выписку или копию важнейших бумаг посылать по следующей почте.

5. Если получится посылка с папиросами, то также переслать мне.

6. Начиная с прибытия моего с Аральского Укрепления будет отправляться от меня еженедельно нарочный с бумагами, а если встретится надобность, то и более одного раза в неделю.

7. Ожидаются также 25 знаков отличия Военного ордена, которые по получении надлежит передать мне с первою почтою.

Текст воспроизведен по изданию: Письма гр. В. А. Перовского к Н. В. Балкашину // Труды оренбургской ученой архивной комиссии, Вып. XXIII. 1911