18 мая – 15 августа 1853 г.

18-го мая 10 ч. вечера.

Хотелось бы мне очень, любезный друг, утешить тебя доброю о себе вестью, но, говоря правду, не могу о себе ничего сказать хорошего. В течение нынешнего дня и перехода раза три было мне так худо, что я не знал, что делать и, размыслив, ничего не сделал и никому не сказал, потому что никто и ничто помочь не может. В дормесе задыхаюсь, а на лошади боюсь простудиться, – из худого лучшее кабриолет, – закутавшись в шинель на нем проехал я последнюю часть сегодняшнего перехода. Проходить в день по 70 верст, по твоему мнению, очень легко, и ты о том со мною не раз [165] спорил, а на деле выходит это просто невозможно. – Мнение это ты, кажется, передал Его Пр-ву Генералу Фантону-де-Вереиону и он, разумеется, тот час сообразно этому напечатал маршрут от Оренбурга до Карабутака, и по этому маршруту обязан я сделать, между прочим три перехода в один день, – по тому же расчету отпущен на мою команду и провиант, так что теперь на один по крайней мере день не достанет у меня сухарей и придется требовать из Карабутака. – Подобные проделки во всем мире только в сказках сказываются, а в Оренбургском корпусе на яву совершаются. Все это можешь передать Начальнику Штаба. (Ген. Фантон де Вереион. Ред.)

Тебе собственно скажу, что мне никак не верится, судя по нынешнему дню, чтобы я мог доползти до Аральска. Далее и не думаю, а как думаю, – то берет дрожь! Как помочь недостатку трав под Ак-Мечетью? Без подножного корма успех сомнителен, – а недостаток сена или трав не принадлежит к числу тех неожиданных препятствий, которых никакая человеческая предусмотрительность предвидеть не может… следовательно и проч., и проч. Обнимаю тебя.

В. Перовский.

№ 2. 19-го мая, 10 часов вечера.

Благодарю за присылку забытых вещей; при всяком спросе оказывается, что Антон забыл еще много кое-чего; не было бы конца, если бы присылать все, что забыто. Сегодня просто холодно, целый день дул сильный ветер и шел дождь, по термометру 9° тепла, а теперь вечером 7°. Страшное начало, лучше-бы пришло оно в конце. – Мне вообще лучше, чем вчера, но [166] вообще похвалиться не могу. Сегодня, боясь холода, просидел целый день в дормезе, – ужасно трясок, – на ходу ни спать, ни читать невозможно; – огромная разница с моим тарантасом, в котором мы приехали на Карав. озеро. Сегодня выступили в 4 часа, днем останавливались на 3 часа, пришли на ночлег в 8 – более сделать невозможно без изнурения лошадей, – всего прошли 50 верст. – До Аральска пройдем дней 20 – не менее. –

Прощай, обнимаю тебя и наших.

№ 3. Карабутак. 25 мая.

Сегодня, подходя к Карабутаку, получил я Твое письмо от 22-го с экстрапочтою, – не ожидал его так скоро.

Принимаю все твои советы и рецепты с благодарностью, только ради Бога, избавь меня от пошлого средства сберегать мое здоровье тем, чтобы не доводили до моего сведения мелочных безпорядков и пр., пр. – об этом, кажется, уже мы довольно толковали. – Полагать это возможным, значит не иметь понятия о моем характере и о самом деле, коего вся удача основана на мелочах, – принять эту систему, – значило-бы приказать моим подчиненным лгать, когда я буду их о чем-либо спрашивать.

Прибытие хивинского каравана, кажется, положительно указывает на неосновательность прежних слухов.

Хорошо сделал, что разрешил представление Пограничной Комиссии о движении Султана Правителя Восточной части, – Военному Министру доносить тут не о чем, а не мешает тебе уведомить Сенявина. Вообще же по Пограничным или Заграничным делам переписываться с Петербургом как можно менее. [167]

Напрасно и ты и Фантон присылаете мне копии с бумаг, не заключающих ничего важного; этим замедляется отправление ко мне почты.

Крепко досадила мне степная почта, которую Подуров (Впоследствии наказн. атаман Оренб. каз. войска. Ред.) прослал на Орск, вместо того чтобы направить мне на встречу, поэтому я в совершенной неизвестности об Аральске. Знаю только из писем Бутакова, (Капитан-лейтенант на пароходе «Перовский»; он произвел съемку и описание Сыр-Дарьи от устья до Ак-Мечети, при осаде которой также участвовал. Ред.) что до сих пор не готов ни один пароход. – Предвижу, что не полажу с Аральским адмиралом.

Пришли мне две сумки подобные той, которая при сем возвращается с бумагами.

Жалею сердечно о твоем семейном горе, не предавайся ему, судьбы неисповедимы и воля Божья для нас слепых не понятна.

Пишу тебе таким нечетким почерком потому, что ужасно сильный ветер качает мой тарантас. – Кибитку свою я еще ни разу не ставил, раз попробовал, но не хватило терпения, не дождавшись конца приказал опять уложить на воза.

Прилагаемые конверты и письма отправь по первой почте.

Ты прочел письмо Военного Министра, следовательно знаешь ответ его и о запашке, и о ружьях. Что то скажет Сенявин о Ладыженском, – не прозевай его письма.

Прощай, обнимаю тебя и Вариньку. Верно, что в Оренбурге несносно, – не полагаю однако же, чтобы и здесь было чрезвычайно приятно. Впрочем до сих пор грех жаловаться.

В. Перовский. [168]

Ты пишешь, что посылаешь журналы и газеты на случай, если бы захотелось их прочесть. – Прошу тебя непременно присылать их при всяком случае.

Собирался писать Тебе много и теперь, как пришлось исполнить, то голова пуста и не знаю, что сказать. К Уральскому укреплению ожидал меня неприятный сюрприз: 112 человек больных 4-го баталиона, оставленных эшелонами; из них 40 отобрал и везу в Аральск; что то ожидает меня там? – Ты сказал опять, чтобы я не думал о мелочах, а я опять поблагодарю Тебя за совет и разскажу Тебе о верблюдах. – Верблюды аральские и ак-мечетские собраны, но где ждут они – узнать не мог. Киргизы на эту службу давали их с величайшим отвращением, правильнее даже сказать, что они их не давали, а их отбирали насильно, раскладкою со стольких то кибиток по верблюду. – Киргизы смотрят на них заранее, как на пропалых, – на это они имеют опыт и винить их за оказываемую неохотность было-бы несправедливо, поэтому и объявил я им, что за павших верблюдов получат они вознаграждение соразмерным избавлением от кибиточного сбора. –

Наемка верблюдов уральск-аральских неуспешна; значительного числа не достает еще на оба срока; винить в этом также нельзя никого; я оставил в Уральске Султана-правителя, поручив ему непременно собрать все нужное число. – На будущее время надо будет устроить так, чтобы киргизы сами желали наниматься для перевозки тяжестей и это сделать не трудно. – Главным образом, если ты хочешь устроить так, чтобы башкиры возвращались из Аральска с лошадьми и телегами, то и это сделать можно; давай им на обратный путь [169] необходимое количество овса и дегтя, от недостатка того и другого пропадали до сих пор тысячи лошадей и телег, – и это повторялось ежегодно, а мы в Оренбурге жалели о потере и, признав ее неизбежною, каждый год подвергали ей бедных башкир. – В Аральске ожидает меня много хлопот; до сих пор ломаю себе голову, как удобнее устроить дело, как сформировать маршевые колонны в двояком отношении: военном и обозном верблюжьем. – Поверь, что это не так легко, как оно тебе кажется в Оренбурге.

Прощайте, больше ничего не вылезает из головы, а есть еще в ней кое-что, о чем бы хотелось Тебе сообщить. – Вариньке и Жененьке моей поклон, обнимаю тебя и их.

В. Перовский.

Мой усердный Антон забыл, или помня, оставил все, что у меня на поход было приготовлено; – многого теперь доставить сюда нельзя, а следующие три предмета пришли мне, если можно: 1) 2 шелковые сетки на лошадей, старинного заготовления, оне уже бывали со мною в степном походе, 2) Длинный рукав или кишку из резиновой материи; сверху он открыт, а снизу кончается мундштуком из кости, который вставляется не в рот; рукав этот висел на стене у моего туалетного столика, 3) походные жестяные кострюли для скорого варенья пищи; не знаю, не на кочевке-ли оне остались в моем доме?

Пиши мне подробнее об Оренбурге: установлен-ли плавучий мост перед твоим домом? Что делает Богданов, Герк и пр., пр.?

№ 5. Лагерь при озере Раиме. 9 июня.

Я прибыл сюда третьего дня, а сегодня подтянулся и последний эшелон Ионнея. Накопилось еще с [170] полусотни слабых, – не знаю, достанет-ли здесь людей на обмен тех, которых оставлю. – Завтра-же займутся переформировкою рот, починкою и переменою колес из под орудий, приемкою и сдачею разных припасов и тяжестей, перетасовкою эшелонов, составлением отдельного вагенбурга, который я оставлю под начальством Филатова на Кара-Узяке против Ками-Кургана; все эти действия потребуют много времени, дай Бог справиться в 10 дней, т.е. выступить отсюда 2-го июня, – вот как теория далека от практики, к которой впрочем мой расчет был ближе, чем твой.

Здесь нет ни травки, лошади угнаты на корм верст за 80. – Большой деятельности требовать от людей нельзя, жар начинается с восхождением солнца; ветер начинает дуть обыкновенно около 10 часов и стихает только вечером, без этого было-бы невозможно дышать. – Все это до сих пор большого влияния на меня не имеет и, говоря вообще, мне лучше, чем при выезде из Оренбурга, – между тем жар сухой, с первого марта и до сих пор не видали мы ни капли дождя.

От Ак-Мечети в военном отношении все те-же противоречащия сведения. Вода в Сыр-Дарье прибывает, но, по словам киргиз, ни в каком случае не может помешать переправиться на Ак-Мечетский остров. – Киргизы с величайшим отвращением дают верблюдов для перевозки тяжестей отсюда вверх по Сыр-Дарье; они уверены, что верблюды эти обречены на гибель; я обещал им вознаграждение за упалых. – Все, что предназначается в Ак-Мечеть, необходимо отправлять туда прямым путем с линии, особенно кибитки для гарнизона, которому не удастся, конечно, до будущего года жить под крышею. – Вообще я начинаю думать, что если принять для наших новых крепостей систему круглых башен, то все таки не обойдется без предварительной постройки временных полевых укреплений для [171] защиты землянок и складов от высланного зимнего нападения. Не худо по этому спросить мнения Богданова, которое я могу еще получить во-время. – Две лодки, сделанные им, оказались никуда не годными, я принужден оставить их здесь на дрова, – жаль лошадей, которые тащили их 900 верст, – теперь мне некогда объяснять, как и почему оне негодны. Скажи Фантону, что сегодня я писать ему не успею. – Кланяйся всем и кого следует, то и поцелуй. Звенигородскому скажи, что я отыскал в Кара-Куме для него два чудесные куста гребенщика и чтобы он прислал за ними подводу.

В. Перовский.

P.S. Скажи Фантону, что приказы по Корпусу следует подписывать: За отсутствием Корп. Ком. Начальник Штаба №№.

№ 6. Будущий форт Казалы. 17 июня.

Отвечаю на письмо твое от 4-го, полученное мною третьего дня вечером в Аральске. – Твоему письму очень рад, а с экстра-почтою совершенно ничего интересного не получил. – Я счастлив, что выбрался, наконец, из Аральска; эти вынужденные стоянки, особенно в таких местах не идут впрок и здесь, кажется, не отжирели наши лошади. – Жар несносный, сегодня я от него терпел и чувствую себя не ладно; наднях было 49° и ночью бывает до 28°, это слишком; слепни также появились, впрочем до сих пор грех пожаловаться. – Об Ак-Мечете положительного ничего нет, верно однако же, кажется, что больших скопищ там нет и разлива также, а здесь между тем С.Д. прибывает заметно.

Надеюсь, что передачу Тептерей слишком торопить не будут и окончательно не решат прежде моего возвращения. [172]

О Хрулеве пишу я подробно Начальнику Штаба, – приезд его был для меня тем приятнее, что я не могу его передать в другую колонну, а должен непременно иметь при себе. – Ты говоришь, что удержать его в Оренбурге после поданного им Начальнику Штаба рапорта было невозможно. – Я очень любопытен знать, чем можешь объяснить эту невозможность? Если и Ты также понимаешь объяснения Высочайшей воли, как Фантон, то мне остается одно: отказаться от экспедиции и как можно скорее возвратиться в Оренбург, а то Вы у меня Бог знает что наделаете. Не предъявил-ли тебе к исполнению какого либо Высоч. повеления Загряжский, который на это столько-же имеет права, как и Хрулев? – Я недоволен выбором башкир, особенно 7-го кантона; есть между ними совершенная дрянь. – Не такие были со мною в хив. экспедиции.

Не понимаю, отчего не отвечает мне Сенявин.

Если-бы ты мог понять, как я Тебе завидую, когда Ты говорил мне, что едешь на мою кочевку? Право бы отдал часть малого числа дней, которые мне остается отживать, чтобы перенестись туда. Какая прелесть должна быть теперь расчищенная роща! Надеюсь найти новые строения. Откуда Ты полагаешь, что формирование Башкирских баталионов и посылка их в степь противоречит моему мнению о вреде иметь в степи магометанские поселения? Разве Ты полагаешь, там нет башкир? Я могу сказать решительно, что прежде теперешней экспедиции не имел я понятия о степи и из многого заключаю, что Ты ее забыл. Никто еще о ней не сказал то, что следует, и не описал, как она есть. Поселения в степи вообще и особенно в Аральске есть вещь чудовищная, хлебопашество, и особенно как оно теперь распростран. киргизами близь линии, есть дело страшное, как и всегда: объяснять, как и почему, некогда. – Прощай, любезный друг; не прежде как через 15 дней буду у Биш-Арны. Боюсь за лошадей, – появился [173] слепень, – на вчерашнем переходе в первый раз было несколько присталых лошадей…

Обнимаю Тебя и всех наших.

В Аральске священник служил обедню, как я еще нигде не встречал, превосходно, – я взял его с собою в Ак-Мечеть.

В. Перовский.

Все производимые Богдановым работы относятся до Генер. Губерн., – почему записки о них доставляются мне через Фантона?

№ 7. Ак-Мечеть. 1-го августа.

Любезный друг, кроме курьерской подорожной и прогонов прошу тебя выдать Эверсману (Эверсман, Василий Эдуардович, состоял личным адъютантом Василия Алексеевича Перовского и был послан с донесением к Государю о взятии Ак-Мечети. Ред.) триста рублей из экстроординарной суммы.

В. Перовский.

№ 8. 2 перехода не доходя Кош-Кургана. 8 августа.

Про Ак-Мечеть писать тебе не буду, ты видел Эверсмана и узнал от него о всех подробностях. – Теперь тебе уже известно, что дело это разыгралось не совсем согласно с твоими предположениями.

Из Ак-Мечети выступил я ранее, чем был намерен; понудила меня к этому открывшаяся в сильной степени сибирская язва на лошадей: в последние дни пало их более двух сот, более из сенокосной команды. Я выступил на-легке с полсотнею казаков и еду сколь могу скорее по два перехода в день, с дачею овса на весь отряд.

Подурова оставил я в Ак-Мечети на несколько дней. Скажу тебе откровенно, что на счет этой крепости [174] я не совсем спокоен. Пункт чрезвычайно важный. Нет сомнения, что Кок. (Коканцы. Ред.) будут делать нападения, а оставленный мною комендант (Ионней) ни в каком отношении не отвечает этому положению. До зимы вряд-ли можно исправить укрепление и приготовить помещения для горнизона, больных, складов и проч. – боюсь болезней на людей – медиков и в особенности фельдшеров недостаточно. Раненых отправил было на пароходе в Аральск, но пароход возвратился, пройдя вниз по реке не более 20 верст. – Сыр так обмелел, что нет никакой возможности опуститься до Раима и приходится зимовать в Ак-Мечети, и это весьма не выгодно. До сих пор пароход не принес нам ни-какой пользы и я хорошо сделал, что не расчитывал на его помощь для экспедиции.

Я затрудняюсь решить вопрос о транспорте, назначенном для доставления годных запасов для Ак-Мечети: – из Троицка или из Орска выступать ему. Затрудненье нахожу я не в том, откуда доставка обойдется выгоднее, а в том, откуда доставить можно вернее. – Из сметы мы, полагаю я, вышли уж так значительно, что 3 или 4 т. более ничего не значат; все дело в том, чтобы эти запасы прибыли во время. Дороги от Троицка на Ак-Мечеть нам еще совершенно неизвестны и самые караваны, идучи к Троицку, оставляют Ак-Мечеть далеко в-праве, по этому вряд-ли можно пускать транспорт по этой дороге; – с другой стороны через Уральск и Аральск путь длиннее и нужен конный для защиты от Кутебарова, который, как слышно, делает угоны из под самого Уральского укрепления. Реши этот вопрос по твоему собственному усмотрению и тем сведениям, которых, быть может, у меня в виду нет, – главное в том, что транспорт должен непременно прибыть своевременно для обезпечения [175] Ак-Мечети. – Кстати о Кутебарове, – с ним непременно и во что бы то ни стало надобно разделаться окончательно. – Султан Араслан дрянь, он Кутебарова уважает и боится, – он за это мне ручался в Уральском укреплении, что он выставит верблюдов и проч. и по всему было видно, что этот разбойник вселил в него страх и почтение. По моему хваленый Араслан не стоит ни гроша и его непременно надо бы сменить.

Назначенный в Ак-Мечеть транспорт, быть может, выгоднее направить через Аральск, что вместе с ним можно будет пополнить в Аральске артиллер. припасы – в Ак-Мечеть выпустили мы около двух комплектов и 3-й комплект на некоторые орудия взят из Аральска. Откуда вздумал ты, что я из Ак-Мечети поеду на Оренб. укрепл.? Как мог я удалиться с С.Д., не взглянув на Кармакчи и на Казалы? – Меня пугает каракумская безкормица. – Вышли подставу в Карабутак, карандас высылать, я полагаю, не нужно и по гладкой дороге на скорой езде мой карандас-дормез может будет и не так трясок. – Кабриолет мне был очень полезен. – Впрочем должен я тебе сказать, что очень часто рождается во мне убеждение, что я не доеду живой до Оренбурга – не далее как прошлую ночь я себя чувствовал совсем худо и, когда начнутся ночи холодные, то вряд-ли я их пересилю. – Ты читал копию с моего представления на счет Высочайшего Повеления об уничтожении общ.-запаш.; новых доводов в пользу этого учреждения после всего, что было сказано, приискать трудно, однако же я тебя прошу заняться этим не отлагательно, – употреби Герке. В этом деле виден перст Киселева.

Я не надеюсь возвратиться в Оренбург прежде 26 августа, однако же не мешает протапливать баню (Василий Алексеевич страдал удушьем и баня ему очень помогала. Ред.) [176] с 23-го. Если я приеду не совершенно без сил, то нисколько не медля, на другой же день, отправлюсь на кочевку. –

Обнимаю тебя.

По первой почте отправь Алеше 800 р. сер.

№ 9. Лагерь под Аральским укреплением. 15 августа.

Из Ак-Мечети выступил я 5 числа, сюда прибыл вчера 14-го, из этого можешь видеть, что я шел и иду довольно прытко; от сюда выйду сегодня. – Падуров и сенокосная команда должны также быть в пути. Apropos de сенокосн. команды скажу тебе, что между прочим добром, имеющим произойти от моего теперешнего знакомства с степью, должно считать и то, что я получил убеждение в ненадобности отправлять сенок. команды в наши степные укрепления. – С будущего года этот тяжкий наряд будет прекращен совершенно. Мне всегда казалось варварством посылать косить сено за 2000 вер. и притом терять людей, лошадей и телеги, теперь я вижу, что вся эта проделка была не нужна и что в течении 7 лет все это делалось без всякого соображения и основания.

Кажется, что писал тебе, что буду в Оренбурге к 26 числу, вряд ли это мне удастся, – вероятнее просрочу дней 6 или 7.

С Кутебаровым я теперь справиться никак не успею, он кочует далеко от пути моего следования и притом уйдет, коль скоро проведает о предстоящей ему угрозе, – безнаказанным он ни в каком случае остаться не должен и, если будет захвачен живьем, то подлежит суду по полевому уголовному положению.

Теперь, когда дело кончено, а с ним вместе и испытание, через которое ты прошел относительно неизвестности, ты видишь, мог-ли остаться в Оренбурге [177] или даже в Аральске, – мог-ли пустить отряд без себя, – мог-ли, присутствуя лично, не входить в подробности и проч., и проч.; на поверку то и выходит, что я совсем не так глуп, как предполагал Ты и Фантон. Смею даже сказать, что если б моя болезнь не случилась в самое время приготовлений к экспедиции, – если бы я имел физическую возможность присмотреть за этими приготовлениями, то многое было бы сделано и лучше и полнее и облегчило бы затруднения, встреченные на практике. – Из сметы мы вышли далеко и выйдем и еще, но это неизбежно; впрочем, какая бы теперь ни произошла передержка, можно ручаться, что в последствии она окупится с избытком. – Приобретение Ак. М. местности чрезвычайно важно даже в отношении хозяйственном. – На Ак. Меч. острову можно круглый год пасти несколько тысяч лошадей; – в продолжении всего нашего там пребывания лошади не получали ни гарнца овса и оправились, не смотря на слепней и комаров; пшеницу, ячмень, всякие овощи и проч. и проч. все можно иметь на Ак. Меч. острове, и тамошний гарнизон года через два будет существовать совершенно самостоятельно, не нуждаясь в подвозках из Оренбурга; такого благодатного уголка не было и не будет в Оренб. крае.

Не смотря на все, что я тебе толковал и объяснял о пароходах, ты все таки упрямишься и принимаешь в расчет услуги, которые может оказать нам это судно. Я от парохода ожидал и требовал одного: перевести наших раненых из Ак. Меч. в Уральск; но и это не сбылось: С.Д. так обмелела, что пароход остался зимовать в Ак. Меч. – это довольно неприятно. Пароходы будут полезны тогда, когда вместо одного будет их 10 или более; и тогда каждый из них в продолжении навигации никак не успеет сходить из Аральска в Ак. Меч. более двух раз. Не забудь прислать антрациту. Казалинский форт идет хорошо и, [178] если кончится, как начат, то будет замечательною в этом роде постройкою.

Башкирские подводы высылать на встречу отрядам будет не нужно.

Твой племянник получил Георгиевский крест и будет представлен в офицеры; жаль, что военное его воспитание продолжалось так не долго, – я везу тебе его обратно, но после полагал бы послать его года на два в Ак. Меч. Реши, как хочешь.

Напрасно Макаров купил только 12 п. лапису; я поручил ему закупить весь, сколько бы его ни привезли, разумеется, по различным ценам сообразно достоинству.

Обнимаю тебя.

В. Перовский.

Текст воспроизведен по изданию: Письма гр. В. А. Перовского к Н. В. Балкашину // Труды оренбургской ученой архивной комиссии, Вып. XXIII. 1911