БОРНС А.

ПУТЕШЕСТВИЕ В БУХАРУ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

ГЛАВА IV.

О СИНДЕ.

[Пространство страны. — Начальники и доходы. — Могущество и завоевания. — Военная сила. — Сношения с Персиею. — Внешняя политика. — Внутреннее состояние. — Гайдрабадская фамилия. — Хирпурская фамилия. — Мирпурская фамилия. — Состояние народа. — Народонаселение.]

Первая страна, которую мы встречаем в верховом плавании по Инду, есть Синд. Ниспровержение кабульской Монархии много возвысило политическую важность этого края и, освободив правителей ее от платежа ежегодной подати, дало им возможность широко раздвинуть пределы дотоле незначительного их владения. В настоящее время страна эта, как кажется, находится в зените своей власти: она содержит не менее 100.000 квад. миль и простирается от 69° до 71° восточной долготы и от 23° до 29° северной широты. Индийский океан омывает ее с юга, а диагональная линия в 400 миль длиною оканчивается немного пониже слияния вод Панджаба с Индом. [356] Восточная часть этой прекрасной страны бесплодна; но Инд оплодотворяет свои берега собственным периодическим разлитием; кроме того, воды его отводятся посредством каналов далеко за черту наводнений. Страна эта разделена между тремя различными отрослями белучийского племени Талпуров, почти независимыми одна от другой. Главная фамилия живет в Гайдрабаде; в главе ее стоит Мир Мурад Али Хан, сделавшийся по смерти трех старших братьев своих единственным представителем (Во время печатания этой книги в Англии получено было известие о смерти этого эмира и о междоусобной войне, за нею последовавшей.). Следующая по значительности фамилия состоит из потомков Мир Зограб Хана хирпурского, сын которого, Мир Рустам Хан, есть царствующий эмир, содержащий в своей власти крепость Баккар и всю северную часть Синда. Третия фамилия, происходящая от Мир Тара Хана, имеет в главе своей Али Морада, живущего в Мирпуре и владеющего страною на юго-восток от столицы. Эти три [357] властителя, собственно говоря, суть эмиры Синда. Название это иногда применяется только к членам гайдрабадской фамилии. Относительная важность эмиров, может быть определена их доходами: пятнадцать, десять и пять лаков рупий — вот сбор упомянутых властителей; итог этого сбора, т. е. тридцать лаков рупий, составляет ежегодный доход Синда. Все же богатство его правителей, как говорят, простирается почти до 20.000.000 фунтов стерлингов, из коих тринадцать заключаются в деньгах, а остальные в драгоценностях. Большая часть этого богатства хранится в гайдрабадском форте и разделена между Мурадом Али и женами его умершего брата, Карм Али.

За исключением Сейков, эмиры могут почесться сильнейшими из всех туземных государей, к владениям которых прилегают области Синда, ибо со всех сторон они захватили и силою удержали земли своих соседей. На западе они завладели Карачи, отнятым у властителя Ласа, и в настоящее время [358] замышляют о расширении своих границ по направлению к Сонмиани с той целью, чтобы совершенно захватить в свои руки торговлю Кандагара. На северо-западе они овладели фортом Баккаром и плодоносною страною Шикарпура, отняв ее у Афганов. Еще недавно вся эта страна принадлежала сильному дому Баракзи, ныне царствующему в Кабуле, Кандагаре и Пешауаре и с тех пор почти ежегодно тщетно пытающемуся возвратить ее под свою власть. Когда мы проходили Шикарпур, шеститысячное войско стояло лагерем в Сиуи, на равнине Качь Гандавы; но оно не было в состоянии встретить Синдийцев в поле. На северо-восток эмиры владеют Сабзалкотом и большею частью страны, называемой Даудпутра. На востоке в 1813 году они отняли у джурпурского раджи крепость Омеркот и с того времени далеко продвинули войска свои во владения этого государя. За исключением той части этой страны, которая принадлежит Джайзалмиру, они теперь обладают всеми землями, лежащими на юг от столицы, вплоть до [359] Ранна Катча, со включением Паркара. Только со стороны Катча успехи их оружия остановлены были британским правительством.

Достоинство этих завоеваний увеличивается ничтожностью расходов, которых они требуют от правительства, потому что за исключением фортов в пустыне никакой гарнизон и никакое войско не содержится на жалованьи для их защиты; между тем как всякое внешнее нападение, угрожающее их безопасности, всегда до сего времени было с успехом отражаемо. Синдийцы неустрашимы в поле и если судить по результатам их действий, то мы неминуемо должны заключить, что в этом они превосходят своих соседей. Они умели отклонить один страшный набег кабульской армии своим собственными, удалением в пустыню; а потом в кровопролитном сражении близь Шакарпура разбили еще другую кабульскую армию. Неподчиненные никакой дисциплине и, конечно, неспособные к борьбе с регулярными войсками, они превосходны в [360] искусстве войны, которую обыкновенно сами ведут с соседними народами. Синдийцы, в противность всем другим азиятцам, гордятся тем, что они по преимуществу пехотные солдаты и саблю всегда предпочитают ружью; артиллерия их, страшная по числу, не важна по достоинству. Кавалерия у них плохая, потому что лошади редки и малорослы. Много было сделано предположении относительно силы их войска; но все известия об этом сбивчивы и неопределенны, ибо каждый туземец за исключением торгующих классов, достигнув возмужалости, делается солдатом по положению правительства и получает все содержание в мирное время за свою службу в военное. По этому синдийская армия есть ничто иное, как толпа народа, и сабли едва ли могут помочь ей в новом образе войны с какою бы то ни было европейскою нациею. В случае нападения со стороны британского правительства, синдские правители, по всем вероятностям, скроются, как и прежде, с своими богатствами в пустыню, [361] что в таком случае будет стоить им потери всей страны. Оттуда некоторое время они станут действовать заговорами и бунтами; но такое несчастие дома Талпуров не пробудит нигде сострадания, потому что их правительство не уважается подданными; соседние же народы или не боятся их, или ненавидят.

Падение других магомеданских государств возвысило в глазах чужеземцов благосостояние Синда.

Из всех государей, соседствующих с Синдом, эмиры более всего сносятся с Меграб Ханом, брахойским властителем Келата и Гандавы, который подобно им самим был прежде данником Кабула. Этим союзом эмиры искусно умели поставить храбрый народ, живущий в сильной по природе стране, между своими владениями и кабульским государством. Афганы и сколько раз подкупали и обещаниями старались привлечь на свою сторону правителя Келата; но до сих пор не успели ничего сделать: он при каждом случае выказывает [362] свою готовность помогать эмирам в защищении той части их границ, которая прилегает к его владениям. С гайдрабадским эмиром он чрез брак состоит в родственной связи; брахойский и белучийский дома, считая себя происходящими от одного корня, действуют за одно для своих общих выгод. С лагорскими Сейками эмиры не ведут тесной дружбы и немного сносятся с ними: они страшатся, и не без основания, силы Ранджит Синга; да кроме того не хотят обидить которую нибудь из кабульских фамилий явною дружбою с Лагором. Они не признают своей зависимости от Магараджи, и он до сих пор не налагал ее на них. Однако же от их внимания не ускользнуло то, что из всех стран, прилегающих к синдским владениям, нет ни одной, из которой также легко можно было бы сделать на них нападение, как из Пенджаба. Можно думать, что с этой стороны они не были бы в состоянии выдержать напора Сейков. С раджпутскими властителями на восточной границе [363] все сношения их ограничиваются одним только обменом подарков.

Внутренние средства Синда очень значительны, и мы по ограниченному доходу эмиров не должны составлять себе понятия об его богатстве. Эмиры в борьбе за первенство всегда получали большие вспомоществования от своих братьев Белучей и платили за них большими уступками земли; таким уменьшением ценности владении, остававшихся на их долю, они надеются ослабить корыстолюбие своих соседей. Торговля и земледелие коснеют в этой стране. Пошлины, собираемые с товаров, идущих по Инду, до того велики, что провоза по этой реке почти нет никакого, а между тем многие из европейских товаров в Ширкапуре не дороже, чем в Бомбее. Мы читаем в Перипле Эритейского моря, что торговля Синда в царствование одного сильного государя во втором столетии христианского летосчисления была весьма обширна; говорят, что она была значительна даже и до царствования [364] Ауренгзеба. Настоящие властители, обличенные неограниченною властью над такою обширною страною, без сомнения могли бы увеличить богатство и торговлю своего государства; но река Инд неудобно помещена для торговых предприятий и не имеет устий, подобно Гангесу, доступных для больших кораблей. Кроме того, она отделена от Индии враждебною страною, и потому одно только сильное и деятельное правительство могло бы оградить торговлю от племен Бурди, Мозери и других горцев, живущих на западе. Инд тогда только может сделаться торговым путем, когда государи, им владеющие, приобретут более просвещенные понятия. В теперешнее время большие пространства плодоносных берегов этой реки, столь способных к возделыванию, служат только пастбищами. Стада овец и скота легко угнать от хищника; но произведения почвы можно собирать только в известное время года после многих трудов и заботливости. Теперь я опишу состояние партий, существующих в настоящее время в Синде. [365]

Гайдрабадская фамилия, несколько раз посещенная британскими миссиями, известна более прочих. Она обладает южными частями или так называемым Нижним Синдом. Со времени первоначального утверждения своего в 1786 году она подверглась большой перемене, и бразды правления, находясь некоторое время в руках всех четырех братьев, перешли наконец без всякого кровопролития во власть одного из них, пережившего прочих. Но борьба за владычество, на столь долгое время отклоненная, завещана многочисленному поколению. Со смертию 60-летнего Мурад Али Хана погубные последствия того, что основатель фамилии возвысил своего брата на одну с собою ступень, отзовутся в споре, а может быть и в междоусобной войне за наследство (Смерть последнего эмира вполне оправдала это предположение.). Один из эмиров умер без наследников, двое оставили сыновей, теперь достигнувших совершенного возраста. Остальной эмир имеет семейство, состоящее из [366] пяти человек детей, из которых двое, Нур Магоммед и Нассир Хан, уже несколько лет заседают в дарбаре наравне е своими двоюродными братьями, Собдаром и Магоммедом. Приверженцы этих четырех молодых принцев составляют при синдском дворе столько же отдельных партий; каждая из них действует всем своим влиянием и всею политикою сообразно с тем, как требуют их цели. Трое из принцев, как старшие отросли эмиров, могут по праву разделять власть с своими отцами; но второй сын Мурат Али Хана пользуется доверием больше их всех, и правительство синдских эмиров, в том положении, в каком оно существует, никак не может назваться наследственным.

Мир Нассир Хан, о влияний которого я сейчас упоминал, был постоянно употребляем отцом своим во всех переговорах с Англичанами и потому, не смотря на то, что считается четвертым по достоинству после самого эмира, он один вместе с отцом своим вступает [367] в сношения с британским правительством. Он всегда открыто говорит о своем пристрастии к Англичанам и сообщил мне в письмах и в двух публичных дарбарах, что мы получили свободный пропуск по Инду в Лагор только лишь по его ходатайству. Как бы странно ни показалось, но отец его, дотоле всегда недоверчивый к Англичанам, сам, как уверяют, указал своему сыну этот образ действия. Этого от меня не скрывали и многие из туземцев, понимавших дело, говорили мне, что государь их действовал таким образом в надежде на помощь со стороны Вашего правительства в часы затруднений. Нассир Хан также поддерживает дружественное сношение с некоторыми членами падшей кабульской монархии: в то время, как мы находились в Гандрабаде, он отправлял подарки к Карману, государю Герата. Нассир Хан, человек кроткий по характеру, весьма предан полевым забавам. У него более великодушия, чем умственных способностей, и менее благоразумия, нежели сколько потребно человеку для [368] выполнения трудной роли, которую ему скоро придется разыгрывать. Успех его будет зависеть от завладения богатствами его отца, потому что деньги есть главный рычаг войны: доброй воли такого продажного народа, каковы Синдийцы, нельзя приобрести иначе, как израсходыванием отцовского его наследия. Нур Магоммед, старший брат Нассир Хана, питает дружбу к Сейкам более, нежели кто нибудь другой из дома Талпуров; но у него нет ни способностей, ни приверженцев к осуществлению какого бы то ни было предприятия. Кроме того, он склонен к самым грубым буйствам и к отвратительнейшим порокам; но не взирая на это, не должно забывать, что он есть старший сын царствующего государя.

Мир Магоммед, по видимому, надеется, и не без причины, что заслуги его отца, Голам Али, упрочат ему права его. Он тайком присылал ко мне одного из своих доверенных людей с предложением вступить в тайный союз с британским правительством; но я [369] отклонил это предложение по очевидным причинам. Собдар есть законный наследник Мурада Али, ибо он старший сын основателя дома. Эмиры не любят его; но он, кроме богатства в 3.000.000 фунтов стерлингов и кроме земель, приносящих ему три лака рупий в год дохода, имеет на своей стороне много приверженцев и начальников, которые держатся за него по памяти к добродетелям его отца. Сверх этого, он, по справедливости, самый способный из всего семейства и одним бунтом уже напомнил о правах своих. Если будет борьба, то по всем вероятностям борьба эта произойдет между Собдаром и Нассир Ханом; если же оба они согласятся править так, как правили их предшественники, то может статься успеют поддержать титул и сохранить власть синдских эмиров. В настоящее время Мир Собдар скрывает свои планы и намерения из опасения, внушаемого ему дядею. Здесь я могу привесть в пример синдской недоверчивости то, что в следствие моих неоднократных вопросов о здоровьи Собдара (по [370] принятому этикету здешнего двора) каждый раз, как я видел его сидящим по правую руку эмира, он при втором нашем свидании был замещен Мир Нассир Ханом. Если Мурад Али достигнет глубокой старости, то мои предположения могут оправдаться еще пагубнее: ибо тогда на поприще домогательства выступят еще другие соискатели, теперь находящиеся в детстве, соискатели, из которых отважнейший может быть успеет возвыситься и до верховной власти.

Хирпурский правитель, Мир Рустам Хан, наследовал своему отцу, убившемуся в 1830 году в падении с балкона. Ему около пятидесяти лет отроду; у него пять сыновей и два брата. Фамилия эта так многочисленна, что в ней теперь считается в живых более сорока членов, нисходящих по прямой линии от Мир Собдар Хана. Этот властитель выказывает более пышности, чем гайдрабадская фамилия. Владения его обширны и плодоносны; начинаясь несколько повыше Сехуана, они [371] простираются по восточному берегу Инда вплоть до 28° 30' северной широты, а по западному берегу идут от Шикарпура и оканчиваются в пятнадцати милях от Миттана на границах Панджаба и примыкают на западе к горам Гендари и к равнине Катчь Гандавы. Между эмиром хирпурским и эмирами гайдрабадскими не существует большой приязни; это охлаждение с недавнего времени увеличено было еще более спорами за пошлины на опиум, в которых первый и до сих пор, хотя тщетно, требует участия. Вся эта фамилия выражает дружественную привязанность к британскому правительству и беспрерывными милостями и даже щедростью в отношении к нашей экспедиции старалась доказать искренность своих чувствований. До этих пор ни один из них не видывал европейцев. Сокровища, простирающиеся до 3.000.000 деньгами, находятся во власти Али Мурада, меньшего брата Мир Рустам Хана, который, имев к ним доступ как любимый сын, захватил их по смерти Зограба и доселе владеет ими. [372] За этим исключением все семейство соединено и не имеет никаких поводов к раздору.

Влияние хирпурского властителя в делах Синда довольно значительно. Никакой план, относящийся до благосостояния этой страны, не навертывается иначе, как по совещании с ним, и до сих пор ни одно предприятие не имело места без его одобрения. Отказ Мир Зограба вступить в войну для защиты Даутпутрасов и для удержания притязаний Сейков разрушил все планы эмиров; ибо эти фамилии хотя и независимы одна от другой, однако же они не хотят действовать иначе как в совокупности. Мир Рустам Хан находится в лучших отношениях с своими соседями, чем фамилия гайдрабадская: он имеет агентов от раджей Джайзалмира, Бикапира и Даутпутраса, живущих при его дворе, и ведет большие сношения с лагорскими Сейками. Но Мир Рустам готов во всяком случае защищать своими войсками синдские границы в том виде, в каком они ныне существуют, от всякого вторжения, и охотно [373] выставил доставшееся на его долю число войск в то время, как Афганы пытались отнять Шикарпур у гайдрабадского эмира.

Мирпурская фамилия, в главе которой стоит Али Мурад, из всех синдских эмиров имеет самое малое влияние. Соседство его с Гайдрабадом и менее плодородные и обширные владения по необходимости подчинили его главному эмиру. Однако же земли его находятся прямо на линии нападения со стороны Катча и потому этот эмир может оказать важные услуги для какой бы то ни было экспедиции. Семейство его соединено браком с Собдаром и вероятно последует за судьбою этого властителя при перемене правительства.

Относительно состояния народа в этих управлениях многое было писано разными писателями и я охотно умолчал бы об этом предмете, если бы случаи, представлявшиеся моему наблюдению в продолжение стольких месяцев, не поставили меня в необходимость [374] уклониться от никоторых из их мнений. Синдийцы вообще заносчивы и горды; они хвастливы в высшей степени и без всякой откровенности и хвалят и обещают. Все их страсти имеют начало в грубом невежестве, а гордость — в презрении ко всему их окружающему; но нельзя не сказать, что все те, которых мы употребляли на свою службу, были люди честные и верные: с ними мы прошли от одного конца Синда до другого без всякого конвоя, кроме нескольких туземцев, и не потеряли ни малейшей вещи, хотя суда наши ежедневно наполнялись любопытными. Синдийцы управляются своими государями в духе своей отчизны: если бы они могли видеть, как преимущества образованной жизни и поощрение промышленности и ремесл возвышаются над деспотическим варварством, то Синд и его жители, вероятно, представились бы совершенно в другом виде; но их государи с мечем в руке овладели страною и потому им извинительно такое правление. Где непонятны правила чести (а это существует в большей части [375] азиятских правительств), там люди должны быть управляемы страхом: они не прежде могут постичь выгоды свободного правления и заслужить в нем участие, как получив полное образование. Жители Синда чрезвычайно бедны как в городах, так и в селениях; ибо, за исключением немногих белучийских начальников и духовных семейств, принадлежащих ко двору, народ не имеет между собою распределенного богатства и оно по большей части сосредоточивается в руках немногих индусских купцов. Люди, принадлежащие к этому племени, не терпят здесь большего зла, чем их магоммеданские собратья и пользуются такою же терпимостью, как и в других масульманских странах. Если прежде с ними поступали жестоко, то теперь век фанатизма прошел. Деуандские Индусы Синда совершают в настоящее время все денежные дела в государстве, между тем как шрофсы и банианы, также принадлежащие к Индусам, не будучи ни сколько стесняемы, следуют своему призванию и женят своих детей по [376] достижении зрелого возраста, дабы после своей смерти передать им как свои дела, так и все наследство, вырученное торговлею.

Трудно определить число народонаселения в Синде, не смотря на то, что, путешествуя по Инду, я видел лучшие его части. Города не многочисленны и необширны: Гайдрабад, столица, имеет около 20.000 жителей, но Шикарпур его превосходит; Татта, Карачи и Хирпур имеют по 15.000 жителей; Мирпур, Гяла, Сехуан, Лархана и Рори (вместе с Сакаром) имеют каждый окало 10.000; Маттари, Алиартандо и Сабзал с пятью, или шестью другими по 5.000 каждый, что дает всего народонаселения их почти в 200.000 душ. Число жителей в Дельте не превосходит 30.000. Места, лежащие вдали от реки как на восток, так и на запад, населены мало; пастушеские страны немноголюдны. Однако же деревни, лежащие в пределах наводнений, велики и многочисленны. По этому во всем Синде вообще можно полагать не менее 1.000.000 [377] душ. Одну четвертую часть этого числа составляют Индусы; магоммедане же преимущественно состоят из различных обращенцев к исламизму. [378]

ГЛАВА V.

О ДЕЛЬТЕ ИНДА.

[Разлитие воды в Дельте. — Пространство. — Города. — Народонаселение. — Племя Джокиасов. — Рыбная ловля. — Животные. — Произведения. — Климат.]

Геродот, говоря о Египте, называет его даром Нила: то же самое можно сказать о стране, прилегающей к устью Инда. Разрез берегов этой реки показывает слои наносной земли, глины и песку, лежащие параллельно один другому и, без сомнения, осажденные в различные периоды. Хотя было бы слишком смело предполагать, что вся Дельта образовалась постепенно таким же точно образом на счет моря; однако же очевидно, что земля значительно вытеснила океан. Ничто так не подтверждает этого факта, как мелководье моря против устьев Инда, а также глинистое дно и мутность воды.

Вся страна от Татты, стоящей на вершине Дельты, вниз до самого моря находится под [379] влиянием периодического разлития Инда; большие ветви этой реки сами по себе так многочисленны и отбрасывают так много протоков, что наводнение делается повсеместным. В округах, неподверженных выгодам этого благотворного явления, пода проводится по всем полям посредством искусственных канав, имеющих четыре фута ширины и три глубины. Разлитие начинается в конце Апреля, продолжает увеличиваться до Июля и совершенно оканчивается в Сентябре: полагают, что северный ветер увеличивает оное. Начинается оно вместе с таянием снегов в Гималайских горах прежде наступления дождливого времени. В остальное время поля орошаются при помощи персидских колес, приводимых в движение верблюдами, или волами. Такие колеса здесь употребляются повсюду. Одна восьмая часть всей Дельты занята руслами рек и второстепенными потоками. На расстоянии десяти миль от моря вся эта страна так густо покрыта порослью и кустарниками, что она решительно неспособна к возделыванию. Однако [380] же вдоль самых берегов моря находятся обильные зеленеющие пастбища, питающие многочисленные стада буйволов. Эти животные вознаграждают заботы пастухов своих большим количеством масла. Но за то работа людей тут чрезвычайно затруднительна, ибо они должны привозить пресную воду как для себя, так и для своих стад издалека от моря.

В странах, населенных пастушеским племенем, никогда не бывает постоянных городов и селений. Если исключить Дераджи, Лагери, Бахаур, Виккар, Шахбандер, Магриби и еще одно, или два другие места, то мы найдем, что жители обитают во временных деревнях, называемых радж, и передвигаемых по произволу. Хижины их строются из тростнику и рогож, сделанных из рисовой соломы; каждый дом окружен травяным уатти или плетнем для защиты от холодных ветров и сырых туманов, преобладающих в этой низменной стране и считающихся вредными для здоровья. Это те же самые дома, о которых говорит Неарх; они, мне кажется, [381] составляют особенность, свойственную одному только Инду, хотя и походят на хижины рыбаков Индии.

Трудно составить себе верное понятие о числе жителей в такой стране, где вся масса народа кочует, не ограничиваясь никакими пределами. Хижины, однако же, видны повсюду, и за исключением города Татты, все народонаселение Дельты никак нельзя считать менее 30.000 душ; из этого числа одна треть, может быть, состоит из обитателей городов. Такое счисление дает семь с половиною человек на каждую квадратную милю.

Племя, кочующее по Дельте Инда, называется Джат: это аборигены здешнего края; они принадлежат к самому суеверному и невежественному поколению магоммедан. Различные берега Инда заселены рыбаками из племени Муена: это выходцы из Панджаба, служащие здесь на судах, или живущие рыбною ловлею по рекам и при море. Кроме их есть еще другое племя, вышедшее из той же страны; оно называется Сейк Лобана и занимается [382] приготовлением рогож. Они также живут звериным промыслом и охотою, но ни сколько не уважаются остальным народонаселением. Тут находятся еще Джукиасы или Джакриасы, племя, пришедшее первоначально из гор, лежащих за Карачи; но оно немногочисленно. Белучи также живут здесь в небольшом числе. Об оседлом народонаселении остается сказать немногое: оно преимущественно состоит из Индусов торговой касты, производящих всю внешнюю и внутренную торговлю Синда и ничем не отличающихся от своих собратий в Индии.

Единственное племя, заслуживающее дальнейшего описания, есть племя Джокиасов. Этот народ считается потомками Сама Раджпутов, правивших Синдом в давно минувшие годы. В последствии они перешли в магоммеданскую веру, вскоре после того как была низвергнута индусская династия; с того времени они удерживают индусское название своего племени и претендуют на родство с Джареджа Раджпутами Катча. Они суть горцы с [383] западных берегов Инда, весьма немногочисленные и невполне уважаемые правительством. Они могут выставить в поле до 2.000 человек.

Рыбная ловля как по реке, так и против ее устий очень обширна. Она преимущественно производится крючками: некоторые из попадающихся на них рыб бывают огромных размеров. Один род рыбы, называемый каджури, ловится собственно по причине ее пузырей, составляющих вместе с чешуею небольших аккул, во множестве водящихся близь Инда, предмет вывоза в Китай. Речная рыба также изобильна: из нее самая замечательная есть палла, род карпа, превосходная на вкус и ловящаяся только в продолжение четырех месяцев, предшествующих разлитию реки. Другой род рыбы, называемой сингели, величиною равняющейся небольшой вахне, также водится здесь в большем количестве; с приближением прилива она производит под кораблем шум громче болотной лягушки. Она имеет большую голову и очень костиста; водится во всех реках западной Индии и не составляет исключительной принадлежности Инда. [384]

Мне не известно, чтоб были какие нибудь животные собственно свойственные индской Дельте. Выдры многочисленны; верблюдов много и они превосходны; буйволы разводятся в большом числе; рогатый скот и овцы также; собака здесь возведена на свою надлежащую степень: она служит человеку, охраняет его стада и, всегда сторожкая, не позволяет незнакомцу приблизиться к радже или деревне, переплывает реки с необыкновенною быстротою.

Главное произведение индской Дельты есть рис: здесь он бывает различных родов; но ценность его зависит собственно от способа приготовления в продажу. Баджри и все прочие индийские зерновые растения также возделываются. Из обширных плантаций сахарного тростника добывается гур — грубый сорт сахара; растение это вместе с пшеницею, ячменем и мунгом возделывается при помощи искусственного орошения полей чрез отводы реки за несколько месяцов до периодического полноводия. Это составляет так называемую [385] вторую жатву. В Дельте добывается селитра; но она не вывозится, хотя прежде и составляла предмет торговли для ост-индской компании.

Климат нижнего Синда жаркий и неприятный. В Марте термометр восходит до 90°; пыль, не смотря на то, что почва здесь состоит из тучных наносных пород, поднимается почти беспрестанно. Росы всегда густые и опасные. Во всех отношениях эта страна тяжкая для здоровья человека, что доказывается прежде-временною старостью ее обитателей. Я, однакоже, не слыхал, чтоб они часто подвергались болотным лихорадкам и другим болезням, происходящим от многоводия; жалобы свои они ограничивали беспокойствами, которые причиняют им насекомые и маскиты, зарождающиеся в грязи. [386]

ГЛАВА VI.

ИНД ОТ ТАТТЫ ДО ГАЙДРАБАДА.

[Песчаные банки. — Направление реки. — Города. — Произведения страны. — Торговля. — Средства к ее улучшению. — Суда и их недостаточность.]

Выше города Татты, стоящего в трех милях от Инда, река эта перестает разделяться на многие рукава. С правого берега она ограничена скалистыми пригорками известковой формации, а по левую ее сторону проходит только узкая ветвь его, Пиниари, доступная судам из города Магриби, когда во время разлития избыточные воды текут чрез нее к морю. Общая ширина этого протока менее полумили: близь Гайдрабада она равняется 830 ярдам, при Татте менее чем 700; а ниже деревни Гилаи, лежащей в. пятнадцати милях от последнего города, ширина не превосходит и 600 ярдов. Самая большая глубина воды находится против столицы и равняется пяти фатомам, меньшая глубина при Татте, [387] где она только в пятнадцать футов; вообще же ее можно определить в 20 футов.

В индской Дельте нет песчаных мелей; за то между Таттою и Гайдрабадом они встречаются повсюду, а как берега реки на этом пространстве более отлоги, нежели круты, то и затруднительно отыскать глубину потока во время плавания: это есть одно из главнейших препятствий, встречаемых судовщиками. Многие из этих песчаных мелей покрыты водою только по колено; некоторые из них беспрерывно переменяют свое положение; но как течение здесь не так быстро как вблизи моря, то они и не легко размываются. В нескольких местах они преобразовались в острова, разделяющие реку на два рукава, из которых один всегда судоходен. Такое подразделение дало повод к тому, что подобные рукава нередко означились на наших картах как отдельные реки; но, как я уже сказал выше, отдельных рек за исключением Пиниари тут не существует. Во время разлития образуется [388] узкий рукав повыше Триккала, соединяющийся с Фалейли и оставляющий Гайдрабад на остров в это время года. Расстояние по сухому пути от Татты до Гайдрабада менее пятидесяти миль; по излучинам же реки оно увеличивается не более как до шестидесяти пяти миль. Направление реки в этих местах юго-западное-южное или совершенно прямое, с одним большим поворотом ниже Джаррака. где она отбрасывает рукав, ведущий к Магриби. Мы проплыли это расстояние в два дни против течения.

Между Таттою и столицею нет и дюжины населенных мест: единственное достойное замечания селение есть Джаррак, построенное вблизи невысоких утесистых холмов и имеющее около 1.500 человек жителей. Ни одно из этих мест не укреплено.

Страна эта, при всей ее возможности сделаться одною из богатейших и плодороднейших в мире, обречена, бесплодию. Шикаргахи или звероловные леса следуют один [389] за другим на таких близких расстояниях, что не оставляют места для земледелия; плетни, окружающие эти леса и сохраняющие в них дичь, не доходят до Инда только на несколько футов. Внутренность зверинцев состоит из густой чащи тамариска, соленых кустов и другого подлесника с кой-какими заглохшими деревьями, которые не позволено рубить. Таким образом берега Инда всегда представляют сильному неприятелю удобные засады, из которых он всегда будет в состоянии наносить непрестанный вред всякой экспедиции, идущей водою.

Как ни заброшена эта часть Синда, однако же она не лишена средств для существования жителей: зерновой хлеб здесь дешев и обилен повсюду. Татта и Гайдрабад суть новая и древняя столицы этой страны.

Произведения почвы в садах таттских свидетельствуют о плодородии страны: виноградная лоза возделывается с успехом, также как винная ягода и гранатовые яблоки; плод их [390] не велик, но около Гайдрабада он крупнее. В немногих обработанных местах видны индиго, табак, сахарный тростник, пшеница, ячмень и другие индийские зерновые растения; но правители Синда поставили себе за правило содержать здесь все в естественном положении с тою целию, чтобы их владения не могли возбудить алчности в соседних государях. Земледелие и торговля подавлены в равной степени.

Относительно торговли этой страны можно сказать, что за исключением Карачи она здесь не велика, или ее и совсем нет. Тут Инд как будто бы не существует; зерновой хлеб хотя и сплавляется в Дельту, однако же для взведения товаров в Гайдрабад никто не пользуется рекою. Все ввозные товары выгружаются в Карачи; а назначаемые для вывоза и состоящие преимущественно из малвайского опиума нагружаются на корабли также в этой гавани. Купцы, отправляющиеся в Кандагар и верхние провинции Инда, всегда стараются [391] пройти синдские владения со всевозможною поспешностью. Единственное, поощрение, которое эмиры оказывают торговле, ограничивается опиумом; но и тут они взимают огромную пошлину в 250 рупий с каждого верблюжьего вьюка этого товара. В прошлом году доход с опиума, как говорят, равнялся семи лакам рупий, — сумме, равной поземельному доходу гайдрабадского эмира.

Нет никакой надежды улучшить, или увеличить торговые сношения по этой реке до тех пор, пока властители не получат ясных понятий о политике и пока благоразумнейший из них не убедится, что истинное богатство страны заключается в поощрение народа к промышленности и искусствам. В настоящее время в Синде нет богатства за исключением того, которым обладают его правители; а народ если бы и желал иметь мануфактурные произведения Европы, то не имел бы средств получать их. Совершенно противное было в начале нынешнего столетия, когда ост-индская компания производила торговлю в [392] Татте чрез факторию и когда правители, трепетавшие пред верховным властителем своим, государем Кабула, не дерзали препятствовать провозу товаров как в эту последнюю страну, так и в другие земли. Синд должен следовать судьбе Кабула: если какое нибудь дуранийское племя сумеет захватить кабульскую корону, то тогда мы можем ожидать перемены к лучшему в зависящих от нее провинциях, лежащих при устьях Инда.

В настоящее время число существующих судов не достаточно для значительной торговли: между столицею и Таттою их не более пятидесяти; большая часть из них малы и употребляются только для рыбной ловли; другие же стары и избиты, и только на некоторых перевозах служат вместо паромов. Покровительство не замедлило бы исправить то, что можно считать недостаточностью как в военном, так и в торговом отношениях. Синд не имеет лесов для судостроения: употребляемый для этой цели привозится с малабарского берега. [393]

ГЛАСА VII.

ОТ ГАЙДРАБАДА ДО СЕХУАНА.

[Направление и глубина. — Река Фалейли. — Быстрота. — Важность этого отдела реки. — Переправа чрез Инд. — Судоходство. — Города. — Сехуан. — Горы Лаккийские.]

Город Сехуан стоит в двух милях от западного берега Инда и ровно на один градус широты на сивер от Гайдрабада, ибо чрез него переходит параллель 26° 22' Плавание к нему совершается в восемь дней против течения и чрез 105 миль пространства.

Река в этой части своего течения называется Лар, что на язык Белучей означает юг: она течет почти к юго-юго-востоку, встречая при Сехуан утесистые горы, изменяющие направление потока. Берега ее очень низки и потому страна, прилегающая к ним, часто затопляется, преимущественно же с восточной стороны; западный берег более тверд, но редко восходит до восьми футов высоты. Такое разлитие реки уменьшает общую глубину ее [394] до восемнадцати футов: поднятие воды в полноводие увеличивается еще на двенадцать футов; ширина не редко равняется 1000 ярдам и более. Почти в шести милях выше Гайдрабада Инд разделяется на два рукава: чрез один из них можно ходить в брод, а другой имеет только 400 ярдов в ширину, Это есть удобнейшие места для переправы войска. При Сехуане утесистые горы Лакки стесняют русло, имеющее тут 500 ярдов в ширину, за то глубина здесь почти в сорок футов, а течение чрезвычайно быстро.

Ни один рукав не отделяется от реки в этой части ее течения, кроме Фалейли, который оставляет Инд в двенадцати милях выше Гайдрабада и протекает на восток от этого города. Вода в нем течет только во Время полноводия; он был почти совершенно сух при Гайдрабаде в то время, как мы находились в этом городе, и имел 100 ярдов ширины, а глубины по колено в том месте, где он отделялся от Инда. Однако же в [395] дождливое время года он представляет весьма значительную реку, оплодотворяющую обширную часть Синда своею водою, которая, можно сказать, истощается в следствие этого между Гайдрабадом и Катчем. Существующие карты дают самое ошибочное понятие об Инде, потому что большая часть рукавов, отделяющихся от этой реки, наполняется водою только во время периодического разлития; многие из них искусственные, вырытые для орошения полей. В продолжение девяти месяцев река течет одним потоком к Татте.

Скорость течения никогда не превосходить трех миль в час в этой части Инда, за исключением некоторых мест, где она сжата и где вода подрывает берега и размывает селения. Города Маджинда и Амри, на правом берегу стоящие, были размыты несколько раз: первый не менее восьми, или десяти в продолжение последних двенадцати лет; но, не смотря на это, жители отодвигаются назад только на несколько сот ярдов и снова строют [396] свои жилища. Гяла, на восточной сторон, подвергался той же участи; но русло реки лежит от него на запад, где левый берег реки несколько круче и хотя состоит из плоских песчаных равнин, однако же затопляется только в полноводие. В этот период на восемь миль к востоку от Инда нет ни какого проезда, потому что река откидывает множество отпрысков. Здесь Инд сам по себе довольно постоянен в своем течении и хотя свойство страны, лежащей на восток, как я уже заметил, и способствует водам его разливаться в этом направлении, однако же они держатся несколько времени подошвы Лаккийских гор в западном направлении.

Этот отдела, реки весьма важен: почти в двух милях ниже Сехуана Лаккийские горы приближаются к Инду и представляют две дороги, удобные для переезда чрез них: одна ведет чрез невысокую часть хребта, называемую Багготора, на запад от деревни [397] Лакки, и представляет все удобства для самой упорной защиты, хотя сама по себе она и не удобна для провоза артиллерии; другая дорога лежит в долине между рекою и подошвою Лаккийских гор и способствует проезду на колесах. Земля здесь тверда на пространстве двух миль.

Я уже говорил выше, что Инд близь Сехуана течет в узком русле. Правый берег его весьма замечателен: он представляет естественный оплот из твердой скалы, почти в пятьдесят футов вышиною, простирающейся на 400 ярдов вдоль реки и совершенно недоступный даже и для пешеходов. У подошвы этой скалы Инд течет с такою быстротою, что здесь нет, по моему мнению, никакой возможности перекинуть чрез него мост, не взирая на то, что вся ширина его не более 500 ярдов. Не много повыше этого оплота есть место более удобное для такой цели: там ширина хотя больше на 100 ярдов, но за то вода тише. В Сехуане всегда можно найти от 30 до 40 плоскодонных судов: они [398] останавливаются при левом отлогом и песчаном береге. От Сехуана до Гайдрабада по обоим берегам существуют хорошие дороги и, кроме того, тропинка в Карачи у подошвы гор.

Здесь по реке можно плыть только посредством бичевы против течения, ибо в верхних частях Синда редко дуют ветры. Такой способ плавания верен и равняется от пятнадцати до двадцати миль в день. Без помощи паров нет возможности вести военную экспедицию по Инду против течения, потому что труд взведения судов был бы чрезвычайно велик по причине беспрестанных несчастных случаев, происходящих от обрыва бичевы, в следствие чего суда уносятся течением. При низовом ходе армии по Инду было бы совершенно другое. Торговые суда, однако же, не встречают таких препятствий. Мы насчитали только 180 судов во время нашего плавания из Гайдрабада в Сехуан.

О стране и городах, лежащих между Сехуаном и столицею, достаточно будет сказать [399] несколько слов. Больших городов кроме самого Сехуана нет: Маттари, отстоящий на шестнадцать миль от Гандрабада, имеет 4000 жителей, а Гяла, Беиан, Маджинда и Сен по 2000 каждый. Другие местечки мало населены и немногочисленны; не редко три, даже четыре из них носят одно название. Страна эта в большем запустении: берега реки во многих местах покрыты тамариском, а по направлению к горам более открыта. Хлопчатая бумага, индиго, пшеница, ячмень, сахар, табак и прочее возделываются здесь в сухое время года при помощи искусственного орошения. Ограниченность возделывания почвы можно видеть из того, что между Гайдрабадом и Сехуаном на пространстве 100 миль, заключающих большую часть богатой и способной к обработыванию почвы, мы насчитали только 194 прокопа из реки Инда по одну ее сторону. В немногих местах земля бесплодна и покрыта солончаками. Рис растет только во время разлития. Не смотря на это, жизненные припасы здесь гораздо дороже, чем в соседствующей и менее [400] облагодетельствованной природою стране Маруара. Жители преимущественно питаются рыбою и молоком.

В этой части Синда город Сехуан один только носит признаки изобилия и своим благосостоянием обязан гробнице хоразанского святого, по имени Лал Шах База, к которой собираются на поклонение из дальных стран Индусы и Мазульмане. Аррал, рукав Инда, текущий из Ларханы, проходит вдоль Сехуана; в следующей главе я буду говорить, о нем подробнее. Четыре года тому назад Инд протекал под самым Сехуаном; но он отошел и оставил болото вокруг всего города. Страна, прилегающая к Сехуану, богата и изобилует произведениями, а потому и базар его всегда хорошо снабжен ими. На севере от города представляется зеленеющая и в высшей степени обработанная равнина, простирающаяся до подошвы гор; на ней растут: малина, яблоки, дыни и огурцы, а нивы чрезвычайно богаты; тут мы в первый раз [401] видели грам. Дыни безвкусны, и я полагаю, что это происходит от тучности почвы. Огурцы растут в Синде только в окрестностях Сехуана. Климат вообще знойный, тягостный и неприятный.

Лаккийские горы упираются в Инд при Сехуане; начинаясь в окрестностях Карачи, они постепенно приближаются к реке и останавливаются над нею почти отвесною крутизною. Высота этого хребта, по моему мнению, не превышает 2000 футов; он принадлежит к известковой формации; вершины его плоски, округлены и никогда не конусообразны; он лишен растительности и изрыт потоками, образовавшими в горах вогнутые извороты к стороне Инда. Близь Сехуана есть теплый источник при деревне Лакки, текущий у подошвы этих гор; близь него также находится холодный ключ. Теплый источник служит местом поклонения для Индусов и считается целебным в накожных болезнях. Подобный этому ключ находится близь Карачи [402] на другой оконечности этого же хребта, что дает повод предполагать существование подобных же ключей в междулежащих частях его. На этом хребте, почти в шестнадцати милях на запад от Маджинда, стоит на Инде укрепленный холм Ранна. В прежние времена это место считалось очень сильным; но оно долго было заброшено. Недавно синдские эмиры возобновили его с большими издержками; но сколько я мог узнать, Ранн обязан своею силою отсутствию воды в обнаженных горах, его окружающих, и обильному источнику, находящемуся внутри его стен. [403]

ГЛАВА VIII.

ИНД ОТ СЕХУАНА ДО БАККАРА.

[Положение Баккара. — Плодородие страны. — Восточный берег Инда. — Западный берег. — Крепость Баккар. — Рори и Саккар. — Алор и его древность. — Хирпур и Лархана. — Произведения почвы.]

Крепость Баккар расположена на утесистом острове Инда, между городами Рори и Саккаром; она стоит под 27° 42' северной широты, т. е. ровно на один градус и двадцать минут на север от Сехуана; а относительно долготы в 56 милях на восток от этого же города. Расстояние по реке равняется 160 милям; мы прошли это пространство в 9 дней.

Между этими двумя местами Инд течет зигзагами почти на юго-запад, пока не встретится с Лаккийскими горами ниже Сехуана. Лежащая между ними страна обильно орошена отрослями реки, берега которой до того низки, что она своим разветлением захватывает [404] большое пространство и образует множество островков, покрытых богатыми пастбищами. При малейшем поднятии воды оба берега затопляются. Избыточные воды нередко прокладывают себе путь в пустыню до Омеркота и стекают в восточное устье Инда, или в Кори, проходящее чрез Катч. Русло этого стока начинается повыше Баккара и проходит в четырех милях на восток от этого места, мимо древнего города Алора.

Почти в двадцати пяти милях ниже Баккара Инд отбрасывает на запад рукав, называемый Нара, омывающий подошву Гялы или гор Белучистана и после параллельного им течения на пространстве многих миль снова соединяющегося с Индом близь Сехуана. Воды этого рукава, отводимые каналами, много содействуют дарам природы, ниспосылаемым на эту плоскую и плодородную страну. Восточный берег хотя и менее пользуется этими дарами, чем противулежащий берег, однако же он возделан в высшей [405] степени. Большая часть городов и деревень, стоящих вдоль этих каналов, благодатно распределяющих воды периодического разлития, свидетельствуют о промышленности и трудолюбии своих жителей.

Здесь Инд редко течет по одному руслу; при ширине в три четверти мили, он имеет пятнадцать футов глубины на самых мелких местах. Во всем отделе этого течения ничего нет даже и походящего на брод; в разных селениях, тут находящихся, можно насчитать до двух сот судов. Выше Сехуана Инд называется Сира, что означает север, в противоположность южному отделу реки, которому придают название Лар. Мегран есть название чуждое и неизвестное туземцам.

Страна, прилегающая к Инду, лишена красоты и обитателей. Она вся поросла тамарисковыми кустами; селения выстроены по возвышенностям на расстоянии двух и трех миль от реки для избежания несчастий, причиняемых ее разливом; на самом берегу мы видели сотни [406] водоподъемных колес в полном действии. По восточному берегу между Сехуаном и Баккаром лежит самая многолюдная часть Синда; но обитаемые места, здесь встречающиеся, замечательны более числом, нежели величиною и богатством; между ними есть много таких, в которых не насчитается и 500 домов. Вся эта страна находится под властью хурпурского эмира; она орошается каналом в сорок футов шириною, называющимся Мируах, и проводящим воды Инда в южном направлении от Баккара на расстояние девяноста миль, где они теряются в песках, или разводятся по полям. Кроме этого канала есть еще много других, берега которых застроены деревнями, а струи представляют средства для сплава на судах произведений почвы. В хорошее время года, когда каналы эти высыхают, по ним прокладываются дороги, как для пешеходов, так и для вощиков, во всякую пору предпочитаемые обыкновенным дорогам, зарастоющим кустами по причине быстрой растительности этой страны. [407]

Западный берег Инда, пересекаемый Нарою, называется Чандкох от белучийского племени этого же имени и доставляет большую часть поземельного дохода гайдрабадских эмиров. Рукав Нара, оставляющий Инд ниже Баккара под широтою Ларханы, образует в своем течении к главному руслу небольшое озеро, называемое Манчар и изобилующее рыбою. Ниже он переменяет название Нары на название Аррал прежде, нежели сольется в Индом; он вообще узок, ибо имеет 100 ярдов в ширину и судоходен только во время разлития. Множество каналов, главнейший из которых называет Ларханским, дает возможность возделывать землю за пределами его берегов. Кроме наводнений Инда этот округ орошается еще с запада горными потоками. Озеро Манчар окружено полями пшеницы во все продолжение сухого времени года, когда воды его сбывают и оставляют богатый наносный ил, способствующий обильному урожаю.

Крепость Баккар построена из кирпича на невысоком кремнистом острове, лежащем на [408] расстоянии 400 ярдов от левого берета Инда и на 350 от восточной стороны этой реки. Стены ее имеют амбразуры и башни по углам укреплений, спускающихся до самой воды: высота их не превосходит двадцати футов. Крепость имеет двое ворот: одни против Рори и другие против Саккара, и кроме того две калитки. Внутренность ее застроена домами и мечетями, из которых многие, также как и самая скала, видны из за стен. Наружная форма ее овальная и имеет 800 ярдов в длину и 300 в диаметре. Скала во многих местах обтесана. Баккар силен не укреплениями, а своим естественным положением. Гарнизон его состоит из 100 солдат хирпурского эмира. В нем находится пятнадцать пушек, из которых только не многие годны для действительной службы. Крепостные стены вмещают в себе весь остров за исключением небольшой финиковой рощи на северной стороне, где весьма удобно сделать высадку с правого берега и взять город приступом, предварительно разбив укрепления его [409] ядрами с берега реки. По обе стороны острова глубина воды равняется четырем фатомам; но восточный рукав мелеет в сухое время года до того, что однажды, как рассказывают, его можно было переходить в брод. Судоходство по Инду при Баккаре очень опасно в следствие быстрины, образуемой под самою крепостью, равно и под другими утесистыми островками, ниже ее лежащими. Но синдийские судовщики считаются опытными в своем деле; а как ни одно судно не решается проходить ни вверх, ни вниз мимо этого укрепления без лоцмана, то и несчастные случаи весьма редки.

Город Рори, находящийся против Баккара, построен на самом берегу Инда, на кремнистом утесе в сорок футов вышиною; дома стоят лад самою пропастью. Дорога, иссеченная в скале, спускается до самого у реза воды к тому месту, где вода не подходит к пропасти и где переправляются в Баккар; однако же во время высокой воды высадка здесь [410] опасна и затруднительна. Город Рори имеет около 8000 жителей, преимущественно Индусов. На восток от него идут несколько отдельных кремнистых холмов, имеющих самый обнаженный и бесплодный вид и усиливающих естественную защиту страны. За ними мили на три, или на четыре к югу от города, тянется финиковая роща, осеняющая множество огородов и фруктовых садов. Саккар, стоящий напротив Рори, почти в половину менее этого последнего; оба они в прежние времена считались местами важными, что свидетельствуют развалины минаретов и мечетей. Берег Инда при Саккаре не крут, и потому город на нем расширяется, а не растягивается подобно Рори, построенному вдоль берега. Оба эти города, как кажется, обязаны своим благосостоянием Баккару, который, представляя в смутные времена надежную защиту, увеличивает в их жителях отвагу и надежды.

Кроме этих городов заслуживают внимания еще два, именно, Хирпур и Лархана, [411] стоящие одни на левом, а другой на правом берегу реки почти под оною и тою же широтою. Они оба отстоят от Инда миль на четырнадцать и снабжаются водою посредством каналов. Хирпур — город новый, построенный талпурским эмиром Зограбом, захватившим северную часть Синда по ниспровержении Калорасов. Он содержит около 15.000 жителей и состоит из простых землянок, сжатых вдоль узких улиц. В нем нет никакого укрепления за исключением глиняной стены (если только ее можно назвать укреплением) в один фут шириною, окружающей дома эмира и его семейства. Страна, прилегающая к Хирпуру, повсюду ровна и покрыта кустами; вокруг всего города обведена невысокая плотина дли удержания реки в полноводие. Лархана, стоящая на западном берегу, есть главный город перганна или округа Чандкоха; она имеет около 10.000 жителей и служит сборным местом и главною квартирою войскам синдских эмиров на их северо-западной границе. В ней есть небольшое земляное укрепление и парк артиллерии [412] из двадцати орудий, служащих для обуздания буйных горцев, живущих в соседств и для поддержания спокойствия в Синд. Она, управляется Науабом, сановником, занимающим первое место в стран после ее властителя.

Естественные произведения в разных областях Синда почти одни и те же: здесь растут те же роды зернового хлеба, какие и в Сехуане. Сиар, куст походящий на плющ, находится повсюду в этом округе; сок его считается драгоценным средством в детских болезнях. Поля пшеницы всегда окружены невысокими оградами, также как и поля риса. Табак возделывается с большим успехом близь Рори. Трава не обильна в Синде, потому что везде заглушается тамарисковыми кустами; но их по временам выжигают, чтоб таким образом дать более ходу траве. Деревьев в Синде также весьма не много, даже бабул (Mimosa Arabica.) не достигает в нем значительной вышины; ним (Melia Azadarachia.) [413] и сир, столь обильные в Индии, попадаются тут очень редко, а баниан (Ficus religiosa.) совершенно не встречается. Кусты тарра, кеджра, хайра, бера, акра (ластовичный корень) и тамариска растут повсюду. [414]

ГЛАВА IX.

ИНД ОТ БАККАРА ДО СЛИЯНИЯ С НИМ РЕК ПАНДЖАБА.

[Ширина и глубина. — Суда. — Страна. — Шикарпур и Сабзал. — Разлитие Инда. — Племена.]

Воды Панджаба, слившись к один поток, впадают в Инд при Миттане под 28° 55' северной широты. От этой точки до Баккара река течет в юго-западном направлении и совершенно по прямому руслу, часто однако же разделяемому песчаными отмелями. Несколько узких и излучистых рукавов отделяются от главного русла в стороны и, сохраняя глубину от восьми до пятнадцати футов, служат ходу судов, поднимающихся в верхние части Инда. Рукава эти простираются на всем том пространстве, которое я теперь буду описывать. [415]

Инд во многих местах своего течения выше Баккара так широко разливается, что не редко имеет более 1000 ярдов в ширину, а в Миттане даже вдвое более этого. Глубина однако же в следствие такого разлития не уменьшается: в некоторых местах она более пятнадцати фатомов; вообще же равняется четырем фатомам, и это в такое время года, когда вода стоит на самой низшей степени. Скорость течения здесь не превышает скорости в нижних частях реки; а извилистое направление второстепенных рукавов ее, о которых я сейчас говорил, доказывает совершенную плоскость этого края.

Выше Баккара плавание по Инду совершается уже не на дунди, а на зограке, весьма удобном для перевоза войск как конных, так и пеших, по причине просторного помещения на обоих концах этого судна. Эти зограки не многочисленны, однако же мы встретили их в числе девяносто пяти во время плавания к Миттану. Мы совершили переезд на таких [416] судах от Баккара до Миттана в девять дней, пройдя 170 миль рекою.

Страна, чрез которую протекает эта часть Инда, необыкновенно плодородна, в особенности по восточному берегу, где она орошается бесчисленным множеством каналов, которые здесь обыкновенно прорезываются в таких местах, где река течет от востока к западу, дабы воду можно было отводить во внутренность страны в южном направлении. На правом берегу, в двадцати шести милях выше Баккара, проходит судоходный канал, называемый Синд, вырытый еще во времена императоров и проводящий огромную массу воды в Шикарпур и Нушера и потом соединяющийся с Ларханским каналом. На этой стороне реки возделывание земли весьма ограничено, в следствие того, что округи Бурдгах, Кен и Музарка, лежащие один подле другого, населены кочующими и неоседлыми белучийскими племенами, ведущими пастушескую и грабительскую жизнь. Земли по обе стороны Инда преимущественно [417] принадлежать Синду, ибо пограничная линия тянется по всему правому берегу и, не доходя на пятнадцать миль до Миттана, примыкает к рубежам сейкских владений; но по левому берегу она не восходит так высоко, ибо оканчивается там несколько выше Сабзала, под 28° 33' северной широты. Эта полоса земли, лежащая по левому берегу, составляет часть владений даудпутраского начальника Бауал Хана. Округ, лежащий ниже владений этого начальника в Синде, называется Убаро и заселен Дахрами и Махрами, первобытными жителями этой страны, известными под именем Синди.

Город Шикарпур, стоящий в тридцати двух милях от Баккара, есть самый большой из городов всего этого края, даже, можно сказать, всего Синда, потому что своею величиною превосходит столицу Гайдрабад. Страна, вокруг его лежащая, необыкновенно плодородна; но с тех пор, как афганские правители заменились синдийскими, ежегодные доходы ее уменьшились до половины лака рупий. Здесь [418] правительство тяготеет над народом. Не смотря на это, город ведет обширную внутреннюю торговлю, ибо большая часть его купцов и жителей состоит из Индусов, имеющих торговых агентов во всех смежных странах. Шикарпур окружен земляною стеною; правитель его носит титул Науаба, ибо пост этот считается очень важным. Около восьмидесяти лет тому назад этот город вместе со всем своим округом подпал под власть Синдийцев и с того времени составляет в их владениях единственную неспокойную провинцию потому, что афганская фамилия, которой она прежде принадлежала, делает беспрерывные попытки возвратить ее. Пограничный город Сабзал, стоящий на левом берегу Инда в двадцати милях от реки, величиною равняется одной пятой части Шикарпура; он также, как и этот последний, окружен земляною стеною и имеет пять тысяч жителей. Кроме упомянутых городов, других сколько нибудь замечательных здесь нет. Миттан или Миттан [419] Кот, как его иногда называют, не имеет и 1.500 человек жителей; форт его разрушен.

Здесь кстати можно заметить, что по этому отделу Инда, также как и в других местах его течения, больших городов нет в соседстве с рекою: это объясняется тем, что ежегодное разлитие реки делает невозможным возделывание полей на всем пространстве, затопляемом водою. Эго обстоятельство заставляет отводить воду каналами во внутренность страны; но так как и их берега беспрерывно затопляются, то и страна почти необитаема. Окрестности Сабзал Кота были оставлены жителями в следствие такой же причины; большая масса воды проложила себе сток от этого места вплоть до Лагора. Поднятие Инда не всегда одинаково: в два прошлые года оно не достигало своей обыкновенной высоты.

В этой части течения Инда повсюду видны многочисленные стада скотины. Буйволов так [420] много, что они продаются в четверо дешевле тех, которых мы видели ниже по реке: можно самых лучших из них купить по десяти рупий за голову. Олени, кабаны и куропатки водятся в большем числе, также как и водяная птица выше Баккара, даже и в это время года (в Мае).

Я уже упомянул об округах, лежащих на запад от Инда, и о разбойнических племенах, в них обитающих. Бурди занимают все равнины на север от Шикарпура до самых границ брахойских владений, или до Катч Гандавы. Эти Бурди суть выходцы из Кеджа и Мекрана, из белучийской фамилии Ринд. Они вообще очень красивы собою и более походят на Афганов, нежели на Белучей. Синдийской одежды они не носят, а свертывают ткани слабыми складками на голове и длинными косами опускают по плечам свои волосы, что придает им дикий вид. Они приняли название Бурди от одного знатного человека своего племени, согласно с обычаем Белучей, [421] коих различные племена все состоят из потомков знаменитых людей. Главное место Бурдийцев называется Дари; больших городов у них нет. Весь улус или племя полагается в 10.000 человек, способных взяться за оружие. До самого того времени, пока их начальники не были приняты в службу эмиров, они существовали одними только беспрерывными грабежами: незначительные разбои случаются и по сие время. Язык их есть испорченный персидский. Остальные племена суть: Джаттуи, Музери, Бухти и Калфары со многими другими; все они отличаются одно от другого только названиями. Джаттуи живут в Бурдахе; Музери, коих главный город называется Розан, раскидываются до Дера Гази Хана; теперь силы их ослабели; а прежде они нередко разграбляли кабульскую армию. Калфары и Бухти занимают горы Гендари, начинающиеся ниже Миттана и проходящие параллельно Инду. [422]

ГЛАВА X.

ИНД ОТ МИТТАНА ДО АТТОКА.

[Описание реки. — Дера Гази Хан. — Линия торговли. — Военные экспедиции. — Наведение мостов на Инде.]

Во время нашего плавания к Мултану по реке Ченабу или Асесину, я старался собрать всевозможные сведения об Инде выше Миттана, для чего отправлял способных к этому людей. Кабульская миссия, отправлявшаяся в 1809 году вверх по этой реке, доходила до Уду да Кота, в 100 милях на север от Миттана. К ее наблюдениям об этих местах мне хотелось присоединить мои собственные, чтоб таким образом пополнить сведения об Инде от моря до Аттока.

Река в этой части своего течения идет почти на юг; тут судоходство не подвержено [423] никаким опасностями и затруднениям. Инд здесь известен под именем Синда или Аттока и проходит по стране, сходной с тою, которая описана при Миттане; от низменности своих берегов он часто разливается здесь на большее пространство. Ширина его значительно уменьшается; при Кахери, во время переезда г. Эльфинстона в Январе месяце, глубина его равнялась только двенадцати футам при 1000 ядрах ширины, между тем как Инд по принятии в себя рек Панджаба течет мимо Миттана при ширине ровно вдвое большей. На левом берегу глубина найдена была в четыре фатома.

На правом берегу реки провинция Дера Гази Хан занимает все пространство до самых гор. Эго плодоносная область. Главный ее город, носящий тоже название, принадлежит к числу самых больших городов на Инде. Он окружен садами и финиковыми рощами и стоит на весьма богатой почве. Эта провинция долгое время находилась в числе завоеваний Сейков, которые не задолго до [424] настоящего времени отдавали ее на аренду бауалпурскому хану за шесть лаков рупий ежегодной платы. Но как весь этот округ обыкновенно приносил только четыре лака дохода, то для извлечения из него остальных двух употреблялись все роды вымогательств, что и повело к уничтожению откупа. Так как этот округ слишком отдален от владений Ранджит Синга, то он и решился, для сохранения его без особенного содействия своих войск, отдать Даджил и часть прилегающих к нему земель Брахойцам, прежним его властителям, на условиях военной службы.

Естественные произведения Демауна и стран, лежащих на запад от Инда, иногда привозятся в Дера Гази Хан, а оттуда сухим путем в Уч; но более обыкновенная дорога проходит выше; следуя по ней, переправляются на перевозе в Кахери и потом идут далее в Мултан. Перевоз товаров совершается не по реке, а на волах и. верблюдах, ибо [425] наемная цена судов слишком высока. Марена (манджут) составляет предмет вывоза из этих частей Инда и употребляется в краску на фабриках бауалпурских.

Весьма замечательно, что все экспедиции, отправлявшиеся из верхних провинций Инда в страны, лежащие ниже по этой реке, следовали не по Инду, а по рекам Панджаба; но мы из этого, конечно, не должны заключать, что последняя река не способствует судоходству: завоевания Александра увлекли его далеко за пределы Инда; что же касается до могольских императоров, то место их пребывания долгое время находилось в Лагоре, и многие флотилии их, назначавшиеся против Нижнего Синда, снаряжались в Мултане, который всегда был одним из важнейших городов в их империи и стоял на реке не менее доступной для туземных судов, чем и самый Инд.

Чрез Инд обыкновенно переправляются в Аттоке. Описание этой крепости и переправы [426] чрез реку можно найти в книге г. Эльфинстона. Но средство, употребленное несколько лет тому назад лагорским государем для переправы войска на правой берег реки, переданное мне его собственными офицерами и в последствии поверенное на самом месте, заслуживает описания. Ранджит Синг содержит в Аттоке тридцать семь судов, всегда готовых для наведения моста под этой крепостью, где река имеет только 260 ярдов в ширину; суда эти укрепляются на привязях, в небольшом расстоянии одно от другого; промежутки замащивают досками, на которые утрамбовывают землю. Немного пониже крепости потребно для этого только двадцать четыре судна, а во всех других прилежащих местах употребляется до тридцати семи. Такой мост может быть переброшен чрез Инд только от Ноября до Апреля месяца, потому, что в это время года быстрота течения, сравнительно говоря, уменьшается; но при всем этом способ укрепления судов кажется невероятным. Для этого употребляют [427] деревянные клетки, наполняемые камнями, весом всего на всего до 250 маундов (25,000 английских фунтов); потом их обвязывают веревками и опускают на дно реки с каждого судна от четырех до шести штук, не смотря на то, что глубина воды более тридцати фатомов. В последствии их беспрестанно подкрепляют другими клетками такого же устройства для предупреждения несчастий. Такой мост можно навести в три дня; обыкновенно же употребляют на это шесть. Сходство постройки такого моста с мостом, по описанию Арриана (Смотри книг. V. глав. 7.), наведенным Александром для переправы чрез Инд, весьма замечательно: этот историк выражается в таких словах о мосте, построенном Александром на Аттоке, что я не могу не думать, чтобы он не походил на описанный мною; вся разница, замечаемая в его рассказе, заключается только в том, что вместо деревянных клеток он упоминает о прутяных плетушках. Из этого следует [428] заключить, что древний и новый способы переправы чрез эту реку весьма сходны между собою. Афганы устроивали мост в Аттоке за 14.000 рупий; но Сейки прекратили разорение домов, которое при этом всегда имело место, и в замену припасают нужное количество материалов. Войско, непревосходящее 600 человек, обыкновенно переправляется в Аттоке на поромах, что требует меньшего труда и времени, чем наведение моста. [429]

ГЛАВА XI.

О ИСТОЧНИКАХ ИНДА.

[Занимательность этого предмета. — Принятые мнения. — Заблуждение. — Шиук, великое верховье Инда. — Западная ветвь. — Страна между ними лежащая. — Неправильное применение названия Кашгар. — Указание на ошибки.]

Источники больших рек земного шара всегда возбуждали внимание и любопытство. Ни об одной из таких рек сведения наши не были так сбивчивы и неясны, как о верховьях Инда. Подробности, которые я намерен изложить об этом предмете, столь любопытном в географическом отношении, выведены мною из разговоров с жителями тех стран, чрез которые я проезжал в Татарию. Этим исследованиям моим много помогли труды лейтенанта Макартнея, не взирая на то, что в моем описании источников Инда есть большая разница с тем, как они обозначены на карте этого офицера. Как бы [430] то ни было, но помощь, извлекаемая из предшествовавших разысканий всякого предмета, важна в высшей степени. Бумаги Муркрофта, писанные им во время путешествия в Ладак, без сомнения доставили бы в этом отношении много сведений; но они остаются неизданными. Этот человек хотя и далеко не доходил до источников Инда, однако же был к ним ближе, нежели кто либо другой из новейших путешественников.

Общепринятые в настоящее время сведения об этом предмете суть следующие. Река Ладак, по слиянии с Шиуком, впадает в Инд при Драусе, и потом соединенным потоком течет на север от Кашмира, где Абу Син присоединяется к ней прежде, нежели она минует Атток. Город Лех или Ладак находится выше 37° северной широты, а Драус лежит на половине пути от Ладака до города Кашмира. Такое показание не согласуется с теми сведениями, которые мне были сообщены туземцами. Реки Ладак [431] и Шиук, вместо того, чтобы быть двумя малыми данницами Инда, сами образуют эту большую реку: одна из них берет начало близь озера Мансараур, а другая в горах Каракорума. Они соединяются на северо-западе от Ладака и проходят чрез Малый Тибет или Балти и чрез снежный хребет, отделяющий их от Кашмира. Ладак лежит к востоку от Кашмира, почти на три градуса широты, ниже той параллели, под которою он означен у Макартнея. Драус лежит на дороге в Ладак (После написания этой главы я имел случай видеть журналы г. Требека, сопровождавшего Муркрофта в Ладак: в них показание мое было вполне подтверждено. Этот предприимчивый молодой путешественник определил широту этих двух мест таким образом: Кашемир 34° 4' 28'', Ладак 34° 10' 13''.). При Драусе нет слияния, как это обыкновенно показывают на наших картах; а речка, протекающая по этой деревне, вместо того, чтобы составлять часть индских вод, течет между Кашмирскими горами и сливается с Джеламом или Гидаспом при [432] Музафферабаде, при своем выходе из долины. Эго обстоятельство упоминается в книге г. Эльфинстона в примечании, со ссылкою на журнал Мир Иззат Улаха, который достался ему после написания его книги. Это обстоятельство, может статься, и было причиною того, что он упустил из виду разногласие в показании Улаха о существовании восточного рукава, упомянутого у Макартнея. Г. Эльфинстон замечает, что Иззад Улах не видал соединения этого рукава с рекою при Ладаке и, с своей стороны, предполагает, что слияние находится на юг от того местечка, которое названо Драусом в путевой книге Иззад Улаха. Однакоже, если мы продолжим путь в этом направлении, то увидим, что река Ладак не может протекать на юг от Драуса без соединения с руслом Кишап Ганга; кроме того, если бы слияние и имело место на юг от Драуса, то все-таки Иззад Улаху нужно было переправляться чрез обе реки прежде, нежели он мог достичь до Драуса. [433]

По этому очевидно, что эти реки не сливаются ни при Драусе, ни на юг от него; а так как Иззад Улак ехал из Драуса к реке Ладаку и, следуя вдоль по ней вплоть до города, от которого она получает свое название, не видал ее слияния ни с какого другою рекою, текущею с востока, то мы можем принять его слова за подтверждение того факта, о котором я сейчас говорил, т. е. что никакого восточного рукава не существует. Здесь следует сказать, что Макартней получил сведение о восточном рукаве Инда только от одного человека.

Муркрофт вполне доказал, что река Ладак берет свое начало близь озера Маисароура. Следовательно, течение этого рукава Инда очень велико; но количество его воды, как мне описывали, незначительно, не смотря на то, что он принимает в себя несколько притоков. Шиук, говорят напротив, река большая, образующаяся из многих меньших рек: она служит для стока вод, образуемых тающими [434] снегами гор каракорумских. На расстоянии трехдневного пути от Ладака, по дороге к Ярканду, чрез Шиук переправляются в таком месте, где он имеет 1000 ярдов в ширину в Марте месяце; но, не смотря на такое разлитие, чрез него ходят в брод. Туземцы считают его за главный рукав Инда, а исток его, на северо-востоке от Ладака, называют верховьем Инда. Соединенные потоки Ладака и Шиука текут на юг от владений Изкардо, Гельгита и Читрала, потом соединяются с Абу Сином, как об этом упоминает и г. Эльфинстон, а при Аттоке — с рекою Кабула, здесь именуемою Ланди и впадающею в Инд подле самой этой крепости, а не за несколько миль выше ее.

Источники этой последней реки, обыкновенно называемой Рекою Кабула, отстоят на запад почти также далеко, как сейчас описанные мною отстоят на восток. Река Кабула берет начало близь Газни; в своем течении на восток от Джалембада она [435] соединяется с большою рекою, называемою Камех, хотя и неизвестною туземцам под этим именем. Эта последняя река берет свое начало из тех же мест, где вытекает Окс и где, как говорят, она берет начало из ледников (Макартней.). Мне также говорили, что она вытекает в соседстве с Оксом; но Камех (как я в последствии покажу) выходит из равнин Памира, близь озера Сайрикола, а не из горного хребта, поддерживающего эту страну. Поэтому великий западный рукав Инда берет начало под гораздо — высшею параллелью, чем Шиук.

Страна, которая заключается между этими двумя рукавами Инда, названа Кашкауром или Кашгаром на наших позднейших картах. Г. Эльфинстон предупреждает своих читателей не смешивать этой страны с Кашгаром, лежащим близь Ярканда. В Пешауаре я [436] действительно слышал о небольшом горном округ близь Дира и Ганджума, называющемся Кашгар и славящемся своими толстыми одеялами; но это название обыкновенно применяется к гораздо большему пространству страны, чем известно самим жителям Пешауара. На север от Гинду Куша, в Кундузе, на границах Бадахшана, я не встречал ни одного человека, которому бы известна была под именем Кашгара какая нибудь другая страна, кроме той, которая лежит при Ярканде. Мне говорили о Читрале и Гильгите, которые по новейшей номенклатуре наших карт составляют часть ее; но о южном Кашгаре, как о совершенно отдельной стране, никто ни чего не знал. Причиною этому, вероятно, был малый объем округа и отдаленность его положения. Так [437] как все сведения, заключающиеся в этой главе, основаны на показаниях других людей, то и степень доверия к ним должна быть взвешена. Все они были мне сообщены туземцами, которые видели упоминаемые мною реки и страны, и потому я изложил приведенные здесь факты не иначе как после самого подробного исследования оных.

(После того как я изложил сведения, заключающиеся в этой главе, мне попалась под руку книга г. Клапрота — Memoires relatifs a l’Asie. Говоря о переводе истории Хотана, сделанном г. Абель Ремюза, этот знаменитый ориенталист прибавляет: Nous attendons avec impatience ces traductions, et nous engageons ce savant a les donner au public aufsitot que possible, pour faire disparaitre des abreges geographiques un amas d’absurdites recues a bras ouverts par les compilateurs et entre lesquelles le double Kachgar occupe le premier rang. Le voyageur Anglais, M. Elphinstone, ayant entendu parler de la ville de Kachgar dans le nord de la petite Boukharie, et du pays du meme nom silue dans la parlie me idionale de cette conlree, n’a pas su autrement combiner ces notions que de supposer deux Kachgars. Il est cependant bien clair que dans le premier cas il etait question de la capitale, et dans le second du pays qu’elle gouverne. Том 2 стр. 293. Мне приятно видеть, что замечание мое о двух Кашгарах подтверждено таким авторитетом, каков Клапрот; но я не могу согласиться с его заключением о том, что один Кашгар относится к стране, а другой к столице ее, ибо выше, в тексте, умною сказано, что Кашгар, неправильно ограничиваемый столь большим пространством страны, лежащей на запад от Бадахшана, действительно существует, в виде небольшого округа близь Пешаура.)