БОРНС А.

ПУТЕШЕСТВИЕ В БУХАРУ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

ЗАМЕЧАНИЕ О КАРТЕ ИНДА.

Новая карта Инда и рек Панджаба, от моря до Лагора, требует некоторых предварительных замечаний относительно ее составления. Вот что я считаю нужным сказать об этом предмет:

Инд направлением своего течения на юг к океану представляет не много затруднений тому, кто захотел бы сделать его карту, потому что каждое наблюдение географической широты определяет успех ежедневного плавания; а прямое, сравнительно говоря, течение реки облегчает начертание ее на карте. Наша карта основана на последовательных звездных наблюдениях. В подобном деле я предпочел бы наблюдения по высоте солнца; но посреди недоверчивых народов, между которыми мы находились, не возможно было пользоваться ни каким инструментом в продолжение дня, да кроме того, нужно было бы останавливать всю флотилию по два раза ежедневно для получения равных высот, ибо в период [302] нашего плавания солнце находилось на юг от экватора. Многие из больших городов, каковы: Татта, Сехуан, Утч, Мултан и другие, в которых мы по необходимости останавливались, означены на карте не иначе, как после восьми, или десяти наблюдений над звездами.

Долгота и общее начертание кривизны реки основаны на подробном и внимательном рассмотрении ее изворотов, которые мы наблюдали каждые полчаса, а иногда и чаще, при помощи усовершенствованного компаса Шмалкалдера. О внимании, с которым была выполнена эта важная часть нашего предприятия, легко можно составить себе понятие, когда я скажу, что мои записные книжки представляют средним числом двадцать ежедневных наблюдений от восхода до заката солнечного. Скоро привыкнув определять ход судов по сравнению его с тою линиею, которую измеривали по берегу и по этому означать расстояния часами и минутами, я нашел, что при возведении бичевою мы подвигались по полуторы мили, при попутном ветерке по две, а при сильном ветре по три мили в час. Всякий излишек, или недостаток в выкладках [303] обозначался широтою того места, в котором мы останавливались.

Основание, на которое опирается мои труд, есть линия, проходящая между Мандиви и Карачи. Первый из этих городов есть приморская гавань в Катче и точка нашего отправления; а второй — также гавань, лежащая в виду западного устья Инда; мы видели ее прежде нежели вступили в эту реку. Мандиви стоит под 22° 50' северной широты и под 69° 34' западной долготы; а Карачи под 21° 56' северной широты и под 67° 19' западной долготы по хронологическим наблюдениям, которые были сделаны в 1809 году капитаном Максфильдом, ходившим тогда в синдскую экспедицию.

Допустив эти две точки как достоверные, я начертал линию, лежащего между ними берега Катча по своим собственным исследованиям. Линия синдских берегов основана на наблюдениях высоты солнца в полдень и не успех ежедневного хода наших судов, определенного лагом, который забрасывали каждый час. Мы плыли только в продолжение дня и почти всегда подле берега, не редко в небольшой лодке и имели при себе от шести [304] до восьми лоцманов, которые проводили всю жизнь свою в плавании по этим местам.

Большая разница в топографии устьев Инда с тем, как они означены на других картах, без сомнения, обратить на себя внимание читателей; но в отношении этого нужно заметить, что я ни сколько не принимал в соображение предшествовавшие мне наблюдения, ибо до настоящего времени река обозначалось на картах только по таким сведениям, которые доставляли туземцы. Однако же, при этом не могу не засвидетельствовать верного начертания тех частей Инда, которые были исследованы экспедициею 1809 года. В следствие недоверчивости синдского правительства мы принуждены были всходить по реке и опять спускаться по ней не менее пяти раз, что дало нам совершенную возможность вполне изучить ее: это обстоятельство дает право ручаться за достоверность нашей карты в том виде, в каком она ныне издана. Во время нашего третьего вступления в реку, буря увлекала нас в море почти под 20° 30' северной широты, и мы не видали земли в продолжение шести дней. В полдень последнего дня (17 Марта), плывя в северном направлении, я по наблюдениям [305] удостоверился, что мы находились под 23° 50' широты, т. е. в нескольких милях ниже того устья, в которое желали вступить. Я немедленно приказал лоцману править в северо-восточном направлении прямо к земле, и суда наши приблизились к ной вечером при закате солнца, в двух, или трех милях выше Гаджамри, т. е. того самого устья, которого мне хотелось достигнуть. На рассвете мы не достали дна на пятидесяти фатомах глубины; в семь часов до полудня нашли его на сорока двух, а в одиннадцать — на тридцати четырех фатомах. В два по полудни мы имели двадцать один фатом, а в сумерках забросили якорь в двенадцати футах воды против Ричеля, завидев сушу в половине четвертого часа.

В начертании Дельты Инда ниже Татты я не только имел ту выгоду, что плыл к этому городу по одному из рукавов этой реки, но еще и ту, что ехал туда сухим путем по одной дороге, а возвращался оттуда по другой. Кроме этого я плавать и по Питти или по западному рукаву Инда на расстоянии тридцати миль. Причиною такого изменения моих путей были препятствия со стороны синдского [306] правительства, которое очень долго старалось затруднить наше путешествие; но такое упорство его лишь только способствовало увеличению наших сведений относительно стран ему подвластных. К линии моего пути я присоединил путь синдской экспедиции из Корачи в Гайдрабад, а оттуда в Лакпат в Катче. Собственные мои исследования в этой стране, т. е. в Катче, сделанные на значительном пространстве по Кори или по восточному рукаву Инда, вместе со всеми другими сведениями, дают мне повод означить реку Пуни или Парруан (так называется Кори выше Али бандера) далее на запад от той широты, под которою ее обыкновенно показывали на картах, доныне напечатанных. Синдри и Али бандер лежат на Север от Нарры в Катче так, что река Парруан ни каким образом не может простираться так далеко вь пустыню, как это до сих пор полагали.

Выше Гайдрабада, также как и в прочих частях карты, города означены под широтами, определенными сектантом. Большая часть из них лежит выше, нежели они показаны на картах. Я, однако же, с удовольствием нашел, что географическая долгота Утча по [307] моим наблюдениям довольно близко совпадает с долготою, ему назначенною топографами г. Эльфинстона, которые, как кажется, определяли ее от Бауалпура. Хотя этого нельзя сказать относительно Баккара, однако же широта и этого места означена у них только двадцатью двумя минутами ниже истинной его параллели. Я также нашел, что Инд принимает реки Пенджаба при Миттане под 28° 55' северной широты (См. ниже стр. 114.), а не под 28° 20' как показывала синдская экспедиция. Но рассматривая карту Эльфинстона нельзя не признать глубокого соображения этого человека и нельзя не подивиться тому, как мало ошибался он, ибо из числа означенных у него мест, он посетил только весьма не многие; сведения же обо всех прочих не редко доставлялись ему в самом сомнительном виде.

Реки Панджаба означены на таком же основании, как и река Инд. Ченаб или Асесин, не справедливо называвшийся Панджнад, приняв в себя прочие реки, течет довольно прямо; но за то Рави или Гидраот чрезвычайно излучиста; наложение на карту ее течения стоило мне труда в продолжении двадцати [308] дней, проведенных в плавании по ней. Широта, под которою она сливается с Ченабом и широта города Лагора, стоящего под 31° 35' 30'' северной широты и под 70° 20' восточной долготы много помогли мне в этом деле. Я также назначил слияние Джелама или Бегата (Гидаспа) с Ченабом двенадцатью милями выше той широты, под которою оно обыкновенно обозначалось. На восток измерение мое оканчивается на левом берегу Сатледжа (Гезудрус) при военных постах Лодианы, которая лежит под 30° 55' 30'' северной широты. Для определения ее долготы я руководствовался новейшею и лучшею картою, и означил ее под 75° 54' восточной долготы.

К исследованиям о топографии Инда и рек Пенджаба я присоединил измерение джайзальмирской области, оконченное мною в 1830 году, когда я объезжал южную Раджпутану вместе с лейтенантом Джемсом Голландом. Начертание провинции Катча и Рана сделано по измерению исполненному в 1825, 1826, 1827 и 1828 годах. [309]

ГЛАВА I.

ОБЩИЙ ОБЗОР ИНДА.

Ничто не препятствует плаванию по Инду от моря вплоть до Лагора, между которыми расстояние по течению реки равняется почти тысячи английских миль. В предлагаемых здесь бумагах подробно изложена возможность этого плавания, хотя может быть и не с такою отчетливостью, какой требует важность предмета. В них также описано состояние прилегающих к Инду стран и живущих в них народов.

Инд, по принятии в себя рек Панджаба, никогда не опадает, даже и в сухое время [310] года, ниже пятнадцати футов и редко сохраняет ширину более полумили. Ченаб или Асесин имеет среднюю глубину в 12 футов, а Рави или Гидраот почти в половину менее. Это есть минимум измерений, сделанных во время моего плавания. Обыкновенная же глубина всех трех рек никак не менее четырех, трех и двух фатомов. Глубина, которую мы находили ежедневно по мере плавания, означена цифрами на составленной карте (На прилагаемой уменьшенной карте, по причине размера ее, цифры опущены.).

Это обширное средиземное судоходство, совершенно открытое, как я уже сказал, можно считать удобоисполнимым только для туземных судов, имеющих плоское дно и сидящих в воде не более, как на четыре фута под полным своим грузом. Самые большие из этих судов поднимают около семидесяти пяти английских тонн. Наука и денежные [311] средства хотя и могут улучшить постройку их; однако же, как в случае расширения нашей торговли, так и в случае снаряжения какой бы то ни было флотилии необходимо будет принять за образец суда, плавающие по Инду в настоящее время. Все остроконечные, длинные суда легко опрокидываются, если им случается попасть на мель. Пароходы, построенные по туземным образцам, легко могут служить в этом судоходстве.

На плавание от моря в Лагор мы употребили ровно шестьдесят дней; но этому много способствовало время года, ибо в продолжение всего этого срока постоянно дули юго-западные ветры; а разлитие, производимое периодическим полноводием, еще не начиналось. В сорок дней мы дошли до Мултана, а остальные двадцать употребили на плавание по Рави, рек чрезвычайно извилистой. Суда наши обыкновенно шли под парусами от восхода до заката солнечного; а при неблагоприятном ветре следовали по бичевой. [312]

Ни скалы, ни быстрины не препятствовали верховому ходу наших судов; но если бы они имели киль, то непременно встретили бы затруднение на отмелях. Скорость течения не превосходит двух с половиною миль в час. Ежедневное плавание наше иногда равнялось двадцати милям в день, потому что суда можно было тащить бичевою против течения только по одной с половиною мили в час. При легком ветре мы шли по две, а при сильном по три мили в час. Пароходство, без сомнения, устранит такое медленное и скучное плавание, и я уверен, что при его помощи можно будет достигнуть Мултана уже не в сорок, а только в десять дней. Из этого города гораздо удобнее нежели из какого нибудь другого места, открыть торговые сношения с соседними странами.

Суда из Лагора могут спуститься к морю в пятнадцать дней, а именно: до Мултана в шесть, до Баккара в четыре, до Гайдрабада в три и до одной из приморских гаваней [313] в два дни. Само собою разумеется, что это есть самый кратчайший период перехода; но в позднейшее время, можно сказать, подобного переезда сделано еще не было, ибо между Синдом и Пенджабом нет по воде никаких торговых сношений.

Торговому пути по Инду встречается многополитических препятствий. Прибрежные жители и их правители вообще грубы и невежественны; первые грабят торговцев, а вторые обременяют пошлинами купцов, что заставляет их отправлять свои товары, сухим путем и обходными дорогами. По этому не естественные преграды, а ошибочная политика синдского правительства устраняет отсюда торговлю. В настоящую эпоху между морем и Лагором плавает до 700 судов, что при теперешних обстоятельствах, совершенно достаточно для перевоза путешественников и для всех других целей.

Оборона Инда, этого великого предела британской Индии на западе, ни сколько не [314] подлежит влиянию таких незначительных препятствий, и мы легко можем повелевать его судоходством как из Катча, так и с Сатледжа. Военные выгоды, представляемые этою рекою, весьма важны, потому что она судоходна для флотилии от Аттока и до моря; а построенная на острове крепость Баккар может служить твердым оплотом. [315]

ГЛАВА II.

СРАВНЕНИЕ ИНДА С ГАНГЕСОМ.

[Основательность сравнения. — Величина Гангеса. — Величина Инда. — Сравнение. — Наклонная плоскость Инда. — Заключение, из этого выведенное. — Прилив и отлив в этих реках.]

Представляя после тщательного и внимательного соображения подробности, собранные мною об Инд и о его данницах, я полагаю, что чрез сравнение этой реки с другими большими реками земного шара легче передать понятие о величине ее. Европейцам на востоке можно легко ограничить это сравнение Гангесом, который вместе, с Индом заключает, так сказать, в своих объятиях могучую британскую империю в Индии. В настоящее время в сочинении г. Принсепа о введении пароходства в Индии, изданном в Калькутте, мы находим самые новые и драгоценные для науки и для общего интереса сведения о Гангесе, [316] которые вместе с сочинениями Реннелля и Кольбрука представляют весьма положительные данные об этой реке. Я, однакоже, решаюсь высказать сделанные мною наблюдения относительно Инда, чтобы представить надлежащее сравнение его с Гангесом.

Гангес и Инд, получая начало в горах, проходят чрез одинаковое пространство и под одними и теми же градусами широты; обе эти реки хотя почти и исключены из тропиков, однакоже разливаются ежегодно в один и тот же известный период. По этому количество воды, относительно ими изливаемой, должно определять их относительную плоскость, или падение этих рек к океану. Сикригали на Гангесе и Татта на Инде кажутся мне лучшими местами, с которых можно взять сравнение; ибо каждое из них находится в такой точке, где реки подразделились для образования Дельты, приняв предварительно все свои побочные данницы. Правда, что Инд отбрасывает два рукава выше Татты, т. е. Фалейли и [317] Пиниари; но рукава эти могут назваться значительными реками только в дождливое время.

Из книги г. Принсепа видно, что Гангес при Сикригали изливает в Апреле месяце около 21.500 кубических футов воды в секунду. Средняя широта реки в этом месте равняется 5.000 футам, что составляет вместе и быстроту течения в секунду времени; между тем как средняя глубина не превосходит трех футов. Состояние этой реки при Бенаресе, в Апреле месяце, также представляет довольно верную картину величины Гангеса: хотя здесь ширина его и равняется только 1.400 футам, за то глубина превосходит тридцать четыре фута, а количество стока простирается до 20.000 кубических футов в секунду, что немногим разнится от количества стока при Сикригали.

В половине Апреля я нашел, что Инд при Татте имел в шприцу 670 ярдов и протекал с быстротою двух с половиною миль в час; берега его с обеих сторон [318] круты в этой части русла, так что, измеряя глубину, мы находим ее от берега до берега в пятнадцать футов повсюду, если исключить несколько ярдов с каждой стороны, где вода довольно тиха. Эти данные показывают, что сток равняется 110.500 куб. футам в секунду; но рассчитывая по уравнениям Баята меньшую скорость потока на дне русла в сравнении со скоростью на поверхности, мы находим, что количество стока уменьшается до 93.465 кубических футов. Кроме этого должно сделать вычет по причине уменьшающейся глубины при берегах и потому 80.000 кубических футов в секунду может быть принято за приблизительное количество стока воды в Инде в Апреле месяце. Я крайне сожалею, что не могу ничего сказать об этой реке в дождливую пору года, ибо не имел случая видеть ее в этот период и потому не решаюсь предлагать своего мнения противного, может быть, действительности. Я могу, однако же, упомянуть, что при Сехуане, где Инд имеет 500 ярдов ширины, 36 [319] футов глубины и течет с большею скоростию у подошвы утесистых гор, висящих над потоком, есть знаки на скалах, показывающие поднятие воды на 12 футов во время полноводия. А это дает общую глубину Инда в 8 фатомов в дождливое время года. Если бы мне можно было указать на увеличение ширины реки на таком же положительном основании, какое я имел при определении вертикального поднятия или глубины воды, то тогда определилось бы отношение стока ее в противоположное время года; но теперь, имея пред собою, только лишь сбивчивые рассказы туземцев, я умалчиваю, об этом предмете.

Из всего вышесказанного, видно, что Инд, изливая огромное количество в 80.000 кубических футов воды в секунду, превосходит в четыре раза величину Гангеса в сухое время года и почти равняется с великою американскою рекою Миссиссиппи. Большая длина течения Инда и его данниц между высокими, покрытыми снегом горами при его верховье, [320] способствующими к увеличению количества воды, некоторым образом заставляет нас предугадывать последствия, в особенности если примем в соображение пространство, протекаемое этими данницами, и высокое положение стран, из которых они берут свое начало. Так Сатледж выходит из священного озера Мансароура в Тибете, лежащего на 17.000 футов над морем. Инд кроме того протекает, сравнительно говоря, чрез бесплодные и пустынные страны, малонаселенные и худо-обработанные; между тем как Гангес истощает свои воды на искуственное орошение полей и дарит жителей своих берегов богатою и избыточною жатвою. Инд даже и в пору своего разлития заключен в берегах, более крутых и твердых, чем другая река, и, как я уже сказал, редко превосходит полумилю в ширину. Гангес же в некоторых частях своего течения походит более на море, так что по временам один берег его едва бывает заметен с другого; а это обстоятельство весьма много способствует испарению. Страны, [321] прилегающие к Инду, до того знойны и песчаны, что они быстро поглощают избыточные воды во время разлития, и река таким образом скорее входит в обычные берега свои. Кроме того, Гангес и его побочные реки снабжаются водою с южного фаса великого Гималаи; а Инд получает свои струи с обеих сторон этого гигантского хребта и раздувается от сильных ливней Кабула и от дождей и снегов Китайской Татарии. Воды его увеличиваются задолго до наступления дождливого времени года, и потому, если мы взглянем на отдаленное верховье реки, то чему — если не тающим снегам и льду, приписать это раннее разлитие?

Наклон, по которому Инд нисходит к океану, является нам отлогим, подобно наклону большей части великих рек. Средняя скорость течения этой реки не превосходит двух с половиною миль в час; между тем как все реки Панджаба, по которым мы плыли в Лагор, текут на целую милю скорее, чем Инд. Эта большая быстрота их легко [322] объясняется соседством гор, которое вместе с этим определяет и падение самой реки. Город Лагор отстоит на 1000 британских миль от моря по течению реки. Я обязан др. Жерарду барометрическими наблюдениями, сделанными несколько лет тому назад в Амритсире, городе, лежащем в 30 милях на восток от Лагора.

Средний вывод 18 наблюдений в Амритсире дает высоту барометра 28.861,3

Соответствующие этому наблюдения в Калькутте дают 29.711,5

Разница 850,2

Мне известно, что снаряд, служивший для наблюдения в Калькутте, помещался на 25 футов выше уровня моря; а город Амритсир стоит на одной высоте с Логором (тот и другой находятся на равнине Панджаба) и потому он должен иметь высоту над морем, равняющуюся 200 футам.

Сказав все, что известно об этом предмете, я считаю нужным рассмотреть, как и в какой пропорции распределяется наклон [323] между этими реками от Лагора до моря. По сравнению с Гангесом, выведенному в книги Реннелля и в сочинении, упомянутом мною выше, нельзя допустить, чтобы падение Инда ниже Миттана, где он принимает реки Панджаба, было более шести, или, может быть, пяти дюймов на милю. Нельзя также допустить, чтобы высота этого города превосходила одну четвертую часть 900 футов над поверхностью моря; ибо здесь скорость течения не увеличивается, не смотря на то, что река приближается к горам. Миттан стоит на половине пути к Лагору, в 500 милях от моря и почти на 220 футов выше его поверхности. Остальные 650 футов можно смело отчислить рекам Панджаба, текущим с необыкновенною быстротою; это даст им 12 дюймов падения на милю.

Такие факты служат нам добавочным доказательством большого объема Инда в сравнении с Гангесом: при низшей степени своей воды он течет с быстротою двух с половиною миль, при средней глубине в 15 [324] футов, и хотя спускается по такой же, если не по большей, наклонной плоскости, однакоже никогда не истощается в количестве вод до такой степени как Гангес, невзирая на то, что следует более прямому направлению. Инд не имеет тех водоемов, которые были в недавнем времени открыты в Гангесе, как ему только свойственные, и которые описаны г. Принсепом, заметившим, что русло последней реки состоит из множества прудов, разделенных мелями или песчаными барами, идущими поперег каждой излучины. Если бы Инд был также беден водою, как и Гангес, то мы, без сомнения, нашли бы в нем подобные явления. Хотя ложе одной реки, по видимому, далеко превосходит величиною русло другой; однако же мы замечаем, что Гангес более принимает характер горного потока, разливающегося в одно время года и являющегося незначительным в продолжение остальных месяцев; между тем как Инд круглый год течет величественною рекою к океану. [325]

Прежде, нежели окончу эти замечания об Инде, я скажу несколько слов о влиянии прилива и отлива на обе эти реки. В Гангесе они заметны на довольно-значительном расстоянии выше Калькутты, между, тем как в Инде их не бывает и в 25 милях ниже Татты, или почти в 75 милях от моря. Мы должны приписать это или большему столбу воды, противодействующему напору моря, коего побежденные волны, не выдерживая столкновения, уступают тяжести влаги, или тому, что наклон дельты одной из этих рек гораздо значительнее чем наклон другой. Прилив и отлив в Инде действительно бегут с неимоверною быстротою, увеличивающеюся по мере приближения к морю. Кажется, что средняя высота прилива в Гангесе равняется 12 футам; я нашел, что подъем прилива в Инде равняется только 9 футам в полнолуние; но не имел случая определить среднюю высоту индского прилива так, как это сделано было на Гангесе. Говорят, что приливы на западном берегу Индии превосходят приливы [326] бенгальского залива, чему служит доказательством постройка бомбейских доков; я же думаю, что высота прилива при устьях Инда и Гангеса почти одинакова. Обе реки от направления, в котором они впадают в океан, в равной степени подвержены необыкновенной высоте прилива, усиливаемого бурями. Относительно всего берега Синда можно сказать, что юго-западный монсун дует на нем с такою жестокостью даже и в Март месяц, что образует бурун при глубине трех, или четырех фатомов от суши и задолго до того, как Мореходцы в состоянии различить берег. [327]

ГЛАВА III.

ОБ УСТЬЯХ ИНДА.

[Разделение Инда на две большие ветви ниже Татты. — Сата. — Баггаур. — Дельта. — Величина ее. — Опасности плавания по ней. — Одиннадцать устий Инда. — Питти. — Пиетиени, Джуа, Ричель, Гаджамри. — Хедиуари, Гора или Уаниани. — Хаир, Малл, Сир. — Кори или восточное устье. — Морской берег Синда. — Прилив и отлив в Инде. — Порт Карачи. — Суда на Инде. — Динджи и Дунди. — Инд способствует пароходству. — Военные замечания о реке Инде.]

Инд, подобно Нилу и Гангесу, вливается в океан многими устьями, которые, уклоняясь от родоначального русла, образуют дельту, состоящую из богатых наносных пород. На расстоянии шестидесяти миль от моря и почти в пяти милях ниже города Татты, эта река разделяется на две ветви. Правая называется Баггауром, а левая — Сатою. Такое разделение современно Грекам и упоминается у историков Александра Великого.

Из этих двух ветвей, левая или Сата, течет почти в южном направлении к океану, следуя линии великой реки, из которой она получает свое питание; между тем как правая или Баггаур вдруг откидывается от главного рукава Инда и достигает моря в [328] западном направлении, почти под прямым углом к Сате.

Восточная ветвь или Сата есть большая из двух и имеет 1000 ярдов ширины ниже точки раздела. Она составляет главный исток главной массы воды и хотя подразделяется на множество рукавов и изливает свои воды в море, по крайней мере, семью устьями на пространстве 35 миль; однако же быстрота ее потока такова, что она набрасывает песчанные банки или бары, в следствие чего только одно из этих многих устий доступно судам в пятьдесят тонн. Вода, вливающаяся в море из этих рукавов во время полноводия реки, остается свежею на расстоянии трех, или четырех миль от берега; а Гора или большее устье образовало опасную песчанную банку, вдающуюся в море прямо от земли на пятнадцать миль.

Западная ветвь, называемая Баггауром, течет нераздельным потоком мимо Пир Патты, Бахаура и Дераджи и, не достигая пяти, или [329] шести миль до моря, делится на два судоходные рукава, именуемые Питти и Пиетиени, впадающие в океан на расстояние двадцати пяти миль друг от друга. Эти два рукава считаются большими устьями Инда и еще недавно были посещаемы самыми большими туземными судами. Они и теперь доступны; но года три тому назад Баггаур был покинуть водами реки, и хотя он имеет два фатома глубины вплоть до Дераджи, однако же мелеет выше этого города. В сухое время года он в некоторых местах только по колено глубиною; а русло его, остающееся почти в полумилю шириною, в это время имеет в ширину только сто ярдов. Слово Баггаур значит разрушать. Если такое обмеление и перевело торговлю из Дераджи на берега Саты, то страна, прилегающая, к Баггауру, все еще остается столько же богатою, сколько и прежде, и хотя самый рукав более уже не посещается судами, однако же в нем нередко бывает два фатома воды и ее повсюду достаточно для хода плоскодонных судов. Во [330] время разлития он является величественною рекою и по всем вероятностям, скоро снова получит первенство.

Страна, заключенная между этими двумя ветвями дельты, простирается по линии слияния этих рек с морем почти на семдесят английских миль; этому же равняется, говоря точнее, и существующая ныне дельта Инда. Направление морского берега по этой линии есть северо-северо-западное.

Но Инд покрывает своими водами пространство более того, которое теперь описано: он имеет еще два устья, лежащие на восток от тех, которые отброшены Сатою: это Сир и Хори. Последний служит пограничною линиею между Китчем и Синдом, хотя властители последней страны отвели воды обоих этих рукавов каналами для орошения, так, что ни один из них не достигает моря. Вместе с этими иссякнувшими рукавами Инд предстоит морю фасом почти в 120 английских миль шириною и вливается в океан 11 [331] устьями. Самое западное устье лежит почти под 24° 40' северной широты, а восточное ниже 23° 30', так что по широтам действительное протяжение Дельты равняется почти 80 милям.

(Это ограниченное протяжение Дельты Инда не согласуется с размерами греческих писателей. Арриан говорит, что две великие ветви ниже Патталы отстоят друг от друга на 1.800 стадий и что этому же числу равняется протяжение острова Паттала вдоль морского берега. Пространство 125 английских миль, составляющее фас новой дельты, равняется только 1.125 стадиям, что немногим более половины того расстояния, которое приписывает Арриан. В этом отношении Греки не могли руководствоваться своими собственными наблюдениями, ибо Неарх выплыл из западной ветви Инда, а Александр совершил только трехдневное плавание между двумя рукавами реки и не мог достигнуть Катча, как предполагал Др. Винцент. Недавно в трудах Лондонского Королевского Азиатского Общества за 1834 год напечатана была статья по этому предмету вместе с прочим, относящимся до пути Александра в Нижнем Синде.)

Непостоянство течения Инда по Дельте вошло в поговорку; плавание в этих местах всегда сопряжено с затруднениями и опасностями. В настоящее время он пользуется у жителей Синда такою же худою славою, какую оставили по нем греческие историки. Повсюду [332] воды его с такою силою кидаются от одного берега к другому, что беспрерывно обрушают на себя землю: огромные массы глины ежеминутно опрокидываются в поток, нередко с ужасным гулом. В некоторых местах вода, встречая сопротивление в твердом береге, образует водовороты и заливы значительной глубины, в которых суда, вертясь на одном месте, требуют неимоверных усилий для избежания несчастий. Действительно, течение в таких местах ужасно: при сильном ветре волны плещут как в океане и потому в плавании главная забота судовщиков состоит в миновании этих стремнин и прилегающих к ним изрытых берегов.

Замечательно, что устья Инда, имеющие менее пресной воды, гораздо доступнее для больших судов с моря, потому что в них менее песчанных отмелей, которые образует речная вода быстротою своею течения. Так Баггаур, о котором я сейчас говорил как о наполненном отмелями, имеет глубокий незагроможденный поток от Дераджи до самого [333] моря. Гугли, рукав Гангеса, также мне кажется судоходен по этой причине.

Теперь я приступлю к описанию различных устий Инда и упомяну о их гаванях, о глубин воды и других фактах, которые мне привелось наблюдать.

Начиная с запада, мы встречаем Питти, составляющий устье Баггаура; он впадает в так называемый залив Карачи. В нем нет бара; но за то огромная песчаная мель и лежащий за нею остров препятствуют прямому входу в него с моря и суживают рукав почти в полумилю при его устье. В низкую — воду отлива, ширина его бывает даже менее 600 ярдов; потом выше он суживается до 160, но обыкновенно ширина его равна 300 ярдам. В самых мелких частях Питти глубина во время отлива равняется 9 футам; прилив в полнолуние увеличивает ее еще на 9 футов. В высокую воду прилива глубина повсюду вплоть до Дераджи равна двум фатомам и часто бывает [334] в 5, в 6, а иногда в 7 и 8 фатомов. В местах, где встречаются оба рукава, вода постоянно глубока. В 6 милях выше Питти есть скала, идущая поперег всей реки: во время отлива на пей стоит 9 футов воды. Общее течение Питти на протяжении последних 30 миль, следует по направлению западо-северо-западному; но в море он вливается рукавом, идущим прямо на юг. Питти чрезвычайно излучист и состоит из непрерывного ряда небольших поворотов в самых противоположных направлениях, даже от юга к северу; вода от одного угла отбрасывается на другой и таким образом делает эту реку попеременно глубокою по обе стороны. Где берега круты, там находится и глубокое русло, и, наоборот, где они отлого спускаются к воде, там неизменно находятся отмели. Это замечание можно отнести ко всем рекам, текущим по плоским странам. Пресная вода в Питти встречается не ближе 30 миль от моря; кустарники, растущие по его берегам, чрезвычайно густы и на 15 миль вверх по [335] оному спускаются к самой вод. Мы плыли по этому рукаву на всем упомянутом пространств и переправлялись в двух местах выше, именно в Дераджи и Бохауре, где он имеет два фатома глубины.

Пиетиени оставляет Питти почти в 20 милях от моря, в которое он впадает ниже 24° 20' широты. Он уже, чем Питти, и во всех отношениях есть рукав второстепенный, ибо имеет песчанные банки при устье, упирающиеся одна в другую и делающие судоходство затруднительным и опасным. Мы нашли, что он имеет 6 футов глубины на своем баре во время отлива, и 15 футов во время прилива; но за этим баром глубина воды была в 3 фатома. В устье своем он имеет только 300 ярдов ширины, а выше оного суживается даже и до 50; но глубина воды в нем нигде не изменяется вплоть до соединения его с Питти. Пиетиени течет от северо-востока к юго-западу; по причине краткого его течения в нем прилив начинается [336] ранее, чем в Питти; от этого представляется странное явление, состоящее в том, что Инд в одно и тоже время в одном из рукавов своих течет вверх, а в другом вниз.

В соприкосновенности с этими двумя устьями Инда существуют три небольшие устья, называемые Куди, Хоу и Даббу. Два первые соединяются с Питти. Куда в прежние времена был одним из главных входов в Дераджи; но теперь он заперт песками и заменен Пиетиени. Даббу есть ничто иное, как другой вход в Пиетиени.

Как ни доступны эти два рукава для плавания, ни один из них не посещается никакими другими судами, кроме плоскодонных, поднимающих все грузы, назначаемые как вниз по реке к ее устью, так и вверх по оной, и потому все мореходные суда бросают якорь пред самым устьем. Для туземцев казалось неслыханным делом, чтобы суда, подобные нашим (неподнимавшим более 25 тонн), могли вступить [337] в реку и плыть по ней на пространстве 20 миль до самого Питти; мы однако же не встретили больших затруднений.

Из семи устий, чрез которые ниже Татты вливаются в море воды Саты или восточного рукава, три лежат в 10 милях одно от другого, именно: Джуа, Ричель и Хаджамри. Одно из этих устий было во все времена более или менее судоходно. Хотя они и служат истоками, для вод Сатты, однако же и часть вод, отбрасываемых Баггауром, или другим большим рукавом, вливается в них во время разлива реки чрез небольшие протоки, которые таким образом представляют чрезвычайно удобное плавание по всем частям Дельты. Устья Джуа и Ричеля завалены илом; но последний когда-то был самым удобным из всех рукавов Инда для плавания. Прежде он был обозначен минаретом, который, как должно полагать, разрушился: об нем в особенности упоминают все первые наши мореходцы, посещавшие эти места. При этом устье [338] и поныне есть деревня, называемая Мунера или минарет. Хаджамри теперь доступен для судов в 50 тонн. Портом для него служит Виккар, отстоящий на 25 миль от моря; он вместе с Шахбандером, лежащим далее на восток, по видимому, разделяет всю торговлю Дельты. В настоящем году до Шахбандера суда достигают с трудом, а в будущем Виккар, по всем вероятностям, будет оставлен совершенно. Мы вступили в Инд чрез устье Хаджемри и вышли на берег в Виккаре. На баре мы имели 15 футов воды в прилив и 4 фатома глубины на всем пути до Виккара, даже и там, где не было прилива.

Хедиуари есть следующее устье на восток от Хаджемри, с которым оно соединяется малыми протоками; оно мелко и посещается только судами, отправляющимися за дровами.

Из остальных устьев левого рукава следующее за упомянутыми есть Гора, самое большое из всех. Оно получает свои воды [339] прямо из Саты, которая близь моря питает многие небольшие протоки и называется также Уаниани. Из Хаджемри мы перешли чрез узкий проток в ото устье Инда, имеющее повсюду глубину в 4 фатома, а ширину не, более как в 500 ярдов. Вода в нем течет с необыкновенною быстротою. Линия его несколько излучиста; но оно идет в южном направлении к морю мимо прекрасной деревни, стоящей на левом его берегу и называемой Келаун. Хотя Гора и представляет все удобства для судоходства, но с моря она недоступна даже и для мелких судов по причине опасной песчаной отмели, о которой я упомянул выше. Ясно, что такие песчанные отмели образуются от быстроты течения; ибо и Ричель прежде, нежели большая часть индской воды оставила его, имел огромный бар, подобный тому, который существует теперь против Горы; но ныне бар совершенно исчез по причине отсутствия пресной воды. Этот рукав Инда в минувшем столетии быль открыт для больших судов: в [340] нем и до сих пор видны остатка судна в 70 тонн, лежащие неподалеку от русла на сухой земле, где они были оставлены своенравною рекою.

Ниже Горы есть еще два устья, Хаир и Малл, с нею соединяющиеся. Они все три сливаются с морем в 12 милях одно от другого. Хаир, подобно Горе, не судоходец. Малл безопасен для лодей в 25 тонн и потому посещается множеством судов, как единственный открытый вход к Шахбандеру. Большие суда становятся на якорь в 4 милях вверх по рукаву в искусственном заливе, называемом Липта, и там ожидают прихода малогрузных судов приплывающих из Шахбандара, отстоящего почти на 20 миль к северо-востоку.

В 25 милях ниже Малла находится индское устье Сир, имеющее соленую воду вместо пресной. Межлежащее пространство земли перерезано многими незначительными протоками; но они не способствуют сообщению. [341] Сир есть один из уничтоженных рукавов Инда. Ниже Магриби и в 50 милях от моря чрез весь этот рукав перекинута плотина и хотя от этой причины он перестает быть проточным рукавом, однако же избыточные пресные воды, напирающие сверху, стекают небольшими протоками и сливаются с Сиром, который таким образом содержит в себе пресную воду в 20 милях от устья, хотя сам он есть ни что иное, как залив моря. Река эта ниже Магриби называется Гунгра, а выше именуется Пиниари; она оставляет родоначальный поток между Гайдрабадом и Паттою. Сир доступен для судов во 150 кандий (38 тонн) вплоть до места, называемого Ганда, где принимается груз с плоскодонных судов, приходящих из Магриби. Суда эти при особенной заботливости судовщиков могут достигать магрибинской плотины; от этого же города плавание плоскодонок ничем не затрудняется до самого Инда, хотя оно и не так легко в сухое время года. Магрибийская плотина имеет 40 футов в ширину. Сир при своем устье [342] имеет около двух миль ширины, по выше он суживается. Глубина его от 4 до 6 фатомов; а ниже Ганды на песчаных отмелях вода стоит только на один фатом. Из этого рукава Инда производится довольно значительная торговля с соседственными странами Катча и Каттивара, ибо рис, главное произведение Синда, находится в изобилии в Магриби.

Кори или восточный рукав Инда есть одиннадцатое устье этой реки. В одно время он выливал часть вод Фалейли, проходящей мимо Гайдрабада, равно и другого рукава, отделяющегося от Инда близь Баккара и перерезывающего пустыню во время полноводия. В 1762 году он был отрезан от обоих этих притоков, ибо Синдийцы перепрудили его плотинами для нанесения вреда своим соперникам, жителям Катча (Смотри записку об этом устье в конце книги, содержащую описание весьма любопытных изменений в физической географии Катча и несколько замечаний относительно его Рана.). Из всех устий [343] Инда один только Кори дает полное понятие об этой великой реке. Немного пониже Лакпата, он открывается наподобие воронки, а при Котазире имеет семь миль в ширину и увеличивается постепенно до того, что берега Катча и Синда невидны один с другого. Когда здесь была пресная вода, он, без сомнения., являлся величественным потоком. Глубина этого рукава моря (его нельзя назвать иначе) значительна. Мы имели 20 футов воды до самого Котазира, и эта глубина, не изменяясь, продолжается до Баста, который отстоит на 8 миль от Лакпата. Однажды кампанейское крейсерское судно восходило до самого Котазира. Но такое плавание считается опасным, ибо тут есть большая песчанная мель при устье, называемая Адхиари, на которой вода во время отлива по колено глубиною. Между этою отмелью и Котазиром есть еще несколько небольших мелей и в том числе одна довольно опасная против самого города. Кори не соединяется с Сиром и ни с каким другим устьем Инда; но отбрасывает к Катчу излишнюю [344] воду и представляет безопасное плавание для небольших судов от Лакпата в Джакау, на Индийском океан, при входе в залив Катча.

Из вышеприведенного видно, что Синдийцы засыпали оба восточные рукава, и торговля Синда не идет этим путем, потому что нет сообщения между Индом и Кори. Но за то она производится по Сиру; однако же это обстоятельство не послужило к постройке какого либо города на берегах его, ибо почва этой страны до того сыра, что на ней можно жить только небольшую часть года.

Здесь мы окончим исчисление и описание устий Инда. Море против них не глубоко; но глубина не изменяется и корабли могут иметь от 12 до 15 футов воды за милю с половиною от суши. Банка Горы представляет единственное затруднение в плавании от Мандиви в Катче до Карачи. Бурун заметен вдоль по ней на 12 миль. Мореплаватели минуют ее тем, что идут прямо в море, пока земля исчезнет из виду, и там держутся 12 фатомов воды, пока не пройдут опасного места. [345] Уверяют, что корабль и в 25 тонн погиб бы в местах, где глубина только в 10 фатомов. Этот берег много посещается рыбаками, стоянки которых обозначаются лодками и сетями.

Берег Синда, будучи совершенно открыт с Индийского океана, так мало защищен от бурь, что плавание здесь прекращается ранее, чем в соседних странах. Немногие суда осмеливаются приближаться к нему после Марта месяца, ибо юго-западный монсун, тогда начинающийся, до того поднимает море, что волны вздуваются в три, или четыре фатома, а берег по причине своей низменности не представляется взору до тех пор, пока, так сказать, не наткнутся на него. Кроме того, суда рискуют не попасть в гавань и в случае опасности не иметь никакого убежища под рукою.

Прилив в устье Инда поднимается почти до 9 футов в полнолуние. Быстрота прилива и отлива очень велика, в особенности близь [346] моря, где они затопляют и оставляют берега всегда с равномерною л невероятною быстротою. Якорь небезопасно бросать только во время отлива, ибо часто направление русла незаметно под водою и судно может быть оставлено на суше. Прилив и отлив в Инде заметны только в 75 милях от моря, т. е. почти в 25 милях ниже Татты.

Нельзя представить себе страны бедней низменностей, лежащих при устье Инда. Разливы воды затопляют берега всех рукавов и, стекая с них, оставляют бесплодную пустыню, поросшую кустами и не представляющую ни одного дерева. Если случится какому нибудь кораблю быть заброшену на этот берег, то он заносится илом в два прилива, и величайшая поспешность в этих случаях едва ли может спасти груз. Мы видели этому пример в несчастном судне, ставшем на мель не в далеке от нас. К увеличению такого несчастий, в этой стране правители ее, по варварскому закону своему, присвоивают в свою пользу [347] все, что вода выбрасывает на берег, и конфискуют всякое судно, которое для укрытия от непогоды заходит в их гавани.

Главнейший порт Синда есть Карачи, что весьма странно, ибо синдские правители имеют в своем владении все устья Инда; но это легко объяснит. Карачи отстоит только в 14 милях от Питти или западного устья Инда, где менее труда в разгрузке и нагрузке товаров, чем в перевозке их по реке от Дераджи, или Шахбандера на плоскодонных судах. Карачи легко может рассылать свои ввозные товары в населенные части Синда, следуя по хорошей и ровной дороге на Татту. Креме того, разгрузка в этом порте не требует перекладки товаров на плоскодонные суда; притом же, расстояние между Карачи и Таттою (около 60 миль) равняется только половине расстояния в любую из гаваней Дельты по излучинам реки. Так как пристани реки и Карачи принадлежат Синду, то эта морская гавань, имея все преимущества [348] пред рекою, и повела к тому, что все эти пристани совершенно забыты. В прежние годы, когда Карачи не был еще во власти Синдийцев, вывоз из Дельты был значительнее; с тех же пор все драгоценные товары привозятся в Карачи сухим путем и там нагружаются на корабли. Опиум из Маруара никогда не кладут на суда, кроме как для перевоза чрез Инд на пути его и Карачи.

Суда на Инде заслуживают внимания. Можно сказать, что со включением Карачи и всех портов Синда в этой стране не наберется и ста динджи или морских судов, принадлежащих владениям эмиров. Суда эти отличаются особенною постройкою. Они очень узки и имеют высокую корму; самые большие из них по реке не ходят, а преимущественно употребляются в Карачи и оттуда отправляются в Маскат, Бомбей и к Малабарским берегам. Они не вооружены пушками. Мелкие динджи употребляются в устьях Инда [349] собственно для рыбной ловли. Они хорошо соответствуют плаванию в море и замечательны быстротою хода; а так как рыбная ловля в устьях Инда весьма значительна и составляет предмет торговли, то и число их очень велико.

Торговля на Инде, начинающаяся от самого устья, производится на плоскодонных судах, называемых дунди. Они очень велики и неуклюжи, никогда не превышают сто каруаров (50 тонн) груза и, будучи нагружены, выдавливают только 4 фута воды. На них обыкновенно две мачты, из коих большая впереди; паруса поднимаются на них сзади для устранения несчастий, ибо это дает менее свободы игре парусины. Когда паруса подняты, то суда при хорошем ветре могут идти по три мили в час. Мы от моря до Гайдрабада доплыли в пять дней. В безветренную погоду суда эти взводятся бичевою, или помощию шестов против течения. Бичевою они проходят по одной с половиною мили в час; ее привязывают [350] к вершине мачты для удобнейшего действия. Руль имеет вид латинской буквы P; в больших судах он управляется веревками с обеих сторон. Издали он кажется совершенно, отделенным от дунди. Кроме того, эти суда снабжены еще длинным и гибким веслом, прикрепленным с кормы, которым рулевой действует с возвышенной платформы, двигая его взад и вперед. Для хода дунди одно это весло может быть достаточно, и оно действительно употребляется таким образом на перевозах. При плавании вниз по реке весло это почти необходимо: им действуют вправо и влево и таким образом ставят суда бортом против течения. Приходе вниз реки мачты обыкновенно снимаются, а руль отвязывается. Я ни с чем вернее не могу сравнить этих судов, как с китайскими джонками; самые большие из них имеют почти 80 футов длины и 14 ширины, высокую корму и низкий нос, а кузов суженный на обоих концах для меньшего сопротивления вод. Это как бы плавучие дома, потому что люди, плавающие на них, [351] обыкновенно берут с собою свои семейства и даже свои стада со всею домашнею птицею. Все суда на реке, как большие, так и малые, принадлежат к этому роду. В плавании на дунди судовщики преимущественно избирают мелководье и стараются миновать быстрины реки.

Из этого рассказа о реке Инде при ее устьях можно заключить, что она совершенно доступна для пароходов известной величины и постройки. Я вполне убежден, что ни одно килевое судно не может плавать по реке с уверенностью в безопасности. Плоскодонные суда беспрестанно попадают на мель; но они не получают никакого повреждения, между тем как всякое судно другой постройки непременно опрокинулось бы и погибло от напора течения. Несомненно, однако же, что пароходы также могут быть приспособлены к плаванию по реке, как и существующие на ней суда; если бы каменный уголь и не был найден при верховьях и при устьях Инда, то и тогда изобилие лесов, покрывающих берега реки, [352] доставило бы достаточное количество топлива. Американцы уже употребляют леса для этой цели; а запасы кустарных лесов на нижнем Инде весьма обильны.

Я упоминаю о плавании по этой реке посредством паров потому только, что это предмет весьма любопытный; но, ведя свою экспедицию в Синд, я убедился из всего, мною виденного, что в военном отношении можно извлечь весьма немного выгод из реки Инда ниже Татты. Провести войска чрез Дельту невозможно по причине большого числа рукавов; равным образом невозможно перевесть его и на плоскодонных судах, ибо их не более сотни ниже Гандрабада, да и то весьма немногие в состоянии поднять значительный груз: самые большие едва ли вместят в себе по роте пехоты. Важнейший пункт в Синде есть Карачи; высадка в нем может быть легко сделана с обеих сторон города. Г. Кроу указывает на залив Гизри, на юго-востоке, как на удобное место для высадки; я вполне разделяю это мнение и думаю, что войско так [353] же легко может высадиться в любом мест в его окрестностях. Для сухопутной экспедиции дорога из Катча в Баллиари, чрез Тарр, кажется самою удобною. Если я представляю устья Инда неблагоприятствующими для нападения на Синд из Индии, то не хочу этим сказать, что подобные же препятствия могут представиться для экспедиции с берегов этой страны против Индии.

Относительно продовольствия действующей армии в нижних частях Синда, я скажу несколько слов более удовлетворительных. Зерновые хлеба, т. е. рис и баджри, растут здесь в изобилии. Стада рогатого скота и овец многочисленны. Пастбища если и не отличны, то обильны, в особенности при море. Почти все деревни состоят из бедных хижин; Дераджи, Лагори и Шахбандер, означенные на картах как места довольно важные, имеют не более как по 2000 жителей. Можно сказать, что в двух первых местечках едва ли достанется и по половине этого числа на [354] каждое. Кроме их не наберется и десятка мест ниже Татты, имеющих по сотни человек жителей. Верблюды здесь весьма многочисленны, также как и лошади; последние принадлежат к малорослой породе; за то верблюды превосходны. По причине множества буйволов молоко и топленое масло добываются в большом количестве. Реки изобилуют рыбою. Вся страна населена вплоть до морского берега; но жители рассыпаны по всему этому пространству во временных деревнях. При многих устьях они ощущают недостаток в пресной воде, которую привозят издалека как для себя, так и для своей скотины: берега Горы составляют единственное исключение из этого. Жители состоят преимущественно из кочующих и пастушеских племен, ибо Инд хотя и представляет множество удобств для земледельца, однако же не имеет земли более одной четвертой всего пространства, способной к возделыванию. Ниже Татты она лежит в небрежении и покрыта тамариском.