ИЗ НАБЛЮДЕНИЙ НАД ТЕКСТОМ МАС'УДА ИБН НАМДАРА

II. Стихи и афоризмы Мас'уда ибн Намдара

Фигура поэта-чиновника - одна из самых типичных для арабской поэзии времени господства Сельджукидов. Наиболее выдающиеся поэты XI-XII вв. состояли на государственной службе и достигали высоких степеней при дворах сельджукских государей и багдадских халифов. Так, видный поэт конца XI - начала XII в. Абу Исма'ил ал-Хусайн ат-Тугра'и (453-515/1061-1121) дослужился до должности главы диванов ат-тугра' и ал-инша', а другой знаменитый поэт этого времени - Абу-л-Музаффар Мухаммед ал-Абиварди (ум. в 507/1113 г.) закончил свои дни в должности мушрифа державы ¹. Должностное положение чиновников обязывало их владеть не только навыками составления официальных документов по определенным канонам, но и литературными знаниями в широком смысле слова. Султан Санджар в письме к мустауфи Мерва отмечает, что тот является мастером в стихосложении и прозе ². Такое мастерство не было в ту пору большой редкостью, но в полном виде до нас дошли сочинения наиболее известных поэтов, и стихи второстепенных авторов сохранились большей частью в отрывках, приведенных в антологиях, и отчасти в исторических сочинениях. Нужно отметить, что основной источник, сохранивший арабские поэтические тексты этой эпохи, - антология «Харидат ал-каср ва джаридат ал-'аср», составленная 'Имад ад-Дином ал-Исфахани, - предоставляет нам [6] возможность лишь общего знакомства с деятельностью авторов. На подбор стихов в антологии определенно влияли традиции иерархии и чинопочитания: иракская часть ее начинается со стихов, принадлежащих багдадским халифам, их везирам и т.п. ³. Несомненно, в Иране, Средней Азии, Закавказье в эпоху Сельджукидов поэзия на арабском языке оставалась доступной лишь сравнительно узкому кругу чиновников, факихов, кади. Панегирики в честь владетельных лиц сочинялись чаще на языке фарси, а поэты, писавшие на арабском языке, избирали обычно объектом своего восхваления везиров. Разумеется, Багдад во времена Мас'уда ибн Намдара оставался важным центром литературы на арабском языке, и сам халиф ал-Мустазхир, как многие Аббасиды, не был чужд литературных занятий ⁴.

Сочинения Мас'уда ибн Намдара ⁵ были предназначены в основном для местных чиновников. Почти все его адресаты - везиры, мустауфи, 'амиды в Ширване или Арране. Но в отношении литературного мастерства Мас'уд несомненно был фигурой незаурядной не только для этих областей. Даже перед 'амидом Ирака ал-Мухаззабом Мас'уд считает возможным похваляться своим даром красноречия и образованностью ⁶.

Возможно, пути нашего автора и сходились с путями знаменитостей его времени. Так, Убайдаллаха Му'аййид ал-Мулка - сына знаменитого везира Низам ал-Мулка - воспевали такие известные в свое время поэты, как ат-Тугра'и, ал-Арраджани, и др. ⁷. А Мас'уд ибн Намдар обращался к нему с письмом - просьбой об устройстве на службу ⁸. Восхвалением другого сына Низам ал-Мулка, Дина' ал-Мулка Ахмада - везира султана Мухаммеда ибн Маликшаха, Мас'уд открывает прозаическую часть сборника своих сочинений ⁹. Между тем того же Дийа' ал-Мулка прославляли ал-Газзи, ал-Арраджани [7] и ал-Абиварди ¹⁰. В своей работе о везирате в эпоху Сельджукидов 'A66ac Икбал черпает из стихов упомянутых поэтов сведения о различных сторонах деятельности везиров, в том числе и сыновей Низам ал-Мулка. Но обращения Мас'уда ибн Намдара к этим везирам являлись лишь эпизодами в его деятельности, и его свидетельства не могут существенно дополнить их характеристики. Гораздо важнее для нас сведения Мас'уда ибн Намдара о положении в Арране и Ширване, содержащиеся не только в его письмах и рассказах, но и в стихах.

Панегирики нашего автора адресуются лишь одному правителю - ширваншаху Фарибурзу ибн Саллару (около 1067 - не ранее 1111 г.). Больше всего стихов посвящено его везиру, а также мустауфи Гянджи, который, как выясняется из одного стихотворения Мас'уда ибн Намдара, был подчинен везиру Ширвана ¹¹.

В стихах и прозе Мас'уда Ширван предстает перед нами как оплот ислама и феодального порядка, пристанище для «образованных» людей, арбитр в конфликтах. В другом месте мы имели возможность показать, как правительство ширваншаха Фахр ад-Дина Фарибурза - маджлис ал-фахри - противостояло домогательствам эмиров, стоявших во глазе тюркских и туркменских отрядов ¹², хотя само оно, как это видно из сообщений Мае уда, имело на службе такие отряды ¹³. Некоторые панегирики нашего автора представляют своеобразную оценку политики ширваншахов современником - тем более интересную, что Мас'уд ибн Намдар не происходил из Ширвана и его служба там, о которой он вспоминал с гордостью, была все же временной. Мы приводим перевод одной из двух касид, адресованных ширваншаху Фарйбурзу: [8]

...Стал на земле для входящего Фарибурз справа от Ка'бы.
Когда стала смутной жизнь князей (мулук), очистилось место, где пьет [этот] доблестный князь.
Будут чисты до Суда его дни, назло врагам освежаемые росой.
Не обманулся у его дверей посетитель, а полагавшийся на него никогда не был разочарован.
Он обильно пролил на народ поток серебра - как ливень, проливающий влагу.
Стал он склонен к здравой цели - он не склонен ко злу.
Явилась его проницательная мудрая мысль - и показывает тебе скрытое в утробе.
Ты видишь, что Хатим в сравнении с ним - скуп, а Сахбан ¹⁴ - молчаливее травы.
Я посетил его высочество, когда узнал о его всеобъемлющих благодеяниях.
Не хотел я там даров, хотя это море для того, кто получает их.
В его подарке - честь, однако я стремился к необходимому для меня покровителю.
Раб (т.е. Мас'уд) - не поэт, выпрашивающий [дары], и не алчущий прохожий.
Он, однако, первенец племени и провел время в стремлении к цели.
Когда ему бросили вызов превратности времени, он вышел победителем и не был беспомощен. [9]
Не ты ли, о князь, обратившийся за помощью [к Аллаху], был поддержан против чудовищного времени.
Ты овладел Муканом ¹⁵ [как] владением присяги и владеешь землями до берега ¹⁶.
Побеждаешь Абхаз ¹⁷ в набеге и поспешно овладеваешь Арраном.
Назначаешь над Гянджей амила, и вот я - мушриф этого 'амила ¹⁸.
Не удивляйся милости божественной и грядущему успеху твоей державы.
Разве отряд войска Вашего не совершил набег и Гумиком ¹⁹ не овладел врасплох?
Уже бросился Сулвар ²⁰ - Ваш раб - на ал-Лан с многолюдным полчищем.
Он вернулся назавтра со всем, чего хотел, и повергает безбожие ²¹ в состояние унижения.
О луна, тебя нельзя скрыть!
О гора, ты не кратковременна.
Вот море - только ты, князь, ему соперник.
Вот лев - нет укротителя [для него], кроме тебя!
Да продлит для тебя Аллах остаток жизни в твоей державе на вечные времена,
И оставит при тебе богатство и славу назло твоему немощному завистнику.
Да пребудут постоянно твои подлые враги под отточенным острым лезвием ²².

Если приведенная касида верно указывает размеры владений ширваншаха, то нужно признать, что Фарибурз в [10] течение некоторого времени объединял под своей властью все Восточное Закавказье. Так же как и таинственный Сулвар, гумики и лакзы были вассальными племенами, подвластными Ширвану, а население Мукана, по всей вероятности кочевники, принесло присягу ширваншаху. Мас'уд ибн Намдар точно оценивает успехи Фарибурза, замечая, что они были достигнуты как раз тогда, когда «стала смутной жизнь князей». Действительно, в начале своей деятельности Фарибурз вместе с правителем Аррана шаддадидом Фадлом ибн Шавуром в конце 459/1067 г. ²³ изъявил покорность сельджукскому султану Алп-Арслану. Но судьба соседних княжеств сложилась по-разному: Шаддадиды утратили Арран, а ширваншах, несмотря на сложные условия и угрозы со стороны сельджукских султанов, грузинских отрядов, кочевых отрядов тюркских и туркменских эмиров, сумел, как видно, расширить свои владения.

Среди стихов Мас'уда ибн Намдара есть касида, которая определенно имеет целью демонстрацию автором знания редких слов арабского языка и навыка версификатора. Эта касида в сто рифм включает специально подобранные и зарифмованные слова, образованные от четырех- и пятибуквенных корней и редко употребляемых пород глаголов. Осмысленный перевод касиды вряд ли возможен из-за нарочитого нагромождения близких по смыслу слов. Начинается касида так:

О жилье Лайли в песках, тянущихся извивами и углублениями, тебя приветствует речь надвигающихся дождей, [11]
Журчащих, текущих слезами, льющихся, темных, как ночь, движущихся потоками, широких.

В конце касиды имеется посвящение Фахр ад-Дину - несомненно, тому же ширваншаху. Нужно полагать, при ширванском дворе могли найтись ценители подобных словесных упражнений, хотя ни антология «Харидат ал-каср», ни другие наши источники, до сих пор известные, ничего не говорят о местной традиции арабоязычной поэзии в Арране и Ширване в XI в. ²⁵. По-видимому, наш автор имел и личные основания восхвалять ширваншаха:

Это Фахр ад-Дин, да продлится его величие, - сокровище для бедняка, возвышение для униженного.
.................................
Это благородный, охраняющий правого от лжеца, как залив, отделяющий поле от пустыни.
О, если бы я знал, в день, когда я войду в свой город.
Что рассказать тому, кто спросит, собирая известия! ²⁶

Здесь «свой город» - это, несомненно, Байлакан. Мы знаем из других разделов сочинений Мас'уда ибн Намдара, что в Байлакане он постоянно отстаивал интересы Ширвана в противовес раису города и, вероятно, значительной части горожан. Один из восторженных панегириков Ширвану мы находим в описании посольства Байлакана к ширваншаху. Горожане направили ширванскому правительству просьбу о помощи против эмира 'Абд ал-Джаббара. «Они, - пишет Мас'уд, - начали с того, из чьего дома возникло царство, кому творец дал во владение людей еще раньше, чем плавали в ковчеге. Адам завещал его деду власть заместителя на земле, и тот остался после него судьей отпускающим и держащим. Он оживил дома [12] отдаленности поддержкой и укрепил столпы земли руками и силой. [Это] - "первый из домов, который установлен для людей" ²⁷, и ходили вокруг него ал-Хидр и Илйас. Он остался населенным после опустошения веков и опередил дома населенной части [земли] честью и славой... Его (Ширвана) реки заменят для тебя Замзам, его камни - Черный камень; [заменит] самый рай его величайший сад (ал-баг ал-акбар) и [лучше], чем ал-Марва и ас-Сафа ²⁹, - скала (сафатун) из Джулистана ³⁰. Ас-Сураййа всю ночь гладит ее подножие, полная луна ждет пожеланий, ал-Фаркад нежится возле нее, а звезды ан-На'а'им ³¹ целуют ее подошву. Достаточно для тебя вместо поста подняться к нему... Тебе придется забыть о вечности из-за его замков и жилищ, о рае - из-за его садов и деревьев, об ал-Каусаре ³² - из-за его водоемов... Заставит тебя забыть о площадях его диван, о весах - его платежи, о людях и демонах - его подданные. Ты забудешь о твари земной, увидев его войска. Воображение не охватит его описания, даже "если бы все то, что на земле из деревьев, - перья" ³³».

Как видно, Мас'уд в усердии панегириста не остановился перед некоторым принижением мусульманских святынь. Но эти преувеличения Мас'уда показывают, что он знал о династических претензиях ширваншахов - Йазидидов. Вместе с тем Мас'уд отказывается от роли придворного поэта, который, по его мнению, лишь выпрашивает подарки.

По служебному положению Мас'уд был в подчинении везира Ширвана. Наш источник дает некоторое представление об этом сановнике и его взаимоотношениях с автором.

Баха' ад-Дин Абу-л-Фарадж Мухаммед ибн ал-Хусайн ал-Какуи, происходивший, по-видимому, из рода дейлемских Какуидов ³⁴, был наследственным везиром ширваншахов. Нам кажется весьма вероятным, что Какуиды состояли в родстве с [13] ширваншахами, поскольку нисба ал-Какуи может происходить от дейлемского «каку» «дядя по матери» ³⁵. Обращает на себя внимание и то, что имя Фарибурз (Фарамурз) было распространено среди Какуидов ³⁶. Из текста стихов Мас'уда ибн Намдара Баха'ад-Дин предстает перед нами как влиятельный вельможа, покровитель образованных людей. Ему же приписывает Мас'уд основную заслугу в возвышении Ширвана:

Среди достоинств и совершенств благородного - то, что он обуздывает людей и его покровительством пользуются чужеземцы,
О сын везира и внук везира, защити юношу, которого надежда приблизила к твоему крову,
Дом везирата и эмирата - Ваш дом, не удивительно, что его окружают адибы.
Я ничтожен в славе для Вашей страны, но в какой земле умы вершат [дела]?
Благодаря Вашему успеху Ширван стал таким, что его землям завидует небо ³⁷.

Подобного рода восхваления Мас'уд не уставал адресовать везиру по самым различным поводам: то он просит коня для путешествия, то приносит извинения за отсутствие в диване по болезни или просит более подходящей должности и т.п. По всей видимости, стихи на арабском языке и риторические послания были в ходу среди чиновников диванов. Мас'уд ибн Намдар находил возможным упрекать своего покровителя за недоступность:

Да поразит Аллах Вашего привратника и избавит надолго Ваши двери от этого лица.

Он опорочил добродетельность Вашего характера и осрамил славу Вашей воспитанности. [14]

Великих украшают их помощники, а такой - позорит их знатность.
Да оскорбит Аллах этого козла навеки и сохранит его врагов - Ваших просителей.
............................
Да простит Аллах сборище нуждающихся в Вас и посетителя, пришедшего к Вам.
Они умрут от ярости перед Вашими воротами, так и не получив доступа к Вам ³⁸.

Несмотря на некоторую резкость, этот стихотворный упрек - 'итаб не содержит ничего необычного: обвинение вельмож в недоступности и привратников-баввабов в зазнайстве - мотив, довольно распространенный в арабской поэзии. Современник Мас'уда багдадский поэт Абу-л-Касим 'Али ибн Афлах открыто упрекал самого везира Дийа' ал-Мулка Ахмада:

Все стоят перед дверью, желая войти, а дверь - как неподвижная скала ³⁹.

Впрочем, Ибн Афлах мало зависел от Дийа' ал-Мулка, а от нашего автора требовалось известное сознание своего достоинства для того, чтобы упрекать своего покровителя:

Ты обманывал меня, [проявляя] то небрежность, то медлительность, отказывал мне - то отговариваясь, то затягивая.
Я представил должностным лицам все это в различных письмах, излагающих [мои] доводы.
Завтра выяснятся обстоятельства: щедрость будет достойна похвалы и похвалят щедрого, а медлительного подвергнут осмеянию ⁴⁰. [15]

Баха' ад-Дин ал-Какуи был покровителем Мас'уда в Ширване. Такими же покровителями нашего автора в Гяндже были 'амид Ирака ал-Мухаззаб Абу Тахир Ахмад ибн Мухаммад ибн Али, а также мустауфи Амин ал-Мулк Абу Джа'фар Мухаммад. В одном из стихов Мас'уд титулует первого из них «'амид обоих Ираков», но мы, к сожалению, не знаем, как 'амид Ирака очутился в Гяндже. Ал-Мухаззаб - это, по всей вероятности, брат везира ал-А'азза Абу-л-Махасина 'Абд ал-Джалила ибн Мухаммеда ад-Дихистани (ум. в 495/1101 г.), упомянутый Ибн ал-Асиром в связи с прибытием в Багдад в раби' ал-аввале 495 / декабре 1101 - январе 1102 г. ⁴¹. Из писем и стихов Мас'уда выясняется, что ал-Мухаззаб был весьма влиятельным чиновником:

Абу Тахир, чистый честью и величием, 'амид обоих Ираков, высокий ал-Мухаззаб Порядок державы земли, светоч щедрости, к нему усердно стремится каждый нуждающийся в защите.
Если судьба разрешит [кому-либо] взойти к его престолу, то [взошедшие] будут поселены не в «бесплодной четверти».
Он обладает положением между двумя звездами ал-Фаркад, и место его таково, что некий садр [находится] под защитой некой [т.е. его] должности ⁴².

Вероятно, нахождение между двумя звездами - это двойственное положение 'амида Ирака, подчиненного и халифу и султану. Какому садру (т.е. везиру) покровительствовал ал-Мухаззаб, судить трудно. [16]

Власть ал-Мухаззаба простиралась, по меньшей мере номинально, и на Арран. После описания одного из своих конфликтов с населением Байлакана Мас'уд пишет ал-Мухаззабу: «Пусть наш господин не спешит с упреками проклятому сборищу и выставлением его на позор, с искоренением проклятого дерева и его уничтожением, - это обернется для меня большой бедой и не будет для меня от них пользы» ⁴³.

Знакомство и связи с 'амидом Ирака представляли, как видно, больше чести для нашего автора, чем конкретной пользы. В тяжелое для нашего автора время его поддержал третий его благодетель - мустауфи Гянджи Амин ал-Мулк Сикат ал-Хадратайн Абу Джа'фар. Амин ал-Мулку посвящен особый цикл стихов «Аминийат» ⁴⁴.

Мотивы стихов «Аминийат» не отличаются разнообразием: это главным образом стихи в благодарность за денежные выплаты. Из стихов выясняется, что Амин ал-Мулк после бегства Мас'уда ибн Намдара из Байлакана поддержал его, предоставив ему убежище в Гяндже и средства к жизни.

Нет на земле такого [человека], кто беспокоился бы о пище раньше, чем не приблизится срок этого.
Голодный желудок мучительнее любого недуга, хуже бедствия для того, кого оно постигло.
Когда за мной закрылись двери, а время лишило меня возможности просить,
Земля стала тесной для меня, и я нуждался так, что от голода был жаден и на собачьи отбросы ⁴⁵.

Даже если учесть, что Мас'уд мог преувеличить истинные размеры постигших его бедствий и писать с единственной целью разжалобить высокопоставленного адресата, то все же ясно, что немолодой уже чиновник, вынужденный бежать [17] из Байлакана и утративший привычные доходы, не мог надеяться на то, что «законные» его права будут восстановлены без вмешательства его покровителей:

Я один стал против глупости на пути благоразумия, но был одет в одежды заблуждения в Арране,
Сколько бедствий претерпел я от времени и ослеп так, что не видел дивана.
Я подал жалобу на развратного, необузданного, вымогателя, лентяя.
Свидетель Аллах, что я не верил тому, что говорилось - тайно или явно (?),
Однако же когда я оберегаю благочестие и порядок, то [даже] при моей смиренности становлюсь шайтаном... ⁴⁶

Вместе с тем воспевание подарков и пожалований составляет один из важных мотивов стихов нашего автора:

От Вас каждый год мне благодеяние - подарок, просимый и получаемый, В виде идрара, осыпающегося на меня жемчугом, и тасвига, чистота которого дозволена мне.

Во втором бейте характерная для Мас'уда игра слов: *** ⁴⁷. Мас'уда мало заботит то, что его покровители назначают ему выплаты из налоговых сумм, а не из личных средств, и он пытается в стихах соблазнить их славой в качестве награды за благодеяния:

Тело тлеет под землей, остается [лишь] хвала, - а благодарность и воспоминание следуют за ушедшим. [18]
Владение - вещь, данная в долг, век - бедствие, Душа бренна, а жизнь похищена.
Благодетельствуй, если владеет твоя десница, запасая благодарность благородных, как установили предки ⁴⁸.

Уже в стихах «Аминийат» мы встречаемся с многочисленными обвинениями Мас'уда ибн Намдара по адресу жителей Байлакана. Конфликт автора с населением этого города составляет главное содержание всего сборника, и в этом отношении сочинения нашего автора занимают исключительное место во всей современной ему арабской литературе. Для выяснения причин конфликта Мас'уда с жителями Байлакана приходится обращать внимание на отдельные детали, так как упреки Мас'уда носят слишком общий характер - это чаще всего более или менее изощренная брань по адресу своих врагов, характерная для жанра сатиры - хиджа'. Из прозы Мас'уда нам известны вожак городских ремесленников - Башара и некий амид, собравший «простонародье» в крепости. В прозаическом тексте нет недостатка в упреках по их адресу, а также по адресу жителей Байлакана. В стихах повторяются эти же мотивы:

Нет среди них никого, кроме чужеземного мужичья, а их начальники - косноязычные и холопы.
Их делом заведовали отпущенники (мавали), а унизил их и сделал их презренными опекавший их всех амид.
.............................
Они силой заставляют друг друга бунтовать. Там преграда, [отвращающая] с пути благочестия.
Если кто служит им, они погубят его и высмеют, - [19] ведь поистине невежда неблагодарен по отношению к своему господину.
А если ты держался от них в стороне, воздерживаясь, или бежал от них, то проклянет тебя злорадный ⁴⁹.

В касиде, написанной тому же Амин ал-Мулку в качестве прощальной, Мас'уд пишет:

Вера среди них стала редкостью, а наука обернулась глупостью.
Там знатный не встречает адиба, и не жалует вельможа чужестранца ⁵⁰.

Разумеется, жители Байлакана не читали обличительных стихов Мас'уда; эти стихи предназначались для ширванских и гянджинских чиновников. Особенно много таких стихов адресовано Амин ал-Мулку. Имеются они и в цикле стихов «Байлаканийат» - «байлаканские». Проклятия по адресу горожан, опасения за судьбу семьи, оставленной там, жалобы на утраченные права ⁵¹ свидетельствуют о том, что антипатии Мас'уда относились не только к «простонародью» (ал-авамм), но и к влиятельным лицам в Байлакане. Это подтверждается и спорами между Мас'удом, с одной стороны, и раисом Байлакана и местным факихом - с другой. Но отношения Мас'уда ибн Намдара с жителями Байлакана, судя по некоторым признакам, были далеко не всегда такими враждебными, как это представляется из его обличительных стихов. В стихах Мас'уда встречаются отрывки, посвященные отдельным эпизодам его жизни в городе, и это своеобразие следует отметить, поскольку обычные - бытовые, как бы мы сказали ныне, - сюжеты не были популярны среди поэтов сельджукской поры. Мас'уд пишет о свадьбе своего брата, о вине, об ограблении байт аш-шараб [20] «питейного дома». Например, таковы стихи, посвященные свадьбе брата Мас'уда:

Брат мой любимый, круглый сирота, был на моем, попечении с младенческих лет.
Я вскормил его до двадцати лет, а господь воспитал его искренним.
Он перевалил холм зрелости, достиг совершеннолетия обученным юношей.
А когда юность ушла и он влюбился, любовь сняла пену с волны.
Он приучился к вину и обильной пище, но затем долго продолжалось его сожаление как у соучастника пира.
Он порвал узы дружбы с собутыльниками, и начала смягчаться [его] кожа.
[Затем] он обнаружил непокорность и отчужденность, и из-за него затопил меня ливень забот.
[Тогда] я приготовил выкуп и сковал его браком, потому что супружество - выправляющие оковы.
Я пригласил всех, кто был в городе, и в тяжелых обстоятельствах затруднил себя.
Я передал приглашение к угощению 'амиду и кади этого древнего города.
Я пригласил в свидетели тех, кто был в Байлакане, не осталось никого, кроме негодного и больного.
Я позвал по выбору «людей рядов», и стало тесниться огромное войско из них.
Пришли преданные друзья - сваты и добродетельные люди числом как звезды ⁵². [21]

Далее Мас'уд не забывает указать сумму калыма - «три тысячи» (очевидно, дирхемов) и сообщает, что брачной церемонией руководил некий ученый «брат» (ахун) из родни невесты, а на следующий день были розданы одежды и деньги. В конце стихов выясняется, что они обращены к какому-то другу Мас'уда и содержат просьбу отвести несправедливое обвинение, выдвинутое против его брата ⁵³. Мас'уд ибн Намдар хочет представить себя в качестве благодетеля брата, но, с другой стороны, он подчеркивает дружественные отношения с горожанами.

В этом же цикле и далее мы находим стихи, которые могли оценить и понять только местные жители. Таковы шуточные стихи по поводу «ограбления питейного дома»:

О, разве не горе мне и моему питью и для несчастных людей беда!
Удивительно, что совершил предательский век и сколько в этот век удивительных дел.
Уста сдули неприступную стену и ворота радости, да какие ворота!
Я запечатал полные кувшины, спрятав их еще с дней юности.
Но вот они (?) сорвали мои печати, когда племя прелюбодеев совершило набег на напитки.
Не осталось ничего от обильных [запасов], они не оставили даже чаши [вина] в кувшине,
Не осталось ничего для старика-пьяницы, не смогли бы выпить юноши для увеселения.
Не сказать ли здесь раису высокому: приди и утешь меня в том, что [у меня] увидишь! [22]
Давай поставим в утешение вино - да не останется воров, а одно лишь [пьяное] марево... ⁵⁴

Хотя во многих местах сочинений Мас'уд подчеркивает приверженность к религиозным догмам и запретам, он не считает нужным скрывать своей любви к вину, даже тогда когда объявляет себя «раскаявшимся»:

Я оставил вино вопреки [велению] сердца, а то, что я оставил его, удивительнее того, что я жаждая...
Обязательно должен быть перерыв после исполненного обета: я поклялся правдой и не лгу... ⁵⁵

И в стихах, посвященных воздержанию от вина, Мас'уд пишет о своей внутренней борьбе:

Я удивляюсь моему веку и удивительному времени: тягостно для друзей то, что я раскаялся.
Разве вслед за жизнью не спешит смерть, а за удовольствиями - заботы и беды.
Разве после сегодняшнего дня не последует ночь тоски, в которой светят звезды горестей ⁵⁶.

Но Мас'уд ибн Намдар совершенно чужд каких-либо мистических или аскетических настроений. Обычно он жалуется лишь на житейские невзгоды, неудачи на службе и неизменно подчеркивает свою независимость и чувство достоинства.

Стихотворные отрывки и касиды, не вошедшие в перечисленные выше циклы, Мас'уд объединил под названием «Ихванийат» - «дружеские». Иногда встречаются и здесь стихи, написанные с разговорной интонацией. Вот 'амид Байлакана, [23] которого Мас'уд именует ал-Мунтаджаб, забыл или не захотел посетить нашего автора, когда тот вернулся в Байлакан из Багдада ⁵⁷. Такой визит был, вероятно, обязателен, так как Мас'уд утверждает, что 'амид нарушил «долг прибытия» - (хакк ал-кудум):

Долг прибытия - старая и соблюдаемая людьми заповедь.
Разве Вы забыли долг величия? Вот это удивительное дело!
Или Вам помешали увидеть меня попойка в четверг и драка!
Вас поздравил Ваш слуга [маула]. Он думал о Вас на протяжении пути,
Писал Вам, упрекал Вас, но где ответ, такой как должно?
При всем этом я посещу Вас завтра с письменным сообщением ⁵⁸.

В том же духе, но еще более легко и свободно написано шуточное стихотворение - упрек катибам за их небрежность в адресовании и соблюдении титулатуры:

*** ⁵⁹

Я удивился их скудости в письме, - разве это не удивительное дело?
Нет различия между стариком и юношей, при решении споров [они] не уважают никого. [24]
Да разве они не происходят из праха: какая разница для мужа между прославлением и поношением?
Разве мой господь не обратил бич мучений на каждого грубияна, к которому трудно доступиться?

Стихами в форме упрека пытается наш автор привлечь внимание на'иба Гянджи диххузы ал-Муваффака к какой-то своей просьбе:

Горе мне после того, как я отчаялся в своей просьбе. Не осталось ни покоя, ни терпения!
Я жажду, а пучина моря достоинств многоводна. О нужда жаждущего на берегу моря!
Сколько просьб о моем праве получили бы утвердительный ответ, если бы Вы облегчили решение дела!
Мои уста повторяют бейты жалоб, а они [еще больше] печалят душу ⁶⁰.

В собрании стихов Мас'уда ибн Намдара есть и касида, написанная в подражание классическим образцам - «плач на следах стоянки»:

Я остановился на повороте долины, у следов жилья. Я плачу, и кричит подо мной верблюд.
Я вспомнил время, которое я провел с хозяевами [жилья]: ведь был я связан с ними узами дружбы.
Не покидало меня терпение, пока не иссякло, и не удерживал я слез, пока они не пролились потоком.
Это дом, под сенью которого я провел время детства и ранней юности ⁶¹. [25]

Затем грусть сменяется рассуждением о превратностях времени и восхвалением везира. Заканчивается касида просьбой о предоставлении должности.

Тяготы службы тоже находят в стихах нашего автора некоторое отражение; впрочем, искусственность формы обычно заслоняет конкретные подробности, и мы встречаемся лишь с отдельными картинами жизни чиновника. Таково описание путевых невзгод:

Я покинул своих, но негодное это дело - дорога, и оставил я свой дом в тяжелый день.
Я терпел незаслуженно превратности бедствий и перенес различные тяготы и страдания.
Сколько раз ночевал я без кровли и просыпался между клыками опасности.
Спал на спине решимости и поднимался на край кругов коварства.
На своем пути я сталкивался с копьем и встречался в дороге с адом ⁶².

Описания природы сравнительно редко встречаются в стихах Мае уда ибн Намдара, и они не отличаются живописностью и оригинальностью. Некоторые из них, возможно, связаны с непосредственными восприятиями автора:

Спят люди, нет шума от них, джинны и твари исчезли.
Земля освободилась от движений жизни, не осталось на ней следящего взгляда.
Подул в темноте прохладный ночной ветер, и мой путь был орошен дождем.
Опустилась бадья, полная влаги, наполненная струей ливня. [26]
Молния зажгла свой светильник, и он вспыхнул, а заря [еще] не занялась.
Туча над самой горой шумела, подобно рычанию льва ⁶³.

В своих стихах Мас'уд выступает по преимуществу не как поэт-живописец, а как ритор. Так, приведенные выше стихи оказываются лишь фоном для переживаний автора: длинная (сто бейтов) касида повествует о неблагодарности кого-то из покровителей Мас'уда:

Друг мой, удивительна эта история, разве это - не отвратительное дело?
Я имел намерение встретиться с ним, но встретила меня одна лишь его заносчивость.
Сколько есть у меня страниц, упоминающих о нем! Их строки стали [ныне] лишь вызывать досаду.
Он не помог мне в тот час, а ведь я сократил на службе свою жизнь.
Хотя я [для него] - первый слуга, но он, если хотел, делал [мне] зло, а если хотел - добро! ⁶⁴

Впрочем, касида - одна из последних в сборнике, и ее окончание Мас'уд посвящает самовосхвалению. Он подчеркивает, что ему удалось одолеть своих противников и добиться всего, чего он хотел:

Я сделал для людей явным то, что было скрыто, и замыслил для врага [нечто], одолевшее его.
Я рассеял, как волк, стаю страусов и, как лев, разделил стадо.
Из силы унизил я то, что возвышалось, а из множества уменьшил то, что увеличилось. [27]
Я обрел безопасность вопреки проклятым и получил величие на зло ослам... ⁶⁵

Мы привели в переводе некоторые отрывки из стихов Мас'уда ибн Намдара, из числа наиболее типичных. Не подлежит сомнению, что этот чиновник и администратор был также подготовленным профессионалом-литератором с определенным тяготением к усложненным литературным формам в стихах и прозе. Двойная рифма (лузум), игра слов и аллитерации настолько часто встречаются в его стихах, что создается впечатление нарочитой усложненности, даже в сравнении с современными автору образцами. Многочисленные повторения и варианты одних и тех же мыслей, подчинение смысла текста его литературной форме затрудняют перевод и стихов и прозы Мас'уда.

Свою прозу, обычно рифмованную, Мас'уд ибн Намдар уснащает цитатами и оборотами из Корана, искусно, «к слову», вставляя их в текст, иногда в рифму с предыдущим. Так, о группах горожан Байлакана Мас'уд пишет: они «не отыскали ни расселины в земле, ни лестницы на небо» ⁶⁶, «Узнаны будут грешники по приметам, и схватят их за хохлы», по поводу убийства 'амида Мас'уд цитирует: «вот от чего ты уклонялся...» ⁶⁷. Иногда цитатой из Корана завершается раздел. Кроме того, Мас'уд комбинирует коранические обороты, взятые из разных сур и стихов, и текст нередко превращается в сплошной набор цитат из различных мест Корана, подобранных в соответствии с содержанием рассказа самого Мас'уда ибн Намдара и его стилем. Таково, например, окончание «Раздела о моем спасении помимо [воли] близких и далеких». Жители Байлакана в таких выражениях предлагают нашему автору покинуть город: ***. [28]

В приведенном отрывке четыре цитаты из Корана, следующие подряд: «Выходи же: ты среди оказавшихся униженными», «Пусть тебя не соблазняет их изворотливость в стране», «А кого сбивает Аллах, тому нет водителя», «И раньше они стремились к смуте [против тебя] и переворачивали перед тобой дела, Вот и для тебя [возможны] либо согласие, либо отъезд» ⁶⁸. Цитаты приводятся, вероятно, по памяти, так как в них есть отступления от канонического текста. Подобных «серий» коранических цитат у Мас'уда ибн Намдара много: они встречаются и тогда, когда автор пишет от своего имени, и в тех случаях, когда он излагает официальные документы, например письмо дивана Гянджи населению Байлакана ⁶⁹.

Конечно, литературная образованность Мас'уда простиралась значительно далее знания Корана. В текст его прозаических сочинений вставлены многочисленные изречения, в том числе и бейты известных поэтов. Мас'уд ссылается на авторов всего лишь в трех случаях, называя ал-Мутанабби», ал-Фараздака и Ибн ал-Мукаффа'а. В действительности же поэтических цитат у него значительно больше, но Мас'уд вводит их, не только не указывая автора, но и не вставляя слова «кала» «сказал» или аналогичного. Среди идентифицированных нами цитат на первом месте оказываются, как и следовало ожидать, стихи ал-Мутанабби. Но речь идет не о поэтических цитатах в полном смысле слова, а об отдельных бейтах, ставших «крылатами словами» - масал ас-са'ир. Цитаты в два-три бейта у нашего автора встречаются редко. Цитируемые Мас'удом стихи ал-Мутанабби и других поэтов были широко известны как пословицы: «Если ты увидел обнаженными клыки льва, то не думай, что лев улыбается»; «Для познавшего славу и величие равны и жизнь и гибель!» ⁷⁰ и т.п. В качестве таких же гномических изречений без упоминания авторов мы [29] встречаем у нашего автора отдельные бейты ас-Самау'ала ибн 'Адийа, Абу Нуваса, Абу Таммама ⁷¹ и других поэтов.

О том, что Мас'уд осознавал в некоторых случаях авторство видных поэтов, свидетельствует упоминание в отдельных случаях их имен. Но в его сочинениях, где вообще преобладает назидательный тон, важным было само по себе меткое и краткое изречение. В такую форму облекаются порой сентенции самого автора, но он не упускает случая использовать и готовые афоризмы. Самый подбор афористических изречений весьма характерен и дает нам представление о морали чиновничьей среды или по крайней мере о проповедуемых моральных нормах. Не менее интересны афоризмы об отношении чиновников к различным слоям общества.

Многие пословицы и поговорки говорят о преимуществах власти и необходимости службы:

*** ⁷² «Служба - предоставление величия, а отставка - предоставление унижения. Как хороша власть даже над камнями!»

*** ⁷³ «Пыль службы лучше, чем аромат бездействия».

С другой стороны, у Мас'уда значительно больше сентенций по поводу призрачности власти, неудобств и тягот службы чиновника:

*** ⁷⁴ «Опьянение властью не стоит похмелья отставки, ведь отставка, как говорится, развод мужчин. Нет в [этой] разлуке вины ни на ком: муть в самом истоке родника»

*** ⁷⁵ [30] «Сколько блага у бога для знатного на покое и для благоденствующего раба, [если он] не катиб и не дамин».

Бурное и изменчивое время, зависимость от высших, несправедливость власти также находят известное отражение в пословицах, приводимых Мас'удом:

*** ⁷⁶ «Если меняется султан - изменяется и время».

*** ⁷⁷ «Разве не бывает, что высекший огонь не молится у него, а роющий колодец - не напьется из него.

*** ⁷⁸ «Поклонись скверной обезьяне, если [пришло] время».

Все это порождает у Мас'уда своеобразную философию приспособленчества и умеренности:

*** ⁷⁹ «Если нет того, что мы хотим, то пожелаем то, что есть».

*** «Если подорожало мясо - воздержание дешево!»

*** ⁸⁰ «Бродячая собака лучше лежачего льва».

Часто встречаются у Мас'уда пословицы и поговорки, демонстрирующие его ненависть к низшим слоям населения. Мас'уд ибн Намдар осыпает упреками и бранью не только жителей Байлакана, с которыми он постоянно враждовал, но и крестьян, а также кочевников тюрок и туркмен. Разумеется, в ненависти к «простонародью» ('авамм) проявились во всей откровенности взгляды, свойственные представителям чиновного сословия времен Сельджукидов. В официальных документах, в частности в грамотах, адресованных различными государями XII - начала XIII в. чиновникам, встречаются порою [31] упоминания о необходимости внимания к нуждам подданных, улучшения их положения и т.п. ⁸¹. Но Мас'уд ибн Намдар в своих письмах и стихах, адресованных чиновникам высоких рангов, нигде не пишет об этом. Напротив, презрение к городскому населению и крестьянам он представляет в своих сочинениях своим служебным долгом и часто ссылается на то, что виновниками его бедствий являются жители Байлакана, хотя, как это видно из приведенных выше стихов Мас'уда о свадьбе его брата, вражда нашего автора с городским населением не всегда была непримиримой. Создается впечатление, что постоянные упреки Мас'уда ибн Намдара в адрес низших слоев населения - в какой-то мере еще и угождение вкусам высших чиновников.

Особенно охотно Мас'уд приводит пословицы, требующие покорности, безропотного повиновения власти.

*** ⁸² «Если рабу дают баранью ножку - он просит плечо, а если волк щадит ягненка, тот лягает его».

*** ⁸³ «Хвост собаки кормит ее - а ее рот губит ее» (т.е. когда собака виляет хвостом, ее кормят).

Аналогичные пословицы встречаются и в других местах рассказов и писем Мас'уда (лл. 119а_1-2, 179б₈, 217а_6-7 и др.)

Крайнее негодование Мас'уда ибн Намдара вызывают выступления населения Байлакана и его стремление к самостоятельности, как бы ограниченна она ни была. Жители города выступали, как это видно из многих мест сборника, лишь против засилья и злоупотреблений чиновников. Но Мас'уд ибн Намдар решительно отвергает всякое право населения на участие в управлении городом, рассматривая его как беззаконие. Афоризмов, связанных с таким воззрением автора, в [32] сочинении много, и нас могут удивить лишь прямота и настойчивость, с какими Мас'уд проповедовал мораль такого рода:

*** ⁸⁴ «Закричит курица петухом - ее режут!»

*** ⁸⁵ «Язык невежды - ключ его гибели, а его речь ранит его [самого] лучше, чем его меч».

*** ⁸⁶ «Когда поднимается пыль «простонародья», исчезает сила слов и зазубривается лезвие упрека».

Мас'уд ибн Намдар присоединяет к проповеди кастовой ограниченности и презрения к ремесленникам и торговцам очень характерное для арабской средневековой литературы восхваление «образованности» - адаба: то противопоставляет он себя закоренелому «невежеству» жителей Байлакана, то, с другой стороны, порицает невежд - катибов и 'амилей.

Большое место в сочинениях Мас'уда ибн Намдара занимает риторическая полемика. В сохранившейся части сборника в качестве его противников выступают раис города Байлакана и факих, и словопрения между ними интересны для нас как полемика главы горожан и главного контролера налогового ведомства в городе, каковым, несомненно, являлся Мас'уд. Поскольку она изложена одной стороной, к тому же в условной литературной форме, то, естественно, к ней необходим осторожный подход. В передаче Мас'уда не исчезло стремление раиса к примирению с автором, но есть и необходимое условие этого примирения - Мас'уд должен считаться с интересами горожан. В данном случае нас интересует то, что и раис и Мас'уд приводят много пословиц и, вероятно, к подбору аналогичных по содержанию пословиц в каждом разделе Мас'уд подходил сознательно как к литературному искусству. [33] Доводы своего противника Мас'уд излагает так же подробно, как и свои собственные, и в таком же риторическом оформлении. К примеру, следующий эпизод. Раис отговаривает Мас'уда ибн Намдара от его намерения покинуть город и отправиться в путешествие (по-видимому, в хадж, но об этом говорится ниже). Речь раиса состоит из цепи нравоучительных сентенций.

«Поистине, эти люди (т.е. горожане) - создания мечей притеснения и щиты от копий унижения; не заживают раны жестокости на их членах. Они не устают пристально смотреть вечером и утром, опасаясь насилия, и от страха трепещут все их мышцы, из-за опасности в их головах являются злые мысли. Для бегства в их сердцах распростерты крылья, а для страдания в их душах водружены столбы и укреплена опора... Если бы путешествие было близким, цель достижимой, они следовали бы за тобой. Однако дорога для них далека и тягость ее велика. Куда пойдете - ведь не останавливается мельница суровой войны, не пропадает пыль распри, не скрывается меч в ножнах. А еще натянутые луки, летящие копья, пущенные стрелы, блуждающие глаза, смятенные души, бьющая ключом кровь! Не ослаблена подпруга, не снята узда, не спешится всадник и не отправится в путь кто-либо. Не наступает конец этому, не прекращаются ужасы, не возвращается держава (ад-даула) к ее роду, и не укрепляется государство (ал-мамлака) в своем положении, не успокаивается земля от потрясения. Так потише в пустыне алчности, потише и помягче среди твоих людей, а затем полегоньку [можно] взять и обязательство покорности, [но] терпеливо: поистине, рука Аллаха за общиной!» ⁸⁷.

Далее в подтверждение сказанного рейсом приведены пословицы: «Дозволенное зернышко с семьей лучше сокровищ казны», «Близость дома в бедности лучше роскошной жизни [34] на чужбине» ⁸⁸, «Кто жаждет большого, тому достается малое, кого соблазнил мираж - тому отрезан путь» ⁸⁹, «Не всякий раз достигнет цели путник на своем пути» ⁹⁰, «Не все черное - финик, черен и камешек» ⁹¹.

Затем следует саркастический ответ Мас'уда - он категорически отрицает возможность пребывания в городе и также приводит ряд афоризмов: «Если люди сидят дома, то считают их слепыми по части знаний, глупыми в отношении выгоды» ⁹², «Если нет для передвижения ничего, кроме лезвия, то нуждающемуся остается только оседлать его» ⁹³, «Длительное пребывание человека в одном квартале изнашивает его платье, а переселись - обновишься!» ⁹⁴.

Мас'уд не удерживается от презрительной тирады по адресу горожан - своего рода антитезы увещаниям раиса:

«Нет добра в обучении паршивых и в золотой руде, если она в пыли, в сбрасывании корзин и воспитании тряпичников, в утирании носа детям козлов и разделении пары лепешек в четверг.

Нет ничего достойного в науке о сотворении и в законоведении на пепелище, в грамматике на пожарище и в раджазе позади верблюда, в прозе среди прелюбодеев и стихах среди людей рынка. Нет его в обходительности с продавцом харисы и в красноречии с торговцем головами убоины, в делах пекарен и в десятинах с похорон и оград кладбищ, в рассказах о минбарах и просьбах о мостах, в делах о пропавших, в проповедях на дорогах страны, рассказах о Судном дне, в упоминаниях виноградников и просьбах виноградаря, в призывах к Аллаху у палаток и криках «бисмиллах», обращенных к шатрам. Нет смысла в чтении хадиса в садах и пятничных молитвах в диванах, в диктантах на детских дощечках для письма, в написании записок распутных женщин, в рассказах крестьян [35] (ал-акара) у навозных куч мол, рассказал нам такой-то и сказал некто... Да, затянулась речь, проголодались собаки, собрались мухи, как на добычу, а мы не можем отогнать их. Для каждой работы - работник, для любых ворот находится входящий в них» ⁹⁵.

Завершается речь стихом ал-Мутанабби:

По силе тех, кто силен, приходят их намерения.
По размерам слона строится стойло ⁹⁶.

Стихи и проза Мас'уда ибн Намдара, выдержанные в духе классических образцов, тем не менее не содержат, насколько можно судить, прямых заимствований. Мас'уд лишь следовал определенным канонам, поскольку этого требовала традиционная форма касиды или прозаического рассказа. Разумеется, основные мотивы его стихов не могут претендовать на оригинальность.

В стихах и прозе Мас'уда ибн Намдара мы не находим и следа мистических настроений. Его «житейская философия» практична и конкретна; Мас'уд исходит в ней из своих личных и сословных интересов. Он требует прежде всего уважения прав чиновника и адиба. Ремесленники Байлакана, крестьяне (и дехкане, и ал-акара), торговцы, как мы видели, были объектом ненависти и презрения Мас'уда. Вместе с тем и от чиновников Мас'уд требует строгого следования законам и обличает ненавистного ему 'амила, обманным путем взявшего на откуп Байлакан, малограмотных и невнимательных катибов, везира, к которому трудно доступиться, начальника войска, не выполняющего обещания. Во многих местах сочинения проявляется уважение Мас'уда к традиционным порядкам и праву. Он много сетует на бурное и непостоянное время. Смуты и беспорядки кажутся нашему автору основной причиной упадка нравов. Называет он и виновников смут - это не только горожане, восстающие против законных властей, но и [36] представители феодальной администрации, нарушающие прежние нормы и законы, - это эмиры, подобные Абд ал-Джаббару и Ибн Тугтегину, и их воины - тюрки и туркмены. Неуверенность Мас'уда, его опасения за судьбу его владений и причитающихся ему сумм сказались в том, что для защиты своих прав он обращался и к везирам и к мустауфи Гянджи и, наконец, за утверждением этих прав - к правительству халифа. Положение Мас'уда не напоминает обычную роль придворного поэта или ритора, хотя его литературные способности позволили ему выдвинуться при дворе гянджинского правителя ал-'Адуда, сына ширваншаха Фарибурза ⁹⁷.

Вероятно, последующая разработка материалов доставит новые данные о литературных памятниках на арабском языке, возникших в Арране и Ширване. Сама фигура Мас'уда ибн Намдара свидетельствует о том, что к его времени в Арране и Ширване существовала литературная традиция на арабском языке - ей впоследствии отдавали известную дань и крупные поэты, писавшие на фарси. Но главное значение сборника Мас'уда ибн Намдара - не в принадлежности к местной традиций, которая, конечно, развивалась в общем русле арабской литературы. Думается, что наибольший интерес наследие Мас'уда ибн Намдара привлечет именно как творчество чиновника невысокого ранга, отражающее жизнь города и чиновничьей среды полнее и непосредственнее, чем сочинения его современников - литераторов-профессионалов.

Комментарии

1. *** стр. 89 (далее - 'Али Джавад ат-Тахир, аш-Ши'р ал-'араби фи-л-'Ирак). - Ат-Тугра'и был впоследствии обвинен в ереси и казнен.

2. Немецкий перевод см. H. Horst, Die Staatsverwaltung, der Grosselguqen und Horazmsahs (1038-1231), Wiesbaden, 1964, стр. 126 (Akademie der Wissenschaften und Literatur, Veroeffentlichungen der Orientalischen Kommission, Bd. XVIII).

3. *** (далее - «Харидат ал-каср»).

4. См. «Харидат ал-каср» ч. I, стр. 21, 27.

5. Издание текста: Мас'уд ибн Намдар, Сборник рассказов, писем и стихов. Факсимиле текста. Предисловие и указатели В. М. Бейлиса, М., 1970 (далее ссылки на листы рукописи даны по этому изданию). См. также: V. Minorsky et Cl. Сahen, Le recueil transcaucasien de Mas'ud b.Namdar, - «Journal Asiatique», t. CCXXXVII, 1949, fasc. 1, стр. 93-142, и статьи автора этих строк: «Мас'уд ибн Намдар и городское население Байлакана», - «Известия АН Азербайджанской ССР», 1966, № 3, стр. 50-64 и «Из наблюдений над текстом и терминологией Мас'уда ибн Намдара, 1», - «Письменные памятники Востока. Ежегодник. 1968», М., 1970, стр. 17-31.

6. Лл. 17б₆-18а₇, а также л. 203а и сл.

7. *** (далее - 'Аббас Икбал, Визарат).

8. Л. 94а₁₂ и сл.

9. Л. 1б_1-4.

10. 'Аббас Икбал, Визарат, стр. 166 и сл. Заметим, что похвальное слово нашего автора Дийа' ал-Мулку (лл. 1б-6а) содержит в основном панегирик его отцу - Низам ал-Мулку. Ал-Абиварди и другие поэты также подчеркивали, что их похвалы относятся к Низам ал-Мулку либо ко всему потомству везира - бану Исхак (см. стихи ал-Абиварди в кн. 'Али Джавад ат-Тахир, аш-Ши'р ал-'араби фи-л-'Ирак, часть II, стр. 42).

11. См. л. 36а_6-10, и предисловие, стр. 51.

12. См.: «Мас'уд ибн Намдар и городское население Байлакана», стр. 53, 61.

13. Например, войска 'Айн ад-Дина Алтунташа и его сына Алпкуша (см. лл. 107б_4-10, 109а₁, 110а₇-10б₁₃).

14. Хатим ат-Та'и - недждский поэт (VI в.), великодушие и щедрость которого вошли в поговорку; Сахбан - один из проповедников раннего ислама, славившийся исключительным даром речи.

15. Т. е. Муканской степью.

16. По-видимому, до берегов Каспийского моря.

17. Название Абхаз обычно прилагалось к владениям в Грузии, подчиненным Абхазской династии (см.: В. Ф. Минорский, История Ширвана и Дербенда, М., 1963, стр. 209, прим. 94).

18. О возможных обстоятельствах, при которых ширваншах завладел Гянджой, см.: Мас'уд ибн Намдар, предисловие, стр. 42-43.

19. О народе гумик (предках современных лакцев) см.: В. Ф. Минорский, История Ширвана..., стр. 131-132.

20. По-видимому, речь идет о вассальном, племени, жившем по соседству с аланами.

21. Аланы была, как известно, христианами.

22. Лл. 150а₁-151а₄. Начало касиды отсутствует в тексте.

23. В. Ф. Минорский, История Ширвана..., стр. 60, араб. текст, стр. 16.

24. Л. 151а_13-14.

25. Азербайджан, а также Арран и Ширван посещали, впрочем, видные поэты (см. об этом: 'Али Джавад ат-Тахир, аш-Ши'р ал-'араби фи-л-'Ирак, ч. II, стр. 52).

26. Л. 155а_7,9,10.

27. Коран, 3₉₀ (здесь и далее ссылки на издание Корана в переводе И. Ю. Крачковского (М., 1963)).

28. Мифические пророки - персонажи мусульманских преданий.

29. Ал-Марва и ас-Сафа - названия холмов около Мекки.

30. Джулистан - крепость, вероятно близ столицы Ширвана города Шемахи, служившая резиденцией ширваншахов (см.: В. Ф. Минорский, История Ширвана..., стр. 107, 161). Под «скалой из Джулистана» автор, видимо, разумеет какое-то определенное место в крепости.

31. Ас-Сураййа - созвездие Плеяд; ал-Фаркад - звезда в созвездии Малой Медведицы; ан-На'а'им - группа звезд в созвездии Стрельца.

32. Название' мифической реки в рае.

33. Лл. 167б_1-8, 168а_1-3. Окончание см. Коран, 31₂₆.

34. См. о них: H. L. Rabino di Borgomale, Les dynasties locales du Gilan et du Daylam, - «Journal Asiatique», t. CCXXXVII. 1949, fasc. 2, стр. 313.

35. Там же. Впрочем, Рабино считает возможным происхождение нисбы от названия местности.

36. 'Аббас Икбал, Визарат, стр. 83. Не в этих ли связях с Дейлемом можно найти ответ на вопрос об изменении ономастической традиции ширваншахов, поставленный В. Ф. Минорским (В. Ф. Минорский, История Ширвана..., стр. 155, 176)?

37. Лл. 13а₉-13б₁.

38. Лл. 12а_8-11-12б_9-10.

39. «Харидат ал-каср», ч.II. стр. 66.

40. Л. 14б_2-5.

41. Об этом см.: «Ibn-el-Athiri Chronicon quod perfectissimum inscribitur», ed. C. J. Tomberg, t. X, Lugduni Batavorum, 1864, стр. 199-200, 242. Об идентификации см.: Мас'уд ибн Намдар, предисловие, стр. 39.

42. Л. 18а₁₁.

43. Л. 205б_6-8. «Проклятое сборище» - это несомненно, по представлению Мас'уда, горожане Байлакана.

44. О пожалованиях и подарках Амин ал-Мулка Мас'уду см.: «Из наблюдений над текстом..., 1», стр. 27.

45. Л. 25б_6-9.

46. Лл. 31а₁₂-31б₄. Мас'уд неоднократно в стихах и прозе подчеркивает свое служебное рвение.

47. Л. 41а_5-6. В тексте ***, но игра слов говорит сама за себя. О термине «тасвиг» «разрешение» (на получение сумм) см.: Н. Horst, Die Staatsverwaltung, стр. 87. Терминологическое значение см.«Liber Mafatih al-Olum explicans vocabula technica... auctore Abu Abdallah Mohammed ibn Ahmed ibn Jusuf al-Katib al-Khowarezmi», ed., indices adjecit G. van Vloten, Lugduni Batavorum, 1895, стр. 55.

48. Л. 35б_5-7.

49. Лл. 23а_8-12, 23б_1-2.

50. Л. 40б_11-12.

51. См. лл. 47а₁₃, 48а_7-12, 51б_1-11, 52а_1-10 и др.

52. Лл. 54а₃-54б₂. О «людях рядов» (ахл ас-суфуф) см. «Из наблюдений над текстом Мас'уда ибн Намдара, 1», стр. 19.

53. Л. 55а_1-9.

54. Л. 55б_1-9. О виноделии в Байлакане см.: Н. В. Минкевич-Мустафаева, Некоторые итоги изучения ремесленного квартала Байлакана, - в кн. «Археологические исследования в Азербайджане», Баку, 1965, стр. 158; ее же, Производственные сооружения ремесленного квартала Байлакана, - «Советская археология», 1968, ? 3, стр. 219-220.

55. Л. 56б_11-12.

56. Л. 57а_10-10.

57. Л. 59б₁₂.

58. Лл. 60а₁₁-60б₅. Хакк ал-кудум (можно перевести «долг за прибытие») было связано с подношениями, чем, видимо, и вызван упрек Мас'уда 'амиду.

59. Л. 61а_10-13.

60. Л. 76а_9-12.

61. Л. 69а_7-10.

62. Л. 79а_6-10.

63. Л. 80б_4-9.

64. Л. 81а_10-14.

65. Л. 82б_4-7.

66. Л. 249а_4-5 = Коран, 6₃₅.

67. Л. 249_6-6 = Коран, 55₄₁; л. 249₉ = Коран, 50₁₈.

68. Л. 252а_4-7; места из Корана соответственно: 7₁₂; 3₁₉₆; 13₃₃; 9₄₈. Во второй цитате (3₁₉₆) замена: вместо *** - ***; в последней (9₄₈) после*** вставлено ***. Это отражено в переводе.

69. См. лл. 253б₂-255б₃. В тексте письма - полтора десятка коранических цитат.

70. Л. 190б₇ = ал-Мутанабби, Диван, Бейрут, 1958, стр. 332. Л. 218б₅ = там же, стр. 35. См. также лл. 233а₄, 209a₈ и др.

71. Соответственно лл. 220б₂, 141б₅, 116а₁.

72. Л. 109б₁. Заключение пословицы - хорошо известно (см. *** стр. 383 ***) (далее - ал-Майдани, Маджма ал-амсал).

73. Л. 186а_9-10. Хорошо известная пословица, но смысл слова «амал» варьирует.

74. Л. 109б₆, аналогичная пословица на л. 143а₃ - «Отставка - развод мужчин» (ср.: ал-Майдани, Маджма' ал-амсал, т. I, стр. 453).

75. Там же, л. 208б_6-7. О термине «дамин» «поручитель», «откупщик» см. «Из наблюдений над текстом..., 1», стр. 22-23.

76. Л. 109б₈.

77. Л. 108а₁₁. Этот стих принадлежит самому Мас'уду ибн Намдару, и он отмечает это.

78. Л. 186а₂.

79. Л. 149а₁.

80. Соответственно лл. 149а₂ и 188a₆.

81. См., например, упоминание о земледельцах, «добывающих пропитание для рода человеческого» в «Китаб ат-тавассул ила-т-тарассул» Баха ад-Дина Багдади (см. ***, стр. 21), или заботу «об улучшении положения подданных» в письме Гийас ад-Дина Пиршаха (около 1224 г.) неизвестному лицу (немецкий перевод см.: Н. Horst, Die Staatsverwaltung, стр. 109).

82. Л. 179а₁.

83. Л. 183б₄.

84. Л. 184а_5-6.

85. Л. 183б₂.

86. Л. 224а_5-6.

87. Л. 241а_{1-7; 11-12}. В речи раиса, вероятно, описывается смутное время междоусобной борьбы сыновей Маликшаха султанов Баркийарука и Мухаммеда (492-498/1098-1105).

88. Л. 243а_{3 и 6}.

89. Л. 243б_9-10.

90. Л. 244а₃.

91. Л. 244а₄. Ср. аналогичные пословицы: ал-Майдани, Маджма' ал-амсал, т. II, стр. 148, 236.

92. Л. 245б₅.

93. Л. 245б₁₀.

94. Л. 246б₄-247а₁₀.

95. Л. 246б₄-247а₁₀.

96. Ал-Мутанабби, Диван, стр. 385 (совпадает лишь первое полустишие).

97. Мас'уд пишет об этом так: «А тайный смысл эмирского внимания [ко мне] - это скрытая соль его речей. Если он проявил ее, то я при нем спешу [понять ее], а если промедлил с нею - не беда (?): ведь я сегодня покажу ему ее явной». Иначе говоря, Мас'уд определенно хвастает своим умением выражать сокровенные мысли эмира ал-Адуда (см. лл. 125б₉-126а₁).

Текст воспроизведен по изданию: Из наблюдений над текстом Mac'уда ибн Намдара, II. Стихи и афоризмы Мас'уда ибн Намдара // Письменные памятники Востока. 1970. М. Наука. 1974