|
LХХI.
Всепресветлейшая, Державнейшая,
Великая Государыня Императрица и Самодержица
Всероссийская Государыня Всемилостивейшая!
№ 54. Вашему Императорскому Величеству
имею честь с раболепнейшим подобострастием
донести. По отправлении вчера моих всенижайших
реляций прибыл от генерал-фельдмаршала графа
Дауна со словесным известием майор принц
Лобкович, что столичный город Дрезден на
капитуляцию сдался и что он с армиею в той же
позиции при Сорау, а принц Генрих, третьего дня
пополудни, в [186] четвертом
часу, когда фельдмаршал рекогносцировать ездил,
сняв палатки и ударив генерал-марш, в поход
вступил, но заподлинно неизвестно куда: к Глогау
или Шроптау, еже однако скоро откроется, ибо
посланы партии для наблюдения и примечания его
оборотов. Я, поблагодаря за уведомление о таком
радостном происшествии, оного от себя отпустил.
Пополудня, часу в пятом, явился у меня, присланный
от герцога Цвейбрюкен, полковник барон
Бояновский и подал мне письмо и копию с
капитуляции, каковые я на Высочайшее
рассмотрения подношу (При деле есть,
Д. М.); причем словесно объявил, что, тотчас по
занятии городских ворот, королевская фамилия
совсем из города выехала и в Прагу отправиться
изволила. Я, по благопристойности, за долг почел
сему принцу письменной, с благодарением за
отличность мне показанную, ответ учинить, с
которого при сем копия. В девятом часу пополудни,
прибыл от генерал-фельдмаршала графа Дауна
генерал-майор Жакмен с письмом и с копией с
капитуляции-ж и с объявлением словесным, что
принц Генрих по рапортам, посланными для
примечания за ним партий, к Шроптау с корпусом
пошел и что, пред самым его отправлением, курьер
от герцога Цвейбрюкена прибыл с известием, что
генералы — Финк и Вунш, кои от короля Прусского с
8000 корпусом в Саксонию деташированы были, —
разбиты и до Мориц-Берга ретироваться
принуждены. По таким авантажам, буде ему
позволено, то он, яко ревнитель о общем высоких
союзников благах, смелость примет дискурсивно с
собою изъяснится, что надлежало-б полезные меры
для утеснения короля Прусского принять, которые,
по его не в указе слабому мнению, состоят в трех
пунктах. А именно, графу Дауну идти против принца
Генриха, а мне наступать на короля; или графу
Дауну наступать против короля, а мне удерживать
принца Генриха; или же графу Дауну, оставив
достаточный корпус против принца Генриха, в
соединении со мною на короля наступать и за ним
по пятам, куда-б он не поворотился, на Берлин или в
Саксонию, следовать, стараясь всячески оного
утеснять и разбить. Я на сие мните отвечал, что я,
по соглашению с графом Дауном, в здешней позиции
с армиею стоя, взятие города Дрезден облегчал,
удерживанием короля от посылки знатной части в
Саксонию войска, не взирая на то, что, за
недостатком, фуража, принужден был фуражировать,
посылать более трех миль, да и то из [187] неприятельских рук оной
вырывать; так что повседневно с неприятелем
беспрерывные стычки имелись и еще продолжаются,
отчего артиллерийские и подъемные лошади в
крайнюю худобу пришли, так что почти с места
тронуться не могут; умалчивая о том, что и
пропитаньем едва только справляться можем, ибо
запасного хлеба почти никогда не остается,
потому что от определенного
обер-провиант-комиссара Цезаря но ныне, за
непривозом к армии большого числа муки, только на
день или на два в полки оной раздается,
следовательно люди, не успев в хлеба
испечь, паки о том заботиться должны; а по нашим
обрядам всегда при полках запасного иметь
надлежит на месяц или по последней мере недели на
две, затем, что при вверенной мне армии особливых
хлебников и надлежащих к тому сбруй имеется. Из
сего господин генерал Жакмен ясно усмотреть
может, что российская армия ныне в такое пришла
состояние, что от реки Одера отдалиться не может,
но неотменно возле оной держаться должна, дабы
ближе к Пруссии, Висле и Польше быть, для
обнадеживания коммуникаций и транспортов всяких
муничных и прочих вещей; а сверх того, люди за
далекими и многотрудными маршами так обносились,
что и в верхнем и в нижнем мундире недостаток
имеют, особливо же при последней баталии от бомб
немалое число епанеч сгорело, без коих в нынешнюю
суровую и осеннюю погоду пробыть не можно, да и
больные уже в полках, от ежедневных дождей и
сырой погоды тож от трудов, умножаться стали. Сии
суть мои наисправедливейшие и очевидные причины,
который меня с крайним сожалением не допускают
далее в землю вступить; но разве, запасясь хлебом
на несколько дней, к Губену пойду и между Нейсом и
Бобером расположусь, где еще по известиям фуража
достать можно. Реченный генерал стал свою речь
продолжать и сказал буде ему позволено, то он
желает мнение о винтер-квартирах слышать; на что
я повторил, что миф власти не дано собою такие
важные дела решать, но о том всенижайше
представлять, еже от меня и учинено, на что, в
непродолжительное время, Вашего Императорского
Величества Всевысочайшего указа и ожидаю, а
когда наставления получу, то
генерал-фельдмаршалу графу Дауну немедленно
сообщить не премину. Итако, сослався на
вышеописанное, сказал ему решительно, что до
получения указа ничего касательно
винтер-квартир предпринять не смею, как только с
армиею в близости реки Одера держаться, с чем
оный от меня и отпущен.
Но, Всемилостивейшая Государыня, в
рассуждении того, что я [188] намерен
свою здешнюю позицию переменить, и в Губену с
армиею идти, а туда прибыв между Нейсею и Бобером
расположиться, — послан был от меня
генерал-квартермейстер-лейтенант Ирман
тамошнюю позицию осмотреть не наведаться не
будет ли в фураже недостатка; который возвратясь
рапортовал, что не только близ Губена, но и около
оного далее как на четыре мили фуража нет, ибо и
от тяжелого обозу к Форшту для фуражирования
ездят. Итако, за скудостью фуража, не могучи здесь
долее пробыть, я рассудил — к Форшту,
Сомерфельту, Христианштату и Бейтену, прямым
трактом к Глогау идти, в той надежде, что около
Одера, где еще армии не бывали, фуража достать
можно. Чего ради послан от меня в Губен к
бригадиру Бранту с нарочным ордер: привезенный
из Полыни наш провиант и находящийся тамо в
австрийском магазине немедленно в хлебы
перепечь и в сухари ссушить, дабы, запасясь оным,
в поход выступить мог Он же,
генерал-квартирмейстер-лейтенант Ирман, объявил
мне, что будучи в близости австрийской армии. по
любопытству к оной, заехал и у фельдмаршала
обедал, где видел армию не только
великочисленную, но и в самом цветущем состоянии
как людьми, так и лошадьми, изобилующую всеми до
пропитания принадлежащими припасами; напротив
того, в проезде от обывателей, о корпусе принца
Генриха слышал, что оной состоит с небольшим из
30.000 человек, которого люди и лошади весьма в
слабом состоянии, от чего де оный и ретируется;
и ежели-б фельдмаршал граф Даун со мною
согласился, оставив против принца Генриха 30.000
или 40.000 человек, с достальным своим войском,
коего около 40.000 будет, против короля Прусского
идти, приказав генералу Гаддику с его корпусом,
который в 16.000 человек, с другой стороны на
короля-ж идти, стараясь оного атаковать, разбить,
и утеснить, тоб, видится мне, для общего блага
полезнее было, чем ему с такою большою армиею без
действия стоять, упражняясь одними маршами и
контр-маршами; а помянутой 30.000 корпус и я с
армиею, находясь в одной почти лиши, принца
Генриха от соединения с королем удерживать
станем, в которое время армия Вашего Величества
от столь великих трудов несколько по отдохнет, и
я дальнейшие Вашего Величества повеления о
винтер-квартирах получить могу. Но какой от
графа Дауна но сему отзыв будет, о том Вашему
Императорскому Величеству впредь всенижайше до
нести не премину.
Граф Петр Салтыков,
В главной квартире при
местечке Либерозе.
Августа 27 числа 1759 года.
|
