МИХАИЛ ШИЛЕ

ДОНЕСЕНИЕ О ПОЕЗДКЕ В МОСКВУ ПРИДВОРНОГО РИМСКОГО ИМПЕРАТОРА, МИХАИЛА ШИЛЕ,

в 1598 году

SCHRIFTLICHE RELATION WEGEN JUNGST ANNO ETC. 98 VERSCHINEN ANBEFOLCHENEN RAISS IN DIE MOSCAW

Bceпpecветлейший, державнейший и непобедимейший, избирательный Римский Император, Король Чешский и Угорский и проч., всемилостивейший Император и Государь и проч.! Всепокорнейше представляю Вашему Римскому Императорскому Величеству следующее письменное донесение о возложенном на меня в прошлом 98 году путешествии в Москву, и всеподданнейше уведомляю, что я, слава Богу, благополучно возвратился сюда, в Прагу, в понедельник, 8 Марта, и проч. Потом представляю вышепоименованному Вашему Императорскому Величеству еще и особенное письменное известие о происшествиях со времени смертной кончины умершего блаженной памяти Великого Князя Федора Ивановича, об оставшейся его супруги, о венчании на Царство ныне царствующего Великого Князя Бориса Федоровича, и о разных других вещах, сколько мне можно было узнать о том, и проч.

Во-первых, 9-го Июля нового счисления (Styli), в вышеназванном прошлом 98 году, я выехал отсюда, из Праги, а следующего за ним, 8-го Августа, прибыл в Дерпт (Darp), и там изустно и письменно, сколько можно, старался выпросить вид себе для проезда. От меня потребовали Императорский письменный вид, рассмотрели его и объявили, чтобы я, до дальнейшего решения, не двигался из города и не выходил бы за городские стены.

После того, как я прождал там целых 9-ть дней и не мог ничего добиться, назад отдали мне Императорскую грамоту, и я без всякого вида пустился в путь напропалую в Псков (Pleskau). 17-го Августа я достиг пределов [2] Московского Великого Княжества, а 18-го приехал в Псков. Как скоро я там известил о себе, что Ваше Императорское Величество отправили меня с письмом к Государю Царю и Великому Князю всех Русских, тотчас же послан был в город Москву гонец, туда же проводил и меня назначенный ко мне Пристав, куда 10 Сентября и прибыл я, слава Богу, благополучно.

11-го Сентября пришел ко мне Великокняжеский Главный Дьяк (Obrister Secretari), по имени Андрей Иванович (Andre Ivanowitz), с Немецким переводчиком, Рейхардтом Бекманом (Reichardt Beckmann), рассматривали два письма Вашего Императорского Величества к Великому Князю, а Дьяк спрашивал, по каком причине в подписи поставлено не “брату”, а только “нашему любезному другу?”. Я отвечал, что мне это не известно, но, может быть, будет написано и “брату” в другой раз, когда Ваше Императорское Величество получите верное известие о совершенном воцарении Его Державства, Бориса. Да это и случилось только по особенному опасению от Поляков, так как они отказали в пропускном листе для большого Посольства Вашего Императорского Величества, отправившегося было в Москву. Выше названный Дьяк спросил меня: “Послан я Вашим ли Императорскими Величеством, или достославными Гг. Тайными Советниками Вашими?”. Ответ мой был, что я послан как от Вашего Императорского Величества, так и от достославных Ваших Советников, что свидетельствуют и виденные ими Императорские письма, когда их распечатают. Я показал еще и свои два вида, данные мне Вашим Императорским Величеством, на Немецком и Латинском языках.

12-го того же месяца пришел ко мне, назначенный для меня, Пристав, по имени Михаил Васильевич Молчанов (Michael Bassilowiz Molzanof), и с ним Немецкий переводчик Адольф Затлер (Adolff Sattler): они оба рассматривали Императорские письма к Великому Князю, а Пристав велел переводчику списать титул в надписи (Ueberschrift).

7-го Октября опять приходил ко мне переводчик Рейхардт Бекман, спрашивал меня от имени Верховного Государственного Канцлера, Василья Яковлевича Щелкалова (Bassilio Jacoblowiz Solokalof), нет ли со мной чего-нибудь от Вашего Императорского Величества для подарка Великому [3] Князю, но я отвечал на это переводчику, что, по случаю великой опасности от Поляков, в теперешнее время мне ничего не было дано; есть только у меня двое своих боевых часов; если они понравятся Г. Великому Канцлеру и не очень плохи для подарка, я с охотою отдам их. Переводчик дал знать мне, что об этом сообщит он Великому Канцлеру.

15-го того же месяца Г-н Великий Канцлер потребовал от меня через переводчика посмотреть двои мои часы.

16. Переводчик явился опять с уведомлением, что они понравились Великому Канцлеру; только он, Канцлер, хотел назначить к ним еще другие вещи, которые и должно мне поднести Великому Князю от имени Вашего Императорского Величества; потом Его Державность сам лично возьмет письма Вашего Императорского Величества и дозволит мне представиться ему, (Autienz geben), в Качестве большого Посла. Г. Великий Канцлер приказал втайне переводчику привести ко мне трех человек в Немецком платье, а потом хотел отрядить еще троих, которые должны будут нести подарки, так как при мне было только трое служителей. Но он велел мне сказать это по чрезвычайной доверенности, а то никто не знает об этом, кроме его, да переводчика и меня; такое распоряжение сделано для большего и лучшего значения Думных Бояр и целого народа, а более всего для Великокняжеского почета.

29-го приходил ко мне переводчик Бекман с уведомлeнием, что Г. Великий Канцлер придумал другое на счет подарков: не прилично дарить что-нибудь от имени Вашего Императорского Величества, как говорил он мне; прежде, потому что на это я не имею никакого от Вашего Величества приказания: пускай эти подарки будут от моего имени. Я отвечал, что Г. Великий Канцлер волен в этом деле приказывать и располагать, как сам устроит и найдет лучшим, надобно отдать все в его распоряжение.

6-го Ноября (9-bris) принес мне переводчик Рейхардт Бекман наставление (Instruction), как я должен на представлении поздравить Великого Князя от Вашего Императорского Величества, и пожелать ему счастья в начале его правления.

13-го в ночи приходил переводчик, Рейхардт Бекман, с самым доверенным служителем Г. Великого Канцлера. Они [4] принесли мне подарки, которые, вместе со своими двумя часами, я должен поднести Великому Князю: это были два высокие красивые вызолоченные кубка и две прекрасные цепочки. Мне велено было одну цепочку, кубок и одни мои часы, подарить Великому Князю, а другие часы, кубок и цепочку — молодому Царевичу.

14-го того же месяца приходил назначенный ко мне Пристав и объявил, что на другой день увижу ясные очи Великого Князя и буду у него на представлении, причем уведомил меня об особенной радости и приятной новости, что несколько дней тому назад прибыл к Великому Князю гонец из Сибири (Post aus Cipirien), привезший верное известие, что Великокняжеcкиe полевые Козаки (Veldt-Kosaken), и военная стража (Kriegsbe-stellte), в Августе месяце победили Сибирского Царя, по имени Кучума, (Gutschmus), со всеми его силами, причинявшего каждый год много вреда Великому Князю; его жены, которых у него было шесть, и от каждой по ребенку, взяты в плен, сделана знатная добыча (Peutten), состоявшая особливо во множестве превосходных мехов; сам Царь бежал и в pеке, которую хотел было переплыть, потонул и остался мертвым.

15-го очень рано утром приходил ко мне переводчик Рейхардт Бекман с извещением, что xoть вчера мой главный Пристав (Ober Przyschaffen) и объявил мне о представлении Великому Князю, только нынешнего дня оно ни как не может состояться: сегодня ночью Великий Князь отравился в монастырь (ins Closter), к Великокняжеской вдове, сообщить ей известие об одержанной победе над Сибирскими Татарами (Cipirier), и благодарить за то Бога. В знак радости и в благодарность Божию всемогуществу за одержанную победу три дня сряду звонили по всему городу Москве во все колокола.

18 Ноября (9-bris.), к вечеру, пришел ко мне Г. Вице-Канцлер, Aфaнacий (Auenasse), что прислан был в Прагу в прошлом, 95 году от недавно умершего Великого Князя. Он уведомил меня, что завтра (des morgenden Tags) я буду представлен Великому Князю (Audientz haben), и увижу его ясные очи, так как его Державность очень желает видеть меня и принять лично Императорские письма, а то в иных случаях водится так, что их потребует Г. Верховный Канцлер. Это потому, что я прислан от многолюбезнейшего и превернейшего его брата, Римского Императора Рудольфа, и проч., и с [5] настоящего времени буду считаться не гонцом, а уже Послом Вашего Императорского Величества. Он известил меня также о распоряжениях Г. Великого Канцлера относительно подарков, мне присланных, которые я должен буду поднести Великому Князю от своего имени. Все это делается ради большего стечения народа, в почет Великому Князю. После того вышеназванный Г. Канцлер говорил с похвалою, какую великую и высокую милость оказала Святая Троица всей земле Русской, что поставила ей Царем, Великим Князем и Государем, Бориса Федоровича. Это Христолюбивый и милосердый Государь, высокого ума: другого ничего не скажет и не расславит о нем вся его земля; о том свидетельствуют великие благодеяния и добрые дела, какие он задумал и помог совершить, для улучшения и распространения Русского Царства и города Москвы еще в правление и, при жизни покойного Великого Князя. Как этот Великий Князь, из всех приснопамятных усопших Великих Князей самой благочестивейшей памяти, был великим помощником и пособником Римскому Императору по заключенной между ними братской дружбе, так и сам нынешний Великий Князь теперь стал ему помощник и пособник (Remedium und mittel); между этими величайшими Государями (Potentaten) будет теперь вечно продолжаться братская дружба, о которой прежде так много дней и лет (Zeit und Jahr) длились переговоры и рассуждения у покойного Римского Императора с Великим Князем Московским, и которая всему Христианству послужит к достохвальному благу и добру, но зато к пагубе и истреблению проклятого Мусульманского Дома (Hausses). Словом сказать, свет просиял по всей Русской земле и солнце заимствовало от него свой блеск и сияние, еще не бывало такого славного Царя: храни Бог его, Римского Императора, и всех Христианских миролюбивых Государей (Potentaten), в здравии и долгоденствии!

19-го того же месяца назначенное представление было опять отменено и отсрочено. 19-го же переводчик объяснил мне, по особенному доверию, почему так часто откладывалось и отменялось представление: причина та, что Великий Князь послал Придворного служителя гонцом в Литву к Государственными Литовским Чинам и их Канцлеру с требованием пропускного вида для Посольства к Вашему Императорскому Величеству; он намерен был уведомить Ваше Величество о принятии им, [6] Великим Князем, скипетра Русского Царства и о своем теперешнем положении. Но этот Великокняжеский Придворный вернулся оттуда с пустыми руками, без вида, и принес от Государственных Чинов и Канцлера такой отзыв: “Они, де, весьма paды, что Борис Федорович удостоен и поставлен милостью Божьей в Цари и Великие Князья; только для них чудно и удивительно, что Великий Князь не побеспокоился уведомить Посольством о своем положении их Государя и Короля, прежде других отдаленных Государей, так как он с ним сосед”. На это Великий Князь послал со своим Придворным письменный ответ такого содержания: он узнал из их отзыва, что им кажется странным, почему он не обратился чрез своего Посла к их Королю и Государю прежде, других, гораздо отдаленнейших, Государей, так как они ближние соседи. Он сделал бы это и без их напоминания и требования, но не случилось того только по той причине и помехе, что он не знал, кто в настоящее время у них Король и Государь; им следовало было объявить, кто у них теперь царствует — он и обратился бы к тому с просьбою. Теперь ожидал он от них окончательного их решения, получит ли Посольство вид для проезда чрез Польшу, или нет. Тот же переводчик говорил, что как скоро Великокняжеский Придворный вернется назад и принесет вид для проезда, меня тотчас же отправят, и затем последует другое Великокняжеское Посольство.

8-го Декабря было ко мне письмо Вашего Императорского Величества, в котором требовалось от меня известие о состоянии крепостей Рааба и Семиградии (Siebenburgen) (Это Семиградие обменил у Рудольфа II-го Воевода Семиградский, Сигизмунд Баторий, на Княжества Опольское и Ратиборское. Положение Семиградии было очень важно для Императора в войнах с Турками. Но в этом, 1598 году Рудольф потерял это место по своему бездействию).

5-го того же месяца Г. Великий Канцлер велел уведомить меня через Пристава, что на следующее утро я буду представляться Великому Князю. После того он приказал опять взять у меня две цепочки с кубком, что прислал для подарка молодому Царевичу, и сказать мне, чтобы я поднес в подарок Великому Князю от своего имени часы, с оставшимся у меня кубком, а другие часы молодому Царевичу. [7]

6-го Декабря Великий Князь велел привести мне прекрасную Турецкую лошадь в богатом уборе из своих верховых, на которой я и поехал в сопровождении многих знатных Придворных Бояр или Дворян (Junckherrn) в следующем торжественном шествии:

Сначала ехали вышеназванные придворные Бояре, потом несли подарки отряженные для того Немцы (Teutsche Personen), а мой служитель нес передо мною верющую грамоту Вашего Императорского Величества в желтой тафте; от самого моего помещения до Великокняжеских покоев в Кремле по обеим сторонам стояло до шести тысяч стрельцов или солдат, отдававших честь; посреди их меня и везли. Когда же я пришел к Великому Князю, докладчик его (Referendarius) доложил обо мне в следующих словах:

“Пресветлейший, Державнейший Царь Борис Федорович, Государь и Самодержец Всероссийский, от всевернейшего твоего брата, Римского Императора, Рудольфа, прибыл Посол Михаил Шиле (Schiele): угодно ли тебе позволить ему прийти к тебе и выслушать его просьбу?”. Затем я стал говорить как велел мне Г. Великий Канцлер: “Божьею милостью, Всепресветлейший, Державнейший, Непобедимейший Римский Император и Величайший в свете Монарх, Рудольф Второй, распространитель Немецкой Империи (der Mehrer des Reichs) (Der Mehrer des Reichs то же, будто бы, что Латинское “Augustus”, от “augeo”, как объясняет Зандерс), Король Угрии и Чexии, с многолюбезнейшим Государем, своим братом, Эрцгерцогом Максимилианом, узнав о смертном конце недавно царствовавшего Великого Князя Феодора Ивановича, были крайне тем опечалены, но за то и сердечно обрадованы, что Г. Борис Феодорович, ныне Его Державность, единодушно удостоенный и поставленный всею страною, как высшими, так и низшими, людьми, получил Царский и Великокняжеский скипетр всей Русской земли, - посылают Вашей Державности братское приветствие при начале Вашего правления Божьею милостью, и желание долгоденствия, постоянного здравия, благополучного царствования и покорения под ноги Ваши всех врагов Ваших”.

Выслушав это, Великий Князь встал со своего престола, [8] что сделали и все, сидевшие в комнате, Бояре, и спросил меня: “В добром ли здоровье Ваше Императорское Величество, с его всепреданнейшим и многолюбезнейшим братом?”. После того опять сел. Я отвечал на это, что я оставил Ваше Императорское Величество в добром здоровье после того, как Всемилостивейше отправили меня к Его Державности с этими письмами.

Потом он принял у меня верющие грамоты Вашего Императорского Величества, и я должен был подать ему pуку. Г. Верховный Канцлер спросил меня, нет ли у меня чего-нибудь еще для доклада Его Державности, но я уведомил Великого Князя, что Ваше Императорское Величество думали, и вполне были намерены, отправить к Его Державности знатное и большое посольство, знаменитых благородных господ. Г. Иоанна Фридриха Гофмана и Г. Авраама Бургграфа Донского, но такие Послы и как надобно снаряженное посольство, должны были остаться дома, так как Сигизмунд III, Король Польский, и его Чины, сверх ожидания, дали отрицательный ответ и отказ Вашему Императорскому Величеству в пропускном виде, которого в месяце Апреле 98-го года добивался и искал в Варшаве Придворный Вашего Императорского Величества Глохорский (Glochorssky).

При всемилостивейшем отправлении меня с поданными теперь письмами, Ваше Императорское Величество приказали мне замечать и сколько можно обращать внимание на то, каким способом и чрез какие места я найду дорогу сюда к Вашей Державности. Я пожелал Его Державности, вместе с его многолюбимою Госпожою супругою Mapиею, юным Царевичем (Tzarowizen) Феодором (Fedre) и молодого Княжною Аксиньею (Axinia), Божией милости, долгоденствия, постоянно благополучного царствования, временного и вечного блага, с должным униженным почтением (Reverenz), простился с ним, и был отведен с вышеупомянутым шествием опять в свое помещение.

Мне дали знать, что я первый имел представление этому Великому Князю, так как он до сих пор в новое свое царствование еще никого не допускал до себя лично.

17-го Генваря 99 года меня проводили на второе и последнее представление Великому Князю, с таким же, как и в первый раз, шествием (Process), и Г. Великий Канцлер начал мне говорить: [9]

“Мы, Божьею милостью, Державный Царь Борис Феодорович, Государь и Самодержец Всероссийский, многих Государств Обладатель и Повелитель, получили чрез Вас письмо от нашего всевернейшего и многолюбезнейшего брата, Римского Императора Рудольфа, и проч., велели его со всем старанием перевести и рассмотреть, и содержание его узнали с большим удовольствием. Потом, во 1-х (vorains), Мы видим и познаем всю преданную и высокорасположенную к нам братскую его дружбу; во 2-х, Мы изъявляем дружескую признательность за поздравление ваше от имени вышеназванного Величества, Римского Императора, и его многолюбезнейшего Г. брата, Эрцгерцога Максимилиана, и желание нам счастья, при начале, Божьею милостью, нашего царствования над нашими Государствами в России (Russia).

Относительно же письма к Нам вышеупомянутого Римского Императорского Величества, Мы будем отвечать на него с всею братскою дружбою, тоже письмом, и отдадим его вам, чтобы вы со тщанием, вручили Его Римскому Императорскому Величеству, и сказали ему, нашему вернейшему и многолюбимейшему брату, с его многолюбезнейшим Г. братом, Эрцгерцогом Максимилианом и проч., Наш братский и дружеский поклон: жить бы Нам, обоим Государям, в добром мире, братском Христианском дружестве и согласии, как прежде бывало между Государями Русскими и Римскими Императорами, на пользу, поспешение (furderung) и радость всему Христианству”. — С тем я и был отпущен и отведен в свое помещение.

20 Генваря пришел ко мне Г. Вице-Канцлер Афанасий (Asuenasse), и объявил мне, что Великий Князь давно был намерен, и теперь совершенно решился, отправить своих Посланников к Римскому Императору, своему вернейшему и любезнейшему брату, и для того несколько раз посылал к Польским Чинам и просил пропускного листа, так как Короля в их земле долго не было, но, сверх ожидания, получил отказ в том.

Но так как теперь Король опять в этой стране, Великий Князь вознамерился послать к нему в Польшу некоторого посла, по имени Михайла Ивановича Татищева (Michael Jonawiz Datisof), который, вместе с тем, должен просить пропускного вида для Великокняжеского Посла к Римскому Императору. Но как на это требование теперь получен от [10] Короля отказ, тот же упомянутый Посланник должен будет доложить и представить Королю от имени Великого Князя, что хоть он и не разрешит и не дозволит Борису Феодоровичу никакого пропускного листа, все же Великий Князь не преминет отправить своих Послов к Римскому Императору, и найдет способы для них прибыть туда. Потому Ваше Императорское Величество особенно и верно можете полагать, что Посол от Великого Князя будет отправлена и приедет, каким бы то ни было способом и чрез какие бы ни довелось места. Так как теперь Великий Князь ничего не получил от Поляков относительно пропускного листа, то легко сообразить из неоднократного отказа их в том Римскому Императору и Великому Князю, что они гораздо больше расположены к коренному врагу, Турку, нежели ко всему Христианству.

После благополучного исправления возложенного на меня дела, один Великокняжеский Боярин, 23-го Генваря, проводил меня из Города Москвы в Псков (Plescau), откуда я продолжал свой путь далее через Ливонию, Пpyccию, Польшу и Прагу, и 8-го этого месяца Марта, слава Богу, счастливо прибыл сюда.

Всеподданнейше и всепокорнейше поручая себя милостям Вашего Императорского Величества, всеподданнейший и всепреданнейший Придворный

Михаил Шиле и проч.

(пер. А. Н. Шемякина)
Текст воспроизведен по изданию: Донесение о поездке в Москву придворного римского императора Михаила Шиля в 1598 году // Чтения в Обществе истории и древностей российских, Книга 2. 1875