111. ПИСЬМО Ф. В. КАРЖАВИНА В. Н. КАРЖАВИНУ И А. И. КАРЖАВИНОЙ

Питерсберг в Виргинии, [21 августа] 1 сентября 1785 г.

Милостивый государь, батюшка Василий Никитич.

Милостивая государыня, матушка Анна Исаиевна.

Желаю вам всякого благополучия в сей жизни, а покоя в будущей. Я еще жив, и хотя дважды прошлого войною разорен и в плену сидел у англичан, однако, могу сказать, здоров. Они меня всего ограбили, двух кораблей взяли, что причинило мне быть королевским переводчиком при адмиралтействе мартиниканском. В оной должности я пробыл два года, потом от плену освобожден гишпанцами, которые имели нужду во мне для докторства. Я с ними странствовал по морю в докторской и лекарской должности около восьми месяцев и был с ними в Северной Америке, потом в Сан-Доминге и, наконец, в Кубе и в славном городе Гаване, что есть к[л]юч всего мексиканского и перувианского купечества. Тут я жил два года, а как мир сделался ¹, я поехал в Виргинию и ныне живу в Петерсбурге при главе реки Св. Якова, где отправляю должность канцлера французского консульства. Бывши дважды разорен, я уже не знаю, как возвратиться в Россию. Однако время пришло, что можно бы ехать во отечество и там домом жить, но надежды на помощи нет. Везде я жил с честью, нещастия мои и знание, не всякому богом дарованное, нашли мне везде приятелей, но друзья-то редки.

Лет с тому шесть или семь будет, как я жил на коште виргинского правительства, месяцев шесть в Вилиамсбурге с намерением быть посланным к российской государыне от американского конгресса с публичным характером ², в то время как они отправили доктора Франклина к королю французскому полномочным министром. Но обстоятельства военные, некоторые перевороты в американских делах, памятованье, что я был у вас не в милости, и страх от российского министра Панина, ежели бы я, русский человек, послан был ко своей государыне в публичном звании от иностранной короны, и протчее причинили мне предпочесть возвратиться в Мартинику на 74-пушечном французском корабле «Фандане»; ибо я уже тогда был у англичан в первом плену и подумал, что лутче было ехать назад в Мартинику, к известному, ибо тогда-то меня французы сделали переводчиком, нежели рисковать неизвестное, ибо я боялся в тое время, что ан[гли]чане паки завладеют Виргиниею и мой тогда публичный характер возвратился бы мне и моей фамилии в бесчестие.

Милостивый государь мой, умереть где бы то ни было, все ровно: из пыли мы вышли, живая пыль мы есмь и в пыль должны возвратиться (четыре элементы, составляющие махину, называемую человек, должны рассыпаться, и всяк из них присоединится своему начальному источнику. Химия то мне доказала, хотя я в школе у Ломоносова не был, ибо и без Ломоносова химиком быть можно. Пойдите в московскую аптеку, там Езель в одну неделю более опытов делает, нежели как Ломоносов в год. А я в петербургской мартиниканской госпитали более выучился в один год, нежели как мог бы выучиться в 10 лет в московской госпитали). Однако мне тяжело снесть вашу немилость. Вы меня лишили моих друзей, моего отечества, моего государя, моего счастия, всю мою науку вы возвратили в ничто; вы у меня отняли честь, следовательно, вы меня до основания [146—148] разорили. Я объехал ³/₄ света, я знаю, где пятая часть света, вам еще неизвестная, я прошел сквозь огнь, воду и землю, видел разные народы, знаю их обычаи, их промыслы, я измерял пучины и глубины, иногда с риском моей жизни, но все то для кого и для чего? Все то было напрасное. «Лутче бы было мне быть башмашником, нежели учиться и терять мою жизнь напрасно. Конечно, я богу за то ответа не отдам. Я заехал столько далеко, что никого не боюсь, но гнева родительского понапрасно снести не могу.

С 3000 руб. я жил, по милости Демидова, 12 лет и живу теперь, хотя потерял два корабля и сидел дважды в плену, и теперь еще имею 3000 руб. в кармане бумажной американской монеты ³, но за границею она ни полушки не стоит. Вам здесь один образец посылаю для любопытства. Таковых векселей от алтына мы имеем до 10 тыс. рублев. С таковою-то монетою американцы войну содержали против англичан и освободились от британнического ига.

Милостивый государь, батюшка! Думаете ли вы, что ваш сын есть кабатский? Я вас уверяю, что он Каржавин, а Каржавины никогда Пугачевыми не были. Я себя считаю не меньше Кристофора Колумбуса, различие только то, что он имел милость от своего государя, я же не имею ни от кого и не стараюсь искать. Пусть ищут милость те, кто того не достойны, а я заслужил своим достоинством, своими трудами и своею наукою.

Я вам писал чрез российского консула в Бурдо, когда я был в Мартинике, чрез г-на консула Брандебурга, в Кадиксе, когда я был в Гаване. Теперь, естьли вы желаете ко мне писать, я вам сообщу два адреса: 1-й. Г-ну Hovy (Говию) во Амстердам. Он мне перешлет на первом корабле голландском, который поедет в Виргинию, в Новую Йорку или в Филадельфию, а Говий пишет и говорит по-русски. 2-й. Чрез г-на Шарапова к французскому посольству или г-ну Хотинскому в Париж, который пошлет письмо в Лориан, откуда ежемесячный пакетбот приезжает в Новый Йорк в Америке.

Мой же настоящий адрес: То doctor Karjavin, in the Chancery ⁴ of the French Consul, in Virginia. To естьли: доктору Каржавину, в канцелярии французского консула в Виргинии.

P. S. Однажды г-н Шешковский одолжил меня двумя империалами в моей нужде, по сие время я не мог ему возвратить. Пожалуйте, выведите меня из сего долгу, заплатите что-нибудь за сына: это законный долг. Я вам оные 20 руб. возвращу, ежели могу, а хотя бы они пропали, это будет на сыне, а не на бессовестном каком-либо князе или банкрутщике Курапцове.

Архив ЛОИИ, коллекция 238, on. 2, карт. 146, д. 3, л. 16—17 сб. Подлинник (автограф), рус. яз.

Комментарии

1. Речь идет о Парижском мире 1783 г.

2. Прямого документального подтверждения предложения кандидатуры Каржавина на пост посланника США в России не найдено.

3. Имеются в виду быстро обесценившиеся бумажные деньги и облигации, которые выпускались в Америке во время войны за независимость для покрытия государственных расходов.

4. Так в документе.