103. ДОНЕСЕНИЕ ДЖ. АДАМСА И. БУДИНО

Париж, [25 августа] 5 сентября 1783 г.

Сэр.

В среду, 3-го числа сего месяца, американские уполномоченные представители встретились с английским посланником в его резиденции в «Отель де Йорк», где был подписан, скреплен печатями и оглашен окончательный договор о мире между Соединенными Штатами Америки и королем Великобритании ¹. Хотя это было всего лишь подтверждением или повторением прелиминарных статей, я имею честь поздравить конгресс с этим событием, так как оно означает достижение мира, и это лучшее, чего мы могли достичь. Теперь остается только подписать договор о торговле, но вести переговоры о нем, на мой взгляд невозможно, если конгресс не назначит новую миссию, включив в ее состав одного-двух лиц. Время, как не трудно догадаться, вряд ли сделает британскую нацию более склонной урегулировать торговые отношения в нашу пользу, а потому мой совет — назначить миссию как можно раньше.

Есть еще одно дело, по поводу которого я прошу конгресс выслушать мои соображения, ибо они кажутся мне важными, а также потому что они отличаются от многих оптимистических мнений, которые будут сообщены членам конгресса сторонниками как Англии, так и Франции.

На последнем совещании по вопросу о принятии предложения о посредничестве двух имп. дворов британский посол отверг его, а из бесед об этом предмете, которые мы вели с графом Верженном ², для меня было достаточно очевидно, что и он не желал бы, чтобы мы приняли это предложение, ибо, оставаясь на словах совершенно беспристрастным, не советуя нам ни принимать его, ни отказываться от этого шага, он все же, когда наконец стало ясно, что г-н Хартли настроен против, обратился к д-ру Франклину и сказал, что нам следует согласиться с г-ном Хартли. При этом у него было такое выражение лица и такой тон (а именно по этим признакам чаще всего можно судить о настроениях министров), которые убедили меня в том, что он не желает, чтобы посредничество состоялось.

Это не тот предмет, на котором можно было бы сколько-нибудь настаивать. Поэтому я не упорствовал. Но, честно говоря, я совершенно уверен, что нам следовало бы направить имп. министрам послания, содержащие принятие нами посредничества. Подписи этих министров создали бы нам репутацию в Европе, а также в глазах наших собственных граждан. Я пишу обо всем этом, потому что скромно полагаю, что конгрессу необходимо во всех своих деяниях учитывать мнение, которое Соединенные Штаты или американский народ составляют сами о себе. Можно назвать это национальным тщеславием или национальной гордостью, но оно лежит в основе национального чувства самосознания. И это качество присуще природе человека, без него ни один народ не может сохранить человеческое достоинство. Стоит народу утратить это чувство, как это случилось в Польше, и тотчас же страна подвергнется разделу. Наша страна еще совсем недавно была зависимой, и у нашего народа, хоть он просвещен и добродетелен, ум и сердце были наполнены всеми привычными чувствами, какие бывают у зависимых людей, находящихся в подчинении, т. е. чувством страха, робости, неверия в собственные силы, преклонения перед иностранцами и т. д. И я заявляю, что самым нужным и самым трудным делом в политике конгресса будет стереть из сознания американцев малейшие следы этого страха, неуверенности в себе, с одной стороны, и излишнего преклонения перед иностранцами — с другой.

Ни на одну минуту нельзя сомневаться, что торжественное признание нас, вытекающее из подписания акта двумя имп. дворами, возымело бы именно такое действие на умы наших [139] соотечественников. Но мы должны также всякий раз думать и о том, как этот факт повлияет на нашу репутацию в Европе. Нам будет нелегко поддерживать уважение к нам, вызванное поступающими сообщениями о военных подвигах. Когда установится мир, о нас мало кто будет говорить в Европе, если мы не потрудимся для этого, кроме тех, кто имеет против нас коварные замыслы. Мы можем оказаться в зависимости от этого: все что будут говорить в Европе, появится в газетах, и всякий в Европе хочет, чтобы это повторяли и в Америке, дабы произвести то впечатление на умы наших граждан, какое он пожелает. Нам поэтому следует делать все, что в наших силах, чтобы произвести должное впечатление на общественное мнение Европы. Подписание договора двумя имп. дворами произвело бы глубокое и важное впечатление в нашу пользу на добрую половину Европы, состоящую из друзей этих дворов, и на другую половину, состоящую из их врагов.

Нет нужды объясняться далее. Можно, однако, добавить, что американцы едва ли представляют себе, какое решающее влияние европейские правительства могут оказать на их народ. Всякая нация — это часовой механизм, каждое колесико которого находится в абсолютном подчинении государю, играющему роль часовой гири или пружины. Вследствие этого часть человечества, находящаяся в подданстве у имп. дворов и их союзников, в результате их посредничества тотчас же открыто и решительно стала бы нашими друзьями, а другая половина Европы определенно стала бы больше нас за это уважать. Но в настоящее время, пока имп. дворы не подписали договор, все их друзья испытывают сомнение и робость в отношении нас. Из всех бесед, которые я имел с графом Мерси и г-ном Морковым, стало ясно, что оба двора хотели, а эти посланники, конечно, горели желанием подписать наш договор ³. И они, и их государи хотели бы, чтобы их имена смогли прочесть в Америке, чтобы их почитали там как имена своих друзей. Но теперь это дело прошлое. Англия и Франция будут в высшей степени едины во всех своих ухищрениях и попытках принизить наш авторитет дома и за рубежом, умертвить наше самосознание и унизить нас в глазах всего мира. Если мы не поймем этого, мы окажемся в дураках. Нам не пристало это, ибо у нас, к счастью, есть все, что мы пожелаем. У нас теперь остался один способ исправить нашу ошибку — направить посланника в Вену с полномочиями заключить договор с обоими имп. дворами. Конгресс должен первым направить посланника, иначе дело не тронется с места. Император никогда не сделает это первым, а Англия никогда не направит своего посланника, пока конгресс не пошлет своего в Лондон.

Установить непосредственные торговые связи с этой частью Европы, которая всегда была и, за малым исключением, всегда будет противиться Бурбонскому дому,— таков был основной принцип системы американской политики, которой я неизменно придерживался с самого начала этой войны. Это единственный способ сохранить уважение самого дома Бурбонов. Это единственный способ, имея уже прочные связи с Бурбонским домом, добиться уважения Англии на любой отрезок времени и оградить себя еще от одной войны с этим королевством. Короче говоря, это единственно возможный способ обеспечить нашей стране мир, нейтралитет, а также и беспристрастное и безразличное отношение к европейским войнам, которые, с моей точки зрения, нам было бы в высшей степени неразумно не поддерживать. Кроме того, это единственный способ, с помощью которого мы можем улучшить и расширить наши торговые связи с огромной выгодой для себя.

С величайшим уважением...

Джон Адамс

NARS, RG 360, Item 84 (Microfilm Reel 113). Подлинник, англ. яз. Опубл.: RDCUS, vol. VI, р. 674—676.

Комментарии

1. Текст договора см.: Bevans, Treaties, vol. 12, p. 8—12.

2. Более подробно о беседах Франклина и Адамса с Верженном по вопросу австро-русского посредничества см.: Адамс — Ливингстону, 9 и 16 июля 1783 г.— NARS, RG 360, Item 84 (Microfilm Reel 113); RDCUS, vol. VI, p. 529—531, 551—554.

3. В апреле 1783 г. между австрийской и российской посредническими миссиями была достигнута договоренность об их участии в подписании окончательного мира между Англией и США, если с американской стороны поступит соответствующее предложение. См.: Барятинский и Морков — Остерману, 27 апреля/8 мая 1783 г.— АВПР, ф. Сношения России с Францией, оп. 93/6, д. 406, л. 7— 18 об. На встрече с Франклином 12/23 августа 1783 г. Барятинский сделал ему «персонально от себя приветствие по поводу учиненного от Адамса отзыва о намерении их пригласить нас и графа Мерсия к подписанию трактата с Англиею...» (Донесение Барятинского Остерману от 13/24 августа 1783 г.— Там же, д. 397, л. 43—44 об.).