ПОСЛЕДНИЕ ДНИ В РУССКОЙ АМЕРИКЕ

1867 — 1868 гг.

Из записок очевидца

(См. “Русскую Старину”, изд. 1886 г., том XLIX, март, стр. 549 — 560.)

V.

Внезапность уступки русских колоний — Последний главный правитель. — Жители колоний в годину передачи.-Одна из причин уступки колоний американцам — Новое управление. — Первое дело русских перед американскими судьями. — Затруднительное положение главн. правителя колонии. — Вновь соделанные республиканцы. — Положение православия на территории Аляска.

Продажа или, точнее сказать, уступка с.-з. берегов Америки Соединенным Штатам случилась как-то внезапно; по крайней мере, местные жители и кучка русских людей, служивших российско-американской компании, ничего не знали об этом до фактического появления американцев; да и вообще местные жители имели смутное понятие, что на земле существуют другие государства, кроме русского, представлявшегося их воображению каким-то гигантским мифом, представителем которого был главный правитель колоний, над которым была еще высшая власть, какое-то главное правление, где-то далеко, в Петербурге. Главный правитель колоний была власть исполнительная, двигающая, карающая, безапелляционная. Он мог каждого собственным судом и властью сослать на любой из островов, поручив ему какие либо ничтожные обязанности, и продержать там несколько лет, под влиянием наисквернейшего климата, скудной нищи, в сообществе зверей и туземных полудиких и даже совсем диких обывателей, предоставив судьбу его всевозможным случайностям. К чести русских правителей колоний нужно заметить, что такие случаи бывали редки; к тому же? будучи назначаемы только на пятилетие, более заботились о своем кармане за счет российско-американской компании и не притесняли своих [594] сподвижников, создавая как их беззащитное положение, так и собственные свои интересы. Жители Ново-Архангельска и колоний в 1868 году вообще не различались ни по сословиям, ни по национальности, и хотя в своде законов Российской империи существовали узаконения о колониях российско-американской компании в с.-з. Америке, но жизнь действительная шла своим чередом. Народонаселение разделялось на почетных, полупочетных, валовых, креолов, алеутов и других туземных полузависимых и независимых дикарей. К почетным, начиная с главного правителя колоний и его помощника, оба русского флота штаб-офицеры, принадлежали: правитель компанейской конторы с помощником, секретарь главного правителя, два военные доктора, человек 12 командиров судов (большею частью шкипера из финляндцев) с их помощниками, местный бухгалтер и корреспондента с помощниками, приказчики компанейских магазинов, два учителя, смотритель мастерских, парусный мастер, два обер-офицера сибирских линейных батальонов, духовенство, состоящее из преосвященного епископа ново-архангельского, протоиерея, благочинного американских церквей и миссий, двух священников и дьяконов, а также двух, трех стариков русских, давно отслуживших и оставшихся в колониях доживать век свой на иждивении компании. Это была интеллигенция колоний, ютившаяся в Ново-Архангельске на острове Ситха. Женский персонал состоял из жен, привозимых мужьями из России, креолок, вышедших замуж за русских на месте их служения, двух повивальных бабок и начальницы приходящей школы девочек. Как звезда первой величины, блистала жена главного правителя колоний или губернаторша, как называли ее, ныне уже умершая княгиня Мария Владимировна Максутова. Полупочетными были управляющие отдельными островами и писаря их, креолы, занимавшие незначительные должности, церковный причт шике дьяконского, два фельдшера и несколько пенсионеров, получающих малую пенсию; остальной контингента составляли, кроме туземных жителей, “валовые” или рабочие и цеховые матросы, а также 300 человек солдата сибирских линейных батальонов, собственно говоря, долженствовавших охранять территорию Аляски от нашествия иноплеменных, но за невозможностью выполнить свое военное назначение, выполняли разные [595] обязанности обыкновенных рабочих, мирно спрятав мундиры до окончания выслуженного пятилетия и обратного возвращения на берега восточной Сибири. Бее это население, составлявшее малую часть Российской империи, исторически случайно поселившееся на осколках земного шара, если так можно выразиться, в самом уголке с.-з. Америки, изображало как бы отдельное чисто семейное государство, изолированное от всего цивилизованного мира, которое мало заботилось и думало о цивилизованном мире вообще и России в частности; был бы только ром, водка и продовольствие, да шкуры морских бобров, котиков, лисиц, соболей и других пушных зверей, ежегодно увозимых из колоний куда-то в Россию и Англию. Все это было основой существования русских колоний в Америке и потому весьма естественно, что, наконец, существование их стало невозможно и колонии были проданы, образовав собой новый штата Америки, “Территорию Аляска”. Вскоре затем Курильские острова, находившиеся в ведении той же российско-американской компании, отошли к японцам взамен южной части острова Сахалина и вошли в состав Японской империи.

После формальной передачи русских колоний, разом рухнули русские традиции, порядки и обычаи. Наступило новое управление. Кожаные деньги российско-американской компании, выделываемые в С.-Петербурге, обменялись на золотые и серебряные доллары, вытеснив счет на ассигнации, который существовал в колониях до 1868 года и давно уже был заменен в России на серебро и только упорно держался в русских колониях в Америке (Чтобы перевести 1 руб. на ассигнации нужно было умножить на 7 и делить на 2, таким образом 1 руб. в России составлял 3 руб. 50 коп. колониальных. – прим. M. В.)

Последний главный правитель колонии, капитан 1-го ранга, князь Дмитрий Петрович Максутов и сподвижники его по управлению краем утратили свое значение. Образовалась временная военная власть в лице американского генерала Девис и тута же рядом гражданская — в лице выбранного судьи, который решал общественные дела жителей, в составе присяжных, которых брали прямо с улицы. Также явился первый единственный рослый полисмен гражданского ведомства, ходивший в светло-синей шинели с небольшой палкой в руках, [596] вместо оружия. Первое русское дело, столкнувшееся с новыми порядками, было дело главного правителя с приказчиком американской компании Павловым, принявшим американское гражданство. Павлов не хотел сдавать отчетов во вверенном ему имуществе и частью растратил его. Князь Максутов подал судье жалобу и имел неосторожность просить комиссара русского правительства, капитана 1-го ранга Пещурова, прибывшего для передачи колоний, быть защитником интересов компании. Павлов взял защитником Морфи, адвоката американца, прибывшего в Ситху с прочими явками, заплатив ему сто долларов. Первый в территории Аляска адвокат стал выяснять присяжным (они были все американцы) приблизительно следующее: “вы, говорил он присяжным, граждане свободной республики, помните, что теперь территория Аляска есть часть дорогого нам отечества; что перед вами предстоят бывший губернатор русский и его подданный (sic) (сей адвокат, вероятно, совершенно не знал России), бывший простым служащим пушной компании, представителем которой быль князь Максутов; вы знаете, конечно, что в России люди с привилегиями и высокопоставленные не пользуются теми же нравами, как другие подданные, не имеющие этих привилегий”. Затем в длинной речи он, выяснив присяжным общественное положение того и другого, а равно как до настоящей эпохи эксплуатировались в этом крае люди и даже звери, закончил тем, что “Америка прольет свет свободы в чести в вновь приобретенной стране и жители территории увидят, что авторитеты в свободной стране не имеют места, что законы Америки для каждого гражданина равные, а потому он полагает, что присяжные, взвесив все эти доводы, оправдают его клиента и не допустят, чтобы бывший русский губернатор имел возможность выиграть неправое дело в Америк”. Присяжные судьи, — люди, взятые с улицы, простые рабочие, без всякого образования и воспитания, только что приехавшие для наживы и эксплуатации края, совершенно незнакомые с русскими традициями и делами бывшей российско-американской компании, тут же, не выходя из комнаты, оправдали г. Павлова, и бывший главный правитель торжественно провалил совершенно правое дело, к великому соблазну имевших к нему [597] претензию других обывателей. Вообще положение последнего правителя русских колоний сделалось довольно затруднительным. Нужно было рассчитывать людей, распродавать имущество американской колонии и в короткое время ликвидировать дела русских людей, копошившихся на неприветливых берегах с.-з. Америки целое столетие. Служилый русский люд, почуяв веяние новой жизни, как-то очумел. Курьезов было немало. Когда стало известным, что русским подданным, в силу трактата с Америкой, предоставлялось право сделаться американскими гражданами, то нужно было быть самому на месте, чтобы судить о том как грустно и смешно было видеть русских субъектов, не знавших ни английского языка, ни государственного строя и истории Соединенных Штатов, половину и более жизни своей проживших на харчах российско-американской компании, которые торжественно клялись, что будут верны своему новому отечеству, будут свято поддерживать законы и существующий государственный строй республики и навсегда отрешаются от верноподданства естественному своему государю и отечеству и вообще от монархического государственного благоустройства. Истые русские люди остались русскими; переменившие же национальность состояли из обрусевших финляндцев, русских немцев и нескольких лиц, хотя и русского происхождения, но родившихся в с.-з. Америке. Все эти лица за месяц тому назад считали за счастье видеть свою фамилию в списке приглашенных к главному правителю по четвергам на вечерь, расписываясь на листе, что читали приглашение, и затем смиренно тереться чуть не в сенях у него, и вдруг... они республиканцы по убеждению! Надо ли пояснять, как истые развитые янки, зная эти обстоятельства, смотрели на вновь испеченных соотечественников. Этому минуло уже 17 лет, и мир праху твоему былое, прошлое!

Вместе с отжившей свой век светской властью главного правителя, в русских колониях существовала еще власть духовная, религиозная. На окраине селения, на берегу Тихого океана, в двухэтажном деревянном доме, рядом с независимыми дикими колюжами или, как запросто называли их, колошами, мирно обитал преосвященный епископ Павел ново-архангельский, в год формальной передачи колоний прибывший туда для управления камчатско-курильско-алеутской епархией. Тут же [598] помещалось духовное правление и жил благочинный американских церквей и миссии, протоиерей отец Павел Кедроливанский, два священника и причт. Положение духовной миссии было еще затруднительнее, чем светской власти. Средства миссии были незначительные и хотя алеуты все номинально были православные и религиозны, но в сущности столь неразвиты, бедны. дики, разбросаны незначительными селениями по островам обширной территории, что продолжать миссию распространения православия на алеутских островах стало невозможным. Во время эксплуатации края русскими, компанейские суда и пароходы только раз в год провозили по колониям священника, который на ходу совершая фактически уже состоявшиеся браки, крестя давно родившихся, отпевая давно истлевших, вместе с судном оставлял местность.

Управляющему островом предоставлялось вместе с торговыми целями компании следить за дальнейшим духовным развитием и религиозностью туземцев, подавая им собой пример благочестия и целомудрия, а потому само собой разумеется, что, при переходе колоний в руки американцев, миссия распространения православия в бывших русских колониях окончательно рухнула.

Только что прибывший, в годину формальной передачи колоши, преосвященный епископ Павел должен был возвратиться обратно в Сибирь, а духовенство перенесло свой центр тяжести в С.-Франциско, в Калифорнию, где последний из благочинных русских колоний, отец Павел Кедроливанский, сложил свою голову, будучи поднят на улице с проломленной головою. Мир праху его! Это была одна из светлых и честных личностей среди белого духовенства в русских колониях. Ново-архангельский деревянный собор, в честь Михаила Архангела, был упразднен, а дощатые часовни, разбросанные по островам территории Аляска, стали разрушаться и уничтожаться вместе с туземным населением, которое, постепенно вымирая, дает дорогу более сильному и способному племени. Из русских остались очень немногие, да и тем не особенно повезло в Америке, где практические американцы на каждом шагу далеко опережали их в практическом приспособлении к жизни и обстоятельствам.

М. И. Вавилов.

(Продолжение следует)