РУССКИЙ ОФИЦЕР В АФРИКЕ

Война буров против Англии на рубеже ХХ века воспринималась мировым общественным мнением как война за свободу и независимость. Из многих европейских стран добровольцы на свой страх и риск устремились на помощь Трансваалю. Примечательно, что расстановка сил на фронтах англо-бурской войны отличалась от европейской: представители Германии, Франции и России воевали против Великобритании. Яркий пример российского гражданина, сражавшегося на стороне буров, — Александр Иванович Гучков (1862-1936), будущий военный и морской министр в первом составе Временного правительства. В мае 1900 г, он со своим братом Федором участвовал в боях, был тяжело ранен в бедро и вынесен с поля боя штабс-капитаном А. Н. Шульженко, героем нашей публикации.

А. И. Гучкову повезло больше, чем его спасителю: несколько месяцев он лечился и английских госпиталях, потом был отпущен под "честное слово" домой ¹. А. И. Гучков и А. Н. Шульженко были далеко не единственными русскими на той войне, в публикуемых документах упоминается фамилия Ганевского; историки, специалъно занимающиеся англо-бурской войной, знают еще несколько десятков имен, но все это отрывочные или косвенные сведения. Участие штабс-капитана А. Н. Шульженко в англо-бурской войне обнаружилось в документах из другой части света — Индии, где он сидел в Ахмаднагарском лагере для военнопленных. Путанные показания штабс-капитана о том, в чем заключалось его участие в войне и как он попал в плен, говорят толъко об огромном желании выйти на свободу, а не о реальных его действиях на фронте. Более подробно и достоверно в публикуемых документах даны условия содержания пленных буров, отношение к военнопленному русскому как со стороны таких же как он лагерников, так и со стороны представителей англо-индийской администрации лагеря и английского общества вне лагеря, общественное мнение которого в конечном итоге заставило освободить русского военнопленного.

Ниже публикуется переписка первого российского императорского генерального консула в Бомбее статского советника Василия Оскаровича фон Клемма с Первым (Азиатским) департаментом МИД (Архив внешней политики Российской империи - АВПРИ) и с военным Министерством (Российский государственный военно-исторический архив — РГВИА). Документы показывают обособленность и недостаточно слаженное взаимодействие этих ветвей власти.

Оригиналы публикуемых документов имеют машинописное воспроизведение.

Текст передается по правилам современной орфографии с сохранением стилистики подлинника.

Работа выполнена по гранту Российского гуманитарного научного фонда № 96-01-00040.

Публикацию подготовили кандидаты исторических наук Т. Н. ЗАГОРОДНИКОВА и Р. Р. ВЯТКИНА. [83]

Письмо штабс-капитана А. Н. Шульженко 2 русскому вице-консулу в Коломбо коллежскому асессору В. Н. Шнейдеру о своем участии в англо-бурской войне, пленении и о своей просьбе сообщить об этом русским властям

Милостивый государь,

Почтительно уведомляю Вас, что я, Александр Николаевич Шульженко, офицер Керченской минной роты, 25 октября 1899 года получил от русских властей разрешение на 6-месячное пребывание за границей, пользуясь которым я проехал в Южную Африку, в Южно-Африканскую республику, где и оставался до 5 апреля 1901 года.

В этот день я добровольно и без всякого на это принуждения направился в английский лагерь в Пит-Ретифском округе, на границе Свазиленда. Так как я просрочил свой отпуск приблизительно на год, то по русским военным законам я подлежу исключению из службы и, в случае возвращения в Россию, — заключению в крепости от 6 до 12 месяцев.

Поэтому я почтительнейше прошу Вас уведомить русские военные власти, что я военнопленный и лишен в настоящее время возможности вернуться в Россию. Нет никаких доказательств того, чтобы я нарушил присягу нейтралитета, так как я не был взят на поле сражения, а добровольно явился к англичанам.

Не откажите в любезности сообщить мне, нет ли книг на английском языке о Трансваальской войне ³ и какие из [...] [Слово не разобрано.]. Можно ли достать в Коломбо книгу, озаглавленную «После Претории: партизанская война»?

Прошу также не отказать мне прислать старые русские газеты, которые я Вам возвращу по прочтении.

Так как наш цензор не знает русского языка, прошу ответ Ваш со-ставить на английском или голландском языке.

Заранее благодаря Вас, остаюсь Ваш покорнейший слуга.

N.B. Так как я не владею английским языком, вышеизложенное написано моим приятелем.

РГВИА. Ф. 802. Оп. 10. Д. 2797. Л. 5 – 6. Копия.

Главный Штаб, при отзыве от 27-го сего июля, — препроводил в Главное Инженерное Управление отношение нашего Вице-консула в Коломбо с приложением письма находящегося ныне военнопленным Английского правительства в Ахмеднагарском лагере в Бомбее в Индии штабс-капитана Керченской крепостной минной роты Шульженко, в котором он заявляет нижеследующее: ⁴ [...]

Из имеющейся в Главном Штабе переписки усматривается, что Керченской крепостной минной роты штабс-капитан Шульженко 27 января 1899 года отправился в Высочайше разрешенный ему [84] одиннадцатимесячный отпуск сроком по 27 декабря того же 1899 года, но из отпуска не возвратился. Из приложенного к представлению Начальника Инженеров Одесского военного округа об исключении названного офицера, как без вести пропавшего, из списков [Так в тексте.]. Из № газеты «Южное обозрение» в статье «Последний русский доброволец» видно, что штабс-капитан Шульженко принимал участие в качестве добровольца с самого начала войны, сперва в рядах бурской армии, а затем сошелся с другими русскими добровольцами, образовав маленький отряд, всего в числе 11 человек, в котором, между прочим, находился и капитан Ганецкий. Отряд этот, по словам названной газеты, ограничивался несением разведочной службы.

Докладывая о вышеизложенном Вашему Высокопревосходительству, имею честь испрашивать:

Благоугодно ли будет Вашему Высокопревосходительству изъявить согласие на сношение с Министерством иностранных дел с целью выяснить обстоятельства, при которых штабс-капитан Шульженко был взят в плен, когда он может быть освобожден и при каких условиях, а впредь до получения ответа приостановить делопроизводство об исключении штабс-капитана Шульженко, как без вести пропавшего, из списков.

И. д. Главного начальника Инженеров

Начальник отделения [Подпись неразборчива.]

РГВИА. Ф. 802. Оп. 10. Д. 2797. Л. 6 – 8. Подлинник.

[...] Просьба войти в сношение с английским правительством для выяснения обстоятельств, при которых взят в плен означенный офицер [...]. Причем, принимая во внимание, что штабс-капитан Шульженко во всех отношениях прекрасный офицер и отличался всегда честным и добросовестным исполнением всех обязательств по долгу военной службы, я позволю себе особенно просить, не изволите ли, Ваше Сиятельство, признать возможным оказать содействие к скорейшему возвращению его в Россию.

При этом считаю долгом присовокупить, что со стороны Военного министра будут приняты все меры к тому, чтобы штабс-капитан Шульженко не принимал более никакого участия в Англо-Трансваальской войне.

РГВИА. Ф. 802. Оп. 10. Д. 2797. Л. 11. Подлинник. Подпись – автограф. [85]

Содержащийся в Ахмеднагарском лагере пленных буров штабс-капитан Керченской крепостной минной роты Александр Шульженко на днях обратился ко мне и к секретарю Генерального консульства Козакову с письмами, которые, вопреки установленным для военнопленных правилам, были посланы из Ахмед-Нагара помимо заведующего лагерем или цензора. Копии с обоих этих писем имею честь при сем представить.

Во избежание дальнейших попыток со стороны г. Шульженко сноситься со вверенным мне Генеральным консульством таким незаконным путем, попыток, которые в случае неудачи не преминули бы навлечь на нас справедливое подозрение и неудовольствие англичан, я оставил оба письма без ответа, из чего, я надеюсь, он поймет, что подобный способ сношения нам нежелателен. Не думаю, чтобы стоило возбуждать вопрос о неправильном взятии в плен этого русского офицера. Он сам говорит, что был захвачен с оружием в руках, а в одном из последних номеров «Нового времени» имеется описание его боевых подвигов в рядах буров. Все, что можно было пока сделать для облегчения его участи, исполнено: он получает письма от родных, снабжается русскими газетами и недавно заведующему лагерем пленных внесены для его надобности 472 рупии, присланные по ВЫСОЧАЙШЕМУ повелению Главного Штаба, и 182 рупии, присланные, вероятно, его родными. За неимением в Ахмед-Нагаре переводчика русского языка и для избавления вверенного мне Генерального консульства от необходимости переводить на английский язык все письма, которые получаются на имя Шульженки, заведующий лагерем майор Дикинсон разрешил ему получать письма без предварительной цензуры под честным словом, что в них не будет содержаться ничего противного правилам, установленным для военнопленных. Со временем, быть может, мне удастся выхлопотать еще некоторые льготы для нашего пленного соотечественника, но это должно быть сделано очень осторожно и не иначе, как путем личных словесных сношений с английскими военными властями.

Супруга командующего войсками Бомбейского округа леди Уестмакот, посетившая недавно вместе со своим мужем ⁵ Ахмеднагарский лагерь, приняла большое участие в г. Шульженке: она вызвала его, беседовала с ним (хотя и не без труда, так как офицер этот говорит только по-французски, да и то чрезвычайно плохо) и, наконец, велела снять с него фотографию, которую она хочет через меня послать его родным.

Леди Уестмакот рассказывала мне о впечатлении, которое произвели на нее пленные буры. Она глубоко возмущается тем, что среди них такое множество детей 12 – 16-летнего возраста, Она вызвала младшего из них и спросила его, не тяготится ли он очень пленом. «Напротив, — отвечал мальчик, — чем дольше мой плен будет продолжаться, тем лучше, ибо это служит мне доказательством, что там, на родине, борьба за свободу отечества еще продолжается». На вопрос генерала Уестмакота, что бы он сделал, если бы его отпустили, мальчик отвечал просто: «Я стал бы опять воевать против вас». Этот маленький герой был, по словам майора Дикинсона, дважды захвачен с оружием в руках: первый [86] раз его высекли и отпустили, а второй раз решили удержать военнопленным. Отец его пал на войне, а мать и младшие братья и сестры томятся в английском лагере в Южной Африке.

На днях в Бомбей прибыла новая партия военнопленных, среди коих многие оказались больными корью, почему партия и содержится пока в карантине.

С глубоким почтением и таковою же преданностью имею честь быть Вашего Превосходительства покорнейшим слугой.

В. Клемм

Надпись на первой странице документа: «Мне кажется, надо сообщить это воен[ному] м[инист]ру».

АВПРИ. Ф. Среднеазиатский стол. Оп. 485. Д. 915. Л. 96 – 97 и об. Подлинник. Подпись — автограф.

Не откажите в Вашем совете по некоторым вопросам. Я, штабс-капитан Керченской крепостной минной роты Александр Шульженко, в октябре 1899 года получил заграничный отпуск и поехал в Южную Африку для изучения войны на свой страх и риск. Здесь я пробыл 15 месяцев при командах буров и, наконец, решил вернуться в Россию. Так как все выходы были заняты англичанами, то я направился добровольно в английский лагерь при г. Пит-Ретиве. Дорогой через кафрскую страну я подвергся нападению кафров ⁶, которые захватили меня и представили в лагерь Ланкаширского полка 6-го апреля. Со мной была винтовка (к сожалению, не успел пустить ее в ход по этим негодяям), которую имел для обороны от кафров, разбойничавших в этой местности. Участия моего в войне и нарушения нейтралитета англичане доказать не могут. Так как эта война затянется еще на несколько лет, то не могу ли я через Вас ходатайствовать о назначении суда и следствия для доказания нарушения мною нейтралитета. Пока участие мое в войне не доказано, я имею право пользоваться покровительством русских законов. Кроме этого, не могу ли я ходатайствовать через Вас о предоставлении мне, как русскому офицеру, некоторой свободы на слово, хотя бы только ежедневно прогуливаться по окрестностям Ахмед-Нагара. Мы здесь сидим в форте, как разбойники, и только два раза в неделю имеем часовую прогулку под сильным конвоем. За злоупотребление мной свободой англичане могут назначить какие угодно наказания до расстреляния включительно. Или, может быть, в обеспечение моего слова я могу представить некоторую сумму денег. Мой заграничный отпуск давно просрочен и по возвращении в Россию меня ожидает, вероятно, отсидка в крепости.

Преданный Вам и проч. [Шульженко]

АВПРИ. Ф. Среднеазиатский стол. Оп. 485. Д. 915. Л. 98 – 98 об. Копия.[87]

Не откажите сообщить, могу ли я через консульство отправить в военное министерство мой отчет о войне в южной Африке, так как я думаю, что придется пробыть в плену несколько лет. Желательно, чтобы он не попал в руки англичан, и я могу переслать к Вам с верным (верность обеспечивается более или менее солидной суммой денег) индусом.

Черт побери англичан: больших дураков в военном деле я еще не видал. Будь у буров хоть немного более порядка и сведений, они давно выкинули бы их из Африки. А еще эти господа думают сражаться с нашей матушкой-Россией. На этой войне английские войска не только не приобрели опытности, но в конец испортились. Буры еще способны сопротивляться несколько лет.

В плену я с 6 апреля сего года. Жизнь наша течет здесь скучно и однообразно, но время проходит быстро. Англичане нас стерегут, как самых опасных преступников, и даже офицерам не дают свободы на слово. На личный персонал англичан, наблюдавших за нами, пожаловаться нельзя: все здесь довольно порядочные люди.

Ваш и проч. [Шульженко]

АВПРИ. Ф. Среднеазиатский стол. Оп. 485. Д. 915. Л. 99 – 99 об. Копия.

Канцелярия Военно-Ученого комитета секретным отзывом от 18 декабря минувшего года за № 477 уведомили меня, что ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ было благоугодно повелеть ассигновать штабс-капитану Шульженко, содержащемуся в лагере пленных буров в Ахмед-Нагаре, получаемое им на службе содержание впредь до его освобождения из плена и переводить ему эти деньги через мое посредство под видом пособий от его родственников. К тому отзыву приложена была и первая ассигновка для этого офицера.

О такой монаршей милости я не мог сообщить г. Шульженке по почте, так как письмо мое могло пройти через английскую цензуру. С другой стороны, я опасался, что Шульженко, просивший своих родственников, людей, по-видимому, небогатых, не посылать ему денег, будет отказываться принимать и расходовать деньги, пересылаемые ему мною в виде пособия от родных. Единственным выходом из этого затруднительного положения было личное свидание с пленным, к каковому средству я и решил прибегнуть,

Совершенно частным образом я исходатайствовал себе у Бомбейского губернатора разрешение на посещение лагеря буров в Ахмед-Нагаре и на свидание с соотечественником, каковое разрешение и было дано мне без всякою колебания и даже, по-видимому, с полною готовностию. [88]

7/20 февраля я прибыл в Ахмед-Нагар и в тот же день виделся с шт[абс]-кап[итаном] Шульженко в канцелярии лагеря, а на следующее утро мне было даже разрешено совершить с ним довольно продолжительную прогулку в пределах укрепления. Я застал г. Шульженко совершенно здоровым и бодрым.

Вопреки тому, что говорилось оппозиционною прессою в Индии и Англии, г. Ахмед-Нагар должен быть признан в климатическом отношении довольно здоровою местностью; это один из немногих населенных пунктов Бомбейского президентства, где в настоящее время совершенно нет чумы. Лагерь пленных помещается в старинном туземном укреплении, обнесенном довольно высокою стеной и крепостным рвом. Пленные живут в бараках из гофрированного железа, довольно высоких и просторных, но, должно быть, очень жарких при настоящей температуре дня. Офицеры помещаются отдельно, хотя не пользуются почти никакими другими льготами и преимуществами перед обыкновенными «бургерами» ⁷. Провизия отпускается в достаточном количестве, но пленные сами должны варить себе пищу, которая вследствие этого получается не совсем вкусною. Не возбраняется имеющим на то средства покупать себе консервы у маркитанта, разрешается также курить табак, но всякие спиртные напитки запрещены простым пленным и разрешаются лишь по особой просьбе и в малом количестве офицерам. Пленные, опять-таки за исключением офицеров, должны сами убирать свои камеры и лишь для самых грязных работ нанимаются туземцы. Площадь, на которой расположены бараки, обнесена двойной загородкой из колючей проволоки, за которую пленные могут выходить лишь с особого разрешения и не иначе, как под конвоем (исключение было сделано для ш[табс]-к[апитана] Шульженко при моем посещении). С наружной стороны изгороди стоят часовые. Два раза в неделю, в том числе и офицеры, выводятся из укрепления на общую прогулку под конвоем. Заведующий лагерем майор Дикинсон рассказывал мне, что он ходатайствовал о разрешении пленным офицерам прогуливаться свободно, под честным словом, но высшее начальство на это не согласилось, высказав мнение, что на честное слово бура положиться нельзя. Впрочем, пленным офицерам разрешено было выходить на прогулки в сопровождении английских офицеров, которые пожелали бы взять их с собою под свою ответственность, это показалось, однако, тем и другим настолько стеснительным, что никто этой льготой не пользуется.

Хотя таким образом разница между офицерским и общим помещениями пленных не особенно значительна, мне было, тем не менее, очень неприятно узнать, что шт[абс]-кап[итан] Шульженко содержится не в офицерском отделении, а в общих бараках, Очевидное неудовольствие мое, когда я узнал об этом, отразилось на моем лице, ибо майор Дикинсон, не ожидая моего вопроса, поспешил сложить с себя вину. По его словам, подтвержденным и г. Шульженко, он поместил последнего на первых порах с офицерами и донес о том начальству, мотивировав свое распоряжение тем, что Шульженко русский офицер, но вскоре пришло приказание свыше перевести его обратно в общие бараки, так как согласно наведенным справкам, он не был офицером в «бурской» армии.

На вопрос, нельзя ли что-нибудь сделать для облегчения участи моего соотечественника, майор Дикинсон сказал, что освобождение его из плена зависит исключительно от лорда Киченера ⁸ и Военного Министерства в Лондоне, но индийские власти могли бы, если б им угодно было, разрешить ему проживать на свободе под честным словом и под известным надзором. Он посоветовал мне даже похлопотать об этом. Лично майор Дикинсон показался мне действительно расположенным к [89] Шульженко, который, по его словам, пользуется большой популярностью в лагере за свое добродушие, обходительность, щедрость и всегдашнюю готовность помочь пленным сотоварищам.

Других пленных я видел только издали, между ними есть седые старики и не мало (до 60 человек) детей и юношей. Когда маленький 12-летний бур бывает дежурным по лагерю и выходит за черту изгороди, его также сопровождает высокий английский часовой с заряженным ружьем. Говорят, что это очень забавная картина, над которой немало потешаются сами англичане. На днях все дети и старики Ахмеднагарского лагеря будут переведены в м[естечко] Сатару, чтобы очистить место для новой партии пленных. Говорят, что в Сатаре пленным будет предоставлено несколько больше свободы.

Шт[абс]-кап[итан] Шульженко говорил мне, что, по дошедшим до него сведениям, в других лагерях пленных были случаи освобождения из плена отдельных иностранцев, преимущественно немцев и американцев, по особым ходатайствам о них. Он хотел навести более подробные справки об этом и сообщить мне фамилии освобожденных.

Если представится возможность сделать что-либо частным образом для нашего офицера, то я не премину воспользоваться случаем, чтобы облегчить его участь, но ввиду затаенного недоброжелательства ко всему русскому, господствующего среди англичан в Индии, опасаюсь, что мои хлопоты едва ли увенчаются успехом.

С глубоким почтением и таковою же преданностью честь имею быть Вашего Превосходительства покорнейшим слугою.

АВПРИ. Ф. Среднеазиатский стол. Оп. 485. Д. 920. Л. 48 – 50 и об. Подлинник. Подпись – автограф.

Невзирая на заключение мира в Южной Африке, англичане до сего времени продолжают держать в Индии с неизменной строгостью не только пленных буров, но и иностранцев, захваченных на театре войны. Мои неоднократные попытки добиться частным образом освобождения штабс-капитана Шульженки не увенчались успехом, и весьма вероятно нашему соотечественнику пришлось бы еще довольно долго просидеть в плену, если б я не обратился к помощи местной английской прессы.

По моей просьбе, редактор газеты «The Times of India» Фрезер, с которым со времени посещения Бомбея Великим Князем Борисом Владимировичем ⁹, у меня установились очень хорошие отношения, поместил в своей газете довольно резкую статью по адресу англо-индийских военных властей и их отношения к военнопленным иностранцам. В статье этой, в виде примера, приведено было отношение этих властей к штабс-капитану Шульженко, которому без всякого видимого основания отказано было даже в просьбе поселиться у меня впредь до полного освобождения из плена. Г. Фрезер напомнил, между прочим, своим соотечественникам, что немало предприимчивых бриттов сражалось против русских в последнюю русско-турецкую войну. Статья эта имела магическое действие. Дня через два после ее появления я стал получать со всех сторон телеграммы и бумаги с запросами, желаю ли я взять на [90] поруки г. Шульженко и берусь ли я отправить его на родину на собственный счет.

Фрезер рассказывал мне, что заведующий лагерем пленных буров в Индии выразил ему неудовольствие по поводу означенной статьи, но он ему тотчас же ответил, что он поместит еще гораздо более резкую отповедь по его адресу, если Шульженко не будет тотчас же разрешено переехать из Сатары на жительство в русское консульство.

На прошлой неделе штабс-капитан Шульженко был освобожден и прибыл ко мне, а в четверг 18/31 июля я отправляю его отсюда на французском пароходе в Порт-Саид для дальнейшего следования в Одессу.

С глубоким почтением и таковою же преданностью имею честь быть Вашего Превосходительства покорнейшим слугою.

АВПРИ. Ф. Среднеазиатский стол. Оп. 485. Д. 920. Л. 94 и об. Подлинник. Подпись – автограф.

Высочайшим приказом 20 ноября 1898 г. Керченской крепостной минной роты штабс-капитан Шульженко был уволен в отпуск на 11 месяцев в Россию и заграницу, и в этот отпуск он отправился 27 января 1899 г., но в срок не возвратился и потому подлежал исключению из службы. Между тем, из сообщения нашего вице-консула в Коломбо, полученного в июле минувшего 1901 г., выяснилось, что ранее истечения срока разрешенного ему отпуска штабс-капитан Шульженко отправился в Южную Африку [...]. О вышеизложенном было доведено до сведения Вашего Высокопревосходительства [...], причем Вам угодно было приказать: снестись с Министерством иностранных дел об освобождении штабс-капитана Шульженко из плена и назначить ему пособие в размере 300 руб.; до получении же ответа от Министерства иностранных дел приостановить делопроизводство об исключении его из списков, как без вести пропавшего [...], но ответа на это от Министерства иностранных дел до настоящего времени не последовало.

Ныне же Начальник Инженеров Одесского военного округа доносит, что штабс-капитан Шульженко прибыл к месту служения 16 августа текущего года. Хотя просрочка отпуска штабс-капитана Шульженко и весьма значительна (2 года 7 месяцев и 19 дней), но имея в виду, что она произошла по исключительным обстоятельствам, объясненным выше, я полагал бы справедливым признать причину этой просрочки уважительною и оставить его по-прежнему продолжать службу.

РГВИА. Ф. 802. Оп. 10. Д. 2797. Л. 12.

Комментарии

1. См.: Сенин А. С. Александр Иванович Гучков. М., 1996. С. 13.

2 Единственный послужной список штабс-капитана А. Н. Шульженко датирован 1889 годом. В нем содержится следующая информация о его происхождении и начале военной службы. Александр Николаевич Шульженко из дворян Бакинской губернии, православного вероисповедания, родился 22 января 1869 года, в службу вступил рядовым на правах вольноопределяющихся 1-го разряда в 84 пехотный Ширванский полк в 1886 году, окончил курс в двухгодичном отделении при Московском пехотном юнкерском училище по первому разряду (1886-88), холост, недвижимого имущества не имел (РГВИА. Ф. 409. Оп. 11. Д. 37563. Л. 5 – 6).

3. Трансваальская (Англо-Трансваальская см. ниже в тексте, англо-бурская в русской историографии) война 1899 – 1902 гг. – война Великобритании против бурских республик Трансвааля (официальное название — Южно-Африканская республика) и Оранжевой (Оранжевое свободное государство), Территории этих республик перешли к Англии после окончания наполеоновских войн. После открытия в 70-х гг. XIX в. месторождения золота в Трансваале началось соперничество англичан и Германии за доминирование в этой части Африки. В начале войны ополчению буров (потомков голландских переселенцев на юге Африки) сопутствовала удача, но после того, как Великобритания перебросила значительную часть своих войск в Африку, они были вынуждены перейти к тактике партизанской войны. Англичане нередко сгоняли мирное население, а также военнопленных в концентрационные лагеря, некоторых депортировали в Индию. Англо-бурская война закончилась подписанием в Претории 31 мая 1902 г. мирного договора, по которому признавалось присоединение обеих республик к Британской империи.

4. Далее следует пересказ письма штабс-капитана А. Н. Шульженко.

5. Имеется в виду генерал-майор Ричард Вестмакот.

6. Кафр (от арабск. «кяфир» — «неверный») — уничижительное название европейцами негроидного населения юга Африки или только восточной части Капской провинции.

7. Бургер — самоназвание буров, особенно граждан Трансвааля.

8. Китченер Горацио Герберт (1850 – 1916) — английский фельдмаршал с 1906 г., военный министр с 1914 г., проходил службу главным образом в колониальных войсках в Азии и Африке, начальник штаба в англо-бурской войне.

9. Весной 1902 г. Индию посетил Великий князь Борис Владимирович Романов (1877 – 1943), двоюродный брат Николая II.